Образование у трёх поколений семьи Ч. II. Отец 2

Части фото: №1 – Орджоникидзе, парк отдыха, у лектория на скамейке беседуют Ленин со Сталиным; №2 – иллюстрация из книги «Ваши крылья», которую отец читал в селе Нагир в 1938 г.; №3 – бурлящие воды Терека близ с. Нагир; №4, №5 – виды г. Орджоникидзе, типография и стадион «Торпедо»; №6 – картинка из книги «Ваши крылья», демонстрирующая в запоминающейся форме воздействия на самолет разных сил.

Село Ногир, которое в довоенные годы приютило семью моего отца, в переводе на русский язык означает – Новая Осетия. Село расположено на берегах легендарной реки Терек. У Лермонтова река словно живая: «Терек воет, дик и злобен, / Меж утесистых громад, / Буре плач его подобен, / Слезы брызгами летят. / Но, по степи разбегаясь, / Он лукавый принял вид / И, приветливо ласкаясь, / Морю Каспию журчит…». Воду Терека несколько лет пил мой отец, предварительно её отстаивая в ведре, так как она была илистая. И вообще родился он в горах, и я его считал кавказцем, но это так, к слову с улыбкой на устах.

Осетины народ добрый и бесхитростный – замечательное качество – такое впечатление осталось у отца о жителях этого села. Удивительно, но когда-то его прадед, чиновник для особых поручений в Тифлисе Андрей Десимон, восстанавливал справедливость в 1841 году, защищая взбунтовавшихся осетин от зарвавшихся грузинских князей [30]. В отцовское время там жил простой и наивный народ. В истории села остался такой случай: колхозники села Ногир в годы коллективизации объявили Сталину выговор. В 1929 году они обратились к Генеральному секретарю компартии с просьбой прислать в подарок трактор. Когда его никто не прислал, коммунисты, собравшись, объявили Сталину выговор и отправили ему соответствующую телеграмму.

Отец вспоминал: «Важные события отмечались праздником, который проходил прямо во дворе. Разводился костёр под большим котлом на человек 50-100, в котором варилось мясо. В ряд устанавливались столы. К этому моменту уже была готова рака (самогон), который пили из рогов. На праздник приглашались все соседи, а то и прохожие заходили. Тут же бегали дети и собаки». Это закреплённое в памяти дружеское и гостеприимное отношение к соседям осталось у отца на всю жизнь, как бы оно не подвергалась всеобщей трансформации и искажению в будущем. Помните проживание в последующие годы в многоквартирных домах: «дом большой, а поговорить не с кем».

Ничто так не развивает ребенка как игры, особенно с участием сверстников – это их своеобразная «трудовая коллективная деятельность». У каждого поколения игры свои, и отражают как правило настоящую, реальную жизнь и взаимоотношения людей, преломлённые детским сознанием. Дети, наблюдая как их отцы трудятся, чтобы заработать деньги, сами придумывали игры на деньги, в которых, как и в жизни, выигрывал самый умелый и ловкий, кто овладел «мастерством» действия. Игры отцовской поры: в «пристенок [31], в «зоску» [32], в «биту» [33] и др. В разных местах нашей большой страны они назывались по-разному, но суть от этого не менялась. И кто бы не возмущался проигрышем, выигрыш был справедлив, ибо всегда сохранялось правило: научись мастерству и тоже будешь при деньгах. И разве это не обучение ребенка? Разве это не подсознательное принуждение к овладению в любом деле и действиях совершенством?

И опять о книгах. Отец вспоминал: «Папа из городской библиотеки приносил книги. Мне очень нравилась читать книгу «Ваши крылья», по-моему, американского автора, рассказывающую популярно об устройстве и действиях самолётов [34]. Также меня интересовали книги об астрономии и астрономах, и я хотел быть астрономом. Это произошло, вероятно, под воздействием папиных рассказов о звездах, которые мы часто наблюдали на Кавказском небе. Я хорошо помню, как папа пытался переводить иностранные журналы на английском языке: в библиотеке брал американские журналы о шахтёрах и шахтёрской технике. Помню интересную книгу по географии, которая называлась «Карта рассказывает» [35].

