В пятницу Петя Лесов, Ди Джей Картер, клуб «Октопулус», почувствовал изменения. Сперва он не придавал этому значения. Отписывая все это в сторону дискомфорта или случайных девиаций иглы проигрывателя, он продолжал строить планы, которые даже можно было записать на листке в столбик. Можно было так сказать: мир перешел на новую стадию развития, и далеко не всегда нужен feedbaсk, понятие wish list прочно вошло в жизнь, и главное умение – не искать, но брать. Ощущение – очень важная штука. Если бы сравнить это с погодой, то можно было сказать примерно так – вчера ветер просто дул, сегодня он пригнал облака, а завтра всё это перерастает в бурю. В конце концов, Картер отбросил все эти мысли и сформулировал: ОНО было рядом. Утренний бутерброд напоминал устройство по управлению времени. Умудренный годами house должен был оставаться чистым жанров, acid можно было рассматривать как нашествие из татарской пустыни.
Завтрак окончен. Начально мысли – тоже электронное устройство. Лифт. Ключ передач, и старая японка оживает. Шум улиц – лучший звук на земле, далее, студия-гараж Славы Шмидта, но самого Славы нет, лишь тумблера, лишь цепи обратной связи, громкая акустика, ровные ряды пультов, много пепси, жара на улице, позитивная прохлада внутри. Новости от Нильса. Медленный рейв. Плавные движения. От Нильса просто так не отстанет ни одно живое существо. Нужно начинать с губок. Потом, когда эта губка уже полностью пропитана, мучения прекращаются.
Дальше – либо жить, либо спать.
Он проскочил утренние автомобильные потоки, достиг офиса радиостанции «Д++» и там попросту проводил время. К эфиру его не пускали. Сергей Большой вёл трансляцию, Яша занимался поструганием карандашей, что являлось не более, чем термином. Шел эфир.
-Но смотрите, - сказал Большой, - мне подсказывают, что тут у нас – сам Ди Джей Картер.
-Спасибо, здравствуйте, - проговорил Лесов, - я в эфире?
-Но ты же не знаешь, для чего ты сам сюда пожаловал, - Большой обнародовал длинную фразу.
-В прошлый раз ….
-В прошлый раз, как вы помните, мы слушали таких деятелей рейва, как «Композишен Беэ», - Большой говорил, что приходило в голову, был он немного под вином – совсем капельку, сладкое, крепкое, никаких препаратов, просто – от сильного здоровья, - потом «Ларс Кларк», «Тимоти Уорд», «Ту Бровер Чилл», «Нью Арк Шелл».
-Нью-Йорк, кажись, - поправил Картер.
-Нет. Не кажись, а Арк. Это ж разные места. Вот ты, милостивый государь, был в Нью-Арке?
-В Йорке был, в Арке – нет.
-В чистом Йорке?
-В чистом.
-А в Нью?
-Нью Васюки, - ответил Картер.
-Ах, да, - Большой говорил так, словно ел слушателей, словно он был удав, а все остальные – кролики, и это людей цепляло, вгоняя в странный резонанс, - Васюки, я знаю, очень серьезное место? Когда вы были там в последний раз?
В голове Картера все еще цвела ночь, и надо было со всем этим что-то делать. Час дня – это практически час после полночи. Душа требует разгрузки. Еда, разговоры, винилы, моток хороших шнуров, переходник на 0.45, слова паразиты -кул, воу, йоху, а также девочки, приехавшие покорять Нерезиновую из Сибири. Пора обкатывать. Все девушки – лошади. Сначала дикие. Потом – подают надежды. Потом – это лошади центровые. Все на них смотрят, все хотят прокатиться. Потом приходит масть. Лошади маститые – это уже совсем другой жанр.
Картер вышел в коридор, что граничил со складскими помещения магазинов, при чем – несколько мифических, где наличествовали биодобавки, тренажеры на пальчиковых батарейках, корм для кошек, секс-имитаторы и много прочего – задняя дверь каждого магазина выходила в коридор, а далее у каждого – свой склад. В советское время здесь было помещение общепита, потом его порезали на куски, оставив под общепит лишь третий этаж.
Проходя по коридору, он заглядывал в каждую из таких комнат, если дверь была открыта, и там были люди, перебирающие свой товар. Затем – поворот к ступенькам, ведущим в гараж, и перед ними – окно со столиком и курильщиками, и здесь пристроился микродиректор Яша и девушки из окрестностей офис-билдинга.
Курили все. Казалось, что весь мир курит. Тут же, на столике у стены, имелся электрочайник и кофе - непонятно, чей. Но Лесов кофе выпросил, отпускало.
-В штатах обычно автомат стоит, - заметил Яша.
-Я видел, - ответил Петя Лесов.
-А вы были в штатах? – осведомилась одна из девушек.
-Вы из фирмы по продаже маек на рыбьем меху? – ответил Картер вопросом на вопрос.
-Да. Не только. Мы еще продаём браслеты, кольца и магнитные кокошники.
-Я рекомендую, - сказал Яша, - хочешь, я тебя на них подпишу.
-Бесплатно?
-Нет. Смотри. Теперь, как человеку творческому, скажу, надо разбираться в биотоках своей судьбы. Магниты – это твоя поляризация, май френд.
-Речь только о бабках.
-Как хотите, - сказал он, - я же только желаю добра. Никаких других мыслей у меня нет. Нет, как хотите.
Петя иногда завидовал Нильсу за имя. Хотя он не был, конечно, именно Нильсом – потому что так не бывает, чтобы человека звали в жизни Лермонтом. Понятное дело, был Лермонтов. Тут никто и не спорит. Однако, нынешнее время экстраполировано в разных областях, что дает преимущество перед предками.
Времена менялись, ди-джей теперь был настоящим воином битов, винил являлся чем-то вроде летательного аппарата. Оставался и энтузиазм – нельзя было мерить все одними лишь деньгами, да и не купить никакие эмоции за деньги. Ты должен чувствовать, что это – твое дело. Нильс мог бы быть и DJ Лермонтом, однако, был какой-то проект – теперь уже и не вспомнишь, и потому по имени его никто и не называл – близкие же звали его Леней. Непонятно, о чем думали родители.
Петя, правда, в паспорт ему не заглядывал, нормальные плавные движения (smooth movements) не подразумевают суеты вне звука, этим пусть занимается кто-то другой. Каждый человек есть аппарат. Допустим, ты – сильный, ты – «Олимп-005», но кто-то другой – 646-й Akai, да и что с того. Амстердам – это глагол.
Ну и наконец, был же один парень, и звали его Минай. И все спрашивали – каково вот тебе вот так, по жизни идётся, брат? Вот я, допустим, Вася. И мне легко. А ты – Минай.
Но всё это, конечно, было бы актуально в определенной рабочей среде. Рабочая жидкость. Шмотье, Динамо, This is my way, ни одного слова о торжестве K.L.F. над остальным миром. А здесь, в мире пузырящихся лучей и битов, можно быть хоть папой римским.
Он вернулся в студию. Там не было ничего хорошего. И быть не могло. Музыка играет, ди-джей считает, что он – не ди-джей, а эм си, это все равно, что надеть штаны задом наперед.
Поднимается дым. Всё в мире повторимо.
-Поговорим? – спросил Большой.
-Мы в эфире? – спросил Лесов.
-Не, щас. Давай. Не боись.
-Так вот, друзья, - Большой перенастроил голос (feedback voice) и заговорил, - что нам скажет сам Картер? Вот скажи. Как ты думаешь?
-Они уже здесь, - ответил Картер первое, что пришло в голову.
-Йоу!
-Я же говорю, - сказал он, - скажи мне, есть разница с пепси? Я имею в виду, помнишь старый вкус, и этот, новый? Вот, например, точка на входе – ты не подумал, что сейчас стали больше добавлять воды? Где ты обычно пьешь пепси.
- В Берлине, брат.
- О, ответ принимается. Сразу к делу, что будет сейчас слушать?
- Так.
- Радиотранс – это….
- Нет, я не говорю, что это все равно, что портвейн три семерки.
- Бах когда-то считался портвейном три семерки.
- Ты серьезно? Говорят, ты собрался идти в шансон.
- Друзья, напоминаем, ко мне в студию зашел DJ Картер, не путать с Джимми Картером и со всеми остальными Картерами. Также это не Рейган. Кстати, ты не в курсе, существует ли DJ Рейган?
- MC.
- Ты серьезно?
-М?
- Рейган Фокс .
- Думаю. Честно говоря, не совсем понимаю…
- Пора слушать музыку?
- Кобзон?
- Это слишком модерново.
- Ну ладно, Лещенко.
- Пётр Лещенко.
- Я в замешетельстве.
- Mauro Picotto.
- Воу.
- Не воу, а йаху!
- У!
Ожидание – это от тебя отдельно. Это не ты ожидаешь. Оно, она. Женщина в платье в горошек. Крикни – пиплы! Кричать «люди» не надо, это устарело. Так же уходит в старость аппаратура. Настоящие ценители пленки уже поклялись на веки вечные ее одну любить – потому что когда крутятся ролики, и слышен небольшой шелест, это ни с чем не сравнимо. Все равно что дождь. Одни дождь не любят. Жара лупит, все равно что тебя палкой бьют – но это многим нравится, они говорят – ах как хорошо, какая погода, а если дождь – то это плохая погода, и шум капель их не успокаивает.
Но пленка потом снится ночами. Один из видов змей. Но природные змеи, конечно, обладают злом, а здесь – радость и тайна, и словно ты один все это знаешь, никто не в силах это твое сверхзнание остановить. Мечтается о славе, о сексе. Когда вокруг много девушек, подспудно берут завидки по темы Казанова – не факт, что чувак не придумал все это, но хорошо придумал – но нет, в любом случае, у кого-то это получалось. А ты лишь делаешь умное лицо. Ты нравишься людям. Ну, ты нравишься и девушкам, и никто не произносит в уме название рептилий при мыслях о тебе – но чего-то не хватает. От одной хотелось убежать – убежал. От другой – убежал, не зная – правильно или нет. Еще была выдача. Вот вам студентка. Ей негде жить. Заберите ее.
Эта история требовала отдельного рассказа, и Петя и иногда перебирал это в голове, то о чем-то жалея, то отмечая, что все надо было выбросить вон – и все, что было сделано, был сделано к лучшему. Студентку он брал как вещь, не зная – после, отпуская ее, он также понимал, что и здесь тайна покрыта мраком. Мрак личности – другая ночь. А кому какое дело?
Момент встречи вновь проявился в его голове, но разве давно это было? Искали квартиру для Л., Л. привела подружку.
-Как тебя зовут?
-Маша. А тебя?
-Петя.
-Маша и Петя.
-Нет, ничего такого не думай, - сказал Картер, - у нас квартира, перестроенная в две. Хотя никто и не знает, чем я занимаюсь, но выход один.
-Я и не думала.
-Ладно. Но смотри.
- А?
- У меня все время музыка играет. Я Ди-Джей. Если что, могу показать, как я работаю.
- О.
- А что слушаешь?
-Ну… Я так….
Ладно переросло в доисторическое сожительство. Коридор, коврик, раскладушка – ничего такого не получилось. Но дела не было. Это так получается, когда ты уже на все согласен, и пусть, не планировал, и ладно. Нет, конечно, Маша оперилась не сразу, на это ушло полгодика. Потом, покинув его пределы, она посещала клубы и иногда пыталась подъехать с одноразовыми желаниями.
-Собственно говоря, - он размышлял, - ничего такого. Хороший характер. Есть руки. Кран сама чинит. Замок в двери сама разобрала и собрала. Теперь уже отучилась – нормально, работает на фирме. Нет, ну и все упирается в том, что ничего, кроме секса, и ничего – кроме секса повсеместно, везде, где попало, с кем попало. Полезно в плане случайного. Плохо в плане серьезного. Очень добрая. Сама доброта. Ни грамма подлости.
-Планы какие? – спросил Сергей Большой на перекуре.
-Самые. Самые обычные.
-Поедешь на Ибицу?
-На лето? Буду определяться. Один экземпляр мне скажет. Сегодня или завтра.
-Так и экземпляр?
-Да. Человек.
-Человечек?
-Нет, не говори – человечек. Не люблю, когда так говорят. Даже что-то, или как-то, ломает. Даже и хочется напасть на человека.
-Ну ты на меня не нападай.
-А про Ибицу не знаю, хотя места там будут. Если только. Да посмотрим. Надо хотеть большего. Я вроде хочу, а потом пропадает, и мне хватает звука. Понимаешь, даже если взять самый край влево – то это будет Нильс. А если самый край наверху, то не знаю.
- Муслим Магомаев.
-Да ну тебя. Сам ты Муслим Магомаев.
-Может, пива купишь? А идти не надо. За углом прямо в офисе один человек мудро расположил лавочку. Все очень холодное. А он делает все. Потому что у него более деловая кровь.
-Гм?
-Ассирия.
-А я думал – еврей.
-Но нам так не жить.
-Тогда пойду я.
А ожидание теперь усилилось – и правда, что-то должно было случиться. Жизнь вывела поля с плодами. Здесь снова надо было ждать, но
спроси себя - может, все это тебе кажется, и ты – просто парень, который шел с палочкой, и долго шел с палочкой, и тут увидел стаю гусей, которую ты немедленно погнал. И идешь ты и гонишь гусей. Только и всего. А ничего другого, кроме этого гона.
Ожидание. Не то чудо, не то падение метеорита. Не то – неожиданная незнакомка. Это – вернее всего. Но все так привычно. И люди все больше и больше однородны. Но вот что на счет толстой кожи, так никогда не угадаешь. Сергей Большой – он по параметрам такой. И голос большой. А кто его знает – может, внутри это – человек-стекло? Нет, никак ты этого не узнаешь - вдруг треснет однажды, в тот момент, когда все думали, что человек представляет из себя монолит?
Завтра? Послезавтра? Когда? Что-то вблизи, но небо чисто, нет даже намека на грозу. Все будет так же, как и было. Исток самообмана узнать невозможно - где-то на дне не дозакрыт кран. Совсем немного не дотянули – и вот, человек не находит себе покоя, но все это – обман, картинка, на которой изображена игра теней. На Марсе тоже видели лицо. Но никакого лица там нет. Это показалось.
Пиво холодное. Банки по 0.33. Bavaria. Скорее всего, Польша. Знатоки товаров хорошо знают польские истории – потому что это часть жизни, она протекает через твои руки, словно вода. Вся страна постоянно бежит, это круче, чем кипит молоко., круче, чем могут быть сварены яйца. Но и тебе находится место в этом наборе рядом, оно твое – ты его даже и не заработал, природа сама так определила. Баночное пиво вкуснее – из-за банки. Потому что в сути банки есть излучение. Баночное.
Баночный стиль.
Баночный рейв.
-Я только сейчас и придумал, - сказал Картер, - COM-MANDER TOM, RAVEBUSTERS. А это – The Banka.
-Ты сейчас это придумал, а потом забудешь, - сказал Большой.
-В этом моя серединность. Я ни лучше, ни хуже. Зато – есть стабильность.
-Но порви ее.
-Порву. Правда. Завтра, порву.
-А. Брат мой, все говорят – завтра. Оно у всех, это завтра. Это же смешно. Брось курить – нет, завтра. Брось пить – нет, завтра. Возьмись за ум – завтра. Завтра. Один сплошной завтрак.
-А ты?
-Думаю только про тебя. The Banka – это более чем. Но. Я покупаю кассетный сборник Techno Trax и вижу там баночный рейв. И потом, потом, все потом. Вообще все. Все что может быть и не может. Даже не знаю. Давай. Надо спешить кругом. Ты на меня не смотри, я уже старый. Это все тебе.
-Почему ты старый?
-Просто старый.
Какие-то смутные планы назревают. И во сне приходят образы плоских дисков, но днем это переходит в тот самый smooth movements – автором темы является Евгений Хауст – все дело в том, что хаус имел намерения перейти в хаос, а простые люди требовали еврочиз, без накладок. Отечественное колесо.
Нафиг.
Он вышел в коридор – надо было ехать, и машина на заднем дворе уже превращалась в миниатюрную баню.
-Привет.
Две девушки. Одежда накручена на минимум. На индикаторе одежды - 0.3. Бывает 0.2, 0.1., но в таким виде никто не выпустит вас на улицу.
-Привет. Мы знакомы?
-Конечно.
-Гм?
-Я Валя. Я Инна. Поедем?
-Поедем.
Нет, куда же ехать? Это кораблям на море хорошо – куда бы ты ни плыл, все равно – прочь, все равно – навстречу.
Но нет надежды на чудо. Девушки проезжают пару кварталов и высаживаются. Странный десант. Каковы цели? Кому-то станет хорошо, кому-то – лучше, солнце раскалилось и никого не жалеет, и еще так далеко до спасительной ночи. Окунуться, забыться, потерять себя. Глаза машин злы, хотя ни один из них не светится. Это называется потухшим взором. Никакой желтизны. Улицы производят газ. Улицы производства газа. Все это есть среда, которая противоречит плавным движеньям. И совсем не нужно мотивов, и знаний, и званий, и причин для того, чтобы знать про это время суток. Здоровые люди проводят эту фазу в состоянии специального зародыша. Кровать. Вечерний рассвет.
-Привет.
-Привет.
-Кто ты?
-А ты?
-Не знаю.
-А что ты тут делаешь?
-А что ты тут делаешь?
-Сплю.
-И я сплю.
-Ладно. Надо собираться. Ты знаешь, где мы?
-У тебя дома, наверное.
-Как тебя зовут?
-Лена. Или нет. Настя. Нет, вру. Не помню, как меня зовут. Оса. Погоняло.
-Потому что кусаешься?
-Не знаю.
-Точно. Чувствую на себе укусы.
Но это теоретическая часть. Картер наконец-то доехал до Нильса, и тот был правилен в своей жизненной настройки. Он только просыпался. Это был парень, удел которого был быть старым с детства – ибо так и говорили – старый. И прозвища были – Старый, Папа, а также самое новье – Старый Папа на Дубу, в честь композиции Реднекса.
Как хорошо, когда дают, - думал Лесов, - нет, сама жизнь дает. Все кругом ордена и медали. Оно так, у Нильса.
-Новых кругом немного, - проговорил тот, - есть даже немного долботни.
-Что за долботя?
-Вот. Сёрклы. Это свежие. Это на развалах брали. А еще один корешок шел по Лондону, между гаражей, и увидел стопку пластинок. Он их привез, прослушал, но так ерунда, он отдал всю пачку почти даром. Мастера разговорного жанра. Певцы тут такие, что зашатаешься. Я спрашивал даже Орехова – он не слышал ни одно имя. Спросил для интереса отца Васи, говорю – дядь Витя, слышали такие имена. Ну, он так, знаешь, бахвалится – знаю все. Нет, понимаешь, этого никто не знает. Северный Лондон. Восточный Лондон. Нет, Заппа один попался, 68-й год, я послушал и выключил – да я его уже продал Руке.
-Рука такое слушает?
-Да. Два сёркла.
-Почему ты пластинки называешь сёрклами?
-Потому что круги.
-Круг?
-Картер, это так просто.
-Я понимаю.
-Я думаю – отдать все диски тебе, или поискать любителей чуда?
-Нильс, все это хорошо, но я их даже не прослушаю.
-Но ведь и я не прослушаю.
-А это?
-Стопочка. Десять кругов. Для тебя приготовил. Я слышал, что у одного пацанчика есть машинка для нарезки. Нет, это чистяк, и даже не Болгария. Болгария у меня есть. Музыка для родителей. Да она и в магазине есть, просто тут все до кучи. Папику будешь что брать? – спросил Нильс.
-У него…. В машине магнитофон, это самое главное. Советские люди. Для них культ – это кассета. У него там все полно – и МК-60 первых выпусков даже есть – я говорю, чо не выбросишь. В общем, Болгарию не надо.
-Ну ты тогда спроси кого, - Нильс почесал затылок.
-Не знаю.
-Должны ж быть любители, - Картер показательно зевнул, как бы отображая свою лень явно.
-Это…. Знаешь…. Химия.
-Почему химия?
-Ну просто, я так сказал. Присказка.
-Химикам продать?
-Кстати, да. Я помню, был один корешок, не у меня, ну один такой, они уважали все самое левое. Ну левое – не в плане левоты чистой, ну вот чем левее, тем левее. Они там тащатся с того, что не бывает. Чистый такой.
-Что чистый? – не понял Картер.
-Не знаю. Торч, наверное.
-Ты имеешь в виду, что они – торчи.
-Ну в плане пошире, - проговорил Нильс, - Ну не так, чтобы торчи. Я имею в виду, что футбольный фанат – тоже в чем-то торч. У меня пахан вот так же. Да хотя и вижу его раз в год. Ничего не надо, только к ящику припасть и смотреть. Он все матчи записывает на кассеты. А вот вживую пойти поглядеть – когда как. У ящика ж интереснее. Да или на гаражах телик поставят и там ерша с мужиками давят и смотрят. Но он не такой, знаешь, реднек, как может показаться. Но я тут не при чем. Он все клубы знает, кто в каком году в какой стране что выиграл. С ним мужики начинают, бывает, спорить – ну, если сами еще знают. А то говорит – чемпион Венгрии 82-го года. Ну папик сразу говорит – на ящик водки. На такие вещи, как же иначе. Бегом за ящиком. Ну, приносят книжку, там написано, кто чемпион. Все сходится. Несут ящик.
Глава 2
DJ Voron. Фамилия – Астафьев. Нормальная стабильная фамилия. Normal stable guy. House music, left music, немного в стороне он левых пассажиров, no preservatives. Еще есть писать Астафьев, это немного сбивает с толку. Практика проще. Положим, был чувачок по фамилии Горбачев. Конечно, его тотчас прозвали Михал Сергеичем. Но Астафьев – ни туда и не туда. Но все это из той области, события назревали, двигались, однако, в лицо никто не видел эту суть.
Но следующим утром Ворон, разбудив Картера, рассказывал:
- Пятихатки – такое название, хрен кто знает. Ну на Ростовщине знают, говорят – куда едешь? В Гадово. Почему в Гадово? Просто так. Ты пойми, рассказывай или нет, все равно ничего не изменится. Ты понял?
- Не-а, - Картер зевнул.
Ранее утро, час дня, параллельный мир наполнен суетой, а кофе должен быть черным, пишется особым шрифтом, говорится особым макаром, «чорный», с большим подчеркиванием «о», чтобы сразу же было понятно, что от такого напитка и мертвый проснется. Леха и Петя были единственными посетителями кафе, и это меняло чувство.
- Тут, по-ходу, бывает ди-джей, - заметил Петя.
- А….
- Не, Лёх, я так. Я слушаю.
- Да слушать-то слушаешь. Ты такого и не слышал.
Когда они в прошлый раз, месяц назад, пили пиво, которое напоминало химический элемент таблицы Менделеева, все было более или менее понятно. Для девушек основной момент – из области тёрок. Но все это было сказано про Астафьева. Терки не устраивали. Если было преодоление, то очень часто – просто так. Ну, положим, нечего преодолевать. Нет ни гор, ни рек, ни пустынь. Значит, надо просто так преодолевать. Ну и, проекты. Не то, чтобы черные круги винилов выдали обычный трепетный кач в составе усилителя, но уже присутствуют сэмплеры, а также – сведение дорожек. От музыки прежде всего надо тащиться самому. Другие вещи – навсегда вторые.
-Я еще заранее отметил, что много ментов. Они обычно пасутся по нормальным местам, где можно в кустах засесть и ловить, я с определенного момента все знаю, ну я даже знаю все места после Воронежа – где знаки ставят, чтобы человека поймать. В общем, Хищник. Шварценеггер. Знает же, как ловить. Нет, ты не думай, что мне весело. Я привык так…
-Что так?
- Пива может?
- Ну давай.
-Давай.
Так вот, когда еще месяц назад все было безоблачно и светло, среди дня обменивались словами, и пришел Фидель – паренек, который соревновался с Нильсом в плане внутренней старости. Но у того это было по поводу чего-то молекулярного, а Фидель обладал глухим, как старая дверь, голосом – и все ему говорили, что с таким голосом, конечно, надо идти на эстрадку, в шансон, петь про пацанов. Можно было бы петь как Коккер, но никто в России не поет как Коккер, поэтому, нет шансов, чтобы кто-то пришел со стороны, из левоты, и у него бы это дело пошло. Фидель пробовал. Гитарка – вещь чужеродная в рейве. Но что делать? Сиплый голос дверной коробки, и, странные слова, далекие от привычных, народных. И правда – стали вспоминать, кто что помнит под гитару. Нильс сказал – «голуби летят над нашей зоной». Хорошая песня. Фидель знал начало. Потом – «Возьми меня в пьяную песню». Уже получше, со знанием жизни и ресторанов.
-Поеду я скоро за катушками, - сказал тогда Лёха Астафьев, - у меня родители уехали на нефтепромыслы, и уже там осели, в Когалыме. А я тут осел. В Пятихатках у нас квартира – там всего три дома с квартирами, там мы и жили. Но там….
-Там, - пропел Фидель.
-Там есть Маяк кассетный.
-Ты его не сдавай. Через двадцать лет он будет стоить штуку баксов.
-Еще маяк катушечный.
-Это слишком серьезно.
-Олимп.
-Это невозможно. Готов поспорить с тобой, что ты врешь.
-На деньги?
-Нет. На пиво. Денег у меня нет.
-На велосипед.
-Правда. С прошлого года. Я лично знаю человечка, который сам, окроме прочего, привез моду на велосипед. До него считалось, что если ты – велосипедист, значит ты – брат Джамолидина Абдужапарова. Ну или у тебя нет денег на общественный транспорт, поэтому ты так сильно мучаешься, и никому не пришло в голову, что все может максимально просто, максимально ласково. Правда. У тебя есть велосипед?
-Нет.
-Нет, в Пятихатках у тебя может быть велосипед.
-Да. В чулане. Старые. Ты думаешь, что пойдет какой-нибудь «Салют»?
-Привези мне этот салют. По-братски.
-Если влезет в машину.
-Но он разбирается. Заверни мне его. Я буду ездить.
Собственно, Картер и не придал значения всему этому. Дни идут. Куда ж девать их. Одни радуются, что они идут, а другие плачут – с каждым таким оборотом солнца вокруг оси жизни все короче, все глупей бытие.
-Когда повернул с трассы, я понял, что-то тут, знаешь, не то. Снова стоит наряд. Я думаю – может, у меня с головой не то. Я даже что-то стал вспоминать. Твин Пикс, - рассказывал теперь Астафьев, - и думаю – Твин Пикс, и мысль лезет. Я заранее съехал на полевые трассы, нет, ничего не думал. Чисто интуитивно. Я всегда чувствую, когда не в порядке дело – думаю, ну…. Ну не думаю. Просто надо объехать какой-то участок, километров в пять, и дальше – там много маршрутов. Всегда есть разумное объяснение всему, что видишь. Я парень простой. Остановился, смотрю издалека – синеет машинка. А вот уже снова выскакивает на трассу – и едва не сталкиваюсь с «бэтером». Они там стоят, козлы, сапоги от земли-матушки чистят. Я притормозил и смотрю. А они на меня. Солдатики. Худые, нежравшие. Смотрят на меня. И как-то не стал я спрашивать, дал по газам, и еду себе, машин на дороге нет. Увидел автобус, стоит себе, водила курит на обочине, я спросил у него. Мол…. Ну он говорит – та, сам пол, поедь посмотри, да там, мол перекрыто. В-общем, как говорится.
-Ну, - произнес Картер, открывая банку пива.
-Ну. Тебе короче рассказывать?
-Короче. Конечно. Нет, длиннее. Чем длиннее, тем лучше. Ты видишь, как все однообразно. Надо было думать, как ехать на Ибицу, но варианты горят. Казантип, говорят, тематика. Но….
-Но… В общем, что. Я догнал уазик. Обогнал его и остановился. Выскакивает такой шакал, резкий, и руками машет. А в машине у него еще один шакал и солдатик. Я говорю – слышь, мол, друг ты мой, не ори, я тебе не срочник какой. Притормози, мол. Я сразу же закипел и подумал, что надо иметь в виду. Сразу смотрю – у меня под сиденьем лежит черенок. Это не бита, но он хороший, по голове если дать. Знаешь. Сразу же представил, шаг туда, и палку. И по голове. Можно и второму. А солдатика трогать не надо. Я говорю – слышь, ты легче, майор. Он кипит мол – откуда ты сука взялся. Ну. Я говорю – мол, еще раз слово «сука» употребишь…. Он вдруг подостыл. Говорит – ты местный мол? Да. Номера московские. Говорю – тачка московская. Сам я пятихатовский. Он прифигел, смотрит, смотрит, потом – слышь, езжай, мол, в лагерь. Мол, знаешь где? Отметишься, или поехали с нами. А я понял, что дело-то мутное – говорю, мол, а что случилось. Он смотрит – глаза круглые. Ты чо, мол, парень, не в курсах? Я говорю – в курсах. А сам думаю – зачем я это говорю? Лучше б сказал – не в курсах. Но видно, внутренний голос правильно направляет. В-общем, я им сказал, что в лагерь поехал. Ну, сам понял, что надо снова полем ехать, еду километров двадцать, тридцать, чтобы пыль не поднимать. Первая мысль – какая-нибудь массовая резня. Чикатило. Новая серия. Воскрешение. Включил Commander Tom, тихо так, музыка думать помогает. И уже издалека понимаю – что такое долбиться в глаза? Знаешь, Петя, что такое в глаза долбиться? Это когда ты видишь такое. Дорога проходит мимо фермы, которая сейчас заброшена, и вижу – поедь я дорогой, что правее, полкилометра, то нарвался бы на парочку «бэтеров». И это понятно, что тут завелся маньяк и перерезал кучу народу. Да. Но нет. Нет, Петь. Выехал за лесополосу и прекрасно вижу эту хреновину. На кассете сборник. Играет «Урбан Коки Коллектив». И я стою и молчу. Огромный холм. Нет, знаешь, ну он не огромный. Он не как гора, не километр, но метров двести, триста – точно есть. И ты сам подумай – что мне делать? И откуда он взялся? Тут надо было выбирать. Я подкатил к солдатам, там были пареньки без шакалов, только сержант старший. Я им объяснил, что еду, значит, за «Маяком» и «Олимпом», так как несколько лет назад я тут жил, и, мол, такое дело, мол, ребятишки. Они мне говорят – ничего не знаем. Никаких Пятихаток нет. Вместо них вырос холм. Вот тот. Никаких домов. Вообще, никаких следов людей. И, в общем, они мне говорят, что меня надо задержать. Я дал им блок сигарет и упаковку пива. Пиво теплое, но вообще, хорошо, что у меня все это валялось в багажнике. Они меня пропустили, с условием, что если я назад вернусь, то другой дорогой – чтобы они, пацаны, не влетели. Ну я говорю – пацаны, я сам служил, несколько лет назад всего дембельнулся, мол, знаю. С меня бутылка. Они, может и посмеялись – какая бутылка. Да, ничего особенного не было – я ехал и ехал, и потом, заехал в лесок и там остановился – потому что впереди было сплошное оцепление. Дальше пошел пешком. Пролез оврагом и вышел уже за оцеплением этим – они не очень часто стояли. Расставили машины, бээмпешки, ну они просто курили там, на броне, солдатики, а какие-то специки, офицерье, я не знаю, что они делали. Я выбрался – совсем недалеко начинался склон, с отливом таким, синеватым, и я делаю шаг, и все, Петь, холма никакого нет, впереди меня – озеро, а сзади – степь, великая такая, до ужаса. Делаю шаг назад, все возвращается. И это все. Понял?
-Понял, - проговорил Лесов.
-Теперь спроси.
-Чего.
-Спроси, чего я курил.
-Нет. Нет. Но что ты думаешь делать?
-Ничего.
-И Маяк не забрал. И велосипед Фиделю не привез.
-Ну ты скажи….
-Так как ты мне не врешь, - проговорил Лесов, - то надо что-то думать. Я думал. Еще ты не приехал, а уже думал. Я знал, что так и будет.
-Ну…
-Ну что ну. Так и есть. У меня одна встречная мысль – сесть и поехать. Я, ты, ну и кого-нибудь в помощь. И посмотреть, куда эта тема выводит. Тема вообще или не тема. Только надо два джипа. Можно один, но без подстраховки нельзя. Один – у папика. Второй – у Фиделя. Вот и вся история. Побольше бензина. Может, и «Маяк» найдем.
-Да хрен с ним. Слушай, ты как завороженный, Петь. Не понимаешь, что ли?
-А то. Понимаю. Я всегда решение у меня.
-Всегда. Точно ты говоришь. Я б сегодня куда б съездил, даже поработал бы. Нет, давай… Или нет… Вечером, в «Октопулусе». Надо немного включить мозг. А потом подумаем. Только я не знаю, для чего – Фидель. Хотя ладно. Ладно. Давай пива.
Глава 3
Надо было собираться. Нет, оно и так было понятно, что джип можно потерять – как теряют в бою танк. Он так и представил: идет война, и они прорываются, неизвестно куда, неизвестно зачем, но, наконец, болото. Танк увязает, и это конец. И его больше нет. Танк стоит миллион долларов.
-Где танк? – спрашивает отец.
-Посеяли, па.
-Где ж посеяли?
-На полях войны.
-Я тебе говорю, кто-то найдет его и сдаст в металлом. И будет этим счастлив. Металл дорогой сейчас. Я знаю одних бомжей, они хотя и бомжи, но и короли.
-Но как так?
-Каждый в своем деле может быть королем или парией.
-А я не знаю. Я не думал. DJ Voron, он парень поамбициознее, он и может и хочет в короли, может туда его пустят, а мне еще надо понять, хочу ли я чего-то. В целом, ансамбль под названием N-Tyce простоват, такое слушать только на рынках – молдаванам. Но, может быть, так и надо. Чтобы молдаване слушали? Или ладно, N-Tyce, Native Groove. Родной грув. Даже и не Ди-джей Грув, а еще более грувовый такой, но тоже – грув. Может мне тоже в грувы податься? Картер Грув?
-Что такое грув? – спрашивает отец в воображении.
-Ну, это все равно что у собаки хвост. Хотя есть и бесхвостые собаки, но все собаки рождаются с хвостом. Отличительная черта. У Ди-джея Грува, это вещь, часть души. Одна дорожка на виниле. Слышал разговор двух ботанов, которые сравнивали технические характеристики двух видов пленки. И никому не пришло в голову говорить о хроме. Ребята, пленка в виде оксида феррума – это удел владельцев жигулей и раритетных кованных москвичей, где стоит первая кассетная электроника – бронетанковый магнитофон. Это что-то вроде бронещитка. Если на вас нападет киллер, то пуля, отрикошетив, киллера убьет. 301-01 Стерео. Если вынуть и бросить, то попадание по спине грозит серьезными увечьями. Сдача на тот же металл – деньги. Грув – часть души. Чистый ди-джей грув – он или вор, или святой, что, наверное, одно и то же. Еще, «Электроника П-306». Адская механика.
Жары, по сути, никакой не было. Её можно было додумать, но все остальное не было важно. Есть такие кварталы, где воздух завсегда холоден – тут он дружит с камнем. Должно быть, тут до конца лета не будет тепла, и зеленые лишайники или мхи на камнях близ фундамента лишь доказательство. А вот Стоунхендж? Но это для искателей. Если ж ты именно сам Стоунхендж ищешь, то пусть он любой формы, пусть он хоть в парке расположен – надо верить в это всей душой. Но если ты ни исследователь, ни сталкер, то нахрен тебе истина? Тогда надо искать в плане плавных движений. На самом деле, была одна всего лишь песенка про плавные движения, и больше этот паренек ничего хорошего не спел – да он не совсем и так пел, но сделал начало. Слова переиначили. И ничего, что вышло немного рязанского пошива. Он, правда, приехал из-за бугра, но это что-то вроде рязанского негра. Хотя и не негр. Но это передача, зарисовка, коллаж. Негров раньше делали из русских. Возьмут, намажут, еще и в кино покажут. Вот и вся вам передача.
-Это Сашок, - сказал Ворон, ди-джей, - он с нами поедет. Он дерется хорошо. Каратист. Нам надо, чтобы кто-то драться умел. Там мало ли, какие дела. Пусть хоть кто-то дерется. Но я тоже, если что. Нет, я совсем в детстве ходил на бокс, но давно было.
-Когда толпа – нужен лом, - сказал Сашок.
-А как Ван Дамм? – осведомился Нильс.
-Ну или как Ван Дамм, ха-ха.
- А что круче, бокс или каратэ?
- Шашки.
Был, наконец-то, «будвайзер». Сорта сделаны для того, чтобы ты себя уважал. Больше ни для чего. В принципе, «Жигулевское» может быть даже вкуснее, если его завезли утром в ларек по разливу разливного, и работник не успел его разбавить и досыпать стирального порошка, но дело не в этом.
Это - акция улучшения крови.
- Еще бы мастера по медитации, - проговорил Картер.
-Зачем? – не понял Ворон.
-Слушать.
-Я буду слушать, - заверил Нильс.
Вспоминалась студентка. Больше ничего, наверное, не вспоминалась. Нет, еще – фаер-шоу в общежитии пищевого института, куда он ходил за приключениями. А рецепт был такой – хотя это и не фаер, это некий пищевой мэджик. Навряд ли его знают люди нынешние. Это потому что в былые времена таким вот фигом разносило целые заводы. А все дело в муке.
-Смотрите, - рассказывал тогда Картер, - нечто подобное произошло в Ахене, в 1930-м году. Мы сделаем инсталляцию.
-Ха-ха.
Девушки бежали следом, словно пчелы – за летающей бочкой мёда. Да так и всегда было. Он даже считал делом аморальным, если какая-та девушка вдруг игнорировала его.
-Прежде всего, в основе – объемный взрыв. ОДБ. Объемно-детонирующие боеприпасы.
В окно бросалась подожжённая газета. Седьмой этаж. Парение горящего бумажного аэроплана. Плавные движения. Бесконечные плавные движения. Потом – большая жменя сухой муки. Облако попадает на огонь и вспыхивает.
-Ура!
И снова, очередной заход.
-Another shot, - говорит Петя Лесов.
