Глава 6 Если встретишь фашиста убей

Если ты фашисту с ружьем

Не желаешь навек отдать

Дом, где жил ты, жену и мать,

Все, что родиной мы зовем,—

Знай: никто ее не спасет,

Если ты ее не спасешь;

Знай: никто его не убьет,

Если ты его не убьешь.

И пока его не убил,

Ты молчи о своей любви,

Край, где рос ты, и дом, где жил,

Своей родиной не зови.

Пусть фашиста убил твой брат,

Пусть фашиста убил сосед,—

Это брат и сосед твой мстят,

А тебе оправданья нет.

За чужой спиной не сидят,

Из чужой винтовки не мстят.

Раз фашиста убил твой брат,—

Это он, а не ты солдат.

Начал брезжить рассвет. Все морячки были расквартированы по уютным склепам, и дружно храпели после бессонной ночи. Наши все устроилась на левом фланге кладбища, отсюда просматривалась вся округа вплоть до самой Максимовой дачи. Вернигора так замаскировал своё пулемётное гнездо, что с двух шагов было его не различить. И теперь оттуда выглядывали лишь ботинки 52 размера и доносился богатырский храп. Алимор дремал полусидя, рядом с ним, зажав свой верный ППШ под мышкой. Одна Маруська как бабочка порхала между своими закладками с бинтами и лекарствами, проверяя всё ли в полной боевой готовности.

 Правый фланг я отдал под команду лейтенанта Ракова, того который нас первым встретил, и чуть не пристрелил как провокаторов. Горячий парнишка, готов умереть за Родину. Думаю он не дрогнет, лишь бы по горячности своей дров не наломал. Ещё раз я обполз всю нашу оборону по кругу, всё вроде красиво, но как говорят фатальные оптимисты: «Вскрытие покажет». 

Еле стащил с морячков бескозырки и заставил натянуть каски. Тут будет явно не до понтов, а бессмысленно помереть это удел дурака. Наша задача помереть с великой пользой для Родины. Не для партии с вождями её всякими, разными, красивыми и не очень, а что бы наши дети жили по-людски, а не в рабах у фашистов ходили. 

Только чуть рассвело, пошёл замес. Как я и предполагал фрицы начали день с прощупывания с тыла наших флангов. Справа сначала сунулись, зашли из города со стороны Лабораторной балки. Но там видать Дима им задницу надрал по полной программе, настолько  быстро всё стихло. Потом с противоположного фланга зашли, от Максимовой дачи, и там видать посерьёзнее мясорубка произошла. Лапотники, один за другим, чёрной тучей заходили на бомбометание. Грохот разрывов слился в сплошной рёв, всё затянуло гарью и копотью. 

Над нами постоянно висит «рама», видимо местечко наше приглянулось, но на ответку не шибко хочется им напороться. Часам к 10и рама улетела, и со стороны города в нашу сторону двинулись три танка, сопровождаемые пехотинцами в рыжих куртках.



Опять румыны. И это хорошо. Идут как шакалы, трусливо прячась за танками, боязливо оглядываясь по сторонам и время от времени останавливаясь. Только бы не спугнуть гадов, пусть поближе подтянутся, тут мы им прятки с догонялками и устроим. Когда уже фигурки стали различаться отчётливо, приполз лейтенант Раков. Истерично потребовал отдать приказ открыть огонь, но в ответ был послан мною по полной программе, и весь пышущий яростью уполз к себе, яростно гребя локтями.

 Когда до ближайшего танка осталось метров 100, на правом фланге вдруг резко тявкнуло противотанковое ружьё. Румыны залегли, один из танков завертелся на месте, остальные стали истерично палить по позиции ПТРщиков Ракова. Через пару минут всё стихло, теперь я уже, пышущий яростью пополз туда. Картина перед глазами моими открылась весьма плачевная. Вся позиция была искромсана снарядами, а в луже крови лежал лейтенант, и два мёртвых краснофлотца с искорёженным противотанковым ружьём. «Эх, лейтенант, лейтенант, и ради одной гусеницы ты двоих ребят загубил и сам сгинул падла. Зря ты так, сволочь!» - горько выматерился я в полный голос, и пополз обратно, по пути пинками загоняя в склепы новых торопыг со словами: «Сидите там как мыши теперь, пока авианалёт не окончится».

