Контуженный одноклассник

                Сатирическая повесть

…На улице было еще светло. Летучий мышонок вдруг отцепил свои когти от деревянной балки старого чердака и помчался в сторону прощелины, откуда еле пробивались солнечные лучи летнего вечера. Через секунду он был уже на другой стороне этой темницы и несся вперед сквозь неизвестную пустоту. Теперь знал, что в отличие от других своих собратьев, он умеет летать и при свете. Но, оказалось, не долго. Первый же бетонный столб телеграфной линии поставил твердый крест на его способность сомнительного характера.
– Что-то взорвали, я контужен, – подумал мышонок, падая с высоты на землю…

                Пролог.

Завтра выходной, значит, можно немного расслабиться. Надо проведать друга своего Салавата. Не обижают ли его там «старые духи»? Салават – мой одноклассник, в этом году пришел из армии и поступил на первый курс института. Вполне возможно, что он снова воюет, не находя общий язык с пятикурсниками, которые еще в армии не служили. По пути зашел в гастроном и купил водку. Если не ошибаюсь, он предпочитает «Эфенди».

– Не съездить ли нам сегодня к Фанису? – спросил Салават, после того как опрокинул пару доз, налитых на дно стакана. Конечно, он знает, что я никогда не против такой затеи. По дороге зашли еще к одному нашему однокласснику Юлаю, у него сидел Гилман. Они решили присоединиться к нам. Похоже, сегодня у нас будет «сабантуй», еще бы, сразу пять одноклассников соберутся вместе. 

У Фаниса в комнате опустошили литровую бутылку «На здоровье». Память лучше стал работать, у нас же еще девушки одноклассницы есть, оказывается. Многие из них обучаются здесь, в Рекатау, педагогическом институте. Очень скоро мы двигались туда, к девушкам.

Этот Гилман то ли лишнего перебрал, не то сам по себе такой дурной. Пока ехали в автобусе, ни с того ни всего, то закричит, то запоет, лишь бы старается как-то на себя внимания привлечь. Или имена нам начинает давать сокращенные. Мне обращается: «Русь, Русь!», Фанису – «Фонь, Фонь!», короче, этот кретин решил продемонстрировать всем, что он продвинутый современный горожанин. Когда мы приехали до нужной остановки, он окончательно нас довел до безумия. Салават всю дорогу, пока ехали, его успокаивал. Фанис тоже был в накале:
– Как только выйдем из автобуса, хорошенько врежу ему разок! – говорит он.

До кровопролития дело не дошло, к счастью. Наш одноклассник утихомирился, но ни надолго. Идем уже от остановки в сторону студенческого городка по тротуару. Юлай и Фанис шагают впереди, я посередине. Сзади Гилман, размахивая руками, что-то громко рассказывает Салавату. Ну и дал же Бог человеку голос. Он у него особенный, звуки издает непонятно откуда. В первое время нам было смешно слушать, как он разговаривает, теперь привыкли.

Вдруг со стороны гаражных рядов появился милиционер, в годах уже, и быстрым шагом стал приближаться к нам. Шел он, как все уже догадались, прямо к Гильману. Тут ни к чему удивляться, ведь именно он делал все возможное сегодня, чтоб его все заметили.
– Постойте! – говорит страж порядка. Я прибавил шаг и, догнав передних, дал понять, что нам придется немного задержаться. Юлай резко оборачивается и, явно не заметив форму того, нагло произнес:
– Эй, пацан! Что хотел?!
Милиционер, видать, не слабо напугался, вытащил из кобуры пистолет и  выстрелил в воздух.

Запах пороха и звук выстрела заставили всех нас на миг очнуться. Мы тут же рассыпались в разные стороны. Юлай побежал на другую сторону улицы, Фанис по тротуару вперед  несется. Салават залез на крыши гаражей и ушел оттуда в неизвестном направлении, я перепрыгнул через забор и утаился в зарослях крапивы. Через несколько секунд рядом с милиционером остался стоять лишь один Гилман. Я прислушался к их разговору.

– Вы чего тут пьяные бродите по улице?! Что за праздник?! – мент того допрашивает.
– Одноклассники встретились, – Гилман вякает.
– Учились где?
– В республиканской школе номер сто один, – отвечает наш мудак.
– Классным руководителем кто был?
– Назима Газимовна.
– … Понятно. Идите. Я тоже у нее учился, только смотрите, чтоб все нормально было.
– Ладно. Получается, ты тоже наш одноклассник. Да?

Вот везет же дурачкам, хоть спасибо сказал бы. Хорошо, что понимающий милиционер попался. Я тоже для себя решил, что в будущем пойду работать в милицию. Вот закончу универ, отслужу в армии и сразу же прямиком в органы. Надеюсь, придурков, типа Гильмана, нет в рядах этой системы. Очень надеюсь.

                Глава 1.Технология желтого тигра.

Сегодня пятница, прошло почти семь месяцев с того дня, как я прошел комиссию, и вот сегодня позвонили сами. На этот раз хорошая новость: с понедельника приступаю к службе. Велели срочно приехать в контору. Начинался год желтого тигра по восточному календарю. По гороскопу ожидался урожайный год, да и согласно, народному поверью смело можно было сеять все, но мне это теперь было уже не интересно. Я нашел работу своевременно оплачиваемую и занимательную. Поэтому я тут же разорвал все отношения с родным колхозом и отправился в город, в столицу, где я еще недавно провел свои лучшие десять лет жизни. В Рекатау заехал только поздно вечером. Близких родственников у меня здесь нет, поэтому нашел адрес Салавата и решил переночевать у него. Как не выпить, три года я не видел своего одноклассника. Было уже поздно, иначе можно было с другими товарищами повидаться. Автобусы давно не ходили, на такси особо не разгуляешься, так что посидели на славу. А на утро я еле живой перешагнул пороги Сергиевского районного управления внутренних дел. После того, как в отделе кадров я расписался на двух листах бумаги, политработник проводил меня до дверей кабинета руководства отдела, где я должен был проходить службу. За дверью меня ожидала процедура знакомства с начальником отдела по организации работы участковых инспекторов милиции. 
– Сколько тебе лет?... Двадцать три?... Двадцать четыре будет?... Понятно. Ты закончил, значит, сто первую школу. Ваши же все в коммерцию ушли, – говорит майор милиции Карамов Карим Загитович, после того, как просмотрел бегло мои документы.
– Там, – отвечаю, – одни лишь отличники, да активисты. Двоечники, вроде нас, все в милиции.
– Неужели? – удивился начальник. – Пиши, – дает мне лист бумаги, – автобиографию.
После, как прочел мои записи, добавил:
– Вижу, что грамота у тебя есть, будет не трудно. Только со спиртным советую не дружить, бухать будешь, молодой человек, не сможешь у нас работать, – то, что учуял запах перегара, дураку понятно. Бог с ним, не на работу же сегодня.

Этот Карамов, оказывается юморист, еще тот. Спрашивает меня:
– Когда учился на агрономическом факультете, какие изучал технологические операции?
Я со всей серьезностью начал перечислять:
– Вспашка, посев, и так далее, и тому прочее.
– Теперь, – говорит, – твоя задача сажать, копать и убирать. А с теми, кто окучивает, косит и молотит – ты, а они с тобой будут бороться.
   
– По пути домой купи папку и ежедневник, – сказал напоследок мой начальник. Поэтому, попутно заглянул в торговый центр, который находился на другом конце города. Как мне объяснили, я в ежедневник должен буду вносить составленный на день свой график,  и записывать запланированные задачи. Плана без отчета не бывает, поэтому неплохо было бы отмечать там и проделанную работу, решил для себя я.               

                Глава 2. Старший участок.

Сегодня мой первый рабочий день, точнее службы. Старший участковый инспектор старший лейтенант милиции Фатих Мурзаков, коренастый среднего роста мужичок рыжими усами лет тридцати пяти был назначен моим наставником на время моего стажерства. Он в свою очередь познакомил меня с Алексеем и Салимьяном, с кем будем работать вместе. Алеша Баранников был слегка согнутым седоволосым великаном в возрасте лет сорока, а Салимьян Рахметов, напротив, смуглой и худой коротышкой около тридцати. Все они были приветливы со мной и приняли охотно в свой круг.

Рабочий день начинался каждый день в девять утра оперативным совещанием, которое проводил сам начальник районного управления внутренних дел. Управление все называют по-старому райотделом, так привычно и коротко. После этого начинается у участковых отдельное совещание. Здесь оно проходит под руководством Карамова.

По всему району, оказываются, работают более чем сорок участковых инспекторов. Начальник отдела тут же представил меня и всему коллективу нашего отдела. Хоть я не говорил ему, что не решил еще и жилищный вопрос, он дал указание Мурзакову заселить меня в общежитие. Такого приятного сюрприза не ожидал я от руководства. Ведь я остановился временно у троюродной бабушки, проживающей в противоположном конце города, и оставаться надолго у нее, в мои планы не входило.

Участок, куда меня определили, хоть и располагался дальше всех от райотдела, оказался почти самым центром миллионного города. Мы от РУВД до того места передвигались на городских маршрутных автобусах. Опорный пункт милиции был размещен на первом этаже огромного тринадцатиэтажного жилого дома. Кроме большой комнаты, где стояли четыре рабочих стола и нескольких стульев для посетителей, еще имелся маленький кабинет и туалет с умывальником.

Рабочая смена, кроме дней, когда ты на суточном дежурстве или в различных профилактических рейдах, начинается в девять утра и продолжается до часа дня, затем с семи до одиннадцати вечера.

Мурзаков ознакомил меня весьма огромной территорией, возложенной на наши плечи, рассказал об особенностях микрорайона. Вечером показал все кварталы и частный сектор, вместившиеся в себя многочисленные жилые дома, общежития и магазины.

Старший лейтенант перечислил задачи и обязанности участкового. Оказывается, я должен делать все, мало того за все отвечать. Здесь ходит такая поговорка: «если на участке у какой-либо женщины не начнутся вовремя месячные, то все равно виноват участковый». На первый взгляд хоть и это шутка, но очень скоро я начну убеждаться, что так говорят не зря.
– Да-а-а, – протянул я в итоги, все это выслушав.
– Вы зачем сюда идете, не пойму? Неужели по лучше работу не найдете? – спрашивает Мурзаков.
– И работы нет, и в системе интересно послужить, – отвечаю ему.
– Это не работа, служба в милиции она и трудная, и неблагодарная, – сказал старлей.
– Ну, вы же уже пять лет здесь, думаете мне нельзя? – удивился я.
– Раньше было лучше, – утверждает он свое.
– Так, дальше еще хуже будет.
– Это точно, – согласился Фатих.
Он до службы в органах шесть лет преподавал у себя в деревне географию, даже успел побыть директором школы.

Кроме меня и Мурзакова здесь в штате числятся еще три участковых инспектора. Но сейчас никого из них нет. Алексея и Салимьяна вижу только утром на оперативке. Леша Баранников временно работает шофером нашего отдела. Почему-то здесь не уживаются, говорят, водители. Как только принимают очередного шофера, наш Леха уходит на больничный. Салимьян Рахметов – бывший следователь, высланный в отдел участковых за какие-то проступки. Благодаря своему юридическому опыту и старым знакомствам, он чаще занят лишь решением проблем отдела в верхах и проталкиванием через суд протокольных форм. Радис Нигматуллин сейчас проходит курсы в учебном центре МВД, после уходит на сессию, затем в отпуск.    

– Так что, – говорит Мурзаков, – придется тянут весь этот груз нам двоим за пятерых человек. Оказывается, положение дел во всех районах по-разному. Я у одноклассника Салавата на работе бывал не раз. Он тоже служит участковым инспектором в Первомайском райотделе милиции. У них немного проще в отличие от нас, где ни социально-профилактический центр не организован, ни дружинники не ходят, и рабочий отряд содействия милиции распущен. Даже нет ни одного внештатного сотрудника, которому хоть как-то можно доверить даже самую тупую работу. Оказывается, им не предусмотрена никакая оплата, а на бесплатную работу, говорит Мурзаков, затянуть некого. Все же раз в две или три недели появляются здесь патрульные наряды архаровцев, то есть из числа слушателей учебного центра МВД республики. В центре в течение четырех месяцев проходят первоначальное обучение все вновь поступившие сотрудники, у которых нет юридического образования. Их в свободное от учебы время по вечерам привлекают  для охраны общественного порядка на улицах близлежащих районов. И то они за эти пару часов умудряются где-нибудь загаситься и напиться.

