Подобно Фениксу

            

               
   Марио посмотрел на неё пьяным, полным обожания взглядом и взял её руку в свою. Алиса уже знала, что он сейчас скажет, но с трепетом предвкушала эти слова. Да, те, которые после Трёх Самых Главных женщина всегда ждёт от мужчины как естественного их продолжения.  Три самых главных она уже не раз слышала, и не только от Марио.  С определённого возраста она не то чтобы привыкла их слышать (разве привыкнуть можно?), но стала воспринимать из уст разных мужчин как нечто вполне естественное. Чуть ли не как что-то само собой разумеющееся.
   Она, женщина в самом расцвете лет и привлекательности, умница и красавица, успешная и образованная, состоявшаяся и состоятельная, имела на то, похоже, все основания. Многие мужчины о такой паре могли только мечтать. И наверняка мечтали – по крайней мере, большинство из тех, кому хоть раз в жизни посчастливилось с ней сколько-нибудь близко общаться. 
   Но вот Марио в этом плане повезло больше, чем многим другим. Прежде всего, повезло от природы: высокий, обладающий спортивной фигурой и модельной внешностью, –  тем самым  глянцево-журнальным образчиком мужской харизмы.  По характеру весёлый и общительный, способный быть учтивым и галантным, но когда и где надо – решительным и напористым. Правда, с образованностью и успешностью дела обстояли не столь замечательно, как у той, которая сидела сейчас рядом  с ним. Однако он был молод, полон сил и амбиций, и всё у него было впереди.
Держа в правой руке ладонь любимой, Марио левой поправил галстук и несколько нервно прокашлялся. Хотя его, двадцативосьмилетнего, уже трудно было чем-то смутить, сейчас он испытывал некоторое волнение. Ведь он так долго шёл к этому моменту.  С того времени, как они познакомились, прошло шесть лет. Тогда он, студент-четверокурсник международного московского университета, впервые увидел Алису.  И сразу потерял голову. 
   Ему и раньше случалось влюбляться. И на родине, в Сан-Паулу, где он родился и вырос, и в этой далёкой холодной стране, куда он по настоянию родителей поехал учиться. Благо студенток вокруг было много, и на любой вкус. И многие девчонки  отвечали ему взаимностью  – он всегда был парень видный.  Но эти мимолётные романы с однокурсницами и соседками по общежитию – всё было каждый раз не всерьёз и не надолго. Иногда на месяц, а иногда всей этой любви хватало только на вечер и на ночь.
   С Алисой было совсем не так. Он впервые понял, что попал по-настоящему, когда она, вся такая уверенная в себе и сногсшибательно эффектная, впервые вошла в аудиторию, где заседала их группа.  Наверное, вся мужская часть слегка была поражена.  К концу лекции Марио решил для себя: кроме этой женщины, ему никто не нужен.
   Только вот какая была загвоздка: она была на тот момент ему совсем не ровня. Он был студентом, а она – преподавательницей. Она читала у них курс  международного права.
   Однако темпераментного латиноамериканца это не особенно сдерживало. Разница в возрасте и социальном статусе меркла на фоне его разгорячённого воображения. Он решил во что бы то ни стало добиться внимания этой молодой красивой преподавательницы, а потом – может и благосклонности, как он это себе представлял. А там чем чёрт не шутит…
   Похоже, замужем она не была, сразу зорко отметил Марио,  – во всяком случае, кольца на руке не наблюдалось.  Наверняка у неё кто-то есть – у такой женщины не может не быть, – но и в этом обстоятельстве Марио видел только дополнительный стимул к достижению цели. Он привык одерживать на любовном фронте по-наполеоновски лёгкие и быстрые победы,  завоёвывая женские сердца и бесцеремонно отшивая конкурентов.  В случае с Алисой  всё было гораздо труднее, но и победа была бы куда  интереснее, а главное, сулила гораздо больше. Так что потенциальное соперничество  только подогревало его азарт. Но главное всё же было не пикантность ситуации, а то, что эта женщина казалась ему олицетворением всей его мечты о спутнице жизни.
   Он стал задерживаться после её лекций под предлогом дополнительных вопросов, говорил кучу комплиментов на своём довольно хорошем, хоть и с заметным акцентом, русском. Потом стал дарить цветы, конфеты.  Поначалу она показалась ему холодноватой и вообще для него неприступной. Но он, как и положено настоящему мачо, был настойчив. Через два месяца после начала осады ему удалось уговорить её пойти после занятий в ресторан. Вот тогда-то он почувствовал, что крепость скоро будет готова к сдаче.
   Финансовое положение его было так себе. Родители  были людьми не очень-то богатыми, денег почти не посылали, так что он мог рассчитывать только на себя.  Но ради такого случая он занял нужную сумму у друзей, купил себе хороший костюм и выбрал один из самых дорогих московских ресторанов.
   Марио не ошибся в своих прогнозах. На первом свидании Марио узнал, что у Алисы никого нет. Вернее, она формально пока замужем, но с мужем давно уже не живёт. Тот уже второй год не даёт развода. Всё ограничилось довольно откровенным разговором за ужином, потом Марио проводил её до дома.  Но начало было положено. Его ухаживаний она не отвергла, более того – дала понять, что можно действовать дальше. 
   Затем последовали новые встречи вне стен вуза, прогулки по вечерней Москве, посещение  музеев и прочих достопримечательностей. Ей, похоже, нравилось быть с ним всё больше.  Она как-то сказала ему, что большинству соотечественников не хватает ни шарма, ни галантности. А с ним она получает то, чего не могли  дать ей другие мужчины. Естественно, такое признание придало ему самоуверенности и подняло ещё выше планку самолюбия, которая без того располагалась достаточно высоко.
   Их отношения развивались даже быстрее, чем Марио мог ожидать.  Потом было ещё несколько вечеров в ресторанах, и наконец, настал тот  долгожданный момент, когда она после очередного посещения пригласила его к себе домой. В тот день, проводив Алису до подъезда, Марио  собрался было в очередной раз попрощаться и вернуться к себе в общежитие, чтобы всю ночь предаваться буйным фантазиям.  Но Алиса неожиданно томным голосом осведомилась, не желает ли он зайти к ней в гости на чашечку кофе.
   Это был знак, что бастион  пал.  О, как у него моментально закипела кровь! Конечно же, он зашёл,  и, конечно же, остался до утра. Тогда-то Марио и показал, на что способен. Он знал, что  все женщины, с кем он бывал в постели, считали его классным любовником. И на сей раз он выложился по полной. 
Алиса была в восторге. Наутро она сказала, что такого не было у неё ещё ни с кем, а опыт в любовных утехах у неё, как оказалось, был побольше, чем у Марио. Впрочем, это не вызвало у Марио ни удивления, ни смущения. Главное, он добился своего. Теперь эта женщина принадлежала ему!
   И у них завихрился головокружительный роман, в котором оба утонули, как в пучине. Прошло всего три месяца с того дня, как они познакомились, они были охвачены всепоглощающей страстью – той, которая бывает раз в жизни; той, о которой пишут романы и снимают сериалы.
   Всё это было замечательно, но когда Марио пытался заводить с ней разговор насчёт совместного  будущего, Алиса неизменно остужала его пыл. Она отвечала, что ещё не готова к такому шагу, а Марио тем более не готов. 
   Ведь у неё ещё где-то оставался законный муж. Правда, о нём Марио знал только с её слов и воспринимал как некую абстракцию.  Тем не менее, пока существовало это досадное обстоятельство, они соединиться не могли.
Но то было дело поправимое, в чём оба были согласны, а вот главную трудность Алиса видела в другом. Любовь любовью, но для того, чтобы создать семью, нужен надёжный фундамент.  И с женитьбой торопиться не стоит. Конечно, она была права. Она всегда была права в житейских вопросах – эта умная и жёстко, не по-женски расчётливая обаятельница.
   Кто такой был на тот момент Марио?  Недоучившийся студент с неопределёнными перспективами.  Это он и сам осознавал. Она – да, имела профессию, но не сказать, чтобы хорошо оплачиваемую. Во всяком случае, недостаточно для счастливой семейной жизни, как её понимала Алиса. 
   Сначала, милый, окончи университет, внушала она ему всякий раз, когда он заводил разговор о женитьбе. Найди, дорогой, хорошую работу; заработай, золотой, денежек. Реши для себя раз и навсегда, что ты уже нагулялся и готов быть мужем и отцом. Вот тогда и будем эту тему всерьёз обсуждать. А пока… Ну, будем встречаться, пока получаем от этого удовольствие. А там посмотрим.
   В ней удивительным образом сочетались очарование и какая-то внутренняя сила, целеустремлённость и даже хватка, которые и у мужчин-то не часто встретишь.  Марио сразу отметил это, почти с того момента, как они познакомились. И потом не раз подмечал и в малом, и в большом.  У неё был такой подход – к людям, к делам, к вещам – вообще ко всему в жизни. Такой женщины, думал Марио, он действительно не встречал.
   Но это качество в ней вкупе со всеми остальными безотчётно притягивало его. Думая об их отношениях, молодой человек не раз ловил себя на мысли, что ведущим в их паре был не он, а она, Алиса. И не только потому, что она была старше на семь лет, опытнее, образованнее и, в конце концов, просто мудрее.
   В ней было нечто такое, чего не хватало ему самому, и он это чувствовал. Наверное, вот эта деловитость и прагматичность. Эта безжалостная расчётливость, которая вкупе с ярко выраженным женским началом производили прямо-таки убойный эффект. Марио с какого-то момента стало казаться даже, что это не он завоевал сердце этой женщины, а она каким-то образом присвоила его, умело расставив сети, как паук ловит муху. Впрочем, Марио не был склонен к продолжительной рефлексии. Такое положение дел его устраивало. Им вместе было хорошо, просто супер,  а чего ещё надо?
   …Да, это было шесть лет назад. С того времени случилось много разного, им обоим многое пришлось преодолеть. Но они прошли этот долгий и непростой путь навстречу друг другу. Теперь главные  трудности позади. Остался последний шаг. И сейчас Марио его сделает. В этот знаменательный день, накануне новогоднего празднества.
   Они сидели в номере «люкс» одного из фешенебельных отелей в его родном Сан-Паулу. За окном, с высоты  семнадцатого этажа, простиралась величественная городская панорама, освещённая лучами заходящего солнца. Из приоткрытой  форточки доносились звуки праздничного фестиваля – пёстрой и радостной человеческой мешанины, заполонившей улицы. Через несколько часов истечёт этот день, и наступит новый год.
   Год, который для них двоих, вероятно, будет первым годом совместной жизни. И хочется верить, долгой и счастливой.   
   Марио собрался с духом и произнёс дрожащим от волнения голосом:
   – Любовь моя, наконец мы снова вместе! Я хочу, чтобы нас больше никогда, никто и ничто не разлучало! Я прошу, будь моей женой!
   Как-то всё это прозвучало несколько вычурно, подумалось ему,  и, как это по-русски… мело-драма-тично,  – с трудом выговорил Марио  про себя по слогам. Он сделал над собой ещё одно усилие и протянул ей маленькую коробочку, покрытую снаружи чёрным бархатом.
   – Вот… это тебе от меня, – добавил Марио.
   Алиса улыбнулась, открывая коробочку. Конечно, она знала, что там. Но ритуал есть ритуал. Она притворно ахнула и закатила глаза:
   – О, Марио, какая прелесть!  Да, милый, да, конечно, я выйду за тебя!
   Обручальные кольца были явно дорогие, из золота высокой пробы, филигранно выделанные, с алмазной инкрустацией. Алиса сразу оценила стоимость украшений. Ну что ж, опять Марио показал себя с лучшей стороны. Не зря она сделала его своим любовником на долгие годы.
   Марио, сияя от счастья и запинаясь, добавил:
   – Алиса, я  ещё приготовил  для тебя маленький сьюр…приз, тьфу, никак не могу научиться правильно говорить это слово!
Алиса задорно рассмеялась.
   – Учи это слово, Марио, учи!  Оно тебе ещё пригодится!  Правда, сюрприз?  Обожаю сюрпризы!  Спасибо, ты такой милый!
   Она потянулась к нему и чмокнула в щёку.
   Марио посмотрел на часы.
   – Скоро… скоро уже должен быть. Как это у вас в России говорят: «с минуту на минуту», да?
   – «С минуты на минуту», дурачок, – поправила она, ласково поглаживая его по плечу.
   – С минуты на минуту, – послушно повторил Марио. – То есть вот уже сейчас.
   Алиса была несколько заинтригована. Это скорее от неё можно было ожидать сюрпризов. Но и Марио за всё время их знакомства показал себя как парень не промах. Иначе она не была бы рядом с ним сейчас. Зачем ей лох?
   Интересно, что же такое он приготовил?
   Да, стать тем, кого она хотела из него вылепить, у него не получилось. Не хватило ему настойчивости, способностей. Да и просто не повезло, в конце концов, времена наступили в стране такие…
   Она какое-то время думала, что Марио – просто очередной проходной  персонаж в её жизни, и срок годности их взаимных чувств подошёл к концу. Но уж больно он был хорош в постели, и к тому же молод и привлекателен. А главное, он-то любил её без памяти и готов был на всё ради неё. Нет, такого парня не стоило отпускать…
   К моменту, когда  Марио с грехом пополам окончил университет, Россия переживала не лучшие времена.  Для выпускника родом из Бразилии не просматривалось  практически никаких перспектив. Не было ни связей, которые помогли бы ему зацепиться в Москве; не нашёл он и хороших вакансий по своей специальности. А подметать улицы или работать грузчиком Марио, вкусивший ночной столичной жизни, никак не хотел.
   После получения диплома он какое-то время жил у Алисы, и по большей части за её счёт, что ему совершенно претило. Он представлял собой, возможно, типаж донжуана, но отнюдь не альфонса. Такая женщина, рассуждал он, достойна того, чтобы её содержали, а уж никак не содержать кого-то. Да и она сама не стала бы сколько-нибудь долго терпеть такое положение вещей. Любовь любовью, но надо же на что-то жить, и желательно не кое-как.
   Долгое время Марио болтался в российской столице в безуспешных поисках подходящей работы.  Наконец, с помощью Алисы всё же нашёл себе место менеджера по снабжению в строительной компании.  Но карьера не задалась.  Не сказать, чтобы он был очень эффективен на этой должности. Соблазнять женщин у него получалось гораздо лучше.  Да и не очень-то нравилась ему эта работа. Марио всегда считал себя достойным лучшего, гораздо лучшего.  Например, он мечтал о том, чтобы стать мужской фотомоделью – вот там бы он блистал…  Но попробуй-ка пробейся туда без хороших связей!  Внешних данных и даже его общительности и непосредственности было недостаточно.  Таких, как он, в московском шоу-бизнесе уже хватало с избытком.
   А самое неприятное, что у руководства компании, где он работал, начались проблемы с законом. Конечно, это отразилось и на общем состоянии дел в компании. И коснулось непосредственно самого Марио. На него могли повесить крупную недостачу. Помимо этого, его начальник оказался  замешанным в криминальных разборках с конкурентами, в которые помимо желания втянулся и Марио. Время-то было смутное – вторая половина девяностых.
   Личностью Марио заинтересовалась миграционная служба, а потом и управление по борьбе с организованной преступностью. Не так, чтобы он дал основания обвинить в чём-то конкретном. Но вопросы к нему были – относительно легальности его пребывания в России и прочего. Эти проблемы были уже более чем серьёзными. 
   Взвесив все обстоятельства, Марио решил, что лучше ему убраться подобру-поздорову на родину и на ноги вставать там. По крайней мере, не в России, пока здесь тянется это неспокойное время. Алиса отнеслась к такому решению если не одобрительно, то с пониманием.
   Это решение далось ему с огромным трудом, потому что к Алисе он привязался и душой, и телом.  Алиса к тому времени уже  перестала быть официально замужем, но это мало что меняло.  Может быть, он сумел бы,  оставшись, со временем ещё куда-то пристроиться.  Но уж очень сильно запахло жареным. Они оба понимали, что для Марио оставаться дальше в России в его нынешнем положении – значит, сильно рисковать будущим. 
   Однако Алиса заверила, что если он, Марио, действительно не хочет её терять, то это расставание не навсегда. Просто всему своё время, дала она ему понять ясно и недвусмысленно; а он, Марио, должен так или иначе реализовать себя. Иначе вся его любовь к ней останется  не более чем ещё одним занятным увлечением, каких у него было немало.
   Итак, Марио скрепя сердце отбыл туда, откуда приехал. В Сан-Паулу он тоже нашёл себя не сразу. Диплом специалиста по менеджменту в добывающих отраслях оказался не шибко востребован и дома, что оказалось для него неприятным открытием. Но пополнять армию безработных ещё и на родине Марио не хотелось. И к тому же он помнил об обещании, данном  Алисе перед отъездом: он непременно осуществит все свои честолюбивые намерения. Он будет достойным её, во что бы то ни стало!
   После долгих поисков молодой человек не нашёл ничего лучше, чем с помощью папиных связей устроиться на работу в отель. В тот самый, номер которого они с Алисой сейчас занимали.
   Отец убедил его, что нет ничего зазорного в том, чтобы после вуза работать в сфере обслуживания. Многие из соотечественников Марио в его возрасте сочли бы такое место для себя престижным. После некоторых раздоров с родственниками и с самим собой Марио вынужден был признать, что его старик прав.
   Какое-то время Марио работал сначала барменом, затем подсобным рабочим на кухне. Постепенно освоил кулинарное ремесло и стал помощником повара в одном из отделов ресторанной службы. Не ахти какая карьера для выпускника международного вуза, но всё же лучше, чем быть безработным. Уровень доходов на этой должности, конечно, был далеко не тот, на который рассчитывал Марио и которого считал себя  заслуживающим. Но жить было можно, и сама работа ему со временем даже понравилась.
   Не сказать, чтобы Марио совсем забыл о своих амбициях, но отодвинул их достаточно далеко, на задворки сознания. Вот только об Алисе он не забывал.  Постоянно слал ей сообщения по интернету и сотовой связи, что он тут без неё сходит с ума.  Алиса отвечала изредка и сдержанно. Похоже, её чувства к нему остыли. А однажды Алиса сообщила, что встретила человека, за которого собирается снова выйти замуж. Это известие стало для ревнивого Марио шоком. Он даже стал крепко пить с горя. А Алисе написал сумбурное и полное эмоций письмо, что если она совершит такой шаг, то он что-нибудь сделает с собой.
   Через короткое время он получил от Алисы очередное послание. Она писала, что теперь замужем, однако это должно стать хорошим известием для Марио. Ибо вследствие своего нового статуса она располагает достаточными средствами для того, чтобы навестить его. Она приедет с супругом отдохнуть в Сан-Паулу.  Но приедет прежде всего к нему, к Марио. И им надо непременно встретиться. Поэтому она, Алиса, просит его подыскать и зарезервировать для них номер получше.  Да, именно в этом отеле, где работаешь ты, дорогой. Если, конечно, добавляла она, ты меня любишь так же, как раньше, и как о том уверяешь в своих пылких посланиях. И тогда мы наконец-то увидимся!
   Внутри Марио всё загорелось. Судьба наконец-то снова улыбнулась ему. Сама мысль о том, что он снова увидит женщину своей мечты, единственную и неповторимую, придала ему прямо-таки второе дыхание.  Пусть она уже принадлежит не ему, а кому-то другому…
   Впрочем, кто решил, что не ему?  Марио заочно возненавидел этого «кого-то», как только узнал о его существовании.
   Такие чувства он уже испытывал…  Но того, кто стоял некогда между ним и Алисой, уже не было. И снова ещё кто-то…
   Однако всё это меркло перед осознанием того, что он скоро увидит свою любовь. Он сделал всё так, как просила Алиса. И она не обманула.  Она прилетела действительно не одна. Они с мужем поселились в том отеле, где работал Марио.  И они с Марио нашли способ тайно встречаться, и были те самые безумные минуты, как когда-то у неё на квартире в Москве. Марио вновь почувствовал себя на седьмом небе.
   Это продолжалось две недели, потом Алиса с супругом уехали.  Перед отъездом Алиса сказала Марио, что они будут вместе, но это вопрос времени. А пока пусть он, Марио, ждёт её на следующий год.
   Да, она умела держать слово: примерно год спустя всё повторилось. Алиса с мужем снова приехали в Сан-Паулу, вселились в тот же отель. И снова они с Марио украдкой встречались. В горячем сплетении их тел время пролетало моментально. К моменту очередного расставания оба понимали: такая двойная жизнь долго продолжаться не может. Надо было что-то делать. Ситуация должна была каким-то образом разрешиться…
   Она разрешилась в следующий, третий по счёту визит Алисы с мужем.  И сейчас, когда Марио и Алиса встретились в Сан-Паулу в четвёртый раз, между ними уже никто не стоял.
   Судьба всё-таки, несмотря на все перипетии, свела их. Ведь они были предназначены друг для друга. Они преодолели все преграды для того, чтобы быть вместе.
   Все трудности уже позади. И теперь они щедро вознаграждены.
   – Ну и где же твой сюрприз, Марио? – промурлыкала Алиса.
   Рассматривая подарок, она предалась воспоминаниям, и не заметила, как прошло минуты три. Марио тоже сидел, размышляя о чём-то своём, и его взгляд с восторженного сменился на рассеянно-задумчивый.
   – Моя нена… гльядная, – выговорил Марио с  виноватой улыбкой (какой же трудный этот язык!) – ну потерпи ещё немножко. Мы же ждали целых шесть лет!
   – Да, милый, целых шесть лет… – вздохнула она и прильнула к нему, обвив его шею руками. Он обнял её за талию.
   Они посидели так в молчании ещё минуту. В дверь осторожно постучали.
   – А вот и сьюрприз! – объявил Марио.
   Алиса радостно встрепенулась.
   Этот сюрприз неожиданным, волшебным образом сам объявился незадолго перед их встречей.  Марио тогда мучительно раздумывал, что бы такое необычное приготовить для любимой, чтобы порадовать её, но ничего путного в голову не приходило.  Все возможности, которые он перебирал в уме, казались банальными и пресными.
   И вдруг словно само провидение улыбнулось ему – где-то за месяц до прибытия Алисы. В приёмной отеля ему попалось на глаза рекламное объявление. Желающим предлагалось сделать для своих дорогих и любимых романтический подарок: заказать визит главного новогоднего персонажа с поздравлениями и подарками. Такая русская зимняя экзотика в знойном Сан-Паулу. Это было не удивительно: у них в отеле останавливалось немало русских туристов, а особенно накануне новогодних праздников. Удивительно было то, что никто ранее не предлагал такого развлечения.
   В рекламе было сказано: услуга эксклюзивная, только для российских туристов и только для тех, кто посещал этот отель хотя бы раз.
   Это была великолепная возможность. Марио тут же позвонил по указанному телефону.  Человеку, который ответил ему, даже и не пришлось убеждать Марио, что такое представление для его женщины будет лучшей приятной неожиданностью.  Агент просто описал, как всё будет.  Марио, долго не колеблясь, решил: вот она, отличная возможность обставить лучшим образом их совместный праздник!
