Морис, бывший кот из бывшего Ленинграда

Морис сидел на крепкой, гладкой ветке какого-то тропического дерева, в комфортной близости и от дома и от океана . Вид он имел слегка взъерошенный и задумчивый.
Он размышлял о парадоксах . Это было абстрактное понятие, обычным котам недоступное, но Морис и раньше не считал себя котом, а уж сейчас и подавно не давал себе повода даже для малейших сомнений в том, что он нечто гораздо большее, чем кот. Вернее- некто, так ведь правильнее? Но об этом было лень думать сейчас, в почти недвижимом горячем воздухе полудня на маленьком тропическом острове, утопающем в растительности самых разных форм, размеров и красок.
Пусть , для собственного спокойствия и удобства мыслительного процесса Морис решил условно и временно, до поступления дальнейших распоряжений , считать себя котом.
Ветерок с океана освежающе прошелестел в листве дерева над головой кота.
 Да, парадоксы...
«Вот парадокс- я не люблю воду, терпеть не могу соленую воду, а уж громаду океан могу видеть только из укрытия на дереве»- думал Морис - но когда в океане , рядом, на отмели плещется рыбешка, или когда Марк возвращается с рыбалки, неся в сетях трепыхающуюся перламутровую рыбу с вытаращенными глупыми глазами, а с ней и предвкушение вкуснейшего угощения- океан уже не выглядит чистейшим и абсолютным злом в янтарных с радужным переливом глазах такого искушенного жизнью кота, как я. Маленький, но парадокс.
А вот вам большой парадокс- мои хозяева, Инга и Марк, умерли, но они живы. Умерли там, в отвратительно ледяном и бездушном городе, в осаде еще более отвратительного и бездушного металлического зла, и вот - живы здесь, в этом райском, немного скучном месте (об этом стоит основательно подумать, но позже, потом, решил про себя Морис). Это очень большой парадокс. И ломать над ним голову - не его , Мориса, обязанность. Не сейчас, не в эту жаркую послеполуденную пору, когда и мысли и мышцы тела отказываются исполнять свои обязанности, разве что по инерции, от ленивой необходимости пошевелиться.
Морис понимал, что морозным далеким , просто доисторическим вчера сделал должное; то, что подсказало и решило его маленькое любящее сердце, свершил, несмотря ни на какие преграды, и теперь, как всякий уважающий себя кот - наслаждался ощущением своего героизма, самоотверженности, и заслуженной ленности своего бытия.
Они жили на острове уже несколько месяцев, им было хорошо, они не думали ни о чём - просто наслаждались простой спокойной жизнью, справедливо считая, что заслужили это.
Морис наслаждался нравственно, гордился собой, на этой почве полюбил своих хозяев еще сильнее - ведь когда совершаешь ради любимых людей что-то вроде магического подвига- понимаешь, что заставило тебя сделать это - и ощущаешь свою любовь еще глубже , ещё полнее, в самом сердце. 
Но получилось так, что награды и почести, которые совершенно заслуженно кот принимал и от своего внутреннего судьи - совести, и от молодых хозяев, которые теперь души в нем не чаяли - это были еще не всё. Морис получил гораздо больше - он обрёл самосознание, способность мыслить, анализировать, фантазировать, дурачиться со своими мыслями, серьёзничать с ними, жонглировать, как фокусники- колодой разноцветных пёстрых карт. Иными словами -  его мозг получил в подарок высшие, самые сложные функции - осознание, разум, способность к абстрактному мышлению. Надо думать - награда вполне заслуженная, но как она нашла своего героя, по каким дорожкам и механизмам этот дар был внедрен в Мориса ? И как его маленький кошачий мозг смог справиться со свалившимся на него счастьем?
Что-то слишком много парадоксов на сегодня - подумал Морис... Пора и честь знать, как принято у нас, разумных существ.
Он прикрыл свои желтые , переливающиеся волнами расплавленного голубого и зелёного волшебства, глаза, и задремал. Шерсть его овевал приятный, уже слегка вечерний ветерок с океана, стало чуточку свежее и свободнее дышать.