                Глава 3. Национальная элита.

Начальник отдела участковых майор милиции Карамов – татарин, родом с одного из районов, расположенного недалеко от столицы республики. Карим Загитович на оперативке по-русски объясняет только один раз. Второй раз он уже говорит по-татарски. Может быть, так поймете, поясняет он. Татарам и нам, башкирам, конечно, сколько раз бы он не повторял, без разницы. Чуваши, оказываются, полиглоты, тоже очень даже неплохо знают наш язык. Вот тяжеловато тем, кто далек от нашей речи. Поэтому они, то есть русские и украинцы, считают, что они ничем не хуже чувашей, и пытаются как-то выучить хоть отдельные слова из набора башкирского или татарского лексикона. Естественно, не все, а лишь отдельные категории сотрудников, до кого объяснения не доходят с первого раза.

Сегодня во время оперативного совещания, в связи с тем, что очень мало результатов работы, Мурзакову досталось по полной. Он начал было  оправдываться.
– На участке проживает лишь одна национальная элита. Ведь интеллигенция, как бы не старалась, не может догнать рабочие микрорайоны ни в правонарушениях, ни в совершении преступлений. Несмотря на это, мы, не покладая рук, день и ночь трудимся на этом фронте.
На это начальник отдела пригрозил Мурзакову:
– Видать, твоей голове отрицательно влияют радиоволны в связи с близостью телевизионной башни. Если не начнешь нормально работать, сам скоро пополнишь ряды той самой национальной элиты.

Утром только зашли в опорный пункт, не успели даже куртки свои скинуть, как за нами забежал Салимьян. Говорит, что ни надолго, сегодня снова  проведет день в суде. С ним был один паренек, зовут, оказывается, Рим. Этот рослый голосистый тип примерно моего возраста с глубоко всаженными глазами, у которого на лице не было абсолютно никаких следов улыбки, был одет с головы до ног в камуфлированную форму. После, как Салимьян немного поговорили с Мурзаковым, я понял, что Рим будет у нас внештатным сотрудником милиции. Я заметил, у парня чересчур повышена энергетика, и готов сейчас же приступить к любому заданию, даже резиновую палку  он собой взял.

Между делом заговорил с Римом. Оказывается, живет в соседнем доме. Хочет устроиться на службу в милицию, поэтому, чтоб  и опыта набраться, и ходатайства получить от участкового, он согласен безвозмездно потрудиться на стороне борцов с преступностью и правонарушениями. Разумеется, приходить будет, когда сможет. В данный момент он был без работы, еще недавно ездил кондуктором в автобусе, но ушел оттуда из-за низкой зарплаты. Аттестат получил со мной в один год, хотя учился он в другой школе. Поэтому меня стал называть, кажется, в шутку, своим одноклассником. Странность в его поведении сразу бросилась в глаза. Сначала ляпнул, что службу нес на Кавказе в местах боевых действий, но после при разговоре выяснилось, что за все два года армии ни разу не покидал территорию Новосибирской области. Само собой, мы ни капли на это не рассердились, а напротив человеку, который от души пришел нам помогать, повернулись лицом. Особенно, его горячо принял Мурзаков.

Тем более он очень похож на человека, получившего контузию. Мой дед про таких людей говорил: « Скорее он не контужен, а упал на голову снаряд, но не взорвался». Я тут же дал ему кличку «Контуженный», правда он сам об этом не знает. Это погоняло всем сразу понравилось. При нем его стали называть  Рим, за спиной «Контуженный».

Контуженный вместе с отцом жили в просторной четырехкомнатной квартире. Отец, несмотря на свой пенсионный возраст, работал директором научно-исследовательского института металла и сплавов. У Рима есть еще родной брат, старше его на шесть лет, который проживал в Москве.  У него, оказывается, там есть свой серьезный бизнес, поэтому их навещает крайне редко. По словам Рима, он как-то приезжал сюда на своем громадном внедорожнике. Из-за того, что не вместился в одну проезжую часть, все движение, пока он не уехал, было остановлено.

У них в доме запланировали скоро начать ремонт, поэтому завезли во двор несколько машин различных стяжек и труб. Материал хранился на открытом воздухе, и Рим сильно за это переживал. Ведь металл не охранялся, лишь жильцы сами как-то следили за всем этим хозяйством. Сегодня заметили, что две трубы оттуда ушли в сторону. Старшие домов сообщили об этом в дежурную часть нашего управления. Заявлять, что произошло хищение, они имели основания, были несколько свидетелей. Зональному оперуполномоченному уголовного розыска не составило труда отыскать местного алкоголика и того, кто купил у него эти трубы. Этих двоих он завел в опорный пункт, оставил на наше усмотрение и уехал восвояси.

Алкоголик оказался сыном известной в определенных кругах супружеской четы Кандалаевых. Глава семейства являлся председателем гаражного кооператива Совета Министров республики и был очень скандальной личностью, по любому поводу звонившим напрямую начальникам всех мастей и уровней. Жена его в свою очередь регулярно писала заявления в различные инстанции, преимущественно жалуясь на незаконные действия своего мужа.

Звонки с угрозами и выход по телефону на нужных людей со стороны Кандалаева-старшего не прошли даром. Он все же добился освобождения своего непутевого отпрыска. А покупателем труб оказался заслуженный танцовщик Роберт Конюхов. Он, разумеется, совершенно не знал, что трубы ворованные. Танцор просил нас забыть это недоразумение и дал знать, что в качестве благодарности за это он готов сбегать и до магазина.

Когда он скрылся за дверью, я обратился Мурзакову:
– Как-то не совсем красиво получается, Фатих Фаттахович, все-таки великий артист. На первый раз можно было и так простить. 
– Привыкай, не принимай близко к сердцу. Теперь здесь ты каждый день будешь видеть эти знаменитости, и не обязательно они предстанут перед тобой в качестве нарушителя. Они могут быть как свидетелями, так и потерпевшими, или просто, жалобщиками, в конце концов, – успокоил он меня. – Во-вторых, – продолжил он, – будет уроком, чтобы не покупал чужое имущество у всяких там проходимцев. Принесет он бутылку водки сейчас, что от этого изменится. Я не пью и не продаю их. Вам я не запрещаю выпить после работы, но надо чем-то заплатить уборщице, дверь нужно отремонтировать и вывеску поменять. Кто мне за это деньги выделяет, ладно пока есть добрые люди, рассчитываемся хотя бы так. 
– Вообще-то да, – согласился я, – ему же никто не принес эти трубы, он сам взял. Да, обманули, но это его проблема.
– Элитный район. Ничего тут не поделаешь. Столица в столице.
    
                Глава 4. Испытательный срок.

У меня сейчас идет испытательный срок, первые две недели буду работать бесплатно. Выходит, пока я ничуть не лучше Контуженного. Еще у меня нет ни формы, ни удостоверения, потому многие и не знают, что я сотрудник милиции. Сегодня, когда шел один по коридору, меня приняли за задержанного и завели в кабинет следователя.
– Значит, не признаете факт кражи из ювелирного магазина? – обратился ко мне тот, кто сидел за столом.
– Какой магазин? – говорю. – Я стажер.
– А мне, – он продолжает нести, – абсолютно наплевать, стажер ли ты или ворюга с опытом.
– Я, – объясняю, – участковый.
– Я и не утверждаю, что гастролируешь по всей стране.
– Я сотрудник…
В это время со стороны другого, который стоял у окна, полетела ручная радиостанция. Она, не задев никого, со свистом пронеслась над моей головой и ударилась об входную дверь. Та от удара широко раскрылась, и я увидел в коридоре проходящего мимо Мурзакова.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он, заметив меня.
– Там, – говорю, – в конце коридора должен стоять жулик. Веди его сюда, иначе эти два дебила меня колоть уже начали.

Все же меня не хотели сразу отпустить, пошутили, что я уже почти начал давать признательные показания. Мурзаков выкупил меня у них за одну авторучку. Эти ручки у него появляются во время дружественных визитов в канцелярские магазины. Он всегда носит их в своем кармане пачками, потому что ему постоянно приходится делать кому-нибудь такие подарки. Одну оставить в секретариате, другую в кабинет штаба заносит. Те в свою очередь не докладывают начальству о просроченных им документах.
   
Контуженный встретил нас утром у дверей опорного пункта. Сегодня и Баранников вышел с нами на работу. В отдел, похоже, взяли нового шофера. Я полдня проходил с Алексеем. Он, оказывается, из этого города, живет в соседнем участке. В милицию Леха пришел семь лет назад, до этого, после окончания автодорожного техникума, работал механиком в заводском гараже.  У него отлично развито охотничье чутье на гастарбайтеров.  В зависимости от национальной принадлежности может составить протокол, бывает, берет и деньгами. Особенно не доверяет урийцам, говорит, что они честные, поэтому могут тебя сдать. Потому на них всегда составляет протокол по закону. А у колинов берет только деньги, потому что народ надежный. Так он пытался посвятить меня секретам охоты на незаконных мигрантов, хотя меня это абсолютно не интересовало. Его самого все приезжие знают и заранее прячутся.
– Тебе хорошо, – говорит он мне, – без формы. Гастарбайтер в упор тебя не видит, и тебе в руки сами полезут, – якобы. Не знаю, как он их распознает. Для меня они даже днем в одно лицо: что кавказец, что русский, что башкир. У Алексея талант, он даже ночью издалека видит, кто есть кто. Да и мигранты теперь – народ не глупый. Показывают отрывную повестку от протокола и начинают рассказывать, как паспорта у них второй день уже лежат в стенах Сергиевского райотдела.

Мы заглянули с Лехой и на оптовый рынок. Перед зданием кафе стоял пузатый, смугленький, весь обросший шетинами мужичок. Просили его показать паспорт. Он был из Закавказья, с документами относительно все ровно, но Алеша не привык уходить пустыми руками.
– Значит, твое имя Гасан? Послушай, уважаемый, Вы зачем хулиганите здесь? Придется закрыть тебя. Нехорошо, Гасан, Гасан – хулиган, – он громко захохотал. Баранников, как я понял, только что почувствовал себя великим поэтом. – Ты смотри, даже в рифму подходит.

Бедному Гасану пришлось нас пригласить в свое кафе и угостить вкуснейшим пловом. После этого только он избавился от нас паразитов.
– Глава администрации издал негласный указ очистить город от нелегалов, – объяснил мне Алексей. – Что могу сказать по этому поводу? Во-первых, жаль людей, во-вторых, ну закрою я его, он же все равно выйдет оттуда. Заплатит дежурному или начальнику и выйдет. Даже если ему не удастся уйти от закона, то заплатить штраф и спокойно будет дальше зарабатывать здесь деньги. Так что смотри и думай сам.

Алексей мне:
– Пока форму не дали, наслаждайся прелестью ношения гражданской одежды. Потом у тебя не будет времени красиво одеваться. Если честно, то милицейская форма – это не какой-нибудь там парадный мундир, а то же, что и рабочая спецодежда, – продолжает трактовать он. – У самых черных тружеников есть ведь грязная накидка, вот и у нас то же.
Теперь я понял, зачем здесь выдают форменное обмундирование. Чтобы не пачкать чистую одежду во время контакта с пьяными и бомжами.

Когда мы пришли обратно в опорный пункт, заметили среди тех труб и стяжек какого-то мужчину. Он еле стоял на ногах, но хватался руками за трубы, от чего те гремели на весь двор. Мы подумали, что он из рабочих. Алексей обычно не трогает на улице пьяных, а если человек выпил на работе, тогда им не ждать никакой пощады. Особенно пьяные продавцы и сторожа частенько становятся его жертвами. Баранников завел его опорку и начал составлять протокол. Мне показалось его лицо знакомым. Тот сильно буянил, поэтому пришлось вызвать патрульную машину и отправить его медвытрезвитель. Когда машина уехала, я, наконец, вспомнил, где я его видел. Это был младший Кандалаев.      