   И их самый важный разговор, от которого Марио ждал столь многого.
   – Да, войдите! – торжественно сказал Марио.
   Дверь в номер открылась, и на пороге появилась бородатая фигура в длинном синем полушубке, меховой шапке. В одной руке у него был посох, во второй – объёмистый мешок, расшитый блёстками. 
   – Дед Мороз пожаловал! – низким, хрипловатым голосом произнёс гость. – Принимайте подарки и поздравления!
   – Ой, как здорово! – Алиса вскочила на ноги и захлопала в ладоши. – Марио, ты прелесть!
   Тот смущённо улыбнулся.
   Дед Мороз протопал на середину комнаты, встал напротив них, сидящих на диване. Шумно набрав в лёгкие воздуха, он солидно произнёс:
   – Дорогие молодожёны! От имени и по поручению всемирного совета Дедов Морозов и Санта-Клаусов, а также от себя лично поздравляю вас с наступившим Рождеством и наступающим Новым годом! Желаю, чтобы все ваши мечты в новом году сбылись! И счастливой вам совместной жизни! Примите эти скромные подарки!
   С этими словами Дед Мороз развязал мешок и начал доставать оттуда разные вещи. 
Сначала он вынул маленькую ёлочку на подставке, уже с несколькими навешанными на неё маленькими игрушками и гирляндой разноцветных лампочек.  Ёлочка была настоящая – воздух сразу же наполнился ароматом хвои. Алиса подумала, что, наверное, её привезли из-за океана, ведь здесь это дерево вроде бы не растёт… впрочем, кто его знает?
   Потом из мешка появилась на свет огромная коробка шоколадных конфет. Затем какой-то свёрток в яркой и блестящей упаковке, перевязанный подарочной лентой.
   – Классно! А это что? – Алиса потянулась за свёртком.
   – Разверни, – довольно ухмыльнулся Марио.
   Алиса, не теряя времени, развернула обёртку. Внутри оказалась роскошная цифровая камера «Олимпус». Судя по всему, последней модели – Алиса понимала толк в таких вещах. 
   Конечно, фотоаппарат у неё уже был, и неплохой, но не шёл ни в какое сравнение с этим чудом техники.
   – Вот, теперь будем делать хорошие снимки, – произнёс Марио, следя за её реакцией.
   Алиса только ахнула и с умилением воззрилась на Марио.  Нет, он всё-таки определённо имеет талант угодить женщине, подумалось ей.  Какое-нибудь банальное норковое манто её бы, пожалуй, так не впечатлило, и Марио это знал.
   Всё-таки не зря она остановила свой выбор на нём.
   Дед Мороз, улыбаясь в бороду и хитро прищурившись, наблюдал за ними.
   – И ещё кое-что, – загадочно проговорил он, запуская руку в мешок.
Марио с Алисой замерли в ожидании очередного маленького чуда.
   – Оп-па! – воскликнул Дед Мороз и жестом фокусника извлёк бутылку шампанского.
   – О! «Вдова Клико», моё любимое… – Алиса аж прихлопнула в ладоши.
   – Предлагаю выпить за уходящий старый год! – подмигнул Дед Мороз. – Есть бокалы?
   – Бокалы? – засуетился Марио. – Конечно, конечно, сейчас!
   Он подошёл к серванту и достал пару высоких хрустальных фужеров. Дед Мороз тем
временем снял покрытие и открутил проволочное крепление пробки.
   – А вы? – спросила Алиса. – Вы с нами выпьете?
   – Мне пока нельзя,  – виновато улыбнулся Дед Мороз. – Я на работе, мне ещё надо многих поздравить…
   – Ну, пожа-алуйста, хоть глоточек, – приторно протянула Алиса. – Вы нас так порадовали!
   – Да, хоть чуть-чуть, –  отозвался Марио, ставя фужеры на стол. – Чисто, как это по-русски? – сим-воли… чески? Правильно я сказал, Алиса?
   – Правильно, дорогой, – рассмеялась Алиса.
   – Ну, разве только так, – добродушно кивнул Дед Мороз. – Только глоток.
   – Вот и отлично, –  улыбнулся Марио, доставая ещё один фужер.
   Раздался хлопок вылетевшей пробки. Игриво плеснулось шампанское шипящей и брызжущей струёй, вздуваясь пенной шапкой.
   Они встали рядом, держа каждый свой фужер. Последние лучи солнца задрожали, заискрились сквозь хрусталь и то восхитительно-пузырящееся, что в него было налито.
   «Как романтично! –  подумала Алиса. – Пожалуй, вот про это мгновение можно сказать: остановись!»
   – Ну что, за старый год? – широко улыбнулся Дед Мороз.
   – За старый год, – почти в унисон повторили Марио и Алиса.
   – Пусть всё плохое уйдёт с ним, останется только хорошее, – добавил Дед Мороз.
Странно, Алисе показалось, что голос его чем-то знаком. Какой-то неуловимой ноткой, которую она слышала ранее. И не раз.
   Они чокнулись, тонкое стекло нежно дзинькнуло.
   Да, шампанское было великолепным. Алиса, опустошив свой фужер, даже пожалела Деда Мороза, который, только пригубив свою и без того половинную порцию, поставил фужер на стол.
   Марио открыл коробку конфет, протянул Алисе:
   – Радость моя, угощайся! И вы берите, – обратился он к гостю.
   – Нет, спасибо, – сказал Дед Мороз,  – это же вам, а я сладкое не люблю.
   – М-м-м, прелесть! – протянула Алиса, откусив от конфеты.
   – Позвольте, – Дед Мороз взял с дивана фотоаппарат. – Опробуем новую технику. Снимок на память. Прошу сесть и взяться за руки!
   – Да, конечно! – отозвалась Алиса. – Марио, иди сюда!
   Они уселись рядышком и взялись за руки, как просил гость.
   – Минуточку, сейчас… – задумчиво пробормотал Дед Мороз, колдуя что-то с настройками фотокамеры. 
   Какого всё-таки толкового Деда Мороза нашёл Марио, молодчина!  Мало того, что на её родном языке говорит без акцента, но даже с фотокамерой обращаться умеет. Обычно у тех, кто постарше, с такими вещами трудности. А этот, похоже, не очень молод…
   Алиса никак не могла отделаться от ощущения, что было нечто знакомое в этом человеке, который стоял перед ними в облачении главного новогоднего персонажа.  Что-то такое мелькало в манере говорить, в голосе, в жестах. Может, Марио специально нанял такого актёра?  Ну, тогда она его точно недооценивала…
   – Улыбочку! – произнёс Дед Мороз, наводя объектив.
   Вспышка на мгновение ослепила их.  Дед Мороз посмотрел на полученное изображение и удовлетворённо хмыкнул.
   – Отлично получилось! Сами посмотрите! – Он протянул им камеру.
   Да, снимок получился удачным. Они с Марио вдвоём смотрелись замечательно.
   – Вы такая красивая пара! – воскликнул Дед Мороз, словно угадав их мысли.
   Марио и Алиса переглянулись. Она улыбнулась, он счастливо рассмеялся.
   – Спасибо, уважаемый! – сказал Марио прочувствованно. – Мы и вправду подходим друг другу… как это… как нельзя лучше, так, Алиса?
   – Вне всякого сомнения, дорогой! – кивнула она и провела ладонью по его бедру.
   – Вот давайте за вас и выпьем! За ваш замечательный союз! – бодро отозвался Дед Мороз.
   Он ещё раз разлил шампанское.
   – Прямо одно удовольствие на вас смотреть, – сказал он, протягивая им два фужера.
   – Ой, спасибо, –  расплылась Алиса в улыбке. – Ну что, Марио, за нас с тобой?
   – Да, за нас, – кивнул Марио.
   Они начали было вставать с дивана, но Дед Мороз остановил их протестующим жестом:
   – Нет-нет, сидите! Это я провозглашаю тост в вашу честь!
   – Ладно, пусть так, – согласился Марио. Вставать и не хотелось: по телу начала разливаться приятная расслабленность, а в голове легко зашумело. Первый бокал уже дал о себе знать.
   – Итак, – гость поднял свой фужер, – за ваш великолепный дуэт! За достойное вас двоих будущее!
   Они выпили, а Дед Мороз сделал только едва заметный глоток. Потом глубоко вздохнул.
   – Ладно, дорогие мои, – сказал он с некоторым сожалением. – С вами очень приятно, но мне, пожалуй, пора.  Знаете ли, я сегодня очень востребован! – с извиняющейся улыбкой добавил он.
   – Конечно, конечно, – поспешно закивал Марио, – мы всё понимаем!
   – Да, и спасибо вам за подарки, за поздравления! – присоединилась Алиса. 
   Да, Марио сделал хороший сюрприз.  Так неожиданно и так хорошо… Голова слегка кружилась. Никуда не хотелось идти, а просто сидеть вот так рядом с любимым в радужном настроении… Какая приятная расслабленность во всём теле… Быстро подействовало это шампанское! А ещё ведь Новый год встречать…
   – И вам спасибо за тёплый приём, – с чувством отозвался Дед Мороз. – А знаете, – тут он задорно подмигнул, – пожалуй, я напоследок ещё расскажу вам одну занятную рождественскую историю.
   – Правда? Обожаю рождественские истории! – Алиса хотела было захлопать в ладоши, но руки почему-то плохо слушались. Облако вязкой ленивой тяжести незаметно обволокло всё тело. Странно, отметила она про себя, неужели я так быстро опьянела от двух бокалов?
   – Вот слушайте… – Дед Мороз подвинул к себе стул и уселся напротив них.
   Он снова сделал глубокий вдох, картинно поднял глаза к потолку, будто вспоминая что-то, и размеренно заговорил:
   – В одном большом королевстве во времена не столь уж давние жила-была одна принцесса. Красавица и умница такая, что никто в королевстве не мог с ней сравниться. Но вот беда: не нашлось в королевстве никого достойного её. Многие к ней сватались… Но она знала цену себе и всех отвергала. То старый, то некрасивый, то недостаточно богатый, то умишком не вышел. Поэтому и замуж никак выйти у неё не получалось.  Но как-то раз ко двору прислали из другого королевства нового посла. Это был молодой человек, не сказать, чтобы лучше других чем-то, но красоты необычайной. И очень смелый, не робел перед принцессой, как другие.  И очень скоро они с принцессой влюбились друг в друга. Однако тот молодой человек был не столь высокого происхождения, как принцесса, и состояния у него никакого не было.  А главное, он не мог тут долго находиться. Он же был иностранный подданный, и должен был скоро вернуться в своё далёкое королевство.
   Дед Мороз ненадолго умолк и внимательно посмотрел на парочку.  Красавец Он и красавица Она сидят рядышком с умиротворёнными, счастливыми лицами и держатся за руки. Просто идиллическая картина.
   Алиса заморгала длинными ресницами, вслушиваясь в речь Деда Мороза. Как это похоже на их историю… Неужели это Марио пришла в голову такая идея? Она повернула голову и посмотрела на возлюбленного.  Тот тоже  внимательно смотрел на рассказчика, и похоже, с интересом слушал. 
   «Не думала, что Марио настолько хороший актёр», – пронеслось у неё в голове сквозь шум, который с какого-то момента стал постоянным и даже медленно нарастающим фоном.
   – Принцесса, кстати, была хоть и знатного рода, – продолжил Дед Мороз, – но тоже не очень богатая. Но они очень хотели быть вместе, и при этом жить хорошо. Надо было что-то придумать. И они вот что придумали. Принцесса согласилась выйти замуж за одного из придворных князей постарше да побогаче, что раньше к ней сватались.  А князь тот любил охотиться. Скоро после свадьбы поехал на охоту и не вернулся. Что с ним случилось – никто до сих пор не знает. Искали-искали – не нашли. Пропал, как в воду канул. Ну что делать – погоревала принцесса для виду, но жизнь-то продолжается. Да и продолжается-то уже с богатством того князя, который сгинул бесследно. Неплохое утешение! К тому же тот князь уже старый был, да и некрасивый. Не чета тому молодому послу, которого она продолжала любить. Так что не особенно жалко было пропавшего мужа.
   Дед Мороз снова сделал паузу, выжидательно глядя на них, как бы спрашивая: «ну что, интересно?»
   Алиса вновь глянула на Марио. Это было уже не очень забавно. Шутки шутками, но есть вещи, которые лучше просто оставить в прошлом… И чем меньше людей о них знает, тем лучше.
   Марио сидел несколько скованно и периодически ёрзал. Улыбка его постепенно сползла с губ, а над переносицей появилась беспокойная складка. Но он ничего не говорил, а только слушал.
   – И где же тут рождественский мотив, в этой истории? – спросила Алиса, всё ещё пытаясь очаровательно улыбаться, а голосу придать непринуждённую весёлость. Но голос её прозвучал несколько напряжённо, а улыбка вышла натянутой, уголки губ предательски задрожали.
   И вдобавок она чувствовала, как руки, ноги, голова, тело в области груди словно бы медленно, но верно наполняются плотной тягучей субстанцией. Наверное, не стоило пить сразу два бокала шампанского на голодный желудок.
   – Рождественский мотив? – переспросил Дед Мороз. – Погодите чуток, сейчас будет и мотив. Так вот, молодой посол тем временем уехал в своё заморское царство. Ну так, чтобы не подумали чего… Но с принцессой они тайно переписывались. Любовь у них такая, знаете, сильная была.  Такая сильная, что ради неё молодые любые преграды готовы были преодолеть… И любые жертвы принести. Совсем любые… – многозначительно добавил Дед Мороз, глядя на них пристально из-под кустистых бровей.
   Алиса вздрогнула. Определённо, она знала этот глубокий, цепкий взгляд. Он уже не раз был направлен в её сторону.  Но человек, который так смотрел на неё когда-то… он ведь уже…
   Чёрт возьми, кто он, этот незнакомец, ряженый в Деда Мороза? Почему он вещает эту тёмную и такую знакомую историю?
   Она, сглотнув неожиданно пересохшим горлом, повернула голову к Марио. На лице её возлюбленного застыло тревожное выражение, брови нахмурились, но он мрачно молчал.
   Дед Мороз выждал короткую паузу, будто оценивая произведённое впечатление, и продолжил:
   – …Но того состояния, которое наша красавица получила от пропавшего мужа, ей показалось мало. Для совместной жизни ведь много чего надо, так? А тот молодой человек не очень умел деньги зарабатывать… Поэтому вышла принцесса замуж у себя в королевстве ещё раз. Тоже за богатого и знатного, да опять не молодого и не красивого. Но если бы ещё раз пропал муж, это подозрительно бы выглядело, так? И тогда она уговорила своего нового мужа ехать праздновать Новый год в то королевство, где ждал её тот молодой человек. Хорошо придумала, да? Умница! – Дед Мороз ухмыльнулся.
   У Алисы гулко и часто застучало сердце. Марио не мог устроить такой розыгрыш. Такого не было нужно ни ей, ни ему.  Она в который раз посмотрела на Марио. Тот, заметно побледневший, переводил с неё на Деда Мороза и обратно взгляд, полный недоумения и даже страха.
   Алиса хотела подняться, но с ужасом поняла, что ноги не слушаются её. Всё тело обмякло и словно налилось чугуном, а под кожей забегали миллионы мурашек. Она смогла сделать только несколько конвульсивных движений и сжать руку Марио, который, похоже, испытывал то же самое.
   – Кто… кто ты такой? – прохрипела Алиса. – Чем ты нас напоил?
   Горло у неё схватил спазм, голосовые связки еле работали. Но она попыталась обратиться к Марио:
   – Кого ты привёл? Откуда он знает? 
   Марио что-то нечленораздельно промычал, мотая головой. Он тоже не мог двигать ни руками, ни ногами. В его сознании отчаянно металась мысль, что с ними происходит что-то ужасное.
   – Одну минуту, – невозмутимо ответил Дед Мороз. – Прежде чем я скажу, кто я такой, всё-таки с вашего позволения доскажу свою историю. Потерпите, уже немного осталось. Так вот, супруги поехали встречать Новый год в далёкое королевство, и там принцесса снова встретила своего молодого человека.  Любовь у них вспыхнула с новой силой. Но праздники кончились, и принцессе с мужем пришлось вернуться домой. Однако наши влюблённые решили, что будут вместе несмотря ни на что. И на следующий год принцесса  уговаривает мужа ехать снова встречать новогодние праздники в то королевство. Ведь ей там так понравилось!  А муж, который ничего не подозревает и в молодой супруге души не чает, конечно, соглашается. И вновь влюблённые встречаются тайком от мужа. И, наверное, тогда-то у них возникает план, как избавиться от старого и уже успевшего опостылеть супруга. А заодно и прибрать к рукам всё его имущество. Ну а потом уж можно соединиться и жить на широкую ногу, так? Отличный план! Ведь первый раз получилось - наверное, и снова сработает?
   Дед Мороз торжествующе поглядел на них, сидевших перед ним на диване в деревянных позах, будучи не в силах ничего вымолвить. Потом выражение его лица сменилось на сочувственное.
   – Да, план был хороший, но не сработал. – Дед Мороз прищёлкнул языком. – Видите, какая штука: всего предусмотреть человек не в силах, каким бы хитрым и умным он ни был. Ну, пожалуй, буду заканчивать: когда принцесса с супругом в третий раз поехала в то королевство, она была уверена, что вернётся на родину скорбящей вдовой. А молодой человек поможет ею стать, как было в первый раз.  Ну а ещё через год, когда всё уляжется, можно будет наконец-то осуществить свою давнюю мечту! Соединиться с молодым человеком, и может даже подтянуть его до уровня принца! И жить в любви и согласии до глубокой старости и умереть в один день. И никто никогда не заподозрит, какая цена за это счастье заплачена.  Всё будет надёжно шито-крыто. Правда, Алиса?
   Алиса отказывалась верить своим ушам. Этого не могло быть, никак не могло!  Страшная догадка, как молния, пронзила её туманящееся сознание.
   – Г-герман? – срывающимся голосом выговорила она.
   Дед Мороз усмехнулся и не торопясь снял шапку.
   – Вот видишь, дорогая, мне даже разоблачаться не пришлось, – с удовлетворением проговорил он, так же неспешно стаскивая парик. – Сама поняла! Ну, ты же всегда была умной женщиной…
   Говоря это, он снимал накладную бороду, усы, брови, пластмассовый нос и клал себе на колени. Потом поднял руку к глазам и вытащил из них какие-то мелкие блестяшки.
   – Контактные линзы, – пояснил гость. – Даже голос я на время изменил, есть такие препараты. Принимаешь, и на несколько часов твои голосовые связки понижают тонус, соответственно меняется тембр. Хороший маскарад, правда?
   – Но как… ты же умер… и тебя же потом… сожгли! – проговорила Алиса заплетающимся языком: и он начинал неметь.
   Марио, выпучив глаза, неотрывно глядел на человека, сидящего перед ними. Человека, отправленного год назад их совместными усилиями туда, откуда не возвращаются. Но он сидел перед ними, живой и невредимый.
   Это был жуткий сюрреалистический спектакль, в который невозможно было поверить. Спектакль в исполнении одного актёра. Того самого актёра, который был помехой на пути к их счастью - казалось бы, раз и навсегда устранённой.
   – Слышала о таком мифическом персонаже – птица Феникс? – гость усмехнулся. – Уж всяко знаешь! Даже Марио, наверное, слышал или читал. Ну, напомню: эта птица вместо того, чтобы умереть, сгорает и потом вновь возрождается из пепла.  Считайте, что я человеческий вариант Феникса.
   Алиса из последних сил сжала руку Марио. Сознание её отказывалось воспринимать происходящее. Её любимый с хрипом хватал воздух, запрокинув голову.
   – А если серьёзно… ты ведь сама знаешь, дорогая моя: чудес на свете не бывает, даже под Новый год, – назидательно выговорил тот, кто пришёл к ним под видом Деда Мороза. – Объяснение тут может быть только одно: я всё-таки не умер и не сгорел, несмотря на ваши старания.  Вы всё правильно рассчитали. Я действительно должен был умереть и быть кремирован. Но вот неувязочка досадная вышла, просто нелепая случайность, которую в расчёты вы никак не могли включить… Хотя, знаете, чисто случайно в жизни ничего не происходит.  И в результате мы поменялись ролями, как видите. Опять-таки под Новый год. Вот такая рождественская история.
   Исполнитель роли Деда Мороза – седой мужчина в годах – умолк, задумчиво глядя на молодого человека и женщину, сидящих напротив него. Да, они ещё дышат и понимают, что им говорят. Он видел мелкую дрожь их рук, окаменелость их лиц, и знал, что скоро дышать они перестанут. 
   Как когда-то перестал он. В этом самом отеле.
 

                *  *  *


   Меня зовут Герман. Мне шестьдесят пять лет, и я архитектор. Я подстроил смерть своей бывшей жены и её любовника.
   Да, знаю, это выглядит чудовищным. Но я нисколько в том не раскаиваюсь. Даже не потому, что они в своё время сделали то же самое со мной, хладнокровно и расчётливо.  Хотя, наверное, за одно только это они заслуживают адекватного возмездия. 
   По правде говоря, я человек не мстительный и не ревнивый. Ревность вообще не примешивалась к мотивам моего поступка. Но правда ещё и в том, что я в их «послужном списке» был не первым. А вполне вероятно, мог бы стать и не последним, если бы их не остановил. Люди, сознательно выбравшие себе в жизни стезю убийств ради денег, решившие, что им так можно, сами не останавливаются. Фактически они уже перестали быть людьми. Таким нет решительно никакого оправдания. Это раковая опухоль в теле человечества, которую необходимо удалить. Или, если угодно, часть организма, поражённая гангреной и представляющая опасность для него в целом, а потому подлежащая ампутации.
   Кто-то должен это сделать. Если карающая десница государства не дотягивается, если она оказывается бессильна, кому-то приходится на время стать ею. Я побывал в роли жертвы и понял, что мой случай – как раз тот, когда расплаты для злодеев от правоохранительной системы ждать не приходится. Поэтому я сам взял на себя функции следователя, судьи и палача. Я сам провёл расследование, докопался до истины, сделал выводы, сам вынес приговор и привёл его в исполнение.
   «Да свершится правосудие, даже если миру суждено погибнуть!»  – так, кажется, говорили древние римляне?  Не знаю, как насчёт правосудия такой ценой, но справедливость в любом случае должна восторжествовать. Преступление должно быть наказано, и не столь важно, кто и как это сделает.   
   Я познакомился со своей второй супругой, Алисой, когда мне уже перевалило за шестьдесят. В этом возрасте у людей обычно уже давняя устоявшаяся жизнь со второй половиной, уже взрослые дети и подрастающие внуки. Но моя семейная жизнь в своё время не заладилась. У разводов ведь бывают разные причины, нашлась и у меня. Будем считать, что произошёл пресловутый «кризис отношений» после двадцати лет совместной жизни, а мы не смогли или не захотели его преодолеть. Для дальнейшего повествования это не имеет значения.
