Застава

Посвящается Герою Советского Союза Ивану Зиновьеву

От пронзительного воя сирены, раздавшегося  в предрассветный час, начальник пограничной заставы Иван Зиновьев вскочил с постели мгновенно. Первой мыслью, что пришла в голову – очередное нарушение границы. Быстро одевшись, поправляя на ходу портупею, он бросился в комендатуру. На улице, под сенью карагачей было темно. Он сделал для себя открытие, что на короткое время в предрассветный час темнота как бы сгущается. Сирена замолчала и обостренный слух пограничника уловил журчание воды в арыке, ощутил ночную прохладу. Поприветствовав в ответ часового, он направился навстречу дежурному по заставе, спешившему с докладом. Личный состав в боевой готовности был выстроен на небольшом плацу перед казармой. Так начался новый день в отдаленной заставе, затерянной, казалось бы, в безжизненных, задуваемых песчаными бурями увалов на границе с Афганистаном.
Конец августа 1939 года. Зиновьева И.Д. вызывают на совещание в отряд, расположенный в небольшом туркменском кишлаке Чаршанга. Начальник отряда, Василий Чубенко, близкий друг Ивана Зиновьева. Они вместе служат вот уже более восьми лет и понимают друг друга с полуслова. Обоих беспокоит все усиливающаяся напряженность на протяжении всей границы вдоль реки Аму-Дарья. Несколько успешных операций по ликвидации групп нарушителей границы не умерили пыл и не успокоили закордонных коллег по охране границы. Небольшие группы хорошо подготовленных людей (их можно узнать по походке), под видом безобидных дехкан, в основном из бывших местных жителей, переплывают реку и прячутся в камышах. Они ждут удобного момента, чтобы раствориться среди туркмен. Население недолюбливает пограничников и при возможности мелко поганит. На совещании начальник отряда напомнил собравшимся о кровавой стычке, происшедшей два года назад. Зиновьев запомнил этот день на всю жизнь и расскажет о нем в 1940 году приехавшим в Москву гостям – отцу и сестре Симе. Вот что произошло в тот памятный день.
Жители маленького кишлака, в основном женщины и подростки, напали на трех пограничников, объезжающих наряды вдоль границы. Вооруженные лопатами и кетменями, дико выкрикивая непонятные слова, они начали избивать вооруженных пограничников. Начальника штаба изувечили и растоптали насмерть в считанные минуты. Сбили с лошади и Ивана Зиновьева. От сильного удара в голову он свалился под ноги коня. Несмотря на перелом ключицы и множество колотых и резаных ран, Иван не отпустил поводья уздечки и конь в страхе метался вокруг упавшего командира. Он сбивал женщин и подростков, принимая часть ударов на себя. Удалось ускакать лишь коноводу командиров. Он прямиком помчался на заставу, чтобы поднять пограничников в ружье. Напуганные случившимся, жители попрятались в своих жилищах.
Лежащего без сознания Зиновьева верный конь, схватив зубами за гимнастерку, поволок в сторону заставы. От неимоверной боли Иван временами приходил в сознание и догадывался, что его жизнь зависит от помощи товарищей. Прискакавшие на бешеной скорости пограничники обнаружили начальника заставы в лощине, лежавшим под раскаленным солнцем, истекая кровью. Его конь Орлик, верно служивший хозяину много лет, стоял на коленях и дышал ему в лицо.
Раны залечили в госпитале, но частые головные боли остались.
После совещания начальник отряда попросил Зиновьева задержаться. Он зачитал приказ о переводе друга в Ленинградский военный округ.
... Непосвященным тут пора объяснить ситуацию в стране, сложившуюся к концу 30-х годов. Все громче раздавались заявления руководства страны, что социалистическое общество в СССР построено. Завершилась индустриализация страны. Тут же следовали резкая критика и угрозы в адрес безответственных хозяйственных руководителей. На митингах клеймили позором вредителей и «врагов народа». Гордостью страны стали рукотворные каналы Москва-Волга и Беломор-Балтийск, по которым плыли, пыхтя и дымя, белые пароходы. Все делали вид, что это создано руками энтузиастов-комсомольцев под руководством ВКП(б), хотя знали, что строили заключенные под охраной НКВД.
Страна переживала грандиозный, не знающий аналогов в истории человечества по масштабам период уничтожения людей.
В конце 1937 года после расстрела М.Тухачевского и А.Егорова начались массовые репрессии по отношению к кадровому командному составу. Десятки тысяч командиров, преимущественно особых Ленинградского, Киевского и Московского округов оказались расстрелянными или посаженными в тюрьмы. В 4-х миллионной Красной Армии не хватало командиров.
С 1937 по 1938 г.г. уничтожены: из 5 маршалов – 3, из 5 командармов I ранга – 3, из 10 командармов II ранга – 10, из 57 командиров корпусов – 50, из 186 комдивов – 154, из 16 армейских комиссаров I и II рангов – 16, из 26 корпусных комиссаров – 25, из 64 дивизионных комиссаров – 58, из 456 командиров полков – 401. Всего было репрессировано 40 тыс. офицеров Красной Армии.

