Рисовальщик

   Роман поднимался с трудом.  Мало - подъем оказался крут, папка с эскизами, большая и неудобная, переворачиваемая  ветром, била то по спине, то по груди. И никакой управы не находилось. Порывами  сбрасывало бейсболку с головы и ее приходилось постоянно поправлять. Оказывается, потоки воздуха не останавливаются не на секунду, и тревожат все живое и неживое, находящееся на вершине и близко к ней. Редкая трава под напором ветра клонилась к земле. Внизу обстановка казалась спокойной, или это расстояние скрадывает картинку действительности.

   Он уже напробовался полевой клубники, которая здесь нетронутая и «непуганая». Никто на высоту не поднимается, и ягода чувствует себя вольготно, спокойно. Но с подъемом меняется растительность,  появился можжевельник с зеленоватыми еще ягодами, кое-где бок посинел от тепла яркого солнца высокогорья.

   Выбрал Роман эту гору не зря, мог бы подняться по другой, лесистой. Где лиственницы забирались наверх к небесам и стояли свечками, как в храме, вершили службу во славу природы. Настолько утвердились в своей святости, что даже под ветром не гнулись, лишь слегка клонили головы, приглашая в первозданную, нетронутую красоту. С высоты смотрели в долину реки, как часовые порядка. Где-то здесь должен открываться портал перехода из одного времени в другое и в иные расстояния. Попасть в такое место и соблазн великий, и боязнь необыкновенная. Попадешь и окно не сможешь найти, как выбираться?

   Кто в горах завсегдатай – знает это удивительное состояние. Погода меняется непредсказуемо, освещение новые краски на окружающие вершины накладывает. Находишься в одном месте. Не сходишь с точки, да словно во многих местах побывал. А время? Успел только отдышаться от подъема - уже несколько часов прошло, как вступил в этот храм. Роман всегда боялся в таких случаях потеряться во времени, спускаться сложно в темноте, ночь в горах приходит рано и вдруг.
Он распрямился, подставил свежей струе лицо. Сегодня жарко, даже на  высоте, в которую забрался. Родников поблизости нет, напился из походной фляги, предусмотрительно захваченной с утра. Принялся подыскивать место для работы. Вроде несложное занятие – садись, где ровно и работай. У него так не получалось, не могла душа приспосабливаться к любой нише в природе. Всегда искал свою, сокровенную, с которой никогда не повторится тот вид, который один раз стал родным и близким. Обычно осматривал место, выбирал точку и вставал на нее. Если не задевала за живое, не тревожила энергетикой, откровения не находил. Меняй, толку в работе не будет. По часу уходило на поиск.

   Еще во время учебы на худграфе за ним отметили эту особенность друзья. Рисуют уже полчаса, а он все бродит и ищет. Но уж если нашел! Работа складывалась как сказка, что ни линия – завершенность. Особенность такого выбора места подсказывало необычное видение объекта. Ракурс: либо выбор точки, с которой смотришь, либо – положение в котором видишь то, что рисуешь. Бывает, ходят люди и ежедневно видят предмет, но не трогает он за живое. Стоит остановить в определенной точке и виденное по чьему-то волшебству предстает неузнаваемым.
Скоро нашел, расположился и неожиданно для себя замер. Что за мысль потревожила его? Как  оказался здесь в глубине Алтайских гор? На Романа нахлынули воспоминания. Рисовал он всегда, сколько себя помнит. Еще в школе отмечали работы, выставляли на разные конкурсы. По детской наивности и нетерпению страшно переживал неудачи, уходил в себя. Подолгу не брал в руки кисти и карандаши. Но соскучившись, возвращался х холсту и бумаге, начинал рисовать и писать. Словно напиться не мог после жажды, настолько истосковывался и душой и руками.

   Затем поступил в училище, отучился и юным мальчишкой попал в армейский Афганистан. Школу эту жизненную запомнил на всю оставшуюся жизнь. Дембельские альбомы изрисовывал стопками. Нет, не филонил от опасной армейской работы, вместе с друзьями уходил в рейды, сбивал в кровь ноги от ходьбы и руки о камни, цепляясь и удерживая вес тела и груз боеукладки за плечами. И всегда с ним имелись карандаши и планшет. Сколько Роман получал нареканий за невольное нарушение, но скоро на него махнули рукой и после этого он уже не расставался с любимыми карандашами.