   Итак, в возрасте сорока пяти лет я развёлся и ушёл в свободное плавание, оставив бывшей квартиру со всем нажитым барахлом. Я мог себе это позволить, так как на своей должности зарабатывал прилично. От брака ещё осталась дочь, сейчас она уже замужем, воспитывает двоих детей, живёт в Москве, и всё у неё хорошо.  Общались мы с ней до недавних событий редко, однако не настолько, чтобы друг друга терять из виду.  Пока она росла, оставшись после развода  с матерью, я исправно платил алименты, периодически их навещал, помогал чем мог, и тут меня упрекнуть не в чем.
   Разрыв с первой супругой я пережил тяжело. Однако думал, что опыта семейной жизни мне хватит, и до конца жизни проживу одиноким бирюком. Во всяком случае, такая перспектива меня не пугала. Не хотелось снова этих бесконечных разборок на темы, кто кого больше любит, столь же мучительно-долгих, сколь и бессодержательных. Да, для меня работа была всегда на первом месте. Первая жена говорила, что я люблю прежде всего свои архитектурные проекты, а ей с дочерью остаются от этой великой любви жалкие крохи. Ну, наверное, если это и было преувеличение, то не такое большое. Я признаю, что не уделял жене и дочке нужного внимания, это действительно мой грех. Но я полагаю, расплатился за него сполна.
   Я купил скромную однушку на окраине города и жил холостяком пятнадцать лет.  Одиноким я себя не чувствовал. Во-первых, как я уже сказал, про дочь не забывал. Во-вторых, старые и новые коллеги, множество знакомых (должность главного архитектора в одном из крупнейших строительных холдингов, знаете ли, способствует), друзей не так много (я в этом вопросе старомоден и думаю, что много и не бывает), но тоже, разумеется, были и есть. Одним словом, общения мне хватало с избытком. В работу я погрузился с головой, так увлечённо, как никогда ранее. И обзаводиться второй раз ни подругой жизни, ни тем паче семьёй желания не возникало.
   Конечно, мелькали на горизонте жизни и поближе разные особы с намерениями разной степени серьёзности. Но все эти завязки не получали сколько-нибудь длительного продолжения. Я сам вскоре обрывал их или сводил на нет. Многие из моих знакомых – кто из сочувствия к моему одинокому образу жизни и неустроенному быту, кто просто из соображений мужской солидарности, – пытались «помочь»: подыскивали мне разные варианты второй половины, устраивали импровизированные знакомства. Но всё было тщетно. Главным образом по той причине, что мне самому это было не особенно нужно. Взирая с неумолимо растущей высоты моих лет, я всё более уверялся в мысли, что не найдётся уже на свете женщины, способной даже не то чтобы растопить моё холодное сердце, а просто заинтересовать одинокого волка, каким себя считал.
   Да, верно говорят: человек предполагает, а Бог располагает. Со мной произошло то, что я сам от себя никак не ожидал и что в народе иронически называется «Седина в бороду, бес в ребро». 
   Случилось это на вечере, посвящённом одновременно моему шестидесятилетию и утверждению большого и сложного проекта, который я возглавлял. Над этим проектом  полтора года трудилась группа строительных инженеров и архитекторов под моим руководством. Пожалуй, это был главный труд моей жизни. Я вложил в него весь свой профессионализм и творческий потенциал.  Действительно, он выглядел грандиозным, этот замысел современного жилого комплекса со всей его изощрённой инфраструктурой, с продуманными инженерными решениями и архитектурными изысками, которые могут обеспечить только новейшие строительные технологии.
   И так совпало, что окончание работы пришлось примерно на то же время, когда мне стукнуло шестьдесят. Коллеги решили совместить празднование этих двух событий, хотя я сам-то совсем не собирался отмечать свою круглую дату с таким размахом. Вообще не люблю повышенного внимания к своей персоне, а тем более все эти юбилеи с казённым весельем. Но коллектив настоял, и я вынужден был уступить. 
   Празднование проходило в банкетном зале одной московской гостиницы для иностранных туристов, построенной по моему проекту. И вот на нём-то я и встретил впервые мою драгоценную Алису, будущую вторую супругу. Я до сих пор точно не помню, в качестве кого она оказалась в числе приглашённых. То ли как представитель администрации этой гостиницы, то ли как дальняя родственница кого-то из моих коллег… Кажется всё же, в то время она была начальницей юридической службы по внешним связям. Это уже потом, вместе со мной и на мои средства, она приобрела пакет акций и стала одним из собственников гостиницы.
   Сейчас я склонен думать, что её появление там было вовсе не случайным. Уверенно говорить не могу - нет доказательств. Но теперь, зная её натуру, нахожу вполне вероятным, что наша встреча состоялась в значительной мере по её инициативе, оставшейся за кадром. Это было началом далеко рассчитанной многоходовой комбинации, целью которой был я. Вернее, то, что осталось бы ей после меня в случае осуществления замысла. Я очень даже допускаю, что Алиса предварительно хорошенько разузнала обо мне всё, что могла, и решила: вот он, достойный кандидат для охоты. Впрочем, это я вряд ли когда-нибудь узнаю наверняка. Мне только остаётся повторить, что у неё на такое хватило бы ума и было в духе того, что она сделала ранее и собиралась сделать снова.
   Как бы то ни было, судьба свела нас там. Народу на вечер собралось много, в том числе и множество незнакомых мне людей. Торжество было в самом разгаре, я уже был изрядно навеселе. Настроение было отличное. Я остался на какое-то время без собеседников и бесцельно слонялся по залу. Лавируя между фуршетными столиками, я заметил одиноко стоящую молодую женщину в изысканном вечернем платье, потрясающе эффектную. Она вертела в руке бокал вина и внимательно поглядывала по сторонам. 
   Она очень мило, просто обворожительно улыбнулась мне; я невольно остановился и сказал какой-то глупый и банальный комплимент – навроде того, почему такая красивая девушка, и без компании. Не знаю, что на меня тогда нашло. Мало того, что женщины, как мне казалось, к тому времени практически перестали меня интересовать. Так она и по возрасту явно годилась мне в дочери.
   Она ответила игривым тоном, что компания её устроит далеко не всякая, а вот с умным и успешным мужчиной она не прочь пообщаться. Я совершенно по-мальчишески заглотил крючок (наверное, причиной тому был алкоголь) и счёл своим долгом начать развлекать её, разглагольствуя на разные темы и отпуская неуклюжие шутки.  Моему самолюбию польстило, что такая женщина откровенно флиртует со мной, старым пнём: значит, я ещё не совсем утратил мужскую привлекательность.
   Через две минуты после начала общения мы были уже как давние знакомые. Она очень умело направила нашу беседу в нужное русло, заговорив об особенностях современного архитектурного дизайна, обнаружив  при этом, к моему несказанному удивлению, хорошее знание предмета. Возможно, она специально подготовилась заранее, чтобы произвести на меня впечатление – надо признать, ей это блестяще удалось. Потом разговор зашёл о классической музыке и о последних театральных постановках. Оказалось, что и здесь у нас много общих интересов.
   Алиса показалась мне воплощённым обаянием. Не просто красивой женщиной, но умной, начитанной, с хорошим чувством юмора и развитым вкусом, тонко чувствующей, со сложным и богатым внутренним миром. Правда, в тот же вечер я почувствовал идущий от неё холодок высокомерия к тем, кто был далёк от обсуждаемых нами вещей. И тогда уже в поведении этой породистой красавицы сквозь аристократичные манеры просвечивало то, что скрыть ещё никому не удавалось: непомерное себялюбие.
   Всего моего жизненного опыта и знания людей не хватило, чтобы обратить на это внимание, а ведь должно было хватить. Я не придал тому большого значения, так как был просто очарован, или, лучше сказать, околдован. Такого не было со мной давно – со времён туманной юности.
   Да, потерять голову, как я убедился, нетрудно в любом возрасте. Гораздо труднее потом найти её и водрузить  на место.  Мне для этого понадобилось четыре года… И пройти через небытие.
   Пообщавшись, мы обменялись визитками. Вечер закончился, я вернулся домой, и жизнь вернулась было в свою привычную колею. Но Алиса не шла у меня из головы. Её образ, эти прозрачные намёки в форме сетований о горечи одиночества и отсутствия надёжного плеча рядом… Наконец, данное мною перед концом вечера обещание непременно продолжить знакомство, встреченное Алисой с нескрываемым воодушевлением.
   На следующие выходные я позвонил ей и предложил встретиться, поскольку обещания свои привык выполнять. Разумеется, она ответила согласием, и мы сходили в театр. Потом последовали ещё встречи. Мне поначалу было очень хорошо с ней. И, похоже, ей тоже – не знаю, насколько всё это было искренне, но она говорила мне это неоднократно.
   Я постепенно понял, что начинаю испытывать к этой женщине чувства, которых не испытывал уже очень давно и на которые считал себя уже неспособным. В жизни словно открылось второе дыхание, я чувствовал себя по-настоящему счастливым.
   Кое-что в поведении Алисы всё же должно было меня насторожить: она избегала всяких разговоров о своём прошлом. Я предполагал, что в её жизни была какая-то сильная психологическая травма, а возможно и трагедия, которую она не хочет вспоминать, поэтому с расспросами не лез. Позже из отдельных скупых её фраз я понял, что муж у неё был, занимался каким-то строительным бизнесом. Но брак продлился недолго: муж погиб в автомобильной катастрофе. Замужем она больше не была, а дети… Ну, с мужем не успели, а после не встречался ей такой мужчина,  который, по её мнению, мог бы стать достойным отцом её детей.
   Ещё она рассказывала, что закончила МГУ, какое-то время преподавала в международном университете, потом нашла при гостиничной службе работу юриста, гораздо лучше оплачиваемую. Что касается её родителей… мол, те рано ушли из жизни, оставив её одну. Пожалуй, это было всё, что мне удалось о ней узнать. Но мне больше и не нужно было.
   Да, удивительная штука: можно прожить с человеком бок о бок годы и считать, что знаешь его как облупленного. А на самом деле не знать о нём ни черта. Совсем ни черта. И можно прожить всю жизнь, не имея понятия о том, насколько велико и изощрённо может быть человеческое коварство.
   Дай бог всякому прожить и не узнать, как довелось узнать мне.
   Время шло, наши отношения с Алисой набирали обороты. Мы стали встречаться всё чаще. Сначала это было раз в неделю, потом пару раз, а вскоре почти каждый день. Она неоднократно побывала у меня дома, но к себе в гости приглашать не спешила -   под тем предлогом, что к приёму на своей территории морально не готова. Впрочем, и я не торопил события. И со своей стороны ничего лишнего себе не позволял – имею в виду максимальную степень близости, и даже попыток таких не предпринимал.
   Женщины у меня не было в этом смысле уже давно. Да и возраст уже был не тот, в котором совершают подвиги на любовном ложе. Поэтому, хоть ещё и не пополнил ряды импотентов, не был всё же уверен, что окажусь в нужный момент на высоте. Если честно, я даже опасался ситуации, которая может это обнаружить, и подсознательно избегал такого развития событий. Ведь это значило бы резко разочаровать человека, который становился для меня всё более близким (как мне, во всяком случае, казалось).
   В один прекрасный день я осознал, что уже не представляю свою жизнь без Алисы. Значило ли это, что меня угораздило влюбиться на склоне лет? Не знаю, может быть. Наверное, так это и называется. Во всяком случае, на тот момент я был уверен, что судьба послала мне человека, с которым я был готов прожить остаток своей жизни.  Несмотря на разницу в возрасте и прочие минусы совместной жизни, неизбежно тому сопутствующие.
   Если и есть где-то наверху некая инстанция, которая вершит человеческими  судьбами, и если называть вещи своими именами, то Алиса мне была ею не послана, а подослана.
   Да, так вот о любви…  Какая бы она ни была одухотворённая, она не может долго держаться на одной платонической составляющей, разве что в средневековых балладах, – и нам обоим это было понятно без обсуждений. Алиса была молодой, полной сил и здоровья женщиной, и хотела брать от жизни по максимуму.
   Брать… Это был её основной жизненный инстинкт, главное в её сущности. До сих пор спрашиваю себя, как я сразу этого не разглядел. Ведь я всегда считал себя человеком разумным и более-менее разбирающимся в людях.  Ответ может быть только один: будучи прирождённой хищницей, она обладала прямо-таки выдающейся способностью к мимикрии. А мой ум был просто вытеснен эмоциями. Я смотрел, подобно юноше, сквозь розовые очки, за что впоследствии жестоко поплатился.
   Мысли мои в то время занимало совсем другое. Передо мной стояла мучительная дилемма: смогу я быть полноценным мужем для этой женщины или нет – хотя бы в течение нескольких лет? Или лучше сразу расставить все точки над «i» и совместно решить: устроит ли обоих (прежде всего её, конечно) такая жизнь, в которой надлежащее исполнение супружеских обязанностей с моей стороны будет под вопросом? 
   Я собрался с духом, и во время очередного свидания с Алисой завёл откровенный разговор относительно нашего общего будущего. К моему удивлению, она отнеслась к проблеме легко. Она словно ждала этого разговора. Я услышал в ответ стандартные рассуждения о том, что главное – это взаимные чувства, и какое у человека внутреннее наполнение, какие душевные качества, а остальное не столь важно. А я, Герман, заверила она меня, – именно тот человек, который обладает нужными качествами и который вызвал у неё эти чувства. И ради них она согласна… ну, скажем так, терпеть некоторые неудобства… если таковые возникнут.  Короче говоря, щекотливая тема была наскоро пройдена. В итоге мы пришли к соглашению, что нет серьёзных препятствий к тому, чтобы соединить свои одиночества, и пора наконец это сделать.
   В общем, мы тихо-мирно расписались, не афишируя это событие.  К несказанному удивлению даже тех немногих, кто был посвящён в наши с Алисой отношения. Никто из моих знакомых такого фортеля от меня не ожидал.  Да я и сам от себя не ожидал. Свадьбы как таковой не было, организовали в самом близком кругу скромное застолье у меня дома. 
   У Алисы - на  квартире,  которую она снимала близко к центру Москвы, мне довелось бывать только пару раз. Решено было жить у меня. Начался новый, семейный этап моей жизни.
   Впрочем, совместной жизнью это было назвать трудно. Она постоянно и надолго отлучалась по каким-то делам, у неё часто находились причины ночевать в своей съёмной  квартире. Случалось,  ездила в командировки по другим городам и за рубеж.  Я знал, что дома у неё остался компьютер, с которого она выходила в интернет и вела обширную переписку. Ко мне она его не стала переносить, объясняя это тем, что у меня уже один есть, и зачем тут два.
   Одним словом, значительная часть её жизни по-прежнему оставалась для меня закрытой. А я как человек тактичный, не проявлял излишнего любопытства: не хочет сама об этом рассказывать – значит, и не надо мне знать. В конце концов, у женщины могут быть свои маленькие секреты, даже от самых близких.   
   Она была как Луна, у которой видна только одна, светлая сторона. А тёмная всегда скрыта от наблюдателей. Если бы я мог увидеть сразу, что у неё там, на той стороне!
   Мы с Алисой по-прежнему ходили в театры, музеи, рестораны, вместе отмечали праздники в разных весёлых компаниях, ездили отдыхать за границу. При этом я неизменно замечал, что новоиспечённая супруга не торопится обустраивать семейное гнездо. Ей, похоже, нравилась новая жизнь, она пользовалась всеми преимуществами своего нынешнего положения и что-то радикально менять в обозримом будущем явно не собиралась.
   Мне было для неё ничего не жаль, а она выбирала самые качественные товары, самые дорогие украшения и одежду, самую изысканную парфюмерию, самые модные салоны красоты, самые престижные курорты. У меня были сбережения, и на день рождения я сделал ей подарок, – вишнёвый «Мицубиси Паджеро», который она давно желала иметь. Мой собственный «Опель» был гораздо скромнее.
   Да, она любила жить на широкую ногу, и вкус у неё был отменный, и толк она знала в качестве вещей и услуг.
   О детях мы пока не говорили. Алиса, видимо, не особенно была озабочена этим вопросом, а меня мучили сомнения: не староват ли я для этого? Да и надо ли это мне вообще? А ей? Я понимал, что время само по себе не решит эти вопросы, напротив – чем дальше, тем туже будет затягиваться проблемный узел. Но поднять тему никак не решался.
   К тому же подтвердились мои опасения насчёт того, что я как партнёр в интимном смысле окажусь не на должном уровне. Не хочу делиться лишними подробностями, но ровесники поймут…  В этом возрасте если хотя бы через раз получается проявить себя, как в молодости, то уже хорошо.  Как оказалось, мне было далеко и до этого.   К тому же давали знать застарелые проблемы со здоровьем:  врождённая сердечная аритмия.  Не берусь  разъяснять, что там было не так с сердцем, – я не медик –  но большие физические нагрузки мне были противопоказаны ещё лет двадцать назад.
   Поначалу я сильно переживал, несмотря на уверения жены, что всё хорошо и что душевная близость гораздо важнее. Стал принимать разные препараты для повышения потенции, каждый раз с досадой убеждаясь, что лучше всего они помогают персонажам из телевизионной рекламы. По рекомендации врачей изменил, как мог, образ жизни: стал меньше употреблять спиртного и мяса, стал делать обливания холодной водой и утреннюю зарядку, посещал занятия китайской дыхательной гимнастикой. Это вроде бы немного помогало, но не настолько, чтобы я оставался доволен.
   Да и у Алисы, несмотря на её заверения, что всё хорошо, я отмечал неудовлетворённость положением вещей.  От физиологии, как ни крути, никуда не денешься. Я делал для неё, что мог, но при всём желании не был в состоянии дать ей то, на что меня не хватало физически.
   Примерно через год после начала нашей супружеской жизни наши отношения начали постепенно охладевать. Двойная жизнь, которую вела Алиса, стала для меня ещё менее прозрачной. Она стала менее разговорчивой и более сдержанной в чувствах, чаще обычного уезжала куда-то (с её слов) по работе и дольше отсутствовала, не выходила на связь, оставалась ночевать у себя дома (опять-таки, она так говорила мне, а я и не думал о том, чтобы это проверять). Мне и в голову не пришло бы шпионить за ней, что-то там вынюхивать и выслеживать. Я по-прежнему любил её и доверял ей во всём безгранично.
   У неё были запасные ключи от моей квартиры, и она в любой момент могла приехать. Несколько раз я замечал по некоторым мелким признакам, что она бывала во время моего отсутствия, читала мою электронную почту, рылась в моих документах и личных архивах. Что она искала и зачем, не знаю.  Не скажу, чтобы мне это нравилось, но мне по большому счёту скрывать от неё было нечего. Я не хотел делать из этого проблему и делал вид, что ни о чём не догадываюсь. В конце концов, думал я, женщины, даже самые разумные, –  неисправимо любопытные существа, и им это простительно.
   Но должен сказать, главной причиной нашего взаимного охлаждения были разногласия, так сказать, мировоззренческого порядка. При всём при том, что у нас были сходные интересы, её система ценностей, и вообще отношение к жизни и к людям, очень отличались от моих. Я бы сказал, что они оказались во многом противоположны. Обнаружилось это не сразу, но достаточно быстро. 
   Она не раз высказывалась в том духе, что если природа дала человеку много в плане способностей, внешности и прочего, то такой человек имеет полное право использовать в своих интересах всех, кому отпущено скромнее. Надо ли пояснять, что себя она относила к категории людей, рождённых повелевать, быть наверху, иметь все блага, а большинство других – к тем, кому суждено это обеспечивать. Ей очень нравилась философия Ницше с его концепциями сверхчеловека и воли к власти, она часто его цитировала.  Ещё одним её любимым автором был Оскар Уайльд – вероятно, в некоторых его рассуждениях она находила оправдания своему нарциссизму и выраженному потребительскому отношению к окружающей действительности. 
   Мнение о своей избранности у неё было не просто мнением. Это было её кредо, жизненная программа, которую она воплощала последовательно и неуклонно. Своего она никогда не упускала, а при столкновении интересов была жестка и неуступчива. Наметив для себя цель, она шла к ней, не сворачивая и расталкивая мешающих локтями, демонстрируя полное пренебрежение к интересам других людей.
   Она абсолютно не считалась ни с кем, если можно было не считаться. Свидетелем этого я был много раз и в разных ситуациях, в мелочах и важных делах. Меня это неприятно коробило, однако поначалу я мирился – ну кто из нас без изъянов? Остальные достоинства Алисы для меня с лихвой перекрывали то, что мне в ней не нравилось. 
   Да и проявлялся её эгоизм не так отталкивающе, как обычно у людей куда менее культурных – через хамство и склоки. Это делалось со спокойной и уверенной железной твёрдостью, с ледяной вежливостью английской королевы, что только усиливало впечатление, производимое ею на людей. Если прямой конфликт не мог привести к успеху, Алиса включала хитрость и очарование, и обходными маневрами всё равно обращала происходящее себе на пользу. 
   Она почти всегда добивалась своего, настаивала на своём варианте развития событий, заставляла других действовать в своих интересах и к своей выгоде. У неё был просто талант манипулировать людьми, усиленный внешними данными и манерой держать себя. Опять-таки, я наблюдал это и в большом и в малом, но мне не приходило в голову, что объектом её манипуляций был и я сам. Не так, конечно, как Петрушка, надетый на руку, – моя весовая категория в обществе была всё же достаточно высокой – но гораздо в более тонкой и завуалированной форме.
   Я уверен, что в политике она при желании сделала бы блестящую карьеру. И артистка из неё получилась бы великолепная. Но Алису мало интересовало восхождение во властных структурах. Незаурядное артистическое дарование она реализовывала не на театральных подмостках или перед объективами кинокамер, а непосредственно в жизни. В  большей мере её привлекала роль этакой светской львицы, купающейся в облаке всеобщего восхищённого внимания.
   Ну а мне, повторяю, было приятно, что такая роскошная женщина находится рядом со мной. Точнее сказать, что я нахожусь рядом с ней. Для неё, я был, вероятно, чем-то вроде оправы для бриллианта. Я отчасти испытывал гордость, появляясь с ней на презентациях, званых вечерах, корпоративных мероприятиях. О, Алиса никогда не упускала случая оказаться на пересечении множества устремлённых на неё взглядов.  Поэтому она неизменно сопровождала меня всюду, где ожидалось большое скопление почтенной публики. В отличие от меня, ей было легко дать интервью для какого-нибудь известного телеканала, и она не раз пользовалась такой возможностью. Помнится, однажды про нас даже напечатали статью в каком-то модном журнале - что-то типа очерка из жизни столичной богемы (к которой я никогда себя не относил). 
   Мне порой казалось, что кое-кто из моих знакомых завидует нам. Наверное, в чьих-то глазах мы выглядели удачной и благополучной парой.
   Пожалуй, даже скажу, что некоторое время так и было на самом деле. Однако вот этот эгоцентризм, это наплевательство к людям и барская заносчивость, постоянно проявлявшиеся в поведении Алисы, портили моё отношение к ней. На этой почве у нас с ней стали возникать размолвки, доходившие до споров и даже до ссор – каждый раз, впрочем, заканчивавшиеся примирением. Я пытался по-отечески, на правах старшего, увещевать её, что так всё-таки нельзя обращаться с людьми, какая бы ни была разница в социальном положении и во всём прочем. А она удивлялась и раздражалась, зачем церемониться с какой-то шушерой, и зачем вообще я при своих возможностях уделяю столь много внимания тем, кто этого явно не заслуживает.
