Английские рассказы 1. Люди моря

Есть в Английском Канале, недалеко от берегов Франции, группа островов, принадлежащих Британской короне. Самый из них известный —остров Джерси, где зоопарк Джералда Даррелла и знаменитые джерсийские коровы. Второй по величине, но гораздо менее известный —остров Гёрнси.

В хорошую погоду остров Гёрнси похож на сказку. Корабль несколько часов плывёт по однообразному серо-зелёному морю, сверху бесконечное синее небо, вокруг тишина. Затем, вдруг впереди слева появляются корабли, все на одной линии, как будто в море проходит видимое только им шоссе. Через минут пятнадцать морская вода начинает наполняться густой синевой и светом, синева переходит в лазурь и бирюзу, и то тут, то там неожиданно выныривают из воды одиночные клыкастые базальтовые скалы, все в кругах пены, а справа выступает из горизонта здоровенная, чёрная выпуклая гора — остров Гёрнси. Корабль приближается к горе, и вот уже на её склоне виден город — Порт Святого Петра, столица острова. Плотные ярусы разноцветных старинных домов, над ними, на самой вершине — башни, шпили, купола, а внизу, у входа в гавань — крепость. В гавани толчея лодок, катеров и яхт, паруса и флаги хлопают на ветру, в воздухе носятся чайки и бакланы. Пахнет морем и водорослями. Вода в гавани глубока, несколько метров, и совершенно прозрачна, и видно дно и камни на нём.

Порт Святого Петра — это лицо острова, его фасад, туристический рай, мечта путешественника. Всё здесь радует глаз — многоуровневость узких средневековых улиц, стерильная чистота, пастельные краски домов, перемежающиеся с суровой каменной кладкой старинных церковных стен, и цветы, цветы повсюду. На каждом шагу — пышные цветочные тумбы, корзины, клумбы. Обилие красок, пальмы и солнце такое, что не верится, что это средние широты. Пабы, магазины, рестораны, бутики. Местные жители хорошо одеты, неспешны, сдержанно доброжелательны. Они с детства привыкли к толпам приезжих, в хорошую погоду наводняющих Порт Святого Петра по утрам и исчезающих на закате, когда последний корабль покидает гавань. Немногие из приезжих остаются на острове на пару дней. Никто не задерживается дольше, чем на неделю.

Посетить остров можно, а вот поселиться на нём нельзя. Местные законы тщательно оберегают Гёрнси от иммигрантов. Единственный способ получить здесь постоянное жительство, это сочетаться браком с уроженцем или уроженкой острова, но даже это не сделает новоприбывшего своим, ибо гёрнсийцем считается только тот, чьи родители, бабушки и дедушки родились и жили на острове. На острове живёт около 40 тысяч жителей и, кроме столицы, на нём есть ещё несколько городков и деревень, и в каждом из них, со времён раннего средневековья, имеется свой святой покровитель — Святой Самсон, Святой Мартин, Святой Андрей, а также свой герб и свой флаг. Традиции здесь складывались столетиями, и никто не намерен их менять.

Эта история про человека, который достиг почти невозможного — стал своим на острове Гёрнси. И ещё — эта история про очень счастливую пару, мужа и жену, которых мне посчастливилось знать лично.

Фрэнк попал на остров случайно. Дело происходило в конце семидесятых годов двадцатого века. Фрэнк тогда жил в большом английском портовом городе Саутгемптоне, был женат и счастлив. Потомственный моряк (seaman, а совсем не sailor, потому что первое — это образ жизни, а второе — только профессия), он с юности ходил на торговых и грузовых судах по всему свету. Было ему на тот момент лет 35. И вот однажды, возвратившись из плаванья на день раньше, он, счастливый, примчался домой и, неожиданно для всех, застал любимую жену в постели с кем-то. Не сказав ни слова, Фрэнк развернулся, хлопнул дверью, вернулся в порт и в тот же день ушёл в море на первом попавшемся судне. Судно везло товар на остров Гёрнси.