Не хотелось бы повторяться, но и умолчать не считаю нужным: в семье Книга всегда была с большой буквы и любовь к ней передавалась по наследству. Где бы не жили члены нашей семьи вокруг всегда накапливались книги. Отец хорошо разбирался в картах и ориентировался на местности, я тому свидетель, этот детский интерес и полученные знания пригодились ему в жизни, будущему офицеру и артиллеристу.

Интересно, что отца в детстве родители не настраивали на то, чтобы он связал своё будущее с военной службой. Мой дед Леонид мечтал, что его сын станет художником. У отца были способности к рисованию, можно сказать даже талант, требующий огранки под присмотром учителя-мастера. А то, что наклонность к рисованию была, тому подтверждение письмо моего деда с фронта: «Дорогой Толя … Мечтаю, фантазирую. Будем жить после войны, где-нибудь под Сухуми у моря. И летом в экскурсию на месяц с мамой, Музой. Палатки, котелки, рюкзаки, удочки, топорик. И ты с красками, и Муза (сестра. – С.Д.) с книгою, и мама в хлопотах у костра с пойманной рыбой, грибами, фруктами, орехами, а их такая масса под Лазаревской. И ты за эскизами: то горных речек, то восходов солнца, то черкесских аулов, то моря, – это всё есть в горах Черноморья» [36].

Между тем судьба готовила отцу совсем другой путь подсовывая ему: то самолётик, подаренный родителями, который можно было запускать из рогатки, или пугач громко пулявший пробками с гремучей ртутью; то мальчишек, стреляющих стрелами из лука и металлическими шариками из рогаток на меткость [37]; то тир и стрельбу из пневматической винтовки в парке Оржоникидзе, как соревнование со своим отцом и сестрой [38]; то, возникающий откуда-то изнутри, интерес к старинным пистолетам и ятаганам из краеведческого музея; то желание своими руками сделать «поджиг» («самопал») – самодельный пистолет из трубки, который заряжался со ствола соскребанием головок спичек, а то и порохом. Что это, как ни предопределённость, фатум, невидимые толчки провидения в судьбоносном направлении, однако никто из родных этому не придавал никакого значения. Хотя командиры РККА и были окружены до войны особым ореолом, в том числе и в воображении мальчишек, но в семье отца их старались не замечать.

Другая сторона детства отца была связана с собаками, на Дальнем Востоке у него был четвероногий друг – Пальма. Когда он покидал поселок Белая Гора, она протягивала ему лапу, а ребенок со слезами на глазах обманывал не её… себя: «Не грусти, мы ещё встретимся». В осетинском дворе тоже были собаки, но вечно голодные и недоверчивые, которых 10-летний отец подкармливал, и они хватали на лету предлагаемые им куски хлеба, но к себе не подпускали. Иметь собаку возможности не было.

Уже потом, когда позволяли условия, вокруг его дома всегда собирались приблудные четвероногие друзья, что-то тянуло их к моему отцу. Хотите испытать на себе бесконечную привязанность и бескорыстную верность – воспитайте и полюбите собаку. В разное время рядом с отцом были: Чернушка, Байкал, Индус и другие преданные кабели и суки. Особое отношение к псовому царству отец пронес через всю свою жизнь и когда умирал сокрушался, что будет с Чипой, его последней, полудворняжкой, которая, впрочем, ненадолго пережила своего хозяина.