   Шушерой она считала почти всех: продавщиц в магазинах, механиков из автосервиса, обслуживающий персонал ресторанов и отелей, менеджеров турфирм, соседей по дому, прохожих на улице… В эту обойму у неё попадали и свои подчинённые, и даже большинство моих. Такое отношение она  не стеснялась демонстрировать на людях, где бы мы ни находились. С сотрудниками из сферы обслуживания она вообще вела себя так, будто была помещицей, а они  – её крепостными. И чем больше укрепляла она с моей помощью свой материальный и общественный статус, тем более бесцеремонными становились её манеры. Это не раз создавало ситуации, уж не знаю как для неё, но для меня неприятные до стыда, до болезненности. Дошло до того, что я уже начал избегать появляться с ней на людях, что отнюдь не добавляло теплоты в наши отношения.
   Основное несовпадение у нас было не в возрасте, а во взглядах на жизнь. Причём принципиальное. К сожалению, я осознал это слишком поздно.
   И к тому же через год совместной жизни у неё всё чаще стало проскальзывать раздражение… да, по тому самому поводу, о котором я уже упоминал, и который обсуждать не принято. И несмотря на наши соглашения перед бракосочетанием. В дни, специфические для женщин, она становилась просто невыносимой. Положение спасало то, что мы могли жить в разных квартирах, каждый в своей, что и делалось. Причину она не сообщала, но я догадывался. Ей не хватало простого животного секса. Я мог дать и дал ей немало – того, чего она желала, и в нужном количестве – но не этого. А она, как я уже говорил, хотела всего.
   Что я мог ещё сделать?  Разрешить ей завести кого-то на стороне? Она бы сделала это и без моего разрешения. Все возможности для того у неё были. Я вообще не уверен, что она не наставляла мне рога во время своих отлучек (речь даже не про Марио). С неё бы вполне сталось. Многое в ней недвусмысленно говорило о том, что такие анахронизмы, как супружеская верность и целомудрие, к числу её добродетелей не относятся.  Я вообще думаю: даже не будь Марио, сходный вариант был изначально прописан в её личном сценарии нашей совместной жизни.
   В один прекрасный день Алиса предложила мне провести совместный отпуск где-нибудь подальше, в какой-нибудь экзотической стране. Дескать, такая поездка поможет укрепить наш союз, который последнее время не то чтобы дал трещину, но мы как-то отдалились друг от друга…  Надо нам встряхнуться, освежить отношения, не правда ли, милый?
   Я согласился: ну что ж, идея неплохая. Куда ты хочешь, дорогая?
   Она ответила, что давней её мечтой является посетить Бразилию. А конкретнее – замечательный город Сан-Паулу, ставший в последние годы для состоятельных граждан нашей страны чем-то вроде туристической Мекки. Скажем так, второй в Бразилии после Рио-де-Жанейро. Там такие классные отели, такие достопримечательности, такие волшебные проходят фестивали! А природа, а великолепные пляжи на морском побережье – всего в какой-то сотне километров от города, а реки и водопады в глуши первозданной сельвы! А какой там возможен замечательный и разнообразный  шопинг!
   «Да, я понимаю, что отдых там – удовольствие не из дешёвых, – добавила она, обворожительно улыбаясь, –  но, дорогой, мы-то можем себе позволить? Ведь дешёвые удовольствия – это не про нас?»   
   Она знала, что против этого кошачьего, вкрадчивого тона и этой улыбки мало кто может устоять. Я так точно не мог. 
   Её расчёт оказался верным. Долго уговаривать меня не пришлось. Мне и самому было интересно – я там никогда не был. Я и предположить не мог, что Алисин замысел начал осуществляться. А ещё один участник этого замысла, появившийся в её жизни куда раньше меня, и о существовании которого я не подозревал, уже ждал нас там, за океаном.
   Мне тогда, кстати, пришла в голову мысль о горячих местных жителях, и я даже пошутил на эту тему.  Она мило посмеялась, заверив меня при этом, что ни один горячий бразильский парень не сможет дать мне того, что даю ей я. Да, всё это были шуточки, но если б я знал, как мала на самом деле была в них доля шутки! 
   Заручившись моим согласием, она также убедила меня погостить в Бразилии без посредства турфирм, самостоятельно. По её мнению, это, во-первых, обошлось бы гораздо дешевле; во-вторых, предоставило бы нам  больше свободы в выборе места отдыха и способов времяпрепровождения. Доводы были разумными, мне и тут пришлось согласиться. 
   Выбор отеля и бронирование мест в нём Алиса взяла на себя. А я, приобретя загодя билеты на самолёт, в свободное время принялся изучать португальский язык – ну, на всякий случай. Давалось с трудом, но я не сдавался. Надо хоть немного знать язык страны, в которую собираешься ехать. Хотя бы на таком уровне, чтобы объясняться с местными в разных ситуациях. Мало ли что там может произойти…
   Да, та поездка мне понравилась и запомнилась надолго. Про Алису я и не говорю. Замечательным было всё: город, люди, пейзажи, сам отель и обслуживание… Поведение Алисы, правда, и там оставалась кое в чём загадочным: несколько раз отлучалась куда-то – мне говорила, что хочет погулять по окрестностям одна. Я не возражал: действительно, не мозолить же глаза друг другу круглосуточно. Тем более я уже несколько привык к таким её повадкам. «Только не заблудись в городе, он ведь огромный и многолюдный», – говорил я перед каждой такой её прогулкой, на что Алиса всякий раз отвечала со смешком, что от меня она никуда не денется.  Наверное, подразумевая, что это я от неё никуда не денусь.
   Она была плюс ко всему мастером конспирации. Во время нашей поездки она не дала никаких поводов заподозрить её в супружеской неверности, хотя изменяла прямо у меня под носом.
   Этого Марио в первый приезд я видел мельком только один раз. Тогда мы с Алисой договорились встретиться в ресторане на первом этаже нашего отеля, вечером, после очередной её одиночной прогулки. Мы так делали каждый раз, я обычно приходил раньше и ждал её там, но тут что-то задержался. Войдя в холл, я издали увидел её в обществе высокого и видного молодого человека. Они стояли и мило беседовали.  Увидев меня, Алиса что-то сказала ему, он слегка поклонился, потом повернулся и зашагал к служебному выходу.  Предваряя мой вопрос, Алиса пояснила мне, что этот парень из гостиничной администрации. Они знакомы заочно, так как через  него решались все  вопросы о нашем размещении здесь.  Ей даже и врать почти не пришлось.  Да и я был далёк от того, чтобы что-то такое подумать. Это же в порядке вещей, когда молодые красивые люди не прочь непринуждённо поболтать друг с другом, даже если незнакомы.
   Я про этот эпизод сразу же забыл.
   И вспомнил о нём только через год. Алиса уговорила меня снова поехать в Сан-Паулу, в тот же самый отель. Ведь там ей так понравилось! К тому же теперь мы будем считаться постоянными посетителями, а им делается существенная скидка.
   Понравилось там и мне, однако не до такой степени, чтобы непременно ехать туда во второй раз.  Я говорил Алисе, что планета большая, и мест, достойных посещения, много.  Она отвечала, что в Египет и Турцию, да даже и в Таиланд пускай ездят нищие, а мы, дорогой, мы с тобой – представители совсем другой социальной страты, мы заслуживаем лучшего… А она, Алиса, ещё не успела насытиться таким чудесным городом, как Сан-Паулу, и ничто другое её на данный момент не интересует.
   Вообще-то я согласился ехать туда снова прежде всего потому, что в такое место отпускать её одну побаивался. Несмотря на всю её самостоятельность и жёсткость. Любой мегаполис, тем более в стране пока ещё третьего мира, кишит всевозможными криминальными элементами. Если бы она уехала туда без меня, я бы тут места себе не нашёл от беспокойства. Даже если перезваниваться ежедневно. Из России, случись чего с ней там, помочь будет трудно. Так что пусть уж лучше мы будем там вместе. 
   К тому времени  Алиса уже прибрала к рукам некоторые из апартаментов и служебных помещений того самого гостиничного комплекса, где она работала и где мы с ней познакомились. Это существенно подняло её доходы, соответственно выросли и амбиции, и самоуверенность, и гонор в обращении с другими. Впрочем, у меня с ней отношения стали более-менее ровными. Иногда мы спорили (в основном по причинам, о которых я уже рассказывал), она по-прежнему периодически отлучалась по каким-то своим неизвестным мне делам, иной раз косвенно и сдержанно выражала недовольство отсутствием гармонии в нашей интимной жизни.  Но в целом наше супружество протекало не хуже, чем у большинства.  Она уже знала, чего от меня можно ждать, а чего – нет, и, похоже, смирилась с этим.   
   Это я пребывал в неведении относительно того, чего можно ждать от неё. Как и того, что наши совместные проблемы, как я их понимал, были только верхушкой айсберга.
   Итак, следующий Новый год мы решили отметить там же, в Сан-Паулу.  Алиса, как и в прошлый раз, сама утрясла все заботы, связанные с заказом номера, размещением и проживанием. Я доверял ей всё это ещё и потому, что  разбираться в вопросах турбизнеса было частью её профессии - в этом она понимала куда лучше меня. Моей скромной ролью было оплатить перелёт туда-обратно и наш отдых, и я с этой ролью тоже вполне справился.
   И второй наш визит в этот действительно замечательный город прошёл столь же насыщенно, как и первый. Мы выбирались к океану, купались, гуляли по вечерним улицам, ездили на экскурсии, посещали галереи и музеи, устраивали походы по лавкам и магазинам, наслаждались прелестями местной кухни.  Алиса, правда, через день отлучалась на пару-тройку часов днём или ближе к вечеру, всё так же под предлогом «погулять тут недалеко». Выглядела она счастливой как никогда.
   Казалось, местные достопримечательности и радости жизни поглотили её полностью. У неё за всё время нашего пребывания в Сан-Паулу ни разу не возникло желания быть со мной как с мужчиной, что было для неё совсем не характерно.  Как ни были скромны мои возможности, всё же на родине она была активнее.
   Откуда мне было знать, что здесь некто работал за меня, удовлетворяя эту её потребность на все сто и больше. Быть со мной после него – наверное, для Алисы являлось совсем уж неприемлемым. Примерно как после обильного ресторанного застолья с изысканными блюдами зайти в первую попавшуюся дешёвую забегаловку и попробовать съесть что-нибудь ещё и там. 
   Всё же у меня была возможность предположить что-то такое, если бы я не был столь слеп. Алиса во второй раз уже была менее осторожна. Они встречались с Марио не только тайком.  Он не раз появлялся в зале, где мы обедали и ужинали. Он заходил через служебный вход и не спеша дефилировал вдоль зала, как бы для того, чтобы проинспектировать качество обслуживания. Я узнал его, правда, не сразу. Это бы тот самый парень, которого я тогда, год назад,  видел беседующим с Алисой. Он не скрывал знакомства с ней. Он даже осмелел настолько, что улыбался, проходя мимо нас, приветственно махал нам рукой и здоровался на русском с заметным акцентом.
   Тогда я уже лучше рассмотрел его. Да, его внешность выгодно отличалась от моей, и в сильной степени. Выше среднего роста, хорошего телосложения, с правильными, хоть и несколько смазливыми чертами лица. Он был весьма привлекателен, этот породистый самец: широкие плечи, мужественная сдержанная улыбка, большие и яркие глаза, волевой подбородок с ямочкой и брутальной синевой вчерашней щетины, обильная растительность на груди, пробивающаяся из-за умело приоткрытого воротника рубашки.  Все эти атрибуты типичного мачо, умелого соблазнителя и страстного дамского угодника. Алиса и тут не прогадала. Отчасти можно её понять.
   Им было мало встречаться тайком; они виделись, и когда я был рядом. Наверное, это было остро-щекочущее чувство, своего рода экстрим: обмениваться улыбками и влюблёнными взглядами в присутствии ни о чём не подозревающего законного супруга. На пару глумиться над ветвистыми рогами, которыми давно уже сообща украсили его голову.   
   Но, чёрт побери, я ничего, совсем ничего не замечал. Хотя, наверное, ещё тогда мог уловить за их перемигиваниями и встречными любезными улыбками, за этими лёгкими приветственными репликами, как бы непроизвольными и ни к чему не обязывающими, нечто большее, чем простое знакомство. 
   А если бы заметил, начал подозревать что-то? Не знаю, к чему бы это привело… Скорее всего, к тому, что мы бы с Алисой просто расстались. Я готов был уже тогда с лёгкостью отпустить её на все четыре стороны. И не устраивая сцен и скандалов – такое не в моих правилах. Меня к тому времени много раз посещала мысль, что мы с ней, увы, не созданы друг для друга…
   И уж точно, случись расставание вовремя, не произошло бы столь драматичной развязки.
   Две недели пролетели моментально. Мы вернулись в январскую Москву, заснеженную и сумрачную. Жизнь потекла своим чередом. Я продолжал заниматься своим делом, Алиса – своим. Свободное время проводили вместе, но не столько, чтобы успеть надоесть друг другу. Наши отношения оставались вяло-ровными и с неизменной долей неопределённости: формально – муж и жена, а ночуют часто порознь, детей нет и не предвидится, и у каждого своя отдушина в виде работы, куда партнёр не имеет доступа.  Впрочем, у меня-то секретов от неё не было…  Ну а у неё, думал я, – если и есть, пусть будут. Главное – мы вместе, и нам по-прежнему друг с другом интересно.
   Воистину, настоящие секреты – это те, о существовании которых даже не догадываются.
   Я не догадывался о таких её секретах и тогда, когда она вновь подняла тему отдыха в Сан-Паулу. Моей первой реакцией было, что это уж слишком: неужели двух раз ей не хватило? Это уже превращается в какую-то сомнительную традицию.
   Помнится, мы даже слегка повздорили. Но требовательный тон Алисы быстро сменился на просительный. Она не уставала повторять, что я ведь такой замечательный, такой добрый, и что мне стоит сделать ей маленькую уступку? При этом пообещала, что наша совместная поездка туда будет последней. Она задобрила меня разными способами: подарила новейший дорогущий мобильный телефон. Потом – кожаное пальто, на которое я в своё время положил глаз, но никак не решался купить.  Потом устроила на мой шестьдесят четвёртый день рождения просто праздник со снятым залом в кафе и разными увеселительными номерами.  Признаться, подобной щедрости я не ожидал – это было на неё не похоже. 
   Всё это время  с её стороны не прекращались уговоры, чтобы опять на Новый год поехать туда.  «Ну, милый, ну ещё разок, и всё, в следующий раз точно выберем другое место!» Я был удивлён тем, как сильно её зацепил тот город: ради поездки в Сан-Паулу она совершала совсем не свойственные ей поступки. Это сейчас я знаю, что именно на следующий наш визит была сделана вся ставка в большой игре под названием «с выгодой поменять мужа», которую вела моя благоверная. Она действительно рассчитывала сделать нашу совместную поездку туда последней. А Марио тоже ждал там, на другом континенте, и делал для этого все необходимые приготовления.
   Под воздействием такой массированной обработки я сдался. Мы стали готовиться к поездке в Сан-Паулу в третий раз. И снова было то же распределение ролей: я занялся билетами, Алиса – размещением. Да, конечно, всё тот же отель… Почему и это не заставило меня призадуматься, что тут что-то не так?
   Я ни о чём не догадывался вплоть до того «дня икс», четвёртого по счёту со дня нашего приезда в Сан-Паулу, когда всё радикально переменилось. Когда моё сердце остановилось, когда я на время перестал сознавать, дышать; можно сказать, перестал жить. Когда вся отвратительно-жестокая правда о наших с Алисой отношениях вышла наружу.
   Но прежде чем это случилось, в тот же день, за несколько часов до описываемых событий, произошло ещё кое-что необычное. На первый взгляд, нечто совсем незначительное, однако имевшее прямое отношение ко всей этой истории. Можно сказать, коренным образом изменившее её ход и определившее её финал.
   В тот день мы долго бродили по улицам Сан-Паулу, глаза наши утомились от пёстрого разнообразия и оживлённой многолюдной толчеи.  Город мы к тому времени немного знали, но тут нас занесло в какой-то совершенно незнакомый район. Скорее всего, это была окраина, место обитания бедноты. Не то чтобы совсем уж трущобы - так называемые фавелы, но по всем признакам те кварталы, гулять среди которых иностранцам не стоит. При попытках сориентироваться мы попутно узнали от прохожих, что неподалёку находится городской рынок. Помнится, я уже предложил было возвращаться, но Алиса изъявила желание завернуть туда. Под тем предлогом, что, может быть, нам попадётся нечто экзотичное и достойное приобретения. Ну, сувениры там или ещё что-нибудь в таком роде.
   Я согласился: ладно, пойдём, только недолго. Зная её страсть к шопингу, я опасался, что мы застрянем на этом рынке, учитывая его наверняка немалую площадь. Действительно, он оказался огромным, просто необозримым. Было около трёх часов дня – не так далеко до того времени, когда начнёт смеркаться, а ещё предстояло найти дорогу обратно в отель.  Ловить же такси в этом районе мне казалось рискованным вариантом – кто его знает, сколько берут здешние развозчики и не связаны ли они с какой-нибудь мафией.   
   Алиса весь день заметно нервничала. Ей кто-то дважды трезвонил по сотовому, и она с этим кем-то долго разговаривала с возбуждённым видом, ходя поодаль от меня и достаточно тихо – так, чтобы я не расслышал. Мне сказала, что это беспокоят её из Москвы по работе. Я не придал тому значения – такое иногда бывало.   
   У меня же, напротив, внутреннее состояние было замечательное. Мне в тот период жизни казалось, что некоторая отчуждённость в наших с Алисой отношениях, наметившаяся спустя год после нашей свадьбы, понемногу проходит. Хотя мы оставались очень разными, я отмечал, что за последний год она стала менее капризной, более ласковой и обходительной. Правда, только со мной. Но я всячески старался поддерживать в ней такой настрой, потакал и шёл навстречу ей во всём, где мог. Вот и на рынок я согласился пойти из тех же соображений.
   Мы с Алисой бродили вдоль нескончаемых торговых рядов, глазея на ошеломляющее разнообразие товаров. Боже мой, чего там только не было! Очень трудно было на чём-то остановить взгляд. Через пять минут у нас рябило в глазах от этого изобилия. Ковры и лампы, шляпы и корзины, фрукты и специи, глиняные горшки и курительные трубки, всевозможная домашняя утварь и бытовой ширпотреб, статуэтки и украшения, чучела птиц и животных, сработанные местными умельцами… наконец, просто какие-то замысловатые изделия непонятного назначения – похоже, ритуальные принадлежности. 
   Алиса выбрала себе вполне симпатичную ковбойскую шляпку. Я тут же сфотографировал – в этой шляпе она выглядела действительно эффектно. Она умела выбирать то, что шло ей, и позировать тоже у неё хорошо получалось.
   При всём богатстве выбора мне ничего приобретать не хотелось, а хотелось поскорее поехать к себе в номер. Однако Алиса не торопилась возвращаться и потащила меня дальше. Я было возроптал: «Алиса, милая моя, мы ведь тут можем ходить до самого конца нашего отпуска, и всё равно всего не обойдём!» Но она стала канючить, что ещё немного, ну посмотрим вон те ряды, и будем возвращаться.
   Мы пошли дальше – туда, где маячили издалека груды незнакомых мне плодов, ярких и диковинных. И вот тут-то, проталкиваясь через толпу, я ощутил будто бы некий толчок изнутри. Что-то внезапно привлекло моё внимание. Всего на миг, но этого было достаточно. 
   Я увидел эту старуху. Над грязным прилавком, где были разложены пучки каких-то сушёных трав, – ничем не примечательные среди сотен таких же на соседних прилавках – мелькнуло лицо.  Опять-таки, это смуглое сморщенное лицо старой женщины было одним из десятков тысяч лиц на этом рынке и одним из миллионов таких же совершенно обычных лиц, которые я видел на улицах Сан-Паулу и в его окрестностях. 
   Но мой взгляд, рассеянно блуждавший по сторонам, почему-то вдруг остановился и встретился со взглядом этой старой торговки, словно привлечённый ею. Не выпуская руку Алисы, я непроизвольно сделал несколько шагов и оказался перед старухой с её незамысловатым товаром.  Это было сделано машинально, будто в полусне. Алиса повлеклась за мной, не успев сразу среагировать. Я оглянулся на неё – на лице её отобразилось недоумение, которое быстро сменила брезгливая гримаса.  «Дорогой, ты чего?» – спросила она, мельком глянув на торговку.
   На лице той, похожем на печёное яблоко, возникла сдержанная, но приветливая улыбка. Она кивнула мне, внимательно оглядев нас обоих. Я улыбнулся в ответ, и тут старуха заговорила на местном языке. Её речь была обращена ко мне. К тому времени я ещё не успел  выучить португальский как следует, но всё же достаточно, чтобы понять, что она говорила. Конечно, чтобы понять, что она предлагает купить лекарственные травы, знания языка вообще не нужно. Но оно пригодилось мне, чтобы понять, что она сказала потом. 
   И одновременно со звуком её голоса, до меня вдруг дошло, почему я остановился возле неё.  Я определённо видел её раньше и слышал этот голос! Этот образ, казалось бы, навсегда похороненный в смутных глубинах моей памяти, всплыл за один миг. У меня весьма цепкая зрительная память, и я в тот момент был абсолютно уверен, что не ошибаюсь.
   Мы с Алисой однажды уже встречались с этой старой женщиной на улицах Сан-Паулу, скорее всего, где-то недалеко отсюда.  Это было в прошлый наш визит. Прошёл год, но я узнал её, и она нас тоже – у меня почему-то не было сомнений, что узнала. Узнала ли её Алиса – возможно, хотя вряд ли. Ведь чтобы узнать, нужно запомнить.
   Эту старуху мы увидели на улице. Мы с Алисой так же бесцельно слонялись по городу. Немного заблудившись, мы шагали по тротуару какого-то тихого переулка, а она стояла с краю, прислонившись спиной к зданию. На ней был национальный костюм, такая цветастая накидка типа пончо. Она, задумчиво опустив лицо, выводила на губной гармошке какую-то незатейливую мелодию.  Рядом с ней стояли мальчик и девочка лет девяти-десяти, чумазые, в потрёпанной одежде. Вероятно, это были её внук и внучка, хотя не уверен. Они держали в руках самодельные погремушки из тыквы и неумело аккомпанировали, потряхивая ими. Прямо на асфальте около них лежало перевёрнутое сомбреро, на дне которого поблёскивали несколько мелких монет. Люди проходили мимо них, по большей части не обращая внимания. При мне только одна женщина, тоже в годах, задержалась пару секунд, наклонилась и бросила что-то им в шляпу. 
