Кульминация - 53

     2. Давление пустоты

     Чем дальше уходил Иван от места своего заточения, тем стремительнее с него слетала эйфория первых минут свободы. Избежание одной угрозы отнюдь не исключало множества других. Трое суток назад во время акции Демон добрался до него. Тот факт, что бандит оставил Ивана в живых, ни о чём не говорил. Его цель – Анжела. А что, если он смог добраться и до неё? От этих мыслей в груди похолодело. Иван мысленно обозвал себя дураком. Почему он решил, что именно Анжела вызволила его из ФСБ? Лишь потому, что сотрудник ведомства назвал благодетеля ангелом-хранителем? Но это расхожее выражение могло означать кого угодно. Надо было срочно звонить и прояснять ситуацию.
     Но позвонить он не мог. Телефон оказался полностью разряженным. Видимо, им активно пользовались, пока он находился в чужих руках. Иван попытался обратиться к прохожим с просьбой одолжить телефон на один звонок, но люди шарахались от него, бросая подозрительные взгляды. В этом не было ничего удивительного: после трёх суток заточения он выглядел неопрятно – мятая одежда, трёхдневная щетина и запах затхлой камеры отталкивали людей. Он решил не терять времени и зашагал к остановке. Проходя мимо кафе, Иван увидел сидящего на скамье мужчину с опущенной головой. Возможно, человек был нетрезв. Но в данном случае это было даже хорошо – вряд ли пьяный станет отказывать в звонке из-за внешнего вида. Кипреев подошёл, присел на скамью рядом с незнакомцем. И только теперь обратил внимание, что левая рука мужчины подвешена в тканевой повязке.
     - Не помешаю? – спросил Иван.
     Незнакомец поднял голову и повернул к нему лицо, полное боли и страдания.
     - Сиди, - угрюмо произнёс он.
     Кипрееву срочно был нужен телефон. Но приставать с таким вопросом напрямую к человеку, у которого явно что-то стряслось, было как-то неловко. Он участливо спросил:
     - Болит?
     - Что? – не понял мужчина, но тут же догадался. – А, ты про руку? Ничего, терпимо. Могло быть хуже.
     - Понятно: несчастный случай.
     - Ни черта тебе не понятно, - собеседник горько усмехнулся. – Была перестрелка. Почти дуэль.
     - Значит, ты участвовал в дуэли? Звучит романтично. С кем, интересно?
     - С нечистью. Тоже романтично звучит? Только я не шучу. Жил тут до недавнего времени дьявольский выродок. Теперь его нет. Он мне плечо продырявил, а я ему башку. Сейчас вот сижу и думаю: может, было бы лучше наоборот?
     - Честно говоря, я опять ничего не понял, - признался Иван. – С какой нечистью ты стрелялся? И почему было бы лучше, если бы башку продырявили тебе?
     - Да так. Не бери в голову. Проехали.
     - И всё же?
     Собеседник взглянул на него с нескрываемой досадой.
     - Слушай, чего тебе надо? Иди, куда шёл. Хреново мне, понимаешь?
     - Понимаю, - сказал Иван. – Ты не сердись. Но у меня тоже непростая ситуация. Близкому человеку угрожает серьёзная опасность. Надо срочно позвонить, а телефон разрядился. К кому не обращусь – шарахаются в сторону. Не внушает мой внешний вид доверия людям.
     - Ничего удивительного. Видок у тебя слишком помятый. Где тебя так потрепали?
     - В ФСБ. Трое суток провёл в тесной вонючей камере. Да ещё пару раз током пощекотали.
     Мужчина резко повернул голову и пристально взглянул на Ивана.
     - Теперь я тебя узнал, оратор хренов, - сказал он. – Оклемался, значит? И на волю довольно шустро выбрался. Легко отделался! Я бы с удовольствием из тебя душу вытряс, да не до этого мне сейчас. Из-за таких, как ты, гибнут хорошие парни.
     - Я тебя тоже узнал, - ответил Иван, догадавшись, кто с ним рядом. – Ты во время акции протеста командовал теми самыми «хорошими» парнями, избивающими свой народ, которому вы все присягали служить. С преступниками справиться не можете, да и не хотите. Проще мордовать беззащитный люд. А всякие Демоны спокойно разгуливают и угрожают порядочным людям кровавой расправой.
     - Уймись, - устало произнёс Шабанов. – Демон больше никому не угрожает. Это ему я башку прострелил. И ещё двух отморозков прикончил.
     Иван не мог поверить своим ушам. Демон убит! Это обстоятельство круто меняло положение дел. На душе разом полегчало. Он даже почувствовал себя неловко за наезд на раненного бандитом офицера. Сказал примирительно:
     - Вот за это спасибо! Будь моя воля, я бы тебя к награде представил.
     Капитан опять усмехнулся невесело.
     - А ты шутник: к награде! Только в той перестрелке погиб мой подчинённый. Теперь «гестапо» выясняет степень моей вины.
     - Что ещё за гестапо?
     - Так мы называем ОСБ – отдел собственной безопасности. Его сотрудники определяют правомерность тех или иных действий полицейских.
     - Тебя могут наказать?
     - Могут. Но дело не в этом. До конца расследования у меня забрали удостоверение и пистолет. А мне ещё одного подонка прикончить нужно, - Шабанов немного помолчал, затем со злостью выпалил: – Офиногенов, сволочь!
     Иван задумался. Где-то он уже слышал эту фамилию. Потом вспомнил. Спросил:
     - Это про него следователь Угрюмов спрашивал: «Чего Финоген на тебя взъелся?»?
