Завет ненависти

(основано на реальных событиях)

   Да-а, недаром дед пророчил Эмилю судьбу арестанта!
   Таки свой двадцать седьмой день рождения Эмиль Морис отпраздновал в тюрьме города Ландсберг-ам-Лех. Разумеется, в новых обстоятельствах никто не смеётся над пророчеством старого Шарля, а двадцать лет назад, в тот майский вечер, когда дед с внуком словно разыгрывали сценку из итальянской комедии, вся семья покатывалась со смеху.
   Только представьте, первые волнения родителей уже улеглись — по счастью, ушибы, синяки и ссадины сына, вернувшегося с прогулки, оказались неопасными, — и вот мизансцена: дом Морисов в Мюнхене, сбежавшееся в зал на шум семейство, словно оказались в театре на представлени буффонады. Дед и внук, освещённые газовыми канделябрами с колонады на входе, как огнями рампы на сцене, смотрелись весьма калоритно: семилетний Эмиль, прижимающий обеими руками медную сковороду к огромной шишке на лбу, а иссохший к старости Шарль в турецких домашних туфлях с кисьтями на загнутых носах и атласном халате, нависает над внуком с воздетым к высокому потолку указующим перстом в позе библейского провидца. Эмиль, ни на кого не глядя, косится куда-то в сторону и прерывисто сопит, обиженно поджав губы, но слёзы, размазанные грязными руками по щекам, уже высохли. Рубашка на нём изодрана, перепачканные в пыли штанишки держатся на одной, чудом уцелевшей лямке. А Шарль вещает своим трескучим, севшим от постоянного курения голосом: «Помяните моё слово! Этого маленького хуцпа* ждёт большое будущее уголовника!». Старшие братья Эмиля хохотали до колик. Даже отец смеялся до слёз, отчего фрау Морис, опасаясь как бы это не обидело её младшенького, тайком тыкала мужа острым кулачком в бок, но сама при этом с весёлыми глазами прикрывала рот кружевным платочком...
   Да, так старик говорил. Но в сердце своём ворчливый дед переживал за внука — он-то хорошо понимал почему ешиботники** задирают и дразнят гоем малыша Эмиля. Причина коренилась именно в его, Шарля, прошлом...
   Это случилось в те незапамятные времена, когда вовсе ещё не старик, а статный брюнет с насмешливым блеском в чёрных как маслины глазах, дамский сердцеед, преуспевающий владелец театра Талиа в Гамбурге, Шарль Морис Шварценбергер влюбился! Влюбился как простой мальчишка! С этого всё и началось. И не в том беда, что предметом его страсти стала дочка простого трактирщика — это бы ещё ничего, но Моника — та самая зеленоглазая провинциальная актрисочка, которая покорила сердце надменного обольстителя, была... немкой!
   Как только в хасидской*** семье Шварценбергеров прознали о происхождении пассии Шарля, начались скандалы. Ежедневные брань, крики, взаимные угрозы, доходившие до рукоприкладства — скандалы в доме Шварценбергеров стали благодатным источником для пересуд в еврейском квартале.
   Шарль настоял на своём и женился на Монике. Отношения с семьёй ему пришлось разорвать, отказавшись от фамилии Шварценбергер и приняв христианство. Это был решительный поступок, но только так он смог осуществить свою мечту — жениться на возлюбленной.
   Гнев Шварценбергера старшего обрушился на сына проклятьем, сравнимым, разве только с библейским проклятьем Хаму, наказанному Ноем. И как жестокие слова Ноя погубили потомков Ханаана, так и проклятье Морису теперь сбывалось на Эмиле. Да и сам Шарль после женитьбы прожил непростую жизнь. Как только в еврейской среде стало известно, что Шарль Морис — выкрест, посыпались проблемы с театром: и постановки, и актёры подвергались обструкции, кредиторы больше не давали отсрочек по выплатам. Неизвестные били окна в доме Шарля, вырезали бранные слова на их карете и запугивали прислугу... В общем, семье Шарля пришлось оставить театр и искусство и переехать в посёлок Вестермор, где он занялся единственно возможным делом: производством удобрений...
   Да, семейству Морис досталось, но Шарль ни о чём не сожалел — с ним была его любовь.
   Шло время. Жена Шарля несколько лет, как почила в бозе, а старое проклятье вот уже перекинулось на внука.