   Проходя мимо, я тоже замедлил шаг, глядя с некоторым умилением и жалостью на эту троицу. Тогда старуха, не переставая извлекать звуки из своего инструмента, подняла голову и посмотрела на меня. В этом взгляде не было ничего просительного, просто доброжелательное внимание… и какая-то особая глубина – так мне, во всяком случае, показалось.  Будто бы заглянул в бездонное озеро с удивительно прозрачной водой.
   Я остановился, роясь в кошельке.  Алиса дёрнула меня за руку и недовольным тоном выдала мне тираду о том, что, мол, не хватало нам ещё тут подавать всяким убогим. «На всех таких вот, дорогой, не хватит твоей щедрости! Пошли, а то ещё подцепим от них какую-нибудь заразу!» – сказала она неприязненно и довольно громко, явно с расчётом на то, чтобы старуха расслышала эту интонацию. И та расслышала, перевела взгляд на эту красивую и хорошо одетую молодую женщину, идущую под руку с пожилым незнакомцем, вознамерившимся подать им, и всё, похоже, поняла. Но не было в том её взгляде ни злости, ни осуждения – только глубокое спокойное внимание.
   Мне стало неудобно за Алису и заодно отчасти за себя. Ведь мы были вместе и, кроме того, при желании, меня можно было принять за её отца. Я быстро вытащил купюру в двадцать реалов и добавил к тому скромному подаянию, которое эти уличные музыканты уже успели собрать. Старуха, вынула изо рта гармошку, степенно кивнула в знак благодарности и негромко, но отчётливо произнесла по-португальски: «Благодарю! Храни вас Господь!». Я тоже кивнул, улыбнувшись, и мы пошли дальше.
   Алиса высказала ещё несколько покоробивших меня фраз насчёт моей неразумной расточительности и неуместного альтруизма. Впрочем, это было в её репертуаре. Мне совсем не хотелось спорить, портить настроение. Я довольно сухо ответил, что от потери такой суммы мы не обеднеем. Что людям, оказавшимся на социальном дне, тем более детям, не грех помочь. И, в конце концов, ничто не гарантирует, что мы сами никогда не окажемся на их месте. Она только презрительно хмыкнула, и на том инцидент был исчерпан.
   И теперь, стоя перед этой старой женщиной в цветастом пончо и тюрбане, из-под которого выбивались длинные чёрные космы, посеребрённые проседью, я вспомнил…  Я хотел было сказать об этом. Но тут Алиса, окинув её ещё раз уничижительным взглядом, будто смотрела на таракана, громко и нетерпеливо осведомилась, что тут такого могло меня заинтересовать.
   Я терпеливо сказал Алисе: пусть одна идёт, куда намеревалась, а я сейчас её догоню. Буквально через пару минут. Алиса повернулась и зашагала дальше.
А у нас с торговкой состоялся короткий диалог. Я сообщил ей, что мы из России,  что нам тут очень нравится и что мы тут немножко заблудились. Она оживлённо закивала: «О, Россия! Я люблю Россию!» и добавила, загадочно улыбаясь, что у неё есть прекрасные средства… ну, в общем, для мужчин. Она каким-то образом поняла, что эта женщина мне не дочь, и что нас связывает на самом деле. 
   На мой вопрос, сколько это стоит, она всё с той же улыбкой ответила, что сделает для меня скидку.  С этими словами она извлекла из-под прилавка жестяную круглую коробочку и открыла. В коробочке был зелёно-коричневый порошок с запахом пряностей, напоминающий какую-то приправу. Вообще-то это стоит пять реалов, сказала она, но мне отдаст за три.  Это, пояснила старуха, безотказное и очень сильное средство, изготовленное местными знахарями. Принимать надо по щепотке, запивая водой, за пару часов до того как… ну, ты понял.
   Ну что ж, решил я, отсчитывая монеты, может быть, это и вправду мне поможет. Вообще-то мне было не столь и нужно это снадобье, выдаваемое за афродизиак, тем более купленное неизвестно у кого. Но чем-то эта пожилая бразильянка вызвала у меня симпатию, и мне захотелось её материально поддержать хоть таким способом. 
Протягивая мне коробочку, и глядя мне в глаза, старуха тихо добавила фразу, которую я не совсем понял с первого раза. До меня дошло только тогда, когда она повторила. Фраза меня обескуражила. 
   Она сказала, что я должен остерегаться женщины, которая со мной. Эта женщина не та, кем я её считаю.
   Это старуха произнесла без тени улыбки на лице.
   Я решил, что это она говорит из-за того прошлогоднего случая. Дискутировать на эту тему с незнакомой  старухой и что-то дополнительно выяснять мне не хотелось. Я поблагодарил и собрался было пойти, догоняя Алису. И тут торговка, перегнувшись через прилавок, взяла меня за руку, чего уж я никак не ожидал. Наклонившись к моему уху, она добавила ещё кое-что. Она сказала буквально следующее: «Сегодня от ужина лучше откажись!» 
   Я недоумённо воззрился на неё и спросил: «Почему?»
   Проигнорировав мой вопрос, она торопливо добавила: «Но если решишь ужинать, перед едой прими это средство. Обязательно, это очень важно!» Старуха опять говорила это совершенно серьёзно.
   Я сказал что-то вроде «Спасибо, хорошо, непременно приму!»
   Мы ещё раз улыбнулись друг другу, потом я пожелал ей всего доброго, повернулся и пошёл туда, где среди людской сутолоки мелькала фигурка жены. Скоро мы выбрались с рынка и после некоторых блужданий вернулись в свой отель. Как только мы переступили порог нашего номера, Алиса сразу пошла в ванную. А я тем временем, как и пообещал старой торговке, достал купленное у неё зелье (Алисе я о нём не сказал). Тот самый зелёно-коричневый порошок. Я так и не знаю до сих пор, что это такое было и из чего сделано… Хотя, конечно, это не самое загадочное во всей истории.
   Я высыпал чайную ложку этого снадобья в стакан, залил водой, разболтал и залпом выпил. Вкус оказался хинно-горьким, и я поневоле скривился. Но ничего, главное, чтобы было на пользу…
   Время шло к ужину. Мы с Алисой, уставшие после длительной прогулки, сидели на диване, рассеянно глазели в экран телевизора и потягивали мартини. В дверь осторожно постучали. Странно, подумал я тогда, мы никого не ждали. Это оказался сотрудник из персонала. Он держал поднос, накрытый белоснежной скатертью. Сияя ослепительной улыбкой, мужчина пояснил на ломаном русском, что это нам презент от администрации за постоянство в выборе отеля.
   Под скатертью  оказались  два больших блюда и бутылка вина – белый мускат, редкая и известная своим качеством местная марка. На одном блюде красовался великолепный омар в окружении устриц, оливок и долек лимона, на другом –  аккуратно разложены обжаренные мясные ломтики с разнообразным гарниром.  Разносчик сказал, что это особым образом приготовленная говядина эксклюзивной «мраморной» породы.
   Алиса замечательно изобразила восторг. Всё-таки повторю, что в ней пропала великая актриса. Я тоже был изрядно порадован. Во-первых, не надо было спускаться вниз на ужин; во-вторых, такой вариант вечерней трапезы был привлекательнее, несмотря на то, что готовили в местном ресторане очень даже прилично. Не говоря уж о том, что такой знак внимания с принимающей стороны был бы приятен любому гостю.
   Мы были сильно проголодавшимися, а я к тому же всегда очень любил морепродукты. И Алиса, сама будучи к ним равнодушной, об этом знала.
   Сотрудник, не переставая улыбаться и заверять в лучших чувствах руководства отеля к нам, откланялся. Мы принялись за еду. Алиса сразу заявила: «Чур, я буду мясо!» Я ничего не имел против того, чтобы омар и устрицы достались мне. Такой вариант меня абсолютно устраивал.
   В сочетании с белым вином кушанье из даров моря оказалось великолепным. Единственный его минус состоял в том, что оно было слишком сильно сдобрено специями. Но я большого значения тому не придал.
   Закончив ужин, мы стали смотреть какую-то развлекательную передачу. Настроение было благостное, ведь впереди ещё была большая часть отпуска, наверняка насыщенная интересными событиями. Я собирался ещё немного посмотреть и ложиться спать. Я поглядывал сбоку на Алису – она сидела несколько напряжённо, поджав ноги и вперив глаза в экран, словно ждала чего-то.
   А может, действительно сегодня получится не только спать, подумалось мне. Вдруг торговка не надула меня, и купленное снадобье превратит меня на время в Казанову?  Правда, никаких надвигающихся изнутри признаков того я не чувствовал.
   Но почувствовал нечто иное. Странный шум в голове и тяжесть, подобно расплавленному свинцу, разливающаяся по всему телу от груди, как от эпицентра. Я сначала подумал, что это от ранее выпитого алкоголя, но быстро понял, что при опьянении ощущения совсем другие.  Шум и тяжесть быстро нарастали, к ним добавилось покалывание в пальцах рук и ног, на шее и на лице. 
   Я попытался было сказать об этом Алисе, но язык и челюсти почти не слушались. Вместо слов я промычал нечто нечленораздельное,  попытался встать и не смог. Плохо повиновались вообще все мышцы. Они как будто стали пластилиновыми. 
   Алиса повернулась ко мне и спросила, сделав удивлённые глаза: «Дорогой, что с тобой? Тебе нехорошо?»
   Я опять что-то промычал и сделал несколько судорожных движений головой. Тяжесть в груди быстро усиливалась, переходя в спёртость. Мне стало трудно дышать, сердце заколотилось как бешеное, а перед глазами поплыли огненные круги.  Это мог быть и сердечный приступ.  Пару раз в жизни со мной такое происходило – после больших нагрузок, когда я ещё занимался академической греблей. Я из-за того и бросил, следуя предостережениям докторов. Но это было давно, мне ещё сорока не было.
   Тут до меня дошло, что я, скорее всего, чем-то отравился. В мозгу панически заметался вопрос – чем? Неужели старухин порошок? Или этот чёртов презент? И что делать? 
   Даже тогда ни о чьём злом умысле я не подумал.
   Алиса выключила телевизор, вскочила, склонилась надо мной с тревожным выражением лица. Стала тормошить: «Герман, да что случилось? Бога ради, скажи! Может, вызвать врача?!»
   Я из последних сил закивал, и, еле ворочая языком, выдавил что-то похожее на «вызывай!»  Тело было совершенно безвольным, как соломенное чучело.  Сердце часто и гулко бухало кузнечным молотом, отдаваясь в голове фонтанами болезненной магмы. В конечности, в грудь, живот, в лицо будто бы разом впились тысячи осиных жал.  А лёгкие словно сдавила чья-то огромная безжалостная рука и продолжала сжимать всё сильнее. Я почувствовал, что задыхаюсь. Дневной свет стал меркнуть в моих глазах.
   Я ещё слышал, как Алиса что-то торопливо и сбивчиво бормочет в телефонную трубку. Ещё чувствовал краешком угасающего сознания, как она расстёгивает на мне рубашку, трясёт, хлопает по щекам. И как мою грудь словно пронзает раскалённое копьё – острая и жгучая боль, как вселенская вспышка, которая на миг вытеснила из моего восприятия всё остальное.   
   Это было последнее, что я почувствовал перед тем, как покинуть этот мир. Потом чернота глухим покрывалом накрыла меня с головой.
   После провала в бытии – когда не было ни мира, ни меня, а была только эта непроницаемая чернота, мёртвая и всеобъемлющая, – что-то смутно забрезжило на периферии моего восприятия. То ли вечность прошла, то ли несколько минут, но какая-то неопределённая часть меня знала, что она всё ещё здесь. Она знала, эта сущность, что уже не принадлежит миру вещей, но не хотела уходить... или, быть может, что-то её не пускало. 
   Словами передать  это ощущение нельзя, – таких слов не существует, вероятно, ни в одном языке. Это что-то за пределами всяких понятий; то, что можно только пережить.
   Это, наверное, можно сравнить с тем, как если бы в тёмной комнате начал светиться сам воздух. Медленно, очень медленно – но всё сильнее и ярче, вплоть до сияния, проникающего всюду, не оставляя ни малейшего неосвещённого уголка. И одновременно ко мне возвращалось сознание себя самого, и вместе с ним – целостность восприятия.
   Но – странное дело – это было совсем не так, как мы просыпаемся после долгого и глубокого сна. И даже не так, как приходим в себя после обморока. Это было что-то совсем другое, абсолютно незнакомый и непредставимый ранее опыт.
   Я снова видел наш номер в отеле. Своё одеревеневшее тело в полулежачем положении на диване. Я узнал это тело, хотя лицо было синюшного цвета и скукожено застывшей мучительной гримасой. Я видел Алису, склонившуюся над ним. И в том, что я нахожусь каким-то непостижимым образом вне его, не было ни страха, ни сожаления, ни удивления.  Мне было ясно одно: я был долгое время заключён в своё тело,  а теперь вышел из заключения и свободен. Совершенно свободен.
   Я как бы занимал всё пространство номера, я был одновременно повсюду, как воздух. Однако в то же время фокус моего восприятия был локализован в какой-то точке под потолком; он свободно парил в пространстве. Я чувствовал, что при желании могу переместить этот фокус куда угодно, и даже далеко за пределы комнаты.
   Но я продолжал присутствовать здесь. Присутствовать и бесстрастно наблюдать. Даже не смог бы и сейчас объяснить, зачем. Наверное, лучше всего объяснило бы – зачем – всё то, что произошло дальше.
   Какое-то время Алиса продолжала трясти моё тело, приговаривая, чтобы я очнулся, и, господи, что же такое творится. Потом пощупала мне пульс, выпрямилась и глубоко вздохнула. И мне показалось, что это был вздох удовлетворения.  Потом она достала из сумочки свой сотовый, набрала какой-то номер. Я отчётливо расслышал её слова: «Кажется, всё…  Да нет, на самом деле всё. Не дышит…  Давай, жду!» Потом она села на диван, и сидела так несколько минут, нервно кусая губы.
   Потом в дверь тихонько стукнули три раза. Алиса подошла, спросила, кто там. Из-за двери ей ответил знакомый голос: «Это я!» 
   Алиса открыла, и в комнату вошёл он. Марио.
   Алиса сразу же закрыла дверь на замок.
   Марио оглядел комнату, оценивая обстановку, подошёл к моему телу, наклонился, потрогал мой лоб, приложил ухо к груди. Потом поднял свои выразительные тёмные глаза с длинными ресницами на Алису и спросил: «Точно умер? Может, всё же врача вызвать? Ну, чтобы убедиться».
   Алиса, стоявшая рядом, ответила: «Да точно, можешь не сомневаться! Ты же сам говорил, что этой дозы хватит на троих».
   И после короткой паузы добавила с явным злорадством в голосе: «Наконец-то откинул копыта, старый хрен!»
   Вот тогда мне стало всё ясно. 
   Всё сразу встало на свои места. Все странности поведения Алисы за время нашего брака, эта её инициатива по поводу поездок сюда, этот Марио, как бы случайно возникший на горизонте.  И то, что со мной случилось.
   Всё сложилось в полную и логичную картину.  Кое-чего, правда, недоставало, но в целом передо мной с убийственной ясностью предстало истинное положение вещей.  Я стал жертвой дьявольски хитрого и жестокого плана, который осуществили вместе этот молодой хлыщ и та, которую я считал после дочери самым близким человеком на свете.
   Предательство близкого человека – это всегда тяжёлый удар. Но предательство в такой форме…  И после всего, что я сделал для неё!
   Но потрясение для меня на этом не закончилось. Если можно так назвать впечатление от того, чему я был бесплотным и незримым свидетелем.
   Алиса сказала непререкаемым тоном: «Врача успеется! Пусть лежит. Надо подождать хотя бы час. Чтобы наверняка никто не смог откачать… А потом, пока привезут в клинику, пока обследуют… К тому времени уже точно у него ничего не найдут. Даже если будут специально искать!»
   Марио ответил: «Да, любовь моя. Ты, как всегда, права!»
   И добавил после паузы:  «Теперь-то мы наконец можем быть вместе!»
   «Да, милый! – ответила Алиса. – Теперь нам никто не помешает! Иди ко мне!»
   Он подошёл к ней и обнял за талию. И, как это пишут в сентиментальных романах, их губы слились в долгом и страстном поцелуе. Потом Марио стал жадно срывать с себя одежду, Алиса тоже.
   Раздевшись, они бросились на нашу двуспальную кровать. Не обращая внимания на то, что лежало на диване в нескольких метрах от них. На то, что они считали моим трупом, который ещё и остыть не успел. 
   До какой же степени цинизма и бесстыдства надо было дойти…  Чтобы вот так, прямо перед совсем недавно умерщвлённым (как они думали) ими же человеком. Тем, который заслонял им дорогу к совместному счастью.   
   А сознание этого человека, от которого они, как были уверены, навсегда избавились, всё ещё было здесь. Оно видело и слышало всё. Эти судорожно извивающиеся тела, сладострастные стоны и придыхания, чмокающие слипания-разлипания влажной разгорячённой плоти.  Весь этот праздник дорвавшегося до своего ненасытного похотливого зверя.
   Это продолжалось минут двадцать. Потом они отвалились друг от друга, как насосавшиеся пиявки, и лежали рядом ещё некоторое время, тяжело дыша. Затем Марио зашевелился и сказал, что ему пора.  Алиса, поглаживая его волосатую грудь, стала просить, чтобы он побыл ещё немного. Потом они стали обсуждать, что делать дальше. Нет смысла передавать полностью их длинный и путаный диалог, суть его сводилась к следующему.
   Во-первых, из их разговора я понял, как давно и как далеко они всё рассчитали. Вернее, рассчитала-то Алиса, а Марио был исполнителем. Или, быть может, исполнителем был кто-то ещё, но Марио принимал непосредственное участие. Это под его руководством нам приготовили «ужин». Факт тот, что в блюдо, предназначенное и доставшееся мне, был подмешан какой-то сильный яд, который быстро распадается в организме. И яд этот раздобыл Марио. А теперь Алиса собиралась кремировать моё тело, чтобы привезти на родину пепел – то немногое, что должно было остаться  от меня. После этого уж точно установить причину моей смерти было бы невозможно.
   Во-вторых, они намеревались сейчас расстаться, но встретиться… ну, скажем, через год, когда всё уляжется. И лучше всего снова здесь. И вот тогда-то… тогда  они точно навсегда останутся вместе. Можно будет вернуться вместе в Россию, а может быть, и здесь вить гнёздышко, почему бы и нет?  Но пока они для всех еле знакомы, а в ближайшее время должны быть готовы к даче показаний для составления истории смерти её мужа. Случай-то исключительный… Может быть, даже к допросам в полиции, если те вдруг что-то заподозрят. Надо предотвратить всякую возможность зацепки.
   В-третьих, они не собирались останавливаться на достигнутом. Когда речь зашла о том, как она, Алиса, распорядится моим имуществом на правах оставшейся супруги, оказалось, что Марио хорошо осведомлён ею о моих делах. Он стал выражать опасения насчёт того, что ведь ещё у меня осталась дочь, которая тоже может заявить о своих правах на часть наследства. На что Алиса ответила, что та уже взрослая, давно уже живёт самостоятельно со своей семьёй, а квартира  дорогого почившего супруга достанется ей, так как она, Алиса, в ней прописана. Это было правдой – я сам настоял, чтобы она прописалась у меня.  А мои банковские сбережения по условиям договора тоже должны были перейти на её счёт. Всё это было бы совершенно законно.
   Но то, что добавила Алиса потом, было столь же чудовищным, как и весь их план. Она заявила, что если моя дочь вздумает на что-то претендовать, то её постигнет участь папы. Как и первого супруга Алисы. «Мы ведь и это сумеем устроить, нам же не впервой, правда, милый?» – игриво добавила она. 
   Если бы у меня в тот момент были уши, можно было бы сказать, что я не верил им. Я слышал и отказывался верить тому, какой на самом деле монстр прятался под личиной красивой и умной женщины, которая была со мной рядом всё это время. Женщины, которую я любил, с которой накрепко связал свою жизнь, и ради которой столько сделал и был готов сделать ещё.
   То, что она демонстрировала не раз – способность проталкиваться в жизни локтями – было всего лишь внешним выражением готовности идти по трупам ради своей цели.
   Получалось, что смерть её первого супруга не была естественной. Как она устранила мужа в первый раз, я тогда не знал. Но понял одно: это было первой ступенькой её восхождения от  скромной вузовской преподавательницы к хозяйке гостиничного комплекса и выше. Вероятно, она ещё тогда наметила для себя этот путь, а Марио стал не только любовником, но заодно и хорошим помощником в её тёмных делах. 
   И где бы закончилась та лестница? Сколько ступенек было в ней на самом деле? Сколько белых для меня пятен в её биографии в действительности были чёрными?
   Наверное, я никогда не узнаю этого.
   И нет желания узнавать. Того, что я знаю сейчас, более чем достаточно.
   И главное, что с верхних ступенек последовало падение, – катастрофическое и закономерное. Но о том немного позже.
   После того, как они оделись, Марио ушёл и унёс остатки ужина, Алиса ещё некоторое время сидела на кровати, обдумывая что-то. Потом позвонила по телефону в номере и надрывным всхлипывающим голосом сообщила, что тут у её пожилого мужа, судя по всему, случился внезапный сердечный приступ и что он не подаёт признаков жизни. Вскоре прибыл врач в сопровождении дежурной по этажу и два санитара с носилками. Врач – усатый дядька примерно моего возраста – осмотрел тело и через дежурную, которая кое-как говорила по-русски, устало констатировал, что медицинская помощь уже не требуется.
   Алиса умело изобразила безутешные рыдания, стала причитать, что я, её бедный муж, не берёг себя, всё подвергал себя опасным нагрузкам, и на тебе, пожалуйста…  А в его возрасте нельзя, я же ему столько раз говорила, вот и в медицинской карточке написано!
   Помнится, она перед отъездом уговорила меня сделать копию моей медицинской карточки и взять с собой вместе со страховым полисом, – мало ли что… И сейчас она тыкала под нос врачу этой карточкой, в которой было указано, что у меня появлялись симптомы сердечной недостаточности. Она и эту ситуацию предусмотрела!
   Врач наскоро написал какую-то бумагу и вручил Алисе. Через дежурную он пояснил, что тело он должен забрать на медицинское освидетельствование и прочие формальные процедуры, положенные в таких случаях. Как Алиса после их окончания поступит с телом, она должна решить сама. Все инструкции по дальнейшим действиям ей передадут в департаменте полиции, под контролем которого находится данный отель. 
   Потом тело переложили на носилки и вынесли из номера.
   Всё это время я находился поблизости.  Я смотрел на всё это со стороны, как смотрят кино. И когда моё тело стали выносить за дверь, я почувствовал странный толчок, повлёкший меня вслед. Как будто бы то, что сейчас ощущало себя моим «Я», оставалось, несмотря на свободу передвижения, всё же связанным с моим бездыханным телом некоей незримой нитью.