На следующий день судно возвращалось назад в Саутгемптон, но уже без Фрэнка. Фрэнк остался на острове. Устроился на местное грузовое судно, ходил на нём во Францию, Голландию, Испанию и Швецию. Чтобы не платить огромные местные налоги, поселился не на суше, а на воде — пригнал из Швеции старый корабль, пришвартовал в бухте Святого Самсона, что возле Кастеля, и стал жить-поживать на своём корабле, сам себе хозяин. Получалось, что он не житель острова Гёрнси, а просто посетитель, у него даже адреса на острове нет, а какие налоги можно требовать с человека без адреса? Душевные раны затянулись быстро — Фрэнк был молод, всегда при деньгах и, к тому же, большой весельчак и душа любой компании. Он обращал на себя внимание — был высок, хорошо сложён, с правильной лепки лицом, чем-то напоминающий Роберта Редфорда, он мог бы легко сыграть Джеймса Бонда. Голубые смеющиеся глаза, выгоревшие на солнце кудрявые волосы. Всегда подтянутый и аккуратный, на суше он ходил в белоснежном кителе с золотыми пуговицами и в белой фуражке. Недостатка в женском общении он не испытывал. Нравы на острове были достаточно свободные, а Фрэнк был непривередлив, и его единственным правилом в те весёлые годы было не спать с чужими жёнами, благо незамужних женщин было вокруг предостаточно. И вот такая разлюли-малина жизнь продолжалась лет шесть. Через положенный законом срок Фрэнк получил автоматом развод, на основании того, что супруги более пяти лет жили раздельно и не имели друг к другу имущественных претензий.

Однажды дождливым ноябрьским вечером Фрэнк ужинал с друзьями в ресторане. За соседним столиком сидела одинокая грустная молодая женщина в чёрном платье и курила тонкие сигареты, одну за другой. Фрэнк не любил, когда возле него были тоскливые лица, поэтому, будучи джентльменом, отправил женщине с официантом бокал вина и, когда она посмотрела в его сторону, привстал и «сделал ей ручкой». Через несколько минут официант доложил, что бокал женщины пуст, и Фрэнк тут же приказал налить ей ещё бокал. Так повторялось несколько раз, после чего озабоченный Фрэнк подошёл к столику женщины и сказал:
— Мадам, прошу прощения, но мне кажется, что вы сегодня слишком много пьете. Мне не жалко вина, меня беспокоит ваше состояние. У вас что-то случилось?
На что молодая женщина сурово ответила:
— Пожалуйста, перестаньте посылать мне вино, я его вообще не пью. Ковёр возле моего столика уже совершенно мокрый.

Оказалось, что она выплёскивала вино на пол. Так Фрэнк познакомился с Джиной.
А теперь о Джине. На тот момент ей было 38 лет. Если Фрэнк внешне был типичным англичанином, то Джина выглядела, скорее, француженкой. Невысокая, изящная, с коротко подстриженными тёмными гладкими волосами, большими выразительными глазами цвета спелой черешни, тонкими узкими руками. У неё от природы был хороший вкус, косметикой она пользовалась очень умеренно, в одежде ценила крой и цвет, любила необычные украшения и красивые туфли на высоком каблуке.

За полгода до встречи с Фрэнком Джина развелась. Она вышла замуж в восемнадцать лет, родила сына и всю замужнюю жизнь провела, помогая мужу вести его строительный бизнес. Мужа звали Майк, и все его называли Швейцарец Майк, потому что один из его дедушек был родом из Швейцарии. И хотя дедушка с молодости жил на острове, где женился, вырастил детей и благополучно умер, но и его самого, и его сына, и даже его внука называли Швейцарцами. Так вот, Швейцарец Майк был очень успешный строитель. В это время на всех островах Английского Канала начался строительный бум, вызванный тем, что острова получили статус оффшорной зоны, и каждый уважающий себя островитянин становился директором многочисленных компаний, даже был введён местный закон, запрещающий регистрировать на своё имя более 30 компаний. Люди богатели на глазах и переезжали из небольших старых домов в новенькие шикарные виллы. Майк работал без отпуска, без выходных, год за годом. Став одним из первых местных миллионеров, он всё равно продолжал работать по 12 часов в день. Майк был человек не жадный, его не интересовали деньги как таковые, и ему не на что было их тратить. Просто как человек исключительно практичный, он не мог себе позволить упускать такой шанс в жизни.

Сын Саймон вырос и стал работать вместе с отцом. Джине стало скучно. Её жизнь потеряла смысл, а вместе с ним и радость, ей нечего было ждать и не к чему стремиться. И вот, после почти двадцати лет спокойной благополучной семейной жизни, Джина развелась с Майком. Они остались друзьями. Пройдет ещё двадцать шесть лет, и Швейцарец Майк умрёт от рака, оставив второй жене и сыну четыре виллы и 12 миллионов на банковском счету. Единственный месяц в его взрослой жизни, когда он не работал, – это месяц перед смертью.

