Прощай пансионат. Да здравствует перестройка!

   Едва отошли от Продовольственной программы, похорон трех генсеков, как  на страну свалилась перестройка. Сначала перестроился телевизор. Граждане громадной страны раньше в нем из руководителей государства видели всегда одно лицо. Оно привычно шамкало, иногда отрывая от бумажки взгляд. При этом, не показывая занавешенных бровями глаз. Власть должна быть сакральной, а потому непонятной. Этим все объясняли невнятность речи и внезапные в ней перерывы.
   Никто не смел подумать, что дикция страдает из-за плохо сделанной челюсти, а перерывы объяснять деменцией. Отечественная стоматология далеко отстала от передовой мысли. Да и то сказать, давно ли научились зубы вставлять в стране, где еще недавно более ценным считалось умение их выбивать, не царский же режим.
   К иностранным специалистам обращаться не позволяла пролетарская гордость, престиж и КГБ. Специалисты из этого ведомства боялись, что при пустяковой операции буржуи возьмут анализы, проведут обследование, установят, сколько осталось жить лидеру державы и воспользуются этими знаниями во вред светлому будущему. Враг давно усвоил, что этот живой труп последняя опора режима. Жизнь показала, что специалисты конторы были правы. Где теперь эта держава?
   Поэтому странно видеть, как ерничают сейчас по поводу того, что лидер одной снова великой державы не пьет из посуды вероятного противника, а по миру ездит со своим термосом. Наука шагнула настолько, что теперь для анализа достаточно отпечатка губ с немытого стакана. А уж насмешки над групповым походом в туалет вообще глупы и наивны. Спасает только прозорливость наследников КГБ. Дураку понятно, что здесь речь идет о большой государственной тайне. И наследники после каждого похода все вывозят обратно домой. Называется это теперь биоматериалом и нынешний лидер сам говорил, что за ним охотятся. Будучи специалистом, он знает цену вопроса и цену ошибки. Возможно, когда-то сам за кем-то не все вынес. У нас нет права на очередную ошибку. Какие насмешки, когда речь идет о судьбе державы. История может повториться, если вероятные противники, жаждущие гибели сверхдержавы, установят, что действующий лидер смертен. Тем более они активизировались, обманутые внешне дряхлеющим объектом наблюдения.
   Когда Никита Михалков, потомственный агент всех спецслужб мира, говорит о чипировании населения вакциной, не следует этим пренебрегать. Поэтому наши ученые вплотную занимаются генетикой. Но посвященные знают, что это лишь дымовая завеса, ибо вопрос бессмертия давно решен, не случайно поправками в Конституцию страны обнулены сроки президентства. Гораздо важнее совершенно секретные разработки отечественного ботокса во избежание чипирования этим импортным материалом первого лица.

   Много лет назад ничего подобного не было, поэтому генсек и чмокал отечественной челюстью. До импортозамещения в те наивные времена было далеко. Руководители, на государственном уровне принимали многочисленные продовольственные программы. Им в головы не могло прийти, что для лучшего обеспечения граждан страны едой, ее нужно на государственном уровне давить бульдозерами. Парадоксы прогресса.

   Перестройка заставила партию с новой силой исполнять свою роль прописанную в Конституции. Сверху вниз полетели указания, что для усиления этой роли необходимо укрепить ее кадрами. Нужна свежая кровь с нестандартными подходами и заменой закосневшей бюрократии.
   Злые языки смеются над вечной проблемой верхушечных реформ. Бюрократы сверху спускают вниз указания бороться с бюрократами. Те, во исполнение срочно создают дополнительные ведомства для борьбы и так по кругу. Ну, на то они и злые языки.

   Перестройка внесла коррективы в жизнь района. Возросла роль крутолобого заворга, ведающего резервом кадров. Быстро оценив обстановку, он пришел к первому секретарю с новым видением в свете неотложных задач и т.д.

- Лилия Михайловна, в это непростое время пора менять приоритеты. Не мы должны обслуживать народное хозяйство, а оно призвано быть нашими приводными ремнями в деле перестройки.

   Она не стала вникать в сказанное, чувствуя свою школу и понимая, что это напрасная трата времени.