   Сыну Шарля удалось сделать семейный бизнес крупным предприятием, и Морисы переехали в Мюнхен. Но последовавшие события напомнили старому Шарлю о проклятии отца. Каким-то образом в еврейской среде узнали историю семейства Морис, и любимого внука Эмиля стали поколачивать мальчишки из ешивы по соседству.
   Дед был в отчаянии. Он и жаловаться в ешиву ходил, и с родителями драчливых учеников ругался — всё было напрасно: Эмиль приходил с улицы побитым,.. но только до тех пор, пока мальчишка не сдружился с подростками из немецких кварталов — тут уж началась новая история.
   Теперь родители побитых ешиботников стали приходить к Морисам жаловаться на Эмиля и его дружков. На что старик Шарль им неизменно отвечал: «А как же! На нашем синяков нет! Значит — не дрался! Должно быть, ваши дурни сами между собой передрались. Смотрите за ними лучше!»
   Так Эмиль и вырос: с крепкими кулаками и верой в товарищей.
   Кулаками на жизнь не заработаешь, рассудил Эмиль, и кое-как выучился на часовщика. Однако сердце его к размеренной и спокойной, требующей усидчивости профессии не лежало. И как только Эмиль, к своей великой радости, узнал, что политические партии хорошо платят крепким парням, защищающим их на митингах, он сразу подался в боевики националистической Немецкой рабочей партии.
   Вот это дело было по нему: среди товарищей по партии Эмиль выделялся и своей решительностью, и быстротой реакции, и поставленным ударом.
   В руководстве партии его быстро заметили. А уж когда в драке в пивной «Хофбрайхаус» Эмиль разбил несколько пивных кружек о головы политических оппонентов, на него обратил внимание и сам лидер партии — Адольф Гитлер, лично наблюдавший этого решительного парня в деле.
   В тот же памятный вечер Гитлер подозвал юношу к себе, спросил как его зовут, при всех назвал своим другом и предложил выпить на брудершафт.
   Быть официальным другом Гитлера — это такая честь, которой не удостоились даже ближайшие соратники Адольфа, и карьерный рост Эмиля был стремительным. Его мгновенно повысили до командира личной охраны Гитлера. Кроме того, Гитлер потребовал, чтобы Эмиль был назначен его личным водителем и телохранителем. Естественно, у члена партии, который на "ты" с лидером, положение привилегированное, и, когда боевую организацию НСДАП переименовали в «Schutzstaffel» (SS), Эмилю выдали членский билет №2, сразу за лидером — Адольфом Гитлером, эсэсовцем №1.
   Гитлера Эмиль боготворил. С самой первой их встречи он был предельно честен со своим кумиром, и когда Адольф как-то спросил Эмиля, где же тот научился так драться, он откровенно рассказал и про своего деда, как от того отреклись в семье, и о драках с учениками ешивы, когда его обзывали гоем, и о настоящих товарищах из немецких кварталов, от которых он узнал и что такое настоящая дружба, и как постоять за себя.
   На исповедь молодого партийного товарища Гитлер тогда заметил:
   – Вот как. Им вера наша не нравится? Ничего, дай время, мой дорогой Эмиль, они ещё пожалеют, что не последовали примеру твоего деда!
   – Так самое смешное, что Ветхий Завет и Тора — это одно и то же.
   – Тора? Это что такое?— спросил Гитлер.
   – Это иудейская Библия.
   – Ты знаешь иудейскую Библию?— удивился Адольф.
   – Да нет, дед так говорил,— признался Эмиль.
    И Гитлер без тени улыбки, твёрдо глядя Эмилю в глаза, произнёс:
   – Запомни, мой мальчик, они вычеркнули твоего деда из евреев, а мы вычеркнем их из немцев.
   Говоря так, Адольф был абсолютно серьёзен, однако, заметив как широко заулыбался ему в ответ Эмиль, он вдруг осознал сколь аллегорично выразился и рассмеялся. Потом Гитлер часто вспоминал этот неожиданный каламбур...
    Жизнь Эмиля складывалась по тем временам неплохо, но в конце 1923-го года, как и предупреждал дед Шарль, двадцатишестилетнего Эмиля Морис таки посадили за решётку. За антигосударственное выступление, которое газетчики прозвали "Пивным путчем", Эмиль Морис вместе с Адольфом Гитлером, Германом Крибелем, Рудольфом Гессом и другими партийными товарищами отбывал наказание в тюрьме Ландсберга...
