Как я пострадал за свою образованность

В школу пошел в 6 лет. Сам пошел. Первое самостоятельное решение. 1 сентября 1966 года мама привела меня на линейку – как бы на экскурсию, хотела морально подготовить к будущему празднику. А я подумал, чего тянуть, раньше сядешь, раньше выйдешь, – и под колокольчик пристроился к группе первоклашек. Мама с кем-то разговаривала, не заметила. В том классе я был единственный, кто умел читать. Учительница впечатлилась, а когда узнала, что я тут по своей воле, схватила за шиворот и потащила к директору – немедленно зачислить. Что крайне усложнило маме поиски пропавшего сыночка.

В кабинет директора она ворвалась, обливаясь слезами, и машинально согласилась отдать меня туда, где только что потеряла. «Но ведь нашли же!» – воскликнула директор, сразив маму тирадой лестных для нее слов. И я тогда неплохо кайфанул в атмосфере неведомого прежде уважения взрослых – родственников, соседей, друзей и сослуживцев родителей, – всех взрослых. И в школе они мне улыбались, директор при встрече щечку трепала, ласково так…

Сладкое ощущение инаковости, избранности. Казалось, это будет длиться вечно. Не тут-то было. Как-то в понедельник мальчики из класса отвели меня под лестницу, где с помощью нехороших слов и тычков в различные части тела объяснили: «Уметь читать, конечно, хорошо, но вот вы*быв*ться – плохо!» Первый и, к сожалению, не последний случай, когда я пострадал за свою образованность.