Глава 5 Нет ребята! Смерти нет!

Сон наш прервал скрежет открывающейся двери, и голос охранника: «Тузов Дмитрий Дмитриевич, кто тут из вас?» Маруська пронзительно пискнула и кинулась мне на шею со слезами: «Дядьмить, как же так, родненькиий? Фрицы нас били - не убили, теперь свои расстреляют»?

- Да успокойся малышка, никто меня не расстреляет, по крайней мере на ночь глядя. Помнишь, что чудище сказало? С утреца, да перед строем, что бы другим не повадно было. А сейчас ночь, зрители все ещё спят, шкуры наши дырявить особого резона ему нет, значит что то другое придумал. Может пить просто ему захотелось с бодуна, а крови моей хлебнёт, что б жажда не мучила, да успокоится. Так что не спеши хоронить старикашку Бигнера, худые они гады шибко живучие. Помнишь у Кощея Бессмертного сколько тех жизней было? Он и сам толком не ведал сколько их припасено было на чёрный день. По всем заначкам припрятаны были, - сказал я, включив свою самую обаятельную из улыбок.

Мустафа сквозь зубы, в сердцах произнёс: «Нехороший он человек! Шакал он поганый!!! Собака плешивая, и свинья грязный! Покарай его Аллах!»

Мой конвоир, как то чересчур дружелюбно настроенный, что мне в данной  ситуации показалось верхом цинизма, привёл меня в ту же штабную землянку. Только там сейчас находился лишь какой то, седой как лунь, флотский командир, петлиц его я не рассмотрел в полумраке. «Присаживайтесь Дмитрий Дмитрич» - как то нарочито дружелюбно произнёс он. Потом в сердцах добавил: «Убыл… гнида!!! Смылся товарищ старший политрук. Приказ передали по рации, что бы всему командному составу, от майора и выше, срочно прибыть в район 35 батареи для эвакуации на Большую землю. При этом соблюдать полную секретность, что бы не вызвать ненужную панику среди личного состава. Тот сразу руки в ноги и тикать вприпрыжку, ещё моих двух краснофлотцев для сопровождения себя любимого прихватил".

У меня чуть не отвалилась челюсть, даже обе чуть не отвалились похоже, верхняя и нижняя, от такого неожиданного поворота событий.



«А вы меня не помните?» - тихо спросил он, и пододвинулся ко мне поближе, так что бы я в свете коптилки смог лучше рассмотреть его седую голову и знаки различия капитана второго ранга. Но хотя его лицо и шибко напоминало мне кого то, я ни как не мог вспомнить, сколько ни силился, кого именно. Слишком всё до сих пор было на нервах, и висело на волоске, а я ещё до конца не осознал, что тут сейчас произошло очередное чудо в моей жизни.

«…Мы у вас в ремонте на севастопольском морском заводе стояли. Не помните?» - продолжил капитан.

 - Неет. Хотя вроде что то и есть знакомое.

 – Вы тогда на кузнице парторгом цеха были, и сильно нас выручили. Не помните?

 - Да нет же, не припоминаю.

 - Вал гребной нам чинили. Опять не помните?

- Да нет, столько кораблей через меня прошло…

- Мы с вами тогда ещё пол ведра спирта приговорили за ночь, обмывая успех этого нашего, почти безнадёжного       дела.

- Ааааааа! Тезка мой! Дмитрий Петрович! Ты ли это?

 -  Я Дима, я, только вот поседел как белый лебедь за это время, мало кто узнавать стал. Подорвалось наше судно.



      
На своей же мине и подорвалось.

 У нашего адмирала параноидальный страх перед немецким флотом, которого  в принципе и нет почти, кроме трёх итальянских катерков, и десятка десантных барж. А он весь фарватер минами засеял. Половина нашего флота на них уже напоролась. Вот и мы попали на такую дуру рогатую. Всю ночь в море проболтались, пока наши подобрали... Двое нас со всего экипажа и выжило. Вот я и стал всего за одну ночь совсем белым.