А Джина вернулась в старый родительский дом, в котором много лет никто не жил после смерти мамы. Из сада было видно море. Как и многие островитяне, Джина не представляла себе жизни без моря. Вон там, совсем недалеко, острова Сарк и Хёрм. На острове Хёрм, на той его стороне, не видимой с Гёрнси, есть небольшая закрытая бухта с абсолютно белым тончайшим песком и дном, сплошь покрытым перламутровыми раковинами, так что на солнце мелководье переливается всевозможными оттенками нежнейшего розового цвета. Ребёнком и подростком Джина, как и многие островные девушки, любила плавать туда на лодке, чтобы искупнуться в прохладной прозрачной воде и затем понежиться на горячем песочке. Став старше, она плавала туда уже с сыном. А вот теперь она снова плавает на Хёрм одна.

У неё не было профессии, и Джина пошла работать в больницу уборщицей. Дело в том, что на Гёрнси ценится работа в государственной и муниципальной службе. Больничная уборщица на острове Гёрнси в те времена зарабатывала не намного меньше, чем дипломированный врач в Англии. Чтобы стать уборщицей, Джина закончила трёхнедельный курс по гигиене и санитарии и получила сертификат, который гордо повесила на стене в гостиной. На курсах, среди прочего, учили тому, что работа уборщицы не менее важна для спасения жизни больного, чем работа врача и медсестёр. Уборщица обеспечивает в больнице чистоту и стерильность, без которых послеоперационный больной может умереть. Заступая на смены, уборщицы надевали идеально чистую и безупречно отглаженную форму. Курить можно было только на улице и, возвращаясь в помещение больницы, надо было надевать новый комплект формы. В каждой смене был супервайзер, в белой форме и снежно-белых перчатках. Он шёл вслед за уборщицами и белым перчаточным пальцем проводил по самым укромным уголкам палат, коридоров и туалетов. Если находил пыль, то уборщица получала предупреждение. Второго предупреждения не было – увольняли на месте. Для местной женщины считалось большим позором быть уволенной за неаккуратность. Джина гордилась своей работой и тем, что она помогает врачам спасать человеческие жизни.

В тот вечер Фрэнк проводил Джину до её дома, да так и остался там ночевать. Вскоре он окончательно переехал к Джине. А потом, буквально через пару дней после его переезда, произошла вот такая история. Как-то вечерком Фрэнк зашёл в местный паб, неподалёку от дома Джины, пропустить стаканчик виски в компании местных рыбаков. Рыбаков он не застал и сел у стойки, поджидая приятелей. Возле стойки стояли два по-городскому одетых молодых незнакомых ему парня и негромко судачили. Фрэнк прислушался. Разговор шёл о Джине и о нём. Один из парней весьма эмоционально рассказывал другому, что эта Джина, мать её растак, бросила нашего местного, хорошего человека и теперь живёт с каким-то приезжим матросом. По ходу дела он обозвал Джину нехорошим словом.

Буквально через секунду парень лежал на земле. Тяжелый сапог Фрэнка стоял на его длинных волосах. Фрэнк не спеша опрокинул стаканчик, нагнулся, поднёс большой кулак к лицу парня, сказал громко и очень спокойно:
— Мой друг, я совсем не против, когда обо мне говорят плохо. Я мужчина и могу за себя постоять. Но я не люблю, когда оскорбляют даму. Мой друг, вы можете пожаловаться на меня в полицию, но тогда вам придётся заказывать себе новые передние зубы, а это очень дорогое удовольствие. Моё к вам предложение — мы с вами сейчас выпьем по одному баккарди за ваш счёт и расстанемся друзьями. И, конечно же, вы никогда больше не обсуждаете личную жизнь леди Джины.
Больше инцидентов с местными жителями не возникало.

Весной они поженились. Венчание проходило в церкви, и среди приглашённых был бывший муж Джины, Швейцарец Майк, со своей новой женой.