   Настроение с утра в этот день у Эмиля было скверное — у его девушки сегодня день рождения, а он в тюрьме. Он сказал Адольфу, что у него побаливает в колене, и хорошо бы ему остался в камере и не ходить на прогулку. Поскольку начальник тюрьмы разделял взгляды националистов, к Гитлеру в тюрьме относилось с пиететом. Поэтому, когда он заявил, что его товарищ сегодня на прогулку не пойдёт, тюремщики спорить не стали, и Эмиль остался в камере один.
   Лёжа на койке, он разглядывал потолок, когда заметил, что мухи не бесцельно кружатся в солнечных лучах, пробивающихся сквозь зарешеченное окно. Это был настоящий воздушный бой. Эмиль ненавидел назойливых тварей, обычно досаждавших, садясь и ползая по лицу и открытым участкам тела, своими лапками цепляясь за волоски на коже — брр, гадость! Но сейчас они его заинтересовали: это была битва за лидерство. Кружась, мухи старались зависнуть в центре светового потока, но как только какой-нибудь это удавалось, её тут же атаковали другие, чтобы прогнать удачливую подругу и самим занять освободившееся место.
   «Мозгов нет, а про место под солнцем тоже понимают!» — усмехнулся Эмиль.
   Неожиданно в двери загремел ключ охранника. Замок щёлкнул, дверь открылась и на пороге показался Адольф Гитлер. В руках он держал пишущую машинку, поверх которой лежала стопка писчей бумаги и какая-то книга.
   – Адольф!— поднялся с койки Эмиль. — Ты один? А остальные где?
   – Не знаю!— нетерпеливо мотнул головой Адольф. — Машинку у меня возьми!
Эмиль принял у Гитлера аппарат.
   – Ух!— Адольф облегчённо выдохнул и положил руку на плечо товарища. — Эмиль, — с радостным блеском в глазах объявил он, — с каким умнейшим человеком я сейчас говорил!
   – Где?— удивился Эмиль,— На прогулке?
   – На какой прогулке?!— мгновенно вспыхнул нетерпеливый Адольф,— К чёрту прогулку! Я не был ни на какой прогулке — меня вызвал к себе начальник тюрьмы!
   – Это начальник тюрьмы — умнейший человек?— ещё больше удивился Эмиль.
   – Начальник?! Ха!— усмехнулся Адольф и потрепал товарища за щеку:— Эх, дружище, если бы ты соображал так же быстро, как водишь машину — цены бы тебе не было! Нет, мой милый Эмиль, начальник познакомил меня со своим фронтовым другом, армейским капелланом. Вот с ним-то у меня и состоялась очень интересная беседа.
   – Понятно,— кивнул Эмиль,— А пишущая машинка зачем?
   – Да поставь ты её уже!— усмехнулся Адольф,— Я же тебе говорил, что хочу написать книгу — вот, начну. Только я всё как-то сомневался ещё, а капеллан говорит, что для книги сейчас самое время. И он прав! И время пришло, и я для книги созрел! Писать необходимо прямо сейчас, пока есть свободное время! Капеллан — молодец! Выпросил машинку для меня у начальника. Но главное! Он мне очень верную идею подсказал!
   – Хороший аппарат...— Эмиль не понимал восторга Адольфа, поэтому не знал, что ещё сказать.
   – Ты бы его видел...— Адольф не обратил внимания на слова Эмиля. Он скрестил руки на груди и погрузившись в собственные мысли, стоя у окна, он произнёс: — Такая светлая голова, такой умница — всё понял.
   – О чём говорили? — спросил Эмиль, чтобы поддержать разговор.
   – Обо всём, но, главное, — Адольф выпрямился и, глядя в глаза Эмиля, заговорил с жаром: — я его спрашиваю: «Вот почему мы проиграли в Великой войне?» Ты знаешь, как мне важно, что человек об этом думает! Если у оппонента нет мнения по этому вопросу — это либеральная слизь! И капеллан мямлить не стал, ответил честно: «Считаю, — говорит, — что наш солдат к войне готов не был». «Верно, — соглашаюсь я, и снова спрашиваю: — А как же надо было солдат подготовить?». А он и говорит: «Солдаты должны были знать, что воюют не на чужой земле, а на своей собственной: мы не захватчики, а освободители! Своим бойцам, — говорит, — я это как мог внушал: это наша земля! мы освобождаем её от поляков и прочих цыган! Как Бог обетовал земли хананеев и аморреев евреям, так он завещал немцам всю Европу!» Ты понимаешь, дружище, как это точно?! Как это глубоко?!
   Эмиль давно потерял нить повествования, но признаться в этом своему кумиру он не мог, и, не решаясь отвести взгляд, он выдавил из себя вялое: "Да-а".
