Огненный вал. Жаркое лето юнармейца Лёшки

ИЗ ТЕКСТА...

ОРЁЛ. ОКТЯБРЬ 1941 г.

Над аэродромом пасмурно, дует северный ветер, напоминая о скорой зиме. Прогревают двигатели самолёты. Переброска проходит посадочным способом. Один за другим уходят с десантом в хмурое небо ПС-84 и ТБ-3.
Савка сидит рядом с Гиви, жителем славного города Тбилиси. Благодаря Гиви, Савка уже много знает про Грузию. Особенно про то, какие красивые девушки живут высоко в горах, где один русский прапорщик, сражавшийся на передовой с чеченскими бандитами, стал там великим русским поэтом Михаилом Юрьевичем Лермонтовым.
– Сам знаешь, Лермонтов возглавлял диверсионно-разведывательный отряд, который не давал покоя бандам. Бандиты подкупили Мартынова. Тот вызвал поэта на дуэль, но он плохо стрелял, и в скале спрятался меткий горец, которого обманули. Ему сказали, что поэт собрался похитить его девушку, да...
– Из-за девушки, да, – поддакивает Гиви Савка. – Ты когда сам стихи сочинять будешь?
– Слушай, Сава, я сочинял, – говорит Гиви. – Сочинить могу, писать не могу!  Но я тебе точно говорю, лучше горянок нет!
– Тебе политруком быть надо, – улыбается Савка, у которого про девушек своё, северное мнение. Но Гиви он его не говорит. Горячий Гиви, вспыхивает как порох, если что поперек его, сколько раз уже с другими схватывался, сущий демон, да. А политрук правильно говорит:
– Товарищи красноармейцы, сегодня вам предстоит защищать город Орёл, к которому рвутся фашисты, чтобы выйти к Минскому шоссе и двинуться прямо на Москву. Надо задержать продвижение танков противника по шоссе, выиграть время, дать возможность нашим отступающим войскам закрепиться на оборонительных рубежах!..
Выруливает на взлётную полосу тяжёлый бомбардировщик ТБ-3. Из полуторки в самолёт уже загружают ящики патронов, гранат, запасные огнемёты. Организация пункта перезарядки огнемётов во время боя не предусмотрена.
Самолёт разбегается и взмывает в небо. Гиви сидит напротив Савки, улыбается. Перед ним баллоны огнемёта и вещмешок с гранатами и зажигательными бутылками. У Савки тоже РОКС и гранаты. В Орле самолёт, которым летит взвод Савки, садится на запасном аэродроме.
... Савка с Гиви и Козловым бегут через дворы к центру, высматривая удобное место для засады. Городские улицы пусты. Видны следы бомбёжек. Осенний ветер катает по тротуарам опавшие листья и гоняет бумаги. Впереди слышится стрельба, ухают орудия. Перед выходом на перекрёсток десантники останавливаются.
– Здесь!.. Сава, мы тебе первые два танка дарим!..
Савка двигается дворами по левой стороне. Его цель – встретить первые два танка. Выглядывает из-за угла. На мостовой валяется рассыпавшаяся из порванного мешка картошка. Видны танки. Савка забегает во двор двухэтажного дома, часть окон которого выбито воздушной волной, ныряет в подъезд, бежит по ступенькам. Двадцатикилограммовый баллон за спиной в скорости ограничивает, но не сильно. Не зря тренировался.
У подъезда валяется детская коляска. На втором этаже дверь в одну из квартир распахнута. Валятся на диване книги, на полу лежит разбитый цветочный горшок.
Савка прислоняется спиной к стене, наблюдая движение колонны, и спокойно ждёт, когда танки приблизятся. Видно хорошо, как в кино. Первым двигается огнемётный танк «Фламинго II» с огнемётом вместо пушки. Следом идут автоматчики.
На полу валяется «Азбука». Савка нагибается, чтобы поднять её и положить на стул. В этот момент над его головой в стену бьют пули, видно его заметили фашисты. Он решает, что делать. Издалека доносится короткие пулемётные очереди Козлова. Ему отвечают немецкие автоматы.
Савка на корточках подбирается к окну, высовывает голову и пулей несётся из квартиры на лестницу. «Фламинго II, быстро набравший скорость, стреляет в его сторону огненной струёй с сорока метров. За спиной вспыхивает огненный шар жара, комната загорается мгновенно.
– А-а-а…
Савка сбивает запалившуюся пилотку, скатывается вниз, видит открытую дверь в подвал. Спускается туда и, пробравшись чрез трубы к оконцу, отвечает уже приблизившемуся танку по прозвищу «УМРИ ВСЁ ЖИВОЕ» своей длинной огненной струёй.