-Ты сделал новые трэки?
-Много.
-А есть кассеты?
-Много.
-А с собой?
-Парочка. Но одна не моя, а моя – половина стороны, а на другой – дописка.
-Давай еще.
-Давай.
-Но только студикопы могут засечь.
-Лучше им со мной не связываться.
-Ты знаешь, лучше ты будешь встречаться с Олей. Она тебе больше подходит, чем я.
-Она меня боится.
-Да. Но я хочу тебя уступить ей.
-Как хочешь.
Дела минувшие уходили. Надо было ехать и смотреть все и щупать – руками, мозгами, и совсем ничего не решалось с Ибицей, так что оставалось смотреть, что там по Казантипу, что там за мувмент.
Тут назревала история с Ланой. Потому что вроде бы и Лана, и волосы белые, и умеренная на радость и смех девушка. Кого еще можно было брать с собой, чтобы был и фотоаппарат со всеми видами объективов, и камера, и спортивное чутье, разве что имелся здесь клин. Некогда была история – у них, или их история – как тут вернее сказать. Леха, Ди-Джей Ворон, и она. А теперь – никакой истории, хотя, прошел год, и должно было все порасти травой. Но разве можно было тут переиграть? Дело было в Фиделе. Но уже сейчас, на данную секунду, и Фидель оказался не у дел. А тогда, конечно, он мог казаться для Ворона первым врагом.
Да, ну и человек, который официально работает журналистом – это уже половина дела, так как кто-то должен правильно фиксировать происходящее. Да и просто так. Хотя, если разобраться, Картер, привыкший к вниманию, здесь не получил ни грамма. Может быть, у этой девушки было слишком много плюсов, и все эти умственные излишества – они не для мужчин, скорее всего. Напрасно думал Астафьев. И пусть замолчит Фидель. И лучше б за компанию еще б одну девушку – чтобы команда была равномернее. Но это только так кажется. Спросить Санька.
-Спортсменки? – спросил Санек. – Ну, если подумать. Да их много. Я не знаю. А что сказать? Просто поедем?
-Ну, - сказал Картер.
-Да нет. Была Маринка. Но я с ней не встречаюсь уже. У нас психология разная. Ну, она прыгает в высоту, а я – ерунда. Если бы надо что-то сильно перепрыгивать, она бы подошла.
-Ну ты ж выигрывал что-то?
-Да я и выигрываю. Но это не то.
-Почему не то?
-Есть виды спорта, - пояснил Нильс, - которые показывают по ящику. Как раз прыжки показывают. У нас евроканал крутят, да мужик сам стал принимать, на 9 этаже живет, берет со всех абонплану. Там только и прыгают. Я даже подсел. Без б. А махач редко показывают.
-Да надо было раньше перейти, - задумался Санек вслух, - но куда? Ты про легкую атлетику? Ну, в длину я неплохо прыгал. Но это если за юниоров еще гонять. Да нет, вот Витя был, он еще в школе шесть метров прыгал. Он сейчас и выступает. Надо было в чистый бокс, но это не мое – нет такого движения. Я немного дрался в тайском, а карате – ну, тут свои дела. Тут драки как таковой нет. Был вариант пойти на тотализатор.
-А дрался? – спросил Картер.
-Нет. Не хочу. Да я бы попробовал, но там если зайдешь, еще хрен оттуда выйдешь. Поэтому, я в команде и выступаю. Ездил на Европу, но как-то сил не было. Просто чувствую, что сил нет, и все. И тренеру говорю – какая-та слабость. Ну, врач проверил, ничего не нашел – говорит, может, девушками сильно увлекаешься. Да нет, говорю. Ну, он говорит – это микрочастицы. Что за микрочастицы, я не знаю. Что-то экстрасенсорное. В общем, ни шатко, ни валко. Но потом выиграл турнир в Питере, так что никто ничего не вспоминает. Да я думаю – может, надо поступить поучиться и в тренеры пойти.
-А в братки?
-Да особо и не предлагали.
-А у нас, да через квартиру, два брата, - сказал Лесов, - да просто здоровые. Когда знаешь, привет говоришь, он сразу ответить не может, видимо, сигнал до головы не успевает сразу дойти. Ну, от уха к мозгу. Там, видимо, нет прямой дороги. Он обана – Федя, а другой – Коля. Смотрит сверху вниз. Здоровый, знаешь, шкаф. Сверху вниз, важно так – здорово, чо. И идут. Руки в сторону, от здоровья расходятся. Я как-то утром подъезжаю, рано из клуба ехал, менты следом привязались, стал убегать, убежал. Пьяный. Не охота расплачиваться, ну не в этом дело. Смотрю, еще туман такой легкий двором идет, от деревьев, и они бегают. Я в ракушку тачку поставил, и тут же менты во двор заехали, и кружат. И спрашивают – слышь мол, видели на «Опеле» парня? Федя говорит – мол, мусора не друзья мне. Ну те, делать нечего, уехали. Стою, курю. Ну, они побегали. Сигареты стрельнули у меня. И курят. Я спрашиваю – а мол что, курить после бега можно? Конечно, говорит, можно. Да и вообще, говорит, курить полезно. Я их потом пригласил в пару мест, и они там кого-то побили. По одиночке ходили, и парой сходили, но ничего. Никто не узнал, что это я их позвал. Говорят мне – мол, Петь, неплохие места, но не успеваешь понять, музыка громкая. Лучше б на ресторан.
Теперь можно было просчитать примерный состав команды, которая уже через день собиралась выдвигаться на ростовщину в поисках холма – пока теоретического, хотя никто и не собирался оспаривать слова Ворона. Нет, это был не тот круг, чтобы с легкостью играть чужим доверием. Дисками – пожалуйста. Что просто диски, что и те, которые крутит пулеметчик Ганс (хотя это, наверное, Кинчев).
Кто откроет дверь, бесстрашный, как пес?
Мастер мух, собеседник стрекоз,
Увенчанный крапивой и листьями роз —
Миша из города скрипящих статуй…
Ворон, Ди-Джей, провожатый. Картер, просто человек, мастер виниловых окружностей. Фидель, тоже, в принципе, кондуктор звука. Нильс, человек тихий и скучный, но еще больше дискоманный. Обычно в тихом пруду чертей больше. Это потому человек и спокойнее – он не успевает этих чертей посчитать. Лана. Куда же деться? Ни убежать, ни спрятаться. Кто-то должен не только записывать на свой ум впечатления, но и снимать репортаж. Побольше запасных аккумуляторов. Воды. Водки, наверное. Ну и всего остального – о чем немного позже. Наконец, Санёк. Парень, который может подраться в случае чего, ну или хотя бы, поддержать боевой дух. Нет, никто и не собирался бежать и прятаться. Итого, шесть человек, две машины. Семь человек на две тачки уже много – ибо лучше всего, когда на заднем сидении кто-то один – можно и ноги немного вытянуть, да и какие-то вещи кинуть в салон.
Топоры. Конечно, можно каждому – по топору. Да почему и нет. И нож, и оружие, и молоток, и, скажем, лопата. Начало прокладывается в хозмаге.
-Здрасти, - сказал Ворон, - девушка, есть у вас топоры.
-Ты считаешь, что я девушка? – осведомилась продавщика-тяжелоатлетка.
-Да. Конечно.
-Тогда бывай.
-Нет?
-Есть. Колун есть. Нужен колун.
-Мне надо шесть топоров.
-Гм. Шесть. Галя! Галя! Будет у нас шесть топоров? Нет? Вообще, лучше на рынок бы съездил, молодой человек. У цыган в рядах-то будет.
-Да?
-Колун-то будешь забирать. Один лежит, пять лет никто не берет.
-Давайте. А ручка?
-Не ручка, а топорище. Такого добра нет. Тоже, там же, подбирай. Чермет скупили, были комплекты для лесорубов – все скупили и тут же сдали на чермет. А про колун забыли. Вот он и лежит.
-Давайте.
-У меня отец работал на лесозаготовках. Там конечно Дружба и Дружба-2, в основном, но Дружбы больше. А дружба-2, это когда привозят на деревню стволы, а Дружба сломалась. А колуном знаешь как колоть?
-Может, я не дрова.
-А кого? Раскольников?
-Да, конечно. Чистый.
Итого, колун стал седьмым топором. Остальные – конечно, более скромные, но выглядели более угрожающе.
Хорошие походники, особенно те, что не утруждают себя хождениями, особенно те, которые сразу же добираются до ближайшей турбазы, чтобы ухватить часть природы и туризма в виде плавных движений, берут с собой разнообразные концентраты, чтобы разбавлять их на месте. Литраж – дело серьезное. Грибы? Это кому как. Курение шалфея – медицина. Нет, все это рассматривалось лишь факультативно, ибо завсегда интереснее взять с собой пару упаковок баночного пива (а еще лучше – пару упаковок на брата, ну и какой-нибудь запредельный джин для сугрева на стоянке ночью.
-По две упаковки с легкую, - произнес Фидель радушно, - водичка. Побольше гречневой крупы и соли. Когда нечего есть, пару ложек кашицы, и ты сыт.
-Тушенка? – спросил Картер.
-Это, мой друг, основа жизни. Прежде всего бог ниспослал людям тушёнку.
-Хлеб.
-Купим на месте.
-Но…
-На подъезде. Там же надо будет накидать соляры для джипаря, четыре, шесть. Шесть канистр. По чесноку, рассовать можно и десяток. Если надо. Как далеко мы едем. Если Ворон прав, то там начинается что-то, не знаю, боюсь даже думать. Значит, можем заплутать. Слышал про туристов?
-Каких туристов?
-В каком-то году. Пятьдесят каком-то. Или шестьдесят. Пошли в горы, а потом нашли трупы – и они от чего-то убегали босиком и погибли.
-Нет, не слышал.
-Ну я так. Я не про нас. Ну писали, слышишь, в журнальчике в одном.
-Нет, правда, не слышал. А что там было?
-А никто не знает. Известно только, что они прорезали палатку изнутри, выскочили наружу и побежали. Только и всего.
-Строишь прогнозы?
-Откуда? Я парень простой.
Фидель был старше всех, и этому моменту, он уже был дважды женат, теперь же наступил очередной сезон свободного плавания. Но он и относился к таким людям, которые ищут свои приключения – при этом, все сплошь не совсем плавные движения, а, скорее, теплая щенячья любвеобильность. Брак в 18 лет на 18-ти летней подружке, чудо ранних обязательств, цветы, розовые горизонты. Все это, конечно, прошло. Диски кружились в обычной последовательности. От клуба к клубу, от ночи – к ночи, случайные знакомства, ожидание большого счастья. Хотя представительницы ребра адамова здесь присутствовали завсегда, имело место опасение, что жизнь вдруг остановится. Вот завтра. Мотор ведь глохнет неожиданно и сразу же наступает тьма. Но особенно актуально это для кораблей в море. Пока тарахтит дизель – жив. Заглох – мертв. И надо вызывать команду спасения. А здесь, что спасать? Кого спасать? Судьбу, может.
-Я подумал, по две упаковки пива не влезет. По одной, - сказал он, - потому что надо еще много всего. А как ты думаешь? Оружие. Ружье какое-нибудь.
-Если есть охотничий билет.
-Скажешь еще. Нет, кто ездит с охотничьим билетом? Две тачки с московскими номерами в провинции. Ты что? Без наводки ни один мент тебя не тронет. Да и можно уболтать. Ты же понимаешь разницу между Москвой и Россией. Прощай немытая Россия….
-Ну это к Лермонту.
-Нильс лишь теоретически носит это имя. Но я серьезно.
-Я думаю, там мы встретимся с нарядами военных, и оружие нам может только помешать. Сам подумай.
-Да, брат. Но может мы – братки? А? Чисто братки едут.
-Думаю, не стоит искушать судьбу.
И, чтобы ты ни делал, куда бы ты ни шел, ожидание остается. И как будто и не может быть ничего, кроме равномерной жажды. Что-то. Где-то. И так всю жизнь можно проболтаться в клубе, все думая – завтра. Оно будет завтра. Но назавтра – свежие круги. Новые сборники рейва 96-го года. Наконец, новые коктейли. Вроде бы чем больше марок ты проощущал, тем ты лучше. Ребята ходят с журналом «Птюч» подмышкой – но что-то за ребята, и ребята ли они?
Тогда начинаешь вдруг не замечать внешнюю среду. Ничего не видишь. На улице идет дождь, он высокий и прекрасный – сила асфальта спадает, машины шуршат, кортеж с мигалками напоминает проезжающую банду – и дождь сильнее, чем они, а ты ничего не видишь. Взрослые люди становятся на ролики и едут через дождь, потоки вдруг наваливаются и стекают в переход, в котором, в паре киосков – большое количество совершенно подпольнейших сидишников, но также и горы произведений полуподвальных коллективов. Может быть, продавец сам микширует на дому. В основе всего – какие-то извлечения. Самые продвинутые люди используют PC, но это – астрономия. Аналоговая йоника. Александроид. Сергей Ваучер. Бублик. И ты идешь по лужам, но луж ты не видишь – бит заглушает реальность. Лишь бы не сели батарейки в процессе этого крестного хода через посторонний мир.
Но ожидание вдруг просыпается, и оказывается, что хочется помечтать о любви – потому что вокруг все одинаково, и никак не убежать от себя. Александр Блок вроде бы не писал на основе несуществующего. Прекрасная дама отражала даму реальную. Но лучше бы она проникала извне – немного кислотная, немного более северная, чем все остальные. Но кому-то хватает и текущего момента. Прочие вдруг опыляются природой и убегают – в Сибирь, в сектантские лагеря, ну или попроще – в лагеря грибников, где, разумеется, не белый гриб, и не подберёзовики, а – великий и могучий машрум, чья сила – это потусторонняя рука. Просто – счастье. Когда ничего не происходит, а тебе хорошо на пустом месте, и способ не имеет значения. А другие, в поисках смысла жизни, обломают себе конечности и будут лежать, обломанные. И всё.
Картер подумал, что вот года четыре назад он размечтался, и не спал всю ночь от мечт – просто так, и внизу, под балконом, мужик въехал в бетонную перегородку и разбил радиатор и матерился – пока из окон ему не стали советы давать. Как ни странно, никто его не ругал. Вышел какой-то мужик помогать. Было часа два ночи, и они гремели чем-то, а потом из другого окна его вдруг пригласили на водку.
-Мужик, брось машину.
Молодежь была. Девушки, постоянно просящие верчения в кругах страсти.
-Мужик, слышь. Слышь, мужик.
-А?
-Иди водку пить, мужик.
-Козёл, тише! – крикнули, наконец, из окна другого дома.
Казалось, дело происходит где-то в Италии. Нет, его наконец заприглашали. Одна из развязных герлов выскочили и стала к мужику приставать – с разными вещами. На деле, это были альтернативщики. Они тогда снимали квартиру и тащились от всего, что бывает в природе. И от мужика, и от его въезда в бетон. Должно быть, сквотеры. Настоящие, впрочем, сквотеры, ищут заброшенное жилье, и там, по их прибытию, все превращается в образчик стиля, с грибами и концепциями.
Картеру всегда было до этого – как до космодрома Байконур. Хотя настоящий рейвер понимает силу внешнего простора и особенность звука, который источают квазары. Но все равно, это – фигура речи.
Он так и представил себе: завтра произойдет встреча. И правда, так оно и было. С его стороны было много надежд и тайн, с ее – совсем ничего. Картер ее ничем не заинтересовал. Последующие попытки склонить Т. на свою сторону ни к чему не привели. Ей было лет 18, не больше. Где ж она теперь?
Наверное, и хорошо, что все осталось в неизвестности. Хорошо то, что закрыто навеки. Нет, наверное, тогда казалось, что подойдет любая красавица, которая ответит на встречный резонанс.
Да, но с студенткой Машей не было никакого резонанса. Она бесила, и Картер стал прислушиваться к советам мужиков, которые говорили, что баб надо поколачивать.
Гремела посуда. Падали стулья. Разбилась стекло в двери.
-У-у-у-у-у-у!
Студентка включила магнитофон на полную катушку и подпевала.
-Буду певицей.
-Ужасно поешь, - ответил Картер.
-Но хочу петь.
-Лучше рейв
-Нет, хэви-метал.
Воскресенье. Грохот в душе.
-У-у-у-у-у-у-у!
Студентка купается вместе с магнитофоном. Играет всякий разных тяжеляк, от Арии до Therion.
-У-у-у-у-у-у-у!
Он стучится в дверь.
-Маша! Слышишь, магнитофон упадет в ванную.
-Ну и что?
-Убьет током, чо?
-Не убьет.
Ванна занята на три часа. Потом – попытка сыграть в молодых людей, которые объединены большим смыслом. Да нет, зачем большим. Обычным. Но разве так все трудно? А уже теперь, по прошествии времени, подружка студентки, клубная герл Yula Gaas, желтые волосы зеленые ресницы, призналась:
-Знаешь, как она тебя любила.
-Не знаю.
-Нет. Честно же говорю тебе.
-А сейчас?
-Сейчас у нее другой.
-По-моему, у нее была армия других. Я бы не решился их посчитать. Нет, Юля, я не из тех, кто склонен кого-то с кем-то делить. Не знаю, что это была за любовь.
Еще несколько раз он ее встречал. Однажды она прибежала – осенью, осталась на неделю. Снова было негде жить. В кровати в ту неделю было нескучно и тепло.
-В принципе, ты хорошая, - рассуждал Картер, - но надо, надо что-то соблюдать, пойми, Маш.
-А ты?
-А я пацан.
-Тогда и я пацан.
Нет, конечно, ничего хорошего тут не было, а потом родители ей купили квартиру, она прижила к себе мента, но потом произошло взаимовысасывание – спустя год совместной жизни студентка была, что швабра, впалые глаза, синеватое лицо, и мент – вымученный, словно прошедший через первый круг ада. На том они разбежались. Да, но уже спустя несколько дней начались бесконечные смены состава. Картер был хорошо осведомлен – Yula Gass тусовалась повсеместно. Особых сплетен не было. Но не было и тайн. Но не было и случайных связей, хотя Юля тоже искала. Но она искала девочек. Непревзойденный вариант. Очень модно и свежо.
Глава 4
Предупредили Игоря, брата Фиделя. Был в курсе деталей, сам порывался ехать, но не взяли – из соображений безопасности и практичности. Кто-то должен был знать, куда поехали, где искать.
-Ну и похоронить, слышь, брат, - сказал Фидель, - не забудь, если что.
-И перезвони потом по всем номерам, - сказал Картер из форточки своего автомобиля, - через два-три дня, скажи – мол – Лесов спрашивал про акции, сказал, что сам свяжется позже, но, чтобы держали место, все как договаривались. Просто, позвони, скажи. Ну и…
-И?
-Ладно, давай.
Отъезжали, конечно, шутя. Надо было еще пробраться сквозь дневной траффик и выскочить на кольцевую. А там – другая жизнь, и ветер, что вьется над асфальтом, не хуже какого-нибудь прохладного бриза, наполненного парусами и синевой моря. Это когда один едешь, нет никаких идей. Крутим ручку радио словно регулятор колеса Сансары. Поиск мироздания внутри радиоточек. Святые FM-острова. Сергей Большой и его канал, но его нет на месте. Спит, скорее всего.
- Большой мне рассказывал, - проговорил Картер, - он познакомился с цыганкой. Она пела. И была старше него, но совершенно жгучая, каких не бывает просто так. Он работал в одном месте, где денег почти не платили, но давали пожрать и наливали пиво за так. Народ ходил туда почему-то слабо – хотя расположение центровое, и, почему-то, набивалось много черноты. Он крутил им черную музыку. Не рэп, разумеется. Ну, например, Гоги Сарксисян. Бока. Представляете? Большой любит душевную всякую музыку, например, «Берингов пролив», или еще есть группа – «Матросская тишина», не совсем новая гитарная волна, но все равно, ну крутил то он все, что он хотел, то есть, под что можно танцевать, а тут тебе спрашивают – поставьте «Одесситы», 82-й год. Потом еще стал заходить туда один авторитет. Подходит к нему, говорит – пойдем, покажу что-то. А жил он рядом. Такой, в наколках мужик. Приходят, он показывает ему коллекции блатняка. Говорит душевно так, аж глаза блестят – ну давай, парень, переписывай, переписывай. Большой скис, взял у дяди ящик, переписал. Дядя ему сам кассет гору надавал. И еще, утром, поворачиваешь от дверей клуба, стоят валютчики, и совсем экзотические. И если играет музыка, то им немного слышно. Один – Афганистан. Из Афганистана приехал. Из Кабула. Валюту продает. А другой – из Сирии. А когда из нет, стоят – один грузин, другой – молдаван. И они постоянно заходили и просили поставить, скажем, народных исполнителей, скажем, арабских эмиратов. А почему – все они братья, когда в России. Что афганец, что азербайджанец, хотя ничего общего. И все вместе слушают народных певцов эмиратов. И вот, ночами к ним заходил цыганский ансамбль, на часик или меньше и Большой их микшировал. И Большой понял, что если он сам ей не скажет, то ничего не будет – она не заметит его горячего взора. Он крепился, потом пошел в бар, взял там водки бесплатно, хотя бармен был зажимистый, как и все заведение, в целом. Он подошел к ней и говорит – схожу мол с ума. Она улыбнулась и отвечает – и что же?
-Почему ты про это сказал? – осведомилась Лана.
-Потому что Большой ведет радиопрограмму, которую мы сейчас слушаем. Вернее, сейчас ведет Шкет, но это та же программа.
-Ага. Ага.
-Он в общем, фигурально, - со скукой в голове проговорил Нильс.
-И все. Он говорит, что потом, потом раза два, говорил ей, и вдруг она поняла – мальчик, тебе нужна кровать. Больше ничего. Не ищи, говорит, кровать. От цыган изменяется кровь. В кровь попадает цыганский вирус.
-Ну и любовь? – спросил Нильс.
-Ты же знаешь.
-Я просто.
-Потом он оттуда ушел, на Речном вокзале зажигал, предлагали в «Шанс», ну до лампочки, хотя и это сугубо для меньшинств.
-Это не важно? – осведомилась Лана.
-Ди-Джей – человек мира, - ответил Картер.
Нет ничего лучше езды. Ну, может быть, нет ничего лучше музыки. Еще вам скажут, нет ничего лучше любви. И все это будет верно. Ветер, который образовался от трения автомобиля и воздуха, весело шелестит, заглядывая в салон. Дорожные разговоры, дорожные покупки, шутки, оценка регионального пива – что может быть лучше? Одна кассета сменяет другую. Магнитофон – рот для употребления кассет. Соневские, Дэноновские, Максвелловские. Знатоки могут рассказать вам о силе третьего типа пленки, что чаще всего недоступен для простых смертных. В то время, когда продвинутый человек полон гордости за свою «Вильму-102», считая себя чем-то вроде prince of universe, четкие пацанчики говорят о вина. Так и говорят – эй, не мешай, мы говорим о вине, вернее, о Nakamichi-1000. Эй, брат, постой, как там твой аппарат назывался? Сбегай на угол за пузырем.
Лану можно было представить лицом на обложке – что-то New, с лозунгами, означающими время, подбородок приподнят, губы приоткрыты – кадр черно-белый, полон утверждающих действительность теней. Но все было наоборот – она пробивалась, а чем больше пробивалось, тем казалось, сложней становилась реальность. Она, конечно, показательно относилась к Фиделю как к пустому месту, меж тем она иногда думала, что Фидель во всем виноват. Все было хорошо, а после него как будто забуксовало. Хотя люди, которые оценивали ее со стороны, видели все далеко не так, и многие завидовали.
-Была кассета «Лонг Плэй», - сказал Картер, - Ворон ее обнаружил в одном комке. Желтые, с заусеницами, самые дешевые, можно покупать ящиками. Словом, на них ничего нельзя было записать, но, оказалось, что все дело в корпусе. Меняешь корпус, и погнали. Ну лучше не брать МК-60, а все остальное подходит. Ну, это феррум, как вы понимаете. Примерно как….
-Ростовские? – спросил Нильс.
-Да, в самый раз, если надо много и дешево.
-Польские Сони.
-Ну, об этом лучше не говорить.
-Ворон умеет, - заметила Лана, - он слишком практичен. Это у него от провинциала.
-А мне наоборот нравится, - проговорил Картер как ни в чем не бывало, - надо ж быть практичным.
-И мне, - согласился Нильс.
-Ну это у вас сговор, - произнесла Лана.
-Нет, - Картер прикурил, - нет сговора. Понимаешь, много общего. Не то, что много. Но и немало. Положим, мы бы не пошли в сквоттеры. Я бы не пошел – я слишком много думаю. Может показаться, что я ничего не думаю и живу, знаешь, отдыхаю. Кстати, ты могла бы сделать статью….
-Я по этому профилю пока не работаю. Ну, как ты понимаешь, ценник.
Все это говорилось в шутку, чтобы не молчать. Праздная атмосфера подкреплялась хорошей погодой, вставками в разговор про музыку, попытками говорить на темы вне музыки – хотя все возвращалось туда же, плюс, Лана была не тем человеком, при котором можно говорить обо всем. Можно было сказать – кого это волнует? Можно.
-До Рязани доедем, а там можно остановиться и сделать запись на диктофон, - проговорил Картер, - у меня эта идея и раньше была – собирать голоса из различных мест времени. Не интересно слушать через пять лет. Но лет через десять будет интересно. Я буду не я. Ты будешь не ты.
-Это потому что ты свободен от всего этого, - сказала Лана.
-Почему?
-В журналистике это делается каждый день.
-Ну, поток.
-Ну когда как. Когда не успеваешь, нужен и поток.
-Но ты же надеешься что-то увидеть там?
-А как ты думаешь?
-Не думаю.
-Наверное…. Ты точно думаешь. Нет, я же вижу, думаешь. Ладно. Нет, нас ничего не связывает, не думай.
-Я думал, мы отвлечемся, - пробормотал Картер, - а вот Сухой, слышали, делал альбом в Париже. Но не просто в Париже, а на чердаке в Париже, это существенная разница. Он встретил каких-то бродяг, но не простых, конечно, они изучали чердаки в разных городах Европы.
-Я бы тоже поизучал, - произнес Нильс.
-Да и я бы. Но надо начинать с себя.
-Я даже на нашей крыше не был.
-Но на Парижскую влез бы?
-Ну, спрашиваешь.
Можно поразмышлять об ожидании, как о виде деятельности, виде мозговой активности и, может быть даже – разновидности современного искусства. Возможно, что-то прописано в человеке заранее – ты не знаешь, но ты знаешь, но та, другая половина тебя, что обо всем знает, упорно молчит. Ты ищешь к нему подход. Ты можешь искать его всю свою жизни, при чем – одни ищут и не находят, а другие не ищут, а у них все идет как по маслу.
А вот едешь ты рано утром – и земля начинает свой путь от темноты к первой яркости, росы холодят придорожные кусты, люди стоят, пропитанные начальной суетой текущего момента, но, в большей части, суетой будущего. Они исполнены волнения– но это не такое, например, волнение, как у зрителей перед футбольным матчем. Здесь – закрытость и холод, и тяжесть. Да и кто ж хочет работать с утра.
Это тебе не ди-джей. В ту пору, когда в мире начинается зевота, клубы только подходят к концу – в плане очередной ночи. Ди-Джей садится в свой автомобиль и смотрит на безмолвный мир. Как хорошо сейчас спать и видеть сны во всей своей глубине. Можно даже завидовать людям – потому что в темную пору все правильно, а днем – что за сон? К тебе не придут музы, и Морфей не потреплет за волосы. Говорят, кто спит днем, тот и живет меньше, но никто особенно этого не проверял. Наверное, надо брать этот вопрос на веру. Шар солнца выпрыгнет между стен, синеющих в прорехах пространства районов, и это будет начало жизни. Вот этот самый рубеж света Картеру почему-то никогда не нравился. Что хорошего в росах? Наверное, даже зимнее утро, лишенное черт, было в чем-то лучше – когда и там не знаешь, что за погода, что за свет. А если жизнь началась после обеда – то это только подчеркивает то, что ты – человек особого класса. Лучше других. Не просто так – работяга. Не слесарь, не водитель троллейбуса или работник метро.
Неплохо было бы. Неплохо – замутить что-то пошире. Так, в одних и тех же рамках, ты вроде бы растешь – но уже теперь кажется, что ничего нового нет. Казантип, Ибица, ну и Питер – просто для себя. Не для того, чтобы тебя кто-то там заметил. Ребята с большими амбициями, конечно, постоянно строят графики жизни. Но это ж надо, жить и постоянно что-то сопоставлять. Так и голова лопнет. Но, и это понятно, носители вируса амбиций рождены, чтобы изменить этот мир. Многие легко сгорают. Ну даже если не брать всяких работников фабрики рейва. Цой, например. Или Курт Кобейн. А ты переживешь их с легкостью. Но ведь это не ты выбираешь, и никогда не допросишься у судьбы, чтобы она тебя хотя бы разбудила. И напрасно думать, что ты должен особо упираться – таких много, которые не просто живут, но трудятся планомерно. И что-то тут неверно, потому все они превратились в роботов и перестали чувствовать жизнь – хотя они, может быть, и лучше, и сильнее, и именно руками строятся миры и делаются новые пласты культуры.
Но лучше такую дорогу не выбирать. Бесчувственные скульптуры. Надо полагать, к этой категории может относиться D.J.Voron, и если б был он каким-то абстрактным руководителем, то это бы ощутилось. Лану бы отправили в служение. Да, ну а он бы, Картер, пошел своей дорогой. Надо было бы поехать. Ну если отбросить все эти места, то и других много. Гуам. Это слишком далеко, и слишком сложно. Эфиопия. Там нет никаких клубов. Носороги. Девушки ходят голыми. Крокодил разинул пасть. И он идет с драм-машиной. Идет пешком в Сомали. Могадишо-клаб. Там состоится большая ночь африканского винила….
На объезде Рязани остановились в дорожном кафе и заказали шашлыка. Кругом крутились блатные – ибо все такие места, особо в Замкадье, одинаковы – ну разве, что если ты не в Чечне или Осетии. Один братик заведение держит, и кучи пацанчиков, молодых и старых, считая себя рулевыми, проходят через такие места.
-Чо, Москва? – спросил какой-то худой, как конь.
-А чо тебе? – осведомился Фидель.
-Да я так, пацаны.
-Московский уголовный розыск, - пояснил Фидель, - не люблю, когда долго обслуживают.
По трассам шашлык бывает и ничего, и куски большие, и пиво неразбавленное. Но чем дальше вглубь страны, тем отчетливей что-то своё, более разболтанное, менее телевизионное, менее познанное.
-Давай я поведу, - сказал Нильс.
-А я сделаю рассказ, - проговорил Картер, доставая диктофон, - начало. В Рязани есть несколько неплохих мест, и все не так плохо, как принято говорить, ассоциируя Рязань с самыми куличками. Тут еще живет Ди-Джей Магазин. Еще – Ди-Джей Альтаир. Еще, Ди-Джей Бронкс. А больше никого не знаю. С Альтаиром мы один раз стали пробовать коктейли на одной пати.
….Они все были разноцветные и яркие, и сразу же закралось сомнение. Но потом похорошело. Подошла группа девушек, но оказалось, что это трансы. Мы стали ржать, и трансы тоже ржали. Нет, наверное, никогда не было так смешно, и никогда не было так плохо потом. Казалось, что и за три дня нельзя отойти. Отец купил в аптеке какое-то средство, напоминавшее землю. Землю эту развел. Картер пил, и почти не помогало. А на второй день он взял пивка, но в голове стояла плотная ночь. Пивко не помогало. Надо было дождаться, как выветрятся красители от коктейлей.
-А так ничего, братцы, - заметил Фидель по поводу шашлыка, отечески, важно.
-Стараемся, - ответил хозяин.
-Правильно. Вы занимайтесь, занимайтесь. Колонна будет идти, много поднимете.
-Что за колонна?
-Ну мало ли. Может, президент будет ехать. Ну давайте. Привет всей Рязани.
Облака по пути кучерявились и обгладывали горизонты – но так даже лучше, хотя и на любителя. И тут надо иметь художественный глаз. Один человек остановится и края поля и пойдет трогать руками колоски пшеницы – потому что это хорошо, ощутительно. А кому-то и не нужно все это. Он едет и думает о вещах. О покупках. Конечно – о бабках. Даже личная жизнь стоит на втором месте. Все бегут и ищут, ищут, и берут, и богатеют, надо заниматься, надо заниматься….
А за краем земли облака беременны дождями. Ну это наверное ближе к Тамбову. А здесь – ничего такого. Но, может быть, дожди идут в душе. Потом – Липецк, потом – Воронеж, а дальше – бесконечные бугры и впадины средней России, где жизнь остановилась когда-то 200 лет назад, часы стоят, кнопки отжаты, времени нет. Там будет, наверное, аномальная жара, но не нужно добираться в места, где отсутствует жизнь, за один день.
Остановись путник, местную водку не покупай, она отравлена. Даже если это импорт, никто не знает, где он разлит. От пива ты не умрешь, даже если оно разлито в подвалах Щекино, Новомосковска или Донского. Ну ладно, Елец. Место, где завсегда делали худшие на планете земля сигареты.
Да нет. Никто ведь не умер. Они не худшие. Они – самые вонючие в природе.
А также едут тысячи автомобилистов. Одни играют в короткую партию. Другие – в длинную. Так и при игре в жизнь - пока что-то не остановится. Водители большегрузов – самые отчаянные люди, они – словно бы космо десантники в чужом мире – нужно успешно миновать перевал, нужно постоянно отбиваться чужеродных форм жизни.
Решили же не выматывать себя и делать привал где-то на трассе, без всяких заездов в город или гостиницу. Есть, конечно, места совершенно опасные, и есть – безопасные, как полевые птицы. Ночью здесь прохладно, не смотря на погоду.
Готовился ужин. Фиделя было слышно за километр. Ворон обменивался с Ланой лишь короткими фразами. Нильс слушал. Под наушниками кипело. Сашок, как и положено спортсмену, отдувался за всех. Рубил палки в посадке. Следил за костром. Выслушивал зазывные указания Фиделя.
Картер закрыл глаза и ему приснился сон. Конечно, в сны он не верил, но тут наконец-то наметился кусочек сна вечернего – так как и сложно было представить, когда такое могло быть в последний раз. Утром – сколько угодно. Днем – тоже может быть. А уж вечер и ночь – длительный музыкальный перегон, когда душа едет, и потом оказывается, что это – цикл. И было слышно, как во вне разговаривают.
-Ты главное моя хорошая много не соли.
-Откуда ты все знаешь.
-Научился. Учился на кухарку.
Голос утонул.
Картер пришел к большому заводу, и подумал – что, может быть, он уже туда приходил, и не раз. Завод как завод. Трубы новые, стильные, с блеском. Смена закончилась, и попасть на территорию невозможно, за исключением какого-то бокового двора, куда его пропустили и стали показывать марки.
-Старые. Бери.
-Нет. Давай другие.
-Сейчас приглашу друга.
Из цеха вышел друг и улыбался – будто знал Картера с детства.
-Смотри, радиоактивные.
-Зачем мне такие марки?
-Наклеишь.
-Нет, я не наклеиваю. Я вставляю.
-Такая вот цена.
-Дорого. Сейчас не смогу купить. Позже тогда.
Люди вдруг стали убывать, словно вода из дырявого ведра. Вроде бы и было их очень много, а тут, в какой-то краткий срок, все изменилось. Зато он встретил девушку при фотоаппарате, и тут можно было предположить, что имеет место ассоциация с Ланой – обычно в снах так и происходит, просто человек или предмет показываются в несколько ином ключе, а потом оказывается, что сюжет имеет мало сходства с действительностью. Однако, хотя и было тут много слов о самих фотоаппаратах и, в особенности, технике съемки, навряд ли Картер знал эту девушку.
-У меня совсем простой аппарат, - сказал он, - но есть и получше.
-Нужны специальные заказы, - ответила девушка.
Глаза их сошлись. Он понял, что это если и не любовь, то какой-то особый краткий миг.
-Давно никого не видела, - сказала она.
-А я?
-Вот ты.
-Пойдем?
-Хочешь любви? Идём. Большой север нас ждет.
И словно загудели у него в ушах вьюги и метели, и затрещала земля – словно скорлупа замерзшего ореха. Он проснулся. Ужин был готов. Девушка не выходила из головы.
-Хороший сон, - сказал Петя Лесов, он же - Картер.
-Клубы? Ямайка? – осведомился Фидель, громко, как всегда. – Ну давайте. Еда – главное, для чего мы живём. Больше не для чего. А? Худой человек, худая душа. Ну, к тебе, - он посмотрел на Лану, - к тебе это не относится, твоя душа – фотоаппарат.
Никто с ним и не спорил. Все знали его специфическую любовь к громких разговорам и никуда не ведущих заключениям. Автомобили стояли, словно застывшие железные звери.
- Мне кажется, пацаны, приедем мы и ничего там не увидим, - проговорил Фидель, - ты, Ворон, без обид. Я так говорю. Какая разница – если есть, то есть, от тебя не зависит. Но вдруг ты что-то перепутал. Накидали там вояки гору, и штурмуют ее. А с наших сбудется – они что угодно там придумают. Ну траву же красят. Или лужи вениками выгоняют. А я служил – мне сказали сразу, что будем как раз лужи веником разгонять, а я думаю – что за бред. Ан-фиг. Я потом сам понял, что лучше веника ничего нет. Ну еще можно лопатой перенести лужу в другое место. Была она тут, стала там. Но лопатой неудобно. Надо чтобы лопата была хорошая, но все равно, юшку не соберешь. А веником – пожалуйста. Армейский рационализм. Ну или дебилизм. А траву красить – ничего такого. Яму копать. Сначала раскопали. А потом закопали. Я тоже сначала не поверил. Но ничего, привыкнуть можно. Пойди в автопарк, набери ведро компрессии. Попроси у дежурного. Ну кто водитель, тот знает. Идут туда и там его только и ждали. Отгребает, возвращается. Я поэтому и думаю – у наших вояк хватит ума и холм накидать земли, просто так. Вы мне поверьте. Кто не служил, тот не знает.
