ПрибВО. Рига. Первый год

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. СЛУЖБА 1
2. СЕКРЕТЧИК 6
3. ЖЕНА НА РАБОТЕ И В ИНСТИТУТЕ 8
4. ПЕРВАЯ КВАРТИРА 10

1. СЛУЖБА

      Слов нет, условия службы старшим помощником начальника отделения РАСТ штаба ПрибВО в Риге сильно комфортнее, чем командиром взвода/роты химзащиты танкового полка в Корнево. Тут тебе и минимум три выходных в месяц, и жизнь в большом приличном городе, и наличие собственной отдельной комнаты хоть и в коммунальной, но сравнительно малонаселённой квартире, и возможность устроиться на работу жене, и наличие политехнического института с той же специальностью, которую она постигала в Саратовском политехе.

      Но для меня было важнее то, что работа стала сильно отличаться от той, которая была прежде. Да, у меня по-прежнему были солдаты и техника, но солдаты другие и техника совсем не та. Поначалу ни своей работы, ни задач, выполняемых РАСТ в УХВ, ни предмета деятельности самого УХВ я не понимал, хотя что-то изучал про это в училище. Но знание – это одно, а понимание совсем другое. Регулярно бывая в управлении, я со временем кое-что стал понимать про боевую и мобилизационную подготовку химвойск, про планирование их боевого применения, про отработку карт с планами химобеспечения стратегических операций и пояснительных записок к ним, про расчёт потерь личного состава, вооружения и техники при применении противником ядерного и/или химического оружия, даже про снабжение войск округа ВХВ и СЗ (вооружение химических войск и средства защиты) местами стал соображать. Всё это приходило не сразу, но деваться было некуда – работать приходилось не только с солдатами в РАСТ, но и частенько в УХВ с его старшими и просто офицерами.

      Про состав РАСТ я уже рассказал, а Управление химвойск на момент моего прибытия в Ригу, на сколько я помню, было следующим:

1. Начальник химических войск, он же начальник УХВ округа, он же начхим Прибалтийского фронта в случае войны генерал-майор Марьясов Венедикт Иванович. Ветеран войны, умный и интеллигентный, выдержанный и уверенный в себе человек, великолепный профессионал. Он пользовался авторитетом не только в правлении и химиков округа. Его уважали начальники окружных управлений и высшее командование вплоть до командующего войсками округа генерала армии Майорова А.М. Говорили, что с его приходом авторитет химиков в округе поднялся на небывалую высоту. Ну а для меня это был Иисус Христос в лампасах – он даже мне лейтенанту на первом году офицерской службы так умел поставить задачу, что выходил я из его кабинета реально просветлённый, с чётким пониманием не только самой задачи, но и как, какими средствами и способами её выполнить.

      Ближе к концу первого года моей службы в Риге, точнее где-то в августе 1978г. генерал Марьясов был назначен на генерал-лейтенантскую должность начальником химических войск штаба Объединенных Вооруженных сил государств-участников Варшавского договора. Должность эту и это звание получил он заслуженно. Замечательный человек, очень я его уважал. О нём, если кому интересно, можно прочитать тут: http://na-warshavke-chs.narod.ru/archiv07_10/archiv11.htm, а посмотреть его интервью здесь: https://ok.ru/video/262800412993. На первой фотографии к рассказу он уже начхим Варшавского договора, генерал-лейтенант. Я его помню именно таким.

      На место В.И.Марьясова по выпуску из Академии Генерального штаба начхимом округа был назначен подполковник Кавунов Владимир Сергеевич. Очень умный, решительный, волевой человек. Он даже не пытался растолковать свой приказ подчинённым, так как считал, что если ты служишь в штабе округа, то должен быть профессионалом, понимать начальника с полуслова и уметь самому себе формировать пути выполнения поставленной задачи и безусловно достигать поставленных целей. Первое время странно смотрелся подполковник после генерал-майора, но и Кавунов быстро приобрёл авторитет и у нас, и у других начальников управлений штаба, и у высшего командования округом. Полковника он получил уже осенью 1978 года, а менее чем через год после полковника стал генерал-майором.

