Глава 39. И тогда жизнь отреагирует

«Почему Настя и не отказывается от легкого ухаживания, и ничем не показывает, что хотела бы развития отношений? — думал Бескрайнов, ходя по комнате.— Либо я ей не очень нравлюсь, но она не хотела бы прерывать со мной дружбы, либо у нее кто-то есть, но она не уверена в отношениях, либо не может никого выбрать… Так, хорошо, подумаем о возможных кандидатах. Быстров? А почему бы нет? Виктор Анатольевич мужчина видный, с положением, материально обеспеченный и занимается тем, к чему лежит душа Насти. Разница в возрасте? Ну и что? Сейчас это даже модно… Со стороны Быстрова заметны постоянные попытки прикоснуться, поцеловать при любом удобном случае. И называет ее, молодую и еще только обучающуюся, талантливой писательницей и поэтессой, и даже будущей покорительницей российской публики! А себя, известного в городе писателя,  ее скромным почитателем и поклонником… Что это, уловки ловеласа или что-то более серьезное? То, что Быстров известный бабник, знают все в городе. Однако не секрет — бабник может и по-настоящему полюбить, и стать верным мужем… Здесь важно: вызывает ли он у Насти симпатию? То, что не вызывает отторжения, это уже понятно, ей приятны его комплименты и ухаживания. Важно еще совпадение взглядов, но для молодой женщины это может и не быть определяющим. Бескрайнов вспомнил, как одна девушка мечтала вслух: «Вот бы найти мужчину много старше себя, обеспеченного, с хорошей квартирой, любящего и верного, чтобы я ни в чем не нуждалась, не работала и с парнями знакомилась не из-за денег, а с теми, кто понравится, и пока не надоест…» Поэтому, если Быстров имеет серьезные намерения, все дело только за Анастасией. «Да, но такова ли Настя? — спрашивал он себя, и сам себе отвечал: — Нет, нет, она не такая…»

Бобров? Тоже возможно… То, что он друг бабушки, го-ворит только в его пользу. Кроме того, бабушка была друж-на с родителями Степана Алексеевича, с которыми позже подружились и родители Насти. Так что этот кандидат будет посерьезнее Быстрова. Хотя все может быть и наоборот. Что касается внешности, положения и обеспеченности, то Бобров значительно превосходит Виктора Анатольевича. А разница в возрасте между ним и Настей даже поменьше. И спортом, кажется, регулярно занимается, и, вообще, здоровый образ жизни ведет… К тому же, помнится, с каким интересом Анастасия слушала рассказы Степана Алексеевича из истории России, о православной вере и о Церкви. И однажды, когда он, Бескрайнов, что-то сказал о своем неверии в Бога, Настя бросила на него неодобрительно-удивленный взгляд и сказала слова, которые, вместе с выражением ее лица, врезались ему в память: «Но если Бога нет, то и вечной жизни нет!» Из этого следует, что Настя верующая, как и Бобров, и, может быть, стала таковой не без его влияния, а это очень сильный аргумент в его пользу.

Нужно признать, что Степан Алексеевич нравился и са-мому Ивану гораздо больше, чем Быстров. Иван, конечно, не во всем с ним соглашался, но кое-что было ему близко. Например, высказывание о свободе: «Свобода нужна не от чего-то, а для чего-то!»… Однако преобладание рассудка над сердцем у Боброва подавляющее, чувство заглушено анализом. А значит, он холоден и не способен любить так, как я могу. Но вот Анастасия… Как-то она уж не очень по-дружески смотрит на Боброва. Это способствует или не спо-собствует любви?.. Что-то я, кажется, совсем запутался.

«Итак, что для меня сейчас важно: понять, кем из этих двоих увлечена Настя, кому из них принадлежит ее сердце (будь я на ее месте, то, несомненно, выбрал бы Степана Алексеевича), и могу ли я рассчитывать на ее интерес ко мне,— думал Бескрайнов.— Тогда, когда мы долго беседо-вали вчетвером — я, Бобров, Настя и бабушка, слушая мои размышления, Настя сказала: «Так вы еще и философ?» Может быть, ей многое во мне интересно? А ее слова: «Так вы же сами, Иван, сказали, что жизнь реагирует на основе незыблемых законов?» — могут означать, что она с боль-шим вниманием слушала тогда мои высказывания. А ведь я тогда был так откровенен, как никогда в жизни».

И тут Бескрайнов спросил себя — а нужно ли ему гадать: кто из них двоих — Быстров или Бобров — больше нравится Анастасии, и нравится ли он сам ей? Может быть, более важно то, что, глядя на Настю, он невольно вспоминает пес-ни о любви, и когда читает стихи о любви, то на ум прихо-дит всегда она. Наверное, просто нужно развиваться в направлении, в котором он уже начал двигаться — к пони-манию сути бытия, его незыблемых законов, в направлении, на котором ему может очень помочь, прежде всего, отец Сергий? И тогда жизнь, как он уже и сам понимает, отреаги-рует так, как нужно, в том числе и в отношении Анастасии.

