Иван Премудрый Часть I Глава X

– Людмилу там случаем не встретил? – первым делом спросил князь Ивана Премудрого, когда тот явился через три дня, как и было приказано.
– Не, не видел. – уж очень у Ивана голова болела, наверное поэтому и премудрость не сработала.
– Вот ты и попался! – обрадовался князь. – Хороводы стало быть водил, вместо того, чтобы думу государственную думать?
– Конечно водил! – как ни в чём ни бывало ответил Иван. – В хороводах думается лучше, кстати. – нашёлся Иван что ответить. Вот она, премудрость–то. – Опять же, князь–государь, ты мне велел думать, а где думать, не сказал. Вот я на хороводах думу–то и думал.
Князю крыть было нечем, выкрутился Иван, и как ловко выкрутился! Талант!

«Ты бы так с царём Салтаном выкрутился, вернее, путнее что–нибудь изобрёл». – подумал князь, а в слух сказал, вернее крикнул:

– Эй, кто там?

В тот же миг с обеих сторон распахнулись двери и в залу княжескую кучей ввалились слуги верные: с одной стороны – бояре да дворяне, а с другой стороны те, что происхождением попроще. Но что те, что другие, они все на службе княжеской как обычно  находились, дела княжего ждали. Вот и дождались…

– Ты, – князь показал пальцем на одного из слуг, из тех, кто не бояре–дворяне. – принеси–ка жбан пива, да чтобы холодное! А вы, дармоеды, вон отсюда! – вот вам и дело княжеское, вот вам и милость его же.

Обличённый милостью убежал первым. Остальные не побежали, спокойно вышли. Видать обиделись, а может и нет, не знаю. Знаю одно, тому кто за пивом побежал в ближайшие пару дней несладко придётся – дворцовые интриги, сами понимаете. Могут и морду набить…

Слуга так же, бегом, принёс пиво.
– Ивану отдай и иди отсюда. – сказал князь, а потом, Ивану. – Похмеляйся давай, и рассказывай, что придумал?

***

Вот у меня в такой ситуации комок к горлу подкатил бы, точно подкатил, в знак благодарности, так что ли. Но я университориев не заканчивал и не потому, что выгнали, а потому что не поступал я никогда в эти самые университории, и подозреваю, не один я такой…

Иван же принял жбан с пивом совершенно спокойно, как будто такое происходило каждый день, а может и происходило, кто знает? Спросил дозволения присесть, присел, осушил где–то с полжбана, выдохнул как бы с облегчением, рукавом рубахи вытер рот и благодарно посмотрел на князя, мол, готов я, спрашивай…

– Ну, рассказывай, что надумал, нахороводил? – усмехнулся князь.

Иван посмотрел на жбан, вернее на то, сколько в нём ещё осталось, и начал излагать свою премудрость, якобы на хороводах голову посетившую:
– Прошлый раз, князь–батюшка, я тебе говорил, что из всего из этого пользу надо для княжества–государства извлечь и пользу максимальную. – Иван ещё разок приложился к жбану и продолжил. – Тут ведь самое место и время для высокой политики получается. Сейчас объясню.

Можно конечно поехать к царю Салтану, глаза ему на эту бабу раскрыть, вывести её на чистую воду, ну а дальше он сам разберётся, не до конца же дурак. Только вот толку с этого никакого не будет, для княжества нашего не будет, да и вообще, никому не будет, даже Салтану.

– Ну–ка, поясни свою премудрость.
– А что тут пояснять? Тут и так всё ясно. Смотри. Предположим, поможешь ты царю Салтану, а дальше что?
– Что?
– А ничего! – Иван, не иначе как заинтриговав князя дальше некуда, нисколько не стесняясь ещё раз приложился к жбану. – Польза–то конечно будет, но минимальная и совсем на чуть–чуть. Сам знаешь, среди кого живём, не любят у нас откровенно добрых дел.
– Можно подумать у нас недобрые дела любят. – усмехнулся князь. Он пока что не понимал куда клонит Иван, потому и перебивал. Правда делал он это не для того, чтобы скорее поймать Иванову мысль, а просто, ну чтобы не сидеть пнём безмолвным, чтобы как бы в разговоре тоже участвовать.