      Не все в нашем управлении смогли работать под его руководством. Резкая, даже жёсткая требовательность, заточенность на безусловное и точное выполнение его распоряжений, постановка задач без определения путей их решения вынудила нескольких старших офицеров попросить перевода из нашего управления либо какое-нибудь в другое, либо вообще на педагогическую работу в военные ВУЗы. Мне сработаться с Владимиром Сергеевичем удалось. Его методы управления, совсем не похожие на методы Марьясова требовали больших усилий и разворотливости, работать с ним было сложнее, но не менее интересно. Однажды, выполняя три его поручения и два, полученные от других начальников, я посмел сказать ему, что одновременно выполняю уже пять заданий и просил расставит приоритеты. На что он мне ответил: «Абрамов, ты служишь в штабе округа. Здесь по другому работать невозможно. Так что вперёд и с песней». Больше таких дурацкий вопросов я ему даже не пытался задавать. Уважал я его не меньше Марьясова, но Иисусом Христом он мне совсем не казался. Фотография В.С.Кавунова справа от фото Марьясова на заставке к рассказу.

2. Зам начхима округа полковник Пуго Владимир Карлович. Он же начальник штаба УХВ, он же начхим округа военного времени, который формировался на территории ПрибВО в случае ухода на войну Прибалтийского фронта. На нём лежала ответственность за всю внутреннюю деятельность управления, и он с этим великолепно справлялся. На территории округа располагались несколько баз ДКБФ (дважды Краснознамённый Балтийский флот), а также корпус и дивизия ПВО центрального подчинения. С ними надо было поддерживать взаимодействие, ведь решали мы одну задачу – обороняли СССР от внешней угрозы. И решение вопросов взаимодействия тоже лежало на В.К.Пуго. Интересно, что, будучи по национальности латышом, сыном красного латышского стрелка он не вполне чувствовал себя именно латышом, так как вырос с братом в Краснодарском крае.

3. Старший офицер по боевой подготовке химвойск округа подполковник Бойко (ИО не помню). Деятельный конкретный и инициативный офицер. Секретарь нашей парторганизации (на УХВ и РАСТ она была одна). В военное время должен он должен был стать замом начхима округа военного времени. Занимался почти всем, чем занималось управление, ведь боевая подготовка – это основное, чем химвойска должны были заниматься в мирное время. Правда чаще они занимались хозяйственными и сельхоз работами, но … Его коньком была подготовка и организация итоговых проверок химвойск по специальной и боевой подготовке и войск округа по ЗОМП (защита от оружия массового поражения) после зимнего и летнего периодов обучения.

4. Старший офицер-оператор майор Омельченко Юрий Михайлович. На нём лежала ответственность за разработку планов боевого и оперативного применения химвойск округа, он формировал предложения начхиму по этому поводу, он был главным в отражении этого на картах и в пояснительных записках. По сути дела, именно он руководил нашим РАСТ с точки зрения подготовки и проведения всех и всяческих учений, а таковых было очень много. Юрий Михайлович после назначения начхимом округа В.С.Кавунова ушёл в Оперативное управление штаба округа, но не потому, что ему было трудно понимать его приказы – умом его Бог не обидел, а потому, что не смог стерпеть резкость начальника. На место Омельченко с должности начхима Вильнюсской дивизии пришёл подполковник Сопин Иван Петрович.

5. Старший офицер по мобилизационной подготовке подполковник Шульгин Михаил Иванович. Слов нет – хороший был человек, добросовестный, исполнительный, но не орёл. Он исправно разрабатывал всяческие распорядительные документы по своему направлению, писал протоколы партсобраний являясь замом секретаря нашей парторганизации, организовывал проведение застолий по соответствующим поводам и был правой рукой В.К.Пуго по внутриуправленческой и мобработе. Однако ярко выраженного собственного мнения ни по какому вопросу не имел, в излишней инициативности замечен не был, вот поэтому и не орёл. Но это моё мнение. Михаил Иванович также, как и Омельченко ушёл из Управления. Ушёл он потому, что не догонял приказы Кавунова и частенько не мог их выполнить своевременно и с требуемым качеством. Его перевели преподавателем ЗОМП в Академию тыла и транспорта в Ленинград. Кто пришёл на место Шульгина – не помню :(