ПОЕЗД «КАМА». ИЮНЬ 2017 г.

Пассажиры давно устроились и шуршали пакетами. Проводница разносила чай. Мимо прошли в вагон-ресторан папуасы. Лёжа на животе, Лёшка посмотрел пару фильмов по самостоятельной сборке квадрокоптеров, изучил варианты комплектов, всё понял. Выключил планшет, перевернулся на спину и достал из сумки наградной лист и орден красноармейца Савелия Ерохина, перечитал текст с пояснениями.
«…Командир отделения взвода сержант Суховеев, русский, 1914 год рождения. Призван в Рязани... Представляется к ордену Ленина… Краткое изложение личного боевого подвига... Во время прорыва танков и автоматчиков в районе Акулово находился на подрывном пункте. Когда группа танков и взвод автоматчиков приблизились к ФОГам, сделал подрыв. Три танка и группа автоматчиков были уничтожены. Уничтожил гранатой несколько фашистов, приблизившихся к подрывному пункту. Будучи окружённым немцами, около двух суток на подрывном пункте без пищи и сна, был готов в любую минуту поразить противника, если он попытается сунуться на подрывной пункт…
Красноармеец Петрухин, чуваш. Во время боя в районе Акулово, когда танки и пехота врага прорвали оборону и его товарищи, окружённые на подрывных пунктах, остались без пищи, под сильным огнём противника доставлял пищу на подрывные пункты… Достоин награждения орденом «Красное знамя».
Лейтенант Шергин, командир взвода, русский… Ранен в ногу в бою 01.12.1941. Находясь на оборонительной полосе в районе Дютьково с четырьмя подрывниками и наблюдателями, первым встретил роту автоматчиков противника, перешедших в наступление на ОП стрелкового полка. Лично дал по врагу залп ФОГами. Значительная часть роты (около взвода) была уничтожена, остальные в панике бежали, побросав оружие. На этом участке немцы в атаку больше не пошли.
Лейтенант Линько, украинец, 2-й взвод. Находясь в районе Акулово 01.12.1941, без поддержки пехоты и артиллерии при внезапном появлении 35 танков и роты автоматчиков открыл огонь ФОГами. Три танка были сожжены вместе с экипажами, четыре танка повернули назад. Остальные танки прекратили наступление и тоже повернули назад. Пехота, пытавшаяся обойти огонь, также была уничтожена залпом ФОГов, а часть её была обращена в бегство. Наступление противника было сорвано, дальше расположения ОП огнемётов враг не пошёл. Командир умело определил опасные направления, хорошо подготовил взвод и позиции к работе, умело руководил боем. Представляется к ордену…»
Лёшка достал из файла побывавший в боях орден Красного Знамени. Мимо прошли назад из вагона-ресторана папуасы. Последний, задержавшись на секунду, выхватил из руки Лёшки орден и, разглядывая его, двинулся дальше, бросив через плечо:
– Пацан, выйди в тамбур!
Лёшка посмотрел вслед папуасам, полежал немного, сунул под подушку планшет, неспешно спустился вниз и надел ботинки. Тщательно зашнуровал шнурки и вышел в тамбур.
Один папуас стоял у противоположной стенки, двое вытирали спинами стенки друг против друга у двери. Всем лет восемнадцать, не меньше. Двое выше ростом Лёшки на голову. Накачанные.
– Ждать заставляешь, красноголовик, – сказал круглолицый, подбрасывая орден на ладони. – Это откуда? Есть ещё?
Лёшка не ответил, глядя мимо него рассеянным взглядом, который охватывал всю троицу.
– Язык проглотил? А я ему сотню хотел сунуть.
– Не своё, верни, – тихо сказал Лёшка.
– Вот, наглец! – восхитился круглолицый. – Украл у старикана-ветерана орден, присвоил его, а теперь отвечать не хочет. Мы тебя полиции сдадим, понял?
– Да не надо его сдавать, – сказал папуас, стоявший слева от Лёшки, и, повернувшись, протянул к его лицу руку с растопыренными в стороны пальцами. – Пусть дальше к своей мамке едет, школота.
Лёшка резким шлепком ладони отбил тянувшуюся к нему лапу и нанёс папуасу быстрый и сильный удар под дых. Тот быстро опустился на пол. Численность, рост и весовые категории взрослых хамов выбора не оставляли.
У самого накачанного, стоявшего напротив, соображение оказалось быстрее. Он вмиг сообразил, что Лёшка не трус, прыжком подскочил к нему ближе, поворачиваясь в боковую стойку и готовя руки к ударам.
В прыжке он раздвинул для устойчивости ноги, и Лёшка нанёс ему жёсткий удар ботинком в точку, поражение которой на соревнованиях только обозначают. В противном случае снимают с соревнований. Но это в спорте. В жёстких драках за правду, как и в бою, правил не существует. Качок, вскрикнув, резко сломался пополам и, скрючившись, засучил на полу ногами. Больно ему было, но ещё не обидно. Обидно потом станет, когда виновником своего поражения его подсознание сделает другого, но не себя.
Круглолицый опомнился, закрыл рот и попытался ударить Лёшку ногой непонятно куда и неясно как. Лёшка нанёс по его поднимающемуся колену встречный удар ботинком и закончил несостоявшийся разговор двумя сильными ударами в голову. Круглолицый упал.
«Разговор» без толерантности закончился в пользу базовых приёмов армейского рукопашного боя. Лёшка переступил изуродованную татуировкой руку.
– Приятного отдыха, мухоморы...
Ничего специального применять не потребовалось. Немудрено, когда тебя отдают в секцию рукопашного боя в дошкольном возрасте, а в девятом классе ты становишься кандидатом в мастера спорта, и твой нижний ящик стола забит медалями и дипломами, а кубкам давно тесно на шкафу и в серванте. Чисто кубинская специфика. Большая часть школьников поселений из военных семей. В спортивные секции разве что ленивый не ходит. Только в одном Лёшкином классе трое с чёрными поясами, не считая кучи перворазрядников. Он поднял орден.
Радости от победы Лёшка не испытывал. За драку с использованием опасных приёмов АРБ  Есть в сноске. с травмами посторонних лиц из секции отчисляли быстро. Был случай. Хотя народ в Кубинке дисциплинированный, а защита чести и откровенный грабёж – вещи разного порядка. Можно, конечно, смириться, потом заявление в полицию написать, да только не по-мужски это – после драки кулаками махать.
«Ладно, будем считать, что обошлось и миновало», – подумал он. – Сам виноват, нечего было в общественном месте первых случайных встречных провоцировать. У которых неизвестно что в головах.
Лёшка спрятал орден во внутренний карман сумки, а файл с наградным листом и фотографиями памятной таблички на могиле у Вечного огня аккуратно поместил в папочку с твёрдыми корочками отдельно.
Девочка с нижней полки смотрела на него строгим взглядом, словно догадываясь, что произошло что-то такое, что ей ещё непонятно. Лёшка подмигнул ей. Девочка улыбнулась и забилась под мамину руку, откуда принялась наблюдать за ним.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОТТО КЛЯЙНА