- Давайте ближе к делу, Николай Александрович.
- Я думаю, самое время лучшие кадры нашего резерва привлечь именно к партийной работе. По ее качеству будут судить о переменах, которые грядут в стране.
- Хорошо, готовьте предложения. Необходимо усилить роль парторганизаций на местах, для чего нужны инициативные, честные и бескомпромиссные люди. Но и хозяйства не забываем, особенно директорский корпус. При этом имейте в виду, что теперь на предприятии первым лицом становится парторг. Это все должны понимать и соответствовать. Излишне мягкотелых заменить и отправить в директора. Коммунистов, способных проводить генеральную линию избирать парторгами. Особое внимание обратить на освобожденных секретарей парткомов, состоящих в нашем штате. Их статус поднимается на уровень заведующих отделами райкома с соответствующей зарплатой. Поощряется стимулирование на местах наравне с главными специалистами.
- По факту они больше нас получать будут? И здесь и там?
- Зарплата вещь гибкая. Начальство знает, как расставить приоритеты.

   Переживший зиму исполняющим обязанности, Олег Сергеевич решил все же работать по специальности. Сложность заключалась в том, что кандидатура руководителя должна согласовываться с райкомом и транспортное Управление, одернутое этой инстанцией, не хотело идти на обострение. Избрали окольный путь. Назначить в АТП главным инженером, а там внутри системы проще будет двигаться дальше. Он был направлен в АТП для представления директору в качестве его подчиненного.
   Директор АТП, над которым давно висел дамоклов меч освобождения от должности, встретил его с кривой улыбкой.

- Не темни, я знаю, что тебя направили на мою замену. Имей в виду, они уже несколько раз пытались это сделать, да зубы обломали. Ты тоже рискуешь. Должность главного инженера подразумевает ответственность серьезнее, чем у  директора. А у меня достаточно опыта для выводов. Если почувствую, тут уж  извини, но умри ты сегодня, а я завтра.
- Ты, Саркис Варданович, не кипятись. С чего ты взял, что я на твое место мечу? Директором я бы давно мог стать в пансионате. Мне техническая работа привычнее. Но к тебе не пойду. Кому нужен в работе начальник с камнем за пазухой. Так в Управлении и доложу.
- Ты шуток не понимаешь? Мамой клянусь, не хотел обидеть!
- Знаешь, я здесь не первый день. Как только слышу клятву мамой, сразу понимаю, что уже где-то свинью подложили. Это же народная мудрость.
- Ладно, Сергеевич, давай не будем сюда начальство впутывать. Мне главный нужен, Леву забирают директором в автобазу.
- Вот, а ты фантазируешь.

   Олег Сергеевич доложил о результатах встречи в Управление и высказал свои опасения в отношении директора.

- Поймите, я работать хочу, а не за кресла воевать. Мне козни и интриги ни к чему. Я им не обучен и к политесам не привык.
- Будем решать. Нам давно пора этот уютный закуток разворошить и провести там техническое перевооружение. Ваш план реконструкции нас устраивает, постараемся ускорить процесс внедрения.

   Ускорять ничего не пришлось. Вмешались высшие силы в лице крутолобого заворга.

- Так, дорогой. Хватит волынить, давай определяться. Не хочешь работать со своим начальством, вот тебе еще два пансионата на выбор. Запускается новый пионерлагерь энергетиков «Искорка» и пансионат Минсантехмонтажа «Лазоревый».
- Нет, я не начальства боюсь, я принципиально не хочу работать в сфере обслуживания.
- Тогда будешь направлен на партийную работу в штат райкома.
- Неожиданный поворот. С моим партийным стажем  трудно на что-нибудь претендовать.
- Инструктором пойдешь как все, после обкатки посмотрим.
- Это галстуки на участниках совещаний проверять и калоши расставлять? Тренируйте десятиклассников, у меня не тот возраст. Послушайте, я технарь, хочу работать по специальности, где имею желание и опыт. Вы же меня в подмастерья норовите пристроить на побегушки.
- Райком партии это тебе побегушки? Подбирай выражения. Наш инструктор на своем месте порой курирует не одно предприятие и разбирается в тонкостях не хуже маститых и седовласых. Пойдешь в промышленный отдел. Три года максимум, а там предприятие на выбор, если крайком не заберет. Мы людьми не разбрасываемся и по несколько раз предложения не делаем. Можем на вопросе крест поставить, но, ни тебе, ни делу от этого лучше не будет. Думай.
- А можно к Лилии Михайловне по этому вопросу зайти?
- Любой коммунист может хоть к генсеку зайти, но здесь вопросы кадров возложены на меня.