 

 
Последнее фото с женой

 
Семья в 1941 г.
 
Сестра Брат

По официальным данным в 1930-53 г.г. по обвинениям в контрреволюционной антигосударственной деятельности были вынесены осуждающие приговоры в отношении 3778234 человек, в том числе 786098 – смертных.
Так Зиновьев И.Д. оказался в Ленинградском военном округе.
Несколько слов о том, когда и как Зиновьев Иван Дмитриевич добровольцем ушел в Красную Армию.
Летом 1927 года в деревню Дубовка проездом из Москвы в Ашхабад заехал старший брат Дмитрий, 1896 года рождения. Он командовал кавалерийским полком в Туркестанской армии, и, заслужив Орден Красного Знамени в боях с басмачами, был вызван в столицу для получения награды.
Увиденное в деревне превзошло худшие его ожидания. Крестьяне были задавлены продовольственной разверсткой, многие были раскулачены и посажены в тюрьмы. Затравленные крестьяне боялись собираться группами, завершив самые необходимые работы по хозяйству, спешили запереться дома. Поля, недостаток которых испытывался всегда, были запущены, скот конфискован. Раскулачили отца. Увели лошадь, корову, овец и свинью. Забрали зерно, швейную машину. Отец беспомощно качал головой и толком не мог отвечать на вопросы сына, орденоносца и красного командира. Дмитрий написал и отправил письмо в Центральный Комитет партии.
Съездил в волостной центр Бавлы, оттуда не заходя домой отправился в кантон, расположенный в Бугульме. Он пытался понять, кто и почему разоряет крестьян. Вернулся в удрученном состоянии. Представители власти сами, как загнанные звери, не понимали многого и не успевали выполнять распоряжения, поступающие из Казани. Над родной Мирной Дубовкой черной тучей нависла беда.
Дмитрий стал уговаривать брата Ивана покинуть деревню и уехать с ним в Туркестан. С трудом уговорил отца отпустить сына. У него еще теплилась надежда, что беспредел над крестьянами продолжаться долго не может. У Дмитрия же сложилось твердое убеждение, что житья в деревне не будет. Рассказал отцу о предстоящем создании колхозов. Оставив жену с годовалым сыном, Иван с Дмитрием уехал в жаркий Туркестан.
Из одиннадцати детей Зиновьева Дмитрия Федоровича двое стали служить в Красной Армии. Вскоре старик получил весточку, что и Иван стал командиром. После отъезда сыновей ему вернули исхудавшую скотину и лошадь. Семь центнеров ржи и швейная машина бесследно исчезли.


