Английские рассказы - 2. Дом для Кэролайн

Как славно впервые путешествовать по Уэльсу! Небольшой, в общем-то, край, но насколько же он живописен! Бесконечные холмы, покрытые невысокими кудрявыми лесочками, утренний туман, клубящийся в изумрудно-зелёных долинах, из которого картинно выглядывают стайки изящных косуль, неглубокие и быстрые лесные речки, где в прозрачной воде среди здоровенных бурых валунов носится-искрится на солнце форель, суровые горы Сноудонии, с ледяными ветрами и парящими орлами. Едет путешетвенник на машине по Уэльсу, кружит по петлистой дороге вверх-вниз и сердце его радуется – ах, как хорошо! На холмах пасутся овечки, по краю дороги расселись совсем не пугливые серые кролики и жуют-жуют-жуют, под солнцем и дождём. То вдруг выскочит на дорогу лиса, то глупый важный красавец-фазан. Вот он, британский зелёный рай! Где-то за холмами прячутся крошечные шахтёрские городки, и основные дороги проложены так, чтобы путешественник ехал себе мимо, не заезжая туда, дабы не портить впечатления от поездки. Потому что жизнь в бывшем шахтёрском городке не очень похожа на райскую.

Когда-то в этих краях рыли шахты, добывали железо и уголь. Вокруг  шахт, вверх по холмам, как опята, круг за кругом вырастали городки для рабочих. Потом, при Тэтчер, горное дело вдруг стало нерентабельным, шахты закрылись, и городки, все как один, дружно подсели на пособие по безработице. Двадцатый век сменился двадцать первым, а работ в городках не прибавилось. Надо видеть, какая выстраивается очередь в местном агенстве по трудоустройству, когда в единственном городском супермаркете или МакДональдсе освобождается должность уборщицы!
Вот в таком городке на три улицы и жила шестнадцатилетняя Терри. Сердцем городка была вымощенная брусчаткой площадь, небольшая и вся какая-то неровная, как будто здания вокруг неё поставили наспех, не в линию. Посередине площади стоял небольшой нелепый памятник шахтёру, из черного чугуна – человек на карачках рядом с тачкой. Возле памятника располагалась потёртая деревянная скамейка, на которой обычно пара-тройка местных жителей не спеша потягивала из банок дешёвое пиво. Вокруг площади находились церковь, городской зал собраний, огромный совершенно безжизненный магазин уценённых товаров , кафе – единственное в городе и четыре магазина секонд-хенда. Один – большой – с мебелью и бытовой техникой. Три – с одеждой. Днём, когда магазины открывались, над площадью стоял крепкий запах секонд-хенда. В боковых улицах располагались пиццерия, кебабная, паб, ювелирный магазинчик,  детский сад, две младшие школы, одна средняя школа, ещё церковь, приёмная врача. Внизу, в конце главной улицы (десять минут пешком от центра), находились супермаркет с бензозаправкой и МакДональдс. В конце другой улицы было кладбище. Третья улица упиралась в большой забор, окружавший затопленные шахты, где летом купались мальчишки, несмотря на повсеместно расставленные блёклые запретительные таблички.

О чём мечтают девочки в таких городках? Вырваться, уехать, выйти  замуж за богатого. Те, кто поумнее, выигрывают стипендию в каком-нибудь второразрядном университете. Кто покрасивее, занимаются танцами и пением, вешают свои клипы на Ютюб в надежде, что какой-нибудь американский промоутер заметит их и увезет туда, в солнечный Лос-Анжелес, где все богаты, знамениты и счастливы. Такое случается, недаром Уэльс славится хорошими певицами и необыкновенно красивыми девушками.
Простые спокойные девушки, как Терри, не мечтают ни и о чём, они просто плывут в сонном течении неспешной местной жизни.  Если бы Терри спросили, кем она видит себя в будущем, она бы долго думала, а потом бы ответила – ну, у меня будут дети и, наверное, муж. А на что же вы будете жить? – Ну, будет же какое-нибудь пособие, как у мамы – сказала бы Терри.  Учёба её не привлекала, она и среднюю школу-то закончила с трудом и без всякого энтузиазма. Писала с ошибками, без знаков препинания, ну так что? Ей же не поступать в университет. Считать могла только с калькулятором. Художественных и артистических талантов у Терри не было никаких. Пела плохо, её даже не взяли в церковный хор, что бывает в этих краях нечасто. Участвовать в конкурсах красоты ей не светило - Терри была очень, ну очень, как бы это выразиться, крупная девушка. Высокая - метр семьдесят два ростом, и под двести килограммов весом. Косметикой она не пользовалась, одевалась во всё черное и круглый год носила одно и то же  - необъятный мужской джемпер, обвислые спортивные штаны и кроссовки с обтоптанными задниками. Близких друзей у неё не было, так, несколько подружек со школы. Те из её подружек, кто поактивнее, уже разъехались в поисках лучшей жизни (дело было в начале сентября, а школу они закончили в июле), а оставшиеся девочки вовсю тусовались с мальчиками на вечеринках. На вечеринки Терри обычно не приглашали, да и сама она бы постеснялась пойти туда, где все будут её разглядывать в упор, как кита, выброшенного на берег.