В деревне мы оказались в тридцатиградусный мороз. Если бы не пуховый платок, которым поделился со мной Эрвин, мне пришлось бы туго. Он хорошо грел меня, главное, спрятать его от командира… Нам показали дом, в котором мы могли разместиться, и мы впервые за этот месяц оказались в тепле.
– О боже! – сказал Юрген, вытягиваясь на настоящей кровати.
Он упал на неё в ботинках, протянув в сторону печки перемотанную руку. Я прошёл к печке и присел там, привалившись к тёплому боку. Скоро вернулся Эрвин. Он приволок свинину.
Решающему броску на Москву мешали погода и упрямство русских батальонов. А днём советские истребители всё чаще сбивали наши самолёты. Люфтваффе теряли превосходство в воздухе, их самолёты стояли на полевых площадках, без ангаров, что было в воздухе – не знаю.
Быстро темнело. Мороз с учётом ветра приблизился к сорока градусам. Мороз лез всюду, стоило приоткрыть люк. Двигатели танков работали, не переставая, иначе в них замерзало масло.
Мы были голодны. Последний раз нас кормили утром. Кухня взлетела на воздух. Командир отправил Юргена и Эрвина искать среди чёрных брёвен, оставшихся от домов, погреба с картошкой. Сначала он хотел отправить меня, но мне принесли письмо из дома, и я остался в танке. В тусклом свете фонарика, напрягая глаза, я пробежал глазами письмо сестры.

