Кони привередливые...

Летним субботним днём к Николаю Доронину заглянул в гости сын с невесткой. Прибыл из города. Николай истопил баню. Парились с Егором на славу. До изнеможения хлыстали раскалённое тело берёзовым веником и лили воду тазами не жалея. Баню Доронин уважал. С особым трепетом таилась в его душе любовь к трём вещам - рыбалке, задушевным песням у костра и бане.
- Отдыхать надобно уметь душой. И счастлив тот, кто душу свою, как рубаху распахнуть готов, да по ветру пустить окаянную в час веселья, - размышлял иной раз Николай. – И пропащие те, кто у забора лежит, да пьяным рылом издаёт свинячий храп.
После, за кухонным столом распивали с вареньем чай любуясь в окно вечерними сумерками. Оказывается не с пустыми руками навестил сын отца. Привёз подарок. Телефон сотовый. Сенсорный. Пусть и не новый (свой старый отдал), но в хорошем состоянии.
- Пикалку свою можешь теперь кому-нибудь подарить, - важно сказал Егор.
- Ишь ты, - расплылся в улыбке Николай тронутый подарком. – Да рази сумею я им управлять, а?
- Ничего здесь сложного нет, - вмешалась невестка. – Сейчас вам покажем, объясним и сами убедитесь, как просто всё на самом деле.
И показали. Разъяснили до мелочей. Николай дивился, чесал затылок, но во всё вник быстро. Особо порадовало, когда сын по ватсапу передал ему на телефон фотографию внучки.
- Алле-оп!.. Примите, пожалуйста, и распишитесь. Фото на память.
- На рыбалку пойдёте, не забудьте уловом похвастаться. Грибы осенью пойдут, запечатлите. Ну, а мы… на море скоро едем. Тоже фотоснимками поделимся, - сказала невестка. – Удобно, правда?
- Ишь, - дёрнул Николай подбородком. – До чего техника дошла.
- Да-а, - улыбнулся Егор. – Наука не стоит на месте. Грядут большие перемены. Лет пятнадцать, двадцать ещё, и… по воздуху к друг дружке добираться будем. Летать сможем.
- Как летать? – вскинул брови Доронин. – На машинах?
- Ну, типа того.
- Ишь… делается что.
Егор с супругой улыбнулись.
Утром Николай помог сыну погрузить в машину мешки с картофелем. Быстро попрощались и гости укатили обратно в город. И захотелось Доронину, словно ребёнку, похвастаться телефоном. Радость и гордость за подарок от сына ликовала в душе не давая покоя. А что? Пусть все знают, чем порадовал Егор. Не каждый в деревне мог похвастаться эдаким аппаратом. Молодёжь, конечно, вся с такими. На то она и юность, чтоб идти в ногу со временем. А вот у сверстников, да тех кто постарше, телефон в кармане имелся через одного. И то простенькие. Такого, каким сейчас обладал Николай не было ни у кого. Можно, пожалуй, и хвастануть разок. Большого греха в этом поди не будет.
Накинув пиджак на плечи, причесавшись у зеркала Николай направился по гостям. В воскресный день редко кого застанешь без работы. У всех хозяйство. Во дворе дел невпроворот. А тут ещё сосед пристал не пойми с чем. Мужики закуривали, внимательно разглядывали телефон и кротко кивали широкими лбами.
«Ну да», - говорили. – «Ничего. Молодец. Толковая вещь».
На этом беседа заканчивалась. Мужики топтали окурок и брались за дело.
- Ни черта вы не понимаете, гуси, - серчал Николай шагая по улице. – Это же… Это… Цивилизация.
На дороге встретились Фома и Митяй. Парочка всюду ходила не разлей вода и весь божий день искала где бы смочить горло. Побольше и бесплатно. Был у них третий дружок – Дениска. Да замёрз прошлой зимой. Не дошёл до родительской избы шагов двадцать. Присел спьяну на сугроб и окочурился. Теперь Фома с Митяем расхаживали по селу вдвоём предлагая каждому встречному трудовую силу. Где что надобно вскопать, сломать, разобрать или перенести. На большее они не годились.
- От они. Два брата-акробата, - остановил их Николай. – Как всегда. Мы с Тамарой ходим парой… Позавидуешь даже.
- Послушай умную речь, - обронил Фома.
- Может приколотить надо что или подсобить где? Ты скажи. Мы поможем, - предложил Митяй.
- Премного благодарен, - Доронин ладонью потёр грудь. – Душа праздника требует. Самогон имеется, а выпить не с кем. Прям беда.
- Николай Петрович! Дорогой вы наш, - залепетал от радости Митяй и зачем-то снял кепку. – Понимаем вас как никто другой. Праздника нынче душа желает. Праздника!.. Это вы верно подметили.
- Поможете решить проблему?.. Пройдём ко мне?
- Нужно будет на руках донесём, - обрадовался Фома. – Хорошего человека всегда видно. Даже издали.