   – "Да-а", — передразнил товарища Гитлер. — Пороха ты не нюхал, ты-ло-вик! — насмешливо прищурился на Эмиля Адольф. — Фронт мальчишкам мозги быстро вправлял — иллюзии мгновенно улетучивались! Кто не настроен на победу, тот гибнет первым! Поэтому солдату важно знать, что он не за чужим пришёл, а своё отобрать у грабителей! Даже если это и не так. Вот то, что Моисей внушал евреям, вот это и мы должны внушить немцам! Только так мы подготовим народ к войне! Нет, капеллан — великий человек! Как же вовремя он мне напомнил про Библию!
   – Разве я спорю, — надулся Эмиль — его задело, что ему напомнили про службу в резерве, — Просто я святошам не доверяю, — пробурчал он.
   – Не доверяет он. А капеллан, между прочим, хотел прямо там, у начальника тюрьмы, в нашу партию вступить! Но начальник тюрьмы отговорил — не время пока, мол. Осторожничает, слизняк, — усмехнулся Гитлер, и, спохватившись, опять заговорил скороговоркой: — Чуть не забыл! Ты посмотри, что капеллан мне из Библии процитировал! Прямо в самое яблочко!
   Гитлер стремительно выхватил принесённую книгу из под стопки бумаги, из-за чего листы посыпались на пол:
   – Свинья!— выругался Гитлер.
   – Я подниму!— Эмиль быстро нагнулся и стал собирать листы с пола.
   – Так,.. я же спичкой заложил...— Гитлер листал книгу — это оказался Ветхий Завет,— Нашёл!— объявил он радостно и посмотрел на товарища, на четвереньках собиравшего писчую бумагу у его ног:— Бросай ты там возиться — слушай!— и Гитлер стал с чувством читать:— "Израиль: ты теперь идешь за Иордан, чтобы пойти овладеть народами, которые больше и сильнее тебя, городами большими, с укреплениями до небес, народом многочисленным и великорослым, сынами Енаковыми, о которых ты знаешь и слышал: «кто устоит против сынов Енаковых?» Знай же ныне, что Господь, Бог твой, идёт пред тобою, как огонь поядающий; Он будет истреблять их и низлагать их пред тобою, и ты изгонишь их, и погубишь их скоро, как говорил тебе Господь. Когда будет изгонять их Господь, Бог твой, от лица твоего, не говори в сердце твоем, что за праведность мою привел меня Господь овладеть сею землею, и что за нечестие народов сих Господь изгоняет их от лица твоего; не за праведность твою и не за правоту сердца твоего идешь ты наследовать землю их, но за нечестие народов сих Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего, и дабы исполнить слово, которым клялся Господь отцам твоим Аврааму, Исааку и Иакову..."****
   Эмиль молчал, но Гитлеру это было неважно — его мысли унесли его далеко, к великим победам...
   – Вот что будет главное в нашей пропаганде: — и Гитлер прочёл ещё раз:— "Не за праведность твою и не за правоту сердца твоего идешь ты наследовать землю их, но за нечестие народов сих Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего...",— Гитлер захлопнул книгу.— Вот это мы и вложим в голову каждого солдата: Не важно, какой ты, какие преступления ты совершаешь - этот мир принадлежит тебе по величайшему завету с богом! Как же это грандиозно, Эмиль! Это - гениально! Это величайшая идея Завета. С этим мы завоюем Мир!
   – Разве немцы — потомки Авраама?— удивлённо уставился на Гитлера Эмиль.
   – Что?— вопрос прозвучал для Гитлера неожиданно, но уже в следующее мгновение он расхохотался:— Нет же! Ха-ха-ха! Ты меня уморишь, дурная башка! — у Адольфа от смеха потекли слёзы.
   Эмиль догадался, что что-то не то ляпнул, но смутиться не успел — друг смеялся заразительно, и он тоже заулыбался.
   Превозмогая смех, Гитлер сказал:
   – Ну, рассмешил! Ха-ха-ха! До чего же ты наивен, мой друг! Какая глупость! Конечно же, наши предки — арийцы, а не грязные евреи! И, кстати, по этой самой причине, никто не должен узнать, чьей идеей мы вооружим нашу армию,— Гитлер похлопал по корешку Ветхого Завета,— Но...— Гитлер многозначительно поднял палец,— спасибо Моисею, мы напишем свой собственный Завет, со старой истиной: убивать и грабить — это не "убивать и грабить", если это Завет с Богом!
   – А-а-а,— лицо Эмиля просветлело — наконец-то Адольф заговорил на понятном языке.
   – Теперь понял?
   – Понял!
   – Вот и хорошо,— усмехнулся Гитлер, — А теперь садись печатать — я продиктую первую главу...