6. Старший офицер по снабжению войск ВХВ и СЗ подполковник Спивак Павел Иванович. Мне казалось, что всю существующую номенклатуру ВХВ и СЗ не только имеющуюся в округе, но и в мире он знал наизусть. Знал не только номенклатуру, он знал, чего и сколько есть на том или ином складе, в том или ином подразделении, части и соединении округа. Знал, когда, сколько и откуда оно туда поступило, а также сколько, кому и когда было передано. Такого как он офицера-снабженца я больше нигде и никогда не встречал. Ни В.И.Марьясов, ни В.С.Кавунов, ни В.К.Пуго в его епархию не совались, но всегда имели совершенно точные сведения об обеспеченности войск ВХВ и СЗ. Именно от него я уяснил одно из основных правил работы в больших штабах: «Всякая бумага должна вылежаться. Но у каждой бумаги свой срок» - так он говорил про и заявки, поступающие из соединений и частей округа, и про указующие бумаги сверху.

      Не каждый старший офицер управления имел в подчинении просто офицера, но у Омельченко и Спивака такие были. Видимо это было связано с тем, что объём работы у них был ну очень большой: у Омельченко во время подготовки и проведения учений всякого рода и уровня (а они в округе проводились почти непрерывно), а про Спивака и так понятно – он даже на проверки почти не ездил, да и учения проходили для него чуть боком.

7. Офицер-оператор капитан Гольдберг Владимир. Офицер очень грамотный, въедливый, педантичный, обладал высокой штабной культурой. Он признавал старшинство своего непосредственного начальника, но и свои соображения по планированию применения химвойск в бою и операции всегда имел. Именно под его непосредственным руководством трудились РАСТовские солдаты – писари: сержант Цветков рисовал карты, а ефрейтор Варавин писал пояснительными записками к ним. После ухода Ю.М.Омельченко именно Гольдберг стал нашим главным оператором, а не И.П.Сопин, который так и остался на уровне начхима дивизии, а оперативное искусство и стратегия остались для него только в академических учебниках.

8. Офицер-снабженец майор Герман Михаил. Я про него писал в рассказе «ПрибВО. Корнево. Местное население». Он хоть и отличался внешне и по темпераменту от своего непосредственного начальника, но по работе был почти точной копией Павла Ивановича. У нас с Михаилом сложились очень хорошие взаимоотношения, быть может потому, что он, как и я, свою офицерскую карьеру начинал в Корнево в том же самом 117 танковом полку,

      Вот и все офицеры УХВ ПрибВО. Было ещё три человека в делопроизводстве управления: прапорщик Геннадий на несекретном и ДСП (для служебного пользования) делопроизводстве, начальник секретной части Любовь Павловна и машинистка секретной части Ухова Ольга. Итого 11 человек плюс наш РАСТ ещё с четырьмя офицерами, прапорщиком и солдатами-срочниками. Совсем не много для округа первой категории, имеющего в составе практически развёрнутую общевойсковую армию, десятки соединений и сотни частей окружного подчинения. Ведь это не одна сотня тысяч человек и каждому нужен противогаз, ОЗК или Л-1, подразделениям, частям и соединениям нужны десятки тысяч приборов специальной обработки и химразведки, тысячи всяких специальных машин и сотни тонн в год всяких расходников и реактивов. ВХВ и СЗ должно не просто быть, его надо использовать в повседневной в боевой подготовке, следовательно, эту боевую подготовку химвойск и ЗОМП в войсках надо организовать и контролировать.

      Моя основная роль в РАСТ и в УХВ определилась не сразу, ведь мы из себя представляем только то, что можем представлять, да и то не всегда. Оперативную обстановку и планы применения химвойск на картах под руководством майора Омельченко и капитана Гольдберга гораздо ловчее меня фломастерами и карандашами отрабатывал сержант Цветков. Пояснительные записки к этим планам под руководством того же Омельченко и подполковника Бойко очень качественно плакатным пером писал ефрейтор Варавин. Мой непосредственный начальник Коля Кириллов и карты рисовал неплохо, и пером писал хорошо, но и он до Цветкова и Варавина не дотягивал.

