Дневник ахерона

Кодовое название объекта: "Дневник Ахерона". Дневник был найден в процессе реставрации старинного особняка в Париже, в 1994 ом году. Написан на латыни, кровью, корявым, неразборчивым почерком. Автор не известен. Вот, один из самых страшных и ужасающих отрывков сего творения. Слабонервным читать не советую. 

 

Странница 35 

 

"Страх сковывает меня... Ужас, направляет мои руки, заставляя цепляться за жизнь любыми средствами. Правдами и не правдами бороться за свое жалкое, бессмысленное существование... Под ногтями полно грязи и золы, а дыхание мое пылающее и обжигающее, словно полдень в пустыне. А ведь когда то, триста лет тому назад, я был обычным фермером, пас овец, работал в поле и жил простым трудом. У меня была жена и сын... Прекрасная, счастливая жизнь. Все было отлично, но ровно до той поры пока не наступил голод. Он пронесся по стране словно мор, неумолимый и безжалостный. Костяной жнец собирал свой урожай, а его черный конь топтал посевы... Казалось, апокалипсис близок. 

 

В то время, я думал будто смерть – это самое страшное что может со мной случиться, но как я ошибался… Конечно, я страшился ада, как и все, но вера в исповедь и отпущение грехов – успокаивала меня. Каждую неделю посещал церковь и молил о прощении... Глупец! Я был уверен, что меня ждет рай на небесах. Знал, что бог простит мои грехи, знал и творил зло на земле. Голод или чума, война, именно эти явления могли уничтожить привычную мне жизнь и я не хотел покоряться судьбе! Все что мне оставалось – это бороться. Мир рушился и мы падали в бездну вместе с ним. 

 

Лишиться жизни во Франции тех времен было проще простого... Жаль что богобоязненность и молитвы все ж не спасли мою грешную душу… Лишь дали власть в руки тирану, а нас, простых людей, превратили в послушный скот. Пока мы умирали на улицах от голода, король Людовик XIV и его приближенные, толстые и обрюзглые вельможи, с упоением поедали дичь и пили вина. Радовались жизни, предаваясь пороку. 

 

Им не было до нас дела. Нас убивали, топтали лошадьми и рубили... Карета с знатной и утонченной, расфуфыренной дамой, нещадно катилась по изнеможенным, умирающим от чумы и голода людям. У них просто не было сил двигаться и покинуть мостовую, по которой изволил проехать экипаж. А кучер, мог лишь погонять лошадей, дабы не попасть под эшафот. И такая занятная картина было отнюдь не редка, для того времени. 

 

Нас расстреливали, а трупы, вздувшиеся, разлагающееся лежали на земле и каменных, мощенных мостовых. Валялись на потеху воронам и собакам, которые с удовольствием поедали нас. А что им еще оставалось? Лишенные своих хозяев, собаки собирались в стаи и заботились друг о друге как могли. 

 

Тем временем шла война... Гражданская война... 

 

А ведь именно голод заставил меня схватиться за вилы и бороться за существование... Я пытался спасти своих родных, но не смог их уберечь... Моя жена, Изобелла, умерла от болезни, когда началась чума. И мы с сыном остались совсем одни. Одни в целом свете... 

 

Даже не успел погоревать из-за ее смерти... Слабость это роскошь. 

 

Я был готов на все что бы уберечь мое дитя. Единственного близкого мне человека. Но не сумел... 

 

– Папа, а что там шумит? – сказал тогда мой сынок, за мгновение до того как пушечное ядро ворвалось в наш дом сквозь соломенную крышу и погубила его. Мой маленький Жанн... Умер... Я горевал ровно день, до той поры пока не осознал, что именно Людовик виноват в его смерти. Похоронив Жанна возле дома, я взял старинный дедовский нож, прихватил топор и направился мстить. Я просто не мог позволить королю сплясать на наших могилах! 

 

Скольких людей я тогда убил, во время смуты? Троих, четверых, десяток? Сейчас уже и не помню… Я мстил за своего сыночка, за мать, жену и свой многострадальный народ! 

 

Мои руки по локоть измарались в крови, но сердце мое верило в единственно правое дело… В революцию! В месть! И за эту веру я продал душу дьяволу. 

 

Именно там, на баррикадах, я и умер... Был разорван на части пушечным ядром. Помню лишь чудовищный грохот, а затем картину моей смерти… Левая рука лежала на мостовой, в окружении щепок и бардовой, похожей на вино крови… Изуродованное тело мое распласталось ничком средь деревянных столов и стульев, из которых мы и соорудили свою «крепость свободы»… Внутренности наружу, а глаза пустые и мягкие.... Мертвые глаза... Но не было в них ни намека на боль или страх. Смерть стала лишь вспышкой. Краткий миг, и вот я уже наблюдаю за всем со стороны. 