В те времена, в начале восьмидесятых, вместе со строительным бумом на острова пришла мода на бассейны и джакузи. Фрэнк съездил на материк (так на острове называют Англию), научился там работать со стекловолокном и, вернувшись на остров, первым начал строить бассейны, джакузи, а заодно и рыбацкие лодки. У него не было отбоя от заказчиков: бассейны и джакузи нужны были в каждой гостинице и на каждой вилле. Работал Фрэнк всегда один, без напарников, цены выставлял умеренные, но требовал, чтобы оплата была только наличными, никаких чеков. Бывало, он уезжал на соседний остров или на материк и работал две-три недели без выходных, пока не закончит заказ. Потом возвращался домой – осунувшийся, с потемневшим лицом, в широкой болтающейся куртке или распахнутом пиджаке, под которым виднелся тяжелый провисший вниз джемпер, заправленный в брюки. Фрэнк, ухмыляясь, становился посереди гостиной перед Джиной, выдергивал джемпер из ремня брюк, и на пол сыпались купюры. Десять тысяч, двадцать тысяч, а как-то раз и целых тридцать тысяч. Джина брала на работе неделю отпуска, Фрэнк выкатывал из гаража новенькую ярко-красную машину Альфа-Ромео, и они отправлялись на материк. Останавливались в дорогих гостиницах. Вечера проводили в казино. Оба выглядели на все сто: Фрэнк, высокий и подтянутый, в черном смокинге и Джина — элегантная, в облегающем чёрном платье, на шее — простое на вид бриллиантовое колье, на руке — бриллиантовый перстень. Фрэнк был азартен, много пил, но контроля над собой не терял, играл осторожно. Джина не играла, ей просто нравилась атмосфера казино, где все были красиво одеты и всё было как в кино. Покутив дня три-четыре, возвращались домой.

В их новой жизни не было места скуке. Каждый год, когда Фрэнк был в отъезде, Джина вязала ему традиционный подарок на Рождество — джемпер, плотный, тяжелый, с замысловатым рисунком. Когда Фрэнк возвращался, они частенько устраивали барбекю, и тогда возле их дома вешалась большая табличка «У нас сегодня BBQ. Приглашаем всех». Приходили соседи, подружки Джины, приятели Фрэнка, набиралось человек 20-30. Смеялись, пили, дурачились в бассейне за домом. Только двое-трое самых близких друзей знали, что в саду есть калитка, ведущая в Secret Garden — потайной сад. Это типично английская идея: кусок сада огораживается так, что его ниоткуда не видно, и попасть туда можно только через секретную калитку, спрятанную за пышным кустом. В потайном саду Фрэнк установил джакузи, только для них двоих. Когда им хотелось уединения, они уходили туда.

Раз в год ездили в круизы. Джина никогда не ездила на общественном транспорте, будь то городские автобусы, поезда или самолёты, её пугала сама мысль, что надо будет сидеть рядом с незнакомыми людьми. А вдруг они будут плохо пахнуть? Или будут ей неприятны? Она чувствовала себя комфортно только на велосипеде, в машине и на корабле. Поэтому они путешествовали на кораблях. Отдыхали от души — меняли наряды, танцевали, много пили и ели, сходили на берег и любовались очередным экзотическим местом.

Они никогда не ссорились, для этого просто не было повода. В хорошую погоду могли пойти побродить по берегу, а то садились в лодку и плыли на Хёрм. Или ночью плыли на остров Сарк. На Сарке запрещены электрические фонари, машины и мотоциклы. Ночью там такая потрясающая темнота, первозданная, не испорченная ни искусственным светом, ни звуками. Только шум моря, покой и звёзды, огромные мохнатые звёзды.

Однажды зимой Фрэнк был в отъезде пару недель. А надо сказать, что время от времени, обычно зимой, на остров обрушивается большой ураган. Такой ураган случился во время отъезда Фрэнка. Вернувшись, он узнал от очень расстроенной Джины, что их приятель Дэйв сильно пострадал. Дэйв был профессиональным краболовом. Дважды в день выходил он на своём баркасе в море, где у него были расставлены горшки-краболовки, собирал добычу, клал новую приманку и бросал краболовки назад в воду. Над каждой краболовкой на воде плавал большой оранжевый шар. Работа краболова физически тяжёлая, снастей у него расставлено много, и стоят они дорого. Перед штормом краболовы выходят в море, собирают снасти и везут их на берег. Горе хозяину, который не выйдет в море вовремя, шторм рвёт снасти и разносит их по всему Английскому Каналу, так что потом краболовки выбрасывает на берег то где-то в Англии, то во Франции, а бывает, что и в Испании, в Бискайском заливе. Вот такое горе случилось с Дэйвом. Он вышел в море поздно, несмотря на предупреждения, попал в ураган, потерял и снасти, и лодку, и сам едва не погиб. Его, полумёртвого, вытащили из воды пограничники с катера, услышали его мэйдей — сигнал бедствия — и просто чудом смогли найти его в обломках лодки. Увы, такие случаи совсем не редкость в местах, где люди живут морем.