   Здесь в горах, ему пришло откровение простоты. Этой чудовищной красоты в камне и снегу. Даже зеленка так не трогала красками оазиса, как четко очерченные немыслимыми изломами камни, рассвет над заснеженными пиками гор, рваные в клочья облака. Ложилось это великолепие лучше в карандаше, чем в красках. И он рисовал в черно белом цвете камни и скалы, водопады и высокогорные ручьи, перевалы и лица друзей - все пытаясь понять суть. Чем они так близки сердцу. Пока, наконец, не понял – здесь высоко в горах не только ближе к Богу, но и товарищи, идущие в бой рядом с тобой – на пике высокого осознания ценностей жизни.  Соединяется духовное и физическое состояние индивида в совершенное ощущение единства мира в человеке.

   Из Афганистана приехал с орденом и медалью, возмужавший и привлекательный для 
взглядов девушек. Он и женился вскоре, не успев отойти душой от испытаний выпавших на неустойчивую психику мальчишек Союза. Свершивший обязательства по исполнению интернационального долга.  Главное что он вынес из этой горной страны – уверенность в рисунке. В его стиле появилось нечто необыкновенное, какие-то отдельные штрихи, которые находило его сердце, по-новому изображали то, что видели перед собой глаза зрителя. Они, любители изящного, порой и не понимали отличия от других художников, а вот специалисты отмечали эту неуловимую особенность. Да и работал Роман по-иному, больше размышлял и только затем укладывал штрих на лист бумаги, расположенный перед ним.

   Рассуждать и думать об окружающем можно все, что душе угодно. Отчет себе отдавать нужно – небрежно мыслить нельзя, этим урон великий природе и людям принести можно. Мысли и размышляй достойно! Превратилось в кредо, о котором он никому не рассказывал…

   Что ж место найдено! В течение пары часов Роман сделал несколько набросков. Довольно удачных на его взгляд. Приходит время возвращаться в город, туда, где ждет его другая жизнь.

   Жена смолоду взяла семейные бразды в свои руки. Отмечая постоянно, что толку от Романа никакого нет. Мало зарабатывает, по дому ничего толком не может сделать, руки не из того места растут. Долго терпел ее высказывания и главенство. Однажды доведенный до отчаяния женой и тещей, когда те принялись выбрасывать его рисунки. Схватил большой молоток и на видном месте вбил в стену железнодорожный костыль. Видимо, настолько женщины напуганы оказались, что к отброшенному в сторону молотку два дня не подходили, а костыль до сей поры торчит из стены напоминанием о твердом характере хозяина дома. Да и действительно, как не психануть, когда жена в каждом разговоре подталкивала воспользоваться своим боевым прошлым и хоть как-то показать себя в обществе. Не за тем же Ромка воевал и товарищей прикрывал да выносил из боя. Каждую годовщину той бойни на перевале вспоминал, скольких друзей убили  душманы. И на этом строить свою жизнь? В конце концов, махнули на него теща и жена. Жили в одном доме, да в разных комнатах.

   После случая с костылем уехал в гости к армейскому другу. Тот давно приглашал к себе, всякий раз как заезжал по надобности в город. Все сетовал, что товарищ не может время выбрать. А как выбрать, коли дела идут не шатко, не валко. Рисунки, предлагаемые в картинные галереи региона и  страны, не пользовались особым спросом. То есть брали и деньги, хоть небольшие, платили. Только не того хотела душа и требовало естество. Аржан –дружище афганский помог, отправил несколько работ на международный конкурс. Только молчат организаторы.

