Картинки школьной жизни. Юность

      Павел сидел в третьем ряду, смотрел в окно и старался ни о чем не думать. Серо-стальное небо нависало над городом. На планете Земля заканчивался весенний месяц март. Над едва тронутыми зеленью деревьями школьного сада кружились галки. Классный час был самым нудным из уроков, очень хотелось встать и уйти. Вот так, подняться демонстративно, на глазах у всех хлопнуть дверью и выйти вон.

   Алена Игоревна — классный руководитель 9а подводила итоги последней четверти.  Горевна, так для краткости называли ее ребята, умела держать фасон. Высокая, с идеальной осанкой, она шагала по классу как сержант морской пехоты перед строем новобранцев.

   Зачем она цепляет на себя эту маску, - подумалось Павлу, - двигается как на плацу, под барабанный бой. А раскраснелась то как, молоденькая совсем, распинается перед нами балбесами.

Горевну можно было назвать приятной классной дамой, если бы не ее занудство. Она напускала на себя строгость, с холодным деловым выражением лица,  четко проговаривала  каждое слово, будто она не человек вовсе, а чудо роботехники из рассказа Айзека Азимова.

  Классный час был вне расписания — седьмым уроком. После целого дня занятий, буйной  физкультуры, метания по этажам и кабинетам, класс был в полной отключке. На лицах у всех было одно: «Отпусти нас, Горевна. Сил нет терпеть эту тягомотину».
   
     Но  Горевна и не думала никого отпускать, она впряглась и  с энтузиазмом тянула лямку педагогического процесса, в такие моменты голос ее становился  пронзительным и резким.
 - Вы разленились, совсем не хотите заниматься.
 Требовательный взгляд учителя блуждал по классу, пока не остановился на Мишке.
 - Угаров, ты всегда писал диктанты на отлично, а в среду в экзаменационной работе допустил три глупейших ошибки. Объясни, в чем дело?

Мишка нехотя встал,  его недовольно-скучающее лицо ничего не выражало.
- А я знаю Алена Игоревна, почему Угаров на диктанте маху дал, - неожиданно для самого себя на весь класс выдал Павел.
Горевна нахмурилась и на лице ее мелькнуло недоумение.
- Вот как,  прекрасно, поведай нам Тарутин, что случилось с твоим товарищем.
Все разом посмотрели на Павла. Тут надо было держать паузу и он конечно держал ее сколько мог. Класс замер в ожидании. Мишка всем своим видом показывал, что ему на всех плевать.
 - Не ругайте, Мишу. Он не виноват.
Алена внимательно посмотрела на Угарова изображавшего фигуру, человека освоившего тонкое искусство пофигизма.
- Может он сам объяснит?
- Да что тут объяснять, влюбился человек, понимать надо.
По классу прокатился рокот удивления переходящий в смешки. Мишка подхватил свою сумку и бегом выскочил из класса. Горевна застыла на месте и пришла в себя только после того как хлопнула дверь и стих топот ног убегающего Угарова.

- Так, Тарутин твое поведение... Ты зачем это? Прекратите, очень плохо,  Тарутин обидно посмеялся над своим товарищем. Какие же вы все жестокие, нечуткие люди.

- Мы чуткие, - закричали ребята вскакивая с мест, - мы сочувствуем Мишке, вот только в кого это его угораздило?
- Что значит угораздило, - задорно крикнула пухленькая Вера Широкова, - по вашему в наших девчонок и влюбиться нельзя.
- Нельзя, - тут же подхватил Колька Бухмин — главный балагур и хохмач  класса, - размечтались, вам об этом думать еще рано.
- Об этом думать никому не рано и никогда не поздно, между прочим, - подражая голосу товарища Саахова, безапелляционно заявил Павел.
Хохот и крики были ему ответом.
- Прекратите балаган, - громче всех закричала Горевна и даже топнула ножкой, чего прежде за ней никогда не водилось.
- Тарутин, твое поведение выходит за рамки. Я буду вынуждена снизить тебе балл за поведение в четверти.  Ты ведешь себя вызывающе, давай свой дневник, пусть родители узнают о твоей выходке.