«Дорогой Отто! – писала она. – Все наши газеты трубят о победах вермахта!
Я безумно горда тем, что наши войска уже в Москве и война победоносно заканчивается! Наши родители неустанно трудятся на благо великой Германии. Мой муж Вензель получил повышение. Его перевели на службу в Имперское министерство оккупированных восточных территорий и поручили заниматься культурой в шестом отделе Главного управления. Скоро у дикого русского народа появится новая культура.
Я показала твою фотографию моей подружке, и ты ей очень понравился. Помнишь, мы фотографировались с тобой во время твоего последнего отпуска? Ты был в чёрной форме танкиста, пилотке и невероятно хорош собой. Она сказала, что твою грудь обязательно украсит Железный крест, тебя повысят в чине, и ты станешь командиром дивизии.
Надеюсь, в Москве у тебя будет шикарная квартира, ты хорошо отдохнёшь там и развлечёшься после боев с варварами. Наши газеты полны описаний ваших подвигов. Мы смотрим кинохроники и удивляемся долготерпению русского народа. Он так долго страдал под игом большевиков, пока не пришли мы.
Пришли мне шубку из соболей, шёлковые платья, чулки и красивые ботинки тридцать седьмого размера с низким каблуком. Жду от тебя бусы из самоцветных камней, мыло и флаконы духов. Наше мыло почему-то намного хуже по качеству. Мой муж будет рад подтяжкам, резинкам для рукавов рубашки и носков. Присылай всё, что можешь, даже русскую шерсть. Мама свяжет из неё тёплые вещи. Ждём тебя назад с победой, дорогой Отто!
Твоя сестра Гризелда».

Юрген едва не отморозил в своих тесных летних ботинках ноги, а Эрвин – руки, пальцы у него совсем не гнулись. Я дал Эрвину старую шапку, которую нашёл в деревне, чтобы он погрел руки.
Они сказали, что мороз стал ещё сильнее, у соседей заглох и не заводится двигатель, а в батальоне пехоты от переохлаждения умерло три человека, один не смог застрелиться из-за замёрзшего затвора винтовки и повесился.
Южнее Наро-Фоминска остатки нашего подразделения были переподчинены другому взводу. Мы форсировали реку Нару у деревни Новая. Стремительный бросок не оставил противнику никаких шансов сдержать наш выход к шоссе Наро-Фоминск-Кубинка. Нам осталось лишь закрепить успех выходом на прямую дорогу к Москве.
И тут начались неприятности. При выходе на Наро-Фоминское шоссе русские подорвали несколько наших танков и автомашин с пехотой. В прицеле мне было видно, как на шоссе полыхала техника, от которой уползали прочь раненые, а к ним, не боясь пуль, бежали по обочине санитары.
Наше движение было приостановлено, но ненадолго. Впереди нашу дивизию ждала Москва, до которой было рукой подать. Мотопехота выдвинулась в сторону соседней деревни. Мы двигались к своей цели медленно, но верно.
Я не отрывал глаз от прицела, боясь пропустить появление русских Т-34, спрятавшихся в засады за домами, но их не было. Вместо них русские выкатили на открытые позиции противотанковые пушки и в упор расстреливали нас и забрасывали зажигательными бутылками. Они не хотели сдавать свою Москву, как будто бы их действия что-то могли изменить.
Уже было темно. Бой заканчивался. Мы заглушили двигатель и вошли в избу. В ней никого не было, а со стороны огорода виднелись следы вовремя покинувших жильё, на своё счастье, хозяев. Вскоре в избу набилось несколько экипажей, и наконец-то мы досыта наелись, выпотрошив погреб. Мои пораженческие мысли, вызванные предшествующими невзгодами, покинули меня.
– До Москвы пятьдесят километров! – сказал наш командир, пуская по кругу бутылку шнапса. – Они все будут под нами.

Авторское право работает...