 

Тогда я перестал быть собой, оказался не властен над своими мыслями и своей душой. Все вокруг стало сном. Кошмаром у которого нет конца и края... Затем я услышал его. Голос, громкий, мужской обратился ко мне. Словно рев ветра в пургу или грохот лавины. Своим голосом архангел поднял меня над мостовой, сломил волю и сорвал мои оковы земные... Слова осуждения обрушивались на меня, одно за другим... Я увидел свою жизнь от начала, до конца. Она пронеслась передо мной с чудовищной скоростью. 

 

И я вились мне мои прегрешения и мои благочестивые, правильные деяния. Ведома, стала мне моя судьба, и каждый грех, обратился в добро... После, предстала мне картина моей возможной жизни... И она могла быть такой, если бы пошла иным чередом. Увидел я старца, что молиться в церкви, не знатный монах, что душою чист. Видел я не рожденных внуков, они приходят ко мне, будучи уже мужами сильными, дабы проведать. И это была уже не Франция, я мог просто убежать... Зачем же я выбрал сражение? Обрек семью свою на страдания... Мы зря держались за свои пожитки... Теперь уже было поздно. 

 

После того как мне показали эти ужасающие образы, все, наконец, закончилось… И голос сказал: 

 

– Ныне же тебя осудили и взвесили! Получи то, что заслуживаешь! 

 

После этих слов, твари пришли за мной, незримые для простых смертных тени, черти преисподней, увели меня за собой. 

 

Пронеслись пепельные собаки по улицам Парижа... Средь солдат, средь живых и мертвых. Похватали всех грешных душою, утащив в свои норы. 

 

Тогда и предстал моему взору ад... Ужас поселился в моей душе и стал рвать ее, и кромсать. После сшивали меня нитями боли, обливали раскалённым докрасна гневом и сковывали меня цепями, дабы сломить надежду… Пламя заполняло щели, затекало в глубины, между духом и плотью, склеивало меня, превращая в нечто новое. Нечто более зловещее… " 

 

Странница 36. 

 

"Я вырвался!!! Я вырвался и вновь вернулся в мир живых… За то время пока меня не было, он изменился, и я больше не узнавал окружение…. Железные колесницы сами собой катились по ровным, черным дорогам. Крохотные звезды, закованные в стекло, разгоняли тьму, обжигая мои глаза. 

 

Я стал прятаться в углах и щелях, лишь бы не видеть больше белого света. 

 

Я скрывался и вместе с тем слабел. 

 

Я был в ужасе... 

 

Когда-же я ослабел окончательно, предстали моему взору сердца людей, что полыхали багряным пламенем. Тогда я стал греться их огнем. Это предавало мне силы и ад, на время, отступал. 

 

Но пламени сердец оказалось недостаточно. Я чувствовал, что меня тянет вниз и не мог допустить этого. 

 

Тогда я и нашел ее, крошку Марию. Девочке было всего пять лет, но сердце ее сплошь покрывали трещины и пустоты. В одной из этих трещин поселился я. 

 

Отец бил бедняжку и та, каждый день жила в страхе. Мамы она не знала и сердце ее страдало. Я чувствовал это и ведал ее мысли. 

 

Звали отца Роберто, он был пьяницей и часто не мог себя контролировать. Мари боялась его, но не могла сбежать. Ведь бежать ей некуда. Я прекрасно понимал чувства малышки. Тогда мы и нашли общий язык... 

 

Научившись общаться с ней, внушать ей свое мысли, я поселился в ее тело на долгие годы… И чем дольше я был рядом, тем чернее становилось детское, крохотное сердечко. 

 

Это придавало мне мощь, бороться с надвигающимся адом! И я боролся из за всех сил!! Я был в гневе на ее отца, плешивый, толстый, грязный! Да, да! Я мечтал, убит его! Неистово! Я хотел помочь бедной Мари обрести свободу... Но не мог. И так я жил в ней, поедая ее грехи и грешные мысли. 

 

Но в один из дней, Роберто, наконец, подарил мне шанс отомстить. Вернувшись домой пьяным и злым, поздно ночью. Он застукал нас с Мари, за рисованием картин. Краски растеклись по всему полу. От чего "папочка" впал в безумие. Он так и не понял, что сам их и разлил, неожиданно ворвавшись в комнату к дочке. 

 

Мари в тот день было четырнадцать. Годами она испытывала боль и прятала синяки. Другие девочки дразнили ее, но когда Мари занималась живописью, то снова могла улыбаться. Лишь с кисточкой в руках, Мари становилась собой и сердце ее наполнялось отвратным, приторным счастьем. 