Терри жила с мамой и отчимом. Отчим был инвалид, у него болела спина и ноги плохо ходили. Мама за ним ухаживала. Мама всю жизнь за кем-нибудь ухаживала – сначала они ходила за папой Терри, когда он умирал от болезни лёгких, потом за бабушкой, при этом растила Терри и сына, который был на десять лет старше Терри и уже давно уехал на другой конец страны в большой город, где работал в пожарной части. Мама никогда нигде не работала и всю жизнь  получала пособие, а у отчима была небольшая пенсия по инвалидности.  Жили, конечно, небогато, но спокойно, легко, без ссор и скандалов. Это в больших городах бедность идёт рука об руку с семейным неблагополучием. В провинции же бедность – это обыденность, в ней нет ничего постыдного. Есть даже свои плюсы – не надо никуда спешить и напрягаться, не надо соревноваться с соседями, у кого машина дороже, у многих из них  даже и не было машины, всё равно ездить на ней им было некуда. Мама с отчимом вставали поздно, где-то к полудню и потом весь день и полночи проводили в гостиной перед телевизором, а Терри сама ходила в школу, а вечерами делала, что ей захочется. В доме всегда было чисто и тихо, только в кухне жужжала то стиральная машина, то сушильная – мама любила чистоту и порядок. А еще у мамы было хобби – она собирала фарфоровые напёрстки с гербами городов. Они продаются в сувенирных магазинчиках и стоят копейки. Мама верила, что, если она соберёт большую коллекцию напёрстков, то лет через двадцать её можно будет продать за хорошие деньги. У неё было уже более ста напёрстков, все в специальных коробочках, аккуратно развешанных по стенам гостиной вперемешку с семейными фотографиями. В кухне на видном месте висел большой календарь с бессменным Томом Джонсом, самым знаменитым и успешным сыном этих краев.   

И мама, и отчим  - они тоже были очень большие. Широкая кость, как говорила мама. Все они любили поесть, постоянно чем-нибудь перекусывали, на еде не экономили. Сами, естественно, не готовили – не за чем, да и не умели, что характерно для бедных людей Британии.  Раз в неделю шли с сумками-тележками в супермаркет, закупали там белый хлеб, макароны, сосиски, готовые мясные пироги, полуфабрикаты на распродаже, ну и, конечно, вкусное – принглы и чипсы, булочки, печенье, шоколадки большими пачками (так дешевле), недорогое мороженое в килограммовых коробках, плюс ящики колы и пива. По выходным брали что-нибудь или в МакДональдсе, или в кебабной. На праздники ходили посидеть в пиццерию. В день выплаты пособия мама с отчимом ходили в паб. Там собирались их приятели и соседи, тоже получившие в этот день пособие. Было весело, кидали дротики, пили пиво, иногда даже была живая музыка в виде довольно пожилой и сильно накрашенной худой женщины в ковбойской шляпе и сапогах, которая, притоптывая и подыгрывая себе на гитаре, динамично пела что-нибудь жизнерадостное в стиле кантри.
Итак, летом Терри закончила школу. Что ей делать дальше, она ещё не решила. Поэтому просто жила дома, тем более, что мама с отчимом пока не возражали. И вот однажды, это было в субботу, Терри неловко спустилась с лестницы и подвернула ногу. Лодыжка распухла, мизинец посинел и как-то по-особенному ныл, так, что было больно наступать на ногу. Надо было ехать в больницу, в травму. Ближайшая больница была в районном центре, это час езды на автобусе, а авотбус в выходные ходит редко, поэтому Терри ждала до понедельника. Конечно, надеялась, что само пройдёт, но оно не прошло.