Форму получать мне еще рано, но хотя бы иметь какой-либо документ при себе, думаю, не помешало бы. В райотделе мне напечатали справку, о том, что я являюсь стажером участкового инспектора милиции. Когда являюсь один куда-нибудь, показываю ее. Конечно, если спросят. Хоть там нет фотокарточки, народ все же верить. У контуженного никаких документов нет, они вроде бы ему ни к чему, но Мурзаков с недавних пор стал его одного посылать на задания. Поэтому со словами «если совсем не будут верить, что ты внештатный сотрудник, осторожно покажешь», дает ему свое служебное удостоверение. Сегодня наш внештатный зашел в какую-то квартиру и начал размахивать удостоверением перед лицом одного из жильцов. Вдобавок еще представился старшим участковым инспектором милиции Мурзаковым. Жилец тот, к глубокому несчастью, оказался высокопоставленным чиновником из нашего министерства, полковником милиции. Ксиву он, естественно, изъял и передал пламенный привет настоящему Мурзакову.

Меня Музаков устроил в общежитие для студентов. Я уже третий день там живу, нас двое, сосед по комнате – студент четвертого курса техникума. Такие, как я заселяются сюда не официально, а лишь на основании негласных договоренностей. Взамен за предоставленный угол, я буду следить за дисциплиной и крышевать коменданта. Контингент здесь не совсем интеллигентный, многие студенты выселяются отсюда за серьезные нарушения и затем ютятся по разным уголкам города до окончания учебного процесса.

Вечером я сегодня пришел пораньше. К моему соседу пришли его однокурсники. Они там выпивали, я вежливо отказался от их приглашения и ушел мыться. Когда я вернулся из душа, те парни уже ушли, с ними исчезли и мои новые кроссовки. Не представляю, что я надену завтра на работу. Ведь формы у меня нет. Взял у соседа адрес тех, надел его ботинки и погнался за похитителями. Они снимали, оказывается, комнату в частном доме рядом с железнодорожным вокзалом. Прождал напрасно их часа три, после поговорил с хозяйкой жилища и поехал домой спать.               
 
                Глава 5. День участковых.

Приближается день участковых инспекторов милиции. Говорят, семьдесят пять лет исполняется со дня основания службы. Всем сотрудникам отдела заказали юбилейные значки, но чтоб их забрать, нужно заплатить какую-то сумму. Велели искать спонсоров у себя на участке. Как-то несправедливо получается. Неделю назад был восьмидесятилетний юбилей уголовного розыска. Им раздали значки бесплатно за казенные деньги.

Я не знаю, как решится вопрос на счет наших значков, но праздничный банкет однозначно будет. Скинулись с получки, уже собрали определенную сумму денег. Оказалось, что этих денег недостаточно. Снова наши деятели заговорили о спонсорах. Вчера заместитель начальника отдела капитан Шариков проехал по торговым точкам района и пронюхал, что где лежит.
– Мурзаков, у тебя на участке есть хороший магазин, где продают красную икру. Так что с тебя икра!

– Позорище какое! – возмущался после Мурзаков, – лучше деньгами побольше скидывались! Ходи сейчас, клянчи продукты питания у всех, ублюдки вонючие!
Хорошо, что у нас в области санитарии и торговли свой «специалист» есть. Это Леха.
– Я сам поговорю, – сказал Баранников, – хозяином магазина. Повестку ему я уже оставил.
– Ладно, разберемся как-нибудь, поговорим вместе, – решил Мурзаков.

Сегодня мы работаем в полном штате. Ни в дежурстве, ни в рейдах никто не задействован. Салимьяна тоже вернули к нам, на землю, там на верху пока ему делать нечего. У себя в участке его ждет гора документов. Найдется, если надо, и работа по специальности. Как минимум в месяц одну протокольную форму досудебной подготовки материалов с каждого участкового еще никто не отменял. Печатную машину мы всегда готовы ему уступить.

Радис окончил учебный центр и вышел на работу. До сессии успеет еще несколько дней потрудиться. Худощавый небольшого роста Радис был старше меня на год. В отличие от других моих коллег он был немного серьезнее и менее разговорчив. Тем не менее, и с ним я быстро нашел общий язык, теперь уже был полностью уверен, что трудности приживания в коллектив меня не ожидают.

В нашу оперативно-профилактическую зону входит пять участков. За каждым из них закреплен участковый инспектор милиции. За всю зону отвечает старший участковый, вдобавок еще у него есть свой участок. У нас у всех, кроме Радиса, многоэтажные жилые кварталы с населением по пять тысяч человек. У лейтенанта Нигматуллина в частном секторе проживают полторы тысячи душ.  Несмотря на это, работа на всей территории ведется общими силами, то есть мы друг друга перекрываем. Кабинет у нас тоже один. За каждой зоной закреплен инспектор по делам несовершеннолетних и оперативный уполномоченный отдела уголовного розыска.

Скоро с повесткой в руках у нас на пороге показался и хозяин магазина.
– Тут такое дело, у нас скоро праздник намечается, день участковых. Не сможете ли Вы оказать посильную помощь? – обратился к нему Фатих.
– Могу. Что нужно? Хлеб, водку? – спросил коммерсант.
Мурзаков заулыбался от его слов.
– Нет, нет! Нам только икру, всего лишь икру, – поспешил сообщить Алексей.
– Хорошо, – ответил предприниматель.
Через полчаса пять крохотных консервных банок с красной икрой украшали угол рабочего стола товарища Мурзакова.

Баранников предложил нам зайти в какой-либо кафе и перекусить. Разумеется, за счет заведения. Оказывается, они хорошо живут с администрацией ресторана «Победа», что располагался напротив. Однажды как-то Алексей, увидев нарушение, зашел к ним, чтоб составить протокол. Но тут же ему дали трубку телефона, откуда голос начальника милиции приказал убраться как можно скорее оттуда и больше никогда там не появляться подобными намерениями. Но почему-то ему этот объект чем-то очень приглянулся и никак не давал покоя все это время. Спустя год Алексей снова заглянул туда, но уже с другой целью. Не получив отказ и не услышав никаких телефонных угроз со стороны своего начальства, Алексей с тех пор изредка время от времени стал посещать данное заведение. Как я понял, в некоторых учреждениях общепита можно иногда бесплатно поесть, некоторых начальники кормятся только сами, а есть еще те, в коих никто не питается. Вот на такие можно и протоколы писать.
– Благодаря последней категории объектов нам зарплату дают, – сказал Мурзаков.
– Когда перестанут платить, придется туговато первой группе, – дополнил Баранников. 

Когда мы зашли в обеденный зал, к нам подошли Алеша с хозяином « Победы».
– О-о-о. Не многовато ли вас здесь, участковых? – удивился владелец ресторана, увидев нас всех пятерых сразу.
– Совсем, даже немного. Все они участковые этого участка, – спокойно ответил Баранников.
Хозяин заведения дал указание официантке обслужить нас и удалился себе в кабинет. Перед этим он предложил нам спиртное, но мы отказались.

Но скоро он снова появился возле нас и, заливаясь смехом, начал рассказывать.
– Есть же история, как Ходжа Насреддин продал один участок земли семи боярам. Он еще сказал: «Вы сами говорите, что земля состоит из семи слоев. Поэтому каждому из вас по слою, сами поделитесь». Вот и я увидел вас и вспомнил этот анекдот. У нас, наверно, земля состоит из пяти слоев, раз вас пятеро, – продолжая хохотать, он снова ушел к себе.

За соседним столом отдыхали два старика. Когда  мы начали одеваться и собирались уходить, один из них подошел к нам и, обращаясь к Мурзакову сказал:
– Вот, сынок, я четыре года ходил на войне, даже ефрейтора не дали. А, ты, такой молодой, а уже старший лейтенант, – одновременно заглядывая на звездочки в погонах моих товарищей.
– Дед, у меня работа как на фронте, – ответил Мурзаков, затем добавил, – пять лет уже воюю.
На это старик заулыбался, похлопал его по плечу и говорит:
– Ладно, давайте, так к слову в шутку. Главное – здоровье.

Очередное специальное звание, как написано в положение о службе, должно присваиваться каждые два или три года. Однако не всякому суждено вовремя обмывать свои новые звездочки. Личный состав в плане этого здесь не балуют, потому что почти у каждого имеются взыскания в виде выговора. Такое наказание можно получить практически за любую, даже безобидную провинность. Например, если не исполнил в срок по какой-либо причине документ. Потому и все сотрудники в основном лейтенанты и старлеи. 

Контуженный ждал нас у дверей опорного пункта. Сегодня опоздал немного, обычно он здесь с самого утра. Как увидел Салимьяна, очень обрадовался. Оказывается, он сегодня кое-куда ездил. Говорит, что по вопросам трудоустройства в милицию. Алексей уже с недавних пор начал недолюбливать  его, когда Рахметова нет, его называет «Салимьяновским наследием». С тех пор, как полностью убедился, что у него действительно не все дома, всячески отговаривает его от намерений идти в милицию.  Я так же стыжусь ходить рядом с Римом среди людей, стараюсь по возможности работать без него. Все же Лехе говорю, чтоб зря не надоумливал его, потому что ни один нормальный психолог его к службе в органах не допустит. Но Мурзаков, в отличии от нас бездельников, очень ценит нашего внештатного сотрудника. Он и доверяет ему и хвалит без ума. Нас гоняет в пух и прах, ругает. Каждый раз приводит нам в пример Контуженного. Говорит: « Не можете даже как Рим, он лучше и быстрее всех вас сделает работу».  При его отсутствии Контуженного родным именем называет только Мурзаков. Для остальных товарищей, если не считать «Салимьяновское наследие», он просто Контуженный. 

Мне в общаге рассказали, почему те студенты, которые сперли мои кроссовки, вчера не вернулись домой. Их, оказывается, забрали в вытрезвитель. Я зашел туда и поговорил с работниками. Конечно, там нужных мне людей уже выпустили, однако в журнале осталась запись о личных вещах задержанных. У одного из тех двоих в пакете лежала пара кроссовок. Вечером один из них нашел меня и попросил поговорить с их хозяйкой. Получилось так, что после беседы со мной, она от греха подальше выселила их из своего дома.
– Колеса твои мы не брали, а в пакете лежала наша обувь, – воры все равно на своем стояли.
– Верните мои кроссовки, поговорим, – сказал я.

                Глава 6. Проходной день.

Контуженный сегодня с утра встречал уже нас на улице. Пришла куча бумаг по спецпроверке. Мурзаков всю эту мелочь пока отписывает мне. Одни из зоны освобождаются. Нужно опросить членов семьи готовы ли они принять близкого человека, ждут ли его дома. Другие оформляют охотничьи ружья или в милицию устраиваются. Пробиваем, как он ведет себя в быту, нет ли у него приводов, судимостей. Один такой запрос пришел на гражданина, проживающего в доме контуженного. В доме у них всего один подъезд, поэтому Рим должен был его знать.
– Посмотри, знаешь этого? – спрашиваю, – что можешь про него сказать? Что за тип?
– В милиции работает, УВД города. Начальник большой, полковник, кажись. А что случилось?
– Написано, что на службу в органы устраивается.
– Он там работает уже давно, как себя помню. Может быть, уволили уже и снова принимают.
– Как они там поживают? Не обижает вас соседей?
– Я его вижу редко. У него, говорят, не бывает выходных дней. Он даже работает по праздникам. Уходит рано, приходит поздно. Жена у него профессор медицины.

Выслушав Контуженного, я направился сразу домой этого полковника. Решил начать с ближних адресов. Дверь мне открыла женщина за сорок, она представилась женой кандидата на службу, гражданина Ахмадуллина. Тут я подумал, а внештатник наш, похоже, мне не врал. И вправду в документах значилось имя не какого-то двадцатилетнего мальчишки, а зрелого мужчины средних лет. Отделы кадров периодически шлют участковым подобные бумажки, чтоб мы проверили бытовые поведения и уже работающих сотрудников, поэтому я не удивился. При дальнейшей беседы узнал, что полковник пока еще не совсем полковник, а майор милиции. На службе в органах уже двадцать два года с копейками. Работает начальником уголовного розыска города, поэтому практически все свое время проводит вне дома. Живет без выходных, поэтому соседи его видят крайне редко. Жена также сообщила, что она сама работает заместителем главного врача детской поликлиники и о никакой профессорской деятельности не упомянула.

