Фруктовый микст или солнечный кот

Эта весенняя ночь выдалась бессонной из-за уличных кошачьих  баталий. Осознав, что уснуть не удастся, я, домашняя персиянка в пятом поколении, обреченно расположилась на прохладном подоконнике. Рассмотреть ход боев в ночной темени мешал уличный фонарь. Он погружал зону битвы в непроглядную черноту, освещая лишь пятно асфальта, по которому нервно метались тени от березовых кос.

Дробный стук налетевшего дождя слегка приглушил кошачьи вопли, погрузив меня в  чуткую дрему, нарушенную на рассвете суматошной возней в коридоре и непривычным зловоньем. Их источником оказался хромающий кот с рваным ухом. Похоже, это истощенное, перемазанное чудовище неопределенной масти стало жертвой ночных  приключений, и ему удалось разжалобить мою хозяйку своей немощью.

Когда очумевший чужак выскочил из ванны, я не сразу узнала в нем  жертву кошачьих боев.
Гламурный ежик пушистой шерсти сгладил худобу выпирающих ребер.
Распахнутые от ужаса глаза округлились и сравнялись с моими.
Веероподобный хвост возвышался пылающей свечой.
Острые уши укоротились, причем одно благородно округлилось за счет разрыва.
Нелепый окрас прихожанина преобразовался в нежный оттенок южного фрукта, аромат которого пленял меня с малолетства.
 
Я, пораженная внешним видом залетного гостя, окрестила кота Персиком, что неплохо сочеталось с моим укороченным благородным именем – Вишенка.

Подобный типаж чужака можно было отнести к роскошной породе вислоухих британцев, если бы не манеры. Персик, отмытый от уличной  грязи, учуял корм и рванул к миске. Неприлично чавкая, он мгновенно управился с едой и, не умывшись, ринулся к хозяйке. Урча, рыжее создание умильно отблагодарило кормилицу за обильный обед. При этом он бесцеремонно вытер свою наглую морду о женские  колготки, не задумываясь об оставленных пятнах. Подобострастное выгибание тощей спины и нежное мурлыканье мгновенно выявили в Персике уличного простолюдина, лишенного сдержанности, приличных манер и достойного воспитания.

Через месяц Персик отъелся, вернее отожрался. Он не просто трапезничал, он с жадностью сметал любую еду. Его челюсти работали на манер хозяйской  мясорубки, с чавканьем перемалывающей любое наполнение миски. В ход шел и зачерствевший ржаной хлеб, и начесноченный котлетный фарш, и прокисший кефир. Похоже, смыслом жизни помоечного Персика было наполнение собственной утробы впрок. Что тут скажешь, улица хорошим манерам не научит. Как не корми, а бомж, он и есть бомж…

- « -

Вскоре, моя  неприязнь к  чужаку переросла в иное чувство. Продиктованные природой сдержанность и чопорность, стали тяготить меня. Неискушенное сердечко наполнялось симпатией к залетному созданию. Бунтующее естество наполнялось трепетной жаждой общения.

А безродный Персик, польщенный моим вниманием, охотно демонстрировал свои невероятные способности. Без разбега, с места, превратившись в туго скрученную пружинку, он взлетал на столешницу, отталкивался от нее окрепшими задними лапами и легко взмывал на поверхность кухонных шкафов. Призывно сощурившись, новый жилец выдерживал паузу и грациозно слетал на кафельный пол.

Слегка передохнув, кот вальяжно перемещался в коридор. Вопреки всем кошачьим законам, он разгонялся по кафельному полу, грациозно отрывался от него и совершал пару-тройку прыжков по отвесной стене.

Стыдно было признаться самой себе, но мне хотелось поучаствовать в этих невероятных забегах. Останавливало только стеснение и страх выглядеть нелепо.

Мою баррикаду сдержанности окончательно разрушил неожиданный поступок Персика, когда в промозглый осенний день к хозяйке приехал сын с наглым псом. Освободившись от поводка, это бесцеремонное существо опрокинуло меня на пол, прижав лапой к полу. Было больно и тошно, но я пыталась с честью выдержать унизительную пытку. Когда дышать стало невмоготу, подлетел Персик. Я увидела ярость в его округлившихся глазах и полное отсутствие страха.

С хриплым рыком Персик взвинтил свое гибкое тело ввысь, оседлал моего мучителя и впился зубами в собачий загривок. Псина взвыла от боли и ослабила хватку, позволив мне вырваться из капкана мощных лап. Дрожа на подоконнике от пережитого ужаса, я увидела, как собака грохнулась на бок, перекатилась на спину и пригвоздила к полу моего защитника.

Ошалев от подобной наглости и забыв страх, я стрелой сорвалась с подоконника и вцепилась когтями в беззащитное собачье брюхо. Озверевшая псина вскочила на лапы, отшвырнула меня в угол комнаты и ринулась на  взъерошенного Персика. Ком вздыбленной кошачьей шерсти прочертил по воздуху солнечную дугу и впился острыми зубами в черный собачий нос.

Пес взревел от боли и, как ужаленный, замотал башкой. Моя хозяйка вмешалась в ход дуэли и разняла драчунов, растащив их по разным комнатам. А я, онемевшая от увиденного, поняла, что стала свидетелем рождения чуда. Бывший тощий бомж с рваным ухом превратился в героя, защитника и отважного кавалера.

Сладкая истома заполнила мое нутро, разбудив неискушенное женское начало. Околдованная ночью любви, я до утра вылизывала уродливое ухо своего благородного избранника.

Неприязнь и брезгливость ушли в прошлое. Я стала замужней дамой, с нетерпением ожидавшей потомства. За пару недель до родов, в открытое окно залетел воробей. Я с любопытством взирала за полетом невзрачной птахи, а мой возлюбленный, рассмотрев в моих глазах интерес, решил непременно поймать ее и одарить меня особым деликатесом. Пометавшись под потолком, крылатая гостья уловила воздушные потоки и выпорхнула из распахнутого окна. Обескураженный любовник рванул за ней и исчез в черноте весенней ночи.

На рассвете, зареванная хозяйка нашла неподвижного Персика под окнами дома. По его затуманенному взору я поняла, что мой возлюбленный не жилец на этом свете. От него исходил дух обреченности, схожий с запахом исчезнувшей по осени старенькой бабушки. Из роскошного, солнечного кота, мой любимый превратился в немощное создание, с трудом доползающее до лотка. На рассвете первого летнего дня, хозяйка вынесла из квартиры его неподвижное тело, замотанное в клетчатый шарф.

Запах моего возлюбленного улетучился к родам. На свет Божий появилась пара котят пегого окраса. В облике потомства не осталось и следа от моего врожденного величия. Мощное семя Персика вытравило все признаки уникальной персидской породы.

- « -

В ту памятную ночь, под окнами нашего дома, разыгрались кошачьи бои. Вылизывая новорожденное племя, я умоляла Всевышнего притупить хозяйское сострадание. Пережить появление еще одного безродного кота я не смогу. На это просто не хватит моего обездоленного сердца.