После этих мыслей Ивану стало как-то особенно легко на душе. Он встал и вышел из комнаты во двор. Был поздний час, все, видимо, уже отдыхали, а гости разошлись, поэтому там никого не было. Иван решил побродить по саду, про-должая размышлять о своем. И, как бы в продолжение его мыслей, возник образ отца Сергия. Тот смотрел на Ивана своими внимательными глазами за стеклами очков, как бы спрашивая: «Что скажешь, Иван?». Но, как ни странно, прежде всего, вспомнились слова священника: «Как дивно врачует природа душу». Он сказал их, вспомнил Бескрайнов, предваряя молитву и беседу за столом. После этих слов и, главное, душевности, с которыми они были сказаны, Ивану,  чувствовавшему себя несколько напряженно в его присутствии, стало легко и хорошо. И еще вспомнилось ему, с чего начал отец Сергий беседу с ним: «Достали, наверное, поучения?..» — спросил тот. Как верно он почувствовал ситуацию и внутреннее его, Ивана, и как захотелось с ним откровенно пообщаться. А когда в ответ на начатый  разговор бабушка и Степан Алексеевич тут же возникли со своими, как правильно выразился отец Сергий, поучениями, тот ведь даже не перевел беседу в свое русло. Нет, он вовсе прекратил разговор, понимая, что, с одной стороны, им не дадут здесь, как следует, поговорить, а с другой, что за столом с выпивкой не место для духовных бесед. После всего этого именно этот священник стал для Бескрайнова интересен, и захотелось обсудить с ним мучившие его вопросы.

«Нужно договориться о встрече, но так, чтобы никто не знал и не помешал общению. А говорить будет о чем!»

В саду было темно, но светила луна и достаточно света просачивалось сквозь листву, поэтому ходить по дорожкам можно было, не напрягая зрения. Искорками то тут, то там в просветах листвы вспыхивали звезды. Была та вечерняя по-ра, когда хочется, чтобы она длилась и длилась, чтобы время остановилось и чтобы состояние души, полной любви ко всему и ко всем, полной всепрощения, какой-то глубинной радости бытия, которое ощущалось только хорошим и гото-вым реализовать все ваши надежды и мечты, полной уве-ренности в том, что впереди будет одно хорошее и настоль-ко хорошее, что мы даже представить себе не можем, не ме-няясь, оставалось всегда таким.

И будущая встреча с отцом Сергием, и беседа рисовались Ивану в благоприятном, обнадеживающем свете. На сердце был покой и ощущение, что это событие положит начало какой-то совершенно новой жизни, ничем не похожей на предыдущую, что и он сам, Бескрайнов, станет каким-то совершенно другим, новым человеком. Он долго бродил по саду в этом состоянии. Мыслей не было, а только состояние.

Но природа берет свое. Сколько ни броди, сколько ни думай, сколько ни ощущай, а усталость незаметно подкрады-вается и начинает постепенно стирать все чувства, и остает-ся только одно — желание спать, да еще сопровождаемое частой зевотой. И понимаешь — ты только человек, и все, что чувствовал еще совсем недавно,— это лишь увиденное умом через приоткрывшееся окошко между ним и душой, увиденное на короткий и редко выпадающий миг истинное состояние ее. Однако окошко, так неосторожно открытое, закрывается, и у человека остается только воспоминание о явленной  ему высоте, и оно может поддерживать его долгий период времени, если, конечно, не будет вытеснено широким и длительным по времени потоком бытовой информации, к сожалению, далеко не всегда позитивной.

Вот и Бескрайнов, уставший за этот день, насыщенный множеством больших и малых событий и общений, отпра-вился спать. Но, укладываясь в постели, он все же чувство-вал — что-то изменилось, что-то произошло… Что там ждет его впереди?.. Сон объял его, так и оставив без ответа.

… Первые мысли, пришедшие к Ивану после пробужде-ния, как водится, были связаны с тем, о чем он думал, но не додумал накануне. Ему вновь представилась Анастасия, как они уже решили пожениться... И вдруг его объял страх. Что будет, если это, и вправду, состоится и начнется самый обычный быт? Бескрайнову стало скучно, и он почувствовал непреодолимое желание бежать, куда глаза глядят.

«Что же делать? — подумал он.— Оставаться хорошим знакомым? Уж слишком она волнует душу. К тому же, если не найду женщину-жену сейчас, в эти мои годы, то пойду, как говорится, в разнос. И потом жениться будет еще тяже-лее… Но Анастасия девушка высокой души. И здесь может скрываться для меня ловушка. Если женюсь и не выдержу ее высоты, то и ей принесу муки и сам могу сорваться в неиз-вестно что. Вернее, известно во что. И потом уже не женюсь: во-первых, вряд ли найду подобную, а во-вторых, еще опасливее буду… Нет, нужно гнать эти мысли от себя и встретиться с отцом Сергием, разобраться с его помощью в себе, а потом уже решать, что делать!»

Бескрайнов умылся и вышел из дома. Стояло ясное утро начала сентября, еще на разные голоса пели птицы. И в ду-ше вновь  возникло неясное, невыразимое мыслями и слова-ми чувство чего-то нового, какого-то грядущего обновления, чувство, которое иногда бывает по утрам, как глоток свеже-го воздуха, как надежда исстрадавшейся душе человеческой.

© Шафран Яков Наумович, 2020