   Потому и манили камни и скалы. Только здесь и находила себя душа. Хотелось другого: чтобы люди останавливались перед его рисунками и замирали в блаженстве сердца и торжества разума. Всякий художник ищет такого признания, ему пока не удалось найти линию отсчета, от которой начинается оценка тебя, как состоявшегося художника. Михаил Михайлович, педагог в училище и по сей день поддерживает с ним отношения, отмечает необычные работы Романа. Слова его приятны, только что же молчат другие искусствоведы? Работы просятся на смотрины, а вот, поди, ж ты, никак!

   У друга Роман оживал, становился одержимым в работе. Горы  на Алтае другие, нежели он видел в Афганистане, может из-за того, что не бывал далеко от поселка. Однажды друг взял живописца с собой в ущелье горной реки. Мощный водный поток бешено скакал среди камней, ударялся во встречные камни, взрывался снопом брызг. Затем соединялся в струю и продолжал жить, стремительно убегая в долину. Вот где росли камни! Здесь они жили! Вот где энергия гор будоражила ум и тревожила сердце. За неделю в этой поездке он выполнил столько рисунков, сколько не удавалось в повседневной жизни и за пол года. Голова и рука рождали фантастические помыслы. Которые сами собой просились в сюжет рисунка. Ромка лез в такие опасные места, отыскивая свои точки, что Аржан только головой качал, опасаясь за жизнь друга. Товарищи, что были с ними в походе, от головокружительных трюков художника прибывали в трепете. А он все взбирался в неприступные места, словно вернулся в молодость. Туда, где опасность и жизнь были неразделимы – в горную страну Афганистан.

   В этом ущелье Роман впервые ощутил удивительный портал, нахождение человеческой души на грани двух миров. Временами он проваливался по ту сторону, иногда оставался в реальном мире. Но именно благодаря этому – рисовал все светлое время суток, иногда и ночью у костра добавлял в рисунки никем, не виденные нити, ощутимые только в реальности. В работах появились духи гор и исполнители их воли – камы (шаманы). Полуфантастические сюжеты с людьми скал, которые незримо присутствуют в каждом камне, пещере, ущелье. Их одухотворенные фигуры. Не лица, а именно фигуры. Где каждый жест говорит о накопленном веками жизненном опыте и готовности передать его людям, живущим ныне. Когда его поймут? Когда его рисунки увидят!? А впрочем, его душа и его мир, самое важное – что ощущает он!

   Своим житьем товарища не утруждал. Тот предлагал остаться в его доме,  но Роман напросился на турбазу, принадлежащую Аржану. Здесь в небольшой каморке проживал вместе с подсобным рабочим. Когда находился в творческом поиске, и скучно казалось в душе, занимался уборкой территории. Все ж таки труд и занятие для размышления. С удовольствием колол дрова для бани, устраиваемой для туристов. В каждом спиле искал свой характер, видел, в каких условиях росло дерево. В срезах находил лики старцев, по сей день живущих в природе, рядом с нами. Только мы их не видим. А Роман искал таких встреч. И все не находил, по его уразумению.
Завтра ждет путь домой. Он давно собрал вещи. Да и что собирать: главное – папки с рисунками, а они всегда с ним. Вновь год рутинной жизни с нелюбимыми женщинами. Он думал уйти, да только воспитан не так. Дал когда-то обещание – выполняй. Появился бы ребенок, прирос бы через него к семье. Роман собрал рисунки, тщательно уложился, чтобы не разметал листы ветер. Начал спуск.

   Темнело, когда он подходил к турбазе. В каморке уже виднелся огонек. Навстречу вышел человек. Знакомое показалось в облике. И точно – Михаил Михайлович. Он какими путями здесь? Обнялись, и учитель как обычно, скороговоркой заговорил, боясь что его перебьют и остановят:

- Роман, ты только не волнуйся. Ты помнишь, что мы с Аржаном договорились и  отправили картины на международный конкурс? Так вот. Приехал искусствовед из Голландии, по твоим рисункам. Они решили приобрести большую коллекцию зарисовок по  Афганистану и Алтаю. Работы понравились жюри конкурса и представитель картинной галереи здесь…

   На огромном камне, нависшем над рекой, появилась фигура старца. Он стоял с поднятой головой, словно рассматривал нечто неведомое среди народившихся звезд и дальше – в бесконечной вечности Млечного пути.