Птица бьётся в окно...

          Задумалась всего на миг Анастасия Николаевна, как тут же услышала взволнованный голос внучки: 
          – Птица бьётся в окно, птица бьётся! – чуть ли не кричала она.
Тревога передалась и ей, Анастасии, но тут же тревожное чувство прошло. Сегодня день такой – день памяти…  Это тогда было страшно…  Как одно мгновение пронеслись перед глазами картины жизни…


         Вот она молодая, красивая, выходит замуж за бравого парня своего Сереженьку… Вокруг улыбки, смех, веселье, поздравления. Несутся кони ретивые, разукрашенные дуги, расписная кошева. Гармонь рассыпает веселыми песнями, частушками да  прибаутками...

Вот провожает мужа на фронт… Народу много – не одного его призвали на защиту Родины.  Всюду плач, бабий вой, каждый старается перекричать другого, чтоб услышал солдат её…  И опять гармонь деревенская душу бередит - теперь плачем заливается… Только не проронила Анастасия бабьей слезы и воем не выла, пусть единственному своему легче служится  там, на войне…

Вот стоит председательша, с лица побледневшая, с волос поседевшая, рука цепко сжимает в кармане бумагу, что в народе зовут похоронкою… Онемевшая от горя, с душераздирающим криком в груди… Детям ни о чём не   сказала…  Только вспоминает, как Ему прошептала: вернись мой суженый, супруг мой любезный, ждать тебя буду верно…  Вот и ждет до сих пор. 
Окончилась война, пришла долгожданная победа. Только не веселила уже гармонь как прежде, когда с войны вернулись мужчины иные: не те молодые – чуб чёрный в завитках, а седые израненные душой и телом солдаты. Не плакала, изнывала от горя  гармошка, когда с войны лишь похоронки шли, многие ведь тогда не вернулись – скорбно молчала гармонь…  Тихо праздновали Победу, чтобы не разбередить печаль-тоску в тех, кто не дождался…  Это потом, когда затянулись душевные раны Победу праздновали громко и радостно. Победа же!!!
Вспомнила, что случилось в тот роковой вечер: как и в этот миг, когда увидела птицу. 
– Птица бьётся в окно, птица бьётся! – вздрогнула она и закричала:
– Уходи, разлучница, уходи предвестница, уходи! 
Будто вторя злому року, птица, словно потеряв ориентир,  билась клювом о стекло рамы. Билась, билась о стекло, клюв в кровь… пока не сползла обессиленная вниз… Так и остались кровяные следы-полоски… Анастасия обхватила голову руками, ужаснулась предвестию, ужаснулась тяжёлому предчувствию: страшное что-то случилось с ее любимым…
 
И всё же она ждала, и каждый раз поддерживала в детях надежду на возвращение отца…

                ***

Много времени с тех пор прошло. Состарилась Анастасия Николаевна, но ждать не перестала. Слава богу, разыскали её дети и внуки могилку родного отца и своего дедушки – мужа её любимого, душою своей израненной бившегося… Пусть называется она братской могилой. Там возведён Мемориал погибшим воинам. Теперь вот и её время настаёт, пора к любимому собираться, ждёт, не дождётся…
А в приметы как не верить, они правду говорят: бьётся птица о стекло, – значит, тревожная весть к человеку летит, умирает кто-то, одним словом, к разлуке с родными.
Только теперь это не страшит. А о примете она не скажет родным: пусть не тревожат свои души.  Если грядёт горе – пусть не знают до поры-времени…
Взволнованный голос внучки возвращает к реальности:
– Бабушка,  птицу жалко! 
–  Дурёха, не понимает она, что выхода у нас для неё нет! Уймись и ты, отойди, не  мешай ей! Да шторку задерни, – сказала внучке.
«Пусть обойдет беда стороной», – прошептала себе.
Вскоре большая семья собралась на воскресный обед. Никто не знал, зачем мать созвала всех. Обсуждали случившееся. Анастасия Николаева, усаживаясь за обеденный стол, оглянув мельком собравшихся, медленно произнесла:
– Ну, слава, Богу, собрались. День - то сегодня благодатный.
Фиона  начала разливать по тарелкам суп. Взглянув на дочь, мать вдруг сказала:
– Достань-ка мне из заветного шкафчика.
– Мама, что это?
Не обращая внимания на вопрос, Анастасия Николаевна произнесла:
 ¬– Наполни мою рюмочку, да и всем налей.
–Мама?! Вам же нельзя!
– Ты не ослышалась, я так сказала.
Ничего не понимающая Фиона неторопливо подошла к серванту, потянулась к стоящей стеклянной бутыли, с названием «Русская». Молча выставила на стол графинчик, наполнила водкой и, разливая по рюмкам,  мельком поглядывала на мать: какая-то она сегодня другая... 
– Ну, кто ещё поднимет свой бокал за память? – прозвучал довольно жёсткий голос матери.
За столом стояла тишина: ни взрослые сыновья с женами, ни дочери с мужьями, ни тем более, внуки, не могли припомнить памятной даты…
Вытирая ладонью внезапно вспотевшее лицо, после напряженного молчания за столом, Анастасия Николаевна тяжело вздохнула и громко сказала:
 – Сегодня день памяти вашего отца и деда. Какие вы, нынешние, беспамятные! Безымянными людей на земле делаете… Жива душа -то тель, пока помнят…
Оглядела притихших дочерей и сыновей, зятьев и снох, внучат. А на них словно прозрение пришло.
Подняла рюмку и резко опрокинула:  – Помянем…
А потом вдруг тихо добавила: 
–  Неужели и меня так легко забудете!? Прости и помилуй, Господи!