   Но это продолжалось недолго. Эта точка восприятия, в которой было сконцентрировано моё «Я», соприкоснулась со стеной номера. Не было ощущения глухого препятствия, я чувствовал, что при желании могу свободно просочиться сквозь неё. Произошло нечто иное – наверное, это можно было бы сравнить со схлопыванием зрительного пространства вокруг меня – не мгновенным, но достаточно быстрым. Как будто сфера моего восприятия разом сжалась в крохотное, интенсивно светящееся пятнышко. Одновременно со зрительными ощущениями исчезли, сжались в точку и все звуковые. Точно не могу описать, самым близким к тому было бы сказать, что все звуки смешались в монотонное гудение или жужжание.
   Через несколько секунд  (можно ли назвать секундами то состояние, в котором нет привычного ощущения времени?) звук стал нарастать, а свечение пятна – усиливаться.  Возникло внезапное чувство, что меня втягивает внутрь пятна, как в воронку, а потом – стремительно несёт по какому-то узкому и бесконечно длинному каналу.
   Да, поначалу всё было очень похоже на то, как это описано во многих популярных книгах, где собраны свидетельства людей, переживших клиническую смерть.  Но у меня не было встреч с ангелами и умершими, бесед со «светоносным существом», каких-то райских или адских видений, не было ретроспективы всей моей жизни… Ничего из того, что обычно описывают в воспоминаниях вернувшиеся из-за роковой черты. Было нечто другое.
   Полёт в неизвестное прекратился так же резко, как и начался. Область восприятия в один миг вспыхнула и ринулась во всех направлениях из точки, которой я был. Первое, что я понял, когда знакомые ощущения вернулись ко мне, – то, что я снова имею тело. Я сделал глубокий прерывистый вдох и разлепил веки.
   Мир, который предстал передо мной, был вроде бы земным, но в то же время каким-то другим. 
   Я лежал на спине на чём-то твёрдом. Надо мной было высокое и безоблачное, налитое синевой небо. Его цвет был даже скорее с лиловым оттенком – я такого раньше нигде не видел. В небе сияло солнце – очень мягко, совсем не слепило глаза.  Его цвет был более насыщенный, густой, чем обычно – ближе к оранжевому, чем к жёлтому.  Я рывком принял сидячее положение. И замер, поражённый.   
Я сидел в деревянной лодке, неспешно плывущей по широкой и спокойной реке. Не чувствовалось ни малейшего дуновения, царил мёртвый штиль. Оба берега справа и слева еле просматривались. А далеко впереди, на самом горизонте, расстилалась широкая водная гладь. Видимо, там было место, где река впадает в озеро или в море, и лодка плыла к нему.
   В лодке я был не один. На корме сидел странный человек, одетый в какие-то чёрные лохмотья. Он был сутулый и маленького роста, можно сказать, карлик. Его лицо, похожее на лицо питекантропа, с глубоко посаженными глазами и выдающимися надбровными дугами, заросло грубой чёрной щетиной, а волосы на  голове были похожи на паклю, вымоченную смолой.  В руках он держал длинное весло и равномерно грёб им, угрюмо и неподвижно глядя вперёд.
   Когда я выпрямился, он лениво перевёл на меня взгляд, не меняя выражения лица. Потом снова вперился в синеющую даль, продолжая всё так же монотонно грести. Это была сама невозмутимость в виде маленького и неопрятного диковинного существа, похожего на человеческое.
   Я прокашлялся – говорить сразу после пережитого было трудно – и обратился к нему с вопросом, где мы находимся и кто он такой. Он посмотрел на меня с еле заметной усмешкой, выдержал паузу и ответил низким хриплым голосом: «Мы плывём туда, куда рано или поздно попадают все. Я твой провожатый». 
   Мне кажется это до сих пор невероятным, но я сохранял способность к мышлению.
   Я спросил: «Значит, моё время пришло?»
   Карлик опять загадочно ухмыльнулся. «Возможно, – как бы нехотя выговорил он, – но это в конечном счёте зависит от тебя».
   «От меня? В каком смысле?» – продолжал я недоумевать.
   «Если ты считаешь, что все твои дела там, – он кивнул головой в том направлении, откуда плыла лодка, – закончены, тогда нам ничего не остаётся, как плыть туда», – он протянул корявую руку вперёд по курсу.
   «А если нет?» – спросил я, изо всех сил стараясь удержать способность соображать.
   «У тебя пока есть выбор, – ответил странный человек. – Ты можешь сойти на берег. Тебе достаточно сказать об этом. Но решай сейчас. Скоро мы выйдем из устья реки, и тогда пути назад для тебя уже не будет».
   Я несколько секунд мучительно думал. Я знал, что там, куда мы плывём, уже не будет никаких проблем, никаких трудностей. Было самым простым решением отпустить всё на волю этого странного гребца.  Какое дело мне было теперь до всего, что осталось позади?
   Но что-то во мне, что-то более глубокое, чем эти мысли, считало иначе. 
   Определённо, в той жизни, которую я покидал, оставалось кое-что недоделанным.  Что-то такое, что я должен был доделать. Именно я и никто другой.
   Я собрался с духом и сказал: «Я хочу сойти на берег!»
   Карлик сумрачно посмотрел на меня, вздохнул, покачал головой.
   «Ну, как знаешь!» – равнодушно промолвил он и стал поворачивать лодку.
   Мы плыли долго, целую вечность. Больше за это время загадочный перевозчик не проронил  ни слова, да и мне не хотелось ничего говорить.
   Наконец лодка ткнулась носом в прибрежную землю. Передо мной желтела бескрайняя полоса песчаной отмели, а за ней высились заросли неизвестных мне деревьев и кустарника.  Похоже, здесь начинался дикий лес.
   Я вылез из лодки и поблагодарил маленького человека.
   Карлик в ответ проворчал: «Благодарить не за что, это моя работа. Когда-нибудь я вернусь за тобой. Надеюсь, не скоро. До встречи!» 
   Он оттолкнулся веслом от берега и поплыл обратно.  Я стоял и смотрел ему вслед, пока лодка не скрылась из виду. Потом повернулся и побрёл по песку в направлении зарослей.
   Не знаю, что меня влекло именно в том направлении. В том мире не действовала обычная человеческая логика, и я каким-то шестым чувством это знал. Мною двигало что-то имеющее мало общего с разумом, но я не сомневался, что иду туда, куда мне нужно.
   Я продирался сквозь заросли очень долго, возможно, часа три. Этот лес будто был необитаем. Я не встретил ни одного животного, и даже не было никаких признаков их присутствия. Я только слышал звуки, издаваемые высоко в кронах какими-то птицами, – что-то похожее на стрекотание или клёкот – но самих птиц не разглядел.
   В какой-то момент мои ноздри уловили знакомый запах – да, запах дыма и ещё чего-то более приятного – похоже, жареного мяса.  Спустя несколько минут до меня донеслись отдалённые звуки – человеческая речь и частые гулкие удары, словно кто-то бил в барабан. Я пошёл в направлении звука, и вскоре за деревьями показалась обширная ровная местность.
   Это было какое-то поселение.  Множество хижин конической формы, напоминающие индейские вигвамы, и между ними сновали полуголые человеческие фигурки.  Поодаль горел огромный костёр, вокруг него танцевали люди – взрослые и дети, и я не ошибся: несколько человек молотили ладонями по предметам, похожим на тамтамы африканских племён. Я направился к ним. Страха или смущения не было. Да, это было какое-то племя, далёкое от цивилизации, но я не чувствовал ни малейшей угрозы от этих людей.
   Увидев меня, многие издали приветственный протяжный крик. Несколько детей бросились в одну из хижин. Через несколько секунд из хижины вышла старая женщина в сопровождении ребятишек и направилась ко мне. Соплеменники двигались за ней, держась на почтительном расстоянии – видимо, у этой старухи был в племени какой-то особый статус. 
   Когда она подошла ближе, я узнал её.
   Это была та самая старуха, которая продала мне снадобье на рынке. Она была одета по-другому, чем тогда, но у меня не было сомнений: это она.
   Она улыбнулась мне и сказала: «Ты сделал правильный выбор. Мы ждали тебя. Добро пожаловать!»
   Её глаза смотрели ясно и лучисто. И в этих глазах я прочитал полное понимание. Она знала всё, что произошло со мной. Мало того, она заранее знала, что со мной произойдёт.
   Теперь только до меня дошло, что это она спасла меня. Что только благодаря её снадобью я не умер окончательно и теперь могу вернуться к жизни. Только здесь и сейчас я понял смысл её настойчивого совета, чтобы я обязательно принял её зелье тем вечером, до еды. И если бы она стала мне объяснять, почему мне лучше не ужинать, - я бы просто не поверил.
   Я стоял и глазел на неё, не в силах ничего вымолвить. Она, видимо, понимала моё состояние.  Протянув мне сухую загорелую руку, она сказала: «Пойдём в хижину. Тебе надо отдохнуть после долгого пути!»
   Я, как дитя, послушно поплёлся за ней. Я не запомнил ничего из обстановки в хижине – только жёсткую циновку, сплетённую из листьев, похожих на пальмовые. Старая женщина протянула мне сосуд, сделанный из половины какого-то плода с жёсткой кожурой, со словами: «Выпей, это поможет восстановить силы!» Там был какой-то тёмный отвар или настой вяжущего вкуса, который я залпом выпил.  Потом старуха велела мне ложиться на циновку и засыпать. Меня и вправду сильно клонило в сон. Я лёг и сразу стал проваливаться в вязкую трясину забытья.  Последнее, что я услышал перед тем, как меня поглотила тёмная пучина, её шёпот мне прямо в ухо: «Возвращайся в свой мир и сделай то, что предназначено!»
   Не могу сказать, сколько прошло времени, пока сознание не начало приходить ко мне. Первым ощущением было то, что я снова нахожусь в своём теле. Вряд ли можно назвать его приятным. Это было похоже на  то, как если бы я долго сидел в одиночной тюремной камере, потом совершил побег и какое-то время наслаждался свободой, но потом снова был пойман и водворён в ту же камеру.
   Тело давало о себе знать едва выносимым жгучим зудом – похожим на тот, что бывает, когда отсидишь руку или ногу, но сильнее. Разница была и в том, что я был весь, с головы до кончиков пальцев, насквозь пронизан этим внутренним кипением.  Оно медленно утихало, и одновременно с тем я осознал, что дышу, воспринимаю биение собственного сердца и спиной чувствую какую-то опору.
   Жизнь медленно вползала обратно в туловище, которое на время покинула. Моё «Я» снова было привязано к отдельной биологической единице – немолодому мужчине по имени Герман. Я снова был в привычном для себя мире, и понял это, как только ко мне вернулись привычные ощущения.
   Но где я побывал – даже не знаю, как точнее назвать – в промежутке?  Что это было – сон, грёзы, галлюцинации?  Причуды агонизирующего воображения перед неотвратимо надвигающейся стеной мрака? Или, может быть, всплески подсознательной памяти в сумерках гаснущего разума? Не знаю…
   Этого мне до конца жизни не постичь. В этой истории всё, что связано с появлением в моей жизни той загадочной старухи, её ролью в произошедших событиях, моим пребыванием за гранью и невероятным возвращением – сплошная тайна.  Вернее, ничтожная часть великой Тайны, чуть-чуть приоткрывшей себя, – свидетельство того, как мало на самом деле мы знаем о себе самих и об окружающей нас реальности. 
   Всю жизнь я руководствовался логикой и разумом. Для меня, как и для большинства людей, было естественным мыслить и действовать сугубо рационально. Но пережитый опыт убедил меня в том, что такой подход недостаточен для понимания жизни во всей её целостности. Чаще всего мы проживаем свой век, не касаясь ничего необъяснимого. Но порой иррациональное, непознаваемое без спросу вторгается в наше бытие, опрокидывая все устои. Сейчас я знаю наверняка: не стоит игнорировать то, что не вписывается в привычную картину мира, но временами настойчиво стучится в наши двери. Можно упустить нечто, трудно выразимое словами, но очень важное.
   Итак, я опять был живым человеком из плоти и крови, но где я нахожусь, пока было непонятно. Я открыл глаза – кругом стояла кромешная темнота.  Я хотел было пошарить вокруг себя руками, но не мог. Тело оставалось по-прежнему парализованным.  Ко мне вернулась чувствительность, однако  действие того, чем я был отравлен, не закончилось. Я был способен только дышать и ещё еле-еле моргать глазами и шевелить кончиками пальцев.
   Было довольно холодно и тесно. По всем ощущениям, я лежал в каком-то узком продолговатом ящике, похоже, деревянном. Первой мыслью – пронзившей меня дикой догадкой, от которой я вмиг похолодел и завопил бы во весь голос, если б смог – была та, что я нахожусь в гробу, и что меня похоронили заживо.
   Да, вернуться с того света в погребённое тело – какой это было бы умопомрачительно жестокой издёвкой судьбы! Но, к счастью, это оказалось не так. Я очень быстро это понял, уловив очень слабый свет, который брезжил сквозь щели сверху и сбоку. И потом, хоть и было душно, всё же какой-то приток воздуха был. 
   Нет, я пока не лежал в могиле, но от этого открытия не становилось намного радостнее.
   Я пролежал так несколько минут, потом до меня донёсся какой-то щелчок, похожий на звук отпираемого замка. Затем зажёгся свет – неяркий, но заставивший меня с непривычки зажмуриться, и послышались приближающиеся шаги и голоса.  Вошедших было двое, они негромко переговаривались на португальском. Впрочем, когда они подошли достаточно близко, я вполне отчётливо слышал и понимал то, что они говорили. Я попутно отметил, что путешествие на тот свет и обратно не стёрло из моей памяти знание этого языка, уже к тому времени довольно приличного.
   Один из них давал указания другому относительно чьих-то тел, которые я не мог видеть, но которые, как я понял, находились рядом. 
   До меня дошло: я находился то ли в морге, то ли в прозекторской.  Меня приняли за мёртвого.
   Я хотел было закричать, вскочить, зашевелиться, как-то дать знать этим двоим, что я жив. Но не мог. Тело не слушалось. Я лежал неподвижно и безмолвно, как полено, не в силах ни двинуть рукой или ногой, ни издать какой-либо звук. Меня захлестнули страх и отчаяние.
   Тем временем два человека подошли совсем близко. Речь зашла обо мне.
   Один сказал: «А этого из России завтра утром кремировать. Вот, заявление вдовы. Здесь хоронить не хочет, сказала, повезёт прах на родину».
   Второй голос отозвался: «Я её понимаю. Но меня одно смущает: вскрытие так и не делалось. Вообще-то по всем правилам положено».
   «Я знаю, – ответил первый. – Но там картина совершенно ясная, и потом, она не хочет тянуть. А нам-то что? Главное, мы своё получили!»
   «Да уж, не поскупилась… – по интонации второго я понял, что он довольно усмехнулся. – А такая молодая, красивая! И чего она за этого старого и больного вышла? Нет, странные они всё же, эти русские!»
   Они перебросились ещё несколькими мало значащими фразами, но я понял главное.  Алиса и её любовник решили раз и навсегда замести следы того, что они сделали. Лучшего способа, чем сжечь труп, причём на легальных основаниях, было и не придумать.
   Ну а сунуть взятку ответственному специалисту (кто там – судебно-медицинский эксперт или патологоанатом, не знаю точно), чтобы тот побыстрее составил нужное заключение о причине смерти, оправдывая это срочностью и исключительностью случая, – разве это сложнее, чем придумать и осуществить весь этот план? Кто там будет досконально разбираться по поводу иностранного туриста, пожилого и к тому же находящегося в группе риска по здоровью? Даже если бы патологоанатом не поленился сделать вскрытие, провести анализ тканей (я мысленно содрогнулся, представив такое развитие событий), – не нашлось бы ничего подозрительного. Просто подтвердился бы ранее поставленный диагноз: острая сердечная недостаточность. Они подобрали нужный яд. Никто бы не предположил какую-то иную причину моей смерти.
   После возвращения в Россию все концы были бы надёжно спрятаны в воду.  А по прошествии года Алиса, уладив все дела с переоформлением моей собственности на себя, могла уже выйти замуж в третий раз, не вызывая ни у кого ни подозрений, ни нареканий. Не пропадать же такой роскошной женщине одной до конца жизни! А затем или Марио получил бы российское гражданство, или же, скорее, она бы переехала на постоянное место жительства к нему. Всё было у них разыграно как по нотам. 
Невозможно описать бурю эмоций, которая пронеслась за короткое время через мой мозг. Я теперь знал всю предысторию своего нынешнего положения. Я теперь вполне осознал, кто такая Алиса, как жестоко и немыслимо подло они с Марио обошлись со мной. Я представлял, что меня ожидает в случае, если к утру останусь недвижным и безмолвным. Я понимал весь ужас и безысходность такой ситуации. Но при всём своём знании ничего, совсем ничего не мог изменить.
   Те двое были в нескольких шагах и не догадывались, что лежащий сейчас вот в этом ящике человек, которого они считают мёртвым и собираются завтра кремировать, на самом деле жив. Что он всё слышит, всё понимает и исступлённо кричит безмолвным криком. Если бы я мог подать им хоть малейший сигнал, хоть хрипом, хоть царапаньем! 
   Вскоре вошедшие покинули помещение, выключив свет. Я слышал, как замок закрывают на ключ снаружи.  Я снова остался один в неизвестном помещении, запертый в ящик и притом беспомощный, как спелёнутый младенец.
   Меня снова было охватила паника, но некоторое время спустя огромным усилием воли я подавил безумный хаос, бушевавший внутри. Понемногу я успокоился и вернул себе способность рассуждать трезво.
   Всё-таки главное, что я каким-то чудом выжил, думал я, значит, мой организм справился с действием яда. Справился, вероятно, с помощью того снадобья, что продала мне старуха, – как же иначе объяснить? – и уж наверняка продолжает бороться.  И если часть подвижности, хоть и ничтожная, вернулась, - это означает, что последствия отравления ослабевают, а тело понемногу возвращает себе все жизненные функции. Я непременно обрету подвижность до того, как… 
   Я это смогу, с остервенением твердил я себе, обязательно смогу!
   В этом я оказался прав.  Зуд в теле утихал, дышать становилось всё легче, и вскоре я мог уже чувствовать кисти и ступни, шевелить ими. Потом привычная чувствительность стала медленно растекаться по всем конечностям, по животу и груди, по горлу и лицу.
   Ничего подобного раньше я не испытывал. Наверное, что-нибудь подобное чувствует рыба, вмёрзшая в лёд и постепенно оттаивающая в тепле.
   Прошло около двух часов, прежде чем мышцы стали откликаться на команды мозга. Вероятно, яд, которым меня отравили, был нервно-паралитического действия. Как бы то ни было, его действие прошло, не достигнув цели. Ко мне вернулась дееспособность, и нужно было что-то делать.
   Я ощупал пространство над собой. Этот ящик был сверху заколочен дощатой крышкой. Да, прямо в таком ящике, насколько я знаю, и подают труп в кремационную печь. Температура тысячи полторы градусов, поддув обогащённого кислородом воздуха – и за считанные минуты от того, что было человеческим телом, остаётся только горстка пепла. Нет, такая перспектива меня не прельщала.
   Я крикнул из всех сил – раз, другой. Эхо  разнеслось по помещению, гулко ударилось о стены и замерло. Я прислушался – никто не отзывался. Я покричал ещё с тем же результатом. Возможно, поблизости вообще никого не было.
   Я упёрся ладонями в крышку, и что было мочи напрягся, выжимая её от себя. Одновременно согнул ноги и надавил вверх коленями. Почувствовал, как крышка немного поддалась. Слава богу, приколочено  не очень крепко, да, собственно, и зачем?  Мёртвый никуда не убежит. Это под силу только живому. 
   Я сделал ещё усилие, ещё одно – наконец, со скрипом край крышки у моего лица отошёл вверх, ощерившись остриями выдернутых гвоздей. Дальше было легче. Я выдавил крышку целиком, сбросил на пол, сел и осмотрелся. В помещении было темно: источником света было только одно небольшое окно, да и то за ним был сумрак, через который сюда проникали только какие-то далёкие отблески.  Похоже, был поздний вечер или даже ночь. 
   Но мои глаза уже привыкли к темноте, и я мог различать детали окружающей обстановки. Да, это был морг.  Помещение было большим – размером со школьный класс. Вокруг на столах лежали недвижные тела, накрытые белыми простынями. Вдоль одной из стен стоял огромный металлический шкаф со множеством отделений – по всей видимости, тоже хранилище трупов. 
   И этот жуткий, с трудом переносимый запах разложения… Запах смерти, которым всё было пропитано здесь. Когда я лежал в ящике, он тоже доносился, но сейчас, когда я вылез, он просто ударил в нос. Я с трудом сдержал подкатившую к горлу тошноту. Господи, как люди здесь работают годами?
Нет, ждать здесь до утра после пережитого было выше моих сил. Надо было выбираться отсюда. Я подошёл к двери, подёргал, – заперта. Постучал, покричал – никакого отклика. Наверное, все сотрудники ушли по домам, а те, кто тут остались дежурить (должен же тут кто-то нести вахту!) – или спят, или просто находятся далеко и не слышат.
   Я включил свет, нашёл пластиковую табуретку, сел и стал размышлять, что делать. Выход был, очевидно, один – через окно. Но что потом?
   Рой беспорядочных мыслей завихрился у меня в голове. Вернуться в отель и предстать перед своей супругой к её изумлению и глубокому разочарованию?  И дальше что? Удавить её тут же своими руками? А потом за решётку до конца дней? Нет, это не решение… Или лучше обратиться в полицию? Рассказать им всю эту историю?  Поверят ли?  Кому они больше поверят – мне или Алисе, у которой наверняка найдётся куда более правдоподобная версия того, что случилось? Не говоря уж о том, что местная полиция вообще вряд ли станет во всём этом разбираться… И потом, у меня нет ни свидетелей, ни документов, ни каких-либо иных доказательств. Просто ничего, кроме слов.
   Я осмотрел свою одежду. На мне были та же рубашка, спортивные брюки и сандалии, в которых я был, когда меня, бездыханного, уносили на носилках.  Всё правильно: зачем наряжать в костюм покойника, которого должно сожрать ревущее пламя?
   В нынешнем моём положении всё, что приходило в голову, было каким-то неправильным, неадекватным той ситуации, в которой я оказался. Конечно, я рано или поздно вернусь на родину. Конечно, вернусь к своей прежней жизни. И конечно, без Алисы.  Но как поступить с ней самой? Что должно последовать с моей стороны, чтобы воздать должное – и ей, и её любовнику?
   На стороне Алисы была недоказуемость её, вернее, их с Марио преступления. Я взвесил все «за» и «против» и пришёл к выводу, что преследовать их в судебном порядке – путь заведомо бесперспективный.  Конечно, я лишу их всего, что они рассчитывают получить вследствие моей смерти.  Но не более того: наказать их законным путём не получится. И неизвестно, какие у Алисы ещё есть связи. Может,  она расправится со мной раньше руками каких-нибудь нанятых бандитов.  Я теперь знал, что от неё можно ожидать всего.