В конце 1939 года сестра отца – Муза окончила техникум цветных металлов, и её направили на Донбасс в город Константиновку, где она стала работать в лаборатории завода «Укрцинк». В следующем году родители отца переехали к дочери. Отец рассказывал: «Осталось в памяти, как в поезде во время движения, я становился на ступеньки вагона, держась за поручни, чтобы посмотреть во время поворота на то, как паровоз тянул состав. Это был мой первый осознанный опыт поездки на поезде на такое дальние расстояние. Мне было 12 лет, но чувствовал себя уже взрослым. По приезду мы стали жить в «Доме молодёжи» при заводе в отдельной комнатке. Там был читальный зал – маленькая комнатушка, и я заинтересовался журналом «Техника молодёжи», а в нем статьёй о слесарях-лекальщиках и о финских стрелковых автоматах, Suomi M31. В это время как раз закончилась война с «белофиннами». Отец отца стал работать в 12 км от города на карьере по добыче, кажется, каолина (белой глины. – С.Д.) в поселке Часов-Яр. Мама не работала и оставалась дома».

А вот, что пишет дед Леонид в одном из писем сестре и братьям: «Работаю не в самом городе, а соседнем – в «Часов Яре». Это знаменитое украинское месторождение огнеупорной глины. Работаю я на так называемом «шамотном» заводе [39] строителем, гоняю тачку, зарабатываю прилично [40]. Плохо то, что приходится не быть дома с 7 часов и до 7 вечера. Возят нас туда автобусом. Яр за 10 км от Константиновки» [41].

На новом месте подростку-отцу было неуютно, другая школа, новое окружение, отец постоянно пропадал на работе – они словно отдалялись друг от друга. Ласковое детство проходило, пряталось где-то в закоулках памяти, а на его смену шагал грубоватый пубертат – известный поклонник мужественности, но ещё не знающий, как это качество следует применять.

«Новый год 1941 год мы встречали всей семьёй на новом месте, – вспоминал отец. – Мама испекла пирог с вареньем и туда положила перед этим 10-ти копеечную монетку. Не помню, кому она досталась на счастье, но наступивший год никому счастья не принёс».

Учился отец в пятом классе русской школы, но на Украине требовали изучения украинского языка, который ему давался с трудом в отличие от местных ребят, знакомых с ним с детства. К тому же его русский говор со звонким произношением буквы «г» вызывал неприятие у украинцев, и отца дразнили: «Гришка, гад, гони гребёнку, гниды, гады, голову грызут». Сначала 13-летний отец реагировал на это болезненно, но поговорив со своим отцом, перестал обращать внимание на насмешки. Ему объяснили, что на обиженных воду возят или как поговаривали наши прадеды: «На сердитых воду возят на упрямой лошади».

Однажды, когда я попросил отца рассказать об этом периоде, он задумался и неожиданно пропел в полголоса: «На просторах Родины чудесной, / Закаляясь в битвах и труде, / Мы сложили радостную песню / О великом друге и вожде, – увидев на моём лице выражение удивленной заинтересованности, продолжил с некоторым напускным воодушевлением. – Сталин – наша слава боевая, / Сталин – нашей юности полёт. / С песнями, борясь и побеждая, / Наш народ за Сталиным идёт» [42]. Меня эта странная реминисценция удивила, ведь отец никогда сталинистом не был. Неужели определённая эпоха въедается в плоть и кровь её современников – и от неё уже никогда не избавиться? В тоже время мать отца, моя бабушка Ольга, называла дома Сталина пренебрежительно пиндосом, так на Черноморском побережье, где она родилась, называли некоторых, вызывающих неодобрение, греков [43].

Хочется отметить, что в эти годы советская школа претерпевала очередную реорганизацию. Со слов отца, отменили «образцовые» школы, все стали общеобразовательные и их уровень понизился, их разбавили учениками, некоторые из которых не испытывали сильного желания учиться и нарушали школьную дисциплину. Перетряхивали и ряды преподавательского состава, перед которым ставились уже иные задачи. В это время отец стал пионером и гордился этим, поддавшись общему чувству одноклассников.