Оно ведь это чем хорошо? Хорошо оно тем, что потом, ну если премудрость Иванова понравится, чуть погодя её можно будет за свою выдать, и не прикопаешься, в разговоре–то участвовал! А кто там чего и сколько наговорил, поди потом, разберись. Да и князь всё–таки, особо не поспоришь.

– Ты как всегда прав, князь–батюшка. – вообще–то Ивану было глубоко, сами знаете до чего, что там говорит князь. Иван сейчас пересказывал то, чему его Черномор научил, ну разве что в своей интерпретации, в премудрой. – Недобрые дела у нас тоже не любят, поэтому действовать будем посерединке.
– Как это?
– А вот так, – Иван опять приложился к жбану. – пользу для себя извлекать. Вот тут, когда мы пользу для себя, ну и для княжества нашего извлечём, тогда и нам будет хорошо, и все вокруг надолго запомнят,  потому как поймут, но поздно будет, обвели их вокруг пальца, обманули.
– Ишь ты! Ловко придумал! Давай дальше…
– Вся премудрость в том и состоит, что обманывать мы никого не будем, мы правду будем говорить, только нашу правду. Понимаешь?
– Понимаю. – кивнул головой князь, хотя ничего не понял, но это мелочи.
– Нам сейчас пропиариться надо.
– Чего, чего?!
– Пропиариться. Это слово такое премудрое. Означает: показать себя во всей красе, ну и с лучшей стороны, разумеется.
– Тьфу ты! И где же ты слов таких понахватался?!
– В университории, где же ещё?!
– Ладно, давай дальше. А что, у нас худшие есть? Ну–ка говори, не темни!
– Есть конечно, как же без них, но мало их у нас. Вот нам и надо будет их ликвидировать.
– И что за стороны такие? – завёлся князь, а Ивану того и надо.
– Худшая сторона наша, для нас очень неприятная, она вообще–то одна: знают о нашем княжестве мало, а если знают, то так: где–то, что–то слышали и всё. Надо нам о себе рассказать, о тебе, великий князь, это в первую очередь, ну и о княжестве о нашем великом. А народ, он хоть и дурак, он сразу поймёт, вот оно значит как жить да княжеством править надо!
– Ну это понятно. – «Ловко загнул, мерзавец, но Людку за тебя не отдам, и не надейся. Хотя, если всё выгорит, как ты тут всё это разлялякиваешь, можно будет и подумать. А пока, пока, если пива ещё попросишь, дозволю. Пей, не жалко».
– Ну а если понятно… – Иван допил пиво, и, наверняка все дело в премудрости, прочёл мысли княжеские, как минимум, насчёт пива, потому как посмотрел на него, невинно так посмотрел.

На этот раз князь не кричал, не звал, а просто хлопнул в ладоши. Ясно дело, всё повторилось один в один, как и в прошлый раз – ввалилась толпа из верных слуг. На этот раз князь сначала показал пальцем на одного из них из тех, кто то ли боярин, то ли дворянин, неважно, а потом на жбан.

Тот, осчастливленный милостью княжеской взял жбан, но не побежал, как давеча тот, безродный, а степенно вышел из залы. Остальные, видимо дошло, что им на этот раз ничего не обломится, вернулись на исходные позиции, так сказать.

Иван наблюдал за этим совершенно спокойно и не то чтобы носа не задрал, даже глаза от удовольствия не заблестели, а повод – вот он, лучше не бывает. Я бы на его месте подумал: «Ну что, родовитые переродовитые, те, что со мной если и разговариваете, то не иначе, как с микробом? Ну, и кто из нас микроб? Я вам за пивом не бегаю, и никогда не побегу, а вы, на полусогнутых! Вот так–то, премудрость, она посильнее происхождения, оказывается будет…»

Но я не Иван, хотя бы потому, что имя у меня другое, и не думаю я так, это я так сочиняю, а может быть и вру, сам ещё не знаю.