Терри не любила ездить в центр, это был  большой город, шумный, полный незнакомыми людьми, спешащими куда-то. Они с мамой ездили в город три-четыре раза в год, по необходимости – к врачам, например, или в магазины за подарками к Рождеству. Так как ехать надо было с утра да и Терри уже взрослая, решено было, что в больницу она поедет сама, без мамы, чтобы маме рано не вставать, благо, автобус останавливался прямо возле центрального входа в больницу.
В приёмном покое была очередь и пришлось сидеть почти час. Потом еще час в очереди на рентген.  Когда после этого Терри, голодная и усталая, попала, наконец, к врачу, он совершенно бесцеремонно и без всякой жалости сказал, что у неё в кости мизинца небольшая трещина в и что немудрено, что это случилось, так как у неё, Терри, очень высокая степень ожирения и если она в ближайшее время не похудеет, то в её организме начнутся необратимые изменения, которые приведут к инвалидности. Эти слова сильно задели Терри, ей никто никогда не говорил в лицо  столь неприятные вещи. Конечно, она знала, что она девушка полная, даже очень полная, но сказать, что у неё ожирение – это уж слишком! Да еще оказалось, что мизинец, собственно, лечить никак не будут, надо просто меньше наступать на ногу и ждать, пока оно само заживёт.

Расстроенная и обиженная на всех и вся, Терри пошла курить. Бедные люди, они, конечно, бедные, но на табак у них деньги находятся. В семье Терри курили все, и она сама начала курить лет с тринадцати. Мама и отчим смотрели на это сквозь пальцы, вроде как девочка взрослеет. Так вот, Терри стояла недалеко от въезда в больницу (на территории больницы ведь курить нельзя), и тут к ней подошел Люис. И стрельнул самокрутку. В другой ситуации она не за что бы не поделилась табаком, это вам не кусок хлеба, табак – это дорого. Хочешь курить – кури за свои деньги. Но сейчас ей было так одиноко и тоскливо в огромной больнице, в большом чужом городе, а Люис выглядел вполне симпатичным парнем. Он был высок, худощав и коротко, под машинку, стрижен. Слово за слово, разоворились. Оказывается, Люис попал в аварию, на мотоцикле, и ему сегодня снимали швы. Он был на двенадцать лет старше Терри. Прямо сейчас он нигде не работал, жил в этом городе, у своей бабушки, временно, конечно. Вообще-то он вот-вот должен был стать мотогонщиком. Рассказывал про какие-то знаменитые мотогонки во Франции и Люксембурге, куда он ездил и про каких-то всемирно известных гонщиков, с которыми он был на короткой ноге. Впервые в жизни Терри с ней по-доброму, как с равной, разговаривал и шутил незнакомый парень, да ещё взрослый! Это было невероятно круто. Обменялись телефонами.

Потом Люис приехал в её городок, правда, на маленьком мопеде, а не на большом гоночном мотоцикле (оказалось, что мотоцикл напрочь разбился в аварии, но со дня на день страховая компания выплатит деньги, и тогда Люис купит новый). Покатать Терри на мопеде не удалось, она была слишком крупная девушка, но это было неважно. Они пошли к речке и посидели на травке.
Вскоре они уже встречались ежедневно, вернее, ежевечерне. Курили, сидели у речки, мечтали. То есть, мечтал Люис, а Терри его во всём поддерживала. И курили они табак Терри, у Люиса своего табака обычно не было, он носил с собой только травку. Терри травку не курила, боялась, да и запах травки ей не нравился, но она принимала Люиса таким, какой он был. Ведь он тоже принимал её, какая она была. Сначала говорили о вещах посторонних.  О политике, например. Люис увлекался идеями социальной справедливости -  богатые живут за наш счёт, и все партии, на самом деле, проплачены богатыми, а поэтому только идиоты участвуют в выборах, а мы, простые бедные люди, очень скоро соберемся вместе и устроим большие протесты, на всю страну, и им всем покажем. Терри не интересовалсаь политикой, но, конечно, поддерживала идеи справедливости. Говорили о музыке, о компьютерных играх, о мобильных телефонах. На третьей встрече уже про политику не вспоминали, не до неё стало. Ночами, вернувшись домой, Терри не могла спать, счастье просто переполняло её. Домашним сообщила, как бы между прочим, что у неё теперь есть бойфренд, и они порадовались за неё от души.