Уходя, я спросил о соседях по лестничной площадке, об их взаимоотношениях. Инструкция требовала, чтоб я опросил и соседей, но в отношении действующих сотрудников милиции, тем более такого ранга, мы ограничивались лишь формальным посещением самих проверяемых.
– А соседи у нас очень хорошие. А вы сами зайдите к ним и можете поговорить. Мы не обидимся, – улыбнулась она.
– Нет. Долго все это будет. А кто у вас соседи? – решил спросить я на всякий случай.
– С восьмой квартирой общаемся хорошо, там семья молодая. Баба Валя из пятой плохо слышит, но поговорить можно. В шестой квартире живут Сараевы отец с сыном. Старший – директор в НИИ, человек малоразговорчивый, но, думаю, про нас плохое не расскажет. Младший про всех говорит только хорошее.
– Сына не Рим зовут?
– Да, Рим. Вы знаете его?
– Он у нас внештатным сотрудником ходит.
– Смотрю, несколько раз с вашими участковыми милиционерами рядом видела.
– Хочет к нам устроиться, практикуется.
– Парень не плохой, хоть и со странностями. Роды тяжелые были, младенец получил многочисленные травмы. Мать не смогла перенести все тяжести, умерла тогда. И само рождение и то, что вырос без матери, оставили свой след и на поведении мальчика. 
 
Радис сегодня на суточном дежурстве. На патрульной автомашине ездит в центральной части района по семейным скандалам в часы отдыха других участковых инспекторов. Вечером, когда я пришел на работу, увидел в опорном пункте толпу из числа начальства. Кто-то громко отчитывал Радиса, другой звонил в дежурку и решал какую-то проблему. Спустя минут десять они все уехали. Радис рассказал нам следующее: Оказывается, жена того самого Кандалаева сегодня позвонила по номеру ноль два, пожаловалась, что муж скандалит и ушла из дома. На вызов приехали Радис с патрульным нарядом. Кандалаев запустил в квартиру одного лишь участкового, затем запер дверь и позвонил министру внутренних дел республики и сказал, что какие-то менты его хотят избить. Приехали начальники, извинились перед гражданином, наорали на сотрудников и уехали. Это мы и сами видели. Ничего не поделаешь, у Радиса с собой не было письменного заявления от хозяйки. Хоть и прошло все относительно спокойно, придется им написать еще кучу объяснений. Один Кандалаев только ходит счастливый и радостный, что отомстил.  Завтра после суток Радис должен отдыхать, а из-за этой ерунды полдня проведет в управлении. Он на машине поехал дальше, мы остались работать.

Сегодня пятница.
– Здесь у нас два выходных? – спросил я у Мурзакова.
– Три, – ответил он.
Скоро зазвенел телефон. Фатих быстренько на бумагу записал адрес и сунул мне в руку.
– Там пьяный муж в семье дебоширит. Сбегай, приведи его сюда, закроем.

Когда я зашел к ним, выпивший хозяин квартиры мне пытался объяснять что-то.
– Один выходной в неделю. Неужели  я не могу немного выпить в свой выходной. Как думаешь, командир?
Я заполнил нужные бумажки, велел мужчине одеться, и мы направились в опорный пункт.
– У тебя что один только выходной? – спрашиваю у него.
– Обычно два, но в это воскресенье нас попросили поработать, – ответил он.
Несправедливо получается, подумал тут я. Мурзаков этого дядю сейчас отправит ночевать в камеру. Жаль. У него только один выходной, а у нас целых три. Так не пойдет.
– Уважаемый! Давай скажу, что ты сбежал. А ты сию минуту исчезни куда-либо. Иначе по тебе плачет ночь в клетке.
Он забежал в кафе «Космос», я пошел дальше.

Потом я спросил у Мурзакова
– А если у нас три дня выходных, почему мы сегодня работаем?
– Потому что три дня не в неделю, а в месяц.
Во, попал! Ну и чудеса, оказывается, тут творятся! Как в другой планете, месяц за неделю! Служба здесь как в космосе!
Тот пьяный мне сегодня ночью приснился. Он надо мной сильно хохотал, затем сел в ракету и улетел.

                Глава 7. Не в дружбу, а в службу.

Салимьян оказался родом из моего соседнего района. Окончил исторический факультет пединститута и устроился сразу дознавателем. Затем поступил юридический институт МВД, на третьем курсе перешел в следственный отдел. Вскоре бросил там учебу, но продолжил служить следователем, пока год назад его там не «съели» и отправили в участковые.

В милицию его позвал друг по институту, он же затянул его в институт МВД, затем в следствие. Потом друг стал его начальником, несмотря на это не уберег. Нам кажется, судя по буйному характеру нашего коллеги, тот избавился скорее от него. Он сам говорит, что тяжело работать, когда руководитель – твой друг.

С Мурзаковым пока Рахметов ладит нормально. Хотя в прошлом тоже были хорошими приятелями. Салимьян работает сегодня с нами, занимаемся с ним повседневными текущими делами, процессуальными материалами не загружаем.

Снова семейный скандал произошел в доме по улице Лермонтова. Пьяный супруг, которого мы привели в опорку, вел себя так, что нам было его очень жалко. Поэтому мы решили его не отправлять в райотдел, а отпустить на все четыре стороны. Посоветовали, чтоб переночевал у какого-нибудь своего приятеля или друга, и ни в коем случае не ходил к себе домой. Но эта скотина все же поплелся к себе, а там жена снова вызвала милицию. Он нам с наглым лицом потом говорит:
– Сами же сказали другу идти. А жена моя – для меня самый близкий друг.

Телефон ни на минуту не затихает, как в сказке Корнея Ивановича. То олень позвонит, то тюлень. Снова звонили из дежурки. На Социалистическом переулке произошла поножовщина. Мурзаков, Рахметов и я пошли туда. Сорокалетняя женщина пырнула ножом своего мужа. Салимьян эту семью, оказывается, хорошо знает. Будучи дознавателем, еще помнит. Говорят, что госпожа Арина Скворцова – довольно таки часто упоминаемая персона в криминальных кругах. Видать, на наш участок они только переехали. Как я понял, не первый раз она его режет. Тем не менее, ни разу ее за это не посадили. Рахметов сказал, муж ее очень сильно любит и поэтому заявления не пишет. Раз она столько раз режет его и каждый раз не до смерти, значит, она его тоже любит, подумал я.

Когда мы туда пришли, мужчину уже увезли в больницу. Женщина сбежала. В квартире повсюду пятна крови. Чувствую, что мне становится плохо. Не то головокружение, не то тошнота толкают меня за дверь, но я стараюсь держаться. В кухне сидел какой-то мужик, то ли старик, то ли хорошо изношенный парень и ел картошку в мундире. Оказывается, сосед остался присматривать за квартирой, пока мы тут работаем, заодно решил полакомиться соседским добром. Глядя на него мне стало еще хуже. Я подождал в подъезде, пока не отработают Мурзаков и Рахметов.
               
…Когда летучий мышонок пришел в себя, было уже темно. Он взлетел и, увидев на ветке сову, приземлился рядом.
– Привет, – сказал он сове. – Я твой одноклассник.
– Ты что, контуженный? Какие же мы с тобой одноклассники? – ответила сова. – Мы всего лишь птицы, а ты зверь. Ты даже на один уровень выше нас.
– Но я тоже хочу быть птицей…

                Глава 8. Профилактика преступлений – ударный фронт.

Появились какие-то малолетние грабители, которые обманным путем заманивают жертв в подъезд и снимают с них кожаные куртки. Работают в нашем микрорайоне, уже совершили несколько эпизодов. Действуют одни и те же пацаны в возрасте лет восемнадцати. Поймать пока не можем. Вопрос поставили на контроль управления, Мурзакова каждый день на ковер вызывают. Мало того, говорят, что раскрыть ни одно преступление не можем, да еще очень мало даем протокольные формы. Салимьян опять сегодня на суде, там тоже проблем немало накопилось.

Наш председатель районного нарсуда сделал открытие, что в России шестьдесят процентов населения судимые, и эту цифру хочет уменьшить за счет района. Потому и материалы по уголовным делам старается не пропускать. У него основная профессия, оказывается, математик. Он даже написал какую-то научную работу по этой теории. Мурзаков, будучи специалистом по географии, выложил на стол карту нашей страны и попытался начертить на ней схему района. После этого он сделал заключение о чрезмерно повышенном уровне ума математика.

Сегодня приезжает к нам инспектор из министерства. Нужно, чтоб документами все было в порядке. Контуженный теперь утром, когда мы приезжаем из райотдела, начал встречать уже на улице. Радис на сессию ушел. Алексей с паспортами и карточками не умеет работать. Он с утра пораньше сунул в подмышку свой планшет и ушел заниматься по торговли и санитарии. Документация вся осталась мне и Мурзакову.
До прибытия проверяющего надо успеть пробежаться быстренько по адресам граждан, состоящих под административным надзором. Надо успеть, но, похоже, не получится. Потому что дел полно, работы конь не валялся. Хоть ты разорвись на части, все не сделаешь, не устранишь в срок. Не хватает ни времени, ни людей. Мурзаков отправил Контуженного, чтоб тот пробежался по поднадзорным, но тому надо было куда-то отлучиться. «Скажи всем, чтоб сидели вечером дома. Сюда можешь не приходить потом, займешься своими делами», – сказал ему Фатих. После этого, мы того не видели. Баранников ходит по участку и снимает номера автомашин, припаркованных на газонах, документы по ларькам проверяет. Другой в суде, третий учится. 

Инспектор беглым взглядом пролистал документацию, после решил с нами пройтись по территории. Он сказал Мурзакову, чтобы взял с собой список тех, кто под надзором. Мирхаева дома не оказалось. Васютин был новым нашим подопечным, поэтому мы тупо шли по написанному адресу. Улицу найти не составляло нам труда,  немного повозились с поиском здания дома. Когда, наконец, нам удалось отыскать его, встал вопрос, как зайти туда. После того, как совершив два оборота вокруг дома, мы все же попали в подъезд, затем и в квартиру, выяснилось, что там проживают совершенно другие люди. Проверяющий инспектор понял тут, что дальше идти нет никакого смысла и предложил вернуться в опорку. Затем он помотал головой и мыслями на лице, «что будем делать», посмотрел на Мурзакова.

Я скоро шел уже из ближайшего продуктового магазина и нес тяжеленький пакет. Я его отдал Мурзакову и начал собираться идти домой. Время было уже одиннадцать, к нам подтянулся и Алексей. В это время позвонил телефон, на том конце одна женщина представилась матерю Мирхаева. Она сообщила нам, что ее сын, которого мы сегодня искали, только что вернулся и теперь находится дома. О звонке матери он, естественно, не знал, и поэтому можно было его увидеть. Я быстро сбегал по адресу и доставил к нам в опорный пункт.

Срок надзора у Мирхаева уже истекал, поэтому терять его означало снижение наших показателей. Тем более инспектор из министерства еще был там. Поэтому Мурзаков провел с ним беседу по вопросу продления срока административного надзора. Мирхаев пожаловался, что отношения у них с матерью не лучшие, по этой причине негде ему жить. Мурзаков обещал его куда-либо устроить при условии, что он согласится продлить надзор. Мирхаев с радостью согласился и подписал необходимые документы.

Мурзаков объяснил Баранникову что-то, и мы пошли домой. С Лехой нам было по пути,  Мирхаев тоже жил в тех краях.
– Сначала, – сказал Леха, – зайдем кое-куда.
Скоро мы вошли в подвал огромного девятиэтажного дома на улице Чехова. Мы спустились по лестнице, прошли очень низкое место, нагибаясь под бетонной перекладиной. Лампочки тускло освещали подвальные помещения, поэтому вполне можно было здесь ориентироваться. Скоро показались люди. Эти были бомжи. Один из них спал, второй голым торцом сидел и проветривал спину. На ней была рана, похоже, от ножа. Мы шли дальше. Проследовали и очень узкие проемы, под ногами везде было грязно, воняло помойкой и мочой. Вышли на какой-то большой отсек типа зала. Там кипела жизнь. Столько бомжей вместе одновременно я никогда не видел раньше. Их было около тридцати или сорока. Некоторые из них смотрели на нас злобно, одни грустно приветствовали, другие молча ждали, пока мы заговорим. Каждый обитель этого подвала жил своей жизнью. Кто-то курил, кто вещи свои развешивал, кто просто валялся на сырой земле.

