Корень

Семье Владимира и Виктории Корень посвящается

          ***
Розовый закат легко коснулся горячих щёток соломенных деревенских крыш. Дома насыпались по косогору щедро, как спелое зерно доброй рукой хозяйки для кур хохлатых и животИны. Косматый шмель, как маленький крылатый медведяк: натужно тяжело летел, низко склонив голову над землёй, рычал устало и упрямо, ну, - вылитый медведь. Трава слегка пожухла. Ещё чуть-чуть и осень смело войдёт в свои права.
 
Скрипнула калитка, из неё выпорхнула девчушка Верка, егоза, задорно звонким голосом пропела, почти что в крик:

А я сидела на рябине, меня кошки теребили!
Малые котяточки царапали за пяточки! И-и-у-ух!

Она бежала, что было прыти.
Кумачовая лента с длинной косой ускользали за ней в тёплые, как парное молоко, сумерки. Бусы из рябиновых ягод весело подпрыгивали по рубашке, как кукуруза на бабушкиной сковороде. Верка несла срочную весть по дворам, летела, как молодая сорока, довольная важным поручением:
- Все на лоб! Все на лоб!*

Она мчалась в сторону качель на высоких берёзах. Там взрослые парни и девчата по вечерам взлетали ввысь, что есть дури, упираясь пятками в небо. Юбки вздымались на ветру, как на воскресной ярмарке платки. Сарафаны нагло предлагали любопытным зевакам то аппетитную щиколотку, то голень, то вдруг совсем всё. И тогда щёки полыхали, как спелые яблоки из лучшего сада на краю деревни, глаза блестели, как смородины после дождя, дух захватывало от смеха и визга! Близился день Симеона Столпника. Свадебная пора…
- Все на лоб! Все на лоб!

          ***
Людской сход постепенно стекался на голос, как озеро из нескольких ручьев.
Церковный служка Тимофей, скубая рукой скудную жидкую бородёнку, важно царапал воздух тонким противным голосом: "Не толпись!Посторонись! Дорогу". Он чинно прошёл к длинному столу, который готовили для скорого, на днях, свадебного пира под открытым небом:
- Впишем всех. Подумали? Все решили, как себя в Писцовой Книге ознАчить?
- Да что там думать? По отцам, как меж собою кличем.

Раздались бабьи голоса в толпе и поднялся галдёж:
- Вот ты скажи, какой лиходей удумал нас, как цыплят, по осени считать?
- Зачем же всех, как скот, на бересту?
- Зарубки на деревьях ставить? Беду накличешь.
- Ты Книгу Поминальную решил живыми душами пополнить, заранее, до смерти, до погосту? Грех это.
- Негоже всех людин, как ту скотину. Неправильно. Неладно.
- Добро без счету должно быть, а вы – в скрижали. Сглазишь.Страшно. Ох, что же будет? Что же будет? Бяда. Великая бяда.
- Свадеб пора идёт. Нагоните вы мор своей затеей. Не по-людски всё, ой, не по-людски.

Тут староста Ермила, в центр вышел. Грудь колесом, рубаха подпоясана приметным кушаком. Встал перед Тимофеем, могучий, и здоровый, как стог сена, ладный богатырь и слово молвил:
- Курятник на затвор! РаскудахтАлись. Кто вам слово дал? Роптать не гоже: дело сие во благо. ТворяхуБо Господь добро детям своим. Зачнём. Итак, кто перший?
Раздался голос деда Кузьмича:
- Пусть Иван–корень. – Его поддержали деревенские со всех сторон:
- Да, Корень.
- Корень.
Ермила подался вперёд:
- Корень, где ты? Подь сюды, перед людями встань. Уважение тебе даём.

Вышел Иван,борода лопатой. Мужик сильный, жилистый и нескладный, - длинный, словно жердина на колодце-журавле. Какой, уж, уродился. Кузнец: привык с металлом говорить расчетливым ударом, а не словом попусту звенеть да пустобрёхом бряцать.
- Как назовёшь себя?
Ответ, как молотом по наковальне, прямо в цель, точно и по делу:
- Савельев сын.
- Савельев? Погодь. Для нас ты Корень. И семья твоя. Как все, согласны?
Со всех сторон одобрительно закивали:
- Корень ты. Старшой, значит. Не по летам, по сути. Надёжа и опора.
- К тебе мы за советом ходим. Ты корень зол всех видишь. И бережёшь нас.
- Почётно "Корень", и звучит: со смыслом имя. Митяй Корень, прадед твой, привел всех нас на это место, от погибели скольких схоронил. Без него полегли бы.
- Корень и есть. С вас вся деревня наша и пошла.
- И матушка твоя, Парасковья, в кореньях знает толк, кто квёлый али захворает - все к ней. Прасковья Корень.
- Лучше, чтобы Корень.
Иван, Савельев сын, помялся, крякнул и сказал:
- Добро. Пусть будет Корень. Иван.
Тимофей всех оглядел и спрашивает:
- Что, братья, любо?
- Любо, - толпа ответила неровным хором, - любо.
- Хорошо. Ставь крест, вот здесь, что ты согласен.
Иван степенно к собранию вернулся, вошёл в неровную толпу. Сделано дело. Он Корень. И дети тоже. Эх, хорошо.

Тут вдруг гул почудился неясный, совсем, уж, рядом, как шум берёз перед дождём. И стих. И тишина. Это девчата в сторонке зашептались, от смеха прыснули в ладошки, и раскраснелись. Бабы вдруг захохотали в голос, как град посыпался недобрый, чумовой. И враз все попримолкли, блестя глазами, как слюдой на солнце. Но бойкая одна вдруг, кулаки в боки, с вызовом тишину смутную порвала внезапно наглым криком, словно простынку ветхую, резко, на лоскуты, единым махом:
- Иван, а сын-то твой, он тоже знатный "корень"! Вон, девки говорят!
Иван сурово зыркнул, брови сдвинул:
- Любка! - И глухо притушил молву, - Цыц, трясогузка! Прикуси язык, шелима!

Вот бабье бесовское племя. Позор от них. Стыдоба. Срамота. Но сам - довольный, в бороду припрятал добрую улыбку: односельчане знают его силу и силу рода. И признают. И предков его чтят. И мудрость уважают, что суть вещей ему открыта. И молодость в нём есть. И продолженье. И матушку его благодарят… Какое имя у него теперь: вот, вроде, то же, что и было, но совсем другое, по новому сияет. Вот хорошо. Вот ладно.

Розовый закат легко сползал по деревенским крышам, радушно наполнял, до самых до краёв, медово-винным светом широкие, с тёмным сытым дном, миски подсолнухов, во всех дворах, и прятался за косогором. Косматый шмель, как маленький крылатый медведяк, забился в тихую нору, уютную берлогу, в парной духмяный чернозём, среди корней. Там всё живёт и дышит. И времена сплетаются невидимым потоком причин, порядка, силы и добра.


10.2017/06.2020
__________
*лоб- место перед крутым спуском к реке в средневековой России


___________
Художник: Александр Ветров.