      Получилось, что мои навыки в рисовании карт и писании пером на ватмане оказались не востребованы – были мастера получше, чем я. А вот считать возможные потери войск в результате применения ядерного и химического оружия с использованием соответствующих справочников и таблиц у меня получалось ловчее многих других. Чуть позже я занялся подготовкой данных окружному ВЦ для расчёта на ЭВМ потерь войск в очагах ядерных взрывов и формирования прогнозов радиоактивного заражения местности. Это стало моим коньком, ездить на котором никто даже не стремился, пока я служил в РАСТ. Апофеозом моих графических достижений стала подготовка схем радиоактивного заражения местности (отражались обычно только зоны Г – чрезвычайно опасного, В - опасного и Б – сильного заражения), распечатанных на принтере ЭВМ и «поднятых» мной. Там же рисовался передний край, полоса действий фронта/армии/дивизии (в зависимости от планируемых учений) и основные ориентиры, типа городов, рек, озёр и т.п. Такая схема у УХВ являлась стандартной на всех заслушиваниях, вместе с картой плана химического обеспечения и пояснительной запиской к нему. Этим химики сильно и в лучшую сторону отличались от управлений других войск. А если ещё Миша Герман выполнит на той же ЭВМ расчёт обеспеченности войск ВХВ и СЗ, оформит это в виде сборника распечатанных на принтере таблиц, то и вовсе мы в области информатизации, на фоне других управлений и служб штаба, оказывались на голову более продвинутым. И что интересно, если высшее командование видело, что результаты чего-то там получены с помощью ЭВМ, то никаких вопросов к этому чему-то не было. Но могли задавать каверзные вопросы и/или выдрать примерно за любые другие вещи, вручную нарисованные на карте или написанные на пояснительной записке.

      Еще одним моим коньком, но маленьким, было использование ЭВ-1 (электронный вычислитель первый) – такая небольшая аналоговая ЭВМ (металлическая коробка примерно метр в длину и по 80 см в высоту и глубину, весом около 20-25 кг), предназначенная для расчёта доз радиации, полученных войсками при их действии в зонах радиоактивного заражения. Среди его разработчиков значился начхим МО СССР генерал-полковник Пикалов Владимир Карпович и поэтому ею оснащались все РАСТы округов и армий, а также РАГи (расчётно-аналитическая группа) дивизий вооружённых сил Советского Союза. Другого она ничего не умела, да и это умела плохо не с точки зрения точности расчётов, а времени, необходимого для их получения. Пока все ручки-верньеры покрутишь, выставишь в окошках требуемые значения и получишь результат уходило много времени, тем более, если войск много и за каждую дивизию надо дозу посчитать. Я по таблицам и формулам всё это считал в разы быстрее. Уровень использования ЭВ-1 – это максимум РАГ дивизии, но такая штука была и у нас, поэтому пришлось овладеть.

      Вот так получилось, что в течение первого полугодия моей службы в штабе округа я стал главным ИТ-шником УХВ и РАСТ. Роль эта мне нравилась. Я подружился с некоторыми офицерами окружного ВЦ, познакомился с большими ЭВМ. В начале 1978 года произошло перевооружение ВЦ и вместо имевшихся ранее ЭВМ Минск-32 установили машины серии ЕС. На меня это повлияло не сильно, так как формы представления данных и запросов не поменялись, форматы результатов расчётов тоже сохранились, офицеры-ИТшники, которые работали с нашими задачами, никуда не делись.

      Конечно, служба есть служба и, кроме работы в УХВ, приходилось ходить в наряды, быть ответственным по РАСТ и ПРТК, проводить занятия с солдатами (я вёл политподготовку), участвовать в проведении ПХД (парково-хозяйственный день) и так далее по списку. И всё же именно близкое знакомство с возможностями ЭВМ и настоящими ИТшниками во многом определило мою будущую карьеру, как в армии, так и на гражданке. Но об этом позже.

2. СЕКРЕТЧИК

      Весной 1978 года, по-моему, в апреле, когда началась проверка войск после зимнего периода обучения и большая часть офицеров УХВ разъехалась по войскам, в управлении началась весенняя проверка секретной части. Вторая проверка происходила осенью, в октябре, тоже во время проверки войск, но осенней. Проверять секретные части дважды в год требовал Приказ МО СССР №010, один из самых опасных в армии. Неснятое взыскание, наложенное на офицера за его нарушение, грозило, как минимум, задержкой в продвижении по службе и/или неприсвоением очередного воинского звания, а как максимум, могли уволить из рядов СА и даже отдать под суд.

