Чичико

    Чичико был хорошим другом. Из тех, которые сразу вызываются помочь, оставляя колебания для иных, ведомых ответственностью только за себя.
Мы встретились давным-давно, кажется, что в другой жизни. Когда он впервые переступил порог процедурного кабинета физкультурного диспансера, то показался милым и по-хорошему несуразным, нескладным. Как все привлекательные, красивые со всех сторон люди, он как бы стеснялся своей стати, прятал её, сам того не замечая.
    Появление в обществе таких персонажей* всегда сопровождается чем-то особенным, что выходит за грани мимолётного, шапочного знакомства. Вблизи их расположения и открытости, лозунг о братстве приобретает зримые формы и очертания.
   В тот день я забежала в диспансер после тренировки, чтобы урвать очередную порцию мудрости у массажных дел  мастера  Льва Васильевича Разливанова.  Получив задание, хлопотала над длинной тощей мышцей спины терпеливого пациента, пытаясь размять её, не травмируя кожу, и всё, что под нею. Это было непростым делом, так как сил в ту пору хватало и на то, чтобы ломать надвое яблоки, сворачивать в рулет стальные чайные ложки и медяки. А тут же нужна была сноровка,- отделить мышцу, проработать её одну, выжать усталость**.  Чичико понаблюдал за процессом некоторое время, после чего спросил:
- Сложно так научиться?
- Да не особо, иди, мой руки, покажу.

     Рукомойник был тут же, в углу кабинета, и мне сразу понравилось,- как подробно моет руки этот парень. Когда, в облаке лёгкого аромата мыла он вернулся к массажному столу, я принялась делиться секретом:
- Смотри, что у меня в руке! Монетка! Не думай, она чистая. Кладёшь её вот сюда... в центр ладони и, когда массируешь, надо, чтобы не выпала, и тогда ты будешь чувствовать не кожу, а саму мышцу... Давай, пробуй.
- Ого! Монета-то горячая! - удивился Чичико.
- А ты как думал! - смеюсь я в ответ.

    Мне нравилось учить, Чичико любил учиться... В общем, мы тогда здорово сдружились, потея над этой спиной. Рассказывая о себе друг другу, находили всё больше и больше общего. Оказалось , что Чичико наш, цирковой, и управляется со студией в доме культуры, а я, в ту пору спецкор московского еженедельника «Советский цирк», считала себя чуть ли не циркачкой.

    Годы спустя, когда один из наших друзей, Серёга Шереметов, взялся возродить серию книг о людях,  небезразличных к судьбе страны,-  "Край Воронежский, судьбы людские",   он спросил, кто достоин быть упомянутым в ней, и имя Чичико оказалось в моём списке первым.

- Слушай, может не стоит? - он грустно посмотрел на меня и, по-обыкновению застенчиво,  улыбнулся.
- Стоит, Чичико! Ну, ты же знаешь...
- Что ты не кисейная барышня, а подводник, знаю, - рассмеялся он тихо и добавил,- добро.

    В принципе, одного этого слова было бы довольно, чтобы дать понять, каким он был. Как жил. О ком думал.
Символ чистоты и добра, пятая буква славянского алфавита. Именно так, единым знаком можно было бы и ограничиться, рассказывая о нём. Но... нечестно это. Весомую часть жизни, без лишних слов, он потратил на других, значит стоит израсходовать их хотя теперь. Ни слова неправды, никаких предположений и цифирей***, - только то, что задержалось в мелком сите человеческой памяти.

***

Сердце - как горящая свеча.
Звук молитвы отдаётся в чутких пальцах.
И светлеют лица стонущих страдальцев.
По молитвам православного врача.

Священник Сергей
матушка Ирина
(Из книги отзывов лечебно-оздоровительного центра «Панацея»
Чичико Ивлиановича Хачапуридзе

     Материнское молоко. Тёплое, светлое, родное - как туман над рекой поутру. Воспоминания об этой, первой в жизни реке, бессвязны. Некоторые, доселе опиравшиеся на бестелесные плечи упоительного единения с мамой, способны, всё же, оттолкнуть их от себя, в угоду какой-либо безделице. Кем тогда ощущаешь ты себя, человече, срыгнувший на бумажную салфетку первый глоток жизни? Отпившей от материнской мудрости хоть один глоток, не ищет смысла бытия, он вЕдом ему, и им же ведОм.
     Вспоминая Чичико, так и хочется сказать: хорошая у него была мама. Такого славного парня родила в далёкой грузинской Ошоре (Самцхе-Джавахетия). Для обозначения названия этого села, картографы, в своё время, пожалели каплю типографской краски. А ведь каждому хочется видеть на карте мира название того места на земле, воздух которого впервые напоил виноградник его лёгочных пузырьков.
    Чичико был триннадцатым, - счастливым!- как говорил он, сыном знаменитой в горной Ошоре травницы Кристины. Она лечила бедных, как  сама, людей, так как не умела, не желала наживаться на чужих несчастиях.

- Ты помнишь, как вы жили тогда?
    Чичико улыбается одними уголками губ, и тянет за ручку тяжёлую дверь детства. Она приоткрывается ненадолго, но я успеваю заметить пьяного до расстёгнутых брюк Деда Мороза в центре хоровода озябших ребятишек, что перебирают худыми ножками подле ёлки, наряженной остатками рыбных консервов. Так и хочется, - сгрести их в кучу, обнять, согреть, покормить.