-Я служил, - заметил Нильс.
-И твое мнение?
-Ворон врать не будет. Посмотрим.
-Правда,- заметила Лана, - столько выводов за один присест. Я одна среди вас. Давайте поговорим обо мне.
-Да?
-Поглядим, правда, - произнес Ворон, - я не думаю, чтобы ты решил, что у тебя проблемы с глазами, если бы… Ну, предположим, ты приходишь в клаб, но там – ничего нет, и вообще – стоит другое здание.
-Справедливый вопрос – что курил, - произнес Фидель.
-Это если курил.
-Ну…. Пост…Пост…. Пост не знаю чего, но синдром.
-Снилась девушка, - сказал Картер, - никогда такой не видел.
-Скорее всего, она где-то промелькнула, - предположила Лана, - раньше, мельком. Ты знаешь….
-Нет, не знаю, скорее всего. Дайте коньячку сюда.
-Надо было с кем-то поспорить, - проговорил Ворон.
-На ящик, - сказал Фидель.
-На ящик. С тобой?
-Да я, брат, поспорил бы за просто так, чтобы скучно не было. Ящик чего ты хочешь? Любую твою прихоть. Давай на Метаксу?
-Метакса почти всегда левая, - ответил Ворон, - если только ты нормальную найдешь.
-Обижаешь. Держу склады.
-Где? – спросил Нильс.
-Ну не я. Отец у меня склад открыл. Да я не знаю. Он мужик не практичный. Он спортсмен. Мышление такое, рывок-толчок. Но как прогорит, я скажу. Сейчас у нас там все есть. Нет, не все. Крупы. Макароны. И кетчупа много. Штатовский кетчуп, самый настоящий. Но мы тут по следу идем. Алкоголя нет, это надо к Сипатому обращатсья, а он через дорогу. Пива нет у него, индийская водка, Метаксы завались. Но да, там половина делают пацаны по подвалам в Клине. А чтобы определить, что за Метакса, надо открыть одну бутылку из ящика и попробовать. Если нормальная, то весь ящик нормальный. Но так можно кучу перепробовать. Они с папиком поехали на охоту, но что-то там не чисто. Но без жен ездят, то правильно. Да я ж не живу сейчас с ними. Или как? На что спорим?
-На девочек, - заметил Нильс как-то неудачно.
-Гм, - Фидель хмыкнул.
-На тебя? – спросил Картер у Ланы.
-Мы тоже на мальчиков спорим, - ответила та спокойно, - кто будет танцевать и крутиться на шесте. Но Фидель для такого староват. Но ты не обижайся. Ты же правда, старый уже. Ворон, он не того склада, чтобы танцевать неглиже. Нильс, пожалуй.
-Ради вас, - сострил Нильс, что за ним не водилось. Юмор не был его сильной стороной. Другое дело – тишина, молчание, и – особо интеллектуальное молчание. И даже не понятно было, как обстоят дела с противоположным полом.
Картер же вдруг подумал: а вдруг сейчас – перипетии, путешествия, трудности, еда из одного котелка, и они друг друга найдут. Она – высокая, белая, и – чрезмерно энергичная, и он – темный, невысокий, почти что грузин. Хотя, конечно, нет. Лермонт не может быть грузином. Француз наверное. Француз по понятиям. Нет, скорее всего, ему развязал язык алкоголь. Навряд ли такие люди сильны в этом. Пять капель, и умат.
Ночь сгустилась, машины пробегали по шоссе с тревожным шорохом. Огоньки сигарет словно бы летели, словно бы корабли – в особом космосе.
-Это надо делать почаще, - сказал Картер, - но и на постоянку на природе быть нельзя. Теряется….
-Что теряется? – осведомился Ворон.
-Урбанизм.
-Зачем он тебе?
-А тебе?
-Да. Ты прав.
Фидель расчехлил свою гитарку и поигрывал.
-Перейду в панк, перейду в панк, - проговорил он, - с нами хотел поехать Александр Ф. Скляр. Но не поехал.
Он перебирал и напевал.
Возьми меня в пьяную песню,
Заткни мною в небе дыру.
И если я завтра воскресну,
Пускай я сегодня умру.
Не надо ночных магазинов,
Не надо кубинцев и драк.
Отдай песню блудному сыну,
Глава 5
Пару раз останавливали гаишники. Один раз – экипаж с Картером, и за рулем была Лана. В другой раз – Ниссан, и там также все обошлось, ибо Сашок завсегда был трезв. Там он и рассказал:
-А я как напьюсь, то одни приключения. То стол разобью, то стул, то голову кому-нибудь. А компания собирается, надо выпить. Даже если не хочешь. Все гуляют, особенно спортсмены. Спортсмены же крепкие. Футболисты как нажрутся мы раз поехали на какую-то базу, у меня есть приятель, Ваня, поехали, там молодежь, юниорская сборная – ух, что там было. Водкой поливались. А я сразу говорю - лучше мне не пить, лучше мне пивка возьмите, не надо больше ничего. Я до этого слышал, что если футболист, то пить умеет как конь, я не поверил. При чем тут футбол. А тут такое?
-Сборная какая? – спросил Лёха.
-По футболу.
-России?
-Ну да. Не Казахстана же. У них просто сборы были, а Ваня говорит – еще ребята туда поедут, Гриша и Паша, и мы поехали. Паша сказал, что там будут гимнастки. Но мы приехали, и стали над нами смеяться – мол, будут гимнастки, а приехали самбистки. Но нет, какие-то обычные были подруги. Но сначала было просто весело, мы начали знакомиться, а потом я помню – летают стулья. И когда я проснулся, я стал вспоминать – снова летали стулья, и летел стол. И мне снова сказали, что это сделал я. Но футболисты сказали, что не будут меня выдавать, и что мы можем остаться и дальше фестивалить.
Свернули на проселок. Фидель все еще напевал – словно бы его завели, как часы или какую-то биологическую шарманку.
Я курю сигарету,
Наблюдаю за дымом.
Я один в целом мире.
Никого мне не надо.
Тонких струн я небрежно
Чуть касаюсь рукою.
Наплевать мне на это.
Я курю сигарету.
Я курю сигарету
С лёгким сердцем и грустью.
Мои мысли в Майами.
Бич бичует бредущих.
Море дышит прохладой.
Тело дышит уютом.
Дева голая стонет.
Я один в целом мире.
Никого мне не надо.
Я брожу по квартире.
Я спокоен как Будда.
Бродит следом за мною
Чёрный кот дон Фернандо.
Он ленив и спокоен.
Он – побочный сын гранда.
Первый наряд был встречен столь неожиданно, что проскочить его не удалось. В лесополосе стояли БТР и уазик. Сами бойцы не наблюдались. Из кустов вышел одинокий офицер с сигаретой, а уже после – солдат с автоматом, в каске, в разгрузочном жилете. Лана притормозила и улыбнулась. Офицер выглядел нервно.
-Давай, назад. Давай, давай.
Был он немного худой, немного бледный, при усах. Но без запаха алкоголя – хотя и кто знает, пьяны ли все офицеры на таких заданиях, или же это сказки незатейливых рассказчиков. Сзади подъехал Ниссан.
-Сиди, - сказал Картер Лане, - щас Фидель пойдет. Пусть начнет. Не надо всей толпой туда лезть. Посмотрим.
-Бабки дадим?
-Поглядим.
Фидель в таких случаях не пасовал - но он и не напрягался, и тут не было ничего в стиле накатанного и надуманного. Все просто. Надо говорить. Мы говорим.
-Вы знаете, товарищ капитан, - проговорил он, приобняв военного, - мы в курсе, что у вас тут контакт, но нам надо не туда проехать. Я знаю. Все давно знают, у меня отец работает в министерстве обороны – а нам с людьми просто надо проехать немного правее, мы никуда сворачивать не будем, нам в то место не надо, нам надо заехать на водокачку и забрать там…. Там кое-что…. Ну вы понимаете, мы вам подкинем за вход, как же без этого. Товарищ капитан, я, я подумал, что никого не будем подключать – на кордоне спросим товарища капитана, аккуратно проедем. И видишь, ртов у тебя немного, может быть, и делиться ни с кем не нужно будет.
В таких случаях офицеры руководствуются шкурой. Насколько она толстая и шерстяная. Ага, а на счет того, шерстяной ты или нет – в последнее время распространилась устойчивая походная штука. Раньше были тури-тура-туристы, согласно киноплану, теперь – алкогольные аэоронавты, вооруженные гитарой, а также – желанием. Женщин берут в лес, чтобы попытаться ощутить телесный вкусный на природе, и почти больше ничего. Это было довольно актуальный вопрос. И не только ди-джей мог так изучать природу. А уж куда ехать? Конечно, мало взять и выдвинуться в ближайшие леса, надо добраться, например, до каких-нибудь гор и фестивалить плотно. А что же офицер?
-Мужики.
-Слышь, - говорил Фидель, - ну и что?
-Откуда вы знаете?
-Про контакт?
-Какой контакт.
-Капитан, не парь репу. Ты не знаешь, мы знаем. Видишь, даже я знаю больше, чем ты. Ты сам глазами это видел?
-Видел. И что?
-И ты думаешь, что это – чирей?
-Сейчас вас задержим….
-А потом ты идешь работать охранником на Динамо. Ты откуда родом?
-Сыктывкар.
-А-а-а. Про Динамо наверно и не слышал. Парень, мужчина. Отец ты наш. Какая тебе разница, как мы проехали? Ты нас не видел. Мы тебя тоже не видели. Вот. Триста баксов. Бери, ладно? Я ж говорю, мы – по делам, по пацанским. Мы проедем, мы вообще не туда. Зачем соваться на рожон. У нас свои дела, у вас – свои. Мы заберем вещички-то. Это, не это. Ладно. Не это, слышь. Ну давай. Слышь, ну давай нормально, мы поехали, нехрен на шмонать, ладно? Поехали мы? Четыреста баксов? Слушай, отец, ты явно не спишь, лицо бледное. Короче, братик. Пятьсот долларов, никто никого не видел. Ты не переживай, если мы спалимся, скажем, что тебя не видели. Кто докажет? Я же говорю, мы возьмем правей, там на хутор, заберем вещи и все.
Сработало. Картер проговорил:
-Они щас голодные. Им и еды привези, они тебя пропустят. За еду.
И он представил, как Фидель разглагольствует, празднуя победу:
-Есть, братики, на свете одно таинственное слово. Это Москва. А кому ты в Москве его скажешь? А так, мусору местному на трассе говори ты – в чем дело, командир? Почему нарушил? Спешил на парад победы. Почему щас? У нас свой, слышь, парад победы, помимо того, что показывают. Что тебе нужно, мой хороший? Денежку дать? Да вот тебе денежка, корми своих деток, да я поехал. А там с местными у них свои расчеты, это царство Аида, которого мы никогда не увидим.
Машины ехали, и чувство воодушевления нарастало. Картер подумал – вот так же будут вести на расстрел, или навстречу, например, пропасти, а потом будут в эту пропасть бросать – и чтобы не дать человеку сойти с ума, мозг посылает ему позитив. А вообще, зачем? И так ведь – конец всему. Но это субъективно, никто не проверял. Мозг вообще чаще всего переключается в такой вот, субъективный транш. Все, кто ждал чуда, уехал. Остались энтузиасты. Остались акванавты. Алконавтов нет. Очень много ЛСД.
А потом – немного страха. Картина, которая рисуется в голове, такова – энтузиасты все же подходят толпой к пропасти и начинают туда, вниз, прыгать.
Первый – пошел.
Второй – пошел.
Вниз летят диски.
-Что-то там виднелось, - проговорил Нильс.
Картер насупился.
-Вот там. Я тебе точно говорю. Над деревьями немного торчало.
-Гм.
Лана щелкнула фотоаппаратом.
-Ты в Чечне не была? – осведомился Картер.
-Была. А зачем тебе это?
-Не зачем. Просто?
-Ну ладно. Не подумай.
-Не думаю.
-Я недавно думал, - проговорил Нильс, - может, надо было пойти повоевать? Была мысль, - он закурил, - я курю и думаю – в теплице расту. В теплице вырасту. И потом засохну.
-Умная мысль, - заметила Лана.
-Нет, не умная. Мне в кино предлагали сняться.
-Серьезно?
-Нет. Студенческая работа.
-Не снялся?
-Нет, еще не снимали. Снова….
А теперь и правда – словно бы горб показался над низким кустарниковым лесом. Машина пошла немного вниз, а потом – вверх, и снова этот горб вырос, и в душу ворвалось что-то ледяное, что-то немое – струя какой-то запредельной анестезии. И, когда дорога повернула, этот горб был прекрасно видел – он стоял совсем ирреально. Ниссан остановился. Нильс, а он был за рулем, притормозил.
-Видели? – осведомился Фидель.
Лана прицепила зум и принялась щелкать. Ворон улыбнулся, немного натяжно, зато – с чувством победы.
-Сейчас немного назад поедем, вон туда – проговорил он, - вот тут по дороге лучше не ехать, встретим какой-нибудь наряд, и прощай….
- Пятьсот баксов, - Фидель кашлянул, -а что? Лана, не хватает третьего? А?
-Чего тебе? – спросила Лана.
-Любовный треугольник угас. Нужен четырехугольник.
-Ты накрутил, - заметил Картер.
-Давай. Давай. Поедем. Пока не повязали нас тут.
Сашок был, как и прежде, молчалив. Но, конечно, никто не мог сказать ничего о будущем. Проехали немного назад, проехали по глухой дороге с вековыми лужами, полными головастиков, очень медленно, треща приминаемым травами. Вскоре сделали остановку и провели осмотр в бинокль. Холм отсюда не был виден, зато обнаружилось перемещение одинокого БТР-а по смежной дороге. При чем, машина остановилась, бойцы выбрались и принялись обедать прямо на броне. Голод – не тетка.
-Они жрут, - проговорил Фидель возмущенно.
-Лишь бы спать не решили, - сказал Сашок.
-Ты думаешь?
-А что. Солдат спит, служба идет.
-Но в такой ситуации.
-А наплевать, - продолжил Сашок, - солдату что? Дали поесть. Хорошо. Теперь надо в тепле залечь, чтобы никто не видел и давить на массу. Не стреляют. Не война. От шакалов подальше отъехал, спать лег, и все. Зачем нарезать? Только лохи нарезают, от глаз подальше и все.
-А местных-то нет, - проговорил Фидель.
-Зачем?
-Водочки спросить.
-Наверное.
-Ушли местные. Нет никого. Надо ждать. Пусть валят.
Повезло, хотя и ждать пришлось полчаса, не меньше. Было ясно, что солдаты находятся здесь довольно давно, ко всему привыкли, ведут себя буднично, очевидно – немного недоедают, как принято. Возможно, пытаются прорваться за кордон, посетить какой-нибудь поселок, где можно купить или выпросить у жителей самогону.
-Мы так делали, - проговорил Фидель, - стоим на учениях, делать нечего, зима. Ну и лето, конечно. И летом стоим, люди из села сами к нам приезжали, видят – солдаты – кто что привозит. Едет мужик на молоковозке, везет молоко. Привозит ведро, нате, пацаны. Ведро молочка. У него тогда спрашивает – а есть там, самогон, или чо. Ну он привозит, да почти задаром, знает же, что денег нет ни у кого. Ну пацаны начинают спрашивать – слышь мол Ярема, а есть трава. Ну знаешь, если ты служишь ты в Саратове, то про траву там слышали очень отдаленно, если это вообще саратовщина. Там, знаете, народ зубную пасту пил. Вместо водки. Когда Горбатый ввел сухой закон. Самогон – это удел блатных.
-Много говоришь, - заметила Лана.
Фидель усмехнулся - надо было ехать. Двигались медленно, пока холм вдруг не вырос впереди, словно бы вырвало его – ни с того, ни с чего, по чьей-то злой воле.
Маячил он совершенно откровенно высотой, может быть, метров в сто, а то и триста, не меньше – огромный нос земли, невесть откуда взявшийся. Может быть, он выбрался из богатых недр, появившись среди полезных ископаемых, и вот, ему захотелось пронюхать атмосферу. Его попросту вырвало наверх, и, может быть, он продолжал свое движение наверх. Но куда делся посёлок? Если его раскидало по сторонам, то…. Нет, холм не был столь уж обширным, чтобы все дворы, разбросанные по довольно обширному периметру, исчезли. Можно было лишь гадать. Версии? Нет, вряд ли тут могли быть таковые. Другое дело – не верить своим глазам. Но военные? Это – реальность. Один неверный шаг, тебя ловят и доставляют к командиру. Так – говорит командир – это свидетели. Они должны исчезнуть.
-Вот девочек маловато, - пробормотал Фидель, осматривая бока холма в бинокль.
-Правда, - заметил Ворон, - правда, говоришь много, Семен Семеныч. Ты богу молишься?
-Конечно.
-Конечно японскому, - заметила Лана, - или туркменскому. Только так. Никаких простых решений.
-Ну….
-Надо ехать, - сказал Картер, - давайте мы впереди поедем. Вот там небольшая ложбина, и кусты – подъедем.
-Надо маскировку сделать, - проговорил Фидель, - веточки по бокам цепляют. Чем больше, тем лучше. Не бросается в глаза. Ага?
Здесь что-то совпадало. Картер подумал – вот теперь сошлись все линии, и еще тогда, в одно утро, после обычной расколбаски, когда голова еще не отошла от звуковой агрессии, пришла совершенно ясная мысль – и он уже тогда начинал ждать. И надо было как-то совместить все это в голове – Лазурный берег – Нечто. Летняя Ялта – Пустота. Но это только с первого взгляда кажется Пустотой, а на деле – стоит сделать шаг. И, может быть, время этого шага и наступало – именно сейчас. И пусть там все пропадет пропадом – и весь этот ритм склеится сам с собой, превратившись в нейтронное вещество.
Он курил. Ветки крепили как попало, но спасало наличие веревок. С джипом было проще – у него наверху имелись какие-то выступы, там можно было зацепить крючки, а потом – веревки, а потом – ветки. Зато к «Опелю» можно было цеплять скотчем, в надежде, что все это не отпадет при первом же движении.
И голос в голове вдруг явственно произнес:
-Тише кури.
Да, обычно от обилия музыки и творческого шума бывают переходы из реальности в сон, все это – в течение одного вечера, а если музыку вдруг выключить, или изолировать ди-джея, оставить в пустой комнате, в окружении жестокой тишины, то голова будет продолжать консультировать, и голоса побегут – как кони к водопою. Как стая ос, которых спугнули веником на даче. Все это не учитывает употребление веществ – хотя Картер уважал мелкое, слишком уж интеллигентское, пивко, без признаков души, а коктейли, содержание которых никому никогда не узнать – дело совсем уж обыкновенное. Шумы.
Зачем слушать шумы? Фидель продолжал свое природное паясничание – оно было ему в пору, конечно. Это такой тип личности. Даже когда ему грустно, он не может сменить пластинку. Нильс будет концептуально молчать, но не факт, что голова полна идей. Лана – девушка-фотоаппарат. Единственный человек, занятый направленным действием. Сашок – правильно, на стрёме. Ворон, должно быть, негласный командир. Без него тут ничего б и не случилось. Может быть, и холм вырос по его вине.
Надо было ехать. И голос произнес:
Потрогав руки севера, увидишь, как лежит она….
-Давайте по пиву, - нашелся вдруг Картер, - вдруг в последний раз по пиву. Нет, давайте.
-Конечно, - улыбнулся Фидель, - и по водке.
-Ну…. – Лана щелкнула затвором.
-У тебя много пленок? – спросил Нильс.
Та усмехнулась, как будто тот вообще не имел права голоса:
-Сотня. Сто пленок. Каждую надо маркировать, чтобы не перепутать. И еще пара для мыльницы.
-А камеру?
-А…. Гм… Спасибо, Нильс. Надо снимать.
И съемка вышла примерно такая: на фоне чужеродного холма стоят два автомобиля, холм – совершенно выдающийся, непознанный, объект, и – по стопочке коньяку. И по пивку.
-Потом только, только….- проговорил Картер.
-Что только? - спросила Лана.
-Нет. Ничего. Ладно.
Тут уж было не до бесед. По пятьдесят, и на коня. По небольшой ложбине. Треща травой. Опасаясь въехать колесами в какую-нибудь яму, сломать мост, пробить картер. Тут, очевидно, была сельская дорога – теперь ее немного выкрутило, она и образовала желоб. Конечно, если бы почва могла иметь какие-нибудь резиновые или пластиковые свойства, такое было бы в порядке вещей – но вся жизнь, как мы знаем, состоит из «но», ну и немного прочих связок для реальности.
Картер вел очень медленно. Лана вела репортаж. Здесь была одна камера на чистый ВХС, другая – на мини-кассету, и все это требовало кучу расходников. Вкупе с припасами это заполнило и весь багажник, и даже пространство в салоне. Во всяком случае, часть кассет была именно здесь.
«Сейчас мы подъезжаем к этому странному месту», - говорила, - «и у меня четкое ощущение того, что если нас сейчас увидят, то мы уже не выкрутимся, потому что быстро назад тут не уехать, надо будет сдавать назад. На джипе, может быть, и можно уйти. Вот, справа, это странное сооружение. Вряд ли это сооружение. Но, чтобы сказать, что это, нужно подобраться. На часах. 13 часов двадцать минут. У нас все в порядке. Мы наблюдали за перемещением военных в бинокль. Кажется, что они тут давно, и все происходящее является для них чем-то привычным. На данный момент, у нас нет никаких планов как выкручиваться, если нас схватят».
-Скажем, что мы – инопланетяне, - предложил Нильс.
-Идея, - согласилась Лана.
-Мы высадились утром. Машины – для прикрытия.
-С какой планеты?
-Марс.
-Да. Марс.
-Я тебе говорю. По любому. Только Марс.
-А дальше?
-Дальше, надо будет до кого-то дозвониться, - сказала Лана, - ну ребята и не в такие дела попадали, в Чечне. Ну кто-то и не вылез. Выберемся.
Дорога так и шла дальше, немного скрюченная, нарушенная, неправильная. По-хорошему, одного этого явления хватало, чтобы им заниматься, однако, надо было двигаться впереж.
Со стороны же вдруг наметилось движение. Сначала появилось облако выхлопного газа, а потом откуда-то из-за кустов вывалился БТР, пошел немного стороной, но это только потому, что он огибал завал из деревьев. Тут было понятно: заметили. Картер попытался добавить газу, однако, тут же понял бесполезность этой идеи. Оставалось надеяться на чудо, а может – на справедливость судьбы.
-Лан, там….
-Я помню. А как они узнают?
-Почему радиостанции не достали? – спросил Нильс.
-Нет системы.
-Системы?
-Командира. Я вроде бы еду первым, я виноват, - сказал Картер, - но уже поздно. Взяли станции, но зачем брали, если их даже не доставали?
-Нас могли бы засечь.
-Да. Верно. Могли бы. Но не достали, потому что просто не доставали. Мы даже эту идею не обсуждали. Ладно.
Дорога была уже частью холма – виднелись мелкие цветочки, и словно бы что-то нехорошее от них исходило, от цветочков. Глаза, чужие, странные, нехорошие. Радиация мысли. Не живи, не смотри, не существуй вообще. Картер как-то сильно это уловил – даже страх скорого ареста погас перед этим чувством. Вроде бы была очередь. Немного выше, над головами. А уже спустя мгновение он бросил газ, тормоз не выжимал, так как в траве машина и так никуда не ехала. Ниссан поравнялся, встал сбоку. Потом все вышли, и даже Фидель молчал.
Не было холма. Была долина между двух гор – обыкновенных, зеленых, не очень высоких – обычное предгорье или типовой ландшафт раннего Урала или Алтая. Местность же шла ровная – луг упирался в поросль деревьев метров через пятьсот, а потом – еще одна гора, большая, мохнатая, и можно было предположить, что произошел массовый вывих в сознании. Они, может быть, все и ехали сюда, на природу, на шашлыки. Теперь надо аккуратно добраться до речки, поставить палатку, начинать петь под гитару и танцевать. И больше ничего.
Для описания природы всегда можно найти много слов. Подойдет даже и какой-нибудь сухой вариант языка – всякий найдет в этом некоторую прелесть. Другое дело, когда ты понимаешь, что привычные принципы нужно упразднить и искать контуры новой системы координат. Да, лес, гора, луг, облака – все такое живое и непосредственное.
Сашок прошел в сторону, где и обнаружил дорогу.
-Шли какие-то гусеничные машины, - сказал он, - в последний раз. Но травы там нет, дорога.
-Гусеницы, - проговорил Ворон, - можешь определить, что за гусеницы?
-Давайте я буду командиром, - вдруг предложил Картер, - ну я не главный и не основной, просто чтобы хаоса не было, а? Вывод просто. Мы куда-то попали. Телепорт, предположим. По мне, похоже на Кавказ. В прошлом году мы выезжали на опен-фест, там, правда, много плана было, такой вот фест, но мне даже кажется, я даже узнаю эти места. Если проехать по дороге дальше, то там будет поселок, и там – очень лысый магазин. Ничего нет. Нет, кое-что есть, конечно,
-Надо проехать тогда, - сказал Сашок, - они тогда могут следом за нами идти, если это так. Если… В общем, если с временем все в порядке, они тут появятся минуты через три.
-Фишка военных, - подал голос Фидель, - телепорт.
-Поехали, - сказал Картер.
По грунтовке шли неспеша, оглядываясь. Погони пока не намечалось. Торопиться же было ни к чему – любая поломка в таких условиях – серьезная проблема. Хотя б даже и колесо менять – домкрат ровно не поставить. Одно дело – джип, другое – обычный плебейский (так часто называли «Опель») автомобиль, рабочая лошадка для хороших и не очень дорог. Но здесь была уже совершенно другая история.
-Покрути радио, - сказал Нильс.
-Нет, стой, пора проснуться, - произнес Картер, - надо станции достать.
Что и было сделано. А касаемо радиоволн, то ничего не было и в помине, что, конечно, начисто ломало идею о Кавказе. Да хоть бы и об Алтае. Если пуст fm-диапазон, то уж на длинных волнах обязательно что-то должно проявиться.
Другая планета? Слишком просто. В кустах – пустая канистра. Ворон вышел и постучал по ней ногой.
-Армейская, - доложил он.
-Наши? – спросил Картер.
-Наша. Снимаешь?
-Снимаю, - ответила Лана.
«Тут такое дело», - комментировала она на камеру, - «встретили канистру».
Картер прибавил сюда:
«Канистра имеет отношение к грузовому транспорту. Это Зил-131, основной автомобиль. Там водилы ездят с канистрами. Урал еще. Или Уаз. Значит, не одни мы здесь, да и по следам видно. Хочу сказать, что все это может быть опасно. Итак, проверяем время – предположение о нарушении не состоялось, прошло пятнадцать минут, как мы оказались в этом странном месте. Наш корреспондент – Лана. Если найдем здесь клуб, хотя ладно. Я думаю, надо смотреть в оба. Мало ли, что тут может водиться».
-Думай о хорошем, - посоветовал Нильс.
-Думаю.
Дорога прошла вдоль горы, повернула к реке, а потом вдруг принялась забираться все выше, выше, и было ясно, что это – самый настоящий перевал, правда, без снега. Зато низкие облака проносились здесь повсеместно, словно размытые ягнята, поднятые в небо по воле бога или черта. Местами они цепляли кроны сосен, что росли выше, или – рубленные темные скалы, выступающие из покатых боков отдельных вершин.
Попытки заприметить что-нибудь необычное ни к чему не приводили. Возможно, каждый из ребят думал, что надо повернуть назад, но вслух никто ничего не говорил.
Через пару километров был встречен автомобильный прицеп, стоящий на поляне, на окраине леса. Его осмотрели и запечатлели на камеру. Камера была также и у Фиделя, а потом, как выяснилось, и у Нильса – но тот берег пленку. Сашок же отличился тем, что взял с собой диктофон – словом, поездка совершалась по всем правилам журнализма – то ли бытового, то ли самого классического. Автомобильное радио молчало. Тут бы мог подойти какой-нибудь серьезный армейский приемник, но, наверное, это было бы слишком жирно – учитывать и такие тонкости.
Ближе к вершине стоял туман. Автомобили въехали в облако и здесь зажгли фары. Следы шин и гусениц встречались также периодически. Особенно явно это выглядело, когда они оставались впечатанными в высохшие края луж. Еще выше, и туман гуще, словно бы время остановилось. Здесь была сделана остановка, и все защелкали своими фотоаппаратами. А потом, когда начался спуск, туман вдруг исчез, и открылась потрясающая даль с овальным озером, врезанным в край гор – вода синяя, как будто чем-то подкрасили, и на ее глади – целая россыпь небольших парусных суденышек. Картер осмотрел в них через глаза своего бинокля.
-Что за озеро? Есть мысли? – спросил из рации Ворон. Леха отошел в сторону, пытаясь быть настоящим разведчиком. Ну и, в конце концов, рации надо было хоть как-то протестировать.
-Не знаю. Прием.
-А? Нет, какие мысли?
-Севан.
-Серьезно?
-Нет. А я был на Севане. Нет. Абрау.
-Ты серьезно.
-Нет. Нет. Ялики какие-то. Стоят, рыбу наверное удят. Там должен быть поселок. Туда проедем, и все будет понятно. Расспросим людей. Рыбацкий поселок. Но лодок, я думаю, многовато для поселка. Даже считать замучаешься. И одинаковые все. Как в этом самом. Яхт-клубе. Хотя ладно. Но далеко, смотрю, людей рассмотреть не могу. Слабоватый бинокль. А сначала думал, что мощный. Был где-то дедов, но я так и не понял, куда делся. Наверное, и правда Савельев стащил.
-Думаешь, портовый город?
-Наверное.
-Город на озере?
-Скорее всего. Я думаю, дорога туда и ведет. Там и узнаем, что к чему.
Теперь дорога шла по краю – с одной стороны гора тянулась вплоть до своей покатой вершины, и все здесь представляло из себя степные склоны с каменными вставками – большие, отдельные куски скал, словно некая масса выползала изнутри, чтобы освежиться на склоне. Никаких животных в поле зрения не попадало, а что до птиц – никто этим вопросом и не задавался. Склон уходил вниз, теряясь в зарослях деревьев, и, видимо, шел дальше, внизу, заканчиваясь открытым простором. Озеро было видно далеко не отовсюду. Ялики же, кучкуясь у дальнего берега, были недоступны для детального просмотра.
Умеренная температура воздуха стабилизировала настроение путешественников.
-На, - сказал Нильс.
-А?
-Пиво. И тебе, - он протянул банку Лане.
Километра через три была встречена бронетехника. Начало первого БМП. Начало было. Вторая же часть отсутствовала начисто, словно ее отпили и увезли на металл. Внутри – следы гари и очевидность ржавчины, что говорило о том, что половинка стоит так довольно давно. Штука эта находилась на обочине. Далее – брошенный танк, скорее всего – Т-62, а потом – точно такой же, но – с выдающимся круглым отверстием. Словно бы было сверло, диаметром, может, в метр, и им и сделали эту дыру, которая начиналась в корпусе и продолжалась отчасти в башне, имелась также и с обратной стороны.
Фидель, конечно, комментировал громче всех. Несколько танков валялось ниже по склону, два без башни, один – стоя на попа, пушкой кверху, и еще – несколько половинок, а метров через сто имела место еще одна такая же группа. Некоторое время ушло на то, чтобы прийти в себя. Впрочем, было очевидно, что события, случившиеся с боевой техникой, произошли явно не вчера, и навряд ли стоило паниковать.
-Братцы, а тут скелет! – закричал Фидель и потерял сигарету.
Он повернулся, и тут уж не было никакого дурацкого оптимизма.
-Я так понимаю, дырка эта…. То есть, ребят тут застали врасплох, - проговорил Ворон, - н-да. Это чем же стреляли?
- Не самая новая модель, - заметил Сашок, - а вот там лежит пятьдесят четвертый. На счет шестьдесят второго ничего не могу сказать, их и сейчас в войсках полно. А снимают?
-Снимают, - ответила Лана.
- Да я про камеру. Ну ладно. А пятьдесят четвертый – вряд ли.
-И о чем это говорит? – крикнул Фидель. – О том, что надо знать год снятия этого танка с вооружения? Да о чем ты, брат? Сашь! Наши и на тридцатьчетверках поедут. В армии бардак. Им дадут английский танк восемнадцатого года выпуска и пошлют добывать девиацию, вернее, компрессию, и поедут, как миленькие. Да… Да но факт, братцы. Его отсюда не достали. Значит, некому было, значит – всех тут перегасили.
-Но чем? – спросил Картер.
-Ты меня спрашиваешь?
-Может, назад поедем?
-Надо глянуть, что там дальше.
Здесь слова Фиделя нашли подтверждение, но эта картина не могла просто так переработаться мозгом, надо было, чтобы кто-то этот факт втолкнул в голову и заставил там перевариться, чтобы машина ума вдруг начала выдавать результат. Но как это сделать? Хорошо, должно быть, когда человек вообще никак не думает – он вроде бы оценивает то, что видит, но через себя не пропускает. Это хорошо. Но к этому надо приготовиться как-то заранее.
Пока же шел осмотр, бронетехнику осмотрели со всех сторон, сделали множество снимком, при этом, ребята то и дело озирались – ведь было понятно, что привычная реальность отказалась жить, нужна была какая-та точка опоры для дальнейшего понимания – но где ее было взять? Были найдены и другие останки танкистов, однако, комплекта не было – либо часть экипажей выжила, либо трупы были эвакуированы. Снаряды. Да, снаряды были на месте – боекомплект не сдетонировал ни в одной из боевых машин.
Горели сигареты. Нильс, включив свою камеру, поставил ее на камень, чтобы снять самого себя. Это был его личный репортаж. В кадр попал подошедший Ворон. В его руках был автомат Калашникова, впрочем, совершенно ржавый.
- Где взял? – спросил Нильс.
- Там был один. Личное оружие не наблюдается. Кто-то пособирал.
В пространстве, объятым горами, дорога была лишь эпизодом, а погибшие машины поначалу казались небольшой добавкой к странной реальности. Возможно, стоило думать о возвращении. Возможно. Эмоции, впрочем, резко пошли вниз, магнитофон уже выдавал техно-ритм.
- Я поведу, - сказал Ворон.
Фидель уже курил за рулем своей машины. Действительно, тут было к чему готовиться. Всего полкилометра, и обочина представляла настоящий склад металлолома, впрочем – совсем необычного. Танковая колонна. Вернее, настоящая нарезка – если бы тут обитал великан, который питался танками, то все это можно было бы с легкостью понять. Пилка (нарезка) наверняка начиналась на дороге, после чего машины были стащены в стороны, чтобы эту самую дорогу освободить. Все довольно ржаво, но очень понятно – Т-34, разрезан вдоль словно бы для журнала «Моделист-Конструктор» или вообще – любого технического журнала внутри – много наносов песка, травы, и даже успело вырасти небольшое деревце.
Чтобы посчитать число танков, надо было прикладывать определенные усилия, и вряд ли это было так уж необходимо. Лана, затаив дыхание, кормила видом глаз видеокамеры. Среди танков были и целые. Никаких человеческих останков не наблюдалось.
-А это! – воскликнул Фидель. – Это, это полуторка, пацаны. Чистая полуторка. Сгнила. Знаете, сколько они тут стоят?
-Важно, чем их тут порезали, - ответил Сашок.
-У меня сразу уже ответ, - продолжил Фидель, - вот это раньше было, и тут тоже чем-то порезали всю технику на металл. Вы уж меня простите, братцы, на этом хламе давно никто не ездит – уже в пятидесятых годах никто не ездил. То есть, справедливо, братцы, заметить, что вот этот акт имел место в году, например, например, сорок девятом. А почему не убрали? Потому что некому. А вот тот акт – позже. Но тоже не вчера. Поэтому, там и стояли солдатики.
-Солдаты не факт, что в курсе, - сказал Сашок, - что делать будем?
-Снимать, - ответила Лана.
И правда, снимков и роликов снято тут было немало. У Ворона был фотоаппарат «Фэд», который очень хорошо работал с импортными пленками. Фотографы вообще серьезно ценили советскую технику.
Вопросы, вопросы. Леха, DJ Ворон, отметил, что в обоих случаях резка происходила на более или менее открытой местности, когда лес отступал, и степной склон беспрепятственно шел к самой долине, а уж там – до озера с мирной жизнью на противоположном конце. Враг, впрочем, мог наступать и по дороге – другое дело, чем это он орудовал, кем являлся. Неудивительно, что версии сыпались, как яблоки в осеннем саду.
- Зона, - проговорил Сашок, - а? Смотрели же фильм. Все похоже. Колонна шла, и тут их порезали, например, лучами. Чем еще? А? Полуторки были в довоенное время.
- Ну да, братан, - подтвердил Фидель, - смотри какой разрез четкий. Гиперболоид.
Он спустился вниз, принялся копаться, Нильс вынул модный пузырь, вискарь, фотка выходила что надо – Ворон, Картер, Нильс на фоне полностью сохранившейся тридцатьчетверки с открытыми люками, при чем, в башне росло дерево, подтверждая торжество природы над человеком.
- Надо понять, какое подразделение, - предположил Леха, - хотя бы. А? Можно потом покопаться в архивах. Я вот думаю, если тут был заезд, то должен быть и выезд, и хорошо бы – в другом месте. Какие идеи?
- Идея в том, мой друг, - говорил Фидель громким гулом, - что на дороге есть следы автомобильных шин. Шина, товарищ. Транспортное средство на колесах. Учитывая, что в горах часто идут дожди, старые следы смываются, значит, тут ездили. Ездят регулярно. По ходу, только вперед. Считаем горючку. Если будет израсходовано 40%, а мы никуда не приедем, нам надо будет возвращаться и сдаваться.
- Я там что-то прохода в обратную сторону не видел, - заметил Петя Лесов.