Терри оказалась нужна Люису не меньше, чем он ей. Она была первая подружка в жизни, которая слушала с беззаветным восторгом, что бы он ни нёс, свято верила каждому слову и ничего, вообще ничего от него не требовала. Предыдущие подружки Люиса не особенно им дорожили, они легко меняли партнёров, были грубы, бесцеремонны и нахраписты. У каждой из них уже имелась пара-тройка детишек, и они жили в квартирах и домах, предоставленных социальной службой, получали хорошее пособие и поэтому не очень-то нуждались в постоянном партнёре, особенно таком, как Люис, у которого ничего за душой не было, кроме дешевого мопеда. А Терри смотрела на него с безмолвным обожанием, ловила каждое слово, и он сам начинал верить, что он умый, особенный и добьётся в жизни всего, чего только захочет. 
И не успел ещё срастись мизинец на ноге, а Терри уже забеременела. Она сама восприняла это как должное. Она закончила среднюю школу, так? Ну, а теперь пришло время строить свою семью. По нынешним меркам заводить ребёнка к семнадцати годам немного рановато, но, с другой стороны, наши прабабушки выходили замуж и в пятнадцать лет, и ничего. Тем более, что ей всегда хотелось стать женой, матерью и хозяйкой дома. Люис тоже обрадовался. То, что он теперь будет главой семьи, очень поднимало его в собственных глазах. К тому же, им -  неработающей паре с ребёнком - полагалось социальное жилье в первую очередь. На троих им обязательно дадут дом, сначала предложат маленькую паршивенькую квартиру, но надо упереться и требовать своё. Они имеют право на дом, и они его получат, это же не Африка какая-нибудь, этой стране нужны молодые перспективные семьи с детьми. Мама Терри отнеслась к новости спокойно, только предупредила, что после родов Терри не сможет жить в её доме, потому что она, мама, уже устала о всех заботиться и хочет теперь пожить для себя. Дом у неё маленький, всего пять комнат, спален только три, такой дом никак не рассчитан на две семьи. Терри и не спорила. У них с Люисом обязательно должен быть свой собственный дом.

Очередь на дом оказалась долгая, потому как в городе была масса молодых пар и мам-одиночек с младенцами. Им предлагали дома в маленьких окрестных городках, даже в том, где жила семья Терри, но Люис отказывался наотрез. Мы согласны только на хороший новый дом в большом городе. Так что всё время до родов Терри провела дома, у мамы, а Люис по-прежнему жил у бабушки.
То, что будет девочка, им сказали ещё в середине беременности, и слава богу, иначе ведь непонятно, какого цвета запасать одежду, одеяльца и прочие необходимые для младенца вещи. Имя для дочери Терри выбрала давным-давно. Когда-то в детстве, в один из первых её приездов в большой город, в витрине магазина подарков она увидела кукол, дорогих  коллекционных кукол, в красивых длинных платьях и шляпках. У каждой куклы на руке была бирка с именем. Терри больше всего понравилась Кэролайн, кареглазая, в длинных каштановых кудрях, в чудном зелёном шёлковом платье с вышивкой и с кружевным зонтиком в руке. И с тех пор Терри знала, что свою первую дочь она назовет Кэролайн.

И вот солнечным летним утром родилась Кэролайн. Когда, после долгих мучительных родов, Терри увидела младенца, сердце у неё оборвалось. Ничего кукольно-хорошенького в младенце не было. Красное сморщенное личико, лысая маленькая голова неправильной формы, никаких там бровей и ресниц, бессмысленные  серые глазки, носик пуговкой, ножки-ручки постоянно дергаются, тельце крутится туда-сюда. Все вокруг радовались и говорили – какая славная малышка! Даже Люис сиял, глядя на младенца, одна только бедная Терри не видела ничего славного в этом крошечном существе. Однако, отступать было некуда, и Терри  приступила к своим новым жизненным обязнностям – она теперь мать, и поэтому должна делать для младенца, всё, что положено. А положено было ой как много -  кормить, купать, переодевать, держать его на руках, в общем, ни минуты покоя!
 