      Я был ещё слишком молод, чтобы быть проверяющим, да и у Пуго с Марьясовым на меня были некоторые виды, о которых я узнал лишь по завершении проверки. Получив приказ о моём членстве в составе комиссии, пришлось основательно проштудировать Приказ №010, особенно в части, касающейся порядка и правил проведения проверки секретной части. У меня к тому времени уже был допуск по форме №2, оформленный в соответствии с приказом №0030 МО ССР. Эта форма позволяла мне работать с секретными и сов.секретными документами. Формы №1, дающей допуск к документам Особой важности у меня не было, но таких документов у нас в управлении было не много – всего один небольшой сейф.

      Членов комиссии было четверо: сам полковник Пуго В.К. в качестве её председателя – это ему полагалось по должности, подполковник Шульгин М.И. в роли заместителя председателя, я и прапорщик Геннадий в качестве её членов. Владимир Карлович, естественно, непосредственно проверкой не занимался, но её ход контролировал. Михаил Иванович тоже всё больше свои служебные вопросы решал, разве что бумаги Особой важности за полчаса проверил – у него был соответствующий допуск. Основной боевой силой были мы с Геннадием. Гена не первый раз привлекался к проверке, да и его ДСП неоднократно проверяли, так что опыт у него имелся. У меня же были знания приказа и гипертрофированное чувство ответственности.

      Проверка прошла успешно. Всю неделю, пока работала комиссия, я был освобождён от служебных обязанностей и с утра до позднего вечера сидел в секретке, перебирая секретные и совершенно секретные документы. Утерь документов и грубых нарушений требований приказа №010 выявлено не было, что и было отражено в соответствующем акте. Полковник Пуго поблагодарил нас, подписал акт и отпустил меня обратно в РАСТ, но не на долго. Кто же знал, что эта весенняя проверка 1978 года, станет прологом к моему назначению ВРИД (временно исполняющим должность) начальника секретной части УХВ ПрибВО уже через несколько дней?

      Штука в том, что Любовь Павловна где-то в марте получила приглашение перейти на работу начальником секретной части окружного Управления ПВО. Это Управление было сильно больше нашего, секретка тоже больше и не только по числу документов. Людей у неё в подчинении становилось сразу четверо, трое из которых являли собой целое подразделение – машинописное бюро во главе с начальницей-старшей машинисткой. А главное – зарплату обещали в полтора раза больше, чем у нас. Так что её решение уйти от нас в ПВО было вполне понятным и обоснованным.

      Пуго В.К. был вынужден согласиться на перевод Любови Павловны в ПВО, но найти за месяц человека на секретку трудно, ведь ему надо ещё и допуск оформить и не абы какой, а по форме №1. Поэтому решение нашли такое: секретчиком сажают меня, а Шульгин Михаил Иванович будет отвечать только за документы Особой важности – журналы учёта там разные. Хорошо хоть Любовь Павловну уговорили доработать до апреля, чтобы совместить плановую проверку секретки с проверкой, проводимой при передаче должности.

      Вот так, к середине первого года службы в Риге, я стал ВРИД начальника секретной части. По сему поводу генералом Марьясовым был издан соответствующий приказ, в соответствии с которым я на постоянной основе откомандировывался из РАСТ в управление. Не скажу, что это мне хоть как-то понравилось. Я к тому времени стал неплохим специалистом-РАСТовцем, служба мне нравилась, всё у меня получалось, всё было хорошо. Но есть военная пословица: «Приказ даден, будь добер!»

      На секретке я просидел целый год – всё никак не могли найти нужного человека. Этот год для меня не прошёл бестолково – я познакомился с множеством офицеров штаба округа, лучше понял работу нашего управления и штаба округа вообще. Но главное – начитался много чего интересного, особенно мне нравились такие книжки, как Боевые уставы ВС СССР, ещё раз после училища прочёл НДХВ (наставление по действиям химических войск) и т.п. Но самым интересным было «Наставление по оперативной службе штабов», изучив которое я понял, как планируются, организуются и управляются крупные войсковые операции. То есть для меня этот год не стал совсем уж потерянным, особенно в военно-теоретическом плане.