Юнкерсы не заставили себя долго ждать, насыпали каждый по паре жменей мелких бомбочек, и довольные, с чувством выполненного долга подались восвояси. На поле боя пошла снова движуха. К оставшимся двум танкам подтянулись ещё два, а подбитый потянули в тыл тягачом. Остальные же продолжили свой последний путь, но уже более решительно, видимо посчитав, что с нами покончено, окончательно и бесповоротно. Когда уже стали различаться лица вражеских солдат, а танки обогнули кладбище справа и слева, я дал команду Вернигоре, по-тихому свистать всех наверх, но по возможности не обнаруживая себя, и без моей команды не стрелять под угрозой расстрела.

Главстаршина, несмотря на свои богатырские габариты, неслышно, как ужик пополз припугнуть всех любителей быстрых побед. Когда тот вернулся, и залёг за «дегтярь», я в сердцах перекрестившись, аккуратно, что бы не засветиться, высунул ствол свой мосинки из укрытия и влупил ближайшего румына чуть ли не в упор. Видимо попал в яблочко, потому что тот как бы развалился на фрагменты. Каска в одну сторону, винтовка в другую, сам в третью. Тут же поле боя наполнилось диким рёвом и сумасшедшей стрельбой. Танки остановились и тупо стали крутить башнями, выискивая цели. Но не тут то было. Два вспыхнули почти одновременно, бронебойщики постарались, остальные два стали резво пятиться обратно. Пехота побежала назад ещё быстрее танков. Но мы их слишком долго ждали, что бы кто-то далеко отбежать успел. Наши моряки, откинув в стороны каски, и натянув бескозырки с диким воплем бросились румынам наперерез. Вернигора одним прыжком вымахнув из своего пулемётного гнезда, со всей богатырской своей дури, на которую был способен, зашвырнул связку гранат под ближайший танк, отчего тот сдетонировал и рассыпался. И столько дури было у нашего богатыря, что мне даже подумалось, что если бы даже гранаты не взорвались, танк бы по любому развалился.



             Затем прикинул одной рукой вес своего пулемёта, но передумав видно, сунул его второму номеру, а сам, схватив валявшийся рядом дрын, выпорхнул на головы врагов. Дубина разлетелась от первого же удара о голову убегающего, но и голова его так же смачно разлетелось в дребезги. В два прыжка настигнув второго, богатырь поднял его в воздух, как полено, и переломил надвое. Всё это время бежавший за ним след-вслед шустренький татарчонок из своего ППШ кончал особо непонятливых врагов. Последний танк засыпали бутылками с зажигательной смесью, а выскочивших танкистов успокоили навеки.

            

Мамалыжники, увидев эту дикую стаю чёрно-полосатых чертей, выпорхнувшую на их румынскую голову, что то явно заподозрили неладное, и побросав оружие с дикими от ужаса глазами неслись туда, откуда пришли. Но всего через пару минут всё было с ними кончено. Ни один больше не возвышался над землёй, все тихо и мирно лежали на поле боя. Морячки возвращались возбуждённые и счастливые. Вернигора явился весь в кровищи с ног до головы, и притащил длинный трофейный окровавленный штык-нож, видимо на вечную память об его предыдущем владельце, и этот клинок в его здоровенной ручище смотрелся как перочинный ножик.


            

Маруська истерично метнулась к нему, разрывая на ходу перевязочный пакет, но здоровяк, ухмыльнувшись в казацкие свои усы, покровительственно ей заявил: «Дивчина, не суетись ты так, в мэнэ тики малэнька дырочка в руке, остальная кровь на мне цих пацюков, и мабуть заразны якись, лучше не трогай». Маруся разорвала пакет, перевязала ему руку, а затем стёрла с его лица гремучую смесь из пота, крови и грязи, после чего смачно чмокнула в щёку, чуть по-бабски, счастливо пропищав: «Жив мой товарищ главстаршина».

«Все быстро по норам, сейчас начнут. Через пару минут  прилетит ответка, бомбить будут» - прокричал я что было сил. Ребята хоть и неохотно, но полезли в глубину склепов. «Теперь будет мясорубка каких свет не видывал» - только успел подумать я, как небо наполнилось рёвом моторов и визгом летящих бомб. Первая бомба накрыла штабную землянку, и по высоте фонтана земли была она килограмм не меньше пятисот. Второй разрыв пришёлся почти по нашей позиции. Последнее что отпечаталось в памяти, это дикий грохот, неимоверная боль, и мертвенная тишина пришедшая вслед за этим.