Молодые родители с младенцем поселились в гостинице для бездомных. Их соседями были матери-одиночки в очереди на жильё и просто бездомные, в большинстве своём пожилые и больные (здоровых бездомных в гостиницу не брали, для них есть другие заведения – ночлежки Армии Спасения, например). Днем и ночью в коридорах стоял шум и гам, кто-то с кем-то ругался, кто-то хохотал, дети визжали. Номер состоял из большой комнаты с двуспальной кроватью и совмещенного санузла, в котором зимой дуло от окна и в углах росли пятна плесени. Ели в столовой внизу, в комнате была только микроволновка. И вот так прошёл первый год материнства – вопли соседей за дверью, ор младенца бессонными ночами, животик-зубки-экзема, отрыжка- понос- запор – тот год был сущим кошмаром и тянулся бесконечно. Спасало одно – то, что Люис был рядом. Не то, чтобы он много помогал ей по хозяйству – обычно он вечерами смотрел допоздна телик, а потом играл на компьютере до утра, курил на улице травку и время от времени исчезал куда-то.  Но всё-таки он был с ней, рядом. Без него Терри даже не выходила в магазин, ведь у неё в этом чужом городе не было ни друзей, ни знакомых.

Несколько раз она ездила к маме, и хотя эти поездки были сущим мучением, с пересадками на трёх автобусах, с орущим младенцем, нагруженная вещами и детским питанием (Люис с ней не ездил, он поругался с отчимом Терри из-за травки), но зато как приятно было отдохнуть у мамы, повидаться с подружками. Подружки ей откровенно завидовали – в семнадцать лет она, первая из класса, уже родила, живёт с постоянным партнёром и скоро у неё будет свой дом, да не где-нибудь, а в большом городе! Вот ведь точно, не родись красивой, а родись счастливой. Она, конечно, не особенно распространялась про то, как ей живётся в гостинице, где пожилые язвительные соседи-алкоголики прозвали её Two Hogs - Два Борова, обыгрывая распространенную фразу –“Two ferrets fighting in a sack”  - два хорька, дерущихся в мешке. Это грубый комплимент, который говорят вслед девушкам в брюках в обтяжку, провожая взглядом их ритмично движущиеся тугие ягодицы. Терри же соседи в спину говорили  “Two hogs fighting in a sack”, и  это был совсем не комплимент. Люис впадал от этого в раж и ругался на обидчиков, а Терри просто молчала, терпела и старалась как можно реже выходить из комнаты.

И вот, наконец, когда Кэролайн исполнился год, им дали дом! Красивый новенький пахнущий краской домик, как здесь говорят “Two Up Two Down” – гостиная и столовая на первом этаже, две спальни на втором. Перед домом – площадка для машины. За домом небольшой садик, совершенно пустой, покрытый свежевыстриженной зеленой травкой. В кухне – плита, стиральная машина, сушильная машина, микроволновка, стол и два стула. Родственники и знакомые подарили на новоселье кой-какую посуду, одеяло, подушки, постельное бельё да ещё деньги, которых хватило на покупку в секонд-хенде самой необходимой мебели – кровати, шкафа и телевизионного столика. На телевизор денег не осталось. Что очень разозлило Люиса, потому что он привык вечерами и ночами смотреть свои любимые передачи. А теперь он вечерами скучал и играл на ноутбуке, хмурый и неразговорчивый. Или уходил прокатиться на мопеде, развеять напряжение, возникшее от переезда и обустройства дома.

Что не сделаешь в юности для любимого человека, тем более на его день рождения, который не просто день рождения, а тридцатилетие!  И Терри втихаря сходила в банк (якобы они гуляли с Кэролайн и заигрались на детской площадке) и взяла ссуду. И на свой день рождения Люис получил конверт с деньгами. На телек. Ох, как он обрадовался! День рождения прошел весело – пригласили приятелей Люиса, те принесли ящик пива. Заказали пиццу, сделали барбекью во дворике, врубили музыку. Всё как надо.

На следующее утро они втроём  отправились в парк. Терри с малышкой остались на детской площадке, а Люис, поцеловав дочь и подружку, пошёл дальше - в магазин за телевизором.  Погода была чудесная, и Терри с удовольствием качала Кэролайн на качельках, а потом они еще долго сидели на зелёной травке и рассматривали цветочки. Пришла смс-ка от Люиса  - Бейби, вы ещё в парке? Не спеши, отдыхай на солнышке. Она ответила – конечно, любимый. Настроение у Терри было прекрасное. Вот оно, долгожданное семейное счастье!