Николай достал из серванта литровую бутыль самогона и вышел на крыльцо, где дожидались «друзья по празднику». Впускать в избу гостей не хотелось. Потому расположились на крыльце. Доронин поставил на скамью тарелку с зеленью.
- Банкуйте, - важно произнёс он.
Николай не был любителем подобных гулянок, выпивал редко. В хорошей компании, на праздник какой или по приезду гостей пригубить мог. Не более.
Фома разлил самогон. Быстро со всеми чокнулся. Выпил, не поморщившись. Надкусил огурец. Митяй к еде не притронулся. После первой, мол, не закусывает.
- Н-да… те ещё галыги, - подумал Доронин и вынул из кармана пиджака телефон. – Видали!.. Сын подарил.
- Ну-ка, ну-ка…
- Руками не трогать. Глядите так.
- От это я понимаю! – поднял большой палец Фома. – Вещь.
- Поди денег больших стоит, - подметил Митяй.
- Ясен пень, - обронил Фома. – Не одну зарплату отдашь… Может, повторим? Так сказать, обмоем подарок.
- Не возражаю, - улыбнулся Доронин. Ему было приятно.
Пока разливали Николай с телефона зашёл в Яндекс. Выпили. Закусили луком, огурцом.
- Что же мы, товарищи, без музыки сидим, а?.. Нехорошо. Нехорошо. Душа праздника просит, а не унынья. Эт, конечно, не песни у костра, но всё же. Глядите, как могу.
Доронин, как учила его невестка, в голосовой поиск чётко сказал: «Высоцкий. Песни». Погодя в телефоне раздался голос Владимира Семёновича:
«Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краю
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю…»
В эту драгоценную минуту душа Николая трепыхалась в груди словно маленькая пташка. И если был бы он сейчас один, то обязательно подпел и возможно даже пустил бы слезу. Доронин уважал Высоцкого. Любил его песни. Голос певца хватал за самое сердце и ни отпускал до последнего куплета.
Николай прикрыл глаза. Слушал песню. Изредка покачивал головой.
Послышался голос Митяя:
- Чего это они привередливые? Это, извините, вам не козёл.
- А козёл здесь причём? Козлы упрямые, да вонючие. Это все знают, - возразил Фома. – Вот, скажем, свинья…
- Ха! Вы слыхали? Николай!.. Я не могу. Козлы у него упрямые. Это же. Ха-ха. Упрямые бараны бывают, да ослы... Свинью привередливую, где видел? Жрёт всё что не попадя.
Николай недовольно шевельнул скулами. Песня была испорчена. По-прежнему играла в телефоне, но никто её уже не слушал. Разговор во время музыки неприятно колотил копытами в душу.
- Послушаем другую. Тоже… Мою любимую, - уточнил хозяин крыльца.
- Возражений не имеем, - кивнул Фома. – Может… ещё по чуть-чуть?
- После повторим, - Николай надеялся, хоть так будет тихо.
В телефоне зазвучал всё тот же голос:
«Протопи ты мне баньку по белому –
Я от белого света отвык.
Угорю я, и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык…»
И вновь душе Николая не дали распахнуть крылья. Ничего особенного для этого не требовалось. Всего лишь помолчать. Но видимо и это не по силу некоторым.
На припеве Митяй не выдержал:
- Правильно поёт. Баня по белому, это… вещь! По чёрному теперь, поди, Гаврила только и топит. Лень баню перебрать. От и мается дядя. Жену с ребятишками мучает.
- Понимал бы чего, - возразил Фома, который был годами старше.
- Тут и понимать нечего.
- Гаврилу давно знаю. Эт, сейчас руки не подаст. А были времена вместе парились.
- Поздравляю, - усмехнулся Митяй.
- По чёрному топить нынче не каждый смогёт. Тяжелее. Потому и обленились. Гаврила… Гаврила банник от бога. Со всей строжайшей ответственностью берётся за это дело. Любо поглядеть. Бывало, предложишь помощь, насупится. Сиди, мол, не встревай. У бани, говорит, один хозяин быть должен. О как… А ты говоришь. Не гляди что хиленькая она у него и невзрачная. Так протопит – все грехи разом смоешь. Не зря ить говорят – дочиста отмоет лишь чёрная баня… Давай, Коля, ещё по одной пропустим... Ох, песня за душу берёт. Ей богу.
Митяй не дожидаясь ответа хозяина крыльца взял бутылку, принялся разливать.
- Ну вот. Мило дело, - улыбнулся Фома. В динамике телефона по-прежнему надрывался хриплый голос. Николай стиснул зубы. Выпить на сей раз не изрёк желанием.
- Что такое? – Фома подал Доронину налитую стопку. – Не красиво. Не красиво. Обидно даже. Гулять, так гулять. Всем вместе.
