de omnibus dubitandum 96. 433

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ (1857-1859)

Глава 96.433. КРАЙНЕ НЕНАДЕЖНЫЕ И ОПАСНЫЕ СОСЕДИ…

    Прежде всего подлежал обсуждению самый важный вопрос: о покорении западного Кавказа.

    Тогдашний начальник Кубанской области, генерал Филипсон, человек достойнейший во всех отношениях, к сожалению слишком оптимистически смотрел на закубанских дикарей и, по-видимому, верил в возможность, теми или другими способами, установить с ними добрые соседские отношения.

    Граф Евдокимов, всю жизнь свою вращавшийся между разными горскими племенами и отлично их изучивший, смотрел на дело совсем другими глазами. Он, как мы знаем, был глубоко убежден в том, что на массу горцев можно действовать лишь страхом, что на изъявляемую ими покорность вполне полагаться никогда нельзя, что считать их безопасными можно только тогда, когда окончательно лишишь их возможности чем-либо вредить нам.

    Он, без сомнения, отлично понимал и то, что с горцами западного Кавказа у нас никаких прочных мирных отношений существовать не может, если оставить это население на прежних местах и в прежних условиях быта. Край этот, со времени Восточной войны 1855-56 годов оставшийся совершенно открытым со стороны моря, грозил в эту самую эпоху сделаться удобною ареною для всяких политических интриг со стороны Турции и других наших западных благоприятелей {«Мы должны сознаться — писал кн. Барятинский, — что никогда еще не производились столь деятельно, как теперь, сношения между кавказским берегом и Турциею». (Предположение о действиях в 1860 г., на Кавказе. В. Уч. архив, отд. II, № 6610)}.

    Туда безнаказанно подвозились теперь оружие и разные боевые припасы; туда же появлялись всякие проходимцы-эмиссары, возбуждавшие горцев против русских и распространявшие между легковерным населением самые несбыточные слухи.

    На основании всех этих соображений, гр. Евдокимов предложил свой план действий, состоявший в главных чертах в том, чтобы, постепенно тесня западно-кавказских горцев, припереть их к Черному морю и, при несогласии их выселиться на прикубанскую плоскость или в степные пространства Ставропольской губернии, изгнать их в Турцию, весь этот обширный край заселить русским народом {О совете во Владикавказе граф рассказывал, что ему приходилось излагать свои соображения перед лицами, привыкшими читать последовательное развитие военных операций по планам и картам, почему перед докладом он запасся всеми нужными картами, заготовил условные знаки войск и станиц и, по мере объяснения последовательного хода завоевания и заселения западного Кавказа, выставлял соответственные значки, оттеняя ежегодное видоизменение обстановки, как в расположении группировки войск, так и в количестве заселяемых пространств. Доложенный графом план покорения западного Кавказа был одобрен всеми лицами, принимавшими участие в совещаниях, и был тут же утвержден главнокомандующим кн. Барятинским. По рассказу графа, ему был сделан лишь один вопрос Григорием Ивановичем Филипсоном о том, упразднит-ли он все возведенные укрепления, на что граф ответил, что упразднит все, кроме Григорьевского. (Из воспоминаний офицера ген. штаба, служившего при гр. Евдокимове в Кубанской области)}.

    Кн. Барятинский вполне согласился с этим планом, так как практичность и целесообразность его были слишком очевидны для всякого знакомого с кавказскими делами и с характером отношений к нам горцев {Не все, однако, соглашались с воззрениями гр. Евдокимова, так что, для подтверждения его мысли, и по его личной просьбе генерал Карцов (имевшийся в виду для замещения генерал-адъютанта Милютина и находившийся в то время при войсках в Закубанье) составил особую записку. (См. прилож. II)}.

    При ином образе действий — менее радикальном — война Кавказская опять должна бы была тянуться нескончаемо, тем же обычным путем, как это было прежде. Между тем, довершить покорение северо-западного Кавказа и раз навсегда покончить счеты с тамошним, неизменно нам враждебным, населением сделалось особенно важным и необходимым после только что оконченной Крымской войны и уничтожения нашего могущества на Черном море.

    Император Александр II горячо желал и требовал этого.

    Кому же было естественнее поручить дело столь первостепенной важности, как не гр. Евдокимову — недавнему покорителю Чечни, — которого ум, энергия и непреклонная воля вполне ручались за точное исполнение им своего плана?

    На выборе этом кн. Барятинский, конечно, и остановился. В силу высочайше предоставленной ему власти, он назначил генерала Филипсона начальником главного штаба Кавказской армии, на место генерал-адъютанта Милютина, призываемого на новое служение — в должность управляющего военным министерством; граф же Евдокимов назначался начальником Кубанской области, командующим войсками, в ней расположенными, и наказным атаманом Кубанского Казачьего Войска; вместе с тем за ним оставлены и прежние должности: начальника Терской области и командующего в ней войсками. Таким образом, ему подчинен был весь северный Кавказ и предоставлена ему была полная воля располагать всеми военными силами и средствами, по своему усмотрению.

