Тётушка Тиен

Под рукой было всё необходимое для дела: небольшая газовая плитка, сковородка, бутылочка с растительным маслом, ещё несколько наполненных различными соусами, заправками и специями, небольшая баночка с топлёным маргарином, ещё одна с мясной подливой, лоток куриных яиц. Немного выше стояли контейнеры, в которых хранились подготовленные - вымытые и нашинкованные - овощи (обычно это лук, томаты, огурцы, морковь и зелень) и тонко нарезанные ломтики соевого мяса, бекона или мясные шарики. Ещё выше, на уровне глаз было нечто напоминающее витрину, где обычно красуются небольшие продолговатые батоны белого хлеба, похожие на мини багет, и круглые коробочки плавленого сыра. Иногда, чтобы было где развернуться, туда кочевало что-нибудь с нижней полки или столешницы, под которой тоже размещался эдакий мини склад с продуктовыми запасами и прочей утварью. В общем, у каждого был свой, удобный и понятный ему порядок, а уж тем более рецептура.
Весь этот гастрономический оазис напоминал бабушкин буфет на колёсах: остеклённый, хоть и жестяной, правда нижняя его часть с ящиками и дверцами смотрела в одну сторону – на хозяина, а панорамная, выставочная – в другую - лицом к покупателю, так, разумеется, было удобнее. Его компактность позволяла с лёгкостью переместиться куда-угодно – подцепил за байк и потянул. Правда для торговли у каждого имелось своё, «насиженное» местечко и стоило оно постоянной «пошлины», потому-то его так просто и не поменять. Не касалось это только кочующих торговцев кукурузой, выпечкой или мороженщиков, но и у них, думается, район обслуживания тоже был предопределён. По крайней мере, велорикши всегда с лёгкостью вычисляли чужаков и прогоняли их со своей территории.
Рядом с подобными портативными заведениями обычно стоит бачок с холодной водой или ледяным, хорошенько разбавленным зелёным чаем и жестяная кружка. Нет, на зелёном чае здесь не экономят, в таком виде местные его и употребляют. У тётушки Тиен ещё был натянут небольшой навес, спасающий от палящего дневного солнца и припасена пара-тройка типичных вьетнамских пластиковых стульчиков – невысоких, приземистых. Хозяйка с удовольствием приглашала присесть своих гостей, пока она стряпала сэндвичи – «бан ми» - что на вьетнамском –означало хлеб.
Тиен немного наклонилась и приоткрыла дверцу под столешницей, там у неё стояла ещё одна плитка, напоминающая мини электро-гриль, покрытый сверху проволочной решёткой. На ней «банмишницы» (так обосновавшиеся в городе приезжие прозывали хозяек, стряпавших свои сэндвичи) подрумянивали хлеб до хрустящей корочки – это был начальный этап приготовления. И когда наплыв посетителей был невелик, Тиен подготавливала всё заранее: поджаривая хлеб, по необходимости пополняла запасы овощей и зелени, прибиралась, а если всё было и так в полной боевой готовности – она усаживалась поудобнее в тени навеса, наслаждаясь прохладой и время от времени болтая с проезжими торговцами или кухарками, которые работали в русском ресторанчике напротив.
Точка Тиен находилась на Дангтате – улице, ведущей к пляжу в северной части города, в паре километрах от туристического центра. Поэтому, речи о бурной торговле не шло, но спокойный от бушующих волн песчаный берег никогда не пустовал и набирал всё большую популярность у отдыхающих, не говоря уже о местных. Да и благодаря контролируемому и упорядоченному размещению поблизости конкурентов практически не было, а желающих перехватить сочный вьетнамский бутерброд всегда хватало: кто по пути на пляж прикупит парочку, кто на обратном пути, да и постояльцы ближайших отелей, что посмелее, не упускали шанс полакомится популярной местной закуской. Заглядывали к Тиен и работяги с ближайшей стройки, студенты и школьники, народ, спешащий к ужину после очередного трудового дня. Тем более стоил такой бутерброд каких-то 50 центов, а местным и того дешевле, как впрочем, и всё прочее. Почему так?! Затраты на приготовление мизерные – на рынках всё доступно. Народ ведь не богатый: зарабатывает совсем немного, поэтому и без того низкие цены становились ещё ниже для вьетнамцев. Многие туристы, прознав про такое - обижаются, мол обманывают их, другие сами балуют торгашей, позволяя себя «развести» на деньги. Во всём, как говорится, должна быть мера. Сами вьетнамцы дружелюбные и многие готовы торговаться, а постоянным клиентам с удовольствием продают по местным ценам, как своим. Только вот китайцев совсем не любят, испокон веков, потому и цены для них будут самые высокие.