Проснулся Морис уже вечером, когда над зеленым морем острова раскинулся темно-синий бескрайний древний материк ночного неба с миллиардами глаз, смотрящих прямо на него, на такое маленькое серое существо с пушистой в светлую полоску шёрсткой. И в этих взглядах было что-то близкое , родное, как будто в  его глаза смотрели понимающе и с надеждой, смотрели со всех окраин и центров бесконечной Вселенной. Словно смотришь на высотный дом, горящий теплым светом своих окон - и почти в каждом окне и в каждой квартире - таких непохожих и таких одинаковых по сути - тебя ждут и будут очень рады твоему приходу. Только погодите- ка, посмотрите внимательнее- если приглядеться - не во всех окнах этого дома горит свет, и это требует отдельного уточнения, и за пустыми окнами некоторых квартир таится тьма, зло и лютая зависть. Стоит об этом помнить, подумал машинально Морис и моргнул .
Так, пора домой, в гостиную- «жрать охота, сил нет никаких»- откуда-то промелькнула в мозгу фраза, подслушанная в прошлой, голодной босяцкой жизни на ленинградской коммунальной кухне.
Днем Морис и не подумал бы спускаться- слишком горячий, для его мягких розовых лапок, песок, по которому придется бежать к домику довольно приличное расстояние.
«Да уж, исторический материализм, туды его в качель, никак меня не попустит» - удивляясь самому себе, подумал Морис. Видимо , его еще не совсем освоившийся с премудростями высшей нервной деятельности мозг иногда выдавал кульбиты, неожиданные для своего хозяина.
Думаю, бедный, не освоившийся еще со всей силой и могуществом интеллекта, мозг кота имел в виду знаменитый постулат К.Маркса о том, что бытие определяет сознание. Что на практике означает  ленность, райскую ленность неспешного житья, отрицание любого неудобства. Бред конечно, но и чуточку правда - прожили они на острове несколько месяцев, а поменяли свои привычки и образ мысли кардинально.
Марк и Инга, его любимые милые хозяева, наслаждались покоем- плодов и ягод, рыбы и живности было в избытке, и они забыли о голоде и страхе под прекрасным жарким тропическим солнцем. Они радовались жизни- занимались сексом, пели песни у вечернего костра, вели длинные влюбленные разговоры и засыпали на берегу океана под шум прибоя.
Домик их, как часто бывает , отличался от своей астральной проекции, а проще сказать - мечты, так неожиданно, волшебно и безумно реализованной на самом краю жизни и смерти. Нет, он был уютным, пригодным для чудесного, беззаботного возвращения к счастливой жизни, как и было заявлено в мистическом рекламном проспекте, так вовремя попавшем на глаза Морису; но и не без недостатков- кое-где протекала крыша, мыши прогрызли себе ходы в стенах и теперь частенько тревожили кошачью часть морисовой личности , скрипели несмазанные петли комнат, входной двери вообще не было - только сетка от всякой летающей вредной мелюзги. Электричество еще не было изобретено здесь, печь топилась дровами. Но в целом домик был чудесен, имел запасы продовольствия, была в нём и посуда, и кухня и прекрасная ванная комната, да много еще чего....  И выглядело это слегка странно, как будто бывшие хозяева решили сдать свое жилье в бесплатную долгосрочную аренду , да вот так и не дождавшись новых постояльцев, совсем забыли про свой бывший дом.
Влюблённые были счастливы и из их глаз уже ушла тоска, тревога и смертельная усталость- а глаза, как известно - зеркало души. Они не думали ни о чем, что могло омрачить их жизнь, не вспоминали зла, они просто жили и во всё горло распевали прекрасную и бодрую песню радостной искренней жизни.
Морис тоже распевал, но по-своему - он стал слегка ленив, не любил неудобств, зато любил пофилософствовать в одиночестве. Всё таки не смог оставить кое-какие кошачьи замашки в прошлом .