   Олег Сергеевич вышел озадаченный. Заехал по какому-то делу в райисполком, там зашел к бывшей работнице пансионата Надежде Николаевне, которая уже два года работала председателем райплана. С пансионата ее забрали несколько лет назад, у них сохранились дружеские рабочие отношения.

- И что вы расстроились? Если заметили, значит, чего-то стоите. Мне тоже после пансионата пришлось отработать секретарем парткома в совхозе, потом перевели сюда. Я бы на вашем месте осталась директором в пансионате. В Объединении вас ценят, с первого года дали персональную надбавку выше, чем у директора.
- Так они ее получить не успевают, вылетают как пробки.
- Это другой вопрос. Не хотите в директора идти, идите секретарем парткома. Это не инструктор, серьезная самостоятельная работа. Как себя поставишь. А ставить вы себя умеете. Сейчас, я знаю, на нефтезаводе, в стройтресте и двух совхозах секретарей толковых нет. Приглядитесь, а там видно будет. Но партийную повинность отбыть надо, если хочешь в районе задержаться. Учти, они не шутят, и долго уговаривать не будут. Тогда уже нигде даже замом не устроитесь. Помните Гаврилова? Он после пансионата устроился заместителем капитана по хозчасти на научное судно «Витязь». Так и там увидели, выставили, теперь работает пасечником. Не бросовый специалист и с опытом. Один раз проявил характер и вся жизнь под откос.
- Мне заворг должность секретаря не предлагал, наверное, стажа маловато, но сказал через три дня приходить для окончательного разговора.
- Николай Александрович мужик серьезный. Надо идти. Я с ним при случае переговорю и вам позвоню.
- Спасибо. Буду ждать.


   Разговора не было. Олегу Сергеевичу выложили предложения перейти на работу в райком, в качестве освобожденного секретаря парткома на выбор в три плодосовхоза.

- Николай Александрович! Не справлюсь. Я технарь и как я могу работать в совхозе, если яблоню от груши отличаю, пока на них плоды висят?
- А тебе не с деревьями, тебе с людьми работать. Прежде всего, ты коммунист и мой опыт подсказывает, что прекрасно справишься. Директоров совхозов знаешь? Определяйся с хозяйством.
- Директоров не знаю, люди везде одинаковые, выберу по месту жительства.
- Понятно. Завтра пишем твоему начальству представление. Через две недели приходишь на партийное собрание совхоза, тебя избирают, и идешь увольняться переводом в связи с избранием на общественную работу. Такой порядок, чтобы непрерывный стаж сохранить.
- А если не изберут?
- У нас всех кого надо избирают. Есть такой принцип, демократический централизм. Зайдешь в идеологический отдел, возьмешь пакет, они знают какой. В нем все директивные документы, а также порядок партийного делопроизводства. Устав подзубришь, это у тебя должно от зубов отскакивать. Работяги они и на мякине могут подловить. Хотя здесь я за тебя спокоен, у тебя пятнадцать лет рабочего стажа. Когда только успел? Я на год старше, а стажа в два раза меньше.
- В трудовой еще не весь стаж, два года не записали. Рано пошел работать, с четырнадцати лет.
- Вот, а скромничаешь. И образование и школа жизни и молодость. Да такого сплава сейчас трудно в условиях дефицита кадров найти. Но ты не загордись, дело новое, одним пролетарским чутьем не обойдешься. Будь осторожен, здесь поскользнуться легко, а встать невозможно. Специфика такая. И шашку держи в ножнах, а то она у тебя всегда наготове. Учись компромиссам в работе с людьми. Это не машины и не коровы. И, тем более, не деревья.
   Я рад, что мы договорились. Надоело уже к тебе подходы подбирать. Ты не медаль у нас на шее. А иди-ка ты в люди!

   Дальше все было как в сказке. Не в той, что с чудесным концом. Наоборот, с чудесным началом.
   Олег Сергеевич огорчив собственное начальство, две недели в пансионате провел как «хромая утка», консультируя изредка преемника и занимаясь подготовкой к новой работе.
   Чудеса начались уже на партийном собрании совхоза. Он, проштудировав все инструкции, положения и наставления все никак не мог понять, как его формально можно представить и тем более кем-то избрать в парторганизации, членом которой он не является. Как-то не совсем законным все это виделось. Допускал, что его возьмут в совхоз в любом качестве, чтобы поставить на партийный учет, потом коммунисты совхоза, пораженные его одаренностью, признают в нем своего вожака и проявят инициативу. А уж потом райком, идя навстречу народным чаяниям, утвердит его в этом качестве.
   Когда он высказал свои предположения крутолобому заворгу, тот расхохотался.