«Выводов нет», - проговорила Лана для камеры, - «я думаю, на первом месте должен стоять вопрос, как вернуться назад. Но дорогу мы запомнили. Но то, что мы сейчас видим, никого не радует. Но видны следы. Опять же, тут есть и протекторы, и гусеницы. Проезжали не так давно. Иначе все это было бы размыто дождями. Следы протекторов. Есть даже следы от легкового автомобиля. Следы в пыли, значит, позже последнего дождя, значит – совсем недавно. Надеюсь, что впереди мы не встретим эти автомобили в таком же состоянии. Как вот. Как танки. Страшно предположить, если экипажи там и остались…»
Дальше дорога поворачивала в лес. Здесь стояли высокие сосны. Лес был необыкновенно светлым, по дороге повсеместно валялись шишки, и несколько раз встречались белки. Одна убежала вверх по стволу вертикально, другая пересекла дорогу. Пахло густой смолой. Лес этот казался домашним – прибежище теплого света, красноватый песок, муравейники. Ощущение пионерлагеря 80-х годов. Справа открылся вид на озеро, и ялики были ближе – они стояли в синей воде безмолвно, без единого движения. Потом край закрылся лесом. Спуск. Ручей. Джипу тут было в самый раз, а для прохода Опеля пришлось расчищать проезд, убирать камни, и занятие это заняло некоторое время. Здесь можно было вволю порассуждать о том, кто и как здесь проезжал – впрочем, если брать военную технику, то все легко вставало на свои места. На обычных иномарках тут вряд ли ездили.
Рассуждать тут можно было до бесконечности. Стоя где-то дальше, в километрах уже десяти от того ручья, пили пиво и рассуждали. Что тут можно было сказать? Себе можно было ставить хотя бы твердую четверку за подготовку, да и за проезд. Шины никто не проколол. Добрались неизвестно куда, и где это некуда, чем оно является, куда ведет? Начало чего-то? Конец? Полигон, скрытый от глаз таким образом? Здесь всякая версия годилась до тех пор, пока бы не был встречен первый местный житель или, может быть, солдат? Но что это были за солдаты? Что за техника? Кто так цинично разрезал танки, и каким образом сюда попадали военные, если учитывать, что холм появился не так давно?
-Бензина пока хватает, - сказал Нильс, - если будет колонка, надо будет добавить в бак.
-Да мы от силы проехали двадцать километров, - сказал Картер, - всего ничего. Бензин пока не критичен. Меня волнует единственно – как двигаться назад?
-Назад?
-Домой.
-Наверное, выехать на то же место, - предположил Фидель.
-Но мы его никак не отметили.
-Нет, братец, ты плохо смотрел. А как раз оставил там флажок. Ну не флажок, а маечку на палочке. Ты скажешь, плохо, но лучше ничего придумать не мог. Как есть. Маечка не улетит, даже если палка упадет.
-Твоя маечка? – спросил Сашок.
-Чо? А, да, моя. Еще Ланка покупала.
Лана усмехнулась и щелкнула затвором.
-Можем, вместе снимемся?
-Ты не один такой, - сказал Ворон наконец, - давай уж так.
-Да я, братец, готов. Но только я так понимаю – если мы отсюда вернемся, это уже аванс на всю жизнь, это все равно, что ты попал под поезд, а ты жив. Жив. И руки, и ноги целы. Значит, ты по факту уже издох, а раз ты живешь, значит, ты уже купил новую жизнь. У Ланки два мужа тут. И надо, чтобы третий был. Из нас же.
-Я, - сказал Картер.
-Лучше я, - произнес Нильс.
-Тогда оба, братцы.
-Ладно, давайте поедем, - сказал Сашок, - дорога наверняка ведет к людям. Скоро дело будет к вечеру, надо хотя бы определиться, что к чему. Правда. Поехали.
Картина с яликами проявлялась еще пару раз, а потом дорога свернула в сторону от озера, спустилась с гор и шла вдоль леса. Местами было очень много луж, и их приходилось объезжать медленно и аккуратно, чтобы где-нибудь не застрять. Наконец, на одной из полян было встречено стадо коров, и тут же бегала собака – довольно мелкая, но гавкучая. Казалось, она и была единственным пастухом. Дальше – длинный луг, а уже за ним показалась крыша первого дома. Сначала – за деревьями, а потом – и ближе, а вот и сам дом, двор, обнесенный плетнем. Одноэтажное строение из камня и, скорее всего, разнообразных подручных материалов. Такие часто ставили на дачах, лепя из всего чего попало. Рядом имелись пристройки – а потом, многочисленные навесы, небольшие сараюшки и загоны – в одном таком бегали индейки, в другом – овцы, и вообще – отовсюду слышался типичный звук хозяйства. Должно быть, должна была иметь место и корова – но, видимо, была на выгоне. Из пыли встала собака, подобралась к этому нехитрому забору и принюхалась. Лаять не стала. Видно, она была из породы собак себе на уме – тех людские заботы не занимают, они все больше о чем-то своем думают. Вдалеке стала видна еще одна собака, и той было все равно – она проковыляла в дальнюю часть двора. Наконец, появился щенок. Он-то и стал заливаться. Картер просигналил. Откуда-то из-за дома вышел мужчина – в телогрейке-безрукавки, штанах, покрытых латками и галошах. Впереди себя он нес пузо, завернутое в какую-то красную одежду, ниже телогрейки. Двигался он с определенной спешкой. Никого не спрашивая, стал открывать ворота.
-Здравствуйте! – прикрикнул из машины Ворон.
Мужчина приостановился, ухмыльнулся, продолжил свое занятие. Ворота же были из двух поперечных бревен, скрепленных местами. Видимо, главное их задача была – сдерживать крупный рогатый скот от выхода со двора.
Что ж, это было безмолвное приглашение. Картер отпустил сцепление и въехал во двор. Нисан проследовал за ним, и так, они остановились неподалеку от дверей в жилище. Отсюда стало видно, что дом не так уж мал – он тянулся далеко во двор, хотя и сложно было сказать, все ли это была жилая часть – хотя везде имелись окна. Вдоль стены стояли металлические бочки, а также очень много небольших конструкций. И Картер мог поклясться – одна штука напоминала железного человека, сидевшего на корочках. Хотя и конструкция. Но – вроде бы и человек. Как же это было уместить в голове?
-Мужчина, здравствуйте, - послышался голос Фиделя.
Ну это было обязательно. Бывают люди, которым природа дала голос и массу тела. Начинается бесконечная движуха. Игра в Основного. Что такое Основной? Это такой человек. На всех фотографиях он по центру. Его все время слышно. Он везде, он всегда. Его много. Он кругом сует свой нос.
Мужчина вроде бы что-то ответил. Картер разозлился на Фиделя и вышел – нельзя было терпеть этот постоянный дурной театр. Послышалось, как мужчина говорит вполне отчетливо:
-Приехали. Проходите.
-А еда у нас своя, - хохотнул Фидель.
-Здрасти, - проговорил Картер, - Фидель, тише. Командир у нас я. Здравствуйте. Извините нас пожалуйста….
Картер вдруг понял, что с ним как-то немного не так – не то, чтобы он злился или нервничал, но обстановка требовала прикрутить Фиделя, и он понял, что обязательно заедет ему между глаз. Но, видимо, это понял и Ворон.
-Леш, ты чего? – осведомился Фидель.
-Ты потише, если что.
-А?
-Фидель, тебе помочь замолчать?
Картер понял, что там, за спиной, успокоить Фиделя пришла и Лана. Да нет, конечно, он ничего не хотел. Он просто всегда был в одних и тех же рамках. Если б только выключить его, словно телевизор. Раз, и нет его. Все остальное надо было выяснять по ходу пьесы реального времени, пьесы, сценарист которой явно произрастал где-то за рамками привычных контуров бытия.
-А откуда едете? – спросил мужчина.
А что тут можно было добавить про его вид? Если бы представить, что заехали ребята в какое-нибудь обычное горное село, то все выглядело бы примерно так – одежда, если можно так выразиться, композиционная – тужурка явно овчиная, крестьянские штаны, рубашка, быть может, даже и на современный манер, а галоши самые обыкновенные, из хозмага. И вся обстановка – также композиционная, выстроенная из чего попала, включая, быть может, и детали от порезанных танков.
-Из Москвы мы, - сказал Ворон.
-Москва, - это была некая ухмылка.
-Извините. Но вы что-то знаете? Мы тут немного попали, если честно, не совсем….
Картер вдруг понял – все тут было не так, как надо, и был в языке хозяина некий акцент. И он словно был чему-то рад – и смотрел на них, словно на дураков.
-Там собачка, - произнес он, - она может покусать машины, но вы на нее не сердитесь, она всегда машинки кусает.
Картер вновь покосился на железного человека. И было слышно, как Фидель успокоился:
-Да я что? Нашли корень всех бед? Нет. Возьмите водки к обеду. В багажнике. И к столу.
-Идемте, - предложил мужчина.
Пошли за дом, и, проходя мимо, Картер удостоверился – железный человек сидел на присядках, без движения, из глазниц торчали провода, но, тем не менее, ни с чем другим его спутать нельзя было. За домом стало видно, что двор продолжался далее, и там стоял дом получше – хотя и нельзя сказать, чтобы совсем роскошный – но перед ним, в отличие от всей прочей обстановки, росла зеленая травка, и имелась гаревая дорожка, с мелким кустарником по краю, должно быть, декоративным – все в очевидном сельском стиле. Крыша была застелена черепицей.
Из дома появился мужчина более статный, в одежде-рясе, а также – при бороде. Можно было сказать, что первый был – крестьянин, хозяйственник, а второй, быть может, священник. Навряд ли – какой-нибудь господин, хотя это и нельзя было исключить.
-Здравствуйте, - поздоровалась Лана.
Это было хорошо, что она начинала. Хозяин ответил, с неким акцентом, очевидным, но трудно понимаемым – опять же, если не цепляться к фасону, можно было смело предположить, что дом этот находился где-нибудь в горах Дагестана. Кладка каменная, аккуратная. Известняк?
-Здравствуйте. Проходите, - сказал хозяин.
Выглядело это немного буднично – можно было предположить, что сюда, к этому двору, разнообразные делегаты от путешествий приезжали не так уж редко. Прошли двор, вошли в дом – и здесь, с самого начала, то есть, с прихожей, все было отделано деревом, что создавало ощущение местной роскоши, или ограниченной элитарности. Хотя в наше время стараются использовать уже более современный дизайн, лакированная вагонка, сосна, все равно считается вполне себе и признаком достатка. Потом – выход в гостиную, где мебели было немного, но все это было цельное дерево не в стиле современного города, где правит разнообразная опилочная плита с разными видами шпона и прочих покрытий. Шкаф. Большой стол. Еще один шкаф, кушетка, и, что совершенно особенно – люстра с несколькими свечами. Хотя наряду с этими свечами, сюда, в люстру, была вставлена обычная лампа накаливания. Табуретки аккуратные, хотя и массивные. За окном – стог сена. Все те же звуки природы, хозяйства – много птиц, и среди них словно бы кричит свое «иа» осел – если только это был он, хотя ди-джеи, скорее всего, видели осла в живую – в зоопарке или где-нибудь на улице, для прокатки детей.
-Сейчас пообедаем, - сказал мужчина, словно бы в спешке.
-Спасибо, - ответил Ворон.
Стали раскладывать свои припасы. Бутылка виски, паленая текила, банки с пивом, консервы. Появилась женщина, немолодая, в одежде, которую можно было бы назвать чем-то, наверное, румынским, молдавским, народным – она поглядывала на гостей, улыбалась немного скрытно, будто бы с умыслом. Ушла, вернулась с тележкой – прибор этот мог заслуживать особого внимания. Прежде всего, это был столик на колесиках, для привоза посуды, блюд. Но сварен он был из узорных реек, а сам узор нес в себе какие-то лица, головы, глаза, нечто невообразимо бьющее в душу. И тут можно было сказать, что так не было задумано изначально – рейки эти откуда-то отрезали и смастерили тележку.
-Будет миасо, - улыбнулся хозяин.
-Как у Никулина базар-то, - заметил Фидель многозначительно, видимо, это хозяина и касалось.
-Кто такой Ни-ку-льин? – вдруг спросил он.
-А, - Фидель ответил спокойно, вальяжно, - народный артист. Клоун, кажется.
-Кло-ун?
-Ну.
-Ну?
-Да. А вы…. Вы же нам объясните, где мы, куда заехали? Мы все из Москвы, и мы поехали изучать явление природы. Знаете, по зову сердца. Потом ростовщина. До Ростова не доехали. И потом – сюда. И вот, пошли по дороге, не понятно куда. Ну, вы наверное знаете, что там делается. Танки стоят. Ну, мы ничего не знаем про это. А у вас….
-Бензин, - сказал мужчина без особой радости, но крайне суетливо, будто бы полагая, что от чужаков исходит угроза, - бензо…. Бензоколонка…. Живу вот. Я Гоас. Гоас я. А это – На, - он указал на женщину, - она тоже работает.
-Бензоколонка, - Фидель кашлянул.
-Заправляю Фобра. Больше никто не ездит. Только он. А ездит редко.
-Фобр, - проговорил Фидель.
Хотя это и не было допросом, но хозяину это явно не нравилось, хотя показывать это он не хотел, и все выливалось в суету и спешу.
-Давайте тогда познакомимся, - проговорила Лана.
-А я схожу еще за копченым салом, а? – спросил Картер.
Нет, конечно, никто не знал. И так не договаривались заранее. Никакого палева, никакой подставы. Будет обыск – все чистенько. Туристы. Что тут такого? Мало ли, куда едем? Куда хотим, туда и едем. Есть, конечно, по топору на брата – дрова рубить, конечно, нож охотничий….
Конечно…..
Картер вынул из-под сиденья «Макаров», а там еще было три обоймы и коробка патронов. Все это ему не нравилось. Нет, конечно, у него не было дара предвидения, и оружие могло сослужить самую плохую службу, задержи их военные. Он даже и самому себе не говорил про него. А взял он его у брата. А брат взял у парня, которого звали Иммануил, но вообще по жизни называли Василием Песковым, в честь дядьки, который вел «В мире животных», когда Дроздов был в отъезде. Василий Песков просто увлекался этим. Ни для кого. Ну и стрелял по банкам, конечно, в безлюдных местах. Только и всего.
Картер вложил пистолет во внутренний карман куртки и застегнул его там. Обоймы – в карман противоположный. Проследовал назад.
-Так вот, - Фиделя тут уж несло, особенно, после пятидесяти граммов, - мы все крутим диски. Понимаете? На дискотеке. Сашок вот только не крутит. А вот Лана, она фотографирует и снимает, профессионал.
-Вино, - сказал Гоас.
Появилось вино, стали его пробовать, хозяин сидел вместе со всеми, а женщина по имени На стояла наготове, для обслуживания харчующихся.
-Значит, были и другие, которые были здесь? – спросила Лана.
-Были? Были, - ответил Гоас, - были. Ну эти ж. Вы видели. Танки.
-Танки?
-Танки. Кто не доехал. А если доедешь или дойдешь, из Ячика Фобр присылает людей, они проверяют, не появились ли новые. Их забирают.
-Часто забирают? – спросила Лана.
-Ну… Ну когда как. Колона приедет, смотрят, новые есть, забирают.
-Зачем забирают?
-Люди. Продать потом.
-Вот черт, - проговорил Фидель, - я понял, дядя. Люди теряются на этом хреновом холме, потом их забирает ваш этот Фобр, потому что люди у вас – товар. Товар?
-Товар, - ответил Гоас как ни в чем ни бывало, - вот я…. Я тут живу, и отец мой жил, а Миша, ну тот, что вас встретил, его отец был от вас. Еще давно. Танкист был. А мама местная. А раз он смешанный, тот тут остался.
-Постойте, - сказала Лана, - того мужчину зовут Миша? Отец его был…. Получается, что мы не дома. Вы нам можете объяснить?
-Я знаю, что есть дыра, - сказал Гоас, - и почему-то ваши постоянно технику присылали, может, они сами ее и сделали, дыру. Но и автобус был, в прошлом году, всех Фобр забрал. И автобус тоже.
-Забрал, - произнес Лёха, - ну…. А вас сколько тут?
-Поселок там, - Гоас сказал без энтузиазма, - несколько домов. Дорога идет через горы в Ирм, по пути мы всех заправляем.
-И колонна, - сказал Фидель, - и поэтому вы хорошо знаете русский язык?
-Ну…. Ваши приезжали еще давно, много раз, и там по дороге вы их, наверное, видели. Но это не все. Недавно была колонна танков, и они ушли на Ячик, я думаю, они могли…. У них какие-то свои отношения…
-А те танки? – спросил Нильс.
-Те?
-Ну что лежат?
-Это лодки. Если их не трогаешь, и они никого не трогают.
-Лодки?
-Вы видели. На озере.
-И, они….
-Мы особо про них не знаем, они всегда тут были. И когда тут никто не жил, они также стояли на озере…. Старики говорили, что еще когда и не было техники, еще тогда стояли. Когда еще людей не было, и тогда там стояли. Если им что-то не нравится…. Дорога как раз на прямой наводке. С озера, напрямую – так их и порезали там. Наверное, они уловили радиостанции. Если бы молча шли, может, и не заметили бы их.
-Вы хотите сказать, - произнес Фидель, - что вот те яхточки открыли огонь по танкам и порезали их как селедку?
-Совершенно верно, - Гоас громко прошептал, - было несколько колонн. Одни проехали, останавливались тут, заправлялись тут, потом оказались в Ячике. Я их судьбу не знаю. Отец Миши тоже, также приехал. Еще давно, и мы примерно одного возраста. Я если что и знаю, то из его рассказа. Отец жил тут, в поселке нашем, с женой, было у них много детей, сейчас они живут кто где, а Миша живет тут, и семьи у него нет. Людей было много. Если бы я знал, я бы вам рассказал. Но я просто работаю, я родом из Ду, я давно сюда нанялся, так мы тут и служим Фобру, он дает нам жилье и привилегии, живем потихоньку.
-Значит, вы не знаете, где Москва? – спросил Сашок.
-Отец рассказывал Мише, но сам он был откуда-то из другого места. Красно….. Не помню. Что-то Красно…..
-Поэтому вы говорите по-русски? – осведомился Ворон.
-Нет, не только от Миши, мы жили еще в Хо, там было много русских, они потомки, но еще раньше…. Я не знаю, раньше чего, но вот отец Миши был уже позже, а те раньше, и они там живут.
-И их не забрал Фобр?
-В то время не было контроля.
-А вы?
-Вы имеете в виду… Я не знаю. Там население все смешанное. Это далеко. И как раз на разных языках говорят, и был один местный знаток, он хотел попасть через ворота. Много раз пытался, но потом пропал.
-Ворота?
-Вы их можете увидеть. А у вас там нет ворот, - он сказал утвердительно.
-Что такое ворота? – спросил Картер.
-Вы проехали через них, но у вас там не совсем ворота. Ворота стоят как ворота. Как рамка. Их можно увидеть вдоль дороги. Не все ворота работают. Вам нравится вино?
-Вкусно, - Лана улыбнулась.
Атмосфера становилась теплее. В таких случаях надо о чем-то говорить, и Картер хорошо видел, что хозяин на деле не особо оптимистичен – но вино немного развязало ему язык. Он не был человеком сложным. Он опасался, он боялся сказать лишнего – только и всего. Наверное, стоило поговорить с Мишей, но это надо было сделать позже. Но была куча вопросов.
Ворота.
-Есть туда, на гору, одни ворота, их видно на закате, они узкие, только пешком можно пройти, - рассказывал Клоас, - а эти можно проехать, специально, чтобы проезжали, ну и вот там, уже чем дверь. Сейчас дураков нет, никто не ищет счастья, если только ты хочешь затеряться. Там ничего нет. Ничего нигде нет. Даже в Долине Механизмов почти ничего нет, кроме скелетов дурней.
-Попробуйте текилу, - сказал Ворон.
-Спасибо.
Чокнулись.
-Дружба народов, - проговорил Фидель массивно, как обычно, с жаром, с дурью своей.
Клоас продолжал:
-В округе ворот очень много, я в свое время во многие заглядывал, и в одном месте мы прошли очень далеко. Как раз с Мишей. Мы искали втулку, пошли как раз в Долину, но там совсем был не сезон, мы пошли еще в одно место, где тоже лежит железо. Далеко шли, смотрим, вроде бы и нет железа, и вроде бы раньше было. Я сказал – может, они в разное место отправляют? Может. После это подтвердилось. Мы дошли до пустого города из глины. Очень старого. Там ничего не было. Одна глина. Ничего вообще. Переночевали там, вернулись, и больше уже не ходили. А, вот те ворота, это место нехорошее. Если выйдешь, то попадаешь в место, где нет воздуха. Воздух там понемногу все же есть, но назад вряд ли вернешься. Нет, ну вот в селе есть старик, он всю жизнь кривой, он туда в детстве лазил, там у него стали лопаться сосуды, он назад каким-то чудом пробрался. И всю жизнь теперь калечный. А работал тут лет пять назад тоже, парень, со мной, его прислали сюда на практику, на колонку, он тут работал, работал, потом стал письма посылать о переводе, пока его и не перевели. Он сделал маску, костюм и вышел туда. Побродил там, сказал – место особенное. Повсюду с обратной стороны много скелетов людей, птиц, волков, и даже лежал человек высотой метров пять, высохший, но не скелет. Это значит, он с нашей стороны шел. Получается, что раньше была байка. Но я сам не совсем местный по происхождению, поэтому я считал, что это сочинения. И даже про лодки я ничего не думал, пока сам не увидел, вечером, мы выехали детали попробовать с танков снять, взяли с собой автоген. У нас тут все есть, можно хоть бронепоезд починить, если бы он ездил. Я имею в виду, материалы, эстакада, все есть. Подъехали, стали там возиться, тут оно как стрельнет по горе. Прорезало полоску, желоб, земля проплавилась. Мы стоим как вкопанные. И не понятно, просто так оно стреляло или нет. Бывали дурни, плавали туда, к лодкам. Так вот, дети плавали, ничего такого не было. И скручивали там какие-то детали, какие можно было скрутить, но потом пропало двое мальчиков, взрослые сели на лодку, ну и когда искали, видели очень большого человека. Раза в три больше обычного. Он сидел на краю. Одни говорят, что он кость глодал от человека. Мол, съел детей. Но это было лет тридцать назад. Про это я не знаю, врут или нет. Тут ниже – река, там побольше деревня. А вот когда там, возле ворот, этого высокого он увидел, стало ясно, что значит и правда это было. Он и съел детей. Так вот.
-Так вот, хорошо, - сказал Фидель.
-А? – не понял хозяин.
-Давайте ваш бокал. За встречу.
И он продолжал свой рассказ:
-Он говорит, что такое во сне видел. Он…. Он парень, знаете, простой. Не то, что ну вот был Пило, ну вы его не знаете, тот ученый человек был, хотя тут работал как рабочий, но видно – книги читал, очень умный, зато он никуда не ходил. Книжки все перечитал, нечего стало читать, сам стал сочинять. Ну и значит, парень скелеты осмотрел и дальше двинулся, там он нашел аппарат, очень большой, на ножках. Ракета. Стоит, вниз трап опущен, двери открыты. Внутрь он не заглядывал, воздуха мало. Просто прошел дальше и увидел долину, где все стены были покрыты статуями, а внизу был провал, и там тоже, то и дело, попадались останки какие-то. Потом он вернулся и все мне рассказал. Я ему же сказал, чтобы он туда не ходил, так как толку никакого нет. Но он вот что мне говорит – там солнце не такое, а небе было две луны. Говорит – значит, это – другая планета. Так-то.
-Черт, - сказал Нильс, - у вас очень круто.
-Круто?
-Слово такое.
-Да я знаю. Знаю ваши слова. Всего не знаю. Но знаю. Если хотите про ворота все знать, если не знаете, мы ходим за детали в Долину Мертвых Механизмов. Она еще по-всякому называется, и надо по сезонам ходить, потому что там свои есть проблемы. Но это долго объяснять. Пешком идти далеко. А на машине лучше не ехать. Можно поехать на коровах, но - чтобы не было сильного мороза. Мороз там такой бывает, что замерзнешь в один момент. У нас так. На палку привязываешь градусник и туда кладешь, в ворота. И ждешь. Потом смотришь, какой мороз. Но потом надо смотреть – а не усиливается ли он? Потом мы выходим. Там и берем железно. Но надо что-то цельное брать, а уже потом тут смотрим, что делать. А на счет опасности – ну пешком это никого не интересует.
-Что же там? – спросил Нильс.
-Холод. Вечный холод.
-Север?
-Ну, не север, ну, в общем, север. Но север не наш. Не знающим туда вообще лучше не соваться. Но можно выйти за ворота, посмотреть, помёрзнуть. В хорошую погоду Долину видно издалека. Можете завтра выйти, посмотреть. Ворота совсем недалеко, ниже, пешком можно дойти. Поэтому мы и приспособились туда ходить. А если ехать далеко, на самый край, если конечно можно доехать, то там стоит Мордвих. Я сам не видел, но говорило несколько человек, друг от друга независящих, значит, правда. Это большой камень, который светится. Но он нем еще писали разные люди. Историки. Что есть Мордвих, но где он? Если б я им сказал, что я знаю, где он, они бы надо мной посмеялись – кто я такой, чтобы такое говорить? А на самом деле, в километраже, это не так уж далеко. Это как бы самый крайний север, хотя и не север. Ну вот так. Да я уже не молод, чтобы доказывать. Будут смеяться. А вот он там, стоит, и на нем все судьбы написаны, и что будет – но надо, чтобы он тебя увидеть – надо стоять возле него.
-Почему ж вы там не были? – спросила Лана.
-Но я точно не знаю. Это просто говорили.
-А съездить?
-Гм. Вы думаете, туда можно съездить? Если бы было можно, кто же запретит? Если бы…. Ну и куда ехать? В какую сторону? Вокруг – вечная белая пелена.
-А железки? – спросил Ворон.
-Там бывают рабочие механизмы. Его надо сюда приволочь и попробовать методом тыка завести. У нас на огороде работает, мы зовет его Сое, имя наше такое. Землю пашет. Подзарядка ему не нужна. Его ломом завели. Я говорил – не стучите по голове, но Миша и Паур его по голове, по голове, он заработал и стал чирикать. И смотрит, и чирикает. На его помыла. Он молчал. А я еще сказал, что лучше его не мыть, но она все равно помыла, с мылом, с щеткой. Разговаривать Сое так и не научился. Но мы его отвели на огород, дали соху, и он сразу стал пахать. Исправный парень.
К ночи был особый смысл посмотреть на небо, в поисках созвездий. Смысл простой, практический. Картер подумал, что все меняет очертания. Он, может быть, снова уже и не Картер, не президент пластинок и мастер клубняков, а Петя, просто Петя, Петр, Лесов, как и раньше. И вспомнились какие-то глупости из прошлого – ему почему-то было стыдно за себя, но никто этого не понимал, и сейчас не понимает – один лишь он брал это в голову. А почему стыдно? Сережа, однокурсник, предложил покуривать травку перед некоторыми предметами – наиболее смешными. Потом, заглядывать в окно выдачи методочек и туда смеяться. И как-то дядька старый, романтичный препод, зашел с сигаретой в тот же сортир и сказал ему:
-Вам ни к лицу быть таким, знаете?
Лесов вздрогнул.
-Вы гораздо умнее, молодой человек. Но стараетесь быть дурнее, не знаю.
-Почему?
-Как ваша фамилия? Я забыл.
-Лесов.
-Потому что у вас в душе есть героизм, но вам его некуда применить. Но вы это еще и стыдитесь. Поэтому, чтобы никто не видел, вы используете…. Все что используете.
Наверное, и пластинки были именно для этого. Но тогда что же могло быть другим? Что и для чего?
Созвездий он и раньше не знал. Но все же, было понятно, что небо немного другое – хотя Большая Медведица угадывалась. Но была вроде бы растянута. Вроде бы. Кто его знает. Но имели место звезды красноватые, как глаза, как взгляд монстров из кинофильмов и разных лент на ВХЧ. И правда. Надо было спросить у кого-нибудь из местных, что бы все это значило.
С остальным – вроде бы было понятно, и никакой подвох тут не намечался, все просто – ворота в пространстве, миры, что в фантастике зовут параллельными, те же люди, те же насущные проблемы, много быта, и то, что на первый взгляд вгоняет в удивление, для этих людей – вещи простые, обыденные. Подумаешь, выехал ты за ворота за механизмами, что с того, что ты никогда не узнаешь, откуда они взялись? Люди созданы по одному лекалу. Ничего особенного не было в виде Гоаса. Здесь бы надо было добавить – все простые люди, не озадаченные дополнительным паразитическим смыслом – политикой, например – примерно одинаковы.
Ворон вышел с сигаретой и банкой пива.
-Пиво скоро выпьем, - заметил он.
-Ты рад?
-Откуда я знаю. Она рада. Я понял, что ей было нужно. Как раз вот это.
-Ты про Лану.
-Ну про кого же еще? А Гоас сказал, что мы, конечно, может ехать куда хотим – он не будет нас задерживать. Да он и не может задержать, их тут четыре человека, а в поселке люди сами по себе живут. Он говорит, что мы можем поехать в Ячик сами, добраться до какого-то там мужика. Но только я не знаю, для чего.
-Для нее.
-Ты так думаешь?
-Она сделает репортаж. А вы с Фиделем будете обтекать.
-Да мне все равно, Петь. Ты не думай, ты же видишь, ничего бы и не было, она увлечена сама собой, а парни для нее – ну так, чтобы было. Есть парень, не скучно ночью в кровати. Нет, и фиг с ним, что нет. Да обычный увлеченный человек. Ты же не такой?
-Я не знаю, - ответил Картер.
-Ну и я не знаю. Мы все по жизни стремимся отдохнуть. Ну Сашок, ты же понимаешь, он тоже не самый большой чемпион. Получается, что это ее команда. Мы думаем, что это для нас. А это такой хитрый ход. Парни сами не знают, что помогает великой, только никто не знает конечно, что она великая, журналистке, сделаться такой.
-Но надо еще вернуться, - заметил Картер, - я лично пока ни малейшего понятия не имею.
-Да.
-А зачем тогда ехать к этому мужику? За фиг он нам?
-Нет, смотри. Ты ушел спать, Фидель в машине завалился, Лана до всего докопалась, ну я хорошо, что не ушел. Есть бригада полковника Гаврилова. В общем, одна, значит, как ее назвать? Колонна. Прошла. Целиком. Командует ей Гаврилов. Это было года три назад, но он сказал, что целиком и полностью эти машины добрались до столицы – потому что Гаврилов, в общем, нашел общий язык с местными. Гоас больше ничего не знает. Но вот Подес, его как бы кент, или приятель, он живет в Ячике, и от него он слышал, что люди эти в столице зацепились, не потерялись, и вроде бы влились в общем в местную жизнь, и Гаврилов имеет какое-то влияние. Но он говорит – вообще больше ничего не знает. Газет тут нет. Нет, в общем, тут не так глухо, просто здесь какой-то путь, для караванов, караваны идут раз в месяц, дорога немного боком, не там, где мы ехали. Не знаю, что они везут. По пути тут заправляются. Откуда тут бензин, я не спрашивал. А там у них какое-то свое устройство. Русского, понятно, никто не знает, но кто-то вроде знает, потому что не знаю почему, но все время были какие-то колонны и экспедиции. Ну ты сам подумай. Предположим, еще в 30-е годы кто-то открыл проход. Может, этот холм еще где-то появлялся. А может, его кто-то вырастил, спецслужбы, ученые – словом, еще до войны прошла первая экспедиция. Она прошла, назад никто не вернулся. Нет, вру. Мы этого не знаем. Было еще несколько экспедиций. Ты же видишь, он знает наш язык. Значит, люди эти интегрировались в местную среду. И Миша вообще имеет русские корни. В общем, вернулся кто-то или нет, нет, врать не буду, он не знает, я не знаю. Ну и как узнать? Нет же связи. В общем, там, на дороге, несколько колонн попало под раздачу. А несколько прошло. Поэтому он и говорит – не факт, что Подес что-то знает, но он просто знает больше, чем он, ну и он тоже немного по-нашему кумекает. Получается, Петь, многовато-то людей язык знает. Можно предположить, что не ученые открыли проход, а люди еще раньше сюда перебирались. Может, я не допонял. Послушай.
-Ну…
-Еще в прошлые века.
-Почему ты так решил?
-Черт, не понял я. Что-то напились мы.
-Возьми там чего-нибудь.
-Ром.
-Ром. Да. Ну и твои мысли.
-Ты же знаешь, я мыслю всегда практически. Видишь, получается, что здесь живут люди, что кругом стоят какие-то ворота, которые доставляют тебя невесть куда – и ни у кого нет достоверных сведений, куда они ведут. Но почему до сих пор никто не понял их природу? Потому что здесь очень много пришлых, которые таким же путем сюда попали – население смешанное. Живут веками. Ничего не знают. Нет, я это сам решил. У меня сразу в голове нарисовался ответ. Ты же видишь, он не теоретик, он обычный мужик, на службе. На ему не жена, живет как попало, в общем, просто отбывает тут. Нам не удивился. Да, если сюда время от времени попадают люди, то моя теория верна. А детали мы узнаем.
-А потом попробуем вернуться назад.
-Да. Застрянем тут на год-другой, забудут про нас. А я хотел что-то уже сделать свое, ну, альбом свой, в общем. Крутить, мешать надоело, нужен путь. В общем, что лучше. А, Петь?
-Ты меня спрашиваешь. Ладно. Поглядим по ходу.
-Ага. По ходу.
-Лана сделает самый великий репортаж. И что-то мне кажется, что с такими репортажами не живут.
-Что ты хочешь сказать?
-Ну…. Ты подобное встречал в жизни?
-Наверное.
-Ну да. Наверное.
-Ну Лёх, заранее ж нас не хорони. Надо радоваться тому, что есть. Закончится пиво. Сигареты. И все. Табак-то у них тут выращивают.
-Ну видишь, как ты мелко мыслишь?
-Да ну тебя.
Утром был осмотр механизмов. Сое спокойно трудился на поле. Это было нечто, из человека, из машины с каким-то дополнительным колесом, с руками, с выдвижными ногами как у паука – размерами чуть больше обычного человека, но более тяжелого. Голова – овальная, глаза – большие плоские выемки с маленькими черными точками-окулярами. Еще один глаз – на затылке, и один – выдвижной.
-У него еще антенна была, мы ее сняли, она цеплялась, - пояснил Гоас, - да, Сое?
Существо зачирикало – как если бы голос воробья усилили и немного протянули по длительности.
-Хорошо работаешь, Сое.
И он еще громче зачирикал.
-Ну давай. Работай, дорогой.
Шел он между рядков морковки, выдергивая тонкой ручкой с пальцами сорняки. Было видно, что хорошо он справляется со своими обязанностями. Все вокруг было в порядке. Деревья пострижены, побелены. Овощи ухожены и политы. И, скорее всего, Сое справлялся с этим всем сам.
-А вот это – Андрей, - сказал Гоас.
У дорожки, рядом с группой металлическими бочками с водой, сидела, накренив голову, какая-та жуткая железная птица.
-На нем пахали. Он больше ничего не умеет. Если плуг привязать. На веревку. И надо его руками держать, чтобы он высоко не уходил, пахали недолго. Миша научился с него снимать батарею, он на ней разжигал печь. Чиркнет проводками, искра, и можно чистяком дрова поджигать. Потом посадил-таки батарею. Неизвестно, сколько он там лежал, а имя не он дал – у мальчиков в деревне, но не в этой, там, в Броу, книжка была, про Андрея, они и дали ему имя – они сюда ходили играть, пока их не увезли в город учиться. А сейчас он лежит. А, потом мы нашли к нему запасную батарею. Она не подходила, Миша ей на кругу бок сточил, мы вставили, и он немного поработал. А пока нам этого хватает. Сое. Работяга. Все умеет. А он и посуду нам мыл, ему так вот, объясняешь.
-По-русски? – спросил Нильс
-Ну я говорю ему не по-русски. Но он и русский понимает.
-Значит, русский многие знают?
-Ну… Да. Ну не везде. Есть где знают. Ну и где не знают…
-Была русская земля, - сказал подошедший Миша, - одна, туда, к западу, а сейчас она отошла к Сээ, и народ там уже такой, цивилизованный весь, в общем…. Но это далеко. К нам если на работы едут, то в Бряч, или к Крно.
-Значит, все же много? – спросил Нильс.
-Не совсем. Язык проще, многие перенимают, или там песни поют, или еще чего, для чего, ну для чего надо. Я сам чистый Фно не знаю, да его никто не знает, даже учитель в школе, и тот не знает. Вы потом спросите у Подеса, он больше в курсе, да я его видел один раз. Но вроде бы умный.
-А далеко до Ячика.
-Сто пятьдесят километров. На ваших машинах быстро доедете. Только тут асфальта нет нигде, только возле Ячика. А можете тут побыть, если хотите. Да же?
-Да же, - ответил Гоас.
Тут они стали говорить друг с другом на каком-то языке, и правда, это казалось издевательством над речью, ни чем иным. Ощущалась то ли тревога, то ли нервозность. Люди, они везде люди, вне зависимости от места, а может быть, и планеты. Хотя кто тут мог сказать что-то определенное? Никто. Ни местные, ни приезжие. Миша слов вытягивал – словно протирал реальность воображаемой салфеткой, Гоас был более приземленным на слог (вне зависимости, казалось бы, от смысла, который в данном случае не был понятен). Но вскоре они вернулись к немного корявому, но все же понятному, русскому. Нет, нормально все у них было с русским. Скорее всего, из них можно было бы и больше вытянуть, но, как говорят в активных продажах – сначала выясните, кто ответственный, а уже потом ведите переговоры. Тут явно требовались люди более компетентные.
-Вам бы лучше ехать, - проговорил Гоас, - напишу на листочке. Куда ехать. Там дорога одна. Просто едешь, едешь, и до Ячика, а по пути, там ничего нет, у нас тут везде тихо.
-Ха, - проговорил Фидель.
-М?
-Нет. Я так. Ехать?
-Вы меня поймите, я маленький человек, - заметил Гоас, - и я….
-Моя твоя не понимает, - проговорил Фидель.
