Сегодня он танцует джаз, а завтра Родину продаст

    Перестройка их реабилитировала. Объявили, что это были прекрасные советские люди, которые потом честно трудились, добиваясь нередко более высоких результатов, чем иные,  являлись хорошими друзьями и коллегами по работе...
    Актер Александр Филиппенко шикарно исполнил интермедию "И Козел на саксе". Сделали несколько фильмов и спектаклей в новой тональности.
    И страна умиротворилась: действительно, славные были люди.
   
    Однако что-то не верится в святость этих ребят.
   
    К "танцующим джаз" [1], т. е. к людям с вызывающими манерами, особыми усложненными потребностями и с несоветской системой ценностей, в разное время относили: действительно танцующих джаз и подражающих иностранной молодежной квазиэлите, стиляг, хиппи, площадных поэтов-ораторов... 70-ые годы обильно пополнили эту категорию певцами и музыкантами ВИА (вокально-инструментальные ансамбли), бардами, официантами ресторанов, фарцовщиками (по перепродаже одежды заграничного производства),  мэнами (амбициозными парнями с сильными протекциями), рокерами-мотоциклистами и рокерами-музыкантами.
   
    Фраза о предательстве, конечно, имела переносный смысл,  хотя и содержала социальное предупреждение. Впрочем, на каких-то этапах советской истории она являла собой чистую правду.[2] Поколение Лимонова рвалось за границу "во что бы то ни стало", даже не прикрываясь смягчающими отговорками.
   
    Сколько помнится, эти славные парни всегда брезгливо относились к небогемным, неизбранным,  недопущенным.
   
    Из музыкантов ВИА в особую категорию выделились, которые пели в кафе и ресторанах, имели ставку, премиальные и чаевые[3] (вдобавок неполный день и возможность подрабатывать на свадьбах, семейных торжествах и т. п.). Избалованные вниманием и легкими деньгами, они считали прочих лохами и невеждами (хотя сами зачастую не имели вообще никакого образования, а аккорды учили не по нотам, а по рисункам). Вращались они, главным образом, в среде таких же музыкантов, окруженные поклонницами, плюс неизбежно взаимодействовали с ресторанным персоналом и авторитетными завсегдатаями. Похвастаться, что твой приятель - ресторанный музыкант мог далеко не всякий.
    Когда их время проходило, и они возвращались к обычной работе в учреждении или на предприятии, они не становились такими, как все, затаивались, делали вид "окей", но внутренне воспринимали новую среду как неполноценную и примитивную.
    "Они не видели того, что видел я", - сказал один знакомый лабух. И трудно было придумать, что же он такое особенное увидел и познал. Он не служил в армии, не уезжал из города, не сочинял симфонии, не увлекался восточной мистикой, не зачитывался взахлеб "Русской стариной" или "Отечественными записками" [4]... Он лишь несколько раз менял место работы, переходя из ресторана в мотель, а оттуда в другой ресторан.
   
    Официанты были надменны, как и музыканты. Их доход формировался из штатной ставки, премии, чаевых, разовых вознаграждений за проведение в зал без очереди [5], продуктовых остатков со столов и вино-водочных сливок. Уровень жизни у этих избранников судьбы был явно выше, чем у бесчисленных инженеров и конторских экономистов. Они не сближались с соседями по дому и дачному участку - маршруты лайнеров и кукурузников проходили на разной высоте.
   
    Мэнов  90-ые годы  почти буквально втоптали в грязь. Властные и финансовые ресурсы семей резко уменьшились. От былой уверенности и комфорта остались только хорошие квартиры в престижных районах и враз ставшие неудобными, дорогими в содержании и просто опасными для жизни [6] дачи. На то и на другое отсутствовал рыночный спрос. Предлагались смешные с сегодняшних позиций суммы (например, в облцентре трехкомнатная квартира улучшенной планировки стоила 6-8 тыс. $, однокомнатная со всеми удобствами - 3 тыс. $)
    Как ни странно, но эта группа небожителей оказалась более других способна к работе на производстве, в КБ, в органах городского управления. Некоторые связи все же оставались, и их пристраивали, пусть на небольшие, но вполне командные и нестыдные должности: зам. начальника цеха, заведующего сектором, начальника бюро. Готовились к генеральской должности, но пришлось удовольствоваться капитанскими и майорскими.
    Натуре своей и системе взглядов, однако,  не изменяли. Считали, что все перед ними в неоплатном долгу, от Государства до соседа по тамбуру и дворника, подчиненных держали на расстоянии и в повышенной строгости, с коллегами, равными по должности,  дружб не заводили.



________________________________________________
 
    [1] Чаще употребляются: "играть джаз" и "петь джаз". Есть понятия танцоры джаза, джазовые танцы.
 
    [2] Брежневское однообразие и пустота фраз и обещаний - бесконечное переливание из пустого в порожнее, неумение объяснить насущные процессы и явления (хотя имелись значительные достижения) - уже к 1975 г. набили у мыслящего люда оскому. А экстраверты начинали потихоньку выть на луну, что через некоторое время приводило к ненависти ко всему и всем.
 
    [3] Клиенты за исполнение во время ресторанных вечеров индивидуальных заказов выплачивали в суммарном подсчете (башляли) значительные деньги.
 
    [4] Когда сотруднику издательства предоставили длительный творческий отпуск для изучения публикаций "Русского архива" и "Русской старины", он рассказывал, что прожил в это время особую маленькую жизнь, нечто вроде учебы в институте, счастливой женитьбы, воспитания ребенка.
 
    [5] Вечерами в большинство городских ресторанов было трудно попасть. Перед центральным входом стояли очереди. Кто поопытней и попроворней сразу смекал, в чем дело, передавал деньги швейцару или специальному человеку, к которому швейцар тут же препровождал потенциального плательщика.
 
    [6] Ввиду высокой общей преступности и большого числа мошенников, специализирующихся в сфере недвижимости