Музум Ж Первый Рок-Фестиваль в СССР

 Вторая часть

* * *

... На сцене в разноцветных огнях три молодых парня - вокалиста, распевающих на три голоса и каждый из них - солист, обладающий неповторимым тембром. В репертуаре разносол - от заунывных лирических блюзов и баллад до громогласных рок-н-роллов! Отменный соло-гитарист и убойная ритм-секция! Время дискотек ещё не настало и танцы в центре города в начале лета, как магнитом, тянули самых избранных - лучших среди лучших! С утра пляжи Юрмалы, а вечером балы в центре Риги!


* * *

"Мы были высоки, русоволосы
Вы в книгах прочитаете, как миф
О людях, что ушли недолюбив
Недокурив последней папиросы..."

Я не помню, кто написал эти стихи, но я должен был на них положить музыку. Пафос стихов был конкретно советский, но музыка слышалась мне в духе Pink Floyd - Dark Side of the Moon.

"... Работа! Кинолента снов оборвана
Работа! За лопаты, как в штыки
И хлеб и боль - мы всё поделим поровну
Нам двадцать лет и мы большевики..."

 Идеология комсомола, студенческих отрядов воспевалась в постановках Дэвида Гамбурга. Врядли о чём-либо другом в то время имели право петь с официальной сцены даже студенты. Та музыка, которую любил я, была совершенно другой и она не несла политического смысла, кроме энергетики современной молодёжи. Но сегодня мы стояли на сцене центрального комсомольского клуба и хоть один спектакль в полгода мы обязаны были отпеть для них.

"... Опять нас дороги торопят куда-то
И хватит на риск настоящего дела
И словно в двадцатых, шагают ребята
Шагают ребята, своими руками Историю делать..."


Это подразумевалось само собой. Никто нас не регламентировал, но и мысли об отказе ни у кого не возникало. Зелёный свет давал Додик и мы самозабвенно репетировали, готовясь к предстоящему празднику строй-отрядов.

"... Всё то, что постигали мы в теории
В учебниках, в проектных курсовых
Сегодня - это практика, которая
Летит по бездорожью в грузовых..."

 Комсомол нам даже платил зарплату за то, какими мы должны были выглядеть в их глазах. Репетиции обычно проводились в настоящем костёле Англиканской Церкви, переделанном под молодёжный клуб. Акустика соответственно была неимоверно гулкой, если учесть громкость наших динамиков. Окончательный прогон был назначен на сцене Аллегро и к этому дню вся музыка ансамбля должна была быть готова и отрепетирована. Основная речевая нагрузка лежала на двух главных героях пьесы - юноше и девушке (Лера)! Остальное количество статистов служило вспомогательным визуальным фоном и декларировало массовые высказывания.

"... Я верю когда-нибудь в будущих зорях
Пройдя над горами и безднами
Предъявим как пропуск мы руки в мозолях
И сердце с охрипшими песнями..."

Группа играла и пела. Это напоминало рок-оперу, правда весьма отдалённо:

"Мы идём по стране
По своим городам
Улыбаясь земле
Голубым родникам

Для грядущих веков
Стань прекрасней земля
Продолжая отцов
В строй встают сыновья"

Дэвид сигнализировал мне, что музыка ему нравится и группа гораздо более слаженна, нежели чем предыдущий состав, полгода назад. Хотя так и остались Игорь Маломуд и Янина Лоскис - основной музыкальный костяк студии Д.Гамбурга

"... И как бы не давили память годы
Вас не забудут потому вовек
Что всей планете делая погоду
Мы в плоть одели слово - человек"

* * *

Молва о группе "OPUS" из Риги стала распространяться за пределы республики. Мы стали получать предложения о концертах, пусть пока и в небольших городках Латвии, но однажды в Аллегро приехала группа эстонцев специально ради посещения наших выступлений в центре Риги. Они привезли неожиданные новости о первом Рок-фестивале в Эстонии. Побывав на нашем концерте и впечатлившись успехом, они решили пригласить единственного гостя - группу из Риги для участия в сугубо Эстонском фестивале. Случиться он должен был в первой декаде августа в небольшом городке Вильянди. Месяц оставался на подготовку и вдобавок мы решили ехать в формате трио. Эта новость вдохновила меня на исполнение пары новых композиций из только что вышедшей пластинки Billy Cobham - Spectrum. Она начиналась шикарным инструментальным рок-н-роллом - Quadrant 4, который сразу был внедрён в наши концерты, а для фестиваля мы выбрали магическое произведение - Stratus. Бас-гитарист Витя (Левый) Лешкевич с июля переселился ко мне в Кенгарагс. Мать не возражала потому что на всё лето она переехала в аппартаменты начальника пионерского лагеря в Пумпури. Мы регулярно стали заниматься в две гитары и наши занятия я фиксировал, просто записывая на бобинный магнитофон через пассивный микшерский пульт. Витя был шикарным партнёром. Он принимал все мои предложения и всячески поддерживал, помогая внедрять лидерскую инициативу в рабочий процесс репетиций. Четвёртый участник группы не возражал, понимая, что группа приобретала новое джаз-роковое звучание с упором на инструментализм. А ведь тогда я уже находился под влиянием Mahavishnu Orchestra, созревая для давно желанной композиционной деятельности.