- Ну, ты и фантазер! А еще говорил, что к интригам не склонен. Будет с тебя толк, будет. Только сейчас эти таланты ни к чему. Не надо изобретать велосипед. Не беда, что ты не член организации. Ты же коммунист, поэтому формальности и разные телячьи нежности ни к чему. А также сомнения и колебания. Больше скажу. Сейчас ты темная лошадка и кот в мешке. И чтоб в будущем не краснеть за твои проколы, я даже представлять и предлагать тебя собранию не поеду. А представит тебя инструктор сельхозотдела. Таким образом, если прославишься добрыми делами, то я буду гордиться, что дал дорогу ценному кадру. А если ославишься, Толя Мирских к тому времени будет руководить каким-нибудь питомником, и с него взятки гладки. Учись, студент!

   Олег Сергеевич в вопросах казуистики не был искушен. Ему и во сне не могло привидеться, что он станет партийным функционером. Был дисциплинированным членом, вовремя платил взносы. Избирался в парбюро первичной организации, добросовестно исполнял поручения, клеймил бракоделов, пьяниц и тунеядцев, пресекал нарушения дисциплины. В партию попал, если честно, из конъюнктурных соображений, но после того, как ему объяснили их железной целесообразностью. Так что дискомфорта не чувствовал как и угрызений совести. Да и вступил в довольно зрелом возрасте, хотя вовлечь в нее пытались несколько раз. А как же такой кадр пропадает. Не пьет, не крадет, не прелюбодействует, никого не убил, еще и работает не за страх, а за совесть.

   Вообще его идеологическое становление в силу бессистемности протекало как-то коряво и нелинейно.
   В детстве носящий фамилию отчима, он под ней учился в школе, где и вступил в комсомол, как полагается, в седьмом классе в четырнадцать лет.
   Почти сразу пошел работать. Отчим сидел, мать болела, в семье еще трое мал-мала меньше. Когда выдали паспорт, оказалось, что он на другую фамилию. Сунулся к комсоргу, тот отмахнулся и сказал, что ничего страшного. Ну и ладно, исправно платил двухкопеечные взносы и считал, что этим исчерпывается долг комсомольца.
   В армии его с этим комсомольским билетом послали, куда следует, и заставили вступить в комсомол заново, ибо автомат при наличии такой двоякости доверить опасно. Это утвердило его в убеждении, что комсомол в наши времена что-то несерьезное, совсем не то, что при Павке Корчагине. Вот партия это другое. Там решаются судьбы страны, ее безопасность и борьба с мировым империализмом. И занимаются всем этим исключительно честные, подготовленные люди. Он со своими недостатками и приблизиться к этим святым людям не пытался. Правда, потом попадались отдельные некрасивые истории, но, как правило, это были перерожденцы и извращенцы, случайно или намеренно затесавшиеся в передовой отряд строителей коммунизма. Партия их первой изобличала и безжалостно исторгала.
   Так он и жил подсознательно пытаясь соответствовать идеалам. Подтягивал свое развитие, окончил школу рабочей молодежи, вечерами техникум и институт, успевая при этом помогать матери растить сестер и в свое время, обзаведясь собственной семьей.
   Конечно, его не могли не увидеть ловцы человеческих душ.
   Первый раз предложили стать кандидатом, когда он работал на одном из опасных и тяжелых участков в Центральных мастерских «Востсибугля». Подошел парторг, сказал, что положено вступить в партию, а то ей не хватает  честных и приличных людей. Польщенный похвалой, он согласился. Парторг на следующий день принес две рекомендации и сказал, чтоб не опаздывал сегодня на партсобрание. У него горел план по привлечению рабочей молодежи в передовой отряд.
   Олег после рабочего дня перед собранием решил отыскать помощника бригадира, чтобы отдать ему ключи от подсобки. Нашел в котельной распивающим с друзьями ежедневное законное ведро пива. Позвал его, тот, раскрасневшийся и веселый, отмахнулся.

- Иди сюда, хлопни кружечку!
- Да не могу я, мне на партсобрание.
- Что ты там забыл, ну-ка дай сюда, что это? О-о-о рекомендации! Да плюнь на них! Пей пиво, охолонись.