   Но на моей стороне было то немаловажное обстоятельство, что я остался жив. Жив, несмотря на их старания, а они об этом не знали. Они были уверены, что устранили меня, и им это почти удалось. Но только почти.
   И ещё у меня не было сомнений: после всего, что они сделали, я имею полное право отплатить им той же монетой.
   И тогда у меня возник план, как это сделать. «Той же монетой» – эти слова были в нём ключевыми.  Сначала в общем виде, а детали я решил продумать потом. Но с самого начала я понял, что это будет наилучшим решением. Позднее я подошёл к разработке этого плана профессионально – так же, как проектировал здания, будучи архитектором. А пока я наметил только главную идею. 
   Важной частью этого замысла было сохранять в тайне своё нахождение на свете.  Они должны быть уверены, что меня больше нет, что я превратился в золу. Конечно, до поры до времени.
   Поэтому не нужно было звать на помощь, обращать на себя внимание, устраивать публичный спектакль. Наоборот, нужно было тихо исчезнуть, инсценировав собственную смерть. Пусть для всех, кто меня знал (вернее, практически для всех), я буду считаться покинувшим этот мир. Опять-таки, до поры до времени.
   Конечно, в моём замысле изначально было много слабых мест: в нём многое зависело от слепой удачи. Но я не много терял, избрав именно такой образ действий, – а что он всё же самый правильный, мне говорил не разум, а какая-то более глубокая и важная инстанция моего существа.
   И потом, я почему-то верил, что у меня всё получится. В конце концов, это было не менее вероятно, чем моё чудесное воскрешение.
   Как только я решил, что делать, моя голова стала работать ясно и чётко.
Я подошёл к окну, осмотрел. Слава богу, ни решётки, ни какой-нибудь сетки не было. От этой детали сейчас зависел весь мой план. Я отодвинул запоры, распахнул створки, с наслаждением вдохнул полной грудью свежий воздух. Вторым благоприятным для меня обстоятельством было то, что помещение находилось на первом этаже.   
   Прежде чем покидать здание морга, нужно было сделать первый шаг в имитации своего ухода из мира. Я подошёл к шкафу, стал выдвигать ящики. Как я и предполагал, это было хранилище-рефрижератор, где тоже находились трупы. 
   Некоторое время я изучал бирки с надписями, прикреплённые к дверцам снаружи, – имена, фамилии, возраст, даты смерти.  Наконец я нашёл то, что искал: на одной  было написано «личность не установлена», ну и ещё сведения о том, где и когда тело найдено. Я выдвинул ячейку шкафа: да, судя по одежде и внешнему виду, это был, вероятно, какой-то бездомный бродяга, приблизительно моей комплекции. Таких ежедневно погибает или пропадает без вести несколько в каждом крупном городе.  В любом случае, пропажу обнаружат не скоро, да и разыскивать исчезнувший труп безвестного бомжа сильно не будут – кому он сдался? Возможно, просто спишут на ошибку в протоколах, и всё.
   Преодолевая отвращение, я вытащил мертвеца, переложил  на каталку. Хорошо, она тут была: тащить его на себе мне было бы и тяжело, и противно. Подкатил к ящику, в котором недавно лежал сам, перевалил тело туда, кряхтя и отдуваясь. Никогда раньше не пробовал перемещать безжизненное человеческое тело и не думал, что это в одиночку так трудно. Закрыл шкаф, содрал с дверцы бирку (пусть будет видимость, что тут и не было ничего), положил её в ящик под труп.
Потом закрыл ящик крышкой, забил гвозди обратно, стуча сверху какой-то найденной в углу железякой. Вряд ли перед процедурой кремирования ящик будут открывать и проверять, чьё тело там находится.
   Да, если всё же проверят, и обман откроется, весь мой замысел полетит к чертям. Но я об этом не хотел думать. Всё равно хуже уже не будет.
   Как говаривал Чингисхан: «Боишься – не делай, делаешь – не бойся, сделал – не сожалей». Бояться мне было нечего, сожалеть – тем более.
   Потом поставил каталку на место, выключил свет. Кажется, всё.
   Я взобрался на подоконник, присел, свесил ноги, осторожно спрыгнул на землю. Снаружи дотянулся до створок окна, насколько смог, прикрыл за собой. Авось, местные служащие не сразу заметят, что окно приоткрыто, или вообще не придадут этому значения.
   Мне повезло ещё и в том, что здание морга и вся территория рядом с ним не были ограждены каким-нибудь глухим забором. Рядом находились другие корпуса, – вероятно, это был единый комплекс, какое-то крупное медицинское учреждение. Я беспрепятственно вышел за его пределы, никто меня не останавливал. Мне даже никто не встретился.
   Я быстрым шагом двинулся прочь, вышел на ближайшую улицу, освещаемую тусклым светом фонарей. Кругом была ночь, изредка проносились машины, прохожих почти не было. Я находился в каком-то совершенно неизвестном мне районе Сан-Паулу.
   Что делать теперь, я представлял не очень, но начало новому этапу жизни было положено. Отныне мне предстояло, подобно разведчику в логове врага, начать тайное существование, преследуя определённую цель.
   На данный момент было важно одно: затаиться, залечь на дно, скрыть всякие признаки своего присутствия в мире. Как это сделать, находясь в чужой стране, без знакомых и родственников, к тому же полулегально, не имея документов и средств к существованию, я пока не очень представлял.  Но повторял себе, что уж если я сумел выпутаться из, казалось бы, совсем безнадёжного положения, то и тут найду решение.
   Придётся обращаться к местным служителям закона. И в российское консульство. Я ещё до первой поездки выяснил, что наше официальное представительство есть в этом городе. И, на всякий случай, где оно  находится. Конечно, не думал, что понадобится, но вот он – этот случай…
   Всё же я обладаю в нужной мере таким полезным качеством, как предусмотрительность. В этой поездке оно сослужило мне хорошую службу.
Нужно будет восстанавливать документы. Достать деньги.  Придумать какую-то правдоподобную историю для полиции и прочих…  Притом убедить в ней многих, при всей моей врождённой нелюбви к вранью. В общем, трудностей предстоит немало.
   Но, в конце концов, я ведь не бомж, которого запихал вместо себя в ящик. Я образованный и профессионально состоявшийся человек, известный и уважаемый  у себя на родине, имеющий деньги, положение в обществе, надёжных друзей и кое-какие важные связи. Я немного знаю местный язык и этот город.  У меня тоже есть свои козыри. Я справлюсь.
   Но нужно терпение.  Пока надо переждать. Если задуманная мной мистификация пройдёт, пусть Алиса отбудет восвояси в уверенности, что у них с Марио всё получилось. Пускай…
   Хорошо, что здесь тепло круглый год. Можно провести ночь на улице, не замёрзнув, даже в декабре.
   Поглядев на уличное электронное табло, я выяснил, какое сегодня число. Оказалось, что с вечера, когда меня вынесли на носилках из номера отеля, прошёл один день и две ночи. Получается, я более суток находился без сознания, между жизнью и смертью. Причём ближе к смерти – и настолько ближе, что меня сочли умершим. 
   Да, Алиса без проволочек уладила все формальности насчёт бывшего мужа. За один вчерашний день. Ай, молодчина! Сегодня она должна получить на руки контейнер с тем, что, по её замыслу, должно остаться от меня. Ну что ж, пускай. Мы оба на это надеемся.
   Побродив по ночному городу, я зашёл в какой-то скверик. Сел на скамейку и стал размышлять, каковы будут мои действия на ближайшие несколько дней.
Первым делом надо было сочинить легенду о том, кто я и как я оказался в таком положении. Причём такую, в которую можно в принципе поверить, но невозможно сразу проверить. Я придумал следующее.
   Я, российский служащий, неделю назад прибыл с друзьями в Бразилию. Приехали «дикарями», с намерением жить в палатках, в окрестностях Сан-Паулу. Такой способ отдыха выбрали, чтобы иметь возможность наслаждаться прелестями и цивилизации, и природы. Мы отправились в поход к истокам реки Игуасу, а затем к знаменитым водопадам – тем, что в устье, перед впадением в Парану. Передвигались пешком и на лодках.  Сухопутная часть нашего маршрута пролегала через сельву, по глухим и безлюдным местам. В одном из таких мест я, самый старший и наименее выносливый из всех, на вторые сутки похода отстал от группы и заблудился.  Найти меня не смогли. У нас была договорённость: кто теряется в первые трое суток похода, но остаётся здоровым и способным к самостоятельному передвижению, тот своим ходом добирается до условленного места, используя язык, карту и встроенный навигатор в мобильном телефоне. О чём сообщает остальным по сотовой связи, если та ещё работает. Остальные, не разыскивая его, идут дальше.
   Так со мной, якобы, и случилось. Сутки я скитался по джунглям, потом вышел в неизвестном населённом пункте, но нарвался на каких-то агрессивно настроенных бродяг. От них помощи не получил, а наоборот, подвергся нападению. Меня ограбили, отняли всё, что с собой было: обычный и заграничный паспорта, наличность, сотовый, рюкзак с вещами, а самого вообще чуть не убили. Даже куртку и походные ботинки сняли. После чего я босиком блуждал ещё сутки, и наконец, вышел на крупную автотрассу. До Сан-Паулу, где мы условились встретиться, я добрался автостопом. Водитель, который меня подвёз, услышав мою историю, даже свои запасные сандалеты дал из жалости. Мои компаньоны пока в походе, недоступны для связи, а когда вернутся, неизвестно. Так что я тут остался один, без денег, документов и личных вещей.
   Опять-таки, всё это выглядело не менее правдоподобно, чем то, что со мной случилось в действительности.
   Я решил назваться своим именем, хоть это и было рискованно для моего плана. Если будут делать запрос по месту жительства или работы для подтверждения моей личности, то Алиса об этом узнает. Но придумывать себе другое имя – не более ли это рискованно в моей ситуации? Пробить такие сведения по разным базам данных в настоящее время не проблема. А когда обман раскроется (а он раскроется, и скорее рано, чем поздно), то у меня появятся дополнительные проблемы со здешними правоохранительными структурами. И застряну я в этой стране надолго.
   Передо мной стояла первоочередная задача: вернуться домой, избежав проверок по международным каналам. Любая такая проверка неизбежно повлекла бы за собой огласку самого факта моего существования.
   Нужно было действовать на упреждение. Как можно быстрее получить минимум необходимых документов, чтобы любым путём – легально или нелегально – уехать.
И только потом начать осуществлять то, что я задумал. Ведь здесь я никто и возможности мои близки к нулю.
   Было 26 декабря, и я надеялся, что в преддверии Нового года никто не захочет тянуть время и не станет чересчур дотошно копаться в данных, предоставленных мною о себе.
   Со своей выдуманной историей я пришёл в российское консульство. К счастью, тамошние служащие долго пытать меня не стали. Но сообщили, что для восстановления паспортов и возвращения на родину мне необходимо пройти обязательные в подобных случаях бюрократические процедуры. В частности, требовался документ из полиции об идентификации моей личности, который выдаётся на основании свидетельства двух знавших меня человек. И ещё некоторые бумаги, которые оформляются там же, в полиции.
   Мне дали сотовый телефон, чтобы я смог сделать нужные звонки.  Родственников (первую жену, дочь и её семью) я решил оставить пока в неведении, хоть и понимал, как это жестоко с моей стороны.  Я позвонил  давнему московскому другу, которого считал самым надёжным и на чью помощь мог рассчитывать.  Весть о том, что я якобы мёртв, ещё не дошла до него.  Я предельно коротко обрисовал ситуацию, взяв с него слово, что никто от него не узнает правду обо мне. И попросил выслать мне нужную сумму денег до востребования.
   Найти двух человек, знавших меня, было труднее. Сотрудники консульства советовали дождаться возвращения своих «товарищей по походу». Однако нужно было искать другую возможность.
   Мне повезло и тут. Во время одной из экскурсий по городу мы с Алисой успели познакомиться с соотечественниками. Пара пожилых супругов, тоже москвичи, приехавшие сюда, как и мы, за яркими впечатлениями.
   Помнится, они оставили нам свои координаты и номера телефонов. Номера, конечно, я не держал в голове, но запомнил их имена и отель, где они остановились.  С ними я тоже связался через дежурного по отелю – оказалось, что они всё ещё здесь. Я сказал им, что жене пришлось уехать по неотложным делам, а меня угораздило потерять свои паспорта, и вот теперь мне срочно нужна их помощь.
   Новые знакомые оказались людьми отзывчивыми (помочь земляку сам бог велел!) и выразили готовность приехать, куда и когда я скажу.
   Потом я отправился в указанное отделение полиции, и там повторил свою историю, на сей раз более подробно. Не могу точно сказать, насколько мне поверили, но рассказ мой выглядел более-менее правдоподобным. Правда, моя экипировка выглядела  не по-походному, но история это отчасти объясняла. И опять меня сильно выручило знание языка.
   Я пробыл в полицейском участке почти двое суток, переночевав в закутке для задержанных, в обществе малоприятных личностей, лёжа на жёстком и неудобном топчане. Всё же это лучше, чем ночь, проведённая в морге, заколоченным в ящике и в окружении покойников.
   Все формальности были улажены в течение следующего дня. Свидетели явились вовремя, как и обещали, выразили сочувствие и даже одолжили мне немного денег на необходимые расходы. Да, мир всё же не без добрых людей…
   Я прошёл процедуру «опознания»,  написал заявление, сделал фото на новые документы, получил официально заверенное подтверждение, что я такой-то.
Потом снова был визит в консульство, нудные беседы с чиновниками, заполнение многочисленных бумаг, томительное ожидание…
   Наконец я получил продление визы и временно заменяющее  паспорт удостоверение личности. И друг в Москве не подвёл. Я получил денежный перевод до Нового года.  Можно было отправляться домой.
   Обрадовало ещё одно неожиданное обстоятельство. Из российского торгпредства сообщили, что для непутёвого российского гражданина есть возможность добраться домой за умеренную плату. Образовалось свободное койко-место в каюте грузового судна, отправлявшегося на днях из ближайшего морского порта в Калининград.
Я, недолго думая, согласился.  Длительный морской круиз, пусть и не на трансатлантическом лайнере, – тоже хороший вариант.
   Мне это было на руку ещё и потому, что теперь не нужно было приобретать билет на самолёт. Присланных денег должно было хватить, но проблему я видел в другом. В сеть компьютеров, задействованных в продаже авиабилетов,  после всего произошедшего могла попасть информация о том, что меня уже нет на свете. Лишнее внимание и лишние вопросы со стороны служб, контролирующих международные перелёты, были бы совсем ни к чему. Могла подняться ещё шумиха в прессе по поводу такого недоразумения, и тогда уж точно мой замысел провалился бы.
   Но пока никто не побеспокоил меня насчёт истинных причин моего нынешнего положения. Похоже, у меня получилось стать выбывшим из списка живых для всех, кто и не должен был знать правду. Судьба шла мне навстречу в том, что я задумал.
Сухогруз должен был отбыть сразу после новогодних каникул. Мне нужна была крыша над головой на время. В здании консульства меня всё же не поселили, а дали направление во временный приют-гостиницу для бездомных. Не сказать, что это были шикарные апартаменты, но всё же лучше, чем в отстойнике для бродяг и правонарушителей. По крайней мере, можно было помыться, нормально поесть и переодеться.
   Для меня, человека, привыкшего если не к роскоши, то, как минимум, к определённому уровню бытового комфорта, чувствовать себя кем-то вроде нищеброда, обитателя социального дна, общественного изгоя, было до дикости непривычно. Я вспомнил, как однажды говорил Алисе, что судьба переменчива, и любой из нас может оказаться таким вот изгоем. Но всё же себя-то я не представлял в этой роли. И вот, пожалуйста, – как в воду глядел! Жизнь послала мне именно такое испытание.
   Ещё неделю назад я был известным человеком, имевшим всё, о чём могут мечтать многие. А теперь я практически никто. И буду никем ещё достаточно долго…
Но я сам это выбрал и знал заранее, на что шёл. Поэтому терпел и принимал всё это как должное. Новогодние праздники я первый раз в жизни встретил не дома, не в кругу семьи или друзей, а в чужом заведении и в компании местных и приезжих бедолаг, оказавшихся, как и я, без крова. 
   В моём распоряжении было несколько свободных дней, ничем не занятых. Всё это время я не переставал размышлять о постигшей меня участи. И о том, что чувствуют мои родственники, коллеги, знакомые – близкие мне люди, получившие к Новому году такой подарок, – известие о моей внезапной кончине.
   Несколько скрашивало пребывание в Сан-Паулу потрясающая атмосфера этого города в новогодние праздники. Описывать это нет смысла, надо увидеть всё своими глазами, а ещё лучше участвовать самому. Мало что может сравниться по зрелищности с бразильскими карнавалами. Я ходил по улицам, впитывая происходящее глазами и ушами, и жизнь вокруг казалась просто замечательной.
   Разумеется, всё это время  я старался держаться как можно дальше от нашего отеля, вообще от того района Сан-Паулу.  Ведь у меня не было полной уверенности в том, что Алиса покинула страну. Кроме того, там в любом случае ещё оставался Марио, который мог меня увидеть.  И где он жил, я не знал. У него могли быть и сообщники, запомнившие мою физиономию. Вероятность встретиться с ними на улицах города была ничтожной, но не нулевой. Лучше всего было вообще поменьше гулять по городу.
   И всё-таки было ещё одно дело, которое я считал для себя очень важным, и ради которого был готов рискнуть. Разыскать ту женщину, которой я был обязан своим спасением.  Во-первых, поблагодарить её. Во-вторых, мне не давали покоя вопросы: кто она, как она узнала о том, что произойдёт, и почему вообще решила уберечь меня от грозящей опасности; наконец, что это был за яд, и что это было за противоядие. Я очень хотел знать ответы.
   С этим намерением я ежедневно ходил на тот рынок, где она продала мне своё снадобье. Я подолгу слонялся вдоль рядов взад и вперёд, высматривая знакомое лицо. Но ту старуху так больше и не увидел.  Я разговаривал со многими людьми – бразильцы, надо сказать, в большинстве своём очень общительны, доброжелательны и словоохотливы.  Никто конкретно о той старой торговке ничего не сообщил. Однако в процессе общения с некоторыми аборигенами, старыми и повидавшими немало на своём веку, кое-какие сведения мне удалось почерпнуть.
   Мне пришлось коснуться темы, которая была бесконечно далека от всех моих жизненных интересов. И к которой я бы, наверное, никогда не обратился, если бы не то, что произошло со мной здесь.
   Мне рассказали, что в Бразилии и вообще в Южной Америке до сих пор сохранились древние целительские и знахарские практики.  Носителей этих знаний и умений здешние называют «курандейрос», что в переводе на русский и означает «целители».  Они бывают очень разными по своей, так сказать, «специализации», по направлениям своей деятельности. Среди них есть даже такая тёмная разновидность, как «брухос» – те, кто могут не только исцелить, но и умертвить человека. Есть даже такие «шаманы-киллеры», которых называют «ичисейрос», и к которым обращаются, когда нужно тайно устранить неугодное лицо. 
   Исходя из того, что я узнал, та женщина, которая продала мне противоядие под видом средства от импотенции, была «курандейрой», то есть знахаркой-целительницей.
   Это отчасти кое-что объясняло. Но оставалось мучившей меня загадкой: откуда она всё знала? Как она сразу увидела в моей бывшей жене то, что я не мог разглядеть за годы? Каким образом разгадала её замысел?  А может быть, это действительно было снадобье для мужчин, просто оно по счастливой для меня случайности отчасти нейтрализовало яд?
   Но случайно ли вообще то, что я сначала повстречал её  на глухих улицах этого огромного города, а потом на рынке, как раз в тот самый день?
   Было ли сделанное ей просто благодарностью за то, что я год назад подал милостыню ей и сопровождавшим её ребятишкам? 
   Что означали мои видения, когда я находился вне тела? И сказанные ею слова: «Возвращайся и сделай то, что предназначено?»  Неужели то, что я потом задумал?
   И когда я пребывал в странном состоянии между жизнью и смертью, выбор – вернуться или не возвращаться к земной жизни – в какой-то момент действительно зависел от меня самого? Неужели я остался жив в числе прочего и потому, что сам так решил?
   Я ломал голову и не находил ответа. Признаться, не знаю всего этого и сейчас. И, наверное, не узнаю никогда.
   В одном я уверен на все сто: это была не просто целительница. Эта женщина обладала силой и знаниями… или чем-то ещё, куда более мощным и таинственным, чем просто рецепты народной медицины.
   Расспросы привели меня к старику, который тоже торговал на этом рынке лекарственными растениями, и которого мне рекомендовали как ещё одного местного «курандейро». Купив у него кое-что для виду, я разговорился с ним о национальной медицине.  Не рассказывая свою историю, я представился этнографом и антропологом, который собирает такого рода сведения.  Конечно, мне и раньше доводилось читать и о бразильских хиллерах, и про яд кураре, который используют для охоты индейцы амазонского бассейна.  Но от «курандейро», когда мы с моей подачи заговорили о ядах, я узнал ещё кое-что. То, что меня как раз интересовало.
   В лесах Южной Америки водятся крохотные лягушки, ползающие по деревьям. Десятки, а может, и сотни видов. Обитают они и в Бразилии. Некоторые из этих безобидных на вид существ на самом деле смертоносны. Их кожные железы вырабатывают токсин, который является одним из самых сильных природных ядов. Количества этого токсина,  который производит только одна такая лягушка, достаточно для того, чтобы убить десяток взрослых человек. Их даже голыми руками брать опасно для жизни. Так вот, этот яд действует очень быстро, вызывает паралич всех мышц (в том числе дыхательных) и остановку сердца.
   Всё указывает на то, что меня именно таким ядом и отравили, думал я, слушая рассказ старика. Это было бы очень похоже на сердечный приступ, вполне вероятный в моём случае.
   Я спросил, что может помочь от отравления таким ядом. Старик сказал, что ему лично противоядия неизвестны. Но может быть, что-то и есть.  И если так, то наверняка найдётся тот, кто это знает.
   Когда я поинтересовался, можно ли городскому жителю достать этот яд, старик подозрительно осведомился: «А тебе зачем?»  Я, улыбаясь, пояснил, что мне просто хочется знать… это для книги о древних национальных традициях, которую я пишу.
   «Курандейро», помявшись, с неохотой сообщил мне, что в округе есть такие «брухос», которые занимаются изготовлением этого яда. Да, они знают, из каких лягушек, и где те водятся. Да, сами отправляются далеко в джунгли и ловят их. Да, сами умеют извлекать из них смертоносный сок. Это занятие сопряжено с угрозой для жизни, и к тому же нелегальное.  Так что людей, которые это делают, очень мало. Здесь, на рынке, их вряд ли можно встретить. 
   Я стал расспрашивать, как мне найти такого «специалиста», и опять натолкнулся на явное нежелание старика говорить на эту тему. Чтобы выудить из него нужную информацию, я скупил у него большую часть товара, настойчиво повторяя, что мне хочется получить нужные сведения, что называется «из первых уст».