А я вот тебя сразу узнал, твои метр девяносто роста, при 70 кг веса, ни с кем не спутаешь. Уникальный экземплярчик. И язык у тебя всё такой же острый, и как и раньше, без костей похоже. Так и не притупился со времени нашей последней встречи. Помню как мы с тобой тогда ржали, обмывая ремонт, я аж живот со-смеху надорвал.  Хотел вчера было вмешаться в вашу милую беседу с этим уродом, да подумал, что он всё равно скоро смоется, и поминай как звали. Поэтому и не стал его провоцировать на новые мерзости. А так рука чесалась взять его за шкирку, и уткнуть его, его поганой мордой с его же папироской в тот стол.

Ну теперь расскажи как там на передовой дело было? А то я сводку смотрел, там пишут, что типа наши части героически сопротивляются противнику, но не сдают своих позиций.

– Нет Дима, ни позиций нет, ни частей не осталось. Всех под чистую выбило, и сами позиции перепахало все. Мы когда уходили, один раненый пацанёнок, с оторванными ногами отход наш прикрывал, земля ему пусть пухом будет». Помолчали снова. Помянули Якова Моисеича.

 -…А что с нами делать будешь, тезка? - спросил я после долгой паузы.

 – Мы с тобой Дмитрич ещё повоюем, покосим фашистскую сволочь. Я думаю у этого супчика к тебе небось личный интерес имелся?» - спросил он, вопросительно взглянув мне прямо в глаза. Чем же ты ему так насолил? Что он под роспись нашкрябал приказ: «Расстрелять дезертиров перед строем и доложить личным донесением. Знакомый, что ли?

 - Дааа, было дело под Полтавой - процедил я сквозь зубы. Коротко рассказал о нашей первой и второй встречах, особо не вникая в подробности.

Снова помолчали… «Ну ты мне Митя Америку открыл"- процедил он сквозь зубы, я конечно подозревал, что он редкий подонок, но то что ты говоришь ни в какие рамки не лезет. Я когда услышал, что комиссар училища застрелился, не поверил. Он всегда для меня был образцом коммуниста, да думаю и для большинства курсантов то же. И почти каждую лекцию заканчивал одними и теми же словами: «Самое подлое, что может сделать коммунист для своей Родины, это бессмысленно уйти из жизни, не прихватив с собой ни одного врага. А потом читаю приказ по Приморской армии – «Предательски погубив своих подчинённых, в связи с полным своим непрофессионализмом, застрелился по трусости и осознав всю степень своего предательства"… ну что то типа такого спонтанного бреда, который размазывают по тарелке, когда надо что то сказать, а сказать нечего. Никто из наших не поверил конечно… но как то не по себе всем стало.

Ладно, война всё спишет, да по своим местам расставит. Вижу вы обстрелянные бойцы, а у нас каждый штык на вес золота. Краснофлотцы наши, все в основном новобранцы в окопах, только с кораблей сошли. И все как один рвутся в бой, а оно как говорится: «Где тонко там и рвётся».

- Я, командир линии дотов и дзотов капитан 2 ранга Сергеев, если ты подзабыл мою фамилию. С документами твоих ребятишек я ознакомился, вот возвращаю их тебе, раздашь своим хлопцам. Оружие своё заберёте у старшины в хоз-землянке. Боезапас получите у того же старшины, он же вас и накормит, скажете, что я приказал. Нет ли среди вас пулемётчика случайно опытного на "дегтярь", а то наши больше патроны переводят, опыта маловато?

- Есть! Конечно есть. Главстаршина Вернигора. Он с тем пулемётом всю войну не расставался, он ему и папа и мама, и бабка с деткой был. Только пару дней назад фашист как решето его пулемёт подырявил - бодренько произнёс я.

 - Я вот Дима всё думаю, откуда у этого приказа на эвакуацию ноги растут? - спросил я после долгой паузы своего тёзку. Это или немецкая провокация, либо наши крысы решили смыться с тонущего корабля, а всю ответственность свалить на средний комсостав, выхватив его с линии фронта.

- Похоже больше на второй вариант, - ответил капитан чуть поразмыслив. «Если бы фрицы прислали, то не стали бы на секретности заострять внимание. Им наоборот, паника даже на руку была бы. Хотя и так будет паника, обязательно будет, как только прознают, что их бросили тут погибать как стадо баранов, без питания, патронов и командиров.