     Илья утвердительно покачал головой и вдруг горячо заговорил:
     - Понимаешь, брат, он мне всю жизнь испоганил. Я всё никак не мог понять, чего эта сволочь ко мне цепляется. Мне ведь в лихое время довелось побывать в Чечне. Отличился там. Получил медаль. И ещё за боевые заслуги мне полагалась новая квартира. Но время шло, а квартира как была в перспективе, так и оставалась. Финоген постоянно к чему-то придирался. То за мной обнаруживались какие-то нарушения, с которыми следовало разобраться, то злоупотребления. В общем, мытарил душу по полной. Я не выдержал, сказал ему, кто он есть. После этого житья от него совсем не стало. А потом всё прояснилось: Офиногенов положил глаз на мою жену. Вот и держал квартиру как морковку перед носом, чтобы добиться своего.
     - И что – добился?
     - Да. Теперь у нас шикарная трёшка и разрушенная семья. Моей жене пришлось выбирать между чувствами и комфортом. Она выбрала второе. В чём-то я её могу понять: жить втроём в тесной однокомнатной квартире не сладко. Понять-то могу, а вот простить – нет.
     - Как ты узнал об измене? – спросил Иван. – Дело в том, что я тоже однажды столкнулся с предательством. Но до последнего момента даже не догадывался ни о чём – пока она сама мне об этом не объявила.
     - Я – мент. Часто сталкиваюсь с не самыми лучшими человеческими качествами. Сначала почувствовал что-то неладное. Потом возникли подозрения. А дальше – дело техники. В общем, мерзко всё.
     - И ты решил прикончить своего начальника? Но ведь так ты поставишь крест на собственной жизни.
     - А что мне ещё остаётся, брат? – воскликнул Илья с болью в голосе. – На моей жизни уже поставлен жирный крест. Если бы ты знал, как давит пустота! Я не могу жить в этой проклятой квартире. Мне тошно там находиться. Я ведь любил Ольгу. Безумно любил и безоговорочно верил ей. Она была смыслом моей жизни. Иногда мы ссорились. Что поделаешь – у каждого свои тараканы. Но я не придавал ссорам большого значения. Она всегда была для меня любимой и единственной. А что теперь? Как мне после того, что случилось, обнимать её, ласкать, ложиться с ней в постель? Сейчас только в одном я вижу смысл.
     Иван вдруг разволновался. Ему очень захотелось помочь этому практически незнакомому человеку, с которым ещё совсем недавно они находились по разные стороны баррикад.
     - Послушай! – заговорил он, пытаясь быть убедительным. – Я прекрасно понимаю твои чувства. Но жизнь на этом не кончается. Я тоже пережил предательство и едва не погиб. Поэтому давление пустоты мне очень даже знакомо. А потом встретил другую женщину – чистую, светлую, надёжную. И снова обрёл смысл жизни.
     - Надёжную, говоришь? – Илья хмыкнул. – А если и эта женщина тебя предаст – сможешь пережить?
     - Эта – не предаст.
     - Не зарекайся.
     Сочувствие и желание помочь разом слетели с Ивана. В конце концов, какое дело ему до мизантропа, раздувающего из своей личной драмы мировую трагедию? Да, мужику сейчас тяжело. Очень тяжело. Но бросать тень на Анжелу – это уже слишком! Не надо всех грести под одну гребёнку. Да и поделом ему! Жена предала его – и правильно сделала. Разве он сам не предал свой народ, вышедший на площадь не от хорошей жизни? Разве не по его приказу омоновцы прохаживались дубинками по головам и спинам людей, волокли их по асфальту и набивали ими так называемые «обезьянники»?
     - Слушай, а может быть, ты заслужил то, что с тобой случилось? – сказал Кипреев жёстко. – Подумай над этим.
     Шабанов резко повернул к нему гневное лицо.
     - Что?! Что ты сейчас сказал?
     - Что слышал, - грубо ответил Иван, осмелев от злости. – Сочувствия от меня ждёшь? Хрен тебе, а не сочувствие. Твои подручные сдали меня в ФСБ. А там я угодил на электрический стул. Понимаешь: через меня ток пропускали. Поэтому плевать мне на тебя и твои переживания!
     Илья скрипнул зубами. Ноздри широко раздулись.
     - Я тебе сейчас шею сверну!
     - Так просто? Взял и свернул? – не унимался Иван. – Что ж ты Офиногенову шею не свернёшь? Кишка тонка? Нашёл отмазку: пистолет у него забрали. Вояка!
     Шабанов тяжело дышал, едва сдерживая гнев. Глядя перед собой, глухо проговорил:
     - Иди, приятель, пока я не сорвался. Не делай из себя громоотвод. Себе навредишь и мне всё испортишь.
     Иван поднялся.
     - Ладно, бывай!
     - Давай, вали отсюда.
     Шабанов вновь опустил голову, погружаясь в личные переживания. Иван зашагал к остановке. Душу переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, ему пришлось хлебнуть лиха. Но с другой – могло быть и хуже. Вопреки предсказаниям майора Пущенко, чудо всё же произошло. Ивану удалось выбраться на свободу. И бандит Демон больше не угрожает ни ему, ни его любимой. Но остался ещё один бандит – Миткевич. И он может в любой момент предъявить к оплате вексель. Как в таком случае поступить? Отказать, рискуя жизнью, или пойти на сделку с совестью? Можно, конечно, проявить слабость и найти своему поступку тысячу оправданий. Но в тесной камере ФСБ сидит полковник Половцев, для которого подобного выбора не существует.
     Иван тряхнул головой: нет, сейчас не нужно об этом думать. Главными в настоящий момент являются два события. Первое: он на свободе. Второе: Демон убит. Но Анжела пока ни о чём не знает и очень волнуется. Надо поскорее её успокоить.