Тётушка Тиен не жаловалась. Сезон здесь практически круглый год, день длинный, да и дело приносило прибыль, а на себя работать одно удовольствие. Даже не смотря на так называемый «налог» за место, который взымали местные «рэкетиры» или «вьетнамская банда» – зато знаешь, что никто тебя не тронет, не погонит отсюда, да и кроме тебя торговцев-банмишников поблизости раз-два и обчёлся – всё под строгим контролем. В день уходило около 200000 вьетнамских донгов или примерно 8 долларов. Сложнее приходилось тем, кто по-чёрному работал в туристическом квартале, не уплачивал государственный налог на бизнес или нарушал установленные порядки. Такие бизнесмены всегда были на чеку и быстро сворачивались, если начиналась шумиха. Тех, кто не успел унести ног в лучшем случае просто прогоняла полиция, в худшем - забирала всё оборудование и увозила на огромном рейдовом грузовике, за что следовало выплачивать штраф, если хочешь вернуть своё добро. Но даже это никого не останавливало продолжать заниматься своим делом и дальше.
                * * *
Сегодня погода ветреная, а потому было не так жарко. Пляж ещё только наполнялся туристами и посетителей у Тиен было немного, а неотложных дел, с которыми нужно было управится и того не осталось, поэтому она откинулась на спинку стульчика, приняв позу поудобнее и наслаждалась такими редкими минутами покоя в последнее время, вдыхая свежесть морского бриза, который баловал тоже не часто. Так, задумавшись о чём-то своём, тётушка Тиен задремала. И мысли её обернулись в лёгкое, будто наяву сновидение:
«В разные стороны разлетались солёные брызги, искрясь и переливаясь на солнце: на берегу резвились детишки, бесконечной трелью звенели счастливые их голоса. Предзакатное бархатное тепло нежило в своих объятиях. Его хотелось удержать и испить до последней капли. И практически невозможно было уловить тот момент, когда от всего этого удовольствия остаётся лишь наваждение, мираж и только внезапно явившаяся вечерняя прохлада извещала о том, что пора возвращаться домой.
Тиен не любила засиживаться на пляже допоздна – остывающий воздух, казалось, леденил душу:
- Ти-и-ин, - словно мяучила, подолгу звала она сынишку.
Он прекрасно понимал, к чему всё шло и как можно дольше не реагировал на её голос. Жажда детского веселья казалась неутолимой, потому Тиен не спешила волочь мальчишку за ворот испачканной мокрой футболки, позволяя ему досыта насладиться беззаботной и счастливой жизнью ребёнка. Конечно, она тревожилась, как бы не простудился её малыш и всё же старалась выжать максимально возможное из каждого подобного дня. Только, когда становилось не по себе от пронизывающего насквозь вечернего ветра, она звала в последний раз:
 - Пойдём домой, - и, словно парус причалившего корабля, в её руках развевалось тёплое детское одеяло.
И Тин знал, что теперь действительно пора, да и всех детишек буквально утащили уже по домам.
- Мамочка, моя любимая мамочка, - бронзово-карие глазки переливались, купаясь в последних лучах уходящего дня. – Мамочка, а можно мне теперь мороженное? – и этот взгляд всегда заставлял слезиться уставшие очи Тиен.
- Какое ещё мороженное? – не сдерживая смех, отвечала она. – Ты хочешь превратиться в ледышку? Язык замёрзнет, прилипнет и ты не сможешь ничего мне сказать, потом твои ноги станут еле плестись, и я потеряю тебя из виду, а в вечерней темноте я могу уже тебя и не приметить – теперь как можно серьёзнее старалась говорить Тиен. - Ведь ты у меня уже как шоколадка и мороженное будешь лизать непременно шоколадное – как же я тебя увижу?
И её доводы могли бы показаться убедительными, но они оба прекрасно знали, что на следующем перекрёстке, когда Тин уже успеет согреться, они обязательно остановятся у пожилого, всегда улыбающегося беззубым ртом мороженщика и купят непременно шоколадное.
- Только возьми меня крепко за руку, - приговаривала Тиен, - Чтобы не потерялся.
Не проронив больше ни слова, они шли, не спеша, до самого дома: она думала о своём простом женском счастье, держа его хрупкую горячую ладошку, а он долго лизал своё шоколадное мороженное, нерасторопно, наслаждаясь и боясь примёрзнуть к нему языком.
- Тиен, - откуда-то послышался знакомый голос. Её ладони тут же опустели, хоть и оставались по-прежнему горячими».
                * * *
- Тиен, - хрипела через дорогу торговка фруктами, - К тебе пришли, - ухмылялась та, тыча корявым изогнутым когтистым пальцем в сторону столпившихся туристов у витрины.
Тиен смахнула грубой ладонью накатившиеся слёзы и вышла из тени своего навеса.
- Синтяо, - хором, словно дрессированные, вышколено протянули бледные парнишки: так сразу и не поймёшь - вчера они прилетели или уже неделю по отелям прячутся.
- Синтяо, - и тётушка Тиен расплылась в необычайно ласковой приветливой улыбке.
Так давно она не видела своего малыша.