Алеша сказал им, что привел нового жильца. Услышав это, Мирхаев вдруг закачался и чуть не упал на человечье дерьмо. Он, конечно, этого не ожидал от участкового, надеялся хоть не на дом, хотя бы на какой-нибудь полуразрушенный барак. Очень обиделся и убежал тут же из подвала. После этого мы его не видели.

                Глава 9. Весь мир сошел с ума.

Контуженный сегодня встретил нас уже на остановке. Видать, сильно скучает по работе, весь день напролет с нами. Слов нет, помогает очень. Он уже теперь немного научился, можно сказать, работать. Даже чересчур. За нас и по телефону отвечает, и по радиостанции общается. Конечно, самовольно. Не стесняется даже провести профилактическую беседу с населением. У нас без этого дел полно, поэтому воспринимаем все это как нормальное явление.

Поступило заявление. Украли памятник Ленина с территории завода. Огромный четырехэтажный корпус некогда крупного электронного завода пустовал. Комендант корпуса нас провел через здание к внутреннему двору. Там на площадке валялись кучи не вывезенных еще конструкций и материалов, которые ценности не представляли. Он указал на место, где недавно лежал небольшой уже снятой с постамента памятник вождю. Сюда каждый день заезжала машина, возможно, кто-то незаметно закинул эту гипсовую статуэтку и вывез. Хоть и не жалко было ее, комендант материально за нее отвечал. Поэтому нужно было юридически зафиксировать кражу. Мы сошлись на том, что искать памятник не будем и составим отказной материал за отсутствием события преступления.

Мы затем поднялись на верхние этажи, комендант показал нам комнату с железной дверью с тремя замками,  где хранилось действительно дорогое заводское имущество. Остальные помещения были абсолютно пусты и без дверей. Несколько уборщиц щетками выметали большие производственные залы. Вместе с пылью по полу они гоняли какие-то микросхемы и транзисторы. По торчащим кабелям с трубами из бетонной стяжки пола можно было догадаться, что стояли здесь раньше станки или какая-либо другая аппаратура.

Одно крыло первого этажа было сдано уже в аренду разным коммерческим и общественным организациям. За первой железной дверью располагалась некая типография, за второй – национальное молодежное движение, за следующими – еще несколько различных  фирм. Дальше пошли стеклянные стены, непонятно сразу даже где у них дверь, тоже стеклянная. Это было что-то новое для нас. Комендант сказал, что находится здесь строительная фирма из Турции.

Когда мы туда зашли, то увидели, что там работали как минимум человек двадцать за столом. У каждого на столе стояли компьютеры. Помещение также стеклянными перегородками было разделено еще на два или три отсека. Такое ценное имущество не должно было, естественно, хранится за стеклянными стенами. Поэтому мы решили сразу составить акт на предмет обеспечения сохранности имущества и вручить предписание руководителю. Но их главный, который вышел к нам, на русском языке с турецким акцентом сказал, чтоб мы время не теряли, потому что говорить будет только лично самим Василием Николаевичем. Он назвал имя начальника райотдела, потому мы не стали ничего предпринимать и молча покинули помещение.

Я сегодня смотрел телевизор. Весь мир сошел с ума. Ученые ссорятся, артисты судятся, депутаты друг друга водой поливают. Я подумал, может у нас в городе серьезнее. Нет. Пришло сообщение из травматологического пункта. Сходили по адресу, поговорили: две муллы подрались. Здесь ни служебная деятельность их не причем, оказывается, ни финансовый интерес не крылся в деле, к счастью, лишь был личный бытовой конфликт. Через узкий дверной проем темного коридора хотели пройти одновременно, но не получилось. Нет, не случайно они там оказались. Квартира была коммунальная, выделенная для работников духовного управления. Первый драчун был заместителем директора медресе, второй имам-хатиб из дальнего района республики, приехавший погостить своей сестре, у которой муж работал в соборной мечети.

Я их вызвал в опорный пункт. Получилось так, что разбираться придется самому. Все остальные заняты. Я в отличии от Мурзакова, считаю это дело очень серьезным и уникальным. Как только они зашли, начали читать аят. Мне в знак уважения пришлось также скрестить ладошки и посидеть молча. Я – человек богобоязненный. Сам все время думаю, как быть с этими уважаемыми персонами. Других вариантов у меня нет, кроме как провести с ними лишь устную беседу. Да, есть какое-то непонятное чувство в душе, не каждому дано воспитывать самих священнослужителей.
– Если вы, – говорю им, – так себя ведете, что остается делать остальным. Милиционерам, тем более, тогда можно творить все, что они захотят.
Однако я не смог много им рассказывать. Они от стыда заплакали и захотели уйти. Я их не стал задерживать. Они и так у меня отняли сорок минут времени. Ведь столько прошло времени, пока они читали аят.

Как только они ушли, пришла одна дама лет пятидесяти. Жаловалась на  мужчину из нижнего этажа. Якобы у того энергетическое тело вылетает из основной оболочки, затем приходит к ней и насилует. Ситуация, конечно, не из той категории, которую легко можно назвать обыденной. Я, конечно, не знал тогда, что через несколько лет покажут в одном фильме подобный эпизод. И пойму, что многие участковые инспектора сталкиваются такими гражданами, но на данный момент для меня это было нечто уникальное. Кому-то, возможно, рассказы этой особы казались бы очень смешными, но мне абсолютно не до улыбок. Потому что у женщины проблемы, и ее нужно было решать. Я даже не знал, как быть в таких ситуациях, надеялся, что Мурзаков вот-вот вернется. Но его все не было. Я говорил с ней не спеша, уделяя внимание к каждому ее слову. Сначала, попробовал предложить ей расслабиться и получать удовольствие. Не сработало, хотя она сама прекрасно понимала, все, что с ней происходит сейчас – это совсем не нормальное состояние. В то время шел по телевизору сериал «Секретные материалы», где так серьезно объяснялись и изображались подобные явления. Вспомнив это, я посоветовал ей обратиться к агентам из фильма, в Лос-Анжелес. Сказал, что там группа ученых занимаются исследованиями в области паранормальных явлений.

 Она поблагодарила меня за то, что выслушал ее и в знак признательности предложила меня полечить. Она вытащила из своей сумочки кусок проволоки и начала водить по моему телу на расстоянии 10 – 15 см и «диагностировать» мои органы. Я в то время страдал хроническим холециститом и в кармане лежал листок с показаниями УЗИ. Поэтому думал, что знал о состоянии своих внутренних органов. Но она сделала заключение, что мои больные части тела в норме, а здоровые наоборот. Особенно, сказала она, что почки мои разлагаются.

Скоро вернулись Мурзаков и Контуженный, к тому времени посетителей уже не было. Тут снова зазвенел телефон и начальник всех участковых инспекторов республики озвучил свою личную просьбу. Его племянница, оказывается, обитает сутками напролет в одном притоне, что на нашем участке, и не приходит домой. Он назвал адрес. Эта была комната в заводской общаге и нашей задачей была разогнать эту конуру.

Мурзаков знал съемщицу этой комнаты. Нигде не работающая молодая женщина организовала в своей комнате пристанище для всяких алкоголиков, проституток и наркоманов. Мы пришли в это общежитие, поднялись на восьмой этаж и постучались в комнату. Дверь нам открывать никто не собирался. Тогда Мурзаков закричал:
– Ангелина, открой. Жить без тебя не могу. Люблю я тебя, соскучился, хочу и т.п.
Тут дверь открылась и она, увидев толпу милиционеров вместо ожидаемого принца, сначала нахмурилась, а затем, поняв, как тупо ее развели, посмеялась.
– Я думала, что люди пришли, а, оказывается, козлы.
Гостей выгнали, а хозяйку и нашу «племянницу» начали готовить для отправления ночевать в обезьянник и приступили заполнять документы.

Когда мы оформляли бумаги, заметили, что Контуженный начал вести себя очень странным образом. Только что стоял у стены и вдруг он забурчал и кинулся в другой угол комнаты. Через некоторое время снова срывается с места и ударяется с размаху в дверь. Затем снова бежит на другую сторону. Когда приглянулись внимательно, оказалось, что Ангелина незаметно подходит к нему и хватает через штаны за самое  интимное место. А тот, видать, от волнения пересечь ее атаку не мог и просто бегал от нее.      

                Глава 10. Следственно-оперативная труппа.

Утром я почувствовал легкие боли в пояснице. Раньше такого у меня не было. Похоже, та странная женщина что-то натворила.

Сразу после общей оперативки нас вызвали в дежурную часть. У нас на участке произошла крупная кража. Собирали следственно-оперативную группу для выезда. На место преступления велели ехать и Мурзакову со мной. УАЗик дежурки уже выехал из гаража и ждал нас во дворе здания райотдела. На задний отсек «бобика» залез кинолог с собакой, туда же пришлось и мне устраиваться, потому что группа была большая. Рядом с водителем вперед сел оперативный дежурный. На задний ряд устроились эксперт-криминалист, опер с угрозыска, следователь, Мурзаков. Затем туда же поместился и второй опер, за ним показалось лицо начальника отдела административных материалов капитана Румынова. На втором сидении было очень тесно, особенно единственной женщине среди нас следователю. Она, увидев Румынова, завопила.
– А ты то куда лезешь, адмпрактика?
– Я сегодня ответственный от руководства, – сказал тот. – Мне тоже надо ехать на происшествие с вами.

Мы так и не смогли все поместиться. Нужно было каким-нибудь образом добираться до места. Тут мы обратили внимание на стоящий рядом наш райотделовский автобус. Их здесь даже было несколько, какие-то еще были и левые. Мы подошли к водителю нашего автобуса. Тот сказал, что он сегодня задействован в учениях и сейчас ждет сигнал. В самом деле, министерство в эти дни проводило у нас командно-штабные и тактико-боевые учения. Мы были уверены, что не скоро автобус им понадобится, а доехать по городу до места кражи времени много не займет. Водитель согласился нас довести, но с одним условием: Как только его потребуют, где бы мы не находились, развернется и в ту же секунду поедет обратно.

К нашему несчастью, приказ водителю срочно явиться в райотдел, поступил сразу же. В это время мы даже не успели проехать и полдороги. Теперь нет ни тесного бобика, ни просторного автобуса. Большую часть маршрута придется преодолевать пешком. Наша группа занимала весь тротуар. Мы шли девять человек, из них многие были в форме, некоторые без формы, а собака вообще была без размера. О том, что мы идем расследовать преступление, кроме нас знал только один Господь Бог.       

Когда пришли на место кражи, выяснилось, что эта была та самая турецкая контора, где мы недавно побывали. Нас снова встретили стеклянные двери, стеклянная стена, правда, уже разбитая. Вынесли компьютеры. Воры, что работали в темноте, быть может, даже не сразу заметили прозрачные препятствия. Комендант корпуса говорит.
– Эти иностранцы, когда едут сюда, учат лишь одного Маяковского, лучше Грибоедова бы читали. «Моя милиция меня бережет». Эти строки Маяковского для них как путеводитель по России.
– А у Грибоедова что там написано, напомните, уважаемый, пожалуйста, – поинтересовался я.
–  Ночью кучер будит пассажира: «Барин, барин! Мы в Россию заехали». «Ты как это узнал, я ничего не вижу, темно». «У нас чемодан украли», – просветил нас комендант.

Вижу, то ли из министерства, то ли из УВД города какой-то начальник тоже ходит здесь. Вот сейчас он встал у входа и на всех гавкает, как собака. Еще несколько оперативников приехали на подмогу. Похоже, он кипиш тут наводит. Два опера вышли из машины и деловитой походкой шагают в офис. Только приблизились к тому начальнику, как тот рявкнет на них.
– Ищите! Чего расхаживаете так просто!
Те как рванули в разные стороны. Самим смешно, еле удерживая улыбку, ходят кругами, будто, что-то ищут. Сначала один подошел ко мне, поинтересовался, что случилось. Затем второй спросил, что нужно искать. Контуженный и здесь нас нашел. Когда мы в автобусе ехали, он стоял на остановке, уже сюда успел приехать, не знаю, как-то ведь узнал. Ходит за Мурзаковым, будто тоже ищет что-то.