-Прекрати, - произнесла Лана, - вы его извините, он…. Это такая болезнь. Когда надо молчать, он говорит. И когда надо говорить, он тоже говорит. Если вы считаете, что нам надо ехать в Ячик, то мы и поедем, немедленно. Мы правда не знаем, но надо же куда-то ехать. А раз вы говорите, то так мы и сделаем. Ну и конечно, два фото на память. Но у вас…. Нет, у меня есть полароид, если хотите. Сейчас соберемся и двинемся в путь.
-Так лучше, - подал голос Миша, - мы не от хорошей жизни. Понимаете?
-Доложат, и вам тогда дадут по шапке, – проговорил Фидель, ухмыляясь (непонятно чему, как всегда).
-Правда, доложат.
-Зато здесь, наверное, нет автоинспекции.
-Давайте, поедем тогда, - сказал Картер, - бензина у нас по горло. Если только по канистре долить. У вас какие деньги в ходу?
-Мы вам так нальем, - уверил его Миша, - мы же люди русские, зачем деньги брать? У вас наших денег нет. А у вас на большой машине наверное соляра. И соляры нальем.
-Русские, - усмехнулся Фидель.
Было понятно, что его не остановись – словесный заряд в нем сидел, как молния – в туче. Если уж надо было этому электричеству выйти наружу, то оно обязательно находило дорогу. Будь то день, ночь, туман или что-то другое. Длительный словесный импульс. С другой стороны, если ты к этому привыкнешь, то вскоре поймешь, что от этого нет никакого вреда.
Сое пискнул, двинулся по рядам. Он собирал вредителей. Видимо, здесь бытовала абсолютная сельскохозяйственная экология (в плане чистоты продукта). Человек бы так не сумел. Странный мир, странное прибытие, без шансов на большее. Надо было ехать – и никто не понимал, зачем ехать, для чего, кто такой Подес? Почему бы не отправиться назад, к месту высадки? Или попросту не заехать в лес и там не остановиться?
Миша заправлял канистры.
Дорога поначалу шла лесом, а потом, с полкилометра – степью и оврагами, и, наконец, она выскочила к берегу. До это же можно было предположить, что яхточки стояли где-то тут, у берега. Но и с этого места они оказались далекими, белыми и жуткими в своем безмолвии. Словно бы – посторонние предметы. Если предположить, что, например, у вас на стене висела бы картина. Охотник. С ружьем. И вот, этот охотник периодически стрелял.
В прошлом году вы открыли дверь в коридор. Охотник попал в соседа. Сосед был убит. Свидетелей не нашли….
Картер выключил портативную радиостанцию. Ехали молча, озираясь, но, почему-то, ничего не ожидая. Нового было слишком много, и в этот день, первый, полноценный, полный, на новой земле, надо было как-то вписать себя в эти рамки. Надо было хотя бы начать удивляться. Но хорошо, когда ты не один, и когда ты можешь себе это позволить. Удивление. Попытка себя прокомментировать. Вино.
-Нормальное вино, - сказал Нильс.
Вино было виноградным. Его делал вроде Миша, хотя, видимо, всю работу выполнял железный получеловек Сое, раб безмолвный.
Картер показал пистолет.
-И что? – осведомился Нильс.
-Просто хотел показать, чтобы все знали. Мы же договорились не брать ничего.
-У меня с собой обрез, - сообщил Нильс.
-Ты шутишь?
-Зачем шутить? Я его, правда, не доставал из рюкзака. Даже не думал. Но, наверное, надо достать. А?
-Достань, - проговорила Лана.
-А ты?
-И я.
-Ну ты точно, - сказал Картер.
-Да?
-Я говорю, у тебя же – камера – твой пистолет.
-Камера.
Картер остановился, Ниссан с Фиделем за рулем нагнал их, и тут было много веселого. Пустым оказался лишь Ворон (если не брать в расчет топоры и ножи). С Фиделя, конечно, все было как с гуся вода. Кто б тут воспротивился?
-Ну, - сказал Нильс, - кто говорил? Надо держать концепцию. Тут тоже есть какая-та власть. Вы думаете, в этих краях нет ментов. То есть, их нет, но хозяева просто переговорили вечером и решили, что от нас будут большие проблемы. Нас надо было посадить под замок, но нас слишком много. Решили выгнать куда подальше.
-Это дедовский, - Фидель показал Вальтер, свежий, как будто только из масла.
-Дедушка был немец? – осведомился Нильс.
-А, брат, я не знаю точно, за кого он воевал. Правда, сведения противоречивы. Вон, смотри, у Санька – Макар. Он мне ничего не говорил, и я ему ничего. А я по глазам заметил. Смотрю на него, хочу сказать – э, брат, что-то ты явно не просто. Что-то у тебя с собой есть. По глазам видно. Видно. Ну правильно – в чистом поле же каратэ не будешь показывать. Края смотри какие дикие. Любой охотник нас возьмет голыми руками. Ну ладно, один…. Да и один возьмет. Я помню, дядя Паша был, слышишь. Перезаряжал как карты раздавал. Я как представил себе – выходит себе дядя Паша из леса, из двух столов хреначит и перезаряжает. Да один всех нас повалит. А какой-нибудь ниндзя? О-па….
Все замолчали. Лана вынула из дамской сумочки крошечную «Беретту».
-Один полковник, - проговорила она, - заведует поставками из Чечни по регионам, вывозят камазами. Предлагал любовь и сердце.
Фидель закашлял и подавился слюной.
-Это вместо цветов. Да нет, можно было сорвать в поле, но была осень, вокруг грязь, вот. Цветочек.
-А вы стрелять умеете, мадам? – осведомился Фидель.
-Я командир, - сказал Картер, - поехали. Посмотрим, что там, в Ячике.
По пути Лана сделала короткий репортаж, с голосами Нильса, Картера, Пети Лесова, Ди Джея популярных и нет, а также – скрытых, подпольных, подвальных, чердачных и прочих клубов, с претензией на экспорт, пока не реализованной. В кадр попали переговоры по рации и предположения относительно версий.
-Я думаю, это – параллельный мир, - послышался их динамика голос Сашка.
Ячик сложно было назвать городом в привычном понимании. Хотя по пути действительно встречался асфальт. Сделано все это было немного даже и по-русски, правда, во много раз более по-русски, чем это можно было представить в обычной, реальной, жизни. Наконец, перед самым въездом, появились какие-то дорожные знаки, совсем непонятные, а асфальт стал как будто плотным и черным, а потом – даже без ям, хотя с повсеместными трещинами и следами от гусениц.
Глинобитные строения были огорожены плетнями, с встроенными в них деревьями, кругом бродила всяческая домашняя живность. Очень много овец, гуси, стада индюков, перегораживающих дорогу. Можно было отметить, что на улицах было много детей, одетых, наверное, архаично (иного слова подобрать было нельзя). Все это, безусловно, требовало какого-то дополнительного описания, но много ли можно было найти слов?
Картер повернул. Человек с огромной корзиной оказался совсем рядом с машиной. Небритый, замотанный в какой-то холст, словно бы прямиком из Средней Азии, из Афганистана, не меньше. А потом, дальше по улице, были встречены два франта – парни смуглые, высокие, худые, один – в желтом пиджаке, другой – в синем. Брюки белые. Туфли – словно бы балетные какие-то.
-Здоров, стиляги! – крикнул Фидель из окна.
Парни не смутились и помахали руками.
Улица, через которую должен был быть дом Подеса, была немногим лучше – и неожиданно все изменилось – словно из ниоткуда выросло несколько кирпичных зданий по три этажа, вполне человеческих на вид, и возле одного из них стоял автомобиль – очень большой, с котлом. Картер мог поклясться – это была настоящая паровая машина. Лана щелкнула своей «Практикой», и даже Нильс не удержался и использовал китайскую мыльницу.
А уж после поворота, где по схеме, и жил Подес, улица была вымощена аккуратным прямоугольным камнем, заборы – каменные, со стриженным кустарником в качестве ограждения для тротуара, а дома – каменные, хотя, в основном – и небольшие. Тут же возле двором встретились еще автомобили. Один – нечто среднее между телегой и мотоциклом, симбиоз, не поддающийся описанию, но – очень большой, решетчатый. А другой бы танком без башни. С кузовом на весь вверх, и там лежали дрова.
-Т-34, - сказал Нильс
-Ты думаешь?
-Да. Ну не видишь, что ли?
-Ну да.
Двор Подеса был обнесен плетнем – но очень аккуратным, где палочка была притянута к палочке, и таким образом, в заборе не было щелей, и он был вполне себе и произведением искусства. Деревянные ворота с коваными петлями, окрашенные в темный лак. За ними – крыша, такая же темная, как ворота, и рядом – крона фруктового дерева.
Картер посигналил. Фидель вышел из машины и стал ходить вдоль да около, трогая все руками.
- Такой он и был, - заметила Лана, - судьба. Мужчина для мебели. Прости, Нильс. Правда. Знаешь, как мы познакомились? Нет, ну мы были знакомы. Лёша показал на него – говорит, Фидель. Вот. Потом, он вот так же, крича, предложил – девушка, девушка. Как кавказец. Но мы тогда разошлись уже. А сейчас я смотрю – может, может….
-По пьяне, - сказал Картер.
-Да.
-Нет, я не шучу. У меня была девочка, почти жена. Но мне ее просто подкинули. А один раз мы собрались в ЗАГС. Я сам живу, хотя в одной квартире, у нас из двух квартир там сделано, давно еще делали, в общем, смотри, мои засобирались куда-то. Я говорю, а что случилось? Ну, вы же в ЗАГС собираетесь. Я говорю – отменяется. Передумали ее.
-Ты ее обижал?
-Я никого не обижаю, - проговорил Картер, - я просто на своей волне. Мне не интересно, кто плохой, кто хороший. Я увлекусь чем-нибудь, и все. Нет, она…. Скорее она….
Подес вскоре появился. Это был мужчина лет сорока пяти, небритый крайне, непричесанный, в одежде для хозработ, с кое-каким инструментом за поясом. По большому счету, это была рабочая роба – хотя не в точности такая же, как, например, у мастеров ключа и отвертки где-нибудь в автосервисе. Но общая направленность угадывалась. Лицо загорелое, немного грустное и довольно полное. Глаза – четко очерченные негорящие угли. В-общем, выглядел он вполне адекватно для контекста.
-Мы от Гоаса, - сказал Картер, - нам сказали, что надо ехать к вам. И что вы нас поймете.
-А, - ответил Подес как будто недовольно, - заезжайте. Вот. Ворота открывай, машины ставь вдоль.
Говорил он чисто, но все равно, как-то неправильно, чужеродно – словно выучил язык, например, по кассетам и довел до совершенства.
Картер пожал плечами. Фидель и Сашок вышли и принялись открывать ворота. Подес стоял поодаль, в какой-то нерешительности, словно раздумывая – правильно ли он поступает или нет.
Двор был устлан плиткой. Одноэтажный дом, аккуратный, поодаль – строения меньшего масштаба, но такие же ухоженные. Выкрашенные рамы, свежие двери, темная черепица на крыше. Двор и изнутри был огорожен. Выход из него вел, видимо, в хозяйственную часть. За сетчатой калиткой виднелись белые тела не то индюков, не то гусей.
Машины были поставлены вдоль палисадника. Картер вышел и закурил. Подес продолжал находиться в нерешительности, а может быть – в какой-то особой прострации. Словно бы он спал или находился под действием некоторых чар.
-У нас еда есть, - сказал Фидель, выходя из машины и откупоривая банку пива, - есть водка. Будете водку. Вино. Много вина.
-Миша наверное дал, - проговорил Подес бегло.
-Знаете? Ха, - сказал Фидель.
И, словно бы просыпаясь, хозяин сказал более осознанно:
-Платить за проживание у вас нечем. Будете работать. У меня два поля. Их надо полоть и кое-где поливать, а работа эта ручная. Вот и все.
-Это кто вам сказал, что мы у вас будем проживать, уважаемый? – осведомился Фидель грозно.
-А у вас нет другого выхода, - Подес сел на каменное крыльцо, - я с такой ситуацией знаком. Заранее предупреждаю – справок не даю. Справки денег стоят, а у вас их нет. За пищу платить надо. У меня ее много..
-Заманчиво, - сказал Ворон.
-Ты темнишь, слышишь, мужик, - сказал Фидель, - почему бы тебе не объяснить все?
Подес вынул из кармана черенок какого-то растения и принялся мусолить его во рту.
-Глухой, что ли? – спросил Фидель.
-Вы тут три месяца пробудете, - проговорил Подес спокойно, - до приезда Фобра. Фобр вас заберет. Что тут не ясного?
Он блеснул глазами.
-Ничего не ясно, мужчина! – воскликнул Фидель. – Куда он нас заберет?
-Вам ехать некуда. Это во-первых. Ячик – единственный город за горами. Горы называется Бав. По-русски будут Бавские. Бавские горы. Так и говорят. Можете самостоятельно поехать в горы, и там вы ничего не найдете, будете ехать, пока не проколите все колеса, и там вас ждет ничего. Ну, если есть из чего пострелять по волкам, можете волков набить, но волчатину никто тут не берет, и шкура никому не нужна. У нас вон – овца. По-нашему – Рахъ. А если надо переехать через горы, то это вряд ли – там просто нет нормальной дороги. Да и вообще.
-Почему не переедем? – осведомился Нильс.
-Не знаю, - он с сомнением посмотрел на банку пива, - господин Хорс, Хорский, значит, так вернее, ехал через них на бронетехнике, да так вся техника и гниет на перевале.
-Почему гниет? – громко спросил Фидель.
-Пострелял их кто-то.
-Не, мужик. Конкретно ты говорить не хочешь. Ты по пальцам можешь объяснить, кто и зачем за нами приедет?
-Хорошо, - Подес выбросил черенок, - господин Фобс, этот человек живет в городе Хорише. По прямой до него не доехать, нет такой дороги. Колонна Фобса идет медленно, через Долины. По-русски это будет – Мертвые Долины. Он въезжает в восточные ворота, а выезжает в ворота Подеса. Воротам дали мое имя, потому что я их крашу. Во-вторых, Фобс собирает дешевую рабочую силу. Вот он вас и заберет. Вы можете, конечно, ехать, куда вам пожелается. Но раз Гоас посоветовал вам ехать сюда, и вы приехали, то я вам больше ничего не могу предложить. Далеко не все здесь говорят на вашем языке. Кругом вас будут встречать, нет, вас кругом не будут встречать вообще, или вызовут полицмейстера. Я вам предлагаю то, что могу. И еду. Вы же сами приехали. А помощников у меня сейчас нет, а нанимать дорого. Я и жены, и дети – мы сами работаем. Пойдемте. Я покажу вам где жить.
-А где русский учили? – спросил Фидель.
-Я был начальником у Фобса на колонке. А там как раз говорят. Там постоянно ваши люди бывают. Уже много лет. Там, туда подальше, и поселок есть. Но вам туда ехать не надо, я вам точно говорю – по пути, там такое, местные друг друга знают, а чужие теряются. Постоянно теряются. Даже волки, и те на своих не нападают, а чужих чуют, как будто враг. Бывало, стреляют, а они наступают. Как будто угрозу в них видят. Я ж вам говор, ребята. Думаете, я не знаю? Мне темнить нечего. Что есть, то есть. Или вы думаете, может, Фобс – это плохо. Это так как есть. Что он там платит, я не знаю, но, если руки есть – никогда не пропадешь. Он так и рассчитывает – может, какие специалисты попадутся, может, привезут с собой чего умного. Там может и пристроитесь. Вы, может, думаете, что через ворота есть выезд назад. Я не слышал. Можете поспрашивать, никто не знает, какие тут выезды. Как я говорю, так и есть. Другого нет.
Никаких черт роскоши в обстановке не было, однако, все было чисто и ухожено. На заднем дворе имелся домик, в котором было несколько небольших комнат, почти без мебели, с низкими кроватями, и кругом – нечто вроде циновок. И на полу, и на стенах. Первые – попроще. Вторые –с узором – то птица какая, то зверь. Оказалось, есть тут и второй этаж, вернее – полуэтаж, который в виду архитектуры здания сразу не был замечен. Там что-то шевелилось. Наконец, появился молодой человек в халате, лет восемнадцати, неразговорчивый, скромный. Он что-то проговорил, Подес ответил, это и был весь разговор.
-Мой племянник, - сказал Подес, - Отис.
Больше нечего было сказать об Отисе, ибо он был типажа вялого, как осенняя муха. В этом же здании ютилась старуха. «Просто так. Зовут Хоше».
Все тут было просто так. Большую собаку выгнали из комнаты, потому что спала просто так. И кот, соседский, тоже внутрь забрался по той же причине. Картер выглянул в окно, чтобы посмотреть – как там с окрестностями. Отсюда был виден хоздвор. Сначала – длинные капустные ряды, а потом, забор, и уже возле самого забора – привязанный к колышку конь, соседствующий с ним трактор – без колес. Но машина не наша. Хотя и видно было, что трактор, но – что-то вроде начала 20-го века, и, возможно, на пару – так как большую его часть занимал котел.
-Почти все мои дети уехали, - рассказывал хозяин, - Гарне отправился на войну. Пять лет назад. Когда война закончилась, он получил высокий чин при армии Шуа. Вы местные названия не знаете, но это поправимо. Возможно, он пришлет письмо вместе с колонной Фобса. Хотел бы я знать, как он там живет сейчас. Может, и ценные знаки мне пришлет. А вон, - он указал в окно, - три мотоцикла у меня стоят. Один не работает. Год назад, когда тут был Фобс, я заказал ему запчасти и электрогенератор для сварки. Эйбр, старшая дочь, живет в Хорише. Леди. Кажется правильно называю. Район Гууф. Другой мой сын на службе у Фобса. Сейчас он на море. Яп. Ярское. Если вы может не знаете, ваш язык в столице немного распространен, так как есть деятели государства и партии, которые на нем говорят. Чтобы вы не думали, что попали неизвестно куда. И есть…. Книжки. Учебники. Можно выучиться на учителя. Эйбр сначала работала учительницей русского языка. А теперь…. Теперь ее все знают. А если он получит побывку, то приедет тоже с Фобсом. Мы отрезаны, и проезд происходит через ворота. Ну и если ехать на коне, то ты доедешь, наверное. На коне. Но кто поедет на коне? Шуа – это армия.
-А с кем была война? – спросила Лана.
Подес застыл, словно бы его поймали за руку при воровстве. Кашлянул. Было видно, что вопрос ему не нравится.
-С генералом Петровым, - сказал он, - а… Был помню давно еще, один мужик, который говорил, что он начальник. Не так давно, года три назад, он был у меня так же, как вы, пока не приехал Фобс. И я ему сказал, что Шуа воевал с Петровым. В общем, он так…. Так все расположил… На наши и ваши. Мол, наши с вашими…. Но… Вы ничего не знаете, тоже можете продумать. Но это… А Гарне привез историю, в прошлый раз, которую я рассказываю только за деньги. И все ко мне приходили, я рассказываю, и беру деньги. Но у вас денег нет, и я просто так расскажу. Про двери если вам уже рассказали, то вы знаете. Въехал в одном месте, выехал в другом. Злые двери стоят в песчаных районах. Там никто не живет, потому что там делать нечего. Трава почти не растет, и делать там нечего. Хотя и никто не мешает. Дюны, скорпионов много. Ходш, ну вроде ученого, при командире Ерге-Ерге, район этот изучил. И изучил разрез. Есть там разрез, его надо было расчистить, и тогда стало ясно, что его словно искусственно разрезали. Очень давно. Очень большое существо разрезало его ножом. Но была такая вроде сказки, но кто сейчас в это будет верить? Над разрезом постоянно идет гроза. Дождя нет, а молнии бьют как остервенелые. Ходш прочел старые книги, сделал свои расчеты, и он понял, что разрез этот – дело не просто так, не какой-то там кусок рельефа. Главное, что раз в определенный срок разрез затихает. Молнии перестают бить, и можно его использовать, разрез. И вот, он понял, что срок этот подходит. Значит, время подходило. Большая военная экспедиция направилась в то место, и было много популярных ученых. Молнии стихли. И странное такое красноватое свечение возникло, и вот черт – в разрезе стала появляться армия. Вот так к нам и прибыл генерал Петров. Это уже позже узнали, что он генерал, да еще и Петров. Сначала был жуткий переполох. Все силы были подняты на защиту Хореша. И даже Бригада Воздушных Ос оторвалась от налетов и присоединилась к обороне. С колонной справились довольно быстро, но тут стали вылетать самолеты. Новые силы противника. Была мясорубка за здорово живешь. У Ос техника – лет на сто отстает. Много их полегло. От бомбежек в Хореше много людей погибло. Самолеты врага летали, пока у них не закончилось горючее. И грохнулись они в песках. А дело в том, что подкрепление прибыло через сутки, но гроза вновь разразилась, и уже никто не мог вернуться назад. Хотя противник бросил в бой несколько подразделенй. Ерг, конечно, думал, что он всему виной. Часть армии повернулась к востоку, и они достигли Аларии. Там Петров захватил город Холёс, обосновался там со всей тщательностью. А правителям местным это было на руку, так как Холёс был в зависимости от Хореша, а теперь можно было объявить о суверенитете. Так вот, немногим позже была война. Командир Шуа отправился, было, воевать, но все перешло к переговорам. Война-то она не нужна, а узнать бы секреты замечательной техники. Ну, в общем, ни до чего они в итоге не договорились. Часть техники Шуа сделана из найденных механизмов. Что приварили, что-то отрезали, хотя суть, как оно ездит, оно может никто и сейчас не знает. А тут вот что – вся эта рухлядь, порой, очень действенная. Положим, какой-нибудь металлолом способен вызывать волны. Что уже хорошо. Идет волна, похлеще урагана, и главное, чтобы металлолом не заглох по пути. А остальное – это уже дело второе. А у Петрова не было солярки. Да, на переговоры к нему ездил Белых. Семья Белых – это известные люди. Они давно уже живут, сто лет, может больше. Предок их, Белых, тогда прибыл. И Белых был на переговорах, сказал, что, мол, это не наши. Но как он мог определить, он общался с теми, кто некими путями был тут позже, и он сказал, что это хотя и фамилия – Петров, но какой-то не совсем русский мир, то ли из другого времени, то ли из какого-то места, похожего на его родину, но все же, другого. Я в этот не соображаю. Вот вы бы с ним поговорили, с Петровым, точно бы разобрались – откуда он. Но это вы Фобса спрашивайте. Нужно ли ему будет это? Да и потом, он за эти дела не отвечает. А так как, продолжаю рассказ, солярки у Петрова не было почти, а местная вообще не подходит, что б ты с ней ни делал, то они вынули из мертвых равнин себе товарища. Как они туда прошли, это уже дело десятое. Появился очень большой, по росту, железный монстр, и он пошел на Хореш. Его пытались остановить в течение месяца, а он все полз и полз. Шуа, в общем, как-то исхитрился, и с помощью добровольцев к железяке этой привязали все же мощный заряд, и он сломал себе ногу, воткнулся в песках, всего километрах в тридцати, там и осталась. Он бы раздавил половину города. Да и дальше бы пополз. А уже потом его еще раз взорвали, на всякий случай. Не весь, но часть. И так он там и стоит. Снова начались переговоры. Петров сказал, что пустит еще одного такого. Было не понятно, блефует он или же у него еще такой есть.
На переговорах всего лишь выторговали независимость Холёса. Ерг проиграл в карты свое звание и стал никем. А Кнущ, другой командир, решил действовать самостоятельно, у нас это возможно по праву, он решил взять Холёс до холодов, и так до холодов и провоевал, застыл в снегах.
-Запутанно, - сказал Ворон, - когда же это было?
-Пять лет назад.
-Многовато. Для совпадений. Холма не было месяц назад. Каким образом эти войска прошли? И зачем? Петров.
-Я же говорю. Еще Белых узнал, что Петров прибыл не из их родины.
-Ладно. И он там же? В Холёсе?
-Да. Если вам интересно, то можно прочесть книгу «Война предков».
-Ладно.
-Я кое-что знаю, но сейчас мне надо идти. А на счет еды, я скажу Отису, ему делать нечего. Он вам покажет, где работать. Там он на участке сам пашет. Слова он кое-какие знает.
Две последующие недели прошли однообразно. Отис и правда, кое-что знал из разряда - идемте, вот тут, вот сюда, здесь, вот это, так, спасибо, работа, молоко, хлеб, и этого хватало. Самого Подеса видели лишь периодически – тот вставал рано, вместе со старшей женой, Е. Вторая, помоложе, нянчила маленького ребенка. Всего же детей было у него в районе десяти, не меньше, и трое, включая малыша, находились с ним. Один раз в день приходил наёмный работник, Воат, занимался паровым трактором. Можно было сказать, что это было фермерское хозяйство, где все выполняли свои функции. Вечером же Воат приходил, чтобы дать уроки местного языка. Оплатой служили две стопки крепкого алкогольного напитка. Когда же напиток этот закончился, Воат вел уроки просто так, из соображений любопытства.
Тут можно было отметить, что ничего общего между русским языком и Фно не было, однако, в бытовых условиях познание может носить более активный характер, что им доказывала практика. В течение рабочего дня новые знания проверялись на Отисе.
В ходе полевых работ погода стояла сухая, но зной не нагревал воздух чрезмерно – сказывалась невысокая влажность. От скважины тянули шланг. Там работал паровой агрегат, на дровах. Качал воду. Подача шла повсеместно, но нужно было перетаскивать шланг, пере подключать его к металлическим трубам, а потом принимать подачу на другом конце – или наливать воду в ведра, или же ходить с этим шлангом вдоль грядок. Рабочая же неделя была такая же, семидневная. И в сутках – 24 часа. И все остальное – привычное, земное, за исключением некоторых овощей, которые в нормальном мире никогда не встречались. Но с домашними животными все было в порядке – не было тут ни драконов, ни циклопов, ни чего-нибудь попроще, но также – отдаленного в видовом ряду.
В выходные Подес накрывал стол для работников – так было принято, и все фермеры делали то же самое. Хотя, как выяснилось, основной функцией Подеса была покраска Дверей. Двери же, это были те самые ворота, о которых рассказывал еще Гоас. Хотя гонорара за покраску Дверей Подеса хватало на жизнь без особых излишеств, хозяин предпочитал сельский труд, и он служил основным его доходом. В Ячике все друг друга знали, были так же и в курсе о гостях Подеса, поэтому, никто не цеплялся к ним, если нужно было выйти на улицу и дойти, например, до лавки, где продавали хлеб и Фо, траву, которая была почти что табаком, но менее высококачественным, должно быть, махоркой. Договорились, что на махорку эту Подес будет подбрасывать кое-какую мелочь.
Это, наверное, и была вся жизнь того периода. Много разговоров, предположений, планов. Нильс предположил, что попасть назад можно только посредством общения с мифическим Петровым. Одна и та же собака встречала его возле продуктовой лавки. Они подружились. Во второй выходной он взял ключи, выехал в сторону рынка и там прогулялся – люди аккуратно кивали ему, очевидно, здороваясь. Все было выдержано некоторых рамок. Собака-друг шла за ним следом. Одна женщина пригласила Нильса в свою торговую палатку, исполненную из камыша и там выдала кулёк, внутри которого были хлеб, колбаса и сало.
-Восьми, - сказала она с акцентом.
Они смотрели друг другу в глаза, а потом расстались. Тем же вечером пакет этот пытались рассмотреть – сделан он был из неизвестного материала, и, возможно, доставлен сюда тем же путем, каким попадали и монстры-машины, то есть, из некоторого района, достигнуть которого можно через Двери.
Но было и странное, странное и простое. Лана вдруг закрутила с Фиделем. Ворон, должно быть, во сне кусал локти. Но спустя несколько дней это закончилось. Фидель молча курил в перерыве между работой, а Лана и Сашок работали на пару, не скрывая своих отношений.
-Так всегда, брат, - сказал Фидель.
-Ну, это мелочи, - заметил Картер.
-Мелочи, но, - Ворон сидел с другой стороны парапета.
-Но он зелен в своей душе, - проговорил Фидель, - но, если баба призвала, как же ты откажешься. Когда она есть, братцы. А если ее нет, то и хорошо, мы все тогда как спортсмены. А вот…. В Антарктиде.
-Тут дальше, чем Антарктида, - сказал Ворон.
-Не прав. Да.
-Я думаю, она чем-то действует на мужиков, - заметил Картер, - и хотя в близком общении, я не вижу в ней ничего демонического. Она мне нравится.
-Слаба на передок, - сказал Фидель.
-Когда Сашок будет в отставке, организуете общество кинутых мужей.
-Я думаю, что не понадобится, брат, - сказал Фидель, - скоро нас продадут в рабство. Нет, я хотел бы посмотреть на местных русских, или потомков – что с ними стало? Они…. А, значит, про отставку. У нее был отставной. Это же не единичная история. Девочке двадцать семь лет. Но сколько, сколько же всего было. А вот ты, Картер, купился и увидел лишь одну сторону медали – это карьеристка, трудоголичка. А другие мужики на эту черту покупаются – им нравится, что она так, так работает. Как в одном американском фильме. Была, была одна. Тоже все время работала, а не было любви – а у нее это в пункт вписано. Любовь как …. Ну…. Профилактика. Нет. Черт. Как это слово, Петь? Практика. Нет. Не важно. Был отставной. Лет сорок восемь, такой как швабра, подтянутый, подполковник. Это значит, что он был полковник, а когда его выпустили, дали подпола на выходе. Они стали к свадьбе готовиться, ну, понимаешь, военный человек – он рубанок. Прямой, как топор. Он ей надоел, она просто не появилась в определенный день, не звонила, не сказала, что поехала на какой-то слет своих там, гонзиков, собратов по профессии. Он искал ее, думал, что пропала…. Изыскался, дядя. Девочка-то молодая. А что ему еще надо? Зацепить такую. А, все. Там появился Леша, Ди-Джей Ворон. А потом на удочку клюнул жиртрест.
-Какой жиртрест? – спросил Картер.
Фидель засмеялся.
Потом прошла еще неделя. Три дня лил дождь, и никто ничего не делал. Курили Фо. Общались с Отисом. Тот, конечно, сумел выучить не так уж много слов, но все это забавляло. Воат пришел проводить очередной урок, и здесь был один из его рассказов.
-Если судить по книжке, то много веков назад тут не жил ни один народ. Но народы жили тут еще раньше – потому что и Хореш, и Холёс – это еше раньше были города, и когда люди их увидели, это были руины, но – с фундаментов, а фундамент столь основательный, что его не разрушили века. На этих фундаментах все и было воздвигнуто заново. Но Холёс – это крепость. А уже в эти места, где стоит Ячик, люди пришли позже. Хотя первые добирались на лошадях, но уже тогда кто-то научился запускать какие-то механизмы. Часть их были найдены здесь, потому что выбирать их из мертвых равнин и доставлять сюда – дело не очень приятное. Хотя настоящий специалист своего дела, как правило, делает все как полагается, и все у него получается. Но все бывает. Потом найдут останки. Пошел на промысел, и остался лежать. Народы пришли через проёмы. Века назад эти проёмы появились, и люди из разных земель, все, кто шли, может быть, от своих бед, переселились сюда. Когда проёмы закрылись, стало ясно, что земля эта стала людям родиной. Так мы тут и живем. Но время от время сюда кто-то прибывает, и людей становится больше, и меняется язык, появляются новые поселения. Что касается объяснения, то все занимаются делами, большей частью. Работают, зарабатывают, кормят детей. А это дело ученых. Это если вам с ними поговорить, то, может быть, что-нибудь скажут. Но то, чтобы кто-то, кто пришел, уходил назад, я не слышал. Исходя из этого, вы себе можете представить – в нашей земле много дверей, а граничит она с Севером – который огромен, почти бесконечен. В Север можно попасть почти через любую дверь, если она обычная, надо лишь подгадать момент – а вот вернуться назад не всегда получается, так как, может быть, там и дверей никаких нет. Ты пришел, а назад ты уже не как не попадешь. И еды у тебя ограничено. Значит, ты замерзнешь, а если кто-то и выйдет тебе на помощь, то как тебя найти? Это вся земля – Север. А про одного писали человека, в газете, к нам с Фобсом доставляют газеты, много старых, но не важно – гору привезут, есть что почитать. Нет, у нас есть местная, но что там читать? Мы от всецело зависим. Значит, он нашел надежный путь. Сел и поехал на собаках. И встретил Королеву. Прямо среди снегов. Она много ему рассказала, а потом исчезла. Понятно, что кто его проверит? Там, с ним, были еще и другие члены команды, и они тоже видели Королеву. Но это был ее призрак. Сама Королева спит и видит сны, а призрак, значит, можно встретить посреди снегов. И этот человек рассказывал, что она потом много раз приходила к нему в снах и рассказывала всякое. Я лично ему верю. А кому я давал читать эту статью, сказали, что это выдумка – хотя никто не отрицает, что Север и так вокруг нас, это любой дурак знает. Но если ты там застрянешь, во что угодно поверишь.
И лежа ночью в кровати, Картер видел странный свет этого Севера, будто он проник к нему в душу напрямую, из просторов вечного холода, индивения, потери жизни и начала жизни новой и странной.
В душе что-то клокотало. Само по себе, без действия изнутри, без сфер личности. Хотя он и не видел всех этих просторов, и не мог увидеть – словно спящая дотоле посторонняя сущность зашевелилась и заговорила о себе.
Вот и я.
И ветра понесли снега. Словно пел воздух, пропитанный посторонним вакуумом.
Потом он заснул, крутились диски, и тут начисто отсутствовал всяческий смысл. А время шло, и когда-то должен был приехать Фобс. И Картер понимал, что, конечно, вряд ли они будут дожидаться этого момента. Да и вообще странно – пространство, поймавшее их, не рождало в голове никаких мыслей. Если Подес просто врет? Поехать назад, к месту их появления, только и всего. Лана израсходовала все пленки, давно сели все батареи. Местная электросеть дает какие-то малоамперное напряжение совершенно недопустимого вольтажа.
Чего ждать?
Надо было как-то озадачиться. Надо было желать – но все они словно влипли в ил. Ну, может быть, в лед невиданной реки.
Разве знает человек то, что его кто-то держит.
Как-то Подес подозвал его:
-Слушай, Картер, - говорил он, - скоро уже приедет Фобс. Я говорю не потому, что хочу терять таких работников. Я… Я не знаю. Мне просто…. Словом, я много думал, что бы сделать, чтобы помочь вам. Нет смысла убегать – на равнинах трудно даже пропитаться. К тому же, Фобс предложит своим людям вам поймать – а тем только того и надо. Лишние деньги. Он может вас и не найти. Но сам понимаешь, Картер, как вам тогда придется. Жить на равнине. Добираться до гор, но зачем? Ехать назад? В Ячике каждая вторая старуха гадает на яблоках. Она тотчас укажет, где вы находитесь, за скромную плату.
-Я тебе не верю, Подес, - ответил Картер.
-Я предполагал. Но вот мысль. Такая мысль. Неподалеку отсюда, а именно – сорок километров, есть двери в мертвые равнины. Я там был, и точно могу сказать, что больше двух дней находиться там нельзя. Просто исчезнешь. А что там с тобой будет, я не знаю. Направление в этом поле отсутствует – во все стороны одинаково. Но новым людям всегда везет. Те, кто уже ездил, выбирают правило правой руки, но если не повезет, то окажется, что надо было выбирать левую, и тогда все, попробуй найди, откуда выехал. Когда стоит снег, то по следам. А там и бывает, что снега нет.
-Гоас что-то говорил про это.
-Это и то, и другое. Нет, я говорю про эти ворота. Новичок всегда может услышать голос, который ему подскажет. Этот голос надо послушать и узнать ответ. Ехать от ворот надо километров сто. Там находится целая гора железа.
-Да. Гоас рассказывал.
-Но они отличаются. Он заезжает с северной стороны, и свалка там совсем рядом, но на ней нет ничего путного, один лом, и все. А здесь, если найдешь живой механизм, то им можно откупиться. Еще до людей мир был населен машинами. Они строили друг друга, рожали себя, принимали любую форму, но теперь все они лежат свалками за воротами – то там, то там, во всяком случае, известно очень много свалок. Это их последнее прибежище. Но люди их никогда не видели живыми. Но…. Иногда удается вытаскивать какие-то небольшие штуки, чаще всего – небольшие. Но это либо редкая удача, либо удел опытных собирателей железа.
-Ну… Большой смысл.
-Та дорога, по которой вы ехали, она проложена большим жуком. Был инженер, по имени Геис, он и доставил сюда жука. А то, что он в двери не пролазил – это для меня загадка. Он сделал дорогу. Ей мы до сих пользуемся.
-Строитель?
-Не знаю. Пока ехал сюда, отбрасывал камни, срезал деревья. Ну, асфальт уже потом люди положили. А когда он двигался назад, его сожгли лодочки.
-Лодочки?
-Плавают на озере. Вы могли их видеть, наверное. Но и хорошо, если не видели. Понимаешь, Картер, все люди в этом мире – колонисты. Память о прибытии – это не легенда, это документальный факт. И в ту пору уже была письменность. И были какие-то хронографы, которые описали эти лодочки. Но сейчас уже никто и не суется в горы. Зачем?
-Кто же на них плавает?
-Никто.
-Совсем никто?
-Ну да. Вот так. Никто. Если бы можно было к ним приблизиться и заглянуть. Да говорили, что кто-то подплывал, а потом это дело заканчивалось плачевно.
-И они стреляют?
-Еще как. Могут и горы снести.
-Да. Нет, Гоас говорил. Говорил, что… Да и видели мы последствия. Так они – тоже…. Ну, от того времени, когда мир был населен машинами?
-Наверное. Но… Но вам надо попробовать.
-Почему ты сказал мне?
-С тобой проще всего. Только потому.
Прошел всего день. В поле делать было нечего. Снова приходил Воат. Отис играл в шашки с Фиделем. Впрочем, причина выходного вскоре прояснилась – был праздник некоего бога, которого особенно никто и не чтил – так как люди здесь были религиозны достаточно факультативно, но это был нормальный повод для отдыха.
-Десятая партия, - сказал Фидель.
-А? – спросил Отис.
-Десятая.
-Деся. Да.
-Слышь. Скоро будешь язык знать. А чо не учишь?