    По вопросу о заселении западного Кавказа христианским населением, преимущественно казачьим, главнокомандующий безусловно принял мнение генерала Филипсона, предполагавшего начать усиленные переселения прежде всего целыми казачьими полками, во второй линии от р. Кубани поселенными.

    По окончании совещаний, кн. Барятинский с генералом Филипсоном уехали в Тифлис, ген. адъютант Милютин — в Петербург, а гр. Евдокимов, оставив для управления Терскою областию своего помощника, кн. Святополка-Мирского, отправился в Ставрополь.

    Здесь ожидала его масса новых и спешных занятий по устройству администрации вверенного ему обширного края. Первым делом графа было учреждение комитета из сведущих лиц, для разрешения вопросов по разделению Кавказского Линейного Казачьего Войска и образованию новых войск: Кубанского и Терского.

    При этом нужно было составить новые штаты Войсковых правлений и Войсковых дежурств, разделить пропорционально населению денежные капиталы, Войсковые доходы и расходы, разные оброчные статьи, стипендии в учебных заведениях и т.п.

    Возложенное на комитет важное дело окончено им было в течение двух недель и, по утверждении гр. Евдокимовым его предположений, они посланы были на усмотрение главнокомандующего, который тоже принял их без всяких изменений. Вслед затем они были обнародованы в приказе по Кавказской армии, которым предписывалось привести их в исполнение к 1-му января наступавшего 1861 года и открыть того же числа все Войсковые учреждения. Все это в точности и было исполнено.

    Порешив с этим делом, до окончания которого нельзя было приступать к выполнению прочих военных и административных предположений, гр. Евдокимов должен был заняться разрешением другого, гораздо более важного вопроса — о переселении казаков на новые линии. К переселению этому полагалось приступить в том же 1861 году.

    Пока в Ставрополе шла вся эта административная работа, военные действия в Закубанье шли своим чередом. Хотя значительнейшее из тамошних племен, абадзехи, еще в ноябре 1859 г. заявили покорность и принесли верноподданническую присягу, но помимо того, что мы уже знали цену подобным заявлениям и обещаниям, самые условия, которыми они в то время обставляли свою покорность, уже не соответствовали новой системе действий, согласно которой решено было выжить местное население из гористых и лесистых частей западного Кавказа и заселить их христианами.

    Впрочем, мнимо-покорные племена не переставали тревожить наши Линии мелкими разбоями и хищничествами, сваливая затем вину на непокорных, скрывали у себя наших беглых и вообще продолжали оставаться крайне ненадежными и опасными соседями. Что касается до другого сильного племени, шапсугов, живших в западной части Закубанья, то они не прекращали открыто враждебных к нам отношений.

    Характер местности закубанского театра войны представлял много общего с Чечнею: то же множество горных рек и речек, та же пересеченная местность (особенно — по предгориям главного хребта), те же непролазные лесные трущобы; да кроме того, на низовьях Кубани, — обширные болота (по тамошнему «плавни»), представлявшие серьезную препону для движения войск.

    Сходством местности Закубанья с Чечнею обусловливалось и сходство в образе военных действий. Что касается до горцев западного Кавказа, то они хотя и не подчинялись одному владыке, вроде Шамиля, но в упорстве борьбы против нас не уступали своим восточным собратиям и были такими же неисправимыми и отважными разбойниками.

    В описываемое время главные военные действия, на закубанском театре войны, шли, как и прежде, с двух противоположных сторон: восточной и западной — от р. Лабы и от р. Адагума. Действия восточных отрядов ограничивались, до поры до времени, мирным упрочением нашей власти на рубеже земель, населенных абадзехами, т.е. устройством укрепленных пунктов, станиц для поселенцев и проложением между ними удобных дорог. Отряды, действовавшие в западной части края, производя подобные же работы, искрещивали по разным направлениям землю шапсугов (преимущественно, между р. Адагумом и укреплениями: Ильским и Григорьевским), разоряли враждебные аулы, истребляли посевы и заставляли неприязненное население удаляться в горы.

    Гр. Евдокимов, покончив с первыми административными распоряжениями, вызванными новым разделением северного Кавказа, немедленно предпринял объезд наших закубанских станиц и лагерных расположений войск, чтобы лично и на месте ознакомиться с положением дел в разных пунктах и дать соответствующие указания частным начальникам, относительно раиона их действий. При этом он высказывался иногда и относительно той системы действий, которой намерен держаться. Так, при посещении (в октябре) Псебайского укрепления, он вышел осмотреть заготовленный по предварительному приказанию шанцевый инструмент. Указывая одному из сопровождавших его кабардинских князей на огромное количество лежавших перед домом топоров, лопат, кирок и т.п. инструментов, граф сказал: «Вот чем мы теперь будем воевать» {Кавказский Сборник, том V, стр. 346}.