Теперь нам нужно собрать макулатуру, под названием уголовное дело. Весом она будет килограмма полтора, туда войдут абсолютно бесполезные справки, рапорта, объяснения, акты и протоколы. Завтра начальник их в своем кабинете взвесит, если массы не будет достаточно, начнет перелистывать. Вдруг обнаружится, что с какой-либо службы не предоставлены нужные листочки, она и займется дальнейшим расследованием.      

                Глава 11. Месячный цикл.

На улице Ломоносова обвалился грунт. Участкового инспектора того квартала сегодня на оперативке два часа утюжили и песочили. Оказывается, он виноват в том, что произошло, только я не понял, в чем именно. Тут же вспомнил, как Салимьян про месячный цикл говорил.      

Контуженный встречает нас уже на остановке рядом с райотделом.
Мои знакомые, когда узнают, что служу в милиции, сразу спрашивают:
– Ты там кем работаешь, участковым что ли?
Я спрашиваю:
– Как узнали?
Они смеются:
– Куда тебя еще, кроме как участковым возьмут!
Это понятно, в службу участковых набирают тех, у кого нет нужных людей в нужных местах, то есть кандидатов без блата. Сюда так же попадают на службу те, кого выжили за ненадобностью из уютных кабинетов, есть и те, кого за всякие провинности попросили из различных отделов и управлений министерства. Служба участковых – это, несмотря на свою важность и нужность, остается быть  испытательным и штрафным подразделением. У всех инспекторов здесь есть высшие, незаконные высшие образования или диплом об окончании техникумов.

Салимьян этому яркий пример, но он, мне кажется, даже счастлив, что его сослали к нам. Он любит работать на земле, заниматься самой грязной работой. Он когда с нами, целиком отдает себя к службе. Хоть он и ростом не велик, запас энергии у него неисчерпаем. Форменную одежду ему подобрать сложно, поэтому ходит в камуфляже. Бывает, после работы иной раз мы слегка употребляем спиртное. Он умудряется за время перекура встретить какого-либо пьяного бедолагу и завести его к нам в опорку. Или когда в поддатом состоянии идет домой, может докопаться до мойщиков автомобилей на газоне. Говорит, якобы, когда он работал следователем, не было возможности бороться с нарушителями общественного порядка. Естественно, в служебное время он не пьет, и хулиганов, которые больше его раза два или три с одного удара может повалить. Вчера вечером, когда после работы отдыхал с семьей в сквере, увидел, как угоняют чью-то машину. Он бросился на них, да опоздал чуток, пока добежал, те уже тронулись. Салимьян висел на двери, им удалось скинуть его только через два квартала. Он – человек, который ищет себе романтику и находит. Думаю, что он в нашу службу пришел надолго.
   
Вечером, как только пришли на работу, явилась бабка из улицы Некрасова. Говорит, что пропала дочь. Квартиру бабка оставила ей, а она там в последнее время сожительствовала с гражданским мужем. Муж тот вроде появляется в той квартире, но бабке дверь не открывает.

Мы пришли с ней по адресу. Квартира находилась на втором этаже дореволюционной деревянной постройки. Внутри находились люди, но никто не открывал, хотя Мурзаков как следует представился. Тогда Фатих решил взломать дверь и меня поставил на улицу на случай ухода его через окно. Контуженный с ним остался. Он не ошибся, скоро я увидел, как наверху кто-то открывает окно, и я подошел поближе. Скоро какой-то силуэт прыгнул сверху в снег, почти рядом со мной, затем быстро вылез из сугроба и побежал в сторону дороги.

Хоть и растерялся в начале, но скоро я погнался за ним. Он бежал быстро вдоль дороги по тротуару, но на ближайшем перекрестке что-то его напугало, и он резко повернул налево и махнул через дорогу. Я тут заметил, что где-то и Мурзаков на подходе.  Но силуэт, видать спортсмен, бежал все быстрее, а у меня силы иссякали, казалось, что двигаюсь все медленнее. Где это тело Контуженное, он длинными ногами своими давно бы догнал его. По дороге к нам на встречу ехал автобус Икарус с гормошкой.  Я посмотрел по сторонам и наступил на дорогу, если не считать автобус, она была пустая. Слева по дороге бежал и Мурзаков. Спортсмен бежал прямо но автобус. Неужели бросится под колеса? Нет, конечно. Он точно рассчитал траекторию Икаруса, как только он проедет, тот перескочит дорогу.

Но тут автобус резко затормозил, и убегающий со скоростью всем своим телом врезался об задний угол автобуса и разлегся на ледяной асфальт. Когда я надел на него наручники, то подняв голову на матерый крик водителя, увидел, как отряхиваясь из под переднего бампера поднимается Мурзаков.

Это был сорокадевятилетний мужик, в квартире еще была девятнадцатилетняя девушка очень красивой внешности.
– Зачем убегал – спрашиваем.
– Увидел, как врываются в комнату двое: фашист в камке с дубинкой и какой-то маньяк с рыжими усами, очень испугался, что меня выбросят с окна второго этажа, а любимую девушку мою изнасилуют.
– Эта любимая девушка твоя?
Мурзаков посмотрел тут на нас с Контуженным, замолвил что-то типа, смотрите, как дядька умеет, не то, что вы: с девушками даже познакомиться не можете.

Нам, к сожалению, пришлось испортить такой их многообещающий романтический вечер, ведь бабке дочь надо было найти. Мужик тот говорит, что его бывшая как уже пару месяцев дома не появляется, и он не знает, где она теперь. Бабушка попросила освободить жилье и забрала ключ. С девушкой попрощались, а мужика до утра отправили в райотдел, чтобы с ним завтра поработали, как следует  уголовный розыск.

А потом забежал таксист. Предлагал нам раскрыть преступление. Он десять минут назад из северной части города привез каких-то пассажиров. Те ездили туда за наркотиками, а таксисту не заплатили.

Пришли. Снова не открывают. Долго стучались. На этот раз окно караулит Контуженный. Мы настойчиво ждем, когда они созреют, наконец. Даже таксист решил проследить все до конца, тоже ждет.  Через минут сорок из окна пятого этажа выкинули мешок с маковой соломой. Затем дверь открылась. Мужчину и женщину, которые были в квартире, забрали в опорный пункт. Просили у дежурного группу оперативников, работающих по линии незаконного оборота наркотиков. Сказали, что поздно, никого уже на месте нет, оформляйте сами. Пришлось нам все документы заполнить как умеем. Салимьян больше всех старался. Как-никак у него знания и опыт имеются. Контуженный был понятым. Только после того, как тех двоих с мешком и бумагами отправили в дежурную часть, разошлись по домам.

                Глава 12. Рейд на Блюхера.
 
Я сегодня с утра дежурю на КПМ, поставили для усиления поста гаишников. Здесь дежурят с автоматом. Я не учился пока в центре, не проходил пока первоначальные курсы, поэтому пистолет мне не положен. А автомат может носить любой, ему учеба не нужна. Потому хожу, как неуч, только с автоматом. В первое время даже я подумал, что это вообще игрушка или муляж для устрашения.

И сегодня на дежурство в КПМ мне выдали автомат Калашникова с коротким стволом и складывающимся прикладом. Поэтому он нормально влезает даже в обычный полиэтиленовый пакет. Мы так в пакете перевозим оружие до КПМ и обратно. Сегодня вечером ехал домой на попутке. Водитель, когда узнал что в пакете лежит автомат, решил поиздеваться:
– Зачем туда, – говорит, – спрятал? Не бойся, я не отберу у тебя оружие.
 
Завтра в рейд, в ночь по кражам с автомобилей. Рано вставать и идти на работу не нужно, поэтому сходил на дискотеку и не слабо погулял. Перед этим приходил в общагу Контуженный и взял ключ у меня от нашего опорного пункта. Похоже, Мурзаков дал ему особо важное поручение и для этого нужно, видать, ему самостоятельно заходить в наш рабочий кабинет.

Утром проснулся с очень глубокого бодуна. Как сказать проснулся, меня разбудили. Кто-то меня толкал или трясь, не помню. Когда открыл глаза, перед собой увидел незнакомого мне мужчину в камуфляжной форме. Называет мое имя и фамилию и спрашивает тот ли человек я. Я киваю, вскакиваю с кровати, подхожу к столу, делаю большой глоток воды и жду, что же он скажет дальше. Кажется, тут я начинаю догадываться. Я проспал до вечера, не явился на развод, а этот, наверно, боец ОМОНа, записан со мной в одной группе, и теперь заехал, чтобы меня пригласить на службу. Я в свою очередь быстренько помоюсь сейчас, оденусь и мы вместе с ним пойдем чистить ночные улицы нашего города от незаконопослушных элементов. Маловероятно, но что же не подумаешь в таком состоянии. 
– Где солдат? – спросил он у меня.
– Какой солдат? – я что-то пока ничего не понимаю.
– Который вчера тебе приходил.
Видать, про Контуженного спрашивает, ведь вахтерша тоже вчера того назвала солдатом. Я и не удивился, Рим всегда и везде ходит в своем армейском камуфляже с шевронами и лычки младшего сержанта до сих пор не снял.
– Вчера ключ от опорки взял у меня, и больше я его не видел.
Понял я, никакой он не омоновец из рейдовой группы, а серьезный дядька из аппарата министерства. Какой-либо сотрудник по личному составу. Они там тоже ходят в комке. И погоны у него капитанские, вижу эмблемы, точно из внутренней службы. Похоже, Контуженный все же  натворил что-то. Говорили все Мурзакову, гони его, избавься. А с этим капитаном надобно бы уважительнее общаться. Ладно, нужно собраться с мыслями, я сделал вид, что весь в его внимании.
– Где он теперь может находиться? – спросил мой гость.
– Наверно у себя дома? – отвечаю я. Сам думаю «это связано как-то с тем ключом от опорки, что же мне за это будет?»
– Где, дома?
– У себя в квартире по адресу улица Блюхера 6-6.
– Где можно отсюда позвонить?
– У вахтера общаги есть телефон. Идемте, я покажу.
Он же внештатный сотрудник, думал я мутными мозгами беспрестанно, причем тут сотрудники министерства. Что только в мою голову не приходило, пока мы спускались вниз и шли до вахты.

Капитан по телефону доложил до своего начальства все до единого слова, о чем он узнал при нашей с ним беседе. Рассказал он и про ключ, и адрес Контуженного на том конце провода записали. После этого он положил трубку и стал ждать. Я так же молча стал наблюдать за происходящим вокруг. Вдруг я замечаю на плече капитана огромный шеврон, где изображена ящерица с растопыренными в разные стороны лапами и доходит до меня, что я стою перед обычным офицером Приволжского военного округа. Новость о том, что он никакого касания к нашему ведомству не имеет, меня резко отпустила и я, осмелев вдруг, решил тут же выяснить у офицера, что же произошло на самом деле.
– Товарищ капитан! Говорите по существу, что случилось?
– Солдат у нас один из части сбежал. Вчера, будто видели его здесь, – ответил спокойно мне офицер.
– Даа ема-е – протяжно постанываю я, чувствуя, как много мы головняков всем тут же создали. – Ведь он же не солдат, а давно демобилизованный гражданин, тем более работает внештатным сотрудником милиции.
– Как?! Да? – капитан тут же вцепился за телефон и начал набирать номер. Но трубку там никто не брал, другой абонент был занят. Он каждую минуту снова набирал номер, но там его игнорировали. Прошло достаточно времени и когда, наконец, он дозвонился, было поздно. Там уже без него знали, кто есть кто.

Скоро всех нас по тревоге собрали в райотдел. Говорят, в честь побега какого-то солдата из части с автоматом двумя магазинами. Сейчас нас  распределять по территории района, и мы побежим искать этого дезертира. Мурзаков на меня катит бочку:
– Ты что, совсем отупел! Пить не умеешь – не пей! Лучше бы ты молчал. Зачем навел их на Римовскую квартиру. Они же про солдата спрашивали, а не про него.
– Они сами сказали «солдат, который приходил ко мне». А вчерашняя вахтерша, когда спросили у нее, указала именно на мою комнату. Потому что наш Контуженный, именно он, а никто другой, приходил за ключом вчера. Ведь сам же его ко мне отправил.