ГЕРОЙ  УОМИ

Война с белофиннами, начавшаяся после незначительного пограничного конфликта в ноябре 1939 года, застала Зиновьева И.Д. на границе. Командир роты полка пограничных войск с первых выстрелов был вовлечен в кровавое столкновение с финнами. Война продолжалась с 20 ноября 1939 года по 12 марта 1940 года. Рота Зиновьева в непрерывных боях участвовала с 20 ноября по 17 февраля. Последние 35 дней он находился в полном окружении противника.
Как теперь стало известно, наши потери в этой «малой» войне были огромными. Число погибших и замерзших насчитывают свыше полумиллиона человек. Потери белофиннов составили 32 тысячи убитыми. Страшная статистика говорит о многом.
На этом фоне представим роту Зиновьева И.Д. Попавшие в окружение в середине января, они продержались 35 суток. Против них применяли самолеты, артиллерию, не говоря о непрерывных атаках превосходящими силами. Пограничники-зиновьевцы не только выстояли, выдержав жестокую осаду, но и уничтожили несколько сотен прекрасно обученных и оснащенных финских солдат и офицеров. Они при сравнении и сопоставлении результатов потерь сторон выполнили функцию целой дивизии. Нет, не зря Ивану Дмитриевичу Зиновьеву было присвоено звание Героя Советского Союза, не зря в том же году приняли в военную академию имени Фрунзе и перевели в Москву. Было за что. Командование Красной Армии, руководство страны, случалось, проигрывало сражения, уничтожало безвинных командиров, но когда им было нужно, также умело возносить одаренных и сильных волей людей.
Вот как это было. 12 января 1940 года рота Зиновьева заняла село Уоми*, возвышавшееся над местностью, окруженное небольшими озерами. Едва солдаты успели перекусить и согреться, послышался сигнал тревоги. В направлении села двигалось большое скопление белофиннов. Залповый огонь, открытый по команде из укрытий, привел противника в замешательство. Они быстро рассредоточились и широким фронтом предприняли попытку выбить пограничников из села. Повторный штурм последовал после короткого артиллерийского налета. Снаряды разметали постройки. Дружным огнем из винтовок и пулеметов отбили и эту атаку. Раненный в ногу еще в начале боя капитан Зиновьев доложил по рации в штаб о ситуации. Последовал короткий приказ: «Село удержать. Без приказа не отступать. Будет оказана поддержка с воздуха и огнем артиллерии».
Рота к этому времени оказалась в полном окружении. В часы коротких передышек окруженные солдаты уже не слышали отголосков боя соседних частей. Это свидетельствовало, что наши войска отступили далеко на восток. В подвал, где разместился раненый комроты, были приглашены командиры взводов. Последовал приказ занять круговую оборону, из погребов оборудовать блиндажи и соединить траншеями. Между тем немногочисленным жителям было предложено покинуть хутор до наступления темноты во избежании ненужных потерь. Умудренный жизненным и армейским опытом Иван с первого дня стал готовиться к длительной осаде. Солдаты и младшие командиры были заняты оборудованием боевых позиций, раненых  перенесли в большой подвал, напоминающий землянку, оборудовали склад для боеприпасов. Особую тревогу у командира вызвал недостаток продуктов питания и медикаментов с перевязочным материалом. Голодный воин мороза не выдержит. Из редких переговоров с штабом полка он сделал вывод, что скорого освобождения не будет. Поэтому распорядился пристрелить лошадей и разделать на мясо. В часы коротких передышек, не ослабляя наблюдения за противником, весь личный состав был занят обустройством, заготовкой дров для кухни, оборудованием запасных позиций. Прихрамывая на раненую ногу, Зиновьев лично проверял помещения, где обогревались подчиненные, и боевые позиции. Силы своего небольшого отряда он распределил так, чтобы держать под обстрелом все подступы к хутору, и в любой момент собрать отдельные группы бойцов в единый кулак. Бои между тем становились все более ожесточенными. Присутствие боеспособного  контингента советских солдат не давало покоя финскому командованию. После продолжительных ожесточенных штурмов, неся большие потери в живой силе, белофинны несколько оттеснили пограничников. Кольцо окружения сужалось. Но это не сказалось на стойкости и моральном состоянии воинов. Авторитет командира, его бесстрашные действия в ходе боев вызывало восхищение подчиненных. Услышав шум усиливающегося боя, раненые выползали из землянки и занимали запасные позиции в ожидании появления врага. Легкораненые, утопая в снегу, волокли ящики и коробки с патронами.
Атаки становились все упорнее. Для финнов пограничники, что заноза в теле. Они стягивали значительные силы и обстреливали дорогу, по которой двигались в обоих направлениях финские войска и обозы, доставляя на передовую боеприпасы. Все новые и новые подразделения штурмовали засевших на возвышенности пограничников. Еще одна головная боль прибавилась командиру: недостаток патронов и гранат. Все чаще осажденным приходилось использовать «карманную артиллерию» и отбиваться гранатами. В критические ми нуты боя он вызывал огонь артиллерии на самую окраину поселения, где лицом к лицу, иногда в рукопашной сходились воюющие стороны. Пограничная выучка сказалась и здесь. Перевес оказался на стороне наших воинов. И финны начали избегать рукопашного боя: они изменили тактику штурма. Решили, что пограничники не выдержат длительной