Сила любви

Стояла у реки деревня. В одной семье сын подрастал, Ярослав, в другой дочь Любава. Как в лета вошли — полюбились друг другу, а родители и рады. Порешили осенью свадьбу играть.

А пока — лето на дворе, праздник Ивана Купалы в деревне праздновали: хороводы водили, песни пели, а как солнце село — костёр развели на берегу да прыгать через огонь стали, кто по одному, кто парой. Пришёл черед и Любавы с Ярославом. Переглянулись они, руки крепче сжали, разбежались да прыгнули. Тут Любаву будто кто в спину толкнул. Запнулась у огня, захватило пламя одежду, ноги ожгло. Вытянул Ярослав любимую, да к реке скорей и ноги её в воду опустил, чтоб охолонули. Сам по сторонам огладывается, Марфу-травницу ищет – никто лучше Любаве не поможет. Нашли ведунью, забрала она девушку к себе, а Ярославу приходить запретила. 

К зиме встала Любава на ноги, а Ярослава не зовёт. Решил он сам идти. Вышла к нему Марфа:
– Не люб ты ей. Иди подобру-поздорову. Ноги-то я вылечила ей, а сердце не могу. Ожгло и его в ту ночь, теперь не сердце – уголёк. 
– Марфа, матушка, помоги мне Любаву вернуть – люблю её по-прежнему. 
Обещала Марфа подумать, велела ждать. Зима прошла, весна настала, уж и лето близится. Наконец, пришла к нему Марфа, похвалила, что слово держал, ждал, и сказала:
— Сама я снадобье сделать не могу, силы иметь не будет. Ты травы соберёшь, напиток сваришь, а в ночь на Купалу Любаве его поднесёшь. Коли выпьет отвар – будет по-прежнему. 
Ведунье Ярослав поклонился, всё, как она велела, сделал. 

Вот и праздник наступил, девушки хороводы водят, венки плетут, песни поют. Ярослав ждёт Любаву свою. А девушки на лугу окружили его и ну давай тормошить. Особенно одна старалась: вьюнком вилась, в глаза заглянуть норовила, невзначай прикоснуться, слово ласковое молвить. Отошёл Ярослав в сторону, а девица и тут нашла. Глядит на неё парень и имени вспомнить не может. Думал, всех знает в деревне, ан нет. А девица смеётся, далеко не отходит, будто за собой манит. 
Насилу дождался Ярослав вечера. Развели костёр, прыгать стали парни да девушки, тут и Любаву Ярослав увидел: стоит рядом с Марфой, на огонь глядит.

Подошёл к ним Ярослав – ведунья ему кивает, мол, поспеши. 
– Любавушка, не откажи милу другу, пройдись со мной, – и руку протягивает. А в другой склянка с отваром травяным зажата. 
Любава на Марфу оглянулась, голову в согласие наклонила. Отошли в сторонку они, сели на бережку. Ярослав за руку любимую берет: 
– Любавушка, коли помнишь уговор наш прошлый, знай — люблю я тебя по-прежнему.
Молчит Любава, но и прочь не гонит. Осмелел парень, склянку откупорил, отпил из неё и ну Любаву целовать. Замерла девушка, застыла, не шелохнётся. И послышался вдруг Ярославу голос незнакомый: 
– Ты оставь, мил друг, Любаву, пойдём со мной. Люб ты мне, дорог. Целый год жду – неужто не помнишь меня?

Отпустил Любаву, оглянулся – девица та поодаль стоит, улыбается, руки тянет. Как увидела, что Ярослав смотрит – ближе показалась. Да будто не подошла, а подплыла по воздуху. И показалось Ярославу, что видел он её прошлым годом, да близко не подходила, только всё взглядом его провожала, когда они с Любавой к костру шли. Вгляделся – волосы зеленью отливают, лицо бледное, чуть не прозрачное, глаза тёмные. Понял он, что не простая девушка это.
Только встал – и Любава на ноги вскочила: 
– Прочь поди, мавка лесная! Мой любимый это! Не видать тебе сердца его! Уходи, не пойдёт он с тобой! Изыди! 
Обернулась к Ярославу, припала к груди его, обняла крепко. Ярослав в глаза любимой глядит, слова нежные шепчет. На миг взгляд бросил на луг – тает мавка в тумане ночном, рассыпается росой, грустно глядит на Ярослава тёмными глазами. И вот уже нет её, только ветер травой шелестит. 
Вернулись к костру Ярослав с Любавой, за руки крепче крепкого взялись и перемахнули пламя высокое. Марфа поодаль стоит, любуется.

Знает она предание древнее, что единожды и мавке позволено не только песни петь, а и говорить с людьми, с собой зазывать. Хоть и холодно сердце её, но и оно, бывает, к людям тянется, одного выбирает. Красотой нездешней, голосом чарующим мавка за собой зовёт, и коли пойдёт парень за нею — сам сгинет, лесовиком станет; а не согласится – растает мавка туманом ночным да росой на луг упадёт. 
И росой той купальской девицы спешат умыться, чтоб красоту свою сберечь да толику мавкиной получить.