Смерть И. В. Сталина

(Из книги "Прости, родная").

   В марте 1953 года, когда я собрав всё необходимое для занятий, хотел уже выходить из дома, вдруг услышал скрип саней и фырканье лошади. Это отец, по какой-то причине не ночевал сегодня дома, и рано утром приехал из города.

Я задержался и подождал когда отец войдет в избу, наблюдая из окна, как он торопливо распрягал лошадь. Положив хомут со сбруей на крыльцо, он завел лошадь в конюшню, и, сильно топая ногами в сенях- отряхивая остатки снега на валенках, вошел в дом. Неторопливо раздевшись, он повесил пальто и шапку на гвоздь, а потом, повернувшись в сторону, хлопотавшей у печки мачехи, негромко сказал, что слышал в шесть утра по радио, о том, что умер Сталин.

Я, много слышал о вожде, - в школе проходили материал о Сталине, учили различные стихи, и, в том числе « Песнь о Соколе». Относился я к нему уважительно, но особой трепетности к его особе, по молодости своих лет, не испытывал.

Но, по тому, как угрюмо, с сожалением, произнес эти слова отец, как бы мрачно выдавливая их из своих скорбно поджатых губ, в память врезалась эта весть, и осталась в сознании, как зловеще – неприятная, не сулящая ничего хорошего в будущем.

Конечно же, я не мог осознать тогда всю горечь утраты, и степень всенародного горя, которая появилась с кончиной Сталина. Не знал я и того, что смерть этого большого человека, принесёт в будущем огромные изменения в стране и аукнется на жизни её граждан, и, в конечном счете, на судьбе всего Советского Союза, в целом.

На уроке я негромко сказал о смерти Сталина, не предполагая, что об этом ещё никто не знает. Учительница, Валентина Ивановна, услышала мои слова и испуганно уставилась на меня:
- Ты что, Коля, говоришь такие глупости!- всполошилась она.- Этим не шутят, - укоризненно и возмущенно заявила она, пристально и строго взглянув на меня. Но гримаса испуга и тревоги (а что если правда?), всё же, промелькнула, по её немолодому уже, лицу.

- Я услышал от отца, который сегодня рано утром приехал из Солнечногорска, - негромко пояснил я.
- А… он ничего… не перепутал? – уточнила она.
- Не должен. Он говорил это вполне серьезно. С чего бы ему шутить? - прозвучал слегка взволнованный, всеобщим вниманием ответ (все ученики нашего класса повернули голову в мою сторону, и внимательно смотрели на меня).

- Так, дети,… урок отменяется,- заполошно, слегка заикаясь от волнения, сообщила она. - Побегу звонить в район. Если к началу второго урока не приду, то можете… расходиться по домам, - прерывающимся голосом, срывающимся на шепот,- добавила она, торопливо надевая пальто. (Радиотрансляцию в деревню Кочергино ещё не провели, а единственный телефонный аппарат стоял в правлении колхоза).

После её ухода, ребята подняли радостный галдёж, не по поводу кончины вождя, а потому, что появилась возможность передохнуть от уроков и просто «поболтаться»...

...Снова мы увидели учительницу часа через два. Путь от деревни к школе проходил по вершине плотины, которая начиналась прямо от деревни. Поэтому увидев, что Валентина Ивановна приближается к нам, все ребята подошли к тропинке и стояли в напряженном молчании, вглядываясь в лицо преподавателя.

Когда она подошла, то с трудом узнали её. Наша учительница, вдруг осунулась, постарела, и все лицо её было какое-то растерянное, блеклое, со следами слёз на покрасневших глазах.

- Дети случилось большое горе – умер Иосиф Виссарионович Сталин, - еле сдерживая себя, чтобы не разрыдаться, с трудом проговорила она. Но горькие слёзы, которые она постоянно вытирала носовым платком, не слушались её и продолжали струиться по щекам,
говорили о том, что их хозяйка перенесла тяжелое потрясение и вряд ли скоро справится, со свалившимся на её плечи, неизбывным горем.