Оказывается к Контуженному в квартиру после звонка капитана нагрянули человек тридцать из числа особистов, сыщиков, командиров и генералов из различных заинтересованных ведомств. Благо, внештатник наш был в это время дома, им не приходилось даже выламывать дверь. Положили его на пол, затем проверили военный билет, извинились и ушли восвояси. Камуфляжа на нем не было, но тот висел на самом видном месте. Поэтому пришедшие поняли, в чем казус. Это, возможно, и спасло меня.

Солдат, оказывается, ушел еще вчера. Один его сослуживец поведал им, что в каком-то студенческом общежитии есть у него очень близкий друг. Хоть в Рекатау имеются сотни таких заведений, они решили начать с городка, где сразу девять общежитий различных учебных заведений, расположены в одном квартале. Затем провели опрос вахтеров и вышли на меня. Я в это время уже ушел праздновать день граненного стакана. Капитану, да тому самому, пришлось ждать меня. Скоро общежитие закрыли, меня все нет. Тогда он решает еще немного подождать на улице. Поздно ночью я на автопилоте возвращаюсь домой, вахтерша, естественно, меня запускает, заодно вывалив несколько громких бесцеремонных фраз мне в лицо и вслед. Однако, всю эту процедуру капитан по какой-то причине не видит. Рано утром он снова является в общежитии и застает меня в своей комнате.

Мурзаков хоть и сердился на меня вначале, потом вроде, успокоился. Может, понял, что и его вина здесь есть. Хотя вряд ли, он не из таких руководителей, которые отступают. Тем более настроение у него сегодня плохое. Ведь дело тех наркоманов, которые мы оформляли, провалилось. Салимьян неправильно заполнил материал. Мурзаков ходит и психует:
– Как он в дознании работал? Следователем был! Да, не черта он ни кем там не работал! Ладно, мы не умеем! А он какого хрена куда смотрел, когда писал!

Пока нас делили по участкам, пришла добрая весточка. Солдата нашли в общежитии аграрного университета по адресу улица Ветошникова шестьдесят шесть дробь один. Так это же общага, где я провел свою лучшую голодную студенческую пятилетку. Ты что, солдат, преследуешь меня? Скажи кто ты? Зачем ты самовольно оставил часть, закинул оружие с полным боекомплектом студенту под матрац и пел всю ночь армейские песни? Не скажешь? Не говори! Хотя какая мне разница? Нашелся сам, оружие, все живы, здоровы, да и ладно.

Тревога от рейда меня не спасла. Пошел отсыпаться дальше и в ночь вышел на службу. На ночные рейды мы выходим к одиннадцати вечера. Группы по два человека пешком патрулируют наиболее криминогенные дворы района. Некоторые жулики страдают от бессонницы и чистят припаркованные в жилых дворах автомобили. Бывает частенько, хозяева к утру обнаруживают, что пропали колеса или магнитофоны с их любимых тачек. Наша задача этих ворюг поймать или хотя бы не допустить краж  с  уличного автомототранспорта.

Во время обхода территории ночью на одной остановке увидели спящего пьяного мужика. Мы его разбудили и пытались заговорить с ним. Он вытащил из своего кармана какое-то удостоверение с красной корочкой и, размахивая им перед нашими глазами, начал ни с того ни с чего угрожать и оскорблять всех. Орал, что работает в каком-то белом доме, и если сею же секунду мы его не оставим в покое, то нас выгонят с работы, и мы пойдем в свои родные колхозы крутить быкам хвосты. Из нас, естественно, никто не пожелал крутить хвосты. Тем не менее, нам очень не хотелось, чтобы товарищ из белого дома с красной книжечкой не примерз своими зелеными соплями к железной скамейке остановки.

Пришлось вызвать машину из нашего бесцветного дома. Дежурный велел на всякий случай собрать материал по емче. Старшой нашей группы так перестарался, что по его указке мы написали: «Пьяный гражданин громко ругался нецензурно, что это слышали пассажиры, ждущие общественный транспорт на остановке». Проклятие, ведь мы забыли, что в два часа ночи автобусы не ходят. С бумагами повозиться пришлось долго, а в это время по ту сторону домов хорошо поработали воришки. Сразу восемь машин пострадали в одном дворе, у одних сняли колеса, у других магнитолы.               

                Глава 13. Отряд мужчин особо нежных

Контуженный меня встретил уже на остановке рядом с райотделом. Сегодня мы работаем с ним вдвоем. Пришли активисты дома из улицы Лермонтова. Просят выгнать бомжа со своего подвала. Пришли, контуженный тут же стал спускаться в подвал. Говорит, что сейчас разберется там, как следует. Слышу, тот уже там орет на кого-то, каких только слов не наговорил. Наверху нам все слышно. Через слово мат, а бабки слушают. Они скоро между собой начали шептаться:
– Как милиционер матерится, разве можно так разговаривать. Ужас!
Народ, который считал себя более интеллигентным, тут же начали разбегаться. Я пытаюсь объяснять им:
– Это не милиционер, а всего лишь дружинник, – говорю. Вроде, поверили.

Скоро на наружу вылез бомж с огромной седой бородой, за ним показался и наш помощник. Бомж просит отправить его в спецприемник для бездомных и бродяг. На улице очень холодно. А в приемнике есть шанс хоть ночь провести под крышей, его там накормят и пригреют. Но более суток их там никто не держит. Завтра снова окажется он на улице. Бродяг много, а возможностей у государства нет. Порой  бездомные сами к нам приходят, чтоб мы упекли их в спецприемник.  Некоторые даже в тюрьму за кого-нибудь пойти согласны. Там будет у них теплое жилье и стабильная еда. Этого БОМЖа мы сегодня тоже отправили в спецприемник. Примут или не примут его там, уже другой вопрос.

Вечером прибежала в опорный пункт одна молодая женщина.
– У меня пропал ребенок! – орет она со слезами.
Ситуация конечно очень серьезная. В таких случаях обычно по тревоге поднимают весь личный состав райотдела милиции. Однако перед этим нужно сначала выяснить все, как-то попытаться поискать ребенка своими силами по горячим следам.
– Девочка? Мальчик? – спрашиваю я.
– Девочка! – говорит женщина.
– Где пропала?
– Лермонтова, 54! –называет адрес дома напротив опорки.
– Сколько ей лет? – я спрашиваю.
– Вы что издеваетесь надо мной?! – заорала она на меня. – Ребенок пропал, а он вопросы мне задает! Вы искать будете или нет!
– А я кого искать должен, не зная, – говорю я ей, но она не слушает меня, а бежит на улицу. Я за ней. Вышли, говорю ей, что вокруг этого дома надо посмотреть. Она ушла в одну сторону двора, а я решил навстречу ей идти в другую. Сам иду быстрым шагом по двору и разглядываю, нет ли одиночных девочек. Возраст не знаю, это немного усложняет, тем более людей  во дворе много.

Возле дома стоял старик  с девочкой лет пяти. Я почти прошел мимо, вдруг прибежала та женщина и обняла девочку. Плачет и что-то непонятное бормочет. Слышу, старик орет на нее.
– Я же тебе ясно сказал, что она со мной. Ты что тупая совсем!
Немного прислушавшись к их разговору, я понял, что он был ее отец. Тогда я спокойной душой пошел к себе в кабинет, дверь которого осталась не запертой.

Успокоился я, оказывается, не совсем до конца. Когда я шагнул в опорку, одновременно выражаясь не совсем добрыми словами в адрес той женщины, увидел за столом инспектора по делам несовершеннолетних майора Жилову. Она раз в неделю появляется здесь на участке, когда работа на «земле» накопится. Я извинился перед ней за нецензурную брань и сел за стол работать дальше.

Скоро в опорку зашли Контуженный, за ним пять или шесть высоких молодых человека в милицейской полевой форме. Из учебного центра прислали слушателей для патрулирования улиц, обычно в распоряжении участковых инспекторов. Ребята все оказывается из республиканского ОМОНа. Мужики веселые и общительные. Себя они, шутя иначе расшифровывая аббревиатуру называют отрядом мужчин особо нежных. Контуженный с ним нашел общую тему для разговора, успел даже в спор с ними тут же вступить. Скоро он ушел куда-то, тогда архаровцы спросили:
– Во надоедает. Где вы его нашли?
Майор Жилова особенно была рада за них, похоже в патруль я их сегодня не пошлю. Детский участковый им уже написала длинный список адресов и фамилий своих подопечных. 

Тут же за омоновцами на пороге показался и дежуривший сегодня ответственный от руководства, он же начальник паспортного стола подполковник Сынгареев. Говорит что плановый объезд, я дал ему расписаться журнал проверок, своего рода милицейская книга жалоб для внутреннего пользования.  Главный паспортист района решил заодно поговорить и проинструктировать омоновцев. После того, как при разговоре их назвал милиционерами, это тем очень не понравилось. Тогда самый высокий из них старший сержант говорит ему.
– Товарищ полковник! Курица – не птица, ОМОН – не милиция.
– У тебя на удостоверении что написано? – спросил Сынгареев, думая, что у него, как и у других омоновцев должность в документе значится как милиционер-боец.
– У меня? Кинолог, – ответил сразу тот.
– Тогда точно ты не милиционер, – сказал, хлопнул дверью с той стороны, сел в машину и уехал.

Когда машина Сынгареева исчезла за углом, омоновцы глядя через окно на его очень дорогую иномарку сказали:
–  Прописывает всех там подряд гастарбайтеров за бабки, че не ездить то на мерце.
– Нет, – говорит Жилова. – он был начальником ГАИ города. К нам он уже с этой тачкой перевелся, с понижением должности. Так что посягательство на миграционную политику района его машина не совершала, если только на дорожную безопасность всего города не повлияла.

Архаровцы мне не достались. Жилова их всех по своим адресам разогнала. Я не сильно огорчился, и сам поработаю. Даже Контуженный мне не нужен. Точно, надо валить пока он не пришел. Не успел я встать, как он появился на пороге. Говорит, что со мной пойдет. Ничего не поделать, я сегодня один, пусть ходит. Нарочно будем ходить долго. Этим архаровцам пусть Жилова наряды подписывает.

Мы ходили по участку часа полтора. Контуженный вел себя нормально. Мы уже шли назад, оставалось один квартал пройти. Этот увидел какого-то колдыря пьяного и начал его тянуть в сторону опорки. Он прошел с нами метров сто, и когда начали переходить дорогу, резко рванул от нас в сторону. Бежит по газону, а мне что остается делать. Чтоб все жильцы смеялись надо мной, когда тот скроется. А вдруг он не зря убегает, грешок за ним какой серьезный имеется. Я подумал десятую долю секунды и за ним. Через метров пятьдесят догнал, сильно пьяный чувак не смог далеко уйти. Сопротивление он мне не оказывал, когда понял ,что я его не отпущу, смирился со своей судьбой и спокойно пошел с нами. На этот раз я его держал крепко. Вдруг к нам подъехали: один микроавтобус ОМОНа, две машины патрульно-постовой службы, несколько экипажов ГАИ, все ближайшие жигули вневедомственной охраны. Спросили у меня, все ли в порядке. Якобы сообщили, что по этому адресу на участкового совершено нападение, и он просил помощи. Я совсем не удивился, ведь уже заметил, что рация оказалась в руках у Контуженного. Пока того хватал, видать, она у меня вылетела из кармана, а этот дебил схватил ее и вместо того, чтоб помочь мне, начал орать на весь эфир. Пришлось и мне, и тем, кто подъехал на помощь, выйти на связь и доложит дежурному, что ничего не произошло.

Когда пришли в опорку, меня ждали архаровцы. Обижаются, что им моя подпись нужна, а я где-то хожу. Жилова им сказала, что она не имеет право подписывать такие документы и спокойно уехала домой.