Из воспоминаний Val Belin
 "... Музыка Махавишну зафиксировала гигантский прорыв в сознании целого поколения. Внимая этой музыке, я говорю - слушай, такое было время!"


Музыка, исполняемая этой группой несла неведомую джазовую мелодику, наполненную чисто роковым грувом, предвосхищая радужные перспективы в моей соло карьере. Я ничего не программировал сознательно, но энергетику и дух музыки научился впитывать ещё со времён медитативных импровизаций Джими Хендрикса, представленных на Нью Йоркских концертах Band of Gypsys.
Наконец настал август и наступил тот день, когда мы втроём: Белинов Валера, Иванов Валера, Лешкевич Виктор - сели на междугородный автобус, везущий нас в Эстонию! Начинался новый этап в моей жизни с путешествия в другую республику, о которой я столько слышал, но никогда ещё не видел. Это и был настоящий "OPUS" о котором я мечтал, пока с короткой, но уже славной историей и многочисленными почитателями и поклонницами. Единственно, чего нам не хватало, для более массового успеха - это информационной поддержки и знания, как вести кампанию по продвижению коллектива в масс-медиа. А двигались мы, ни много - ни мало, на первый в СССР Рок-Фестиваль! Помню, проезжая границу между Латвией и Эстонией, я заметил существенную разницу в качестве окружающей природы, дорог и построек. Пересекая невидимую черту, я ощущал, что даже атмосфера и цветовая гамма слегка менялась. Это необъяснимое впечатление сопутствует мне в путешествиях через разные страны, всю жизнь. И всякий раз - всё заново. Валера и Витя были спокойны, ведь они уже давно проделывали эти переезды - туда и обратно. От этого и мне было комфортно и любопытно, как всё будет складываться.
Городок Вильянди встретил жарким августовским солнцем и, пара важных эстонцев в пиджаках и галстуках повела нас в местный горком партии для аккредитации и получения необходимой информации. Мне понравился эстонский акцент и степенная деловитость без лишнего петушиного пафоса, в сравнении с латышскими представителями власти. Даже возраст партработников был значительно моложе, чем в соседней республике. Мы узнали - где мы будем жить и полное расписание репетиций и выступлений. По дороге в гостиницу, встречаясь с музыкантами всевозможных эстонских групп,  моя ритм-секция браталась и обменивалась краткими возгласами, передавая эстафету знакомства непосредственно мне. Получалось, что не я знакомился со всеми, а все знакомились со мной, как по конвейеру и эстонское общество выражало респект, исходя из уважения к статусу моей ритм-секции, благодаря прежним их заслугам.
Мы направились на большое певческое поле, расположенное в паре километров от центра городка. Глазам открывалось холмистое пространство, окаймлённое лесом, в форме огромной чаши. С самого края, на севере, развернулась открытая асфальтированная эстрада, с примыкающими к ней, многочисленными рядами скамеек, длящимися аж до холма. Серое, зелёное и белое дополнялось чёрным цветом огромных пирамид из качающих воздух громкоговорителей, расставленных по бокам бескрайней сцены, завершаясь своеобразной лестницей из каменных ступеней, устремлённых