Павел полез в сумку и долго там что-то перебирал . Алена смотрела на него в упор и негодовала.
- Ты будешь наказан, Тарутин, серьезно наказан.

Вдруг, Павел резко выпрямился, в руке его появился  дневник, но вместо того чтобы отдать его учителю, он высоко поднял его требуя внимания и с пафосом как на сцене произнес:

Мой крест несу я без роптанья:
То иль другое наказанье?
Не всё ль равно. Я жизнь постиг.
Судьбе, как турок иль татарин,
За все я ровно благодарен,
У бога счастья не прошу
И молча зло переношу.

- Перестань паясничать, Тарутин или я тебя выгоню из класса, - от возмущения учитель забыла о своем намерении забрать дневник, вместо этого она  резко развернулась и зашагала к доске.
Павел с обиженным видом ворчал ей вслед.
- Алена Игоревна, чем же вам Лермонтов не угодил, или у вас другие любимые авторы?
Тарутину очень хорошо было известны эти  любимые авторы. Алена Игоревна души не чаяла в Сергее Есенине. На своих уроках литературы,  часто вспоминала этого поэта, читала его стихи, грозилась провести вечер поэзии, посвященный  Есенину.

Тарутинское «чем вам Лермонтов не угодил» неприятно зацепило Алену. Она развернулась лицом к классу и встала в позу сержанта морской пехоты скрестив руки на груди.
- Итак, Тарутин, я жду. Неси дневник.
Павел нехотя, очень медленно двинулся к учительскому столу. Подходя к учителю он протянул левую руку с дневником — очень хотелось небрежно бросить его на стол, но в последний момент он передумал.  Алена Игоревна не глядя, двумя пальцами  взялась за край дневника и потянула его к себе. Тарутин не отпускал, их глаза встретились. И тут Игорь все разыграл как по нотам, не зря же он два года занимался в драмкружке при Дворце творчества юных. Продолжая удерживать свой край дневника, он опустился на одно колено и томно поедая глазами Алену произнес:


Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше вниз.


В классе воцарилась тишина. Горевна ухватила дневник Павла двумя руками и с шумом бросила его на стол.
- Тарутин, ты что себе позволяешь, ты ….
Павел был сама невинность, он поднялся и тоном обиженного ребенка, стал каяться.
- Я не виноват, я как в бреду, меня  Есенин зацепил. Вы сами Алена Игоревна влюбили нас в стихи этого поэта, не мог удержаться, простите меня.
- Простите его заревел класс, он стихи любит. Пашка, читай, что там дальше у Есенина.
Павел опять бухнулся на колено и вперив страстный взгляд в Алену Игоревну выпалил:

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.

Класс был на ушах. Все слилось в общем крике
- А-а-алена Игоревна, мы тоже вас любим, и Сергея Есенина любим. Отпустите нас домой.
В этот момент прозвенел звонок, Алена махнула рукой и все с шумом бросились из класса.
Павел стоял и думал, что лучше — каяться в грехах или опустив глаза молчать. Решил, что лучше молчать. Алена Игоревна нервно покусывала губы.
- То, что ты любишь стихи Есенина — это хорошо, но то что ты устроил на уроке... Просто ни в какие ворота не лезет, то что ты здесь устроил.
Павел закивал, не поднимая глаз.
- Ладно, забирай свои дневник и проваливай, но в другой раз не рассчитывай на мою доброту.
Павел подхватил дневник, бросил его в сумку и выскочил из класса.
Мишка поджидал его у выхода из школы. Вид у него был как у Юрия Никулина, поющего  « А нам все равно...»
- Спасибо, брат за экспромт. Задолбали меня эти классные часы.
Пусть девчонки гадают теперь, в кого это я влюблен.
Мишка хлопнул Павла по плечу и друзья зашагали прочь со школьного двора.