-Уч-ю.
-Кто ведет? – спросил Нильс из умывальной комнаты.
-Ну кто ж…
-Отис, он жульничает.
-Закон джунглей, - проговорил Фидель, - а как вы хотели?
-Тачку возьму, - крикнул ему Ворон.
-Бери, - ответил Фидель, - не убей на смерть. Да хотя, брат, мне все уже в пополаме? А? Вон, она. А ты думал, все прошло? Нет, только затаилась. А если мы вернемся назад, то пусть уже они поженятся. Я думаю, она остановится, просто чую, Отис. Нельзя же менять туда, сюда, пора остановиться. Если же мы отсюда не выберемся, тот тут поженятся. А я тогда буду искать себе местную. Чтобы гены смешались. Получилась бы новая раса.
Ворон закурил и влез в «Ниссан». Картер открыл заднюю дверцу и поставил запасную канистру. Подес был готов ехать на старом мотоцикле, чтобы показывать дорогу. Это был невероятно архаичный драндулет, и с первого взгляда казалось, что это – паровой агрегат. Нет, он был оснащен двигателем внутреннего сгорания, который был большим, совершенно несоразмерным сварной раме, трамблёр смотрел в сторону и был открыт всем ветрам. Труба, словно у трактора, поднималась вверх грибков. Колеса – очень широкие, с толстыми спицами. Совсем не мотоциклетные, а словно бы от какого-то гусеничного агрегата, с натянутыми на них первыми попавшимися покрышками.
-Никому не говорим, - сказал Картер.
-Ты думаешь, надо сообщить.
-Не знаю. Поехали. Нет, сейчас соберется консилиум. Лучше так поедем. Подес же говорит – решился, делай сразу.
-Ну да. Ну да. Еще сигареты есть. Я приныкал, сейчас в самый раз.
Говорили об отвлеченном, о Нильсе, например. Правильно – жизнь вроде собралась проверять на прочность, но до конца еще не проверяла, лишь намекнула, лишь сделала пару попыток. Но уже теперь, в ситуации, когда никто ничего не понимал, можно было принимать какие-то решения. Конечно, их кто-то ищет. Ищет и не найдет. Найти нельзя. Люди собрались в команду. Прежде всего, это – любители прохладных тем. Хороший отдых, умноженный на хороший отдых – плюс к этому, выдача отдыха людям, с дисками, с коктейлем из саунда и, может быть, пива бледного, хуже ослиной мочи, с присовокуплением обязательной среднесортной гашки – ибо никуда не деться. Это рейв. Люди выехали и исчезли. С ними была журналистка, ни большая, ни маленькая, но уже ставшая на путь поиска счастья. И сюда же – совсем не из компании паренек, светлая голова. Саша. Просто Саша. Мало ли на свете Саш? Половина страны сейчас- Саша. Лет двадцать с копейками всех людей так называли. Это сейчас имена стали интереснее, более творческие, более кинообразные. Нильс, такие люди…. Таким людям все же надо пилить скрипку. Включат по телику, например, концерт. Сидит много мужиков и пилят, пилят, ну и часть из них дует в трубы, и еще дирижёр – такой волосатый, дерганный, как нервная птица. Так вот, Нильсу бы там подошло. Тем более, что и по имени он был таким, заранее заточенным под сходные действа. Но почему-то – рейв. И даже некий доход от перепродажи винила. Видимо, родители ему чего-то не додали. А были он врачи. Отец резал людей, а мать, наверное, да, тоже резала.
Ниссан ехал без спеха, ибо Подес на своем драндулете не мог быстро разогнаться. Выехали за пределы Ячика и двигались километров тридцать, тридцать пять в час, не больше. Здесь было что-то новое. Картер, конечно, мог найти оправдание их просиживанию – оно, конечно, и правда некуда ехать, но зато – изучение местного языка, вливание в среду. Можно было найти массу плюсов. Минусы ж есть везде.
-Как думаешь, Петь? – спросил Ворон.
-Ты о чем.
-Ну, о том, куда едем.
-Ну пора смотреть.
-Да, пора. Я тоже думаю.
-Ну нельзя тут оставаться. Но из кожи же не вылезешь. Я думал, что можно как-то вылезти, но это равносильно тому, что грызть стенку.
Мотоцикл производил синий дымок – плотные облака от бензино-масляной смеси. Это характеризовало движок как двутактный, карбюраторный. В Ячике таких хватало, хотя были и жуткие сборные модели, чаще всего – паровые. Но в целом, машин было немного. Один раз Картер видел нечто, что двигалось само по себе. Отис позже, почти на пальцах, объяснил, что это - машина Баса, которая ездит сама по себе, в основе ее стоит крутилка, которая выдает одни и те же обороты, и чтобы ее обуздать, поставили различные приводы и тяги.
-Вечный, что ли, двигатель? – спросил Фидель.
-Вечни? – не понял собеседний.
-Ну постоянно крутится?
-Да. Да. Постоянна.
Но посмотреть вблизи этот агрегат не удалось. А теперь, вблизи ворот, Ворон и Картер курили, ожидая чего-то. Небо шло в сторону пасмурности. С зеленых гор бежали легкие ветерки. Ворота представляли из себя большую каменную арку, достаточную для того, чтобы в нее могла пробраться достаточно большая машина. Камни если и были сложены ровно, с применением техники рук и усердия, то было это давно, и теперь все это было в ужасном состоянии и больше походило не кусок скалы, который обработали как попало – хотя все же, это была кладка, и кое где даже просматривался узор.
-Проскакивание длиться секунд тридцать, - сказал Подес, - в промежутке слышны голоса, от них обычно мало толку, но это если хоть немного привыкнуть. К ним не нужно прислушиваться- они очень явные, и очень бессмысленные, но по первой может быть что-то полезное. Это и запомните. Если попадете не туда…. Нет, с первого раза только полные неудачники попадают не туда. Вообще об этом не думайте. Сразу же идите вперед. Там поверхность ровная, ям нет. Пустыня. Можете жать на газ уверенно. Машина у вас быстрая. Направление не меняйте. Назад идите по следам. Берите только вещи, которые можно понять. Смотрите, могут быть или колесные машинки, или железки на ногах, осмотрите, чтобы с виду ровный был, то есть, не битый. Если уложите пару, то пару берите. Там много вещей, которые привлекают взор по-пустому, не тратьте на них внимания. В кувшинах может быть газ. Его как-то вывезли сюда, народ сидел и смеялся. Неделю смеялись, а потом газ разошелся. Но если там будет пробоина, то вам станет весело в машине, а это ни к чему.
-Тогда едем? – спросил Ворон.
-Едем, - ответил Картер.
-Ну пока, Подес, - добавил он, - вернемся, расскажем.
Подес кивнул. Нет, он не был оптимистичен. Хотелось остановиться, выйти и просто дать ему по голове. Картер дал газу.
-Помирать, так с музыкой, - сказал Ворон и поставил кассету Пэт шоп бойза, альбом “Alternative”.
Да, но послушать можно было только самое начало самой первой песни. Потому все и правда было так, наверное. Наверное, если человека усыпить, но заставлять проснуться, но при этом убавить какие-то мучительные чувства, какие-то корчи и ощущение зажатости, закрытости, то это будет похлеще любого сеанса гипноза. Но что помнит человек после гипноза? А здесь был большой, очень ясный, полусон – и какое-то время словно не было тело, и вселенная состояла из линий, кругов, где каждая проведенная черта была порезана на части, чтобы быть сегментом, кусков светящейся арматуры.
Структуры. Но и в тот момент можно было подумать, что нет ничего, кроме сознания, и этого странного света внутри него, а все остальное отпало, упало, осыпалось – как листья осенью, потому что листья больше не нужны. Голос без голоса. Если бы еще это описать.
Вопрос.
Ответ.
Но ни там, ни там нет букв. Есть, конечно, знак, который невозможно перевести на бумагу или на другой носитель. Или, будто бы ты сам себе враг, и твои вопросы способны нанести вред твоему же мозгу.
Вопрос.
Ответ.
Перегрев, расщепление молекул, вернее, отдельных сегментов в кристалле.
Все это вдруг исчезло. Автомобиль с большой скоростью ехал по ровной поверхности, поросшей низкой бурой травой. Небо, затянутое облаками, неохотно отдавало свой свет земле. Вниз летела снежная крупа, и белые пятна появлялись на земле повсеместно. В окна врывался холодный воздух. Местность – однообразная плоскость с картины дурного художника. Но вообще – и что скорее всего – тундра, летняя, холодная и злая.
Картер закрыл окна и включил печку.
-Как ты? – спросил он.
-Покурим.
Пэт шоп бойз все еще играл на трэке “In the night”.
Zazou, comment allez-vous?
A knock on the door in the night (the night the night)
And when the soldiers strut, all he cares about
Is love
When the flags are out, all he cares about
Is love
Well, there's a thin line between love and crime
And in this situation
A thin line between love and crime and -
Collaboration (-ration)
In the night
(In the night In the night In the night In the night ...)
Картер затянулся глубоко, словно бы сигарета была источником жизни.
-Ну?
-Я видел какой-то сюжет. Но черт, что ж это было. Нет, мне говорят – бери все. Бери все. Но… Он же сказал, что мы должны что-то брать.
-Да. Брать.
-А ты?
-Стих. Сейчас расскажу, пока я не забыл. Едем прямо. Так.
Среди белого сева
Севера королева.
Когда просыпается
Все в мире меняется.
Пока спит,
Жизнь не бежит, но лежит.
Приди и открой окно
Если….
Забыл что в конце. Что-то вроде ждет тебя давно.
-Тебя ждет?
-Откуда я знаю, Лёх. МГГ. Придумал. Морочащие голову голоса. Как ты думаешь, нормально?
-Нормально, - сказал Ворон, -а ты чего с собой брал?
-Да. Макар взял. Ну если тут никого нет, то по кому стрелять?
-Еще я отчетливо слышал – не едь назад. Странно.
-Ну ладно, Ди-Джей Ворон. Надо наслаждаться увиденным. Мы только совершили переход. Телепортацию. Миллионы людей мечтали об этом, никто не получил, где это взять? Но я не мечтал. Нет, не знаю. Может, меня надо было разбудить. Нет, я сейчас отчетливо понимаю, что едем мы к черту на рога, и что надо если что…. Может, пулю себе в лоб пустить. Если мы где-нибудь встрянем, и назад нельзя будет вернуться. Ну как эти…. Кто там ходил на южный полюс. Скотт. Или кто? Я не помню.
-Разве он застрелился?
-Ну я в общем смысле. Откуда я знаю. Я не помню.
Ветер налетал порывами – это ощущалось по легким толчкам – сюда бы машину полегче, и ее бы носило, как парус – тем более, на повышенных оборотах, ибо в этой степи и вправду можно было разогнаться. Крупа переходила в снег. Ветер бросал снег большими наплывами, облаками, словно бы это были отряды холодной армии. Можно было только представить себе, что делалось за пределами автомобиля. Картер давил на гашетку и ощущал себя путешественником вне всего. Печка гнала теплый воздух, и даже пришлось открыть краешек окна. Пурга жила согласно своей собственной идее. Прежде всего, ей нужно было создать белое поле. А потом – заносить следы, превращая живое в белое, бесконечное, бессмысленное.
Кассета создавала внутри машины состояние ненужного позитива. Но Картер не оглядывался.
Ворон курил.
-Прямо едем, - заметил он минут через пятнадцать хода.
-Прямо, - ответил Картер.
Очень скоро темный вал впереди стал чем-то ощутимым. Если сначала можно было подумать, что это – игра света с полусветом, ибо теней тут не было, то еще километров десять, пятнадцать, и уже было ясно, что это – какая-та темная гора, покуда далекая, но – достаточно исполинская. Это было прекрасным ориентиром.
-Я смотрю по компасу, - сообщил Ворон.
-Не подумал.
-Нет, я сразу не подумал, но вот он, в бардачке.
-И что показывает?
-Север там. Мы идем немного в сторону. Зато обратное направление можно будет точно сверить. А ты считаешь километры?
-Конечно.
-Да и я считаю.
И теперь уже не было ничего, кроме этого вала и белого поля, которое становилось все ровней и идеальной в своем цвете – последние куски травы закрывались холодным порошком. И вал приближался – что-то огромное поблескивало на склоне, Ворон посмотрел в бинокль.
-Железный человек, - сказал он.
-Да?
-Да. Сколько ж метров в высоту?
-Метров сто?
-Сто. Наверное.
-Шутишь.
-Сам посмотри.
Но еще минут десять хода, и железка стала прекрасным ориентиром, чтобы держать направление. Ворон вынул из-под сиденья кулёк с кассетами.
-Улов от Фиделя, - произнес Картер.
-Поглядим.
Ворон менял кассеты, и тут было всего понемногу, включая даже блатняк.
-Вот это оставь, - улыбнулся Картер.
-Смеешься.
-Ну, ты знаешь, Фидель сам пел.
-Да он мало пел. Они в гараже попели, и все на том.
Остановились на концептуальном в свое время “Frankie goes to Hollywood”. Впрочем, это не очень подходило к зиме. Ди-Джей – лишь один из участков вселенной звука, однако, он все же внутри нее – а потому, всегда нужна хорошая озвучка жизни.
-Джон Секеда?
-А что это? Нет. Типа Ноу Мёрси. Что он слушает? Что за чушь?
-Маруша.
-Пойдет. А еще что?
- Isotonik.
-Ну…
- A Guy Called Gerald.
-Не знаю, что это.
-Грид.
-Но это все равно не то.
-Ю-96.
-В самый раз.
Гигант был виден теперь невооруженным взглядом, и он смещался в сторону, что, конечно, не было проблемой – Картер ехал прямо, а жуткое сооружение, с отчетливой головой и руками, оставалось в стороне, а Ворон, как мог, замерял ориентиры.
-В принципе, глазомер у меня нормальный, - сказал он, - никогда не заблуждался. Жалко, пиво все закончилось.
-Два месяца назад закончилось, - улыбнулся Картер.
Начинало казаться, что Ниссан идет параллельно гряде, и тут, ни с того, ни с чего, она выскочила впереди – настоящий хребет из множества кусков чего-то, совершенно ужасного и чужого – самые крупные детали были видны хорошо, и тут было все, что угодно, кроме нормальных форм.
-Хрень какая, - проговорил Ворон.
Мозг, наверное, отказывался верить. Но ближайшее крыло насыпи было уже рядом, и можно было ехать медленнее, ибо и правда – куда было спешить. Надо было насытить глаза всей этой непонятной жутью. Столб, рука, манипулятор с каким-то веником на конце, отросток-лиана, колесный привод – лежит немного на боку, голова – квадратная, и передняя часть вся – словно соты, словно тысячи непонятных глаз, умерших посреди вечного холода. Длина тела – метров пятьдесят. И рядом – другой гигант, но более толстый, с огромной открытой дверью в корпусе – туда бы вполне мог въехать грузовик. Но основная масса – это куски, сегменты, может быть даже – металлический песок, стружка.
-И фотоаппарата нет, - сказал Ворон бодро.
-Давно уж нет.
-Эх.
-Да никто не знал. Кто знал? Собирались прокатиться. И нет нас. Прикинь, люди же живут одним миром. Нет ничего, кроме него. Нас как бы вообще нет на свете.
-Прикидываю.
Стала видна голова, большая как дом. Совершенная голова, с глазами и ртом, но, конечно, не голова человека. Словно бы вылили ее из металла и оставили лежать. Но потом еще – и рука. Вернее, ладонь. Видимо, все это состояло из одного набора. Должно быть, нечто похожее вынул из этой насыпи мифический полковник, который повел его из Холёса на Хориш. И все теперь казалось очевидным, наглядным. Да, но как оно прошло через ворота?
Картер притормозил, так как один из приборов был на дороге. Он остановился и вышел. Было достаточно холодно. Одет же он был по осенней погоде Ячика – весьма умеренной, что позволяло носить джинсовую куртку со свитером. Но почему Подес не сказал, что нужно было одеться?
Это было что-то вроде того, встреченного еще у Гоаса, механизма Сое. Картер похлопал его по бокам, попытался поднять металлическую голову, она будто бы примерзла. Он влез в салон, сдал немного назад и объехал железяку. Теперь двигались и вовсе неспеша. Все вокруг было исполнено мертвой жизнью. Наверное, когда-то все это шумело и двигалось. Электрические сигналы руководили процессорами. Приводы вертелись. Ноги шагали. Атомный выхлоп, скрытая радиация. Тут могло быть все, что угодно. Но оставалось понятным одно – все это было мертвым, мертвым очень давно. Хотя сказать об этом можно было лишь обобщающе – ибо зачем сюда было ехать? Конечно же, за работающим экземпляром.
Машина остановилась. Ворон вышел и съежился.
-Вот я о чем, - проговорил Картер.
-О чем?
-Я подумал, не сказал.
-Ты имеешь в виду?
-Подес наверняка знал, какая тут погода.
-Может…. Ну ладно. Какая разница? Давай смотреть.
Было много небольших столбиков. Они занимали довольно большой объем от всей мышечной массы металлических гор. Можно было сказать так – железные горы, но могло ли это быть железом? Ворон потрогал один из столбиков, но тот совершенно не двигался. Он попытался приподнять другой, лежащий боком. Никакого результата. То ли примерз, то ли был чрезмерно тяжелым. Зато можно было зачерпнуть пыль – вся она состояла из очень маленький частиц, правильной, и – самой разнообразной – формы. Попадались и крупные предметы, размером в половину ладони – колесики, многоугольники, все плоские и довольно легкие. Сильный ветер вполне мог бы поднимать их в воздух и разносить по округе – но этого не происходило.
Картер и Ворон прошли вдоль гигантской свалки. Стала видна ладонь. Высота – метров до двадцати. Очень большая. Она была сжата в кулак, а указательный палец указывал в тундру – и было в этом какое-то предупреждение. Хотя, конечно, показаться могло все, что угодно. А на склоне – все тот же песок из самых разно фигурных частиц, все – со своим узором, структурой, может быть – какими-то надписями.
-Проедем, - сказал Ворон.
-Давай.
-Только я ориентир поставлю. Щас. Тряпку надо к чему-нибудь привязать.
Он нашел-таки довольно легкий шест, воткнул его в горку металлического песка и на конце привязал найденную в багажнике тряпку.
Проехали с километр. На самом деле, лучшим ориентиром был этот самый палец-предупреждение, но более правильным решением было все же двигаться назад по своим же следам – насколько это вообще было возможным. За насыпью открылась замечательная картина – было очень много кувшинов, как будто –самых обыкновенных, но – разных цветов и размеров. Одни – очень желтые. Отчего пространство необыкновенно преображалось. Были очень зеленые. Тусклые. Густые на зелень. Совсем кислотные, словно светящиеся изнутри. Штабеля. Настоящий склад.
-Ворон, кувшины, - пробормотал Картер.
-Ага. Вижу.
Картер вдруг не выдержал. Нельзя было это объяснить. Как будто и не сам собой он руководил. Он сбросил скорость, затормозил, выскочил и, подбежав к штабелю, схватил самый верхний кувшин. Тем же путем он вернулся назад. Кувшин, а вес его был килограмм, может быть, десять, пятнадцать, был отправлен в багажное отделение.
-Зачем? – осведомился Ворон.
-Подес ничего не сказал про холод. Значит, врет.
-Ладно. Смотри.
Остов грузовика был совсем недалеко, и это был М-35, американец, без всяких вопросов. Даже если и не знать марку, то все равно, любой человек видел этот тупоносый образец в многочисленных фильмах. Собственно, это был и не остов, а две половинки. Словно бы машину распили и разнесли в разные стороны, при чем, срез был очень ровным. Одна из дверей кабины была открыта.
Ворон сбегал к грузовику и произвел беглый осмотр. Вернувшись, он сообщил:
-Номера там. Но я не разбираюсь. Не наши. Да, черт, я ж увидел, а не обратил внимание. Кости лежат. Смотрю, но не соображаю.
-Как кости?
-Под машиной. Стой, может, газ? Почему я не соображаю.
-Что ты имеешь в виду?
-В кузове там тоже лежали кувшины. Понимаешь? Машина же не местная. Они проехали через ворота. Машина по типу наша.
-Ну.
-Давай, ладно, проедем.
Все это могло навести на любую дурную мысль, но пространство давило на мозг, и не было никакого смысла сдаваться – паника здесь была невозможна, и, наверное, даже отъявленный паникер в этой атмосфере притих бы и вел себя, может быть, как робот. Ворон, он, в принципе, был парнем сильным, а при вылазках в горы отличался стойкостью и дисциплиной. При этом, он мог выпить больше всех водки и оставаться основным, грозным, но – совершенно отрешенным. О таких и говорили – характер нордический, стойкий. А Картер сам про себя не знал. Но в душе все же, где-то в глубине, подозревал, что навряд ли он слабак, хлюпик. Да и не было такого, чтобы кто-то заподозрил его в излишней слабости. Но вот и жесткости в нем никакой не было. Где б ей было взяться?
Диски.
Все верно. Крутятся диски. И должны были они крутиться еще лет, минимум, десять. Так он планировал. А уж что потом? Да какая разница. Все и так устроено. Зачем излишества внутренних прений? Все хорошо.
Магнитофон так и играл, и это был устаревающий и не совсем знакомый про меж друзей 808 State.
Картер развернул джип и ехал медленно. Нет, в поле зрения не попадалось ничего интересного. В зеркале заднего вида как будто что-то понеслось, задвигалось – он присмотрелся, оглянулся, приоткрыв дверь. Нет, ничего. Только злая зима.
-Что там? – спросил Ворон.
-Не знаю. Было или нет.
-Было?
Ворон также обернулся, и все было так же. Но что-то уже разгоралось в душе. Прорвало плотину. Страх вырвался наружу, и теперь не было никакой защиты, он распространялся, словно кислотный, злой, наркотик, убийственный, совершенно радиоактивный. Что-то толкало Картера нажать на газ посильней и набрать скорость, но он сдерживал себя. Ворон закурил, и он попросил прикурить сигарету. Делал вид, что все в порядке. Усиленно, даже немного скрипя зубами и душой.
Но тут он увидел. Было же – что-то темное, смутное, какое-то продолговатое тело просматривалось на фоне одной из насыпей, что образовывали крыло железной свалки. Так вот, насыпь эта поблескивала – словно бы все предметы в ней были сделаны из серебра или, хотя бы, алюминия. И вот на этом фоне движение стало очевидным.
-Э, Леха.
-А?
-За нами кто-то едет!
-Черт.
Ворон застыл, и его нервная окоченелость передалась Картеру. Но он сделал затяжку и дал газу. Ниссан рванулся вперед. Коробка – механика. Вторая, третья. Четвертая. Шестьдесят, семьдесят. Совсем неплохо для езды по таким просторам. Картер еще затянулся. Это было лекарством от мороза сознания. Нет, оно двигалось очень быстро и явно приближалось. 80. Ниссан подпрыгивал, но тундра позволяла издеваться над собой – здесь было поразительно ровно, колеса не пробуксовывали, все было словно предназначено для нормальных гонок на внедорожниках.
-Ну, - проговорил Картер.
-Смотри, вон наш указатель. Не спеши. Надо повернуть.
Картер замедлился, повернул по следам – благо, снег теперь почти не шел, и они были видны отчетливо, а в свете фар, который разрезал всю эту сизоватую атмосферу, нельзя было даже и придумать лучшего помощника в движении.
Но.
Стало видно, как оно пошло на перерез, и Картер разогнался, не церемонясь, не думая о возможности поломать мосты где-нибудь на кочке. Оно шло слишком хорошо и ровно. Нет, расстояние было еще довольно серьезным для того, чтобы говорить о возможности перехвата. Но тут оно зажгло фары – белый, жестокий свет, осветил тундру. Света было достаточно много – словно бы использовался богатый набор осветительных приборов. Ворон высматривал в бинокль.
-Хрень какая-та, - заметил он.
-Что там?
-Я ж говорю, хрень.
-Но ты видишь конкретно?
-Ну тачка какая-та. Но я толком не вижу. Давай быстрее. Они догоняют. Если честно, неохота выяснять, кто это и зачем едет.
-Я сотню давлю, Лёш.
-Ну не знаю.
Картер нажал еще. Нет, это не было полным уж бездорожьем. На этих морозных равнинах можно было ехать, должно быть, с любой скоростью, а также проводить эксперименты по установке рекордов. Налетела пурга, и свет фар упирался теперь в белую стену, и Картер уже совершенно не понимал, куда едет. Помогали лишь сигареты. Свет преследовавшей их машины зажег толпы снежинок, и они горели в такт – молча, нехорошо, с чувством все нарастающей боли. При скорости в 120 километров в час стало ясно, что сближение почти прекратилось. Во всяком случае, в это хотелось верить.
-На, кури, - сказал Ворон.
-Давай.
Белизна эта все тянулась, и тянулась, переходя во что-то опьяняющее, и магнитофон все играл, и Ворон менял кассеты и вертел в руках обрез – надо было готовиться к любым осложнениям, хотя, лучшим вариантом, понятно дело, было никуда не попадать. Ехать, убегать. Время же словно играло, и каменные двери не собирались появляться в поле зрения. Если ж подумать об этом серьезно, то и невозможно, должно быть, вернуться в ту же точку после такого пробега, особенно, если двигаться в пургу, с очень большой скоростью.
-Что играет? – спросил Картер.
-Голди. Слышишь, оно вроде ближе.
-Намного ближе. И что?
-Нет, ничего.
И снова – бесконечные минуты в нигде. Машина вдруг выскочила из пурги, и стало видно каменные двери – с этой стороны они были гораздо больше, и не было гарантии, что это – то же самое сооружение. Нет, тут оставалось только верить. Больше ничего.
-Хорошо, - сказал Ворон.
И правда, все должно было иметь благоприятный итог. Свет вдали погас, отстал. Но тут Картер отчетливо увидел что-то совсем недалеко – оно просто выключило свет и подбиралось, темное, размерами, может быть, с большой грузовик, совершенно неопределенное, с огромными литыми колесами. Нужно было дожать газ до пола, надеясь на чудо и отсутствие кочек, ям и еще чего-нибудь, что привело бы к немедленному краху.
Ворон смотрел назад, и сигарета тлела в его руке, сгорая до фильтра.
-Хреновина, - сказал он, совсем безнадежно.
Вскоре машина была еще ближе. В высоту – метра три, не меньше. Продолговатое тело в форме пули, с прикрепленными к нему колесами, в числе то ли десяти, то ли двенадцати. Больше никаких выдающихся деталей. Огромный темный таран, заостренное тело с колесами. Здесь, на открытой местности, от штуки не могло быть никакого спасения – пожелай оно затоптать джип-выскочку.
Но кто сидел там за рулем? Кто был водитель? Местный шериф? Полиция? Скелет?
Ниссан проскочил влетел в арку, и все исчезло, и Картер понял, что снова нет ничего, совсем ничего – словно его погрузили в жидкость бесконечности. А когда он очнулась, машина стояла на глинистой дороге, и вокруг была привычная картина окрестностей Ячика. Стоило подергать себя за лицо. Жив ли?
-Никого там? – спросил он.
-Никого, - ответил Ворон.
-Это все, - сказал Ворон.
Картер посмотрел на него – как будто в голове не сходились некоторые контакты. Медные, латунные. Алюминий. Разум отказывает сам себе в жизнедеятельности. Бывает такое, когда ты видишь, например, смерть. Но где б ты ее видел? Словно бы ты похуже коровы на льду.
-Покурим?
-Покурим.
И они только и делали, что курили. Небо было закрыто облачными волосами. Срывался редкий дождь – словно из запредельных равнин пробралась сюда жуткая пурга. И надо было что-то сделать с собой. Покричать. Поговорить. Ворон вдруг вынул откуда-то полбутылки какого-то паленого польского вискаря, какой по магазинам Москвы в ту пору лежал повсеместно – под разными именами, разнясь также в красителях и прочих добавках.
-Где взял? – спросил Картер.
-Само появилось.
-Да?
-Шучу конечно. Ну под сидением. Топор там еще один. Все достали топоры, а там еще и лежит. Понял? И бутылка.
-Сколько ж ездили, не было раньше.
-Закатилась.
-За топор?
-Ага.
Картер подумал, что в голове плывут образы даже не прошлого, а прошлых снов. Может быть, и не было их вообще, и это – чужая жизнь, или чужая смерть, пробравшаяся в него в ходе странного путешествия. Что-то заскрежетало, что-то завыло – будто бы было включено радио – ибо звук лился словно бы из специального крана для аудио компонентов посторонних вещей. Картер оглянулся – никого, ничего. И равнина перед Ячиком, что теперь была вокруг, казалось родной.
Ворон потянулся назад.
-Чо? – спросил Картер.
-Ничего.
Но, так как звук повторился, Леха перебрался на заднее сидение, а оттуда стал заглядывать в багажное отделение – и как-то вальяжно, как кот.
-Кувшин.
-Кувшин. Ты уверен?
-Откуда я знаю.
Ворон затарахтел.
-Тут, Петь, бардак. Это же Фидель. Много гонора, мало толку.
Ворон перетащил кувшин на заднее сидение и заглянул внутрь.
-Там? – спросил Картер.
-Там пусто.
Ворон выпустил внутрь струйку дыма.
-Но.
Звук вдруг заставил весь кузов автомобиля резонировать – и кто ж его знает, откуда он брался, и почему воздух становился полным безумия, чего-то жидкого, что тотчас охватывало ум. Далекий гул. Живой. Приглушенный. Искаженный.
-Э, он горячий, - проговорил Ворон.
-Кто?
-Ну кто еще. Я.
-Ты.
-Попробуй. На.
Картер дотронулся – и правда, кувшин словно бы подогрели. Может быть – курение? Ворон вновь выпустил дым сигареты внутрь, словно чего-то ожидая. Внутри зазвенели металлические монеты. Глухой кашель, вполне человеческий. Воздух над горлышком завибрировал. При этом, Ворон продолжал его держать, не обращая внимания на полную невозможность происходящего. Послышался продолжительный свист – некая смесь живого и технического. Ворон и Картер по команде выскочили из машины и захлопнули двери.
Но что же дальше? Может быть, это длилось несколько временных квантов, которые жили на своей, независимой, скорости. Кувшин выпустил вверх белую дымовую струю. Газ этот вопреки законам физики не расплылся, но наоборот, сгустился, моментально принял какую-то форму. Будто бы что-то лепили. Какими-то невидимыми руками. Эта некая заготовка осела на сиденье, и ни Картер, ни Ворон, не решались даже пошевелиться. Да и время словно застыло. Только очередная сигарета озвучила существование жизни. Ворон подошел к машине. На заднем сиденье кто-то лежал, свернувшись.
Человек.
Одежда настолько красная, насколько это можно себе представить. Да, на счет человечности нельзя было сказать так сразу. Картер подошел с обратной стороны. Существо приподняло голову, и их глаза сошлись. Если бы Картера спросили, что бы он сказал, как бы охарактеризовал происходящее, то сюда лучше всего подошло бы слово «неспайка». Ну так и говорят – не впаял, например. Не понял – слишком просто, без эмоций. Офигел – верно. Все остальное – из матерного диалекта. Хотя и это было бы вернее.
Глаза голубые, холодные, бесконечно пустые. Похуже вечной зимы за воротами. Ворон кашлянул, и оно повернуло голову – совершенно резко. Человек бы так и по команде не сделал – это было неожиданное механическое движение, без всякого демпфирования. Сюда можно было добавить, что лицо несло на себе необыкновенный инфантилизм бесполости. Это был либо ребенок, либо девушка. Но здесь надо отметить, что красное одеяние продолжилось и до головы, таким же красным капюшоном.
Может быть – кукла?
-Ты кто? – спросил Картер.
Но было понятно – глаза не смотрели на него. Они просто были открыты.
-Черт.
-Ну, - произнес Ворон.
Слова вдруг оживили гостя. Оно моргнуло, свернулось калачиком, совершенно по кошачьи, чтобы продолжать свой сон.
Ребята так и стояли. Пять минут, десять, пятнадцать.
-Надо ехать, Петь, - сказал Ворон.
-Да, Лех. Поехали.
-А с этим что?
-Да ничего. Поехали. Поглядим.
Ничего другого делать не оставалось. Картер отдал руль Ворону, а сам посмотрел назад. Вот такая дискотека? Сколько уже прошло времени? Положим, они пойдут к экстрасенсу. Родители его, брат его. Да, и почему-то вспомнилась студентка – видимо, это было близко к жанру не-существования.
-Он пропал.
-Да.
-Можете определить, жив ли он?
-Это не определяется.
-Почему?
-Он не существует.
-Но существовал?
-Конечно. Но в мире его нет.
-Как нет? Как такое могло произойти?
-Но он не умирал. Его нет.
А за воротами еще глуше, чем здесь. И там ты еще меньше существуешь. Картер осторожно включил магнитофон, и существо не обратило на это никакого внимания.
Девушка?
-Оружие нигде не забыл? – спросил Ворон.
-Забыл.
Картер влез в бардачок, вынул «Макаров» и положил во внутренний карман куртки. Ячик был все ближе. Вспомнили про чай в термосе. Местный чай. Может, даже и не чай. Картер посмотрел в зеркало салона. Снова – глаза. На этот раз – немного более живые, чем в первое свое открытие. Но что тут можно было подумать? Оно появилось из ничего. Из дыма. Из кувшина.
-Ворон, посмотри в зеркало, - сказал Картер.
И оно повторило. Птичьим голосом. Девушка-кукла.
-Ворон, посмотри в зеркало.
-Говорить умеешь? – осведомился Ворон. – А мы думали? Это хорошо.
Мелкий дождь отобразился на лобовом стекле. Сигареты закончились. На дороге встретилась телега, запряженная какими-то местными волами, а потом – что-то больше, пыхтящее, то ли трактор, то ли грузовик, на пару.
-Боливар, - сказал Картер.
-Боливар, - ответила гостья.
-Наверное, языка она не знает, - проговорил Ворон, - мы кстати забыли, что Подес говорил нам, что не стоит брать кувшины. А мы именно его и взяли. Машины. И она – машина.
-Она?
-Она. Машина. Маша, например. Маша-машина.
-Ты как Фидель.
-Точно. Это он бы ей имя дал. Чего это я?
-Машина Фиделя.
-А, да.
На подъезде к дому Подеса все было как-то не так. И дело было не в дожде. Да и надо было начать с того, что он, Подес, мог бы и встретить их у ворот. А теперь, надо было пробираться по глухим улицам Ячика по памяти – и словно бы тут появились какие-то пробелы, в памяти этой. Кто-то взял ее и просеял.
Ворота были открыты. «Опеля» не было, и весь двор занимали ряды каких-то желтых бочек – что-то вроде емкостей для горюче-смазочных материалов. Все это, возможно, и не казалось бы странным – однако, их, бочек, было слишком много. Разгрузка наверняка занимала время. Но Подес ничего не говорил о прибытии данного груза. Странно? Уж он-то наверняка нанял бы их для разгрузки. Тут было б куда деть дурь здоровому Фиделю. Да и не справились бы они своими силами. Наверняка…..
Картер ясно подумал. Час туда, час обратно, два часа там. Ну три. Ладно. Пять часов. А тут самой выгрузки – час, два, три….
Нет, может…
-Это наш двор? – спросил он.
-В смысле, наш? – не понял Ворон.
-Подеса, я имею в виду.
-Да. Бочки только. А что ты переживаешь? Бочки привезли. Посмотрим сейчас, что за бочки.
Картер вышел, оглядываясь. Оно, Она, Маша-машина, собралась, видимо, ко сну – на заднем сидении Ниссана ей было хорошо.
-Держи, - Ворон отыскал сигарету.
-Классно. Будем махру опять тянуть.
Картер прошел вдоль стены дома спокойно, чуть ли не присвистывая. Потрогал бочки. Полные. Все это могло частью визуального когнитивного диссонанса. Но всего этого было так много за последние часы. Да и за последние месяцы. Надо было дернуть себя, поднять за волосы, вылезти из кожи, но видимая реальность оказывалась сильнее жизни.
Цветы.
Были мелкие белые цветы. А теперь, справа, у ограды, не было травы – лишь сухие усики и листья. Большие желтые цветы. Картер как-то понял все, на краю мышления. Ведь далеко было им, этим бутонам, до цветения. Пусть бы и с неделю. Ладно. Но не часы. И, когда Подес в дверях вдруг отшатнулся от него, он вдруг все понял. Подес же выглядел так, словно перед ним стоял человек без головы. Можно также сказать, что так же смотрится и лягушка перед ужом – в некоем странном очаровании. Подошел Ворон. Сигарета дымилась. Эта сцена продолжалась минуту, другую. Потом он посмотрел на хозяина немного сбоку – словно осматривая статую или что-то еще. Нет, Подес не могу сдвинуться с места.
- Ты что это, э? – спросил он.
-Он наверное думал, что мы не приедем, - заключил Картер.
-Ага. Смотри-ка.
Подес сглотнул слюну, но говорить он явно не мог. Нужно было еще время, чтобы он пришел в себя.
-Значит, так? – спросил Ворон. – Давай поговорим. Подес. А где все? На работе? Идем. Видишь, мы приехали. Надо поговорить, Петь. Может, дело не в этом. Надо сначала побеседовать. Потом делать заключения. Верно же? Идем.
Они прошли в небольшой холл, где стояли плетеные кресла и пара шкафов для посуды, а на подоконниках плелись какие-то растения. Подес подчинился. Сел в одно из кресел, где ему и предстояло ответь на вопросы.
-Значит, правда или нет? – спросил Ворон. – Подес, главное, не врать. Что-то с тобой не так. Мы же недавно прощались, ты был совсем в другом настроении. Что ты объяснил остальным? Что мы уехали и не вернулись? Но мы приехали. Можно сказать, спокойно. За некоторыми исключениями. Ну ты скажи же, наконец?
Подес поднялся, нервно рванулся к шкафу, откуда тут же вынул стаканы и бутыль с каким-то мутным пойлом.
-Давайте…. Выпьем. Выпьем. Я скажу….