   При этих словах Валерка забросил рекомендации в горящую топку. В охватившем их пламени мгновенно сгорели все чаяния, нарисованные парторгом. Валерка поступил радикальнее, чем Остап, когда гнал ксенздов от Козлевича. Застеснявшийся почти кандидат не пошел на собрание и потом долго избегал парторга, обвинявшего его в идейной незрелости и обзывавшего уклонистом.
   Потом он вышел из комсомола с группой товарищей. Из предприятия уходил в райком партии комсорг. На собрании им представитель райкома комсомола предложил на замену секретаря-машинистку директора, прошлогоднюю выпускницу средней школы. Мотивировали тем, что она была комсоргом школы. Комсомольцы, за плечами у которых служба в армии, народные стройки и жизненный опыт, возмутились и избрали своего товарища. Почти единогласно. Протест возглавил Олег. Тогда их всех отправили в длительную командировку, объявили собрание несостоявшимся, собрали новое и провели линию райкома. После этого парторг обозвал его оппортунистом, троцкистом и порадовался, что не приняли в партию.

Во второй раз все было серьезнее. Олег Сергеевич работал в АТП, прошел последовательно все стадии роста от водителя, слесаря, бригадира, механика, мастера производства и вдруг уперся головой в потолок, называемый согласованием с первичной партийной организацией, номенклатурой которой являлась следующая ступенька.
   Надо сказать, что движение вверх никогда не происходило по его инициативе. Его замечали, предлагали новое место, он соглашался.
   Так было, пока с должности начальника мастерских ему не предложили должность начальника гаража, при уходе прежнего на пенсию. Вот тут-то и пришел парторг, сказавший, что для утверждения нужно хотя бы в кандидаты вступить. Олег Сергеевич отказался по двум причинам. Во-первых, не считал себя достойным по большому счету. На возражение, что в партии много любого барахла, ответил, что это их дело, ему примазываться совесть не позволяет.
   Будучи приглашенным на беседу, читай, увещевания с главным инженером, повторил свои доводы.
   Второй причиной был возраст. Поздновато ходить в начинающих.
   Начальник оба аргумента отмел как несущественные. Сказал, что излишняя скромность иногда вредит делу, а возраст самый подходящий для принятия зрелого решения. К тому же пора выходить на магистральную линию в карьерном росте.

- Сейчас нужно назначать человека, который будет твоим начальником, если ты откажешься. Посмотри вокруг. Кого бы ты хотел? Вижу, что никого. Вот и пойми нас. Мы не должны откатываться в развитии. Да ты первый начнешь возмущаться и предлагать свои варианты. А мы хотим, чтобы ты не предлагал, а внедрял.

   Олег Сергеевич упорствовал. Тогда против него в ход была пущена тяжелая артиллерия. Его вызвали уже к директору.
   В кабинете за столом директора сидел улыбающийся молодой человек приятной наружности повадками выдающий свою принадлежность к элите общества. Что-то в его облике напоминало в нем хорошо знакомое, но за давностью времени забытое. Попытки вспомнить не помогли.
   Если за директорским столом, значит гораздо выше хозяина по иерархии. Держится просто, уверенно. А может,  его друг какой. Тогда зачем его вызвали, оторвали от работы?

- Ну что, Олег, не можешь вспомнить? Сейчас напомню. Виктор Васильевич, вы можете нас оставить наедине на полчасика?
   Плешаков я. Теперь вспомнил?
- Санька?! Как ты здесь оказался? Или не Санька уже? Александр, извини, отчества не знаю.
- Не придуривайся. Я здесь, не случайно. Зашел разговор о вашем АТП, упомянули тебя. А вспоминали в связи с твоим упрямством. Я-то эту твою черту давно знаю, решил двух зайцев убить, с другом повстречаться и по старой памяти повлиять, делу помочь. Сколько не виделись, лет десять?