   Только тогда «курандейро» признался, что знает одного такого, и может нас свести. «Но учти, – добавил он, – если что, ты его нашёл сам, а мы друг друга не знаем!» Я ответил безусловным согласием и заверениями, что всё останется в тайне. Мы договорились о встрече через пару дней в условленное время. 
   Старик не подвёл: пришёл на встречу в сопровождении низенького, ничем не примечательного мужчины средних лет, скромно одетого и, судя по всему, представителя местного коренного населения. Незнакомец был далеко не такой словоохотливый, как старик, и гораздо менее улыбчив. К тому же его португальский был не лучше моего. Он представился каким-то прозвищем. Я так и не узнал за время разговора, как его зовут по-настоящему, не узнал и после.
   С помощью «курандейро» диалог всё же у нас состоялся. Этот «брухо» сообщил: да, он в числе прочего знает, где водятся те убийственные земноводные, умеет их распознавать, ловить и изготавливать из них отраву. Сделать порцию такого яда – услуга не из дешёвых, тем более для иностранцев. Деньги вперёд – он назвал примерную сумму, которая меня неприятно удивила: я на тот момент и близко такой не располагал. И опять-таки, наша сделка должна быть в строгой тайне, как если бы я покупал у него наркотики. Зачем мне это, он спрашивать не стал, – видимо, раз человек интересуется, значит, на то у него есть своя причина.
   Я ещё спросил у него насчёт противоядия. «Брухо» сказал, что оно есть, но его изготовить ещё сложнее. И помогает, только если принять его заранее. Он принимает это средство всякий раз перед тем, как идти на охоту за лягушками и добывать из них яд. Если же определённая (очень маленькая) доза этого яда попадает в организм раньше, то человека уже не спасти.
   Я поблагодарил незнакомца за разговор и записал, как его найти в случае чего. Напоследок я сказал, что его услуги, мне, вероятно, понадобятся, и мы встретимся в недалёком будущем. На этом наш разговор закончился.
   Через несколько дней я отбыл из гостеприимной Бразилии на родину.
   Я вернулся в Москву инкогнито и сразу же поехал к другу – тому самому, который выручил меня деньгами. Я известил его о визите заранее, поэтому он был готов. Это был единственный человек из всех моих многочисленных знакомых, который знал, что я жив. Мне пришлось рассказать ему почти всё, что со мной произошло. «За  кадром» своей невероятной истории я оставил только свои переживания после того, как покинул на время своё тело. И ещё – конечную цель своего плана. 
   Конечно, довести до полного завершения то, что я задумал, невозможно без сообщников. Но в этот пункт при любом раскладе я не был намерен посвящать никого – вообще никого.
   Не знаю, насколько всерьёз друг воспринял мой рассказ и моё желание пожить какое-то время в изоляции от мира и сохраняя в тайне сам факт своего существования. Но, во всяком случае, это был человек, на которого я мог положиться, и я знал, что уж он-то меня не выдаст. 
   У друга была старая дача в Подмосковье, куда никто не ездил. Он поселил и временно прописал меня там. Связь с миром было решено осуществлять через него, а также посредством ноутбука с беспроводным модемом.  Кругом было малолюдно, тихо, и лучшего места для временного затворничества было не найти.
   Оттуда я стал следить по всем доступным мне каналам за тем, что творилось в мире людей, близких мне и не столь уже близких, – в мире, который распрощался со мной.  Это, должен признаться,  дьявольски странное чувство: читать и слышать о себе, как об умершем. Когда почти все, кто тебя знал, уверены, что тебя нет на свете, а ты сознательно держишь их в неведении. 
   После некоторых колебаний я написал своей дочери письмо, которое отправил лично ей с уведомлением. В письме я первым делом наказывал сохранять в строжайшей тайне то, что я жив. Об этом не должен был знать никто, кроме неё, – ни муж, ни дети, ни тем более какие-либо другие люди. Второе, о чём я предупредил дочь, – чтобы она никоим образом не оспаривала права моей «вдовы» на то, чем я владел. 
   Не вдаваясь в подробности, я объяснил, что Алиса – опасная преступница, что она пыталась отправить меня на тот свет, и теперь намерена присвоить всё моё имущество. А я жду момента, чтобы взять её с поличным, поэтому не появляюсь. Я также постарался убедить дочь в том, чтобы она не боялась и не беспокоилась, так как у меня всё под контролем. Чтобы она ни в коей мере не касалась вопросов раздела наследства и вообще всего, что связано с моей прошлой семейной жизнью. Пусть живёт так же, как раньше, и делает вид наравне со всеми, что ничего не знает. Единственное, что я просил делать, - периодически узнавать, как поживает Алиса, как у неё идут дела. И сообщать мне об этом в письмах - на этот адрес,  указывая получателем моего друга.
   Я не мог не написать дочери, так как всерьёз опасался за её жизнь. Не говоря уже о том, что уж ей-то нужно было знать правду обо мне. И наконец, кто, как не дочь, мог держать меня в курсе происходящего? 
   Она у меня разумная, здравомыслящая девушка с крепкими нервами, и я знал, что она меня не подведёт.
   Дочь быстро откликнулась. Рукописными строчками невозможно передать все эмоции. Однако я себе представляю, что творилось у неё в душе, когда она прочитала моё письмо.
   Дочь писала, что Алиса действительно приехала с трагической вестью о моей внезапной кончине, шокировавшей всех наших общих знакомых. Да, она привезла капсулу с тем, что, по её словам, осталось от моего тела после кремации. 
   Ещё дочь добавила, что моя бывшая жена всегда вызывала у неё антипатию. Что даже не очень удивлена  всем тем, что я сообщаю о ней. Просто никогда не считала себя вправе обсуждать со мной это. Хоть я ей и отец, но у меня своя личная жизнь, а у неё – своя, оба взрослые люди…
   Они и виделись-то всего три раза: один раз по поводу нашего бракосочетания, второй – во время визита к нам всей семьёй в гости, и третий – когда мы совместно ездили отдыхать на природу. Этого хватило, чтобы сделать выводы.
   В лице дочери я обрёл ещё одного союзника в осуществлении своего плана. От неё я узнал, что после принятия соболезнований от многочисленных близких и родных «покойного» Алиса пришла в себя и успокоилась. Траурные одежды и траурное выражение на лице она носила не очень долго. Приватизировала мою квартиру. Мой бывший счёт в банке тоже сейчас принадлежит ей. 
   Ну что ж, всё у неё идёт, как она и задумывала…
   Правда, у меня был ещё один счёт в другом банке, о чём она не знала. Жизнь ещё до знакомства с Алисой научила меня следовать хорошему правилу «не класть все яйца в одну корзину». У меня тоже были свои небольшие (и сравнительно безобидные) секреты от бывшей супруги. 
   Это теперь вот появился большой и главный секрет, раскрытие которого я приберёг на потом. Специально для неё и её бразильского бой-френда.
   Я попросил своего друга ещё об одной услуге. Один из его бывших коллег занимал достаточно высокую должность в управлении  ФСБ по Москве и Московской области. Я попросил незаметно разузнать кое-что о прошлом Алисы.  Или, что было бы ещё лучше, предоставить мне доступ к её персональному досье, если таковое удастся найти.
   Параллельно я через свою дочь вышел на опытного хакера, взломщика компьютерных баз данных. Я запросил следующее: считывать всю электронную почту, которая отправляется с моего домашнего компьютера или приходит на моё имя.  И, если это технически осуществимо, залезть в почту того компьютера, который находился в съёмной квартире у Алисы. 
   Так я рассчитывал хоть как-то отслеживать её дальнейшие намерения. Пароль для входа в свой почтовый ящик я помнил, а Алиса вряд ли стала бы его менять.
   Компьютерный специалист за достаточно большую плату согласился взяться за такую работу. Залезть в компьютер Алисы у него не получилось, но моя почта была читаемой. Собственно, я не особенно надеялся на то, что переписку Алисы с тем же Марио удастся так легко вскрыть. Но мой расчёт был на то, что нынче она живёт в моей квартире и пользуется моим компьютером. А потому подобрать ключи к её переписке может оказаться менее трудной задачей.
   Вскоре друг пригласил меня от лица своего бывшего коллеги на встречу. Он сообщил, что досье на Алису действительно существует в архиве центрального городского отдела ФСБ. Появилось оно там довольно-таки давно, и со мной никак не связано. Подробности мне предстояло узнать самому.
   Это был один из тех редких случаев, когда мне пришлось покинуть свою «загородную резиденцию» и выбраться в Москву.
   Друг устроил мне встречу со своим знакомым сотрудником в архивном зале здания госбезопасности, чтобы я мог ознакомиться с имеющимися материалами. Это было понятно: из зала ничего выносить нельзя, и я мог читать интересующие меня документы только там. Мне оформили разовый пропуск в здание. Само по себе то, что я получил, хотя бы на время, доступ к информации такого рода, было огромным везением.
   Я часа три просидел в тихом зале над толстой папкой, изучая её содержимое. И вот что узнал.
   Досье на мою бывшую жену было заведено в связи с уголовным делом, возбуждённым по факту бесследного исчезновения её первого супруга.  Да, она мне о нём рассказывала, он был тоже заметно старше её, хоть и моложе меня. В деле было написано, что ему на момент исчезновения было пятьдесят три.
   Алиса говорила мне, что он погиб, разбившись на машине. А на самом деле было не так. Её первый муж пропал без вести. В материалах фигурировали выдержки из того дела, на сегодняшний день закрытого за отсутствием состава преступления.
Там говорилось, что её первый муж – глава строительной фирмы, исчез после визита с инспекцией на один из своих объектов. Стройка та находилась в окрестностях Москвы, временно законсервирована, и на ней никого не было.  Последним, кто видел супруга Алисы, был менеджер по снабжению в той фирме, с которым они туда и поехали.
   Менеджер был недавним выпускником МГИМО, имел гражданство Бразилии и был родом оттуда. И звали его Марио.
   Вот оно, подумал я, всё сходится!
   Показания менеджера были таковы, что они приехали на объект вдвоём, на машине начальника. После осмотра объекта начальник, со слов Марио, отправил его одного на этой машине, чтобы тот поставил её в гараж. А сам якобы отправился на встречу с одному ему известными компаньонами где-то в том же районе. Больше его никто никогда не видел. Тела так и не нашли. Следствие зашло в тупик, не было практически никаких зацепок и никаких подозреваемых, кроме этого Марио. Но с него за отсутствием улик все подозрения были сняты, а дело – прекращено. Вскоре после того Марио уехал из России на родину.
   Действие происходило летом девяносто восьмого года. Ещё тянулись  разбойные времена, когда люди самого разного социального положения пропадали довольно часто. Так что дело в то время было совершенно рядовым, и осталось одним из множества нераскрытых.
   Но похоже, что подозрения были сняты с молодого менеджера зря. Исходя из того, что я теперь знал об Алисе и Марио, это было убийство, спланированное ими и осуществлённое, скорее всего, руками самого Марио. Они ведь сами переговаривались о том над моим телом, не подающим признаков жизни, и я это слышал. Поэтому я склонен думать, что труп первого супруга Алисы до сих пор покоится под землёй на той самой законсервированной стройке, или замурован в бетоне где-нибудь поблизости. А может, вывезен в багажнике той машины далеко за пределы города и утоплен где-нибудь в болоте. Точно этого, наверное, никто уже не узнает.
   В материалах дела я нашёл ещё один примечательный факт: Алиса была преподавательницей на тех курсах в университете, которые посещал Марио. Видимо, это и послужило причиной того, что Алиса попала в поле зрения сначала следствия, а затем и компетентных органов. Однако следователь, который вёл дело, исходя из этого факта, ничего больше подозрений накопать не смог.
   Но для меня-то это многое проясняло.  Теперь я был уверен: знакомство Алисы и Марио было давним. Ещё до знакомства со мной их отношения сложились в криминальный дуэт, и я был не первой их жертвой. 
   Это утвердило меня в намерении довести задуманное до конца.
   Я стал изучать сведения о различных ядах, обладающих нервно-паралитическим действием. Я штудировал книги по токсикологии и фармакологии, которые приобретал во время редких поездок в город, часами сидел в интернете, выуживая нужную информацию. Через месяц я уже обладал приличными  познаниями в данной области.   
   Также я собирал, где мог, сведения о практиках южноамериканских целителей.
Всё, что я узнал, подтверждало мои догадки. По всей видимости, я был отравлен токсином, содержащимся в южноамериканских древесных лягушках. Заполучить его для Марио не составило большого труда, обратившись к одному из местных «брухос». Как знать, может быть даже к тому, с которым общался я. 
   Описанное действие этого яда было именно тем, что я испытал на себе. Он достаточно быстро распадается в тканях ещё живого организма, произведя свою убийственную диверсию – блокировку нервных импульсов. Если доза яда мала (а для человека среднего веса достаточно десятитысячных долей грамма), то его следов после смерти вообще не удаётся обнаружить. Картину общего состояния при отравлении легко принять за симптомы острой сердечной недостаточности.
   Однако я узнал некоторые дополнительные интересные факты. 
   Не могу сказать, что я понял всё написанное в книгах, пестрящих мудрёными терминами и формулами, однако уяснил главное. Да, средств, помогающих при отравлении этим токсином, не найдено. Однако существуют такие соединения, которые, будучи введёнными в организм ранее, оказывают на нервную систему обратное воздействие. Являются своего рода антидотом. Они способны сильно ослабить или затормозить эффект, производимый  токсином. 
   Получалось, что «брухо» сказал правду. Бразильские знахари действительно владеют секретом изготовления не только яда, но и противоядия. Старуха, которая, вероятно, была одной из них, продала его мне и убедила принять перед отравленной едой. Это спасло мне жизнь. Опять-таки, вполне допускаю, что это действительно было средство для повышения потенции. Просто оно обладает ещё и таким вот побочным (и ставшим по-настоящему благоприятным для меня) действием.   
   И ещё. Некоторые отравления могут принимать такую форму, что организм впадает в необычное состояние, напоминающее кому или анабиоз. Когда предельно замедляются все биохимические и физиологические процессы – до такой степени, что не фиксируются извне. Сердце не бьётся, дыхания нет, нет ни сознания, ни рефлексов. Проще сказать, человек ни жив, ни мёртв. Но при этом может вернуться к жизни через какое-то время. 
   Науке известны такие пограничные состояния. Например, то же случается при совершении обрядов зловещей африканской магии вуду. Там тоже для превращения человека в «живой труп» используются природные нейротропные токсины. 
   Умение вызывать у себя состояние «ни жив, ни мёртв» демонстрируют индийские йоги и тибетские монахи. Они могут по своей воле погружаться в особую фазу полной неподвижности и отключения сознания, без дыхания и сердцебиения, и казаться со стороны умершими. При этом их организм задействует некие внутренние резервы, пока малоизученные. Они могут пребывать в таком состоянии часами и даже днями, после чего опять-таки самопроизвольно выходить из него и как бы оживать. Собственно, этот факт достаточно широко известен.
   Что-то подобное произошло и со мной в результате комбинированного воздействия яда и противоядия. 
   Это, конечно, не проясняло всего, что было связано с данным событием. Но мне такого вывода было достаточно.
   После всего, что я узнал, нужно было выбрать подходящий момент для действий. Но я не торопился. Как там поговаривают испанцы: месть – это кушанье, которое надо подавать холодным.
   Я знал, что Алиса и Марио собирались встретиться на следующий Новый год – по уже сложившейся традиции. И собирались уже без меня. Было бы объявиться очень даже кстати.
   И вот тогда-то у меня возникла идея с Дедом Морозом и подарками. Она возникла просто и естественно. Не хочу хвалить себя, но, наверное, моя задумка по оригинальности воплощения могла поспорить с моим лучшим архитектурным проектом.
Я тщательно продумал план действий. До мелочей, как сделали это они в отношении меня.
   Из посланий, которыми Алиса обменивалась с Марио, пользуясь моим компьютером, и которые мне с помощью хакера удалось-таки прочесть, я был в курсе, что их планы не меняются. Я узнал даже время, на которое они запланировали свою встречу. Не говоря о том, что место мне было хорошо известно.
   Я оформил полугодовую визу в Бразилию. Прилетел в Сан-Паулу за три месяца до их предполагаемой встречи. Снял жильё неподалёку от того самого рынка.  Разыскал «брухо»,с которым договаривался о встрече. Мы заключили сделку. Теперь я смог заплатить, сколько он требовал за свои услуги.
   Через месяц тот пригласил меня в свой дом, находившийся довольно далеко от города. Мы добирались полдня: сначала ехали на автобусе, потом  долго петляли глухими лесными тропами.  Там «брухо»  предоставил в моё распоряжение спиртовый экстракт яда, продемонстрировав его действие на мышах и курицах.
   Всего миллилитр, не более, маслянистой жидкости светло-жёлтого цвета в стеклянном флакончике с завинчивающейся пробкой. Этого количества, с его слов, было достаточно, чтобы умертвить человек двадцать.
   Меня интересовали только двое.
   «Брухо», чьё имя я так и не узнал, взял с меня слово, что о нашей сделке никто не узнает, потом проводил меня обратно до остановки автобуса и ушёл. Больше я его никогда не видел. 
   Не видел я больше и «курандейру», спасшую меня.  Хотя разыскивал её специально и расспрашивал о ней всех, кого мог.
   Основным же моим занятием была подготовка к акту возмездия.
   Я нанял человека, который, представившись агентом организации по оказанию праздничных услуг, отправился в отель, где работал Марио. «Агент» по договорённости с администрацией отеля расклеил в главном холле и ещё кое-где красочные рекламные проспекты. Эти проспекты я придумал и заказал в одной из типографий Сан-Паулу. Рекламировался специально для российских посетителей поздравительный визит Деда Мороза с подарками.
   Я знал из материалов досье фамилию Марио и его полное имя. Я знал, где разместить рекламу, чтобы она наверняка попала ему на глаза. Я предполагал, что он захочет сделать для Алисы такой вот новогодний сюрприз. И не прогадал. Через несколько дней Марио позвонил нанятому мною человеку и заказал услугу.
   Провидение продолжало идти мне навстречу, а мою бывшую жену и её любовника – вести к финалу, который им был уготован. И которого они были достойны.
   Мне оставалось только приобрести все необходимые аксессуары для перевоплощения и отрепетировать роль Деда Мороза. Актёр из меня неважный, но ради такого случая я постарался. У меня на это оставалось около месяца, и я провёл их с пользой.
   Что касается способа угостить Алису и Марио в ответ – тут мысль с шампанским напросилась сама собой.  Я знал, что Алиса любит шампанское, и какое именно она предпочитает. Ввести яд в бутылку, проколов иглой шприца корковую пробку, тоже труда не составило. Этот старый трюк известен любому криминалисту.
   Да, они хорошо придумали и последовательно осуществили свой замысел.
   Но и я тоже. Ведь я архитектор.


                * * *


   Пожилой мужчина по имени Герман, откинувшись на спинку стула, устало глядел на женщину и молодого человека, задыхавшихся в смертельной агонии напротив него на диване.  Он знал, что они сейчас испытывают, потому что сам однажды прошёл через это. 
   Прошёл по их воле, и жалости к ним не было никакой.
   Более того, он тоже чувствовал обморочную слабость в руках  и ногах, тяжесть в голове, сдавленность в груди и огненные мурашки, бегавшие под кожей. Ведь и он проглотил немного яда – совсем чуть-чуть, микроскопическую дозу, однако и такая
оказывала действие.
   Конечно, он загодя принял противоядие – то самое, которое однажды выручило его в гораздо более опасном положении, - можно сказать, критическом. Поэтому Герман знал, что надо немного подождать, и всё пройдёт.
   Алиса ещё пыталась что-то сказать, хватая ртом воздух, но язык и челюсти её не слушались.
   Герман смотрел на это искажённое предсмертной гримасой красивое лицо, которое всего год назад казалось ему таким близким и родным. Но сейчас ничего из тех чувств не осталось. Он глубоко вздохнул и произнёс громко – так, чтобы до их меркнущего сознания дошли эти слова:
   – Ну что ж, дорогие мои, вы хотели жить долго и счастливо за чей-то счёт. Не знаю, как насчёт жить долго и счастливо, но что умрёте в один день – это, пожалуй, я вам могу обещать. Вы ведь сами знаете, что заслужили. Твой первый муж, Алиса, наверное, был бы со мной согласен!
   И, помолчав, добавил:
   – А насчёт вопроса, чем я вас напоил, имеете право знать. Удовлетворю ваше любопытство: тем же, чем и вы год назад угостили меня. Привет вам от бразильских древесных лягушек! И ещё, совсем напоследок. Нет ничего тайного, что не могло бы стать явным. Особенно если тайным является злодейство.
   Герман посидел ещё полчаса, глядя, как жизнь покидает два молодых тела. И чувствуя, как утихает зуд в собственном туловище, голова проясняется, а дышать становится свободнее.
   С улицы всё громче и чаще доносились радостные крики, музыка, звуки взрывающихся петард. За окном вспыхнули, стремительно расцветая, первые новогодние фейерверки.  Новый год уже был на подступах, народ начинал празднество.
   Правда, у человека в облачении Деда Мороза, сидевшего в тихом номере на семнадцатом этаже, в компании двух тел, ещё тёплых, но уже не подающих признаков жизни, настроение было совсем не праздничное.
   Он долго готовился к этому. Да, он довёл до конца то, что хотел. Но от  сознания сделанного почему-то не было на душе радости.  Это было не сожаление, не раскаяние, не страх того, что и в его случае тайное может стать явным, – нет, ничего из этого. Просто странное, сосущее опустошение на душе.
   Но не сидеть же в этом номере и дальше, созерцая дело своих рук.
   Наконец Герман встал, взял со стола смертоносную бутылку, остатки содержимого вылил в раковину. Бутылку и пробку положил обратно в мешок – потом он выкинет их где-нибудь в мусорный бак. Принесённые фотоаппарат, обёртку из-под него и коробку с конфетами тоже спрятал в мешок. Все использованные фужеры тщательно вымыл под струёй воды, протёр полотенцем, поставил обратно в шкаф.
   Больше он не трогал  здесь ничего такого, на чём могли остаться отпечатки его пальцев. А, ну разве ещё спинка стула – её он тоже протёр. Кажется, всё. 
   Он вставил в глаза вынутые контактные линзы, снова надел бутафорский нос, парик, бороду с усами. Можно было покидать номер.
   Герман бросил прощальный взгляд на два тела, застывших на диване. Возможно, через пару дней их обнаружат. Он к тому времени будет очень далеко отсюда. 
   Выключил играющую всеми цветами ёлочную гирлянду, погасил свет. Вышел из номера, захлопнув замок. В коридоре  было безлюдно.  Герман повернул табличку, висевшую на дверной ручке, надписью наружу: «Просьба не беспокоить». И зашагал по направлению к выходу, чтобы через пару минут смешаться с ликующей толпой.
   На завтра у него был взят билет на самолёт. Он возвращался домой.
   Теперь уже можно объявить всем, кто считал, что потерял его навсегда – объявить, что он, подобно Фениксу, восстал из пепла.