Контуженный снова затащил какого-то пьяного. Тот никак не угомонится. Выступает, что он офицер и машет военным билетом. Пришлось уделить внимания персоне и прочесть, что там написано. Учился в каком-то университете и на военной кафедре выдали ему этот военник. Ни солдатом, ни офицером нигде не служил. Я начинаю волноваться, и в памяти начали мелькать события из своих армейских будней. Призванные на два года офицеры-срочники, которые не знали казарменной жизни,  вели себя очень даже нетактично в отношении нас. Чего не скажешь о кадровых офицерах. Причем это было не только мое мнение, со мной соглашались и мои однокурсники, служившие в различных частях и соединениях. Я на секунду потерял самообладание и чуть не выкинул его документ в корзину. Слава Богу, какая-то сила меня еле удержала от этих действий. Он не был сильно пьян, поэтому не стал на него составлять протокол. Забрал у него билет, сунул в стол и выгнал его. Сказал, чтоб завтра пришел за военным билетом, когда трезвый будет.

                Глава 14. Жития, общежития.

Сегодня с начальником ЖРЭУ Табриком Маслиевичом Аслямовым прошлись по территории. Везде грязно и захламлено. Особенно дела обстоят не совсем благонадежно в студенческом городке. Там куча мусора, здесь стройматериалами завалено. Некоторым комендантам общежитий составили протоколы, кое-кого предупредили устно. Начальник домоуправления заметил даже небольшую кучку песка под кустиком. Он предложил мне поговорить и хозяином общежития горного техникума.

– Здорово, сынок! – поздоровался с комендантом Табрик. Я сначала принял его слова как обращение нижестоящему, потом начал понимать, что они хорошо знакомы. Мы обсудили тему уборки прилегающей территории, поговорили про песок и заполнили протокол на имя коменданта Салямова Таскифа Васавиевича. Я заметил, что у них чем-то похожи имена, фамилии и даже отчества. Ради такого случая можно было и протокол не оформлять. Однако так велел начальник ЖЭУ. Мало того мне еще показалось, что у них и лица, телосложения и языки были один в один. Таскиф нам обещал разобраться с кучей песка, и мы пошли дальше.

– Протокол этот не запускай никуда, – сказал Салямов, когда вышли. – С этим парнем мы учились в одном курсе. Товарищ мой.
– И не собирался, – ответил я ему, – я в этой общаге сам живу.
– Понятно, – говорит он.

После обеда поступило указание пройтись по территории и заставить ответственных лиц убрать сосульки с крыш. Прошлись по общежитиям. Комендантша пятой общаги увидела нас издали, но, видать, не узнала. Встала у входа, загородила весь проем своей необъятной талией. И орет на весь студенческий городок:
– Не ходите сюда! Мест нет!
– Не кричи, бедняжка. Нас что ли не узнаешь? Иди, лезь на крышу, освежись. Сосульки с крыши сбей! Срок до завтра, – сказал ей Салимьян.
– Я подумала, что снова какого-нибудь милиционера ведут заселять ко мне.
Оказывается, она уже двадцать лет ждет квартиру. Сначала ей обещали, отработаешь десять лет в общежитии, сразу жилье отдельное дадим. Затем еще добавили пять лет, после еще. Уже два срока отмотала, а не уйти никак, все пропадет, вот и приходится терпеть. Возможно, на этой почве нервишки то и шалят.
С сегодняшнего дня будет труднее. Контуженный устроился на работу. Его взяли в таксопарк водителем. Так что ему некогда теперь с нами расхаживаться по территории.

Сегодня пришел запрос и на Арину Скворцову. Она занималась в одном общежитии незаконными абортами. Попалась, наконец. Прокурор ей не муж, любить не будет. Реальный срок получит.

Тех пацанов, снимающих куртки взял наряд патрульно-постовой службы. Они случайно попались. Постовые стояли у подъезда и трясли бомжа. В это время эти два уголовника выскочили из дома и хотели пройти мимо них. К их несчастью, один из них поскользнулся и упал. Другой, подумав, что уже их вяжут, пустился бежать наутек. Тут милиционеры моментально среагировали и задержали их, а при обыске у них нашли куртку.
   
                Глава 15. Полная засада.

Мне через день кто-нибудь угрожает увольнением со службы. Сегодня в четвертый раз обозвали «козлиной рожой».

Сегодня к полудню в срочном порядке нас собрали в райотдел. Мы подумали, что опять какие-нибудь «новые декабристы» затеяли революцию. Нет. Оказывается, глава города объехал Рекатау и увидел на столбах очень много незаконных объявлений. Раз с ними бороться не можете, сказал он, срывайте сами. На каждую остановку поставили по два человека. Мне досталась «ресторан Каридель». Народ разъехался по домам, чтоб переодеться в гражданскую одежду. Мне на помощь назначили старшего оперуполномоченного майора Имангулова, который более двадцати лет держал под страхом весь криминальный мир района и раскрыл за это время десятки тысяч тяжких и особо тяжких преступлений. Мне было очень жалко его, и не только его, а всю систему в целом. А он был счастлив по-своему. Говорил мне, что хоть от этих жуликов немного отвлечется и чувством радости скреб куском стекла со столбов объявления. 

Вчерашний наш офицер пришел. Принес пачку бумажных форматов для печатания в знак благодарения. Извинился за свое вчерашнее выступление, сказал спасибо и забрал свой военник.

Пришел запрос из Алтайского края. Там объявился наш Мирзоев. Здорово напугался, значит, от заселения в бомжатник. Сижу и пишу ответ на их запрос.

Произошло разбойное нападение в киоск. Нападавшие известны. Одного взяли, второму в квартиру поставили засаду из двух сотрудников. Один из них я. Второй – старший группы оперуполномоченный Капканов. Мы сначала зашли к его родителям и поговорили, чтоб он не скрывался. Затем вышли и устроились в подъезде. Там было жутко холодно.  Капканов не впервые в таких делах, поэтому он предложил сначала сходить в ближайший супермаркет. Взяв водку в магазине, начали потихоньку пить. Но не заметили, как скоро мы уснули. Проснулись от  того, что преступник нас сам разбудил. Он, оказывается, заходя в подъезд, все понял, но не побоялся пройти мимо нас. Когда попал себе в квартиру, родители ему все объяснили. После этого он согласился сдаться, и мы с ним поехали в райотдел.    

Видел одного своего однокурсника. Он дознавателем работает в одном из райотделов города. Я расспрашивал у него о других наших однокурсниках.
 – Ты не так спрашиваешь, – говорит он. – Спроси лучше «В каком отделе, и в каком звании?», этого достаточно. Потому что все наши в милиции.
      
Я ему подсказал, как переводится на башкирский язык слово дознаватель. Это было сочетание из девятнадцати слов. Это его очень заинтересовало, но не смог запомнить все и записал на бумагу. Вижу, у него память не совсем четкая, возможно из-за того, что защитил диплом в другой кафедре. Они там углубленно изучали картошку, а та, говорят, отрицательно на память влияет.    

Сегодня появился Контуженный. Он такси врезался в столб и его оттуда уволили.
   
                Глава 16. Закрывальщик Мурзаков

 Контуженый нас уже каждое утро встречает возле кабинета в здании райотдела.

Утро прошло сегодня относительно спокойно. Мне дали выходной. Съездил в соседний город к своим родственникам. Весь день пролежал у них дома, смотрел телевизор. Почитал местные газеты и журналы. В одном журнале увидел знакомую физиономию. Один из тех типов, что у меня украли кроссовки, оказывается хороший семьянин и отличный специалист. Все может быть, я и не сомневался.

Мурзаков очень любит принимать население и никогда не выпускает, пока не посетитель напишет заявление. Часто употребляет слово «закрыть». Бывает иногда какой-либо нарушитель, услышав это, начинает улыбаться. Думают, что он дело хочет закрыть. А вот и нет. Им никогда сразу не приходит в голову, что это слово означает, что он хочет закрыть самого правонарушителя. Когда об этом они узнают, у бедного злодея недавно возникшая улыбка сразу куда-то исчезает.
      
Народ думает, что в милиции работают одни бандиты, потому и никто нам не доверяет. Мурзаков это очень умело использует в своей работе. Если поймет, что злодей что-либо не договаривает, тогда он приказывает нам, чтоб мы привязали ему на шею камень и утопили в реке Белой. Для некоторых простаков этот способ очень эффективен. И они, чтоб избавиться от Мурзакова, рассказывают все, что они сделали, а так же то, что не успели.

Сегодня с улицы Чехова одна дама снова пришла с жалобой на своего мужа. Эта женщина работает в нашем министерстве. Специалист по вещевому довольствию. Очень нужный человек, говорит Мурзаков. У нас долгое время уже существует проблема по обеспечению нас форменной одеждой, поэтому Фатих ее завербовал в наши посетители. Годами не можем получить даже то, что нам положено. А с ее помощью мы напрямую со склада хозотдела МВД получаем стабильно свои штаны и фуражки нужного нам размера. Только нам тоже приходиться чем-то ее отблагодарить. Обычно она просить закрыть в камеру своего скандального мужа.

Позвонили жильцы с улицы Толстого. Жалуются на постоянный шум у соседей. Когда мы с Лехой пришли по тому адресу, нас встретили три пьяные женщины. Они пили. Когда Алексей понял, что лишь одной беседой здесь не справиться, решил отправить из всех в камеру. Хозяйка квартиры тут нам заявляет:
– Я любовница Мурзакова, а с сестрой моей спал Радис. Так что даже не думай нас забирать.

Мы не стали думать их забирать или не забирать, а забрали не думая. Когда мы с теми бабами пришли в опорный пункт, Мурзакова не было. Он сегодня дежурит на сутках. На всякий случай вызвали его по рации. Когда подъехала машина, я вышел встречать его и попутно рассказал про его любовницу. Фатих, не заходя в кабинет, одним глазом глянул на них через приоткрытую дверь и сказал:
– Врет. Закрывайте, только меня здесь не было.

                Глава 17. Взлетно-посадочная полоса.

Сегодня Мурзаков отдыхает после дежурства. Поехал к родителям в деревню  бычка резать. Взял собой и Контуженного. Я не знаю, что там может сделать парень городской. Фатих говорит, что тот очень просился, чуть ли ни на коленях умолял.

Я сегодня дежурю в аэропорту. В связи с терактами открыли дополнительный пост, с постовым милиционером патрулируем прилегающую к зданию аэровокзала территорию. Алексей сегодня на участке один за всех работает. Хотя и нам здесь покой только сниться. Губернатор прилетает из Москвы, а встречать его сюда приедет наш замминистра. Велели гнать всех прочь от ворот, ведущих на взлетную полосу. Мы так и сделали, хотя лиц, особо шатающихся, там не было. Конечно, если не считать одного солидного мужика, которого я сразу прогнал от ворот. Он не обиделся, отошел в сторонку и стал ждать. Очень скоро подъехали две «Волги». Оттуда вышли пять или шесть полковников в милицейской форме и начали брать под козырек тому мужчине. Тогда то мы и поняли, с кем имели честь поговорить. Скоро из взлетной зоны выехал кортеж губернатора, и вся эта братия уехала.
 
… – Зачем тебе быть птицей? – спросила у летучего мышонка сова.
– Не поверишь. Я хочу есть мышей, – ответил мышонок…

Вечером, когда шел мимо опорки увидел толпу милиционеров возле дома контуженного. Алексей рассказал мне следующее:
– Отца контуженного зарезали у себя в квартире. Контуженного самого дома не было, они же с Фатихом ездили в деревню. Вернулись только вечером. Мурзаков его высадил возле дома, а сам зашел сюда в опорку. Тут за ним же прибегает Контуженный, вопит, что убили отца. Сходили, увидели и позвонили в дежурку. Все начальство, из УВД, МВД, дома правительства понаехали. Везде прокуратура, убойники.  Допрашивают соседей, его. Мурзаков тоже там.

Сосед контуженного майор Ахмадуллин странность в поведении Рима почувствовал тут же. Возможно, странность в поведении странного человека может понять человек лично знающий его. Быть может, совсем и не так. Дурачку, хоть и преступнику, обвести вокруг пальца не только опытного детектива, но и даже молодого сотрудника не всегда удается. Майору Ахмадуллину стоило только один раз ударить его по щеке. Он рассказал все, сдал сразу и себя, и своих исполнителей, малолетних отморозков.

Стремление завладеть квартирой полностью толкнуло его связаться с недоносками – проходимцами, желающими заработать легкие деньги. Расписка контуженного о том, что нанимает убить своего отца, а рассчитываться будет после продажи квартиры, долго будет фигурировать в криминальных сводках и отчетах города и республики.