      Как добросовестный офицер и для того, чтобы совсем уж не оторваться от РАСТ, по субботам, если не требовалось моего присутствия в штабе, я ходил послужить и туда. Пару раз ездил на крупные учения исполняя там роль и секретчика, и офицера РАСТ. Собственно, и на других командно-штабных учениях, проводимых непосредственно в штабе, тоже участвовал в полный рост, в том числе как ИТшник.

      Так, проведя год в секретке управления, я только в мае 1979 года, уже при В.С.Кавунове сдал должность Ирине (фамилию не помню), которую где-то кто-то нашёл и обеспечил соответствующей формой допуска. Под это дело проверку чуть задержали, т.к. допуск на неё никак не успевал прийти к апрелю. Я хоть и неплохо себя чувствовал в должности секретчика, но освободился от неё с удовольствием. Однако, с тех пор каждую проверку секретки именно я был замом В.К.Пуго в комиссии, тем более, что его штатный зам М.И.Шульгин перевёлся в Ленинград.

3. ЖЕНА НА РАБОТЕ И В ИНСТИТУТЕ

      Фактически с первого дня нашего приезда в Ригу Лена хотела устроиться на работу. Она была беременной, даже животик уже был чутка заметен. Женщин в таком положении старались не брать на работу. Так было не только тогда, при СССР, так есть и сейчас. Работать жена, однако, хотела. Промышленных предприятий в Риге было много, однако интернет ещё отсутствовал, а, следовательно, не было ни job.ru, ни hh.ru и тому подобных cайтов для поиска работы. Как помнят люди примерно моего возраста, в те времена вакансии публиковались у проходных предприятий. Недалеко от дома на Паэглес, где мы тогда жили, буквально в 20-25 минутах езды на троллейбусе, находились два крупных предприятия: один из крупнейших в СССР завод радиоэлектроники VEF и крупнейший чуть ли не во всей Европе вагоностроительный завод RVR. Посчитав, что на таких больших предприятиях какая-то работа да найдётся, даже в её положении, Лена поехала туда.

      Так случилось, что первым заводом, в отдел кадров которого она обратилась, оказался VEF. Просто он был ближе к остановке троллейбуса и на той же стороне от дороги, а до проходной RVR надо было ещё немного пройти и перейти через дорогу. Вакансии на заводе были. Кадровики, после непродолжительного собеседования предложили жене на первое время поработать чертёжницей в чертёжном бюро завода. С черчением у Лены всегда было хорошо, она даже любила это дело, поэтому недолго думая согласилась и уже через несколько дней, то есть ближе к середине декабря 1977 года вышла на работу.

      Начальником чертёжного бюро оказался русский офицер запаса. Узнав, что Лена жена военного, он фактически взял над ней шефство, помогал в чём надо было, опекал. Коллектив тоже оказался неплохим, так что жена ходила на работу с удовольствием. Правда чаще приходилось идти голодной, так как утренний завтрак, в силу наличия стандартного для её положения токсикоза, не задерживался в ней надолго и через 5-10 минут просился наружу. Так или иначе, но до рождения нашей первой дочери Тани жена успешно доработала.

      Недели за две до планового срока рождения дочки, а именно 16 июня 1978 года Лена пошла со своими институтскими документами в Рижский политехнический институт (РПИ) восстанавливаться в своих студенческих правах. В Саратове она окончила полных три курса вечернего факультета по специальности «Экономика и организация машиностроительной промышленности», и сюда вполне обоснованно надеялась попасть на четвёртый курс. Но не тут-то было, декан, посмотрев её выписку из зачётной книжки решил, что разница в порядке прохождения дисциплин слишком велика, что ей придётся много досдавать, а работающая женщина, да ещё при наличии маленького ребёнка сделать этого не сможет.

      Вернувшись вечером со службы, я застал жену в полном отчаянии – она очень хотела закончить институт. Я тоже был очень огорчён, ведь обещал тёще, что жена получит-таки высшее образование, а тут такая засада. Мы сходили в парк погулять, чтобы чуть успокоиться и развеяться. Около полуночи начались схватки, я вызвал скорую и под утро у нас появилась доченька Танечка, но про это в отдельном рассказе.