Вбежав в дом, хвост трубой- кот принялся мурчать и тереться о ноги хозяйки, выпрашивая еду и выражая свои чувства и желая рассказать как он соскучился, как много мыслей ему пришлось передумать, как он видел из своего укрытия на дереве большую неповоротливую морскую черепаху с древней старческой змеиной головой; рассказать, как красивы ночные звезды-глаза и яркая огромная луна, совсем как свежеиспеченный масляно блестящий желтоватый блин. Да, Морис не умел говорить, но что-то подсказывает мне, что это только пока что. И что за беда - трое разумных существ с одинаковым уровнем интеллекта всегда смогут найти общий язык и без слов. Тем более что двое из их троицы говорить умели, а третий, хоть и не говорил, но все понимал.
Марк и Инга спорили.
«Инь, ну что плохого в том, что здесь мало книг и нет твоей любимой скрипки? Ведь у нас есть мы, вот и Вивальди прибежал..»- чуть виноватым тоном говорил Марк.
«Во первых- не называй меня Инь, меня это злит- отвечала Инга. - иначе я буду называть тебя Ян .
«Ян? - смеясь, переспросил Марк- Смотри, жена, я ведь могу и заподозрить тебя в любовной связи на стороне! Уж очень похоже на оговорку - когда по ошибке именем любовника называют мужа!»
«И любовника заведу, если уж пускаться во все тяжкие»- отвечала, улыбаясь хищно, Инга .
« А всё из-за за твоего упрямого желания придумывать мне нелепые прозвища- так что сам виноват!»
« Но ведь Инь - это почти твоё имя , и символ женского начала ....» - попытался оправдаться Марк .
«О, не хватает только приплести сюда философию, мой дорогой супруг!» - закатывает глаза в мнимом негодовании Инга.
Морис смотрел на этот спор, зная, что будет дальше - дойдет до рукоприкладства, к бабке не ходи! Это означало, что Инга придвинется к мужу, в притворном гневе попытаясь завалить его на диван, Марк станет сопротивляться злу ненасилием,  а именно - целуя Ингу, обнимая ее, лаская ее плечи. Она начнет отвечать, их поцелуи станут все более продолжительными и страстными, с молодой женщины постепенно исчезнет вся одежда, обнажая сначала сексуальные плечи, крупную почти идеальной формы грудь с острыми темными сосками, затем место действия сместится ниже, к соблазнительному округлому животику, загорелым бедрам, к прелестным стройным и длинным молодым ножкам, потом Марк разденется сам, Инга будет помогать, в нетерпении. Потом нежные стройные ножки раздвинутся, покрываемые страстными поцелуями .... И тишину острова нарушит прерывистое нежное дыхание, громкие стоны, скрип старого дивана ....
Морис видел это кажется уже тысячу раз , и не уставал радоваться, видя это вновь . Разумеется, сексуальная часть действия оставляла его равнодушным- люди не вызывали в нем такого рода эмоций. Кот - извращенец и вуайерист- это было бы забавно, но нет ... Морис радовался тому, что жизнь и счастье, радость существования здесь, на его глазах, становится все крепче, сильнее. Любовь и нежность его хозяев не утихает, а разгорается все ярче - что может быть радостнее этой прекрасной мысли для маленького, но переполненного счастливой эмпатии существа.
«Интересно, что сегодня на ужин»- подумал Морис и оставив хозяев продолжать делать их сладкую  работу, направился к своей большой керамической коричневой с голубыми и желтыми узорами миске. Сегодня в ней возвышалась целая гора очищенной от костей вкуснейшей еды, произведённой местной рыбной промышленностью- свежайшей, еще тёпленькой рыбкой, приготовленной заботливыми руками хозяйки. Кот заурчал от удовольствия и принялся за еду....
Разумеется, смерть и последующее воскрешение в раю не может пройти бесследно. И за беззаботностью Марка и Инги скрывалось много часов раздумий, внутренней работы и трансформации.
Страдания и Смерть изменили их. Инга, испытав столько горя, одиночества и беззащитной тоски в холодном и умирающем доме - почувствовала, что в ней есть потребность во внутренней силе, что невзгоды пробудили эту внутреннюю силу, бесстрашие, уверенность в себе и готовность до конца бороться за себя, свою любовь и своё счастье. Она стала более уверенной, самостоятельной и мудрой, оставаясь при этом молодой, прекрасной и нежно любящей мужа .