- Хочешь акробатический этюд увидеть? Гляди суда! – и Митяй поставив стопку на локоть, умудрился извернуться и опустошить бедняжку до дна. – О-па!.. Как гусар молодой.
- Чтоб дети грома не боялись, - вымолвил Фома тост и быстро выпил. Доронин поставил не тронутой стопку. На это никто не обратил внимание. Митяй по-барски растянулся на лавке крыльца. Светило солнце. Было тепло. Погода радовала. В такое утро пожелаешь взгрустнуть, не получится. Но… Праздника не было. Что-то шло не так.
- Давай нашу споём, - обратился Фома к Митяю. – Уничтожим в этом маленьком уголке поминки.
И друзья в один голос запели:
«Как много разговоров о вине,
Все говорят, что алкоголь всем вреден.
Но только наплевать на это мне,
Не пьёт его лишь тот, кто духом беден…»
Николай с прищуром глядел на весёлые горластые лица собеседников. Всё у них шло хорошо. Даже замечательно. Умудрились утолить этим утром нужду. Нашёлся-таки дурачок один, угостил вином. Теперь у людей праздник. Как мало оказывается надо для этого некоторым. Двести грамм за воротник и… гуляй рванина. А может быть это он, Николай, не умеет отдыхать? Чем, скажите на милость, не доволен? Чего хмуришь лоб и насупил брови?.. Мужики спев песню взялись за вино. На предложение выпить Доронин промолчал, отвёл взгляд. Уговаривать не стали. Выпили вдвоём.
- Настроение, оно, конечно, брат, такая штука, - обратился Фома к Николаю пытаясь хоть как-то взбодрить. – Счас в пляс идти готов, а через минуту волком завоешь. Вот и разбери в чём дело.
- Непредсказуем характер человека, - согласился Митяй. – Помнишь, как у Филипыча день рожденья отмечали? Боярышника испили… думал после от изжоги помру. 
- Эт, когда я в крапиве уснул?
- Ну, - расплылся в улыбке Митяй, припомнив такую картину. – Всё шло как по маслу, пока именинник не загрустил. С чего бы вдруг?.. Поначалу подумали опьянел. Ан нет. Уставился в одну точку, как ослик Иа и того гляди слезу пустит. Чего, спрашиваем его, стряслось? А он – вот ещё один прожитый год на плечи лёг. Старею.
- Да-да. Было такое, - кивнул Фома.
- С того ни с сего тоску на себя навёл. Стареет видите ли… Денис быстро в себя вернул. Успокоил одной фразой. Он в этом деле, царствие ему небесное, мастак был. Как счас помню, говорит: «Эх ты, головушка соломенная. Ничегошеньки ты не понимаешь. Жизнь, говорит, даётся всем, а старость избранным. Многим в этом было отказано. Ни жалей никогда о прожитых днях».
- Да-а… - промолвил Фома. – Знал, как сказать… И сам ушёл молодым. Эх, Дениска, Дениска… Помянем друга.
- Не чокаясь, - Митяй принялся разливать.
Николай взял стопку. Молча выпил со всеми.
И вновь завязался разговор, который был Доронину чужд. Вспоминались пьяные посиделки, пошлые анекдоты… шли нелепые рассуждения о жизни. Телефон Николая молча лежал в грудном кармане и никому до него не было дела. Подарили, мол, и подарили. Что ж теперь. Не помереть же с радости. Подумаешь. Доронин, хотел было перебить весельчаков, поделиться мыслью о том, что через несколько лет человек сможет летать по воздуху. Как птица. Вот где, действительно, восьмое чудо света. Открытие века!.. Но, промолчал. Не поймут. Чего доброго поднимут на смех и будут правы. Не придерёшься.
- Сам виноват, - тихо произнёс хозяин дома, когда в очередной раз гости распили самогон. Ему не предложили. Не желаешь, мол, и не надо. Больше достанется. – Не в те дебри нос сунул... На своём же крыльце чужаком сижу.
- Что говоришь? – не расслышал Фома.
- Налей ему, чего ты, - сказал Митяй другу.
- Всё. Хватит. Пора закругляться, - обронил Николай.
Как обухом ударил. В воздухе мгновенно затаилась тишина, которой так не хватало. Пьянчуги раскрыв рты с непониманием и тревогой глядели на Николая. Даже злоба виднелась в глазах.
- Самогон можете забрать. Ступайте.
Митяй с Фомой переглянулись, схватили бутыль и быстро покинули крыльцо. Краем уха Николай услышал удаляющейся разговор:
- Чего это с ним?
- Да разве его, чудика, поймёшь. От и Гаврила тоже. Хмурился, хмурился, а теперь и руки не подаст. Строят из себя интеллигентов. Тьфу!
Доронин достал телефон. Набрал Высоцкого. Из динамика с надрывам в голосе запели:
«Но что-то кони мне попались привередливые…».
Николай обхватив голову ладонями, прикрыл глаза и тихо запел.


                Антон  Лукин.