осады, по их расчетам боеприпасы и продукты питания пограничников были на исходе. В наступательном бою от метких прицельных выстрелов финны несли большие потери. В бой вступили снайпера. Иногда продолжительную тишину прерывал одиночный выстрел, и сраженный насмерть пограничник, как подкошенный, валился на заснеженную землю. Никто не успевал засечь место, откуда раздавался выстрел. За несколько дней были убиты до десятка пограничников. Командир потерял сон. Многочасовые наблюдения не давали результатов. «Кукушка» была неуязвима. Однажды, во время тяжелой полудремы, в подвал командира вошел благочестивый, весь с седой бородой старик и произнес: «Сынок, тот, кто убивает твоих солдат, сидит во-он на том дереве…» и указал рукой. Иван, вздрогнув от неожиданности, открыл глаза. В сумеречном подвале он сидел один, лишь затекшие руки и щека свидетельствовали, что он задремал.
Уже с наступлением сумерек он собрал команду солдат и приказал залпом ударить по одинокой сосне, стоящей на опушке леса. Одного залпа хватило, чтобы с дерева свалился притаившийся, весь в белом, финский снайпер.
Раньше таким байкам не верили, тем более не писали. Это противоречило марксистско-ленинской материалистической идеологии. Тем не менее десятки, если не сотни людей рассказывали о подобных явлениях. Об этом случае, как впрочем о многом другом, поведала сестра героя, Серафима Дмитриевна, во время многочасовых встреч и бесед в феврале 2001 года.
Продолжительная осада сказалась на питании пограничников. Несмотря на жестокую экономию небогатых запасов гарнизона настал день, когда раненым сварили последний кусок конины. Израсходовали перевязочный материал и лекарства. Увеличивалось число солдат, погибших от тяжелых ран. Их хоронили в огороде рядом с санитарным подвалом. 11 февраля исполнился ровно месяц со дня пребывания в окружении. Но защитники Уоми продолжали отбивать атаки финнов. 12 февраля они предприняли очередную ожесточенную атаку на позиции советских солдат. После продолжительной артиллерийской подготовки финский батальон двинулся на оборонительный рубеж зиновьевцев. Одетые в белые маскировочные халаты, финские лыжники сливались со снежными сугробами. Ослабевшие от недоедания и бессонных ночей глаза пограничников с трудом различали противника на фоне слепящего снега. Со значительными потерями враг приблизился на расстояние броска ручной гранаты. Обмороженные и голодные пограничники не дрогнули и на этот раз, героически отбили атаку и вынудили противника отступить. Десятки трупов остались лежать на подступах к Уоми. К утру следующего дня погибших не обнаружили. Финны не оставляли не только раненых, но и убитых на поле боя. На следующий день противник сосредоточил основные силы на южной окраине хутора. Увидев скопление финнов, капитан Зиновьев по рации сообщил координаты и попросил поддержать артиллерией. Вырвавшись из-под обстрела, белофинны бросились на штурм. Опытный командир понял, что настала решающая минута. Этот день решит: устоят ли пограничники под натиском превосходящих сил врага? Собрав последний резерв, он выдвинулся на опасный участок, но произошло несчастье. От разрыва мины взорвалось хранилище боеприпасов. Минутного замешательства хватило, чтобы финны ворвались на окраину хутора. Положение сложилось критическое. И здесь проявил беспримерную личную храбрость и героизм капитан Зиновьев Иван Дмитриевич. Поднявшись во весь рост, впереди поредевших солдат он бросился на врага, метким огнем уничтожил несколько вражеских солдат. Поступок командира воодушевил подчиненных. От молниеносного штыкового удара финны бросились наутек. Пограничники заняли прежние позиции, быстро потушили огонь, охвативший склад боеприпасов. В этой скоротечной схватке командир получил очередное, к счастью, не угрожающее жизни ранение.
В ночь на 15 февраля пограничники отбили последнюю атаку противника.
В этот же день советские войска по всему фронту перешли в наступление и белофинны начали отступление. Осада была снята, из полнокомплектной пограничной роты в 142 человека в строю могли стоять лишь 32 воина. Все они были обморожены, а грязные повязки свидетельствовали о ранениях. Осунувшиеся небритые лица выдавали, каких усилий стоила тридцатипятидневная оборона небольшого села Уоми, превращенного в крепость.
Вот как вспоминал день освобождения сам Иван Зиновьев.
Прибывший в Уоми связной передал приказ, что его срочно вызывают в штаб пограничного отряда. В штабе сообщили, что на ближайшем аэродроме его ждет самолет, готовый к вылету в Москву. Времени не было не то чтобы переодеться, но и побриться. Оказывается, был приказ из центра: «Доставить в таком виде, как есть». Ивана на автомобиле подвезли прямо к трапу военного самолета. Предупредительно-вежливое обращение сопровождающего старшего офицера свидетельствовало, что не только в штабе округа, но и в Москве знали о героической осаде Уоми.
В столице его разместили в офицерском госпитале. Здесь, в одноместной палате, пришлось восстанавливать письменно каждый день, прожитый в окруженном финнами небольшом селении. Перед его глазами, как живые, стояли павшие в боях товарищи. В теплой и уютной палате, под наблюдением медицинских сестер, он находился больше месяца. Из газеты узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Звезду Героя и орден Ленина ему вручил Всесоюзный староста М.И.Калинин*.