     После окончания средней школы, Чичико переехал к брату Гиви в Нижний Кисляй Бутурлиновского района Воронежской области. И уже оттуда, сбрив свой русый(!) кудрявый чуб, Чичико уехал служить в Таманскую гвардейскую дивизию. Из-за нечастого в ту пору умения водить машину, пришлось пробыть в армии не два года, а целых три, как в морфлоте. Из Москвы его перевели в Ростов, оттуда в Оренбург, а дальше - целина... После демобилизации съездил обнять маму, а потом опять за баранку. Отучившись в Бутурлиновке на киномеханика, Чичико в одиночку развозил по удалённым уголкам области культуру, «крутил фильмы» жителям отдалённых сел и деревень. Всё свободное время между поездками проводил в цирковом кружке, упорно и с наслаждением занимался, интуитивно прорабатывая нужные группы мышц, доводя мощь и тело до совершенства. Пока  директор очередного заезжего шапито не заметил самородный талант парня, и не забрал его к себе в труппу.
    И всего через год Москва рукоплескала силовому жонглёру Чичико Хачапуридзе. Спустя ещё один, он женился на воронежской девушке Зое, а когда, через положенный срок,  родилась дочь Ирина, Чичико ушёл... в декретный отпуск, чтобы помогать жене растить малышку. Но, после того, как дочурке исполнилось полтора года, шпрехшталмейстер, сиплым балаганным тенором, объявил о выходе  в манеж   двух рыцарей - силовых жонглёров, рвущих животы ради сияющей горным снегом платка миниатюрной Зои.
     За пределами подвижной подковы арены, она блестяще справлялась с ролью супруги и нежной мамы, купала своих любимых по очереди в тазу, поливая водой из кружки.
Три счастливых года  среди сверкающего стразами реквизита пролетели, как одно мгновение, и сулили ещё много таких же - ярких, дружных... Но неожиданная травма Зои окрасила жизнь в чёрный цвет. Гастроли в Польше, Англии  и по всему Союзу,- всё это казалось уже нереальным, померкло в прошлом.  Настоящему досталось хрупкое, больное, родное тело.

     Последующее предложение работать в цирковом коллективе Грузии, двенадцать - по числу еврейских племён, телеграмм из Главка Госцирка с просьбой возобновить уникальную работу силового жонглёра... Выбирать было из чего, но жизнь уже подвела Чичико к Его Дороге.
Он вспоминал, что именно в цирке поставил на ноги своего первого пациента.
- И кто это был?
- Да... артистка из соседнего номера, упала с трапеции...

     Мама Кристина учила своего сына любить людей, цирк  укрепил в нём эту необходимость. Потребность... любить. В чём солнца может быть больше?!

    «Хорошему человеку на память» ,- так подписал фото Юрий Никулин, когда дарил своё изображение Чичико. Не «бывшему цирковому», ибо бывших не бывает, а хорошему человеку, коих так мало во все времена.

    В 1985 году, после долгих лет молитв и лечения, у четы Хачапуридце родился сын Георгий. 5 марта 1992 открылся лечебно-оздоровительный центр «Панацея». У рабочего стола на полу, не без дела, в ожидании обеденного перерыва стояли  две шестнадцати килограммовые гири, дань непреходящему цирковому прошлому. В минувшем - опыт  работы в одной из клиник США, которую Чичико покинул с лёгким сердцем, вернувшись на Родину. Туда, где, как был уверен, он нужнее.
- С 1994 по 2001 на счету лечебного центра «Панацея» уже около двадцати тысяч безвозмездно принятых пациентов.
- Ого, ничего себе!
- А, знаешь, а сколько их было у мамы Кристины!
- Ты её так и называешь? - Чичико не смущается, напротив, радуется, как маленький и улыбается счастливо, - Мама...

   Мы продолжаем говорить о его центре, о том, как, продолжая мамину традицию, он стал бесплатно лечить людей:
- В первое время пытались как-то отблагодарить докторов. Пирог испечь, хотя бы, а потом ...привыкли! Стали ходить, как к себе домой, толпами, чуть где что кольнёт. Собственно, благодарности никто и не ожидал. Вполне хватало радости от позабытых в прихожей костылях пациентов. Но за привычкой следует озлобленность...

- Бескорыстие тревожит заспанные сердца. Оно неудобно им от того, что самим слабо или недосуг.

     Мы так откровенны в обличении чужих пороков, но добры по-отношению к себе. Мы хотим казаться хорошими, но быть такими трудно. На самом-то деле, люди просто хотят хорошо жить, не прилагая никаких особенных усилий, вкладывают в это понятие сытое безответственное безответное спокойствие.
Но нам не всё равно - поймут ли люди себя,  друг друга, потеряются ли в жизни, сумеют ли вовремя понять, что неиспользованные таланты и возможности, как та праздничная одежда, что обветшала, провисев в серванте, не надёванной ни разу, и стала так мала, что не взойдёт уж теперь даже в рукава.

***
 
     На книжной полке, между Библией и Чеховым лежит красное расписное пасхальное яичко, подарок Чичико. Когда беру его в руку, чтобы стереть шерстяной налёт серой пыли, ощущаю в ладони ту горячую монетку, которую мы передавали друг другу тридцать лет назад, она словно вросла под кожу.
Непросто это, массировать душу воспоминаниями. Ну ничего, после будет легче... наверное.
  У времени всегда свой козырь в рукаве.

_________________________________________________
* - выдающаяся личность;
** - наличие усталости в мышцах обусловлено уровнем молочной кислоты в ней;
*** - Тайнопись, в которой вместо букв используются цифры