Мы стояли и напряженно ожидали, что же скажет она нам, в отношении занятий, которые нас, глупых, волновали гораздо больше, чем кончина вождя. Кто-то из нас тихо прошептал: «А уроки?». Стояла напряженная тишина, и она услыхала этот шепот.

- Ребята, сегодня идите домой, а завтра, как обычно, занятия начнутся по расписанию. Прошу не опаздывать, - тихо проговорила она и, слегка наклонив голову вперед, прошла дальше по тропинке, в сторону школы, видимо обидевшись на нас, несмышленых, за то, что не посочувствовали, не разделили с ней горькую утрату. Учительнице было на вид лет пятьдесят, в Кочергино собственного жилья она не имела и проживала одиноко при школе, где ей была выделена отдельная комната, рядом с классом.

На другой день, занятия проходили, как обычно, но наша преподавательница была какой-то вялой и подавленной. Она часто останавливалась около окна и подолгу всматривалась вдаль, словно ожидала, что появится на дороге ещё кто-нибудь и принесет более радостную весть, в противовес старой. Чувствовалось, по её рассеянным вопросам и ответам, что смерть вождя сильно повлияла на состояние её души, и она не оправилась ещё, после этого страшного известия.

Постоянно внушая, детям – ученикам, беззаветную любовь к Родине и преданность делу Ленина-Сталина, она никак не могла свыкнуться с мыслью, что их обоих уже нет на свете и, в результате этого, страна оказалась на перепутье. А какие пути-дороги в России, их состояние и зигзаги – известны не только в нашей стране, но и за рубежом.

Кто возглавит потерявшую лидера партию? Кто возглавит правительство? Какой дорогой и куда поведут страну новые руководители страны, и что будет дальше? Как отразятся новые перемены, на жизни простых людей и лично на её судьбе? Она задавала эти вопросы сама себе, мучительно искала ответа, и... не находила.

Только дня через три, видимо получив какую-то информацию из газет, и иных источников оповещения жизни граждан Союза, она успокоилась и учеба вошла в обычное русло школьных занятий. Но теперь всё реже и реже, в конце уроков нам включали в домашние задания рассказы и стихи о Сталине.

Как то, я прозевал задание на дом, и когда, на другой день, меня вызвали отвечать по литературе, я, предполагая, что материал был задан, дальше предыдущего, выучил стихотворение и стал читать его наизусть. Не помню, кем оно было написано, но знаю, что оно касалось периода ссылки Сталина в Туруханск, или на Курейку(Восточная Сибирь) – он жил в обоих этих поселках, находящихся в Восточной Сибири,(которые я посетил уже в зрелом возрасте, работая в Мингео).
Когда я прочитал очередное четверостишие:

На крыльцо, выходя в полушубке,
Он в грядущее наше смотрел.
До зари огонек его трубки,
За морозным окошком горел.

Она не сразу сообразила, что я отвечаю не по теме, а когда вспомнила, что задание было другим, прервала меня, словами:
- Ты, Коля, не внимательно слушал домашнее задание! Я сказала, что это стихотворение можно пропустить, а ты его выучил…
- Но вы не сказали, что его не надо учить?- попытался оправдаться я.
- Я полагала, что вы поймете, что этого делать не надо. Запоминать наизусть - занятие не самое легкое. Но раз выучил, садись - я поставлю тебе пять…

Вспоминая события тех дней, я думаю, что уже тогда началась, так называемая  борьба с «культом личности» Сталина, и до учителей довели негласное указание, о забвении в школах имени Великого Вождя...
----

Для особо продвинутых "знатоков" русского языка:

НЕГЛА;СНЫЙ, -ая, -ое; -сен, -сна, -сно.
 Не подлежащий огласке; тайный, секретный.
 — Мало ей самой было негласного скандала — нет, захотела публичного!
И. Гончаров, Обрыв. [Коблов:] Надо учредить негласный надзор за женой.