– Да, мне тоже так кажется - произнёс я после минутного молчания.

–  У меня к тебе такой вопрос имеется: «Расскажи, ещё раз, поподробнее, что там всё же произошло на Мекензиевых горах? Ведь нас уверяли, что Севастополь фрицу взять не удастся никогда. Запасли они патронов и снарядов ещё на пять лет обороны, как рассказывали. Народа нагнали в два раза больше чем тех фрицев было. ДОТов и ДЗОТов на каждом бугре понатыкали. Как же  могло выйти то, что так жидко обосрались мы?»

 - Я немного помолчал, собираясь с мыслями, потом ответил: «Народу то они много нагнали, но только из южных братских республик почти все, по-русски не бельмес, сидят кружочком как на именинах, чаи гоняют, может и ребята хорошие, но нестроевые бойцы они, где нибудь на кухне, или в обозе, им бы может цены не было, но на передовой им точно не место. Да и боезапаса впритык почему то дали. Все бои заканчивались примерно одинаково: - «Расстреляли боезапас, пошли в рукопашную, смерть, или плен».

ДОТы наши, их штурмовые орудия с прямой наводки за два-три снаряда выжигали. Внутри только фарш на стенках оставался. Амбразуру, для улучшения обзора сделали огромной и со скосом вовнутрь. Откуда бы снаряд не летел, его туда прямо засасывает.

А фашист в этот раз шутить совсем не собирался. Первые два штурма были баловством по сравнению с третьим. Хоть и есть пословица, что снаряд дважды в одну воронку не падает, тут раз по пять падал, пока всех нас и выбил».

– Даа, уж, протянул Дима. Как думаешь, сколько мы здесь продержимся? Тут и ров противотанковый, доты, дзоты, окопы полный профиль, боезапаса на долго припасено? - обратился он ко мне.

 - Я думаю не попрёт фриц в лоб. Шибко тут бетона много наши залили, да ров противотанковый слишком глубокий, что бы его в лоб штурмовать. Будут нас мочить с флангов и с тыла. Мы когда с Инкермана поднимались, немец уже через бухту мост налаживал. Наши немного постреливали, но больно жиденько, совсем без энтузиазма. Теперь видать уже переправился, гад, на Южную сторону и зашёл к нам в тыл. И всё что нам в этих условиях остаётся делать, это занять круговую оборону и подороже продать свои жизни. Ну и учесть конечно, что будут нас с самолётов в основном бомбами засыпать, фриц он людишек то поболее нашего бережёт, да и сами они пришли сюда не умирать, а нас кромсать. Поэтому и надо зарыться поглубже, и замаскироваться поосновательнее. Мне кажется что это старое английское кладбище, что в твоём тылу находится, идеально подойдет для круговой обороны. Оно и на пригорке, и склепы глубокие нарыты, есть где спрятаться от бомбёжки. Главное успеть за ночь хорошо подготовиться, да боезапас туда перенести.

 – Хорошо, согласен, тебе и карты в руки, займись планированием огневых точек, я распоряжусь, что бы твои указания выполнялись безоговорочно - сказал мой собеседник вставая.

Мы вышли из душной землянки. Стояла чудная июньская ночь, до одури пахло сиренью, заросли которой были здесь в огромном количестве. Сказывалась близость к старинному кладбищу, куда эту сирень любили наши высаживать раньше.  И дарованная мне Всевышним, сверхсрочная жизнь, была такой прекрасной. Видимо потому и прекрасной она казалась, что сверхсрочно её мне Господь добавил. Оно ведь пока смерть не начнёт своей косой щекотать тебя нежно за ушком, и не оценишь, насколько прекрасна твоя жизнь...была. 

Разрывы вдалеке поутихли, и о войне напоминали только зарева пожарищ, мерцающие со стороны Севастополя.

Дима отдал нужные приказания и закипела работа. Кладбище превратилось в гигантский муравейник. Кто то снимал гранитные плиты и сооружал из них подобия дотов, кто то таскал ящики с патронами, морячки даже подшучивали, типа: «Весь сон покойничкам перебили», всем своим видом выказывая презрение к опасности. Работа не прекращалась до самого рассвета, к этому времени всё что нужно было построено, и тщательнейшим образом замаскировано.