– Значит надо мне, князь, – как ни в чём ни бывало, продолжал Иван. – в дорогу собираться.
– Куда это?
«Князь–то и вправду, «поплыл», сам не заметил, как опростоволосился. Ну да ладно, мы не гордые», а князю:
– С посольством, по царствам да княжествам соседним, и не соседним тоже. Поеду я князь с посольством и буду князьям, царям и графьям с баронами всяким о тебе, да о княжестве твоём великом и могущественном рассказывать.
– И всё, что ли? – вот азиаты, те сейчас сказали бы, мол, потерял князь лицо, окончательно потерял.

Но князю было не до этого, не до лица. Главное он ухватил: «Ты гляди, паршивец, как всё ловко развернул–вывернул. Так, надо будет бояр ему в посольство определить, познатнее, да попузатее, для представительности», а потом взял, да и сказал это Ивану, про бояр, об остальном промолчал, разумеется.

– Князь–батюшка, только честно, – тут  пауза возникла: один из бояр этих как раз пиво Ивану принёс. Пока он жбан перед Иваном ставил да князю кланялся, Иван с князем молчали, тайна государственная всё–таки. А когда тот ушёл, Иван, отпив пива, продолжил. – много у тебя ближних, да и не ближних тоже, которые умные? Ну, хотя бы вот этого взять…
– Да почитай, что и нету. – вздохнул князь. – А те что есть, при деле все, их от дел–то не оторвёшь, потому как заменить не кем.
– Вот и я о том же. Значит одному мне надо ехать. – тут у Ивана была одна премудрость, сам придумал, но с ней он решил пока не торопиться, попозже сказать. –
Сам посуди. Ну приедет к какому–нибудь царю посольство от тебя, хоть и многочисленное и пышное, а глядь, в посольстве том, сплошные дураки, кого ни возьми. Что царь тот подумает? Правильно. – а, наплевать, сейчас политесы и не соблюдать можно. – Царь тот подумает: раз в посольстве твоём все такие, значит в княжестве их ещё больше. Понимаешь, о чём я?
– Понимаю, понимаю, Ваня.

А вот это для Ивана был уже высший пилотаж, он сам такого не ожидал. Видать крепко он князя занозил, что тот его чуть ли не сыном родным назвал, раньше за ним такого не замечалось.

– Поэтому, один я поеду, князь, так будет лучше…

***

– Руслан, ты что ли?
– А вы, извините, кто? – у царевича Гвидона чуть топор из рук не выпал, настолько неожиданным были что голос, что вопрос, да ещё со спины.
– Ну, разбаловался народ! Совсем стыд, совесть и страх потерял! Неуж–то не признал?!

Перед ним стояла средних лет женщина плотной комплекции. Выглядела она как любая другая одного с ней возраста. И одета была, ну если не как крестьянка, то как хозяйка какой–нибудь лавки или трактира – это точно. Лицом, не сказать что красавица, но и не уродина, для мужчины одного с ней возраста да ещё любителя подобных форм в самый раз. А вот глаза, глаза у женщины были хитрыми такими, с прищуром. Сразу было видно, этой не только под горячую руку, а вообще, под любую руку лучше не попадаться. Если и не изведёт, не замучает, то вспоминать да икать долго будешь, это уж точно. Да ещё радоваться будешь, и тоже долго, что цел остался.

Гвидон, когда пришёл в лес, сразу делом занялся. Некогда ему было лесными красотами любоваться да по сторонам оглядываться. Сила молодецкая, а заодно и богатырская никак не могла в нём успокоиться, наружу просилась, делами заниматься требовала. Выбрав сухое дерево Гвидон принялся его рубить, а после, после того как срубил и оно упало, пилить его начал на чурки, ну и так далее, дрова заготавливать, одним словом.

За этим занятием он и не заметил, что уже минут как десять за ним наблюдает эта самая женщина, при этом хитро так щурится и непонятно чему улыбается. Потом, видать надоело ей на него смотреть, а может быть надоело ждать, потому что Гвидон работал как заведённый и передохнуть не собирался. Вот женщина и окликнула его.