   Они были сослуживцами по срочной в армии. Хотя встреча была приятной, но близкими друзьями как это представил Плешаков, никогда не были. Олег Сергеевич после учебки, являясь специалистом в тяговых системах всех марок и назначений, был назначен на офицерскую должность, поскольку среди офицеров такого специалиста в части не было. И пахал наравне с подчиненными в мазуте и с кувалдой в руках. Так был приучен, не считая себя вправе прикрываться должностью и сержантским званием.
   Плешаков был другой породы. Он удивительно быстро сумел поставить себя с первых дней службы в исключительное положение. Хорошим почерком, умением рисовать, развеселить командира, подсказать нужное решение, спеть, сыграть, сплясать. В штабах, солдатском и офицерском клубах, кружках самодеятельности всегда был нарасхват. На него стояла очередь. Сразу после карантина оказался в курьерах у замполита части, оделся в офицерское п/ш, хромовые сапоги и приобрел выправку кадрового служаки. Был приветливо улыбчив, но сдержан в проявлениях эмоций и высказываниях. Между ним и солдатами образовалась невидимая грань, переступать которую можно было только с его соизволения. С офицерами разговаривал по делу, соблюдая субординацию, и не давал повода делать себе замечаний.
   Олег, по службе техник-механик, на работе держал свою команду в узде железной хваткой, но в казарме старался не отдаляться от земляков, даже повышенную зарплату делил поровну. Мог сходить за компанию в самоволку, заступиться за земляка своими средствами, используя навыки приобретенные за пять лет в трудовых коллективах. Сержантское звание получил в учебке.
    Плешаков же без всякой учебки вдруг стал сержантом, потом старшим сержантом и очутился на офицерской должности в какой-то штабной службе. Тогда он, уже кандидат в члены партии, предлагал Олегу, как собрату по успехам, вступать в партию, чтобы не терять даром времени. Тот не слишком понимал, почему время без партии уходит даром, и тема дальше не развивалась.

   Вот и сейчас как прежде он сидел в замасленной спецодежде, а Плешаков по-прежнему лощеный и прилизанный учил его жизни. Как будто не было этих десяти лет.

- Помнишь, что я тебе говорил в армии? Не теряй даром времени. Коротко о себе. После армии возглавил комсомольскую организацию машзавода. Потом ушел в райком комсомола, затем в райком партии. Сначала инструктором, сейчас в Центральном райкоме завотделом промышленности. Ваш непосредственный куратор.
   Теперь по делу. Ты не догоняешь, что уперся в планку, которую переступать дозволено не всем. Это уже уровень, требующий безусловного доверия со стороны власти. И дальнейший рост твой этим обстоятельством остановлен. А жаль. Прежде чем идти к вам я навел справки. Везде о тебе только положительные отзывы. Должность, которую тебе предлагают, ерунда. Ее можно занимать, будучи кандидатом. Но у нас настоящий кадровый голод. Я намерен, как только вступишь, поставить тебя в резерв на замещение вакансий главных специалистов или руководителей предприятий области. Поэтому думай. Как друг скажу, что руководить дураками гораздо приятнее, чем им подчиняться. Я это усвоил с детства, а ты, похоже, не делаешь выводов. Пора.

   Олег Сергеевич тогда понял справедливость утверждений коллег и вступил в партию, чтобы не иметь препятствий в работе. Но связывать свою судьбу с партийной работой, тем более делать в ней карьеру даже в голову не приходило.


   Сейчас же вдруг оказался на передовой в вечной войне между народом и властью. Естественно, что ничего хорошего не только для него, но и для дела из этого не вышло. Потому что оказался он не с той стороны баррикад, вопреки своему происхождению и убеждениям. Все это не давало его шашке залеживаться в ножнах. Уже скоро многие его соратники ужаснулись тому, что не разглядели в нем неведомых сил, но он, по наивности считая, что законы писаны для всех взялся полосовать этой шашкой не правых и виноватых. Не хотел признавать исключительности сильных мира сего и избирательности в подходе к вопросам справедливости.
   Сила закона в их исполнении и нельзя доверять это исполнение кому ни попадя. Он, приученный к дисциплине, к закону стал относиться так же как к инструкциям по технике безопасности на производстве, помня, что каждая строка писана кровью. То, что цена крови может быть разной, в законах не прописывалось, это диктовалось логикой системы. И беда для системы, если в ней оказывается человек, не понимающий или, что хуже, не признающий этой истины.
   Пережив к этому времени, пять генсеков и, увидев к своему изумлению, как и весь советский народ, наконец-то живого человека, говорящего то, на что у многих не только надежд, ума не хватало, он поверил в реальность обещаний и устремлений. Отчасти это подвигло его испытать себя в новом качестве. Понимая, что от каждого зависит наведение порядка на своем месте и с себя, принял эту истину как первостепенную задачу.
   Итак, цель поставлена, ориентиры ясны. Олег Сергеевич долго еще не понимал, во что он ввязался.
   Но это будут другие времена, у них свои песни.