Искать по следам своих

И не день, и не ночь — время уставших и злых поневоле, только вернувшихся в дом из краев чужих.

Следила, смотрела, ждала. Ответов, озарения и чего-то еще, о чем никак нельзя говорить вслух и без повода. Считается, что во время переходов (ночи в утро, сна в реальность и так далее) грань наиболее тонкая... Подоконник холодил босые ноги, снизу от батареи поднимался жар, а ручка окна неприятно упиралась куда-то в висок. Но это слабо ее беспокоило.

Она грустила.
«Ты и я — одной крови», — прилетало от Мира строго дозировано, не чаще раза в год, а потому понимание осложнялось. То вспыхивало, то снова терялось, не приводя к единственно верному решению. А было ли оно вообще?..

Сначала соседские мальчишки. Маленькие такие, смешные, почти воинственные и немного нахальные. Им уже, только вдумайтесь-представьте, целых десять лет! И у них есть главарь, которого зовут Дима. Диме одиннадцать, у него есть классный (по дворовым меркам) телефон и не менее классный старший брат.

Задумалась.
Если вместо зимних шапок — черные треуголки, вместо палок и гаджетов — крюки и шпаги, а вместо снега — море и корабельный гул, то ведь самые настоящие пираты. Без шуток. Грозные варвары! Только в других декорациях. И сердца горят ничуть не тише... Пока что. Там посмотрим, что будет дальше. Почему-то взрослые обычно не слишком учат детей быть пиратами. И неправильно расставляют приоритеты. А жаль, столько возможностей пролетает мимо...

После были коты. Конечно, куда же без них? Своевольные, гуляли они по гаражным крышам, оставляя свою кошачью вязь на снегу. Вот уж точно кому превращение не грозит — дайте только к местности привыкнуть, и уже как у себя дома. Коты есть коты. Кивнула сама себе и в очередной раз пожалела, что не обучена так менять обличье на теплую и мягкую шкурку.
— Ничего, ничего... Когда-нибудь... Обязательно научусь, — бормочет едва слышно и снова поднимает голову. Время приходящих продолжается.

Где-то под окнами остановилась машина — к подъезду пошел сосед. Ростом не выше ее самой, бесконечно молодой и старый одновременно, с самыми добрыми глазами. И всегда с пакетами.
Кудесник. Точно он, не иначе. Когда улыбается, кажется, будто все тревоги опасливо ныкаются по углам подсознания. Реальность слегка смещается.

Задумалась.
Пожалуй... Рясы нынче не в моде, так что и джинсы с рубашкой вполне сойдут, главное всегда держать на виду руки и смотреть — так, будто хочешь по голове погладить и тихим-тихим голосом поведать какую-нибудь жутко древнюю тайну... Что ж, вполне, вполне. Даже не так. Даже — скорее всего. Почти уверена.

Вновь посмотрела в окно. И внезапно обнаружила странность: среди отпечатков ног юных пиратов и лап непризнанных кошачьих божеств появились другие следы. Но она ведь отвлеклась всего на секунду! А они уже — вот, есть. Здесь. И жуть какие настоящие. Не подушечки лап, не птичьи, даже не человеческие вообще. Чужие. Но почему-то смутно знакомые...

Ощутила где-то глубоко внутри плавно поднимающийся почти детский восторг. Свои, свои, точно! Авось помогут... Проблема-то все-таки у нее есть. Одна, зато какая. На десятерых хватит. Ходячее противоречие.

Вскочила, взлетела, кубарем скатилась вниз. Растерялась, выдохнула, собралась и стремглав побежала на ненавязчивое (предположительно) приглашение. Обуваясь, пригрозила ветке чертополоха над дверью, чтоб посторонних не пускал, и, улыбаясь безумно, как-то внезапно обнаружила себя не на шестом этаже, а на первом. Махнула на это рукой, случайно подобрала кем-то брошенную в подъезде ветку с маленькими ярко-желтыми цветочками и вышла к снегу.

— Снова ты, — утверждает.
— Я.
— А кто — ты?
— Не знаю.
— Ищешь?
— Ищу.

Хрустит, негодует по-своему и какое-то время молчит. Она напряженно оглядывается, топчется на месте, изредка наугад продвигаясь туда, куда, по ее мнению, ведут следы.

Снег подсказывает совершенно внезапно.

— Там, где сердце больше в цене, а душа почти нараспашку,
где кричат и поют вместо птиц во всю воздуха в легких глубь,
где моря и дома и уют — в каждом голосе, звуке, песчинке,
а свободу можно почуять насквозь...
Туда он ушел. И ждет тебя, дуреху.

Задумалась. Ненадолго. Любовно огладила пальцами толстый цветочный стебелек, нашла ему в кармане в компанию желудь и закрыла глаза. Улица погружалась в позднюю темень. Куда-то вдруг подевались коты и дети. Зато где-то вдали заиграла на флейте горячо любимая вечность.

Она сделала пару шагов наугад и замерла. Все началось с белого шарфа. Вязанного и такого длинного, что им можно было, наверное, обернуть себя целиком. Она уже и не помнила, где они познакомились, но сам факт его функционирующего наличия ее всегда успокаивал. И на изменения он обычно реагировал быстрее всех — неведомым образом вылезал из самых дальних углов, лез в руки и ворчливо-старательно прятал и согревал шею. А сейчас... Именно он первым взметнулся вверх. Закружился, весело стуча по плечам. Только что не кричал.

Что-то прохладное едва приподняло руку, скользнуло призраком ощущений меж пальцев и оставило на лице отголосок холодного поцелуя. Она пошатнулась, но устояла.

Задумалась.

А затем рассмеялась. Так, что случайные прохожие оборачивались, недоуменно ища ее глазами. И только коты с крыш смотрели одобрительно. Они-то давно все поняли. И когда она вдруг растаяла в воздухе, совсем не удивились.

[ по шлейфу чужих следов пошла
и случайно нашла себя,
когда подул первый шальной ветер ]