– Царевич Гвидон я, царя Салтана сын.  А вы кто будете? – повторил он немного рассмотрев женщину. Ну правда, поди, догадайся, кто она такая?!
Женщина немного смутилась:
– Люди про меж себя Бабой–Ягой кличут…
– Да какая же вы яга, и уж тем более баба?! – сам не зная почему воскликнул царевич Гвидон и тем самым развернул свою судьбу чуть ли не на сто восемьдесят градусов.
– И я о том же! – оживилась Баба–Яга. – Но рты, сам знаешь, всем рты не позатыкаешь, да и привыкла уже. Имени человеческого у меня нету, не положено. Девица–яга, звучит, но возраст не позволяет. Женщина–яга, ни туда, ни сюда, глупость сплошная. Вот и приходится мириться с бабой, да ещё и с ягой.
– Зря вы так. – а царевич сам не понимал что говорит и почему именно так говорит, как будто не он это, а кто–то другой решил Бабу–Ягу комплиментами завалить. – Вы женщина очень интересная и  красивая, видная из себя. И куда только мужчины смотрят?
– Ладно тебе. – ну, это понятно, скромность, она и Бабу–Ягу украшает. А сама чуть ли без метлы со ступой не взлетела, от удовольствия. Вот так–то.
– Если позволите, я вас буду называть, Анна Ивановна.
– А почему именно так? – удивилась Баба–Яга.
– Сам не знаю, нравится.

И всё, поплыла–потекла Баба–Яга, с этого момента, Анна Ивановна, как снег весной, который как известно от солнышка в весёлый ручей превращается. Так и Баба…, извините, Анна Ивановна…

***

– Я тебя сначала было за Руслана приняла. Не узнала, со спины–то.
– А кто он, Руслан этот?
– Да есть тут один… Ладно, не обращай внимания. – Анна Ивановна подошла ближе. – Ты–то что здесь делаешь?
– Как видите, дрова заготавливаю.
– Вижу, что дрова. – Анна Ивановна немного помолчала, видать вспоминала что–то. – Что ты здесь вообще делаешь? Царство не твоё, это раз. Не положено царевичу топором махать, дрова рубить, это два.
– Понимаете, история со мной приключилась, долго рассказывать, да и неинтересно это.

Вот вы пробовали хоть раз что–то, неважно что, начать рассказывать, а потом заявить, это, мол, не интересно? И заявить женщине, тем более что это «что–то» её заинтересовало? И не пробуйте, вам же лучше будет. А перед Гвидоном сейчас сама Баба–Яга стояла, ну и что, что теперь уже Анна Ивановна? Всё равно – хозяйка всему тут и не только тому что в лесу, а и вообще.

Оно понятно, почему она Гвидона за Руслана приняла – Черномор попросил, так сказать, внимание ему уделить, ну, чтобы тот перестал к Людмиле клинья подбивать. Повезло стало быть Руслану, крепко повезло.

Судите сами: ну с Черномором всё понятно, у него своё какое–то волшебство началось никому пока, кроме Ивана Премудрого, неизвестное. Дело тут конечно не в Иване, не в его чувствах к Людмилиному происхождению. Тут что–то другое, бери выше. Узнать–то конечно узнаем, но только тогда, когда уже поздно будет, эх, лишь бы не нам. Руслана того кажись со всех сторон обложили. Баба–Яга в прошлом, а ныне – Анна Ивановна к нему тоже претензию имела и большую претензию, за бардак, что в его княжестве происходит и творится. Так что повезло князю этому, непутёвому, хоть и слегка, но всё равно повезло. Нет, участи своей он не избежит, это точно, максимум, на что он может рассчитывать, так это на то, что сможет хоть как–то облегчить её. И выходило, что облегчил уже он участь–то свою, правда сам того не ведая.

Представить–то как раз не трудно, трудно будет потом, самому успокоиться представив, что собиралась сделать с Русланом Анна Ивановна, поэтому лучше не представлять, наше дело – сторона.