Это было плодовое вино, немного кислое, но вполне доступное для употребления. Выпили по стакану. Взгляд его проскользнул по Ворону – как-то смутно, торопливо, по-воробьиному. Но тут он еще больше засуетился, задергался и чуть не упал со стула. Картер повернул голову и открыл рот. Она стояла на пороге. Красное одеяние было платьем, странным, со множеством элементов в виде лиан и хвостов, и все это покачивалось на ветру, в такт волосам – капюшон был снят, и было совершенно очевидно – что это девушка, правда, слишком правильная, искусственная, идеальная. Все тот же безумный взгляд, синий свет глаз, словно лучи.
Подес, и без того вернувший дар речи с трудом, совсем погас. Он то чесал голову, то мял ухо, и это ни коим образом не помогало обстановке.
Она подошла к столу и села на стул, подобрав под себя ноги. Лицо – словно бы фарфор, оживший, непонятно для каких целей.
-Подес, - произнесла она.
Это было еще хуже, и минут десять вообще никто не разговаривал. Наверное, никто даже и дышать громко не решался. Картер, наконец, громко прокашлялся, разлил вино. Поднялся, взял еще один бокал, для гостьи. Повернувшись, он увидел продолжение – существо повернуло голову вокруг своей оси. Ведь это было очевидно. Он сам это видел. Вокруг оси. Ни больше, ни меньше. Она. Оно. Что тут можно было сказать.
-Боже мой, - пробормотал Ворон.
И она, резко дернув голову, сказало. Четко, все с той же птичьей четкостью:
-Ворон!
А потом:
-Картер!
Подес, конечно, пытался совладать с собой, и тянущееся время этому способствовало. Однако, суета его подвела. Он перевернул на себя один из небольших шкафов. Вся посуда была на полу. Ворон вынул из другого шкафа графин с водой и приложил кусок мокрой ткани к порезу от одного из разбитых стаканов.
-Это вы с собой притащили? – осведомился хозяин.
-Да.
-А что это?
-Кости целы, Подес?
-Да. Харвит вывозил оттуда человека не колесах. Он у него работал на полях, пока что-то не сломалось. Он менял руки. То две, то пять. И не поймешь, откуда они брались. И восемь было. Хороший был работник. Но не говорил. Нет, он да и нет говорить умел, и понимал. Понимал. Дождь если будет, если надо работу ускорить, и поливать не надо. А? А такого не видел еще никто. А Гонис решил у этого, значит, работника, узнать. Думает – может, расспрошу. Спрашивает – на мертвых равнинах, можно еще такого найти? Чтобы работал. Или продать хотя бы. Ну, а железку звали Оа. Он так любил говорить – Оа. Как напевал. А люди с него смеялись. Ну Оа выучил да, и нет. Все же понимают, что это машина. И два слова знает. Ну и – Оа. А он спрашивает – Оа, мой ты хороший. Скажи. А Оа вдруг четко ему и отвечает – а ты, Гонис, возьми свою машину и сам посмотри. Гонис. Ну не как я, конечно, но со стула упал. А Гонис спрашивает – зачем ехать, Оа? А Оа говорит – твоя машина едет 120 километров в час? Гонис – нет, не едет. Зря. Нет, поезжай все равно. Может и повезет. А больше Оа не разговаривал. Как бы у него не спрашивали.
-Это хорошо, - заметил Леха, - так где все?
-Да дело гнило, - сказал Подес, - их забрали. Была тут бригада Фобса. Месяцу назад уже.
-Месяц?
-Я объясню, - сказал он нервно, - там, не всегда со временем ладно, но никто не знает. Будет так, не будет. Нет, не месяц. Недели….
-Ты по порядку говори. Ты же нас обманул. Ты же знал это?
Девушка из кувшина неестественно пригнула голову, чтобы сверлить Подеса взглядом.
-Ну…. Доктрина такая. Сейчас людей без документов свозят в трудовые лагеря, которые привязаны…. Например, к начальнику. Закон сорока. У людей там немного прав. Но потом можно заработать себе на паспорт.
-Паспорт?
-Вы же не знаете. Господин Феисс. Сорок – это число знаков у господина. Да вы тоже не знаете. У меня три знака. Я могу людей нанимать на работу. Два знака, это немного почета. Один знак – это ты просто так. Но никто тебя не может забрать. Черт, она на меня смотрит. Что ей надо? Пять знаков. Например, Кандис. А было бы пять знаков, я бы мог вас не отпустить. Их, вернее. Но вас же сюда послал Гоас. Вы сами приехали. Сами посудите. Что я мог предложить? Я же сказал, что ехать некуда. А сейчас мне дали еще один знак. А было бы уже пять. Я бы…. А если пятнадцать. У нас есть Ничек, у него пятнадцать, он – почетный гражданин, он может не работать. Его обязаны кормить. Он ничего не делает. И слуг у него нет. Один раз в неделю к нему из муниципалитета приходит тетя и убирает. А так, он хоть и при пятнадцать знаках, а живет как черт. Ну и бесплатно его обязаны кормить. А я могу передать знаки детям, но мне все равно еще не хватает.
-Короче, - заключил Леха.
-Ты ей не нравишься, - сказал Картер, - Маша-машина. Понял? Даже не знаю, что она с тобой сделает.
-Зачем вы так? – спросил Подес очень нервно.
-Но ты же знал, что мы не вернемся. Верно? Куда они поехали. Автоколонна эта?
-Через ворота Подеса. Но…. Едут колонной, потому что на толпу никто не нападет. А в одиночку – это самоубийство.
-Но ты уже предложил одно самоубийство.
-Понимаете…. Дело в том, что….
-Хорошо. Фобс. Ворота. Что еще? Куда они едут?
-В Хориш. Колона сама приписана к Хоришу, и сам Фобс – один из крупных начальников, его все знают, в самом Хорише может быть не так плохо, поверьте. Во всяком случае, они будут просто работать, их будут кормить.
-Кормить, - сказал Картер.
Он вынул пистолет как-то интуитивно. Но было что-то еще хуже. Глаза гостьи в красном как-то озарились, может быть, совсем незначительно, а может быть, это проявлялось где-то на уровне биений души, маяков подсознания – но он вдруг ясно понял, что существо напрямую зависит от его мыслей. Наверное, и от мысли Лехи Ворона. Если он будет уверен, что Подес виноват, если он решит вопрос с самим собой, она, оно, что-то еще – оно просто решит все само. Но и по виду Подеса все было видно с очевидностью. Словно бы кто-то ухватил его за самые извилины и не хотел отпускать. Нет, тут было что-то более суровое, словно расточенный мотор автомобиля – который сам по себе двигатель, но в силу насильственного вторжения способен прожить короткий свой путь и потом перегореть. Человек человека чувствует. Хорошо ли, плохо ли. Друг ли, враг ли. Так вот, все это было вполне понятно. Как будто он смотрел на Подеса ее глазами. Как будто это существо было вылеплено из него самого.
-Ну… - что тут мог сказать Подес.
-Поедем в Хориш, - сказал Ворон, - поедем с тобой. Покажешь, куда ехать.
-Правильно,- согласился Картер.
-Вы… Ладно. Давайте поедем, - произнес Подес, - но вы же понимаете. Караван теряет несколько танков за один проход. Мы не проедем через ворота. Только через горы. Понимаете, что это значит?
-Не важно. Поедем сейчас, - сказал Ворон.
-Поедем, - сказала Маша-машина.
Средняя осень ближе к горам всегда одна и та же. Даже если вы не знаете, что она должна быть разной. И где-нибудь в Антарктике – это вечная пелена, скорлупа из смерти, но даже там что-то выживает, что-то притворяется формой, и потом оно бродит и находит какие-то другие семена, которые дают ей свет для дальнейших воплощений. Но обычная осенняя даль хороша. Деревья – стрижка гор. Волосы. Словно бы так и надо, когда все желтеет до бесконечности. Красные деревья – особенный винтаж. Старая зелень - очаги сопротивления. И так надо, пока продолжается жизнь, и пока человек идет по этим просторам. Может быть, потом пройдет кто-то другой, совсем не человек. Но очевидно, что так и было в далеком прошлом. Но никто не оставил записок, наставлений, руководств к действию. Жизнь породила человека. Он должен сам решать, что делать с самим собой. Никто не заставляет существовать. Лишь природный алгоритм – он сам поддерживает жизнедеятельность вида. Желаешь ли ты того, или нет, ты все равно существуешь, вне зависимости от факторов. Внутренние противоречия распирают тебя изнутри. Но нет судьи, это лишь иллюзия. Тебя судит сок механизма. Он течет по трубопроводу. Никто не запрещает жить иначе. Но алгоритм не позволяет. Осень растет, как взрыв. Даже если не будет никого, деревья – основное устройство гор.
Джип напоминал автомобиль человека где-нибудь в Индии. Большая часть груза была закреплена на крыше – включая тонкий одноцилиндровый мотоцикл Подеса, на котором он мог вернуться, если по пути поменяются планы. Да и потом, какие планы? Надо было решать по ходу пути.
-Я – самый образованный человек в Ячике, - говорил Подес, - не смейтесь. Никакого общества в городе нет. Все живут по отдельности. В других местах сильнее семейственность. У нас… И у меня так же. Я думаю, что и у меня. Но мой старший сын в Хорише, и он неплохо устроился, а кем он был здесь? Но… Главное, что и знаки здесь по месту. Моих знаков хватает, чтобы ни один Кат не смотрел на меня сверху вниз.
-Кто такой Кат? – спросил Картер.
-Представитель власти.
-Но ты взял с собой свои знаки, Подес?
-Конечно. Вот они.
Он расстегнул рубашку, и вот – все они были здесь, золотые платины, указатели весомости в местном обществе.
-У меня еще есть гильза. Это половина знака, но просто так не купишь вторую половину, нужен показатель. Есть набор вещей, который позволяет приобрести еще один знак.
-А можно знак купить? – спросил Ворон.
-Конечно. В Хорише. В Хирше. В Холёсе другие знаки. Хотя и наши наравне с другими, до сих пор, не смотря на то, что там сейчас другая власть. Недавно там ввели деньги из бумаги. Я сначала не поверил. Но потом мне показали. Бумажка ничего. Даже чем-то притягивает. Я смотрю на нее и понимаю, что мне она нравится.
-Банкнота, - проговорил Ворон.
Жизнь будто бы продолжалось. Залежи кассет в машине Фиделя не заканчивались. Была и совсем старая бумажная коробка, где среди соневских и дэноновских пленок ютились совсем левые исполнители. Радио, конечно, не было. Но это не было истиной. Длинноволновое радио вещало, его надо было лишь поймать. Страна, которая имела много разных имен, впитала в себя множество культур – но совсем не полностью, лишь определенными краями. Общее заключение сделать было довольно легко. Холёс, отделившись от всего государственного образования, которое не именовалось никак – потому говорили Земля, на местном языке – Хмээ, положил конец длительному укладу жизни, когда не было ничего, кроме сословного деления и перемещений – сверху вниз, снизу вверх, по данной лестнице. Должно быть, в былые времена переселенцы и пытались вернуться назад – но все Двери вели куда угодно, кроме дома – таким образом, Земля Хнээ и стала домом. Другого теперь не было. Надо было мириться, уживаться, с различными артефактами, оставшимися от другого века – в ту пору, когда людей тут, очевидно, не было и в помине. Кто-то собрал механических существ и свез на свалку, на Север. А что до ворот – тут было множество легенд, и отсюда следовало, что каждая из них есть выдумка – не было никакого источника для получения информации. Может быть, пророки? Но Подес ими не интересовался.
Играл тугой и привычный, уличный, тротуарный Эм-Си Хаммер. Ехали медленно. Грунтовка, порой, выравнивалась – поближе к очередному населенному пункту. Пара улиц, плетни, загоны для скота, и – какой-нибудь обязательный трактор, на пару, как правило. Но Подес отметил:
-Одно время вывезли много крутилок.
-Оттуда? – спросил Картер.
-Да. И их до сих пор присобачивают к машинами. Надо только укрепить. И заводить надо. Крутилка – как большой подшипник. Она любую тягу дает. Но надо вал. А потом передачу. Чтобы скорость регулировать. А не то будет гонять с постоянной.
-А генератор?
-Ну не все ж умеют. Генератор надо заказывать с караваном Фобса. Своих у нас нет. На развале есть конечно. Борис мотает, конечно.
-С танков сняли бы.
-Давно поснимали. Кто-то сгорел, когда снимал. Ну я вам рассказывал. Или не я. Ну железки есть, но их надо делать. Своего ничего нет. Завода нет никакого. Борис же. Я ж говорю. Проволоки много, умудряется генератор перемотать. Но в общем, я про эти крутилки. Вон стоял трактор, он на крутилке. Помещается в ладонь. Крутится все время, если завести, поэтому, надо отключать сцепление, а оно крутится дальше. Сейчас их мало осталось. Да за ними не очень сейчас бегают. Не знаю. Подключи тот же генератор, свет есть всегда. Но к крутилке ничего не приваришь. Подбирают вал и на той стороне заглушают. Вал летит быстро. Крестьяне ставят деревянный вал. Сцепление – на ремнях. Но из-за материала… В общем, они если где и крутят, то вот на таких тракторах, с деревянным приводом. И плуг тянет. И мешки.
Девушка крутила пальцем кассеты. Ворон сидел на заднем сидении и временя от времени давал другие кассеты для намотки на палец.
-Вот в эту сторону, - говорил он.
-В эту.
В этом действии Маши-Машины было очень много смысла, и даже отсутствие какого бы то ни было выражения на ее лице работало как усилитель чувств к данной картине. Наверняка, она перематывала кассеты лучше всех тех, кто использовал для этих целей ручку и карандаш. Действительно, при наличии музыкального сопровождения это было настоящим видеоклипом – оставалось лишь включить воображение.
План был прост, но, по словам Подеса, не весьма прост для реализации. Переезд через горы. По местным проселочным дорогам. Короткий путь, срезка расстояния за счет проскока Дверей(Ворот) Подеса – по словам самого Подеса, было делом еще более глупым и фатальным. По пути же через горы нужен проводник. «Я служил в армии когда-то. Мы пройдем. Со мной». Он предлагал подождать до следующего визита колонны, «а там уж можно поменять эту штуковину на что угодно, я вас уверяю. И знаки дадут, и друзей вернете».
Картер мало представлял себе обмен. Как проверить, что она есть оно? Очень просто. Неестественные движения. Свечение глаз в темноте. Ну и потом, Подес, он все подтвердит. Но почему нельзя было брать кувшины?
-Всегда заканчивается плохо, - сказал Подес, - вы легко отделались. Это – самый лучший случай. Великая удача. Главное, чтобы ваша Маша-машина не убежала никуда. Иначе тогда конец.
- Кому конец?
- Вообще.
-Если она все понимает? – спросил Ворон.
-Может быть. Очень может быть. Машина же – создание кого-то или чего-то, она, может быть, будет действовать с задержкой. Видите, она меняется. Делает вид, что ничего не понимает. И смотрит как кошка. Знаете же как кошки смотрят? В одну точку уставится и может так сидеть сколько угодно. Я ж смотрю, вчера весь день так сидит. Ворон ей нравится. А то бы не сидела бы. А потом – как ребенок. Я вот что подумал – она же начала жить с нуля. Но должна развиваться быстро. Сейчас она как ребенок в два-три месяца.
-Нет, - сказал Ворон, - хотя да. Ты прав, Подес. Нет, она что-то говорит, и я вижу, что она понимает.
-Она повторяет слова.
-Ну да, в принципе….
-Но ей нравится музыка.
-И мне нравится, - сказал Ворон, - у меня тоже были идеи. Там – начало лета. Да нет, оно пролетело. Время же не стоит на месте. Там осень. Мне все кажется – как мы уехали, так все и осталось. И время никуда не сдвинулось. И приеду – будет то же начало июня. Картер поедет на Казантип.
-На Ибицу, - сказал Картер.
-Сначала – на Казантип.
-А ты?
-Я… Я забыл. Фестиваль… Потом Фест. Потом чистый Фест, потом….
-Грязный?
-Наверное.
Потом пришла ночь. Глаза у девушки из кувшина и правда временами вспыхивали – будто бы внутрь была вставлена лампочка. Она ничего не ела, но не отказалась от вина, которое Подес взял с собой наряду с остальными припасами. Двенадцать канистр соляры. Соль, сахар, местный чай, крупы, специи, сушеное мясо. Совсем немного. Пусть, при наличии дороги, должен был составить две недели. «Но дорога точно есть», - повторял он.
И тут было ясности относительно характера. Вроде не было в нем особенных заскоков – но вот теперь становилось очевидностью – что-то в этом немолодом человеке спало, и совсем уже заснуло, он давно превратился в обывателя, со своими накопительскими ценностями и привычным укладом. Главным образом – хозяйство и работа. Ведение собственной системы. Может быть, он и не поменялся бы. Но теперь в нем проснулся кто-то другой – может быть, Подес образца тридцати-сорока летней давности.
Звезды повисли над холмами – странные яркие россыпи. Горел костер. Вино было пойлом довольно вонючим и крепким – но и сами плоды, из которых его делали, не отличались особой бархатистостью. Но оно согревало холодным вечером. Брезентовые палатки были советского образца, с клеймом. Чтобы не замерзнуть, натягивали на себя побольше одежды и накрывались шерстяными одеялами. Утром все это хозяйство было необходимо сложить аккуратно – чтобы внутри еще оставалось место для сидения. Часть вещей складывалась на крыше.
Еще вопрос – убежал бы Подес? Или ночью бы перерезал всем глотки? Нет, это был сугубо приземленный хозяйственник, лишенных идей относительно любой деятельности вне своих обязанностей. Да, и немного совести. И все его жены, и урожай, и его дети. Его понятийный ряд был довольно серьезно выстроен, но самое главное – он, возможно, изрядно трусил.
Местный табак, Фо, в принципе, таковым не являлся. Но нужно было быть ботаником, чтобы разобраться.
-Хориш находится в центре государства, - рассказывал Подес, - я же рассказывал, как народ наш сюда попал? Ну да. И я рассказывал. И Отис. Нет, что он может рассказать? Он трех слов не может связать на русском языке. А в Хорише много говорят так. Нет, меньше, но…. Но хватает. Давно нет сомнений. Этот мир – ловушка. И все двери – это обман. В нулевом году…. По-нашему – нулевой год. Хотя один придурок предлагал начинать считать и с сотого года, мол, так интереснее – цифра сто. Это известная история. Про Щу. Имя такое. Его в наказание продали. Потому он выкупился и стал Начальником. Потом он стал заниматься переименованием, всякой чепухой, и его осудили и продали, но потом снова выкупили, и сейчас его потомки при Начальстве. И такие же. Есть пословицы про Щу. Про то, как он хотел переименовать соль в сахар, а сахар – в соль. Это была суть его правления в роли Начальника. И вот, в нулевом году первыми попали сюда паломники. Они поклонялись Красному Углу. Сейчас кое-где ему еще поклоняется, но никто всерьез это не воспринимает. Типа староверов, что ли. Но не староверы, я про таких знаю, они еще сами себя зовут казаками. Словом, можно сказать, что было много бурь, и они через бурю оказалась на пустой земле. Хориш основали именно паломники. А уже потом были новые люди. Ну и есть даже и те, такие, как вы – и сейчас ловятся на эту удочку. Не знаю только, какую. Здесь они встретили Красных людей. Сами же они чему-то красному кланялись, тут же были красные люди. Но это та же история. Это племя участвовало в боевом походе и попало в природную западню. Там есть вроде такое дело – но это для экспертов. Но это дело хорошо разжевано в журналах. Так что вы не думайте, что я особо умный. Я выпиваю популярную литературу. Некие воины, более оснащенные, взяли Красных с собой, на свою войну, в качестве наемников, эти воины именуются историками как Батальон Шиир. Полагают, что Шиир – это, скажем, это бойцы, некого подразделения, которые все эти ловушки прекрасно обходили, которые могли прийти сюда, или в любое другое место, выйти, они владели всеми этими секретами, как управлять пространством. Она владели. А Красные люди – нет. Словом, они их тут кинули, скорее всего. Красные люди – также наши предки. Но они были в ту пору образованы, и уже с первых лет поселения на Земле, они вели записи – все они дошли до наших дней. Поэтому, так легко об этом судить. Сказано о лживости командира Шиир, а больше нет никаких подробностей. Ну и много сказано об их предыдущем месте обитания. Писали же, потому что было много бумаги. Взяли же ее где-то за воротами. Нашли…. Но записи Красных людей имеют наибольшую ценность, так как по ним мы можем примерно представить всю нашу историю. Хориш строился объединенными усилиями. Новые пришельцы попадали сюда с завидным постоянством. Но происходило все довольно безболезненно – видимо, потому, что все это давило. Там, на старом месте, не было Дверей. Когда ты понимаешь, что находишься на каком-то перекрестке, при чем, совершенно бесполезном, ты начинаешь и думать иначе.
На месте Хориша было вроде катакомб. Из металла. Конструкция, зарытая в землю. Много этажей, каркас. Практически, все это возвели на каркасе. А когда происходят землетрясения, городу – ничего. Стоит ровно, а вот другие города рушатся. По этажам идут трубы с водой. Откуда поступает вода – определить нельзя. Для этого надо все это сооружение откапывать.
В 200-м году было мощное землетрясение. Все города лежали в руинах. Хоришу все было ни по чем. Там вообще никто ничего не понял. Было ли что-то? При чем, это было такое землетрясение, что глинобитные города исчезли в образовавшихся расщелинах. Хориш как стоял, так и стоит. И вода в трубопровод поступает сама собой. Цена на нее невелика. У нас тут, тоже не велика. Я имею в виду, Ячик. Мы сами качаем. А если водопровод, то там немного. А еще, помимо того, что свалка механизмов есть в мертвых равнинах, много железок разбросано по всей земле. Если находят что-нибудь большое, то начинают отпиливать и сдавать на металл. А систему вы, конечно, поняли. Есть Начальник. А потом – менее крупные Начальники, а также – командиры.
-Это да, знаем, - сказал Ворон, - ты как-то зависим, Подес. От всех этих условностей. У нас не так. Нет, ну бывает народ, который, конечно, идет куда-то…. В администрации, вот есть один парень, Леша. И он мерзок. Почему же мерзок? Потому что отец у него – он, словом, прополз в депутаты. А был такой, знаешь, такой как бы это сказать. Липкий. А теперь он голову поднял. А Леша тоже голову поднял. Мы собрались поесть шашлыка, ребята. И все друг на друга смотрят, кто кем стал? А Лёша – на всех особенно осматривается. Потому что у него отец туда пролез, и теперь ему капают дивиденды, и теперь ему надо срочно доучиться, на юриста, чтобы тоже туда засунуться. А были еще ребята, какие раньше были лузерами. И он на них смотрит так, сверху вниз. И был даже конфликт. Я Лёшу чуть не побил. Потому что мы все пьяные были. Это называется бычка. Да и все бы меня поддержали. Нормальный человек старается быть человеком. А вот всякие, знаешь, липкие люди – они собирают золотые знаки.
Подес молчал, понурив голову. Но Лёху сложно было остановить.
-А если, например, нам надо будет что-то делить? Что бы ты сделал? Я бы ничего не сделал. Мне просто какая-та идея интересна. И чтобы хорошие люди были рядом. Ну, вот сдать человека. Это вот когда ты сдаешь. Берешь и сдаешь. Ну, допустим, война. Кино вроде было. Идет раненый солдат, или еще с кем-то, в общем, 41-й. Немцы кругом. Хозяин, мол, приюти на ночлег. Хозяин приютил. А потом их сдал. А мог и не сдавать. Но я понимаю, по ситуации, кто ж его знает, что делать, ты же не знаешь, как спустя годы на тебя будут смотреть? И правильно, все так живут. Ищут золотой знак. У нас, например, много случаев. Проштрафился мужик, вывезли его в лес и привязали к дереву. И не отвязали. У нас во соседнем подъезде был предприниматель. Кому-то что-то не заплатил, такая смерть у него была. И никто не помог.
Ночью в траве шелестели мелкие зверьки. Картер накрылся одеялом с головой, однако, сон жил своей независимой жизнью, а потому – не хотел идти к нему навстречу. Он включил фонарь и посмотрел на девушку. Имя. Может быть, номер? Так вернее. Неведомая сила привела ее к жизни. Возможно, она могла воплотиться в другом теле, в виде настоящей машины или оружия. И одежда, наверное, так же была частью ее.
-Тебе не холодно? – спросил Лесов.
Она повернулась. Лицо, лишенное прежней немоты. Словно бы – с новыми электрическими токами, дополнительной осцилляцией неведомого.
-Холодно, - вдруг ответила она.
В нем мелькнула какая-та надежда, но не было тут больше ничего. Лишь одно слово – как будто осмысленное, одно единственное.
А утром все должно было быть так же. Вектор был задан. Стрела, направляющая, указатель. Дорога, старая, гравийная, но – доступная для неспешной езды. Горы начинали округляться. Белые хвосты туманов, пар лесов, дыхание тайного рта, поедающего время. Синеватые лесные дали, всепоглощающее чувство чужого. Корни уходили вглубь – биологические насосы, подкачивающие какие-нибудь дерзкие минералы, существующие назло человеку.
-Меня в детстве учили, что человека не по одежке надо встречать, - сказал Леха, - вообще, меня много учили. Ну я школу не беру. В школе учили, как, например…. Не знаю. Например, что учителя – козлы. Образно говоря. Что надо драться. Просто так. Кто дерется, тот умней. Кто не дерется, тот глупей. Но знания должны быть для чего-то. Вот ты, Подес, мужик двойной. Двойное дно у тебя. То ты был один, а потом оказалось, что ты другой. А сейчас, скажи. Ведь ты же не нам помогаешь. Тебе нужна золотая пластина. Так как наша Маша дорого стоит.
-Дорого, - ответил Подес скромно.
-Но хватит ли на всех? У нас – свои цели. А у тебя. Но заметь. У Гоаса есть машинка под названием Сое. Он ее никуда не продает. Если бы она стоила целое состояние? Странно все же. Мы видели машины. Но если б они были так бесценны?
- Состояние никто и не даст, - ответил Подес, - можно получить баллы. Начальник по Человеку….
-Начальник по Человеку, - проговорил Картер, - хорошо звучит. Начальник по Человеку.
-Ну я как могу, так говорю. Может и не правильно перевожу. Нет, хотя, есть определение на русском. Так и называется. Начальник по Человеку. Есть пункт в законе. А денег чтобы дали – ну это как продашь. Если ты отдашь земледельцам, то надо, чтобы что-то умела делать.
-Все равно дело темное, - сказал Ворон.
-Но я же желаю помочь вам.
-А, ладно, - согласился Ворон, - я же вообще. Я же не говорю, кто хороший, кто плохой. Кто сильнее, тот и прав. Тут мы сильнее. Но, если честно, если бы ты хотел убежать сейчас? Мы же далеко уехали? Сколько пешком идти? Или все же на мотоцикле? Убежал бы. А что бы нам осталось?
-Ну чего ты? – спросил Картер.
-Злится на меня, - проговорил Подес, - как будто у меня был выбор. Вот тут сворачиваем. Сейчас дорога пойдет назад, но – вокруг озера.
-Мы снова приехали к озеру?
-Такой маршрут. Но не совсем. Озеро большое.
-А лодочки?
-Лодочки? Ну мы их тут никак не встретим. Тут раньше был асфальт. А сейчас есть куски с асфальтом. Так мы проедем большой участок.
-Хорошо знаешь местность.
День разгорался без особого энтузиазма. Но природа не давала грустить. Девушка весело смотрела в окно и часто повторяла фразы из разговоров. Пока молчали – молчала и она. Да, надо вспомнить про кувшин. Его взяли с собой. Никто не знал, есть ли в нем толк. Но оставлять существо без места рождения, или дислокации, содержания – казалось неразумным. Когда ее лицо оживало, то ее можно было принять за обычного человека. Юный красный цветок.
-Скажи А, - сказал Картер.
-Скажи А, - ответила она.
Да, это было бы слишком жирно, если бы она ответила просто «А». Слишком понятно. Нет, все не было понятно. Подес ей не нравился. Когда Картер сидел за рулем, она находилась рядом с Вороном и вела себя как кошка, которая пытается привыкнуть к хозяину. С Картером она была другой. Он это чувствовал. Иногда как будто проникали в голову странные иглы – без боли, но совершенно очевидные, и он был уверен, что она слушает его мысли. Для чего было это существо?
Потом…. Подес повернулся, и они долго смотрели друг другу в глаза. Он и она. Словно бы это было нападение. Лицо, излучение, поимка чужого разума. Ворон даже потолкал ее, Машу-машину, боясь за проводника. В этом что-то было. Но когда закончилось, Подес лишь погрустнел и некоторое время не издавал ни звука. Девушка продолжила игру кассетами.
-Вот эту там слушали, - сказал Ворон.
Она заморгала, будто переводя в процессоре мозга его слова.
-Ну, когда ехали вместе с тобой. Иванов поставил крутой чейнджер. Под сидением такая жуткая штука с кучей дисков. Это тебе не кассеты. А у Фиделя денег не было. Да и зачем ему? И так – одна сплошная музыка. Да, Петь?
-Да.
Сосны мохнатились, словно говорили, словно передавали большой и странный биосигнал. И все это пространство, совсем обычное, почти родное, было чем-то пропитано – и лес не был лесом, и облака – облаками. И было даже странно выходить из машины.
Подес припил вина, из бутыли.
-Вино?- спросил Картер.
-Покрепче.
-Это которое Зо,
-Зо.
-Почти самогон. А ты запасливый.
-Не, - задумчиво ответил Подес.
Нет, что-то было иначе. Иначе, хуже или лучше, но – в силе каких-то новых трансформаций, и это явно началось с Подесом после обмена взглядами.
Целый час шли вверх. Лужи объезжали неспеша, аккуратно. Разгонялись там, где было возможно.
Картер вспомнил…. Может быть, Полю Егорову. Она тоже была существом. В принципе, их можно было поменять местами. Её и Полю. Да ей бы и подошло такое имя. Маша, машина – условность. Наверное, у нее был номер. Субстанция, номерной знак…. Предназначение…. Убить Подеса. Да, но что потом делать без него. А она, например, заберется обратно в кувшин.
Местами и был старый асфальт – словно старая обложка. Где-то – участки былого и правильно черного. А потом – одни лишь дыры. А без асфальта ехалось спокойнее, можно было желать километров тридцать пять, сорок в час, с частыми торможениями. Молчали. Потом, каждый что-то рассказывали.
-Поля Егорова была, - сказал Картер, сидя на заднем сидении, - как биоробот. Я думал, что это у нее от веществ. Ну, народ наберет, чего дают. Чего дают, от того и тащатся. Ну, мне как-то страшновато. Не все садятся на химию. А пивко, конечно, это навсегда. А потом…. В общем…. Был такой Дроун. Не помнишь, Лех? Дроун. Нет. Он давно уже уехал в Берлин. Года полтора. Он меня как-то пригласил, пива много. Ну, надо было помочь, он почти что на дому записывал свой проект. Ну мне что. А знаешь, там, допустим, ты просто заведуешь сэмплером, но это мелочи. Надо еще слова говорить. Ну, такие треки. Нужен был мужской голос. А Поля Егорова была просто так. Для мебели. Она вот такая же была. Как вот наша девочка. Поля Егорова. Скажи, Поля Егорова.
-Поля Егорова, - сказала девушка.
-Это обдуманно. Дроун как раз увлекался разной чепухой, и у него тоже взгляд был безумный. Но круче нас все равно никого нет. Я не интересовался, но попал сюда. А для Дроуна – кожура. Но он такой, его среди ночи разбуди – он тут же расскажет, какой у него план. У человека всегда был план. А про Полю я не знаю. Нет, я почему вспомнил. Я работал в S. У меня там была коморка, в ней всего наставлено. Синтезатор был одного мужика, через дверь. Он его забирал. Там пели, всякие там знаешь массы собирались. Ну S – с одной стороны, а там – голимый кабак. Ну, он включает йонику и напевает. Буба такой.
Картер закурил.
-Буба? – спросил Ворон.
-Касторский. Ну ты понимаешь, там публика с рынка. Им в самый раз. Стоит такой, ну не скажем, что грач, но хотя так, почти грач. И он ругался часто. Я его йонику передвинул. Там куча шнуров. Он начал ругаться. Ну нефиг ставить там йонику, если честно. Ну, и смотрю, она приходит и стоит. Поля Егорова. Но так я и не понял. Она раза три приходила, сидела на скамейке и на меня смотрела. А потом перестала приходить. Потому что, набежали какие-то чувихи, ну я даже их не знал, стали прыгать и скакать и кричать мне всякие респекты, у них были коктейли и какое-то курево. А Поля, как ее, Егорова, обломалась и ушла. И я больше про нее ни разу не вспоминал. А сейчас вспомнил. Они похожи. Правда. Я сразу не подумал. Я вдруг это она?
-Телепортация? – осведомился Ворон.
-Ну да. Что-то такое.
Привал сделали на обрыве. Дорога кончалась, и надо было объезжать ее лесом – очень медленно, на первой передаче, чтобы потом приблизиться к продолжению этого заброшенного тракта. Разогрели кашу и чай. Только и всего. Девушка, существо, распробовав чай, сделала несколько глотков. Ворон дал ей куртку, одну из тех, которую брали в качестве дополнительной одежды у Подеса. В ней она выглядела более естественно.
После подъема, как и положено – спуск. Дорога прошла между двумя гребнями, а потом открылся вид на широкую, прекрасную, долину. Но еще выше, казалось, совсем рядом, росли вершины, увенчанные снегами. И там что-то краснело – в одном из таких мест.
-Самолет, - сказал Подес, - здесь несколько лет назад шла Клубничная Эскадра.
-Клубничная? – спросил Ворон.
-На русском – именно так. Эскадра – ну это подразделение. Одного командира. Который как бы не на волне. Он вне закона, а самолеты – его движущая сила. У них, конечно, не только самолеты. Есть много баз. Серьезная сила. А самолеты…. Ну, во-первых, были люди, которые прибыли от вас, которые ему помогли, и были какие-то, не знаю, какие, механизмы, за счет которых их и удалось сделать. Это ж все обслуживание. Запчасти.
-Шаришь, Подес.
Озеро вдруг выскочило где-то с краю, и было не понятно – что это за озеро. То же самое или другое? Конечно, они двигались уже второй день и должны были продвинуться довольно далеко. Озеро моргнуло, отбрасывая от себя копию солнца, яркий глаз, впитавший силу космоса.
Дорога побежала вниз. В самом конце спуска, у края дороги, виднелся большой черный предмет.
-Что это? – спросил Картер.
-Не знаю, - ответил Подес.
-То есть, как не знаешь?
-Не знаю. Торчит тут….
Проезжая мимо, Картер согласился с Подесом – определить, что это, было невозможно. Предмет был высотой в несколько метров. Имелись тонкие гусеницы. Куб-трактор. Куб-танк. С одной стороны в этом устройства имело место рваная дыра, и был виден срез металла, или вещества – все такое же черное, почти лакированное, совершенно невозможное.
Дорога вновь потянулась вверх, в зеленые выси, на фоне высей белых и синих. Подес рассказывал все подряд. В молодости ее звали Тиин. Потом, наверное, стали звать иначе, потому что так принято, менять имя при замужестве. Ветер дул с востока. Ветер любви. Родители ее ждали золотых знаков. А Гоаса он знал еще тогда, и он был когда-то богат, но на чем-то прогорел и стал теперь таким, как сейчас – работником колонки, на службе у Фобса. А Тиин волновала и его, но ничего не получилось.
-Нет, зачем это вспомнить. Я себя запер на ключ. Я ничего не помнил. Не знаю, что со мной. А почему? Потому что ваша машина, она в точности она. Она конечно не она. Но она очень похожа. Только немного поменять выражение лица. Итлас, город за горами, в последний раз я слышал про нее – что она была там. А сколько прошло лет. Она уже как я.
-Ты сразу это заметил? – спросил Ворон.
-Нет. Не сразу. Сейчас перевал пройдем, и там, там уже дорога прямая. И по ней можно ехать только прямо. Километров двадцать.
-И ты назад поедешь? – спросил Картер.
-Не знаю. Нет. Не знаю. Я назад не поеду. Чего же вы так? Я же сказал – мне нужна моя доля. Всего лишь – всего лишь….
-Это шутка, - заметил Картер, - Подес, ладно. Не подумай. Конечно, тебе нужна она. Но если она похожа на ту девушку? А вдруг – это она и есть. Просто она не говорит? Присмотрись.
-Там под обрывом будет техника, - ответил Подес, - она тоже шла через горы. Не прошла. Вы не понимаете? Она не прошла. И вот та штука на гусеницах, она тоже шла. Ее наверное ребята пригнали. Наверное. Нет, я не предполагаю. Что-то говорили. Но это когда еще было? Мне рассказывал отец. Мол, были молодые такие. Так молодыми и остались. И никто их оттуда и не достал.
-Ты хочешь сказать?
-Что через горы, по этой дороге, проехать не так, чтобы можно. Но пешком пройдешь. Ну и да, на мотоцикле. И на телеге. А если что покрупнее, то тут есть что-то еще. Что-то такое. Ну я не знаю. Может, дот какой. Штуковина какая-та. Она и не дает проехать. А колонна шла, напрямую. В Хориш. Ну и не доехала. Но она на крупные предметы реагирует, может, на вес машины. Если всего несколько тонн, то езжай смело – но никогда не знаешь, так это или нет. Может, у нее и другой критерий. А знаете, я поеду назад. Отсюда. Не надо мне ничего. Вы же думаете, что мне надо только деньги. Но зачем мне деньги? Хотите, чтобы я дальше ехал? Нет, вы сами скажите. Сейчас пойдет спуск, а потом уже ничего не будет. Никаких засад. Мы их все прошли. Не знаю, почему. Наверное, она. Они видят в ней своего и не стреляют. Какие-то железки… Вы мне снова не верите?
-Ну держать насильно человека нельзя, - проговорил Картер, - а что? Почему ты передумал?