Вернулись домой. Люиса нет. Телевизора нет. Дверцы шкафа распахнуты, вещей Люиса нет. В доме стоит звеящая тишина. Стала звонить Люису – его мобильник выключен. Села на пол, спиной к стене. В голове пустота. В душе пустота. И только около полуночи, пришло сообщение. От Люиса. Он понял, что больше не любит Терри, поэтому ушёл к другой женщине. Когда он устроится на работу, то будет посылать деньги на Кэролайн. И всё.

Всю ночь Терри просидела на полу. Рыдать она не умела, она вообще не очень знала как выражать бурные эмоции, у неё их до этого дня просто не было. В её семье всё всегда шло спокойно, добродушно и вяло, домашние между собой не ссорились, не кричали и тем паче не ругались. Будь Терри девушкой с более сложной душевной организацией, она бы впала в отчаяние, винила бы себя, писала бы смс-ки оставившему её любимому человеку, умоляя его вернуться. Тяжело пережить, когда тебя бросают в восемнадцать лет, особенно, когда это впервые в жизни. К счастью для Терри, она была устроена просто и основательно, и  ей даже в голову не пришло копаться в себе в поисках изьянов. Съехавшись с ней, родив с ней ребёнка, Люис взял на себя ответственность за их семью, а теперь он бежал от этой ответственности, бросив её и дочь. Он предатель, он предал самых близких ему людей. И первой бурной эмоцией в жизни Терри стала ярость.   
 
Рано утром проснулась Кэролайн. Терри дала ей бутылку с молоком. Взяла на руки. Малышка уткнулась лицом в плечо Терри и заснула, видно было только розовую щёчку, самый её краешек. И, глядя на этот отливающий перламутром краешек, Терри  неожиданно поняла, что вот это – её жизнь, её смысл, её радость. Теперь, когда у Кэролайн нет папы, ответственность за ребёнка переходит к ней, Терри, и она сделает всё, чтобы её дочь, её кровь была счастлива. Прошлась со спящей дочкой по дому, по пустым комнатам – вот здесь у нас будет красный кожаный диван, тут столик, там кресло, большое, мягкое, удобное, чтобы в нём утонуть и дремать. Спальню Кэролайн покрасим в розовый цвет. Здесь будут стоять коробки с игрушками. У моей дочери будет всё самое хорошее, и в этом доме ей будет уютно и радостно. Потому что это дом для Кэролайн.

Вот так Терри стала мамой-одиночкой.
Первый месяц был очень тяжёлый. Денег не было, она всё потратила на день рождения Люиса и четыре недели Терри практически голодала, но ей даже в голову не пришло просить помощи. Она училась выживать. И  быть хорошей матерью. Постепенно стало легче. Нашла на интернете сайты, где бесплатно отдавали ненужные вещи. Ходила на городскую свалку, где можно было почти задаром купить старую мебель. Начала  вязать, благо пряжа и спицы ничего не стоили. На женских форумах узнавала про то, как готовить дёшево и вкусно. Телевизора в доме не было, компьютера тоже, интернет у Терри был на телефоне, и вечерами они с Кэролайн читали сказки на ночь. Оказалось, что в секондхэндах полно детских книг с картинками, по 10 пенсов штука. Каждый день, если не было сильного дождя, они с дочкой гуляли в парке и малышка играла на детской площадке с другими детьми. Вскоре у Терри появились подружки, такие же одинокие мамы.  Вдруг как-то само собой получилось, что жить – интересно!