в синее небо. На фоне помпезного ландшафта эстонские группы, собранные из неподвижных фигурок людей с инструментами, казались волшебными игрушками, производящими невероятно слаженную музыкальную инсталляцию. Я никогда ещё не слышал, чтобы живая музыка, звучащая непреодолимой стеной и, воспроизводимая тремя - четырьмя музыкантами, была столь убедительна. Одно дело слушать пластинки в режиме стерео и совершенно другое - видеть всё собственными глазами в реальном объёме. Оценивая уровень Эстонской музыкальной культуры, мне казалось абсолютно бесполезным занятием - пытаться удивить их нашими возможностями. Витя, заметив, что я приуныл, сообщил, - Валера, мы круче их всех, вместе взятых! Вот увидишь, мы лучшие! Когда мы окажемся там  - они будут в экстазе!
Да, если рядом на сцене твой друг, то можно совершать чудеса! От Валеры я не чувствовал сильной поддержки, но он настолько хорошо был состыкован с басом Вити, что между нами двумя у него не оставалось выбора или шанса куда-нибудь провалиться. Нас действительно ждал триумф, состоявшийся на сцене небольшого театрального зала, где проходил первый фестивальный сет минут на сорок. У эстонцев хорошо обстояли дела с групповой сыгранностью, но от моей группы со сцены валил такой шквал импровизации, подтверждаемый сногсшибательными тутти и совместными репризами ритм-секции, что у зала отвалилась их общая челюсть и так и не сомкнулась до последней ноты завершающего аккорда. Особенно, если представить, что уже после первого инструментального рок-н-ролла мистера Билли Кобэма у них не было шанса прийти в себя. Дальше шла "Охота на слонов". Когда в зале попадали "слоны", наступило время Витиного вокального блюза, где он фальцетом спокойно добирался до третьей октавы, явно перепевая Яана Гилана из  Deep Purple. В заключение ошеломлённую публику ждал магический джаз-роковый стандарт Stratus. Надо сказать, что в те годы тема джаз-рока в Советском Союза точно ещё была не освоена, ибо она требовала изысканного инструментализма и мощной джазовой эрудиции. Честно сказать, я не отличался знанием джаза, но здоровый авантюризм и грамотный фундамент партнёров помогли дотянуться до "неба". Такого горячего приёма от инфантильных эстонцев я не ожидал - зал вскипел аплодисментами и вскричал многоголосьем! Сказывалась всеобщая просвещённость, благодаря Финскому телевидению.
Я не представлял ещё себе что, выступая на всеобщем форуме современной музыки мы уже заложили фундамент сотрудничества с Эстонской культурой и проложили путь в пантеон Эстонского Рока и что, вся дальнейшая судьба тесно переплетётся с эстонской республиканской сценой. С лёгкой руки моего "ангела" Вити я получил заслуженное признание эстонской музыкальной богемы, уже готовившей мне пъедестал для "эстонского" Джими Хендрикса! Моя молодость и энергетика - подкупала! Меня признали почти все Эстонские боги - Яак Йоала, Тынис Мяги, Гуннар Грапс, Андрес Пылдру, Паап Кылар и многие, многие другие!
Завертелась вакханалия празднеств, джем-сессий и концертов! "Опус" с победой возвращался в Ригу! Но в Латышской прессе царила тишина, а интернета ещё не изобрели...