Марк, напротив, осознал всю тщету серьёзности и напускной взрослой смешной умудренности несуществующим опытом.
Невозможность, абсурдная жестокость ареста, события , последовавшие за этим - допросы, страшные пытки, безумные обвинения, унижения, лишение самого человеческого облика не сломили его, не сделали бледной тенью человеческого существа. Но они научили его острой непреодолимой потребности жить сегодняшним днем, не скрывать своё «Я» за ненастоящей степенностью и какой-то псевдокупеческой практичностью, основательностью, которые рассыпались в прах и сгорели пеплом в аду тюрьмы, при соприкосновении со злом и жестокостью этого мира. Он научился жить с открытым сердцем, дарить искренность своих чувств любимой женщине , наслаждаться самой возможностью жить и любить , делая это с детской непосредственной радостью.
И это было хорошо, очень хорошо и правильно.
Оставался один вопрос - что будет дальше. Ощущение, что это лишь начало пути, не покидало их. Да и нельзя же всю жизнь провести на острове в океане, где нет ни книг для чтения, ни музыкальных инструментов для исполнения любимых произведений, ни самой возможности дальнейшего развития. Что же будет дальше?
Ни Инга, ни Марк, ни Морис пока не могли узнать, понять, прозреть, почувствовать ответ на этот вопрос.
Всё было так странно и стремительно, неожиданно и прекрасно.
Они жили в раю, но рай был подобием красивого воздушного шарика, парящего в неведомое будущее в голубых небесах под сияющим солнцем.
Морис сытно поел, выпил водички из такой же красивой, только голубого цвета, керамической миски. Вода в ней казалась миниатюрным отражением океана и даже рыбки там были - нарисованные тут и там на шершавой поверхности. Но вода, не в пример океанской, была чудесно вкусной, из колодца, рядом с их домиком. Вкусной и особенной, казалось, или вернее, так оно и было - дымчатая шёрстка Мориса стала такой густой и красивой, что хоть сейчас на обложку глянцевых журналов для состоятельных котов и кошек. Вода обладала не только укрепляющим эффектом для волос, как какой -нибудь банальный шампунь, она неожиданным и чудесным образом заряжала позитивной спокойной энергией, успокаивала и приободряла. Волшебная водичка, не иначе - так считал Морис и никогда не отказывался лишний раз опустить свой розовый язычок в прохладную голубую мисочку.
Вернувшись в гостиную, кот обнаружил хозяев на диванчике, утомленных после чувственной войны и последовавшего затем тихого праздника удовлетворённого мира. Марк спал, уткнувшись носом в загорелое, нежное плечо Инги. А сама хозяйка думала о чем -то, глядя в темно -синий проем двери, мерцающий светом звезд и отраженным от океанской глади светом колдовской луны. Было тихо, только пара деликатно мерцающих восковых свечей с приятным ароматом освещали ночной дом.
Морис взобрался на диван, уткнулся своим мокрым носом, пахнущим солью и морским ветром, в щёку хозяйки. Лизнул ее несколько раз своим шершавым язычком.
Инга, не отрываясь от своих раздумий, полусонной теплой рукой прижала кота к себе, погладила его серую взъерошенную дымчато- полосатую шерсть на плоской голове, провела рукой по спинке, вернулась к мордочке и там замерла .
Сонно сказала- «Где же ты пропадал целый день, скромняга? Мы с Марком скучали по тебе, очень-очень! И мыши без тебя расшалились, пищат и скребут стены своими противными маленькими лапками.»
«Как же, видел я, как вы скучали без меня»- подумал кот, но от удовольствия прикрыл свои глаза, прекрасные, особенно волшебные в ночной полутьме , переливающиеся теперь волнами всех цветов радуги. Заурчал для приличия, устроился поудобнее, мордочкой на хозяйкином животике, принимая ласку любящей и нежно-теплой руки.
Свечи догорели и потухли, и все в доме уснули, только звезды бодрствовали этой чудной тихой ночью, с любопытством и недоумением заглядывая в дверь и окна маленького уютного домика , затерянного в листве и окруженного со всех сторон, как защитным барьером, огромным мирно шумящим своими волнами океаном.