 

Но, улыбки кончились… 

 

Раньше, когда Роберто трезвел, он становился более сносным. Несмотря на алкоголизм, он продолжал работать и приносить деньги. Они с дочкой не жили впроголодь, но и обеспеченными не были. То и дело холодильник был пуст, а Мари голодала. 

 

Именно после смерти матери Мари, ее отец и спился. Маму звали Анабель. И Роберто любил свою жену, всем сердцем. Но она умерла при родах, омрачив рождение дочери горем. Он не мог жить без нее и винил свою дочь в ее смерти. Он ненавидел Мари… Но не смотря на это, раньше, побои не были настолько сильными, а, временами, Роберт трезвел и становился, пусть и жестоким, но всё-таки папой. Так шли годы, но в один миг, все изменилось... В тот самый миг. Отец пропал навсегда, превратившись в монстра. 

 

Сперва он ударил Мари в живот, затем сорвал с нее рубашку и швырнул на пол. Заставил оттереть краски, но не сумев удержаться на ногах – упал. Затем, встав он толкнул мари, боль и слезы, затмили ее взор. Она рыдала и молила отца остановиться: 

 

– Не надо! Папа, я все уберу. 

 

Но было поздно. 

 

Удар в голову, сопровождался снобом искр. Резкая боль, затуманила разум, а кровь теплой струйкой потекла по губам, падая на деревянный пол и смешиваясь с синей, желтой и белой красками. Мари упала, и закрыла лицо руками, но это не спасло ее. 

 

–Ты ответишь за все, чертовка! – взревел зверь. 

 

Вскоре она оказалась на диване, а Роберто, навалился на нее всем своим немытым телом. И снова боль, и снова побои. Попытки выбраться ни к чему не приводили... Затем, на секунду, все стихло. 

 

И когда Мари осознала что происходит, не осталось больше ни единого шанса вырваться из под смердящего, звериного тела. Девочка привыкла, что папа бил ее временам. И лучше бы этот день не отличался от предыдущих... Лучше бы его не было на свете! 

 

Шок приковал Мари к дивану и сломил волю. Время стало течь медленно, словно густая, венозная кровь… Боли больше не было, ничего больше не было. 

 

Тогда я и заполучил ее душу. Бедняжка Мари. Поселившись ростком гнева, я вырос в полноценную ярость. И сердце девочки стало угольно черным... 

 

Мари очнулась спустя почти сутки и найдя силы встать, отыскала на кухне нож. Жирная тварь, которая, когда-то, была ее отцом, лежала и храпела. От нее воняло перегаром и кровью. Мерзкий смрад пробудил гнев в сердце девочки. Она чувствовал холод клинка и как тот прорывает плоть. Ей это нравилось, удар, и снова удар! Мари видела как кровь заливает постель и тварь умирает, даже не поняв что произошло. Это был восторг! Девочка наслаждалась местью... Подобно тому как умирающий от жажды бедуин упивается водой из источника... 

 

После, я убил и Мари. Слезы ее обжигали меня. Я сжалился над ней и отправил ее на покой, который она заслужила. Тогда я получил первые две души за раз и отправил их точно в ад. Грех стал моей стихией! Помогать угнетенным отомстить и вести их души за собой – стало моим призванием. 

 

Сейчас, каждый новый шаг, лишает меня прежней жизни. Я уже почти не помню свое прошлое, я потерял все что делало меня человеком. И знаете. Нет больше страха во мне, лишь ярость!! Я больше не страшусь упасть! Ад, больше не пугает меня, а глаза мои полны пламени! 

 

За те три века, что я провел в мире живых, я осознал истину. Вся эта скверна, что направляет мои чаяния, находиться не внутри меня, а в моих жертвах. В самих людях!! Я же лишь даю им возможность решиться сделать шаг на пути в бездну! И не вижу в этом зла! Смертные, вы отвратительны мне! Я вас презираю и ненавижу! 

 

Вместе с тем я страшусь бога, ведь он осудил меня! 

 

Его взгляд, полный ледяного всемогущества, давит на нас с небес, но мы не сдаемся. И мы не успокоимся пока не отомстим! Однажды, страдание, коими одарил нас создатель, вернуться к нему, стократ приумноженные и невыносимые. 

 

Вы, люди, не лучше нас... О нет, нет, не лучше!! Вы – это мы... И мы идем за вами. Идем, что бы, однажды, забрать вас, домой... Глубже, глубже, в пекло... Туда, где все мы станем единым целым... " 

 

Запись обрывается.