Она бросила курить – ради ребёнка. Взяла из приюта небольшую белую пушистую собачку, назвала её Пикси, а чтобы ей было не скучно, в том же приюте взяла ещё и рыжую кошку Трикси. Потихоньку обрастали мебелью. Однажды в супермаркете, когда они с Кэролайн стояли в очереди в кассу, их увидел один из бывших соседей-алкоголиков, и весело заорал – Привет, Два Борова! Как дела? Кэролайн понравилось это новое слово, и она стала громко, на всю очередь, петь – Два Борова, Два Борова, мама, Два Борова! И Терри решила, что надо худеть. Не для себя, а ради ребёнка. Легко сказать худеть, если надо сбросить каких-нибудь десять кило, это можно запросто сделать за месяц-два.  А попробуйте-ка сбросить килограмм сто двадцать! На это уйдёт хорошая пара лет. Терри спасало то, что она была девушка простая, не загадывала наперёд и не строила планы. Она просто решила, что теперь она будет худеть. Выбрала себе диету, довольно суровую, кстати, и спокойно стала ей следовать. Через год Терри впервые в своей взрослой жизни приняла ванну. До этого она в ванну просто не влезала. После этого события в доме появились напольные весы и зеркало в полный рост, тоже впервые в жизни. Одевалась Терри по-прежнему в спортивную мешковатую одежду, но покупала её уже в женском отделе, а не в мужском, как раньше. И даже перестала носить всё чёрное, потихоньку сдвигаясь в серую гамму.

Кстати, Люис объявился через несколько месяцев. Он, оказывается, вернулся к одной из своих предыдущих подружек. Она тоже курила травку, и была его soulmate, товарищ по интересам, как он выразился. Ради ребёнка Терри разрешила Люису встречаться с дочерью, чтобы у Кэролайн был папа. Раз-два в месяц они втроём гуляли в парке, Люис играл с малышкой, а Терри сидела на скамейке и вязала. Денег у Люиса не было, он пока всё ещё искал себе работу по душе.

А потом он вернулся, насовсем. Поссорился в очередной раз с подружкой (тайком скурил её недельный запас табака), и она его выгнала. Это бывало и раньше, но сейчас у подружки неожиданно завёлся новый бойфренд, с машиной, и всё. Дала Люису от ворот поворот. А бабушку Люиса к тому времени забрали в дом престарелых, и её квартира отошла назад к социальной службе. Жить на улице ему не улыбалось, вот он и пришёл домой, к Терри и дочке. Сначала гнал волну, дескать, это его дом тоже, его ведь давали на троих, и вообще, он отец ребёнка и если что, может потребовать от социальной службы, чтобы ребёнка отдали ему. Потом пустил слезу, признался, что скучает без них, и, вообще, их любит, обеих. Короче – ошибся, прости, больше не буду. Если бы Терри была более сложная женщина, она, несомненно, его бы выгнала. Но Терри была женщина простая и ей очень хотелось, чтобы у ребёнка был папа. Поэтому она постелила Люису на диване в гостиной и оставила, но с условиями. Первое – бросить курить, прямо сейчас и навсегда. Увижу, что куришь – вылетишь сразу. Второе – завтра же идёшь в Бюро по Трудоустройству, какую работу предложат, такую и возьмешь. И третье – деньгами распоряжаюсь я. Открываем общий счёт, банковская карточка будет у меня, так как я веду хозяйство.
С тех пор они опять живут вместе.

Кэролайн уже восемь лет. Она хорошенькая весёлая и смышлёная девочка, прекрасно учится в школе и ходит на всякие, положенные девочке, кружки. На прошлый день рождения мама купила ей красивое длинное зелёное с вышивкой платье и шляпку, и Кэролайн выглядела ну прямо как маленькая леди.
 Терри скоро будет двадцать шесть. Она высокая довольно полная, но ей это идёт, молодая женщина, с правильным бледным лицом и холодным зелёным неморгающим взглядом. Недавно закончила курсы для помощников учителя младших классов и работает в школе, где учится Кэролайн. На работе её уважают, зовут полным именем - Тереза. Каждый вечер она по-прежнему читает Кэролайн сказку на ночь, а потом выходит с собачкой на вечернюю получасовую прогулку-пробежку.
Люис работает при муниципалитете (так он обычно представляется). Он  - рабочий на мусоровозке. Прошли те времена, когда он считал себя совой и раньше полудня не просыпался. Теперь встает в 4.30 утра, как миленький, работает до полудня, потом домой, обедает и едет в школу, забирать Кэролайн и развозить её по кружкам. Он обожает дочь. Обожает ли он Терри – трудно сказать, но побаивается точно. Пару раз за эти годы он было рыпнулся, сорвался, но в последний раз получил такой нагоняй от своей благоверной, что мало ему не показалось, особенно когда она тяжелой сковородкой на его глазах раздолбала кухонный стол. Когда Терри смотрит на Люиса в упор своим немигающим взглядом, он несколько скукоживается и невольно втягивает голову в плечи.
 И все они счастливы.