      На следующий день, продумав свою речь подобрав необходимые аргументы и прихватив институтские документы жены, я был на приёме у того самого декана, который отказался принять Лену на четвёртый курс. Нарочно был в форме, чтобы тот понимал с кем имеет дело. Без мата, но громко, настойчиво и аргументированно я объяснял ему, что он совершенно не прав, что из-за его решения жена на нервах раньше времени родила, что она умеет и хочет учиться, что сделает всё, чтобы уже на четвёртом курсе закрыть все долги по не пройдённым в Саратове дисциплинам, что институт ещё гордиться будет такой добросовестной студенткой и ещё чего-то там говорил, почти не давая ему вставить слово. По-видимому, мой напор подействовал, декан в итоге сдался и сказал: «Ну ладно, мы примем Вашу жену в институт, давайте документы, а в июле увидите её фамилию в списках, зачисленных на четвёртый курс».

      Во второй половине дня, собрав какую-то передачку и вложив в неё письмо с сообщением о её зачислении в институт, я был у жены в роддоме. Оказалось, что из холла можно было позвонить прямо в палату, что я и сделал. Лена была очень рада и тем, что роды прошли нормально, что девочка хорошая родилась что сбылась-таки её мечта о продолжении обучения в институте. В июле в самом деле был выпущен приказ ректора РПИ о зачислении студентов вечернего отделения на четвёртый курс и среди зачисленных была Абрамова Елена Юрьевна.

4. ПЕРВАЯ КВАРТИРА

     В «ПрибВО. Рига. Прибытие» я уже писал, как здорово у нас получилось с комнатой в коммуналке на улице Паэглес. Но хорошие чудеса с жильём на этом не кончились. В середине февраля 1978 года я чем-то занимался в УХВ и вдруг меня затребовал к себе в кабинет генерал Марьясов. У Венедикта Ивановича в кабинете сидел какой-то майор и они что-то живо обсуждали. Начхим округа предложил мне сесть и спросил: «Что у тебя с жильём?», я ответил, что изменений нет, так и живу на птичьих правах в комнате бывшего начальника ПРТК. И тут он заявляет, что вот этот майор и есть тот начальник отделения, который уехал в ГСВГ, что теперь, в свой первый отпуск он приехал в Ригу, чтобы в КЭЧ штаба округа оформить бронь на квартиру, что он вспомнил про моё безквартирное положение и предлагает, получив согласие майора, занять эту квартиру. От столь неожиданной радости я чуть со стула не рухнул, даже не сразу смог поблагодарить его и майора. На этом он меня отпустил, но просил не покидать пределов управления и подождать майора.

      Майор, выйдя минут через 15-20 от Марьясова, нашёл меня, мы обговорили, как и когда я смогу въехать в квартиру, а сегодня предложил поехать туда, чтобы её посмотреть, всё что надо мне рассказать, показать и передать, а также затащить оставшиеся вещи в одну из двух. Уже завтра в первой половине дня они поедут на вокзал и откуда поездом к ним на родину в Краснодарский край. Нам хоть завтра можно будет заселиться. В КЭЧ чуть позже, но обязательно, надо будет официально оформить въезд в бронированную квартиру и далее жить спокойно.

      Квартира находилась в доме №9 по улице Вирсайжу, на окраине старого еврейского кладбища, минутах в пятнадцати на троллейбусе от штаба округа, рядом с РКИИГА (Рижский Краснознамённый институт инженеров гражданской авиации). Располагалась на третьем этаже, была очень небольшой – типичная двушка в кирпичной хрущёвке с проходной гостиной метров 15-16 кв.м. Кухня 5,5 кв.м, туалет совмещённый с ванной, и прихожая, состоящая их дверей. Вторая, дальняя маленькая комната (около 9-10 кв.м) почти вся была заставлена оставшимися вещами семьи майора, туда и надо было затащить пару-трёшку чего-то из тяжёлой мебели. Посмотрев на квартиру (она оказалась во вполне приличном состоянии), перетащив мебель я заодно познакомился с женой майора и двумя их детьми – пацаном лет двенадцати и девчонкой лет восьми. Передать ключи он мне обещал завтра на вокзале перед оправлением поезда.