– Что–то слышала, но ничего конкретного. – Анна Ивановна смотрела на Гвидона, он всё больше и больше ей нравился, не как мужчина разумеется, сейчас не время для глупостей всяких.

Понравился он ей хотя бы тем, что не испугался и не потому, что за Бабу–Ягу не признал. Оно ведь как, всё равно чувствуешь кто перед тобой, незнакомый если, опасный для тебя или нет? Это потому так, что в первую очередь незнакомца как раз на опасность для себя и проверяешь–определяешь. Потом уже всякие там: «здрасьте, как вас звать–величать, очень приятно, хорошая погода, не правда ли», ну и прочая ерунда, на самом деле к жизни никакого отношения не имеющая.

Первое, а потому самое главное – чего от тебя, незнакомец, ждать: конфет с пряниками, или дубиной по башке?

А Гвидон, в том–то и дело, что он даже не попытался узнать–определить, чего ему следует ожидать от незнакомой женщины, да ещё в незнакомом лесу. Он просто–напросто проявил воспитанность (вот она – кровь царская) и уважение тем и сразил наповал ту, которую почитай все, ну почти все, до икоты боятся. Мало того, Гвидон её именем человеческим нарёк, до него никто не додумался. А такие вещи никогда не забываются и ценятся, сами понимаете, как.

Ну а дальше, как имя своё назвал, Анне Ивановне интересно стало, женщина всё–таки, как он сюда попал и почему дрова рубит? Но не это главное, главное то, что Анна Никитична про историю с царём Салтаном и с его пропавшими сыном и женой слышать слышала, но, как бы это сказать, не очень–то рассказчику доверяла, так что ли. А тут перед ней почитай главный герой того рассказа стоит, дрова видите ли, ему рубить приспичило, да ещё в её лесу.

Анна Ивановна быстро смекнула, началось что–то такое, о чём она пока не знает. И Черномор, с просьбой своей насчёт Руслана – прямой в этом участник. А её, стало быть, ишь ты, в тёмную решил использовать! Не на ту нарвался! 

Так что Гвидон оказался как нельзя кстати, и уж тем более, понравился Анне Ивановне очень.

«Ну что ж, Черноморушка, теперь посмотрим, кто кого за дурака держать будет». – подумала Анна Ивановна, а Гвидону:

– Вот что, царевич. Раз уж ты в лесу моём оказался, значит гость мой, а гостей привечать надо. Пойдём ко мне домой, да брось ты топор–то, больше он тебе не понадобится. Пошли, пошли: отдохнёшь, поешь, наверняка проголодался, а заодно расскажешь, что такое с тобой произошло–приключилось? Глядишь, и придумаем как тебе помочь.
– Анна Ивановна, спасибо конечно за приглашение. – Гвидон даже не подумал о том, что сейчас вот, прямо здесь, какое–то новое волшебство затевается и в его пользу, кстати. – Давайте в следующий раз, мне дрова рубить надо.
– Следующий раз он и будет следующий раз. – Анна Ивановна хоть и не настаивала, но говорила так, что любой другой просто не посмел бы отказаться. – А дрова, дрова Леший нарубит и сложит аккуратненько. Эй, Леший, где ты там?!
Из–за кустов вышел хоть и весь волосатый, но опрятного вида мужичок, поздоровался.
– Значит так, скажи своим, чтобы нарубили и сложили аккуратно. Понял?
– Понял, Анна Ивановна, как не понять, сделаем. – и поклонился.

«Откуда, интересно, он знает, что я Бабу–Ягу так назвал? Ведь только что назвал, а кроме нас с ней никого больше не было. Не иначе, как подслушивал. – подумал Гвидон».

Ничего не поделаешь, не было у него опыта общения с волшебной силой. Ничего он о них не знал и никогда не видел, это в первый раз было. Теперь, стало быть, надо опыта ему набираться, потому что волшебная сила, она уж очень сильно от людской силы отличается, способна на гораздо большее. О нечистой силе ни слова: тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

Анна Ивановна больше ничего не стала говорить царевичу, просто повернулась и пошла, не иначе к своему дому. А Гвидон, а что ему оставалось делать, пошёл за ней конечно.