Заканчивая эту часть рассказа, вспомним с каким интересом мой отец рассматривал картинку воздействия на самолет разных сил в книге «Ваши крылья» (см. часть фото №6). Стимулируя его воображение автор подспудно расправлял у отца-подростка невидимые крылья, которые позволили бы отцу в будущей жизни «не ползать, но летать», пусть даже в мечтах, хотя на него постоянно воздействовали, как воздействует и на всех нас, не только подъёмная сила и тяга, но и сила тяжести и лобовое сопротивление.   
(Продолжение следует)

Источники и комментарии:
[30] Десимон С.А. Фрагменты из жизни Десимона Андрея Францовича. Часть XII: А.Ф. Десимон и его окружение. Проза.ру.
«В1841 года Десимон А.Ф. выполнял предписание военного министра кн. Чернышева: «Поручить полковнику Викторову и надворному советнику Десимон произвести новое следствие о степени их вины (осетин) и, основываясь на открытиях сими чиновниками, чрезвычайно облегчить наказание тем же осетинам…»
[31] Первый ударяли монеткой о стену, она отскакивала и падала на землю. Другой делала тоже самое, с расчётом, чтобы она упала как можно ближе к первой и, если она была на расстоянии расставленных указательного и большого пальцев и ближе, то второй забирал монетку. Если у него это не получалось, в игру вступал третий.
[32] Это кусочек кожи с шестью, в центре с чем-нибудь тяжёлым. Били по нему боковой стороной стопы, чтобы она взлетала вертикально вверх. Кто сделает как можно больше ударов – тот и выиграл.
[33] Монеты укладывались в стопку, игроки с определённого расстояния, по очереди пытались «битой» (плоским камнем или свинцовой «битой») разбить стопку монет, кому это удаётся, забирает деньги. Если у никого это не получалось, первый, у кого «бита» оказывалась ближе к стопке с монетами, начинал их ударом переворачивать на орла, если это происходило, монета оказывалась у него в кармане, в случае неудаче, он уступал место следующему.
[34] Позже я выяснил – это книга действительно американского автора – Ассен Джорданов «Ваши крылья». Воениздат. М. 1937. Ценность книги, богато снабженной иллюстративным материалом, заключается в том, что автору удалось последовательно, сжато и просто изложить основы летного дела.
[35] Константинов Н. Карта рассказывает. Изд. дет. лит. 1935.
[36] Десимон Л.В. Письма с фронта 12 июля 1943 г.
[37] В окрестностях Ногира был до революции полигон, и отец со сверстниками искали там свинцовую шрапнель, которую можно было обнаружить после вспашки полей.
[38] Со слов, отца, «Выиграть у папы было довольно сложно. Я тоже иногда попадал в мишени с различными фигурками. Сестра Муза, в это время обучалась в техникуме в Орджоникидзе, где при стрельбе из малокалиберной винтовки сдала на Ворошиловского стрелка».
[39] Завод по выпуску огнеупорного кирпича.
[40] Перед самой войной действительно «жить стало лучше, жить стало веселее». Сколько получал дед, он не пишет, «зарабатываю прилично». Учитель получал в то время 250-750 руб., библиотекарь – 150, завсклада – 120. В тоже время хлеб стоял – 90 коп.; мясо – 7 руб.; сахар – 4,50; водка – 6 руб.; мужской костюм – 75 руб. Средняя зарплата по стране в 1940 году составляла 339 руб. в месяц, прожиточный минимум – 5 руб. в день.
[41] Десимон Л.В. Письмо. Воскресенье 17 августа 1941 г. Украина-Донбасс гор. Константиновка. Ново-Цинковая колонна, дом 102 А, кв.13.
[42] Песня о Сталине. Музыка М. Блантера, слова А. Суркова.
[43] Кроме того, смотри повесть Чехова «Огни», написанную в 1888 году. Во времена писателя пиндосами в России уничижительно называли черноморских греков.