* * *

Из Эстонской прессы:
" Под эгидой отдела культуры и комитета комсомола Вильяндского райисполкома в Вильянди 9 и 10 августа прошли дни популярной музыки "Вильянди - 75". На пяти концертах выступили Таллиннский молодежный ансамбль "Орнамент", "Сириус" из Пярну, "Карьед" из Вильянди, "Олмерид" из совхоостехникуми им. Ю. Гагарина Харьюского района, ансамбль от Валмиерского районного Дома культуры и Рижского молодежного театра "Опус" в качестве гостей. Жюри возглавлял Валтер Оякаар. Что касается приглашенных исполнителей, то награды - как жюри, так и зрителей достались ансамблю «Опус».
Из ансамблей родной республики «Орнамент» получил наибольшее внимание зрителей, а награда жюри была присуждена ансамблю «Карьед». Marju Kuut и Tonis Magi, выступавшие в качестве приглашённых солистов и гостей на гала-концерте Вильяндского фестиваля, также получили специальную награду."

* * *

Лето проживалось настолько интенсивно, что у меня не хватало времени часто видеть Леру. Наши встречи происходили как бы сами собой. Мы, не созваниваясь,  втречались внезапно - то на репетиции, то в старом городе, где трудно было разминуться. Встретившись же, не хотелось расставаться. Мы притягивались, как половинки одного целого - отцов наших звали Юриями, мы были одногодками, а матери - руководящими работниками. Куда бы я не шёл, Лера следовала за мной. Мы вписывались в окружающую нас жизнь, попадая в компании друзей или приятелей и, она никогда не казалась мне лишней, словно дополняя меня. Бывало, мы вместе напивались и однажды я вдруг почувствовал, что сильно, сильно её хочу. Тёплый летний вечер нёс нас мимо парков, вдоль улиц и мы не заметили как завернули в знакомую подворотню на Сколас, где жил мой закадычный друг Володя. Его не оказалось дома. Мы, вероятно желая подождать его присели на скамейку, среди кустов, внутри заброшенного дворика ( теперь таких мест в Риге не осталось - прим. авт.) Губы наши сомкнулись. Она пахла запахом ветра и степной свежести, сводившим меня с ума, настолько, что я забыл - где я и кто я. Рука лихорадочно ощупывала плотную мякоть её груди с, трущимися о сухую ладонь, набухшими сосками. Другая, под складками юбки, в сетях кружевных трусиков, отворяла горячие и уже мокрые лепестки её нежного ограна, жадно втягивающего мои пальцы всё глубже и глубже... Лера совершенно не сопротивлялась, как-будто уже давно ждала моего безудержного порыва, срывающего покровы без малейшего стыда. Чем настойчивей я напирал, тем податливей она отвечала, ни на секунду не задумываясь о первородном грехе. В пьяном угаре, чуть не упав со скамейки, мы соскользнули в траву за кусты, исчезая с глаз стороннего наблюдателя, если б таковой невольно и объявился. Подкладывая под её спину свою нейлоновую куртку и одновременно удерживая за талию, я бормотал  прямо в открытые губы, что-то вроде того, что гармония мироздания наступит прямо сейчас! В этот момент я ощутил, что её руки уже встретили и охватили мужскую гордость,  направляя в заветное лоно. И что, одно тело любви гениально создано для другого, дабы сливаться в экстазе всепроникновения, захватывая противоположное пространство в состоянии абсолютного непротивления и полнейшего взаимосогласия. Дальше начинался космический танец, превращавший каждое микродвижение в ощущение поиска индивидуального комфорта. Но при данной близости божественный восторг страсти превращался в эфирные качели, заставляя женскую энергию перетекать в мужскую и наоборот. Теряя ощущение веса сплетённых тел, мы начинали  чувствовать, как чаша эфира переполняется всплесками внезапного удовольствия от мельчайших нюансов любого сдвига. Прикосновения, поглаживания или похлопывания вызывали напор эйфории, граничащей с оргазмом, но ещё нет... Снова отлив и опять постепенное нагнетание до следующего прилива - более чувственного и более грандиозного. Она стонала всё громче, вызывая во мне резонансные волны чувства обладания её сокровенной природой. Прижимаясь крепче, она доводила трение до спазмообразной дрожи, мелкой, мелкой, похожей на землетрясение, вызывая во мне толчки, приближавшие её плоть к оргазму... Всё ближе, ближе - наши тела уже не разделимы... В оргастическом порыве, стискивая меня, она выталкивает свои бёдра вверх, пружиня и заставляя меня напрячься до пика... её тело на мгновение обмякло и вдруг забилось в конвульсиях... я выдёргиваю нагревшийся агрегат, извергаясь на женский возбуждённый лобок! Мы одновременно достигаем оргазма! Сладкая нега охватывает нас обоих, вызывая бурю взаимной ласки, почти животной, допускающей всё - любую прихоть, любой каприз... Потом мы долго лежали и смотрели на звёзды - вечность была с нами... Я проводил её до тролейбуса в Илгуциемс - на её щеках был румянец, заметный даже в темноте и влажные глаза светились покорной благодарностью. Тролейбус, удаляясь, покачивал её силуэт, растворявшийся в ночи ...

* * *

Из биографии Леры Хабачевой:

"Валерия Юрьевна Шувалова (в девичестве – Хабачева; родилась в Лиепае, выросла в Риге) - живописец.
 Отец Валерии – летчик гражданской авиации, командир воздушного корабля Ту-134; мать – торговый работник, возглавлявшая отдел сбыта художественно-промыслового камбината «Юрмала».
Валерия обращалась к темам-сюжетам, вдохновлявшим художников на протяжении веков, но и создавала свои собственные. Художница никогда не забывала о двойственности человеческой природы (по-видимому, та ей все время об этом напоминала), в которой телесное начало находится в трудно примиримом (если вообще примиримом) противоречии с духовным. Отражая на холсте лучшие проявления человеческой души – эти работы исполнены нежности с оттенком тихой грусти, краски светлы и как бы приглушены, В. Шувалова не в силах была пройти мимо негативной стороны человека. В таких работах она была беспощадна к людям и, по всей вероятности, к самой себе..."

* * *