Дьявол ФФа-22. г 27

Военное радио говорило о том ,что бомбы взрываються на площадях где старые письма хранят вечность и растекаються по базарам голубых синиц Рая.
Я говорю Инессе:
-Ты знвешь,а война ведь нервирует.
-Да.
-Очень хотелось бы сьесть глаза той страшной сиськи которая бредит куполами девственных миров.
-Зачем тебе есть глаза?
-Какие-же красивые у тебя ноги!
-Причем тут мои ноги!
-А при том,что я хочю трахнуть тебя в ногу!
-Иди на фиг ,лох!-отвечает она.
-Семь прадедов высерут бога!
-О да,они высерут бога!
-Садись мне на коленки!
-Выпей лучше кофе!Дурашка!
И я выпил кофе глядя на ее красоту.
-В Неаполе нас ждет любовь!-говорю.
-Старый мир давно не утешает меня.
-А старые газеты?Они же лечат нервы?
-Пустое!
-Как скажешь!
-Занимайся собой и не бери в голову!-говорит Инесса.
-Может займемся любовью!
-Похабный сынишка!
-Отсоси мне!Моя лисбияночка!
И она отсосала мне Багор.Был вечер....
Мы пили кофе и разговаривали о войне...

Тутаски монисбека нравились системе бытия и Гофман клал касьянку в вечность.Игорь спал когда ратиматики севера листала страницы Эжборо.
-Кто как не сын Востока поймёт мать Цезаря-говорю.
И долго я украшал свои слова пулями чёрного корабля,и долго белый аист Нидерландав хотел хвосты Запада как Рейх и чтиво влюблённого магната Рица.
Фразы о конченных брошурах печатника сопрягались с силуэтами Эжборо и бескрайние просторы цензора руководствовались пактами о софрамате.
Яичко Савраааполя рисовалось химерами свастики и Я предпочёл сакуру детищам Анабел Ро.И таинство хотело жрать наволочку волшебницы Беларуссии.
Художник который превозмог истину хотел олицеприятнить академии транса и истины говорили командами тёмных сферамоний ЦЦ2
Фокус Эжборо заключался в том,что девственникi, загуливали s прёхиндёями алычи и шесть каникул Александра превращались в Надежду Семёнову собственность которой умозаключалась Богами тварей А.Перестройка Рагочего Нила словно любовь ичмана гадала десятилетиями огня и фирма заработала белку для Женьщины.
Я знал,что повесть моя недопсанна и Александр присягнул Дьяволу.
Я представлял как он едет на коне с Падишахом и по дороге чёрные птицы роют ямы и в эти ямы солдаты кидают докуренные сигареты в которых плачут поцелуи русских девушек.

Я хотел вытащить из десятника слова о спирте Ахристя но тот принадлежал не мне ,а содействию женьщин Пераррли.
Охр словно совесть о Станиславском говорила матрицами семи дверей и семи лестниц о каянках чёрного речетатива инагурацыи.
Я понимал,что Эжборо руководствуеться чумазыми пятницами свойства.
Но деловые студенты приговорили со-Эквадор к трёмстам варанам Экватора и Север печатал энисенценцыи альфа.
Борт за которым ЫXy страдал железом интимаэжэ не казался собоританством Ичмана.
И тогда полил дождь и Север рассказал Заинтетте о храбром сворке Алдина КАшарру.
Но греха таить не стоило всё это стоило много денег и писарь присягнул парикмахеру.
Я шёл по проспекту Лётчиков и думал о Сомали там у меня жила сестра.
Фильм о Рекруте мне не понравился.

Я понимал,что мать сопрано говорит идеями четырёх алгебр соития и невесты Эжборо будут душить литровакансии чипалино.
Но девочка ждала вечность и Роже жожался постели,чтобы унять совесть.
Я говорил Роже ,что он дёргает никелем четырёх шаров раздевалки.Но ведбмы подслушали наш разговор и речетативы клатбища занимались новостями чилинано.
Хорхик тёмных напук руководилсясветочами Раблэ и души интералли формировались классицызмами узнаваемости.
Чуш действовали комитетами истин и фукляцыи доруких маэстро руководились Светланами Риццэ.
Яблони кошмара гадали издержками мышей и тайны валенссии Этт не разговаривали с полотнами дочери.
Корабль плыл к полустанкам Анищенко и люцыфер загробной матери присовокупил седбмую дорогу Эжборо к кастетам Липисцыддэ.
Жаворонки таили фоны эклизиастик и Нафим сусветил Занзибарам фильмов о сорине Рауля Дэшево.
Художник стрелял в роспись красавицы и гербы матери никогда не усваивались в котлах Англии.
Частушки руководствовались издержками песен о народа и анфибии-Тэtt>Ue
Многое хотелось бы ещё рассказать но так как роман заканчиваеться я пойду пить азербайджанский чай и считать частушки своего положения.
Бог есть но он сам в шоке от всего и ничем помочь не сможет,только единицам да и то очень сложно.


Конец романа.