Фрэнк тут же отправился к Дэйву. Тот жил неподалёку, на той же улице, с женой и двумя детьми-школьниками. Открыла дверь жена Эллен. В доме стояла мёртвая тишина. Когда в доме, где живут дети, тихо, это плохой признак. Заплаканная Эллен рассказала Фрэнку, что Дэйв сломал ногу и лежит теперь в спальне, пьёт и видеть никого не хочет. Он потерял всё, что у него было. Денег в кредит им не дадут, так как у него есть ещё невыплаченный долг банку. Страховая компания отказалась покрывать ущерб, потому что Дэйв вышел в море после штормового предупреждения. Такие дела.

Фрэнк зашёл в спальню. Дэйв, весь в синяках и ссадинах, заросший щетиной, лежал на кровати, сломанная нога громоздилась корягой на спинке кровати, в руке стакан. Возле него на столике стояла початая бутылка виски. Пустые бутылки валялись на полу. Фрэнк взял из руки Дэйва стакан, налил в него виски, выпил. Потом бросил на живот Дэйву пухлый полиэтиленовый супермаркетовский пакет и сказал:
— Здесь двадцать тысяч. Отдашь, когда сможешь. Кончай пить и готовь костыли. Завтра в 10 утра я заеду за тобой, поедем на мою лодку, посмотрим, как её переделать для тебя. Мне пока лодка не нужна, а потом разберёмся.

Через месяц Дэйв, прихрамывая, уже выходил в море и расставлял новые снасти. Деньги он отдавал Фрэнку в течение трёх лет. С той поры прошло почти двадцать лет. Дэйв до сих пор занимается крабами и лобстерами, поставляет их в лучшие парижские и лондонские рестораны. Но каждую неделю самого крупного краба и самого большого лобстера он приносит Фрэнку.
Как сказал мне Фрэнк:
— Видишь, какой я практичный! Если бы я эти двадцать тысяч тогда положил в банк, то сколько бы процентов я с них имел? А так я и деньги получил назад, и уже двадцать лет имею бесплатно раз в неделю здоровенного краба и лобстера, это больше ста фунтов! Каждую неделю!
И Фрэнк радостно фыркает.

Лодки Фрэнк себе делал сам. У него были хорошие лодки, особые, с потайными кармашками в корпусе. И с ватерлинией, нарисованной чуть-чуть выше, чем надо. В таких лодках удобно провозить из Франции спиртное, табак и духи. Беспошлинно, в потайных кармашках. А потом сдавать это английским перекупщикам. Контрабанда — многовековое занятие на островах, и местное население не считает его за криминал.

Прошли годы. Было много событий, хороших и не очень. Фрэнк и Джина давно перестали ездить в круизы и даже на островах Хёрм и Сарк бывают теперь нечасто. Оба постарели. И совсем не изменились. Они живут сегодняшним днём, не думают о будущем и радуются жизни, как она есть. Шутят друг над другом, хохочут, как дети, обращаясь к женщинам, знакомым и незнакомым, называют их My Love (любовь моя). Они совершенно счастливы. Все вокруг их родные, все им друзья. Фрэнк уже не ходит в море и не строит бассейны. Он увлёкся садоводством и цветами, делает прекрасные огромные цветочные корзины для знакомых и соседей. А они в благодарность приносят ему свежеиспечённые пироги и коврижки. Джина кормит окрестных котов – у неё в саду собирается почти дюжина. Ещё она опекает нескольких одиноких пожилых вдов, живущих по соседству, возит им продукты из супермаркета, помогает с уборкой, всё за так, за бесплатно, потому что люди должны помогать друг другу. Холодными зимними днями Джина рисует большие картины маслом, и дарит их друзьям и знакомым. На каждой картине — солнце, море, жёлтые розы в обрамлении синих колокольчиков и красных камелий, сверху обязательно парит улыбающийся ангелочек, а внизу, в правом углу, под зелёным листиком сидит мышонок. И тоже улыбается.