Глава 36. Юность Быстрова

И вновь мысли Виктора Анатольевича ушли в далекое прошлое, в юность, начавшуюся, как он считал, с поступле-нием на филологический факультет областного пединститу-та. С одной стороны, это было освобождением из-под опеки матери, а с другой — хоть какое-то подобие самостоятель-ности. Парень подсознательно ждал и качественных изменений в самоощущении и общении, однако ничего подобного не произошло. Поначалу более или менее оживленные отношения с одногруппниками и соседями по комнате в общежитии через некоторое время свернулись. А в колхозе, куда их направили, как было принято, через месяц после начала занятий, при вынужденно тесном взаимодействии, и вовсе прекратились. Ранимость, боязнь контактов, нетерпимость к окружающим, неумение оценивать что-либо с разных точек зрения в сочетании с уверенностью в собственной исключительности и стремлением переделать все вокруг,— все это по-прежнему было при нем, но из-за несбывшихся, пусть неосознаваемых, ожиданий — еще более усилилось.

Общежитие — от одного слова Виктору становилось тошно, и он старался как можно меньше времени проводить там. Но острое желание быть не хуже других, а, напротив, лучше, заставили его переступить через себя, скрутить в жгут свои страхи и… познакомиться с девушкой.

Она тоже была студенткой, но с физико-математи-ческого факультета, приехала из далекого села, своей стес-нительностью весьма приободрила его и возбудила смелость приблизиться. Это произошло на лыжной базе, где Виктор после физкультурной пары сдавал, а она, наоборот, брала лыжи. Жутко краснея и обливаясь потом, он все же назначил свидание. Как ни странно, она пришла… Они стали встречаться и были неразлучны полтора месяца. Рядом с ней ласковый и молчаливый Виктор — Катя тоже была молчуньей,— отходил от мучавших внутренних борений. Но, когда они в отношениях решили перейти наконец последнюю черту, он потерпел неудачу, которую воспринял как катастрофу.

У кого не бывало случая, когда ничего не получалось? Эко дело! Такое сплошь и рядом происходит, даже и в более крепком возрасте. Только большой хвастун будет говорить, что никогда не попадал в такие ситуации. Но в юности — и прибавьте еще все характерные черты Виктора — это вос-принимается несоразмерно больнее.

Они попробовали снова — за городом, на лесной поляне. Никого кругом, запах хвои, небо, тепло, трава, пение птиц — хорошо… Но снова ничего не вышло.

После третьей неудачи они расстались. Что творилось в душе Виктора, какие терзания рвали его сердце на части можно только догадываться. Сомнения в мужской полно-ценности укрепились — привлекательная и вожделенная противоположная часть человечества была для него недо-ступна. Позже все у него в этом плане нормализовалось. Но тогда, в студенческие годы, в сексуальных отношениях с девушками у Виктора не было ни одной  победы.

Череда неудач — гормоны-то работают, куда от них деться? — глаза из орбит вылезают! — толкнули Виктора к мастурбации. Да и не собственно к ней, а как-то произошло касание, прикасание, в постели, ночью, когда, как очумелый, проснулся после откровенного сна. Напряжение ушло, и он решил: вот выход, пока не встретит девушку, с которой у него получится и на которой сможет жениться.

Но и здесь не повезло Виктору, и не просто не повезло, а случилось  с  ним  ужас  что.  Как-то  увлекшись  наплывом чувств, когда в комнате никого не было,— воскресенье, со-седи разъехались по домам, все жили в области,— он забыл закрыть дверь на ключ. И надо же было такому случиться, что кому-то понадобилось заглянуть в их комнату, и как назло именно в эту минуту!..

Что воспоследовало дальше, можно легко догадаться. Бедному Виктору, и так изгою студенческого общества, те-перь прохода не давали: смех в лицо, скабрезные шутки, насмешки за спиной, полнейшее презрение девушек — как по живому прошлись по его детским воспоминаниям… Круг замкнулся, и в душе у него тоже что-то напрочь замкнулось, и чернота объяла ее. Он совершенно отгородился от всех, друзей у него и до этого не было, а теперь он совершенно ушел в себя, в свой мир. К привезенному из дома приемнику, с одиннадцатиметровым диапазоном, Виктор купил наушники, с плотно прилегающей к ушам прокладкой, и по ночам слушал западные радиостанции: «Голос Америки», «БиБиСи» и «Свободу».

Нужно сказать, что этот внутренний политический раз-лад зародился в его сознании еще дома, в ходе семейных политических дебатов, когда мать — упертая коммунистка постоянно издевалась над интеллигентской рыхлостью отца, в душе своей не любившего советское бытие. Именно тогда Виктор и утвердился в том, что первопричина — в экономических отношениях, в истинности капитализма.

Внутренний настрой его стал оппозиционно-вызываю-щим по отношению ко всему, начиная с комсомолии и кон-чая обществом и всей страной. Так разрешился в нем кон-фликт между зависимостью от всего внешнего, которое в его сознании обобщилось в единый образ — враг! — и желани-ем обособления. Конечно, любой грамотный психолог мо-жет сказать, что такой негативизм и неконформность яви-лись дезадаптивным решением этого конфликта. Но тогда рядом с Виктором — впрочем, как и ранее,— психолога не оказалось, и если бы молодость знала!..

Оппозиционность при его супер гипертрофированной потребности в признании и самоутверждении, стала для Виктора внутренней защитой, укрепляла в сознании авто-номности, возможности жить по своим законам.

© Шафран Яков Наумович, 2020