======

Примечания.

*   Хуцпа — в переводе с идиш: дерзец, наглец.

**  Ешиботник — ученик ешивы. Ешива — религиозное учебное заведение, предназначенное для изучения Талмуда.

*** Хасиды — Хасидизм (от ивр. хасидут, «праведность») религиозно мистическое течение в иудаизме.

**** Библия Синодальный перевод, Ветхий Завет, Второзаконие, глава 9, 1–5 Цитируется по: https://bible.by/syn/5/9/#6

======

Историческая справка:

 Эмиль Морис (нем. Emil Maurice; 19.01.1897 — 06.02.1972) — близкий друг и соратник Адольфа Гитлера, первый командир штурмовиков. Дед Эмиля — Шарль Морис Шварценбергер — основал театр Талиа в Гамбурге, и видимо первым в семье женился на немке.
   Эмиль Морис в 1917-1919 годах служил в баварском артиллерийском полку баварской армии, но на фронт по-видимому не попал.
   13 ноября 1919 года в мюнхенской пивной «Хофбройхаус» Эмиль услышал речь оратора Немецкой рабочей партии Адольфа Гитлера, и вступил в Немецкую рабочую партию (в дальнейшем ставшей НСДАП).
   В 1920-1921 годах Эмиль Морис — командир/фюрер Штурмовых отрядов (Sturmabteilung). В этом качестве участвовал во многих уличных боях против леваков. Например, 4 ноября 1921 года произошла драка в пивной «Хофбрайхаус», описанная в «Майн кампф», когда 50 штурмовиков Мориса противостояли 300 политическим противникам и победили. В драке было разбито о головы оппонентов 150 каменных пивных кружек. «В тот день я как следует узнал многих, прежде всего — своего мужественного Мориса», — отметил Гитлер.
   К осени 1921 года под командованием Эмиля находилось более 300 штурмовиков. Вскоре Морис стал личным шофёром и охранником Гитлера.
   В 1923 году был назначен командиром созданного подразделения Штурмовых отрядов «Штабсвахе» (Stabswache), основной задачей которого была охрана Гитлера, в особенности в ходе проведения митингов. За участие в Пивном путче отбывал наказание вместе с Гитлером в Ландсбергской тюрьме.
   В тюрьме Морис под диктовку Гитлера печатал «Майн кампф».
   В 1925 году при реорганизации НСДАП получил партбилет с номером 39. В 1925 году снова созданный отряд для охраны Гитлера получил название «Schutzstaffel» (SS). Гитлеру выдали членский билет SS №1, а Эмилю Морис - №2.
   При нацистах Эмиль Морис сделал головокружительную карьеру от рядового штурмовика до Оберфюрера СС (Oberfuehrer-SS) — старшее офицерское звание в СС, соответствующее общевойсковому званию бригадного генерала. Однако, когда в 1948 году Эмиля осудили на четыре года принудительных работ, он подал апелляцию, делая упор именно на своё еврейское происхождение — и это таки помогло! С Эмиля Морис сняли обвинения и освободили.
   Умер Эмиль Морис в Мюнхене в 1972 году в возрасте 75 лет, на десятки лет пережив всех убитых нацистами во Второй Мировой войне.

   По материалам Википедии : https://ru.wikipedia.org/wiki/Морис,_Эмиль
   и статьи Е. Антонюка «Часовщик Морис. Еврей, ставший лучшим другом Гитлера»: http://historylost.ru/2018/01/20/emil-maurice/
---
На снимке из Википедии: Ландсбергская тюрьма в Баварии (нем. Justizvollzugsanstalt Landsberg). Тюрьма Ландсберг известна тем, что в ней отбывал наказание Адольф Гитлер и многие нацистские преступники, осуждённые за пивной путч, в том числе и Эмиль Морис, печатавший там же в тюрьме под диктовку Гитлера книгу «Моя борьба».
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ландсбергская_тюрьма