      Вернувшись вечером домой я рассказал Лене ещё про одно квартирное чудо, которое случилось с нами менее чем через два месяца, после первого. На следующий день, проводив семью майора и получив от него три комплекта ключей поехал в РАСТ. Там уже все знали про квартиру. Крючков разрешил взять на следующий день машину и трёх солдат. Правда Коля Кириллов – мой непосредственный начальник – был чем-то сильно недоволен. Потом выяснилось, что он завидовал мне и был обижен на Марьясова, ведь тот не ему, а мне предложил квартиру. Коля, приехав в Ригу из Пярну, около года снимал квартиру, а потом въехал в бронированную, но в доме барачного типа без центрального отопления и горячей воды – приходилось покупать дрова и уголь, топить печь и титан. А тут молодой, да ещё его подчинённый и с таким счастьем.

      Мы за два вечера собрали свои вещи – собирать по-прежнему был не много чего, но повозиться пришлось. На второй вечер попозже, собрав почти всё, мы вместе с женой поехали смотреть квартиру, чтобы сразу решить, что куда будем ставить, пока у меня будут солдаты. Лене квартира тоже понравилась хотя бы тем, что мы в ней были одни. Аккуратное её состояние тоже внушало уважение к семье майора. Радости нашей не было предела. Только смущало то, что кухню мы могли обставить только ящиками из-под наших вещей – другой мебели у нас не было – не удобно, но как есть.

      Через полторы недели наступал наш праздник – 60-й юбилейный День СА и СВФ. Накануне, 22 февраля, на торжественном собрании в УХВ всем нашим офицерам и прапорщикам со мной в их числе генерал Марьясов вручил соответствующую юбилейную медаль. На следующий день было торжественное построение РАСТ по случаю праздника. Майор Крючков медали не вручал, но грамотами и благодарностями многих сержантов и солдат отметил. Ответственным по РАСТ остался начальник Р-140 прапорщик Василий, а офицеры разошлись по домам праздновать. День СА и ВМФ в те годы был выходным только у военнослужащих, у остального народа обычным рабочим днём.

      В предыдущий выходной в одном из мебельных магазинов мы с женой присмотрели набор кухонной мебели, как раз помещающейся на нашу кухню. В отличии от РСФСР и многих других республик СССР, в Прибалтике мебель можно было купить, просто придя в магазин, даже без записи. И вот 23 февраля, после построения я, прихватив предварительно необходимую сумму в наличной валюте, поехал туда. Весь комплект оказался в наличии, у магазина стояли несколько машин грузового такси и уже к обеду я был дома с выгруженной мебелью. До прихода жены мне удалось установить стол-тумбу, повесть над ней шкаф, собрать обеденный стол и четыре табурета. Я даже что-то приготовил и поставил на стол. Лена была в радостном шоке – кухня преобразилась, и вообще вся квартира стала намного уютнее.

      Ещё через три с половиной года у майора, к сожалению, умерла жена (красная волчанка – тяжёлое аутоимунное заболевание) Ему, с помощью начхима ГСВГ, удалось перевестись служить к себе на родину в Краснодарский край. Там у него жили и родители, и сёстры с братьями – было кому приглядеть за детьми, пока он службу бдит, да и служить ему оставалось не много, лет пять. Квартиру майор снял с бронирования, вывез оставшуюся мебель, и мы, получив ордер на неё, заняли обе комнаты. Так и жили на Вирсайжу-9 до конца нашей службы в Риге.

      Получается, что первый год службы и жизни в Риге стал для меня и жены очень насыщенным всякими событиями и, по-видимому, одним из наиболее интересных в жизни. Мне он, наверное, дал больше, чем все остальные годы службы в РАСТ штаба ПрибВО. Да и для жены он не стал проходным, ведь ей удалось устроиться работать на VEF и поступить на четвёртый курс Рижского политеха. Самым же важным событием этого года для нас обоих, безусловно, было рождение нашей первой дочери Танечки. В силу чрезвычайной важности я вынес его описание в отдельный рассказ «ПрибВО. Рига. Танюшка».