-Вы думаете, я… Да нет, - Подес затянулся местным вонючим табакообразным растением, - а если и правда – это она? Что она обо мне подумает. Нет, я просто так говорю. Просто так. Просто, сейчас закончится спуск. Прицеплю две канистры и поеду домой. А я всю дорогу же говорил? Говорил. Что она – это билет. Нет, не надо билета. Вы правда думаете, что я такой? Ну как тот человек, что сдал? Но… Но это же жизнь. Она всегда такая. Такая же и была. И раньше была. А чего тут думать?
Нет, конечно, было понятно, что все эти изменения не случайны. Была карта. Она вполне не двусмысленно показывала дорогу к Хоришу. Было сильное желание Ворона наказать Подеса за сдачу товарищей Фобсу и отправку их в мертвые равнины. Где гарантия, что они бы вернулись? Только случайность? И теперь – она. Ей тоже он не нравился. Как так получилось? Впрочем, если быть вне системы – кто же тебе понравится?
После перевала Картер и Ворон помогли Подесу отвязать его мотоцикл.
-Там у меня в мешке несколько книг, - проговорил Подес, - у меня есть на русском. Из Хориша. Они….
Он завел двигатель.
-Если она начнет говорить и что-то скажет про меня. Если это так. То…. Нет, это правда, если она все скажет. Но я этого заслуживаю. Я хочу, чтобы вы ничего такого не думали. Если это и так, то что же. Прощайте.
-Ну прощай, - проговорил Ворон, - значит, прямая дорога на Хориш. Прямо и прямо. И больше ничего. А если карта врет, то кто ж тебя осудит. Такой ты человек.
Дорога и прям была хороша. Нормальный грунт, редкие лужи, целые участки, по которым можно было идти километров до пятидесяти. Джип без Подеса и его мотоцикла был легче. В обстановке салона автомобиля что-то разрядилось. Девушка выглядела веселее. Можно было предположить, что ее задачей и было – поскорее прогнать проводника и теперь усилить свое внимание на вещах человеческого мира. Книга с картинками. Марка издательства, Хориш. Русский язык. Как все странно. Мир, впитавший в себя части самых разных пространственных струй. На каких языках тут говорили? Доедет ли Подес? Конечно. Не доедет, дойдет пешком. Морозов еще нет. Осенние листья радостно качаются на деревьях – словно одежда природы, словно индикатор существования.
Прокололи колесо. Запаску не ставили, бортировали, клеили. Кипел чай. Костер отпускал дым высоко в небо, где он соединялся со стаями диких облаков.
-Ты что-то ему сказала и показала, - заметил Картер, - Тиин. Правда, ты же не она? Это просто трюк. Молчишь? Бери чай.
Она молча взяла кружку, и никто бы не сказал, что она ничего не понимает. На привале Картер вслух читал книгу. Видимо, она была одним из источников знаний Подеса – хотя так обычно и бывает. Книга – источник, ключ, кран со словами и описаниями.
Из страны Фесхе прибыло не менее семи тысяч человек. Но проход существовал еще долгое время, поэтому, люди все прибывали и прибывали – на новой земле было свободно, и всё это были сплошь представители крестьянства и бедных слоев, которым нужна была новая жизни. В какой-то степени, это было сродни переселения в Америку, но – с массой оговорок.
Картер открыл книгу в произвольном месте.
-Смотрите, - сказал он, - династия Петра Захарова. Захаровы село свое не основывали, так как оно, село, попало сюда целиком. Во всяком случае, так утверждается, и источники кажутся вполне реалистическими. Как мы знаем, на месте Захарова сейчас находится Зах, город с население в сто тысяч человек. Потомки Красных людей охотно селились в Захе, поэтому, захское наречие столь необычно.
-В хорошее место мы прибыли, - сказал Ворон.
-Нам бы кучу денег дали бы за все это.
-Конечно. Но как доказать?
-Сначала надо вернуться.
-Ну мы вернемся. Я тебе гарантирую, - произнес Ворон, - хотя как сказать.
-Как сказать, да.
-Нет, Петь, конечно, никто не вернулся отсюда. А, ну смотри. Кто докажет, кто не вернулся. Это, допустим, никто не туда-сюда не вернулся, и я имею в виду… Как бы отсюда вышел, а назад не зашел. И правильно. Все равно дома лучше. Даже если тут веселее. Вполне. А что? Ты знаешь, я всерьез думал, что надо было в леску Подеса и привалить. Понимаешь. Потом понял, что себя не контролирую. И хорошо, что так вышло. Нет, я думаю, что по логике, мы не вернемся. Но в плане – хрен вам всем, вернемся конечно.
-Нет, и без хрен вам. Нас похоронили, наверное.
-Нет. Докопались, что там были военные, и считают, что нас арестовали и держат где-то.
-Скорее всего.
-Ну, прикинь. Ты прикинь, да? Как в войну пропадали? Пройдет год, пять лет. Десять.
-Ну и что?
-Ну ничего.
Надо было двигаться дальше. Вечер уже вступал в свои права. Он одолевал природу с легкостью. Такая особенность жизни. Природа – жена вечера. Ничего уже не изменить. Так продолжается изо дня в день, но кто-то изначально составил такой план – и все будет идти именно так, никак не иначе. Когда-нибудь погаснет солнце. Планеты остынут и покроются коркой небытия. Ни одна живая душа не вспомнит, что жизнь будоражила молекулы, что кто-то умирал, а кто-то любил, и кто-то кого-то убил, и кто-то родился.
На пути встретилась деревня. Но стояла она в стороне. Решили в нее не заезжать. Ворон посигналил пастуху с коровами. Тот улыбнулся и помахал рукой.
-Не дикий, - проговорил он.
-А то. Колонны же шли.
-Нет. Колонны как раз не дошли.
-Но это же по перевалу. Наверное, еще дороги есть.
Потом зажглись глаза фар. Вечер был совершенно теплым – редкое золото листвы сочеталось с суровостью елей. Остановились на ночлег. Горел костер, и его языки наслаждали темноту желтым свечением плазмы. Дрова потрескивали. Девушка нашла лягушку и смотрела ей в глаза.
-Это хорошо, - заметил Ворон.
-Хорошо, - ответила она и протянулся ему лягушку.
-Возьмем тоже с собой, - решил Ворон.
-Зачем?
-Не знаю.
Племя Кошс является одним из предков современных народов, которые живут под знаменами Командира Хориша. Появление людей Кошс на развалинах этого мира было большой загадкой, хотя и являлось фактом обычным, что во времена объединений племен происходило повсеместно – как и всю последующую историю Земли. Производилась фиксация на бумаге. Большой вклад сделал ученый из Хориша, И Са (350 – 410). Он сгруппировал все предыдущие знания, включая книги Красных людей. И Са работал и над загадкой таинственного Батальона Шиир, из чего он сделал вывод:
Люди эти, то есть, Шиир, обладали знаниями высокими. Нельзя сказать, что их технический уровень был на том же уровне, что и мысль создателей механизмов. Но в можно заявить однозначно – Шиир знали в этом толк. Некоторые машины были им друзьями, а некоторые – врагами. И это происходило где-то там, не здесь, и, наверное, нет таких ворот. Будут ворота через ворота, а потом – еще много раз так же, словно тебе надо пройти много дверей. На пути у тебя большой дом, и он не нужен никому – надо его попросту миновать. И много таких домов отделяют Землю от родных пространств. Шиир, собственно, занимались охраной территории Шииир, что еще интереснее по звучанию. Служба эта длилась из поколения в поколение. Шииир называется и иначе. Место, где отсутствует время. Работа сводилась к мониторингу. Просматривались соседние измерения на предмет зарождения перверсий и перверсивных элементов, чуждых сущностей, и, как оно часто бывает – искусственных созданий подобного рода. В одних местах они тормозили прогресс, в других останавливали войны, в третьих мешали возникновению опасных теорий и учений, которые в перспективе могли стать основой для вещей плохих, вредных для Шииир. Причины, по которой именно Красные люди поступили на службу, установить нельзя – должно быть, это племя просто попало под руку.
Еще в те века, когда был самое начало, когда Красные люди только начинали жить самостоятельно, не на службе, когда они еще надеялись, что воины Шиир вернутся и возьмут их назад на службу, было много версий. Красные люди были сами по себе образованы. А службу еще сильнее их образовала – ибо Шиир были не то, чтобы уровнем выше – должно быть, и нельзя было представить кого-то вообще выше их.
Да, выброс Красных людей произошел в ходе боевой операции. Здесь они встречаются с Кошс. Начинаются исследования дверей. Тут все было налицо. Дверь – проход. Для прибывших тут не было загадки – они и так попали сюда довольно неподобным образом.
Но А. Сю говорил:
- Шииир по сути никого не нанимал, и охрана происходит по природному принципу – как, например, большие осы летают низко у земли и ищут жуков, в которых они откладывают личинок. Это природная функция. Исчезнут осы, разведутся жуки. Здесь еще сложнее. Шииир можно обозначить как нулевую точку. От нее во все стороны расходятся лучи, словно векторы, и отсюда и рождается многомерность. Именно нулевая точка есть порождение всего. Должно быть, там что-то находится. Внутри головы человека – белое мозговое вещество. И если взять такое вещество, увеличить во много раз и поставить в центре вектора – то оно будет и руководить всеми векторами. Но если снизу вверх, по лучам, могут проникать плохие вещи – значит, разум дошел до того, что может повторить создателя, а потому у него возникает желание сунуть свои руки куда не надо. Значит, племя Шиир очень могущественно – если они заглядывают даже в чужие головы, чтобы определить – а не нашелся ли какой гениальный тип, который уже готов совершить нечто угрожающее, придумать, изваять какую-то жуткую вещь, которая приведет к большой поломке на все миры. Мы думали о всех этих железках прошлого. Но Шиир не говорили про них. Значит, не они их уничтожили. Но может быть, это и не уничтожение. Просто их собрали в одно место и выбросили. Но не они. И мы подумали, что железки жили еще сами по себе, еще до проникновения луча от нулевой точки. А по мере проникновения той сущности, что сидит в центре вектора, встречались такие допотопные населенцы. И все они вымирали. Они просто мешали новой жизни.
Эфаундад, в 400-м году, приручил крупный механизм. Он предложил ему копать. Эфаундад решил, что нужно создать водохранилище. Механизм копал, пока не добрался до какого-то резервуара. Резервуар был пробит. Оттуда хлынуло вещество. Почти все население южного полушария погибло. И сейчас народ селится компактно, а южное полушарий остается заброшенным. Хотя именно здесь стоят наиболее интересные двери.
Дверь Зака. Проходить через нее – себе вредить. Надо надевать скафандр. Долгое время из дверей Зака никто не возвращался. Потом некий Мархом был, придумал такой способ – он сделал перископ, очень длинный, просовывал его в двери и смотрел, что там делается. С виду, все было довольно неплохо. Но потом Зак додумался отправить туда приборы. Оказалось, что атмосферное давление по ту сторону невероятных размеров. Тогда и сделали скафандры, чтобы посмотреть. Сила тяжести там во много раз больше. Назад надо возвращаться ползком. Вдалеке один раз прошло что-то большое. Великан? Наверное. Раз место это такое мощное и тяжелое, значит, жизнь там очень большая, очень высокая по росту. А прямой пользы от этих дверей вроде бы нет, но это было бы слишком просто, если б все так и было. Нет, выяснилось, что есть угол просмотра. Если правильно пройти под углом, то человек выходит как бы в себя самого и там может оставаться очень долго. Словно бы ты попал себе в голову. Тут ты можешь реализовать все свои мечты. Это новое свойство дверей Зака было названо волшебным. Было время, уже намного позже всей этой жуткой историей с машиной Эфаундада, когда все яды рассеялись, и люди начали снова селиться на этих территориях, когда на дверях Зака даже хотел сделать бизнес. Но только представьте – какова попытка, и какова реальность. Всего лишь двери. Войди правильно. Но правильно входило лишь 30%, а остальные вылетали в место с большим тяготением. Но проблема в том, что идти под углом в скафандре нельзя. Тогда придумали легкий скафандр, чтобы вытянуть неудачника по веревке. Если же кто входил куда надо, то возвращался счастливым. Но, правда, счастье это было временное. Оно же было там. А здесь все возвращалось на круги своя. Там, конечно, можно было поиграть с мечтами. Но только там. Внутри себя. А возвращаешься – некоторое время еще живешь под общим воздействием этого наркотика реальности. А потом все исчезает, конечно. Ты, может, был королем. А тут – снова все то же. Но период, когда двери Зака использовали именно так, был небольшим. Ибо все равно, несмотря на все меры предосторожности, было много жертв. Вышел закон, запрещающий подобный вид деятельности за деньги. А если за просто так – то тут никто ничего не запрещает. Хотите рисковать – это ваше право. Но желающих и сейчас хватает – хотя до настоящего паломничества дело не доходит. Вблизи Дверей нет населенных пунктов. Раньше был пункт оплаты билетов и гостиница. Но когда это было? Имелась и железная дорога. Теперь уж сгнила она до ржи.
Дорога следующего дня была полна пыли – и осени здесь было меньше, и пыль эта поднималась столбами и развевалась сзади хвостом. Весь день не было ничего интересного, зато, на пути не было луж и ям, и можно было спокойно жать километров 50-60, хотя, местами, приходилось скорость снижать. Горы оставались сзади. Было встречено несколько повозок, которые стояли в степи кругом, кони паслись, народ словно бы бездействовал – здесь было, наверное, несколько семей каких-нибудь переселенцев, а может – и жуликов. С другой стороны, жулики должны на кого-то нападать.
Ворон притормозил.
-Что ты хочешь? – спросил Картер.
-Не знаю. Может, спросим?
-Что?
-Не знаю.
Увидев автомобиль, люди застыли. Залаяли собаки.
-Поехали, - сказал Картер, - зачем испытывать судьбу.
-Ладно.
-Судя по карте, скоро будет перекресток.
-Да. Проверим, врет ли карта?
Ворон открыл термос.
-Будешь чай? – спросил он.
-Будешь чай? – ответила девушка.
-Все ясно, - проговорил он.
Солнце стояло высоко. Но выйдя из машины на привале, путешественники столкнулись с довольно холодным ветром, идущим со степи. Пришлось приодеться и прятаться за машиной.
-Дорога для никого, - сказал Картер, - мы одним по ней едем.
-А те, вон?
-Да. И те. Цыгане какие-то. Что-то нет до сих перекрестка. Тут обозначено – бензоколонка. Значит, люди должны быть.
-Наверное.
-Ты оружие не прячь далеко. Мало ли чего.
-Да я в бардачке держу.
Перекресток же был достигнут лишь к вечеру. Здесь имела место дорога, выложенная кирпичом – очень аккуратная, хотя и довольно старая. На склоне насыпи стояло два ржавых грузовика со сгнившим тентом. Остатки ткани весело колыхались на ветру, создавая дополнительный шелестящий шум. Ворон открыл крышку бака и удивленно воскликнул:
-Бензин!
-Много? – крикнул Картер.
-Много. Как будто специально кто-то долил.
-Погляди в другом баке. Должно быть дизтопливо.
Да, дизтопливо было обнаружено в более серьезных количестве, в бочках за насыпью. Это и понятно, если учесть, что многие пользовались какой-то бронетехникой. Наверняка – дизельной. Имелся ящичек для денег. Видимо, подразумевалось, что путник, заправившись, проявит сознание. И, как ни странно, в ящичке этом было довольно много монет местного образца.
-Но увы, - проговорил Картер, - нет у нас почти ничего. Видимо, соляра стоит копейки.
-Брось хоть чего-нибудь, - предложил Ворон.
Залили бак, заполнили две пустые канистры. Отъехали подальше в степь, для ночлега. Если бы по дороге ночью проезжал какой-нибудь автомобиль, включив фары, то их бы никто не увидел. Костер развели за машиной, в выкопанном углублении. Сварили каши, с добавлением засоленного мяса. Все, как и прежде. Вино Подеса пили понемногу.
Черное небо раскрыло звездный купол – от края до края просматривалась каждая деталь этого прекрасного космического ковра.
-Тут холодно что-то, - заметил Ворон, - надо в машине спать. Включим печку. Завтра дольем в бак, что израсходуем.
И ночь тянулась, словно часть провала во всемирную прорву. Среди ночи по дороге что-то проезжало. Звук был громкий, булькотящий – как от карбюраторного мотора. Но свет так и не появился. Должно быть, ехали, не включая фар. Картер курил и смотрел в окно, на звезды, к высоким небесам. Ему почему-то не спалось – хотя и мысли не одолевали, и в голове было довольно ровно и спокойно. Некое среднее состояние, внутри темноту и первозданной земли.
Клуб. Клуб. Он подумал про клубы. И словно не было никогда их, клубов, ни в одной из точек времени его жизни. Дискотеки, тусовки, эмоции. Все пропало навсегда.
-Смотришь? – спросил он.
Подсветкой салону служило радио, в выключенным звуком, с отсутствием волн.
-Картер, - внезапно сказала она.
-Да. Картер.
Он уже привык к этому.
-Хорошо, если бы ты много понимала. Ты же понимаешь? Наверное. Взяла бы ты и сказала, как нам отсюда выбраться. Только и всего. Хотя бы знали, что нам делать. А уже когда знаешь уже, хоть легче. А так, мы все едем и едем в никуда. И куда мы приедем? Любая собака нас арестует, и все на том. Чужая страна. И ты не говоришь. Тиин. Так лучше. Ты знаешь, что ты теперь – Тиин.
-Да, - вдруг ответила она.
-Хорошо.
Он выбросил окурок в окно, не решаясь продолжать этот полуразговор. Девушка смотрела на звезды. Думала ли она? Или же это был механический рефлекс специального тела?
Утром Ворон был за рулем. Уже после первых пятидесяти километров пути заметно изменился ландшафт – все вокруг зазеленело, редкие рощицы становились гуще, среди степей был част камыш, в качестве окружения рек, одежды для степных вод. Ближе к горизонту вытянулся длинный холм, потом – другой. Наверное, местность вновь переходила в гористость. Была встречена колонна автомобилей. Она шла навстречу, это были паровые грузовики. Шли они туго, окружая себя всеми видами выхлопа, таща с собой уголь и дрова. В каждой из кабин сидел словно бы один и тот же человек. Видимо, такое ощущение давала водительская униформа. Кузова машин были тентовые.
-Им не нужен бензин, - сказал Ворон, - на угле. Где же они заправляются?
-Скоро Итлас, по карте, - произнес Картер, - сто километров. В районе должны быть всякие поселки и пригороды. Туда и едут. На таком тракторе сто километров вполне можно проехать. Считай. Пятнадцать километров в час. Шесть часов. Пара перезагрузок котла. Выехали рано утром, вечером приехали. Намного быстрее, чем на телеге.
-Нормальной машины нет.
-Ну они же не производят автомобили. Пользуются тем, что сюда попадает. Таких мало. На всех не хватит. А паровые, видимо, сами делают. Местная индустрия, так сказать. Только и всего. А на нас они не смотрят, как на пришельцев. Потому что все равно танк круче. Нет, ну они чего только ни видели. Наверное, полагают, что мы – господа какие-то, раз на таком автомобиле. Приедем в Итлас. Откроем первую дискотеку. И останемся. И будем жить тут до конца. Пока не закопают кости. Ага?
-Как на счет аппаратуры?
-Ну…. Надо паяльник и провода. Старые лампы мы тут найдем. Ну, надо… Надо схему понять. Какие-то приборы могут быть в этих колоннах, которые добирались до Хориша. Сколько их было? Лампы. Ну на много ватт мы не накрутим. Но на соточку можно же как-то. Динамики. Если…. Ну, у них же есть тут какое-то длинноволновое радио. Значит, есть и какая-та аппаратура.
-Может, готовую используют.
-Готовую. Ну наверное. Нет, надо владеть знаниями. Так гадать конечно не надо. Надо знать. Если бы. Да?
-Рупора можно поставить? Знаешь схему?
-Не-а. А низы?
-А без низов.
-Ну скажешь еще. Без низов.
-Программа на местном ТВ. ТВ тут нет, наверное. А хотя кто его знает. Может, добыли из дыры какой-нибудь пару сотен телевизоров и развлекают элиту.
-Секс-революция.
-Отож.
Горы по правую сторону были зелены и веселы. Завиднелся какой-то посёлок. Потом – еще один. Пространство ожило, лишившись своей странной немоты. Жилища людей лишали мысль страха и напряжения.
-Итласе живет Хаске, - вдруг сказала Тиин, - едем к нему.
Ворон хотел что-то сказать и подавился слюной.
-Это точно? – спросил Картер. – Откуда ты знаешь?
-Я слышала.
-Ты говоришь! Ворон, это победа. Мы спасены. Ворон?
-Да.
-Ты видишь?
-Я вижу, Петя. Она говорит. Мы правда решили? Ты – она?
-Откуда ты слышала? – спросил Картер.
-Не знаю. Голоса сказали.
Дорога пошла вниз и вошла на улицы населенного пункта, все дома были крыты соломой, но все было сделано с приятным изыском. Имелись дорожные знаки. На въезде был банер, говоривший на языке Фно, что место называется Ыэ. Здесь были встречены телеги, паровые трактора, в количестве трех штук, а также двор, на территории которого стояли столы, и люди потчевали себя разнообразными угощениями. Шел дым. Пахло вкусно.
-Сюда бы завернуть, - сказал Картер, - покушать. Тиин, почему ты говоришь? Ты же не говорила.
-Говорю, - ответила она.
Да, видеоклип. Нет, не совсем правильно. Арт-хаус. У девушки на голове почти нет волос, птичьи глаза, птичий голос, минимум действия, но очень длинный кадр. В течении десяти минут ничего не происходит, девушка сидит на заднем сидении автомобиля, цветовая гамма – сепия. Играет заниженный по смыслу транс. Только и всего.
Покинув Ыэ, дорога поползла вверх, и здесь, на подъеме, упорствовала все та же паровая техника – автомобиль-паровоз, с прицепом, полным ящиков. Телепался он со скоростью в несколько километров в час. Джип, не смотря на серьезную загруженность, не имел никаких проблем на подъеме. Японский двигатель не собирался уставать.
-Правда, жрать захотелось, - сказал Ворон, - после того кабака. Пахло хорошо.
-Взять пистолеты и совершить нападение на кабак. С требованием еды, - ответил Картер, - срочно еды. А то нам не нравится своя. Был бы тут телефон-автомат. Мы бы позвонили….
-Куда бы ты хотел позвонить?
-Подесу.
-А домой?
-Домой. Здравствуйте. Я где-то не на земле. Не волнуйтесь. Я жив. Я обязательно вернусь. Но может, я передумаю. Если мне предложит особые блага. Я стану Начальником. У меня будет шесть золотых пластин.
-Двенадцать.
-Двенадцать. Ты прав.
Итлас начинался с домов, крытых черепицей – это говорило о неких высотах цивилизации. Ибо, если вспомнить, например, Ячик, то там все было куда скромнее. На въезде стояла высокая колонна, на вершине которой сидела птица-статуя. Дальше – знак с надписью на Фно. Ворон остановился и, выйдя, к хозяину двора, сидевшего на скамейке возле забора. Говорил он на Фно, ломано, насколько ему удалось выучить выражения этого языка.
-Где живет Хаске?
-А откуда едете? – спросил тот недоуменно, - машина-то у вас!
-Нам нужен Хаске. Он живет где-то в Итласе. Можете подсказать?
-А, - мужчина почесал голову, - кажется, вверх. Видите, вон, гора. По улице надо вверх заехать. Да. Да, там и спросите. Я так не объясню.
-Это куда ехать?
-Вон. Там перекресток – направо. Потом налево. Потом снова направо. Будет мост через речку. И улица идет наверх. А там его должны знать. Машина у вас. А сколько стоит?
-Дорого.
-Это понятно. А где взяли?
-Пригнали.
-Ишь.
-Ну спасибо, уважаемый. Поедем мы. Привет семье.
Осень тут была другая. Если придумать степень осени, то прилагательное «осенний» все равно не будет работать, а сказать – более осенний – ничего не сказать. Произвольное словообразование все же должно иметь место. А как звучала осень на Фно, сказать было нельзя, потому что язык этот имел массу примесей, и вообще – был ли он языком? А что писали в книге? Судя по всему, местная цивилизация, сборная народов, пойманная в ловушку, медленно прогрессировала в стандартных рамках – трудовые отношения, машины, переход от натурального хозяйства к капитализму, культура, при чем, где-то центре могла иметь место и культура массовая. Возможно даже, культура – как товар. Но как быть с дискотекой? Дисков нет, сочиняй музыку сам, играй на трубе и тамтаме. Главное – воображение.
Поехали по указанному направлению. Окраины Итласа вообще не впечатляли – но в целом, что касалось увиденного, среди быта, среди методов обитания, пока еще не было встречено что-то особое. Но хватало всех прочих вещей, за гранью нормального – если б встретились они в обычной жизни. А теперь выходило, что вся эта обычность была обверткой. Людям не повезло. Их мир столь прост, столь линеен, что любая странная вещь сразу же ставилась под сомнение. И правда, когда ты копаешь и не можешь выкопать, то все это – лишь бег в колесе. И неизвестно, есть ли шаги на этом пути. Или ты делаешь вид. А на самом деле ты никуда не идешь. И вот, в этом ряду появляется что-то, что не соответствует общей обстановке. Это может быть, стул на двух ножках. Он почему-то стоит. И люди собираются вокруг, чтобы, прежде всего, вознегодовать. А потом – спрятать. Но почему его прячут? Наверное, если бы такие предметы встречались повсеместно, скрывать было бы бессмысленно.
Проехали через мост. Встретился автобус. Очень неравномерный. Иначе и нельзя было сказать. Впереди – три оси, потом промежуток. Потом – две оси. Посередине – кузов. Он являлся разделителем для двух частей салона, и там стояло две лошади. Автобус же сам никуда не ехал. Касаемо двигателя, то место, где он находился, было отмечено всякими решетками и несколькими трубами.
По ходу движение было много пеших людей, повозки, велосипеды, мотоциклы. Картер приостановился, увидев женщину в белом, до пят, наряде. Голову закрывал убор, который можно было назвать платком, но в то же время, и некой пирамидой.
-Можно вас на минуту? – спросил он из окна.
Она обернулась, недоумевая. У нее было широкое лицо, веснушки росли, словно солнечные пятна.
-Извините – сказал Картер, - мы хотели бы спросить. Мы ищем человека по имени Хаске.
Женщина подняла брови и так выразительно моргнула, что Картер вздрогнул. Это был выстрел глазами.
-Мы не местные. Вы же видите.
-А….
-Поехали, Петь, - проговорил Ворон, - давай. Петь.
Следующий прохожий был словоохотливей.
-А…. Приветливый такой. Старик.
-Вы знаете?
-Да. Во-он там, боковая улица.
-Вон та?
-Нет. По той надо проехать. Но там очень маленький мост. Надо объехать. Там просто через реку переедете.
-Прямо через реку?
-Да. Машина у вас, ребята.
-Нравится.
-У Боаса была такая. Лет десять назад один раз видел. Говорит, Эпонио.
-Эпонио?
-Япония, - сказал Ворон, - а откуда вы знаете?
-Не знаю я ничего. Так говорили. Эпонио.
-Ну ладно, спасибо, - произнес Ворон.
Девушка осмотрелся человека с ног до головы и улыбнулась. Это был странный шаг – наверное, она и не улыбалась никогда раньше.
-Что ты про него скажешь? – спросил Ворон.
-Он мечтает, - проговорила она.
-Откуда ты знаешь?
-Не знаю. Видно.
-Ты видишь как он мечтает?
-Вижу.
-Но ты видишь, о чем я мечтаю?
-Зачем видеть?
-Будешь кассету крутить?
-Нет. На.
-Поставить.
-Да.
-Нью Ордер. Очень модно. 93-й год. Один человек работает в Птюче. Я имею в виду журнал, не клуб. Ну ты не знаешь. Он и сказал. Про Нью Ордер. Если со стороны говорят, оно как-то вот так. Чужое мнение. Не знаю, что ты подумаешь. Музыку просто так слушают. Ну, потащиться, например. Едешь ты, скукота. Без музыки не дело.
Еще дальше – кусок улицы с очень хорошим камнем. Мостовая что надо. От нее – ответвление вниз, с горы, и на по ней ходит устройство на колесах и на тросе. Не то, чтобы фуникулер, но что-то по своей задаче сходное – чтобы не идти пешком с нижних улиц, можно было и проехать. Крыши домов здесь краснели черепицей. Сами дома улучшили облик, здесь были волне солидные особняки, вперемешку со зданиями попроще, хотя и не те были лишены стати и стиля местной частной архитектуры. С перекрестка можно было видеть нижние части Итласа – он простирался довольно далеко, и где-то намечался центр, с определенным количеством зданий повыше. Видимо, там могли располагаться учреждения и вообще, что должно сопутствовать центру.
Был встречен мотоциклист на натуральном «БМВ» с коляской, что-то вроде R75, на которых в войну передвигались автоматчики. За рулем сидел мужик при бороде. Он повернулся, окинул взглядом джип, повернул, тарахтя поехал вниз, по каменной мостовой.
Картер повернул немного наугад. Здесь они пересекли улицу совершенно замечательную. Это была трасса. Автомобилей здесь было много – самые разнообразные. Без привычки можно было сойти с ума.
-Притормози, - сказал Ворон, - смотри, толпа какая. Может, светофор тут есть?
-Не знаю. Вряд ли.
-Ну почему нет? Откуда столько машин?
-Ты у него спрашиваешь.
-Сто тридцать первый! Смотри! Сто тридцать первый!
И правда, гулко, без спешки, показывая свою тугую антидинамику, проехал мимо самый обыкновенный «Зил-131».
-Спросить у водителя.
-Поехали.
Место это было встречено уже к началу трека “Ruined in a day”.
-Это был…. Джой Дивижн, - Ворон повернулся к девушке, - там пел паренек, а потом он помер. Я не помню точно. Наверное, самоубийство. Ну ты не знаешь. Это когда жить невмоготу. Ты живешь, а жизнь не твоя. Вот он…. А я служил в армии. Вот Картер не служил. А я пошел. А все тогда шли. Мы переехали в Ростов-на-Дону перед самой армией. У меня отец, он все время что-то меняет. Я ему еще лет в 12 дал прозвище, меняло. А потом, и брат стал называть его менялой. Особенно двухкассетники как пошли. Первый привезли из Афганистана. Там служил какой-то кореш кореша, он приехал и привез двухкассетник, шарповский, у моджахедов забрал. И в Россию привез. Мы оттуда приехали. Это примерно как двери. Но туда нет дверей. Мы хотим их найти. И он, отец, купил этот двухкассетник очень за дорого. Но в комках вообще они стоили по полторы штуки. Фишеры, в основном. Ну, он его поменял потом. Как раз на Фишер. А потом снова поменял. А потом забрали в армию. А сейчас они на севере. Я думаю, они ничего не знаю, что я здесь. Может быть, у них даже нет за меня тревоги. А в армии был один пацан, который слушал Джой Дивижн. Я у него набрался.
Повернули направо, потом – налево, где была река – шедшая с гор, очень мелкая. Ниже по улице она уходила в бетонную трубу. А здесь ее можно было переехать вброд. Потом – еще по улице, и снова – та же трасса, где одни агрегаты напоминали колесные паровозы, а другие – изображения с холста кубиста, а третьи были машинами самыми простыми, земными.
-Потерялись, - сказал Картер.
-Нет. Ну вон поворот. Угол. Водяная колонка. Там вроде поворот.
-Ну да. Давай.
Проехали, и здесь Картер задал вопрос велосипедисту:
-Уважаемый, где живет Хаске?
-Дурак, - ответил тот.
-Кто?
Уважаемый уехал. Но следующий опрошенный уверенно указал рукой.
-До конца доезжайте. Зеленые ворота.
Улица упиралась в покатую гору, совершенно цветную от разнообразия осенних деревьев. Картер вспомнил самое начало. Фотосъемка. Видео репортажи. Где теперь Лана? Думает ли Ворон о ней? С кем она? Наверное…. Но обо всем этом страшно думать. Трудовой лагерь. Но представить это совсем несложно, ибо еще совсем недавно был Союз, взращённый на всех лагерях. Ничего нового. Наверное, поначалу все казалось страшнее. Однако, дома их бы уже где-нибудь отловили – случись, что появились они на улицах, на дорогах на каком-то особом автомобиле. Милиция. ГАИ. Погоня. Арест. Допрос.
-Мы не отсюда!
-Адрес.
-Хрен тебе, а не адрес. Нет адреса. Параллельный мир, дом 2.
Нет, все это мало представлялось. Картер притормозил. Двор, предположительно, утопал в зелени – дом был расположен где-то в глубине, и его вообще не было видно.
-Наверное здесь, - он повернулся к девушке, - Тиин. Правильно? Сейчас посмотрим.
Он посигналил. Минут через десять вышел немолодой мужчина, одетый в традиционный для этих мест халат с множеством мелких и крупных полосок. Лицо хозяина было красноватым – словно от загара, какой получается вечной или в начале лета – на дачах, или же в горах, в любой сезон. Оно не выражало особого энтузиазма, хотя и нельзя было сказать, чтобы человек был недоволен. Скорее, его озадачила машина.
-Вы – Хаске? – спросил Картер.
-Да.
Голос и глаза шли по одной линии – спокойствие специального вида. Что-то невозмутимое, совершенно непробиваемое, а все остальное – лишь внешность. Но – ни удивления, ни суеты, даже, может быть, ожидания. Он просто вышел. Со склона горы слетела стая птиц и устремилась вверх.
-Нам сказали, что к вам можно обратиться, - проговорил Картер.
-Что ж, хорошо, - ответил тот, - давайте зайдем. Если вы приехали специально ко мне.
Широкой двор был выложен камнем. Середина – дорожка, камень белый, какой-то особенный род булыжника. Как будто специально так придумано. Справа и слева – деревья, и сквозь этот то ли лес, то ли сад, через просвет, образовавшийся вследствие осени, видны дома. Видимо, соседские.
Дорожка прошла мимо пары строений – небольших, то таких же каменных, как и она сама. Как будто выложили их непосредственно из булыжника. Хотя, скорее всего, это была своего рода облицовка. Еще дальше – неожиданный спуск, и дом обнаружился внизу. Двор Хаске был естественным приложением к горам и повторял изгибы рельефа. Дома же – при двух этажах, хотя и не очень большой, зато – совершенно заплетенный плющом по одну стороны, что создавало особое барочное настроение.
Картер подумал – может, это уже было? Конечно, человека периодически посещает чувство случившегося. Или же наоборот, словно бы некий вакуум прошел стрелой, через головы – напротив, чрезмерно не было. А любое прочее событие могло иметь отражение – хотя бы до этой поры. Даже путешествие в мертвые равнины – в самом страшном сне. А тут – словно неожиданный захлёст пустоты. Как с этим справляются? Конечно, давно установлен способ, не стоит от него отходить. Да и надо было сразу же определиться, не идти же к человеку с пустыми руками. Вино Подеса. Можно ли его пить? Или это только кажется.
Он вернулся в машину и принес вина. Оставалось еще довольно много. Некий абстрактный бурбон, вода, препарат, stuff.
Беседка прилегала к дому. Здесь как-то сразу ощущался налет одиночества, ненужности порядка, и это бы определил любой, хотя в таком случае, можно сказать о специальном хаосе. Ворон, например, вспомнил своего дядю, который жил примерно так же, один, и осенью двор был завален листьями, и их не убирали, потому что не было никакой разницы, что с ними – останутся лежать до весны или же улетят вместе с ветром.
-Вы, знаете, - сказал Картер, - тут такое дело. Приехали мы издалека. У нас…. Мы точно не знаем. Наверное, вы можете дать какие-то ответы.
-Люди приходят ко мне периодами. Одно время ходят, потом – не ходят, потом – снова ходят.
-Меня зовут Картер. Это вроде бы никнейм, то так проще. И это вот – Ворон, мой друг. И это – Тиин. Я думаю, вы что-то о ней знаете.
-Знаю, - удивился хозяин.
-Ну, не в прямом смысле. У нас есть вино.
-Тогда попробуем.
В этот момент совершенно раскрылось отсутствие какого-либо другого человеческого существа в доме, ибо накрывал на стол Хаске сам – в этом было что-то суровое и, вместе с тем, грустное.
-И вот, - сказал Ворон.
-Издалека едете?
-Совсем. Но вы должны понять. Совсем…. Вы… Можно сказать, что из-за ворот.
Брови Хаске поднялись.
-Ну мы не напрямую приехали через ворота, там была другая штука. Холм. Она и играла роль ворот. С этих пор мы здесь.
-Давно?
-Давно. В этом и весь вопрос. Может быть, она знает. Но пока не говорит.
-А она?
-Тут другое. Она вышла из кувшина. Этот кувшин у нас тоже с собой. Мы были в том месте. На свалке. Где куча железа, и всего такого. Не знаю, что мы там искали. Но нашли ее. Сначала кувшин. А потом она оттуда выбралась. Поэтому, если мы к вам приехали, значит, я думаю…. Что-то должно в этом быть.
-Ну говорите вы знакомо, - ответил Хаске, - и она правда из кувшина?
-Да, - проговорила Тиин неожиданно.
-Ну, тогда давайте пробовать вино. Здесь у меня сыр. Его выращивают за горой. Рано утром парень едет на велосипеде и развозит сыр. Есть сыр, есть кинза, значит, есть жизнь. А вообще, они хорошо там устроились. Если надо что-то еще, то пожалуйста. Но ноги надо иметь. Практически перевал. Хотя высота тут небольшая, но – метров пятьсот будет. Ну это так. Бытовое. Значит, вы так вот…. Я, если честно, думал об этом на днях. Мне представилось, что я пойду в горы и пропаду. Но пропасть не страшно. Здесь легко пропасть, к северу совсем ничего нет, горы заканчиваются, ни одного поселка. Можно просто выбиться из сил. Но здесь что-то другое. Мне все это виделось очень четко, хотя я точно знаю, что это – всего лишь мечты, сила воображения. Я вышел куда-то, и мне ясно все это ощутилось – ты совершенно один, и вокруг, может быть, люди, но ты не можешь найти с ними ни одной точки соприкосновения. Может быть, это было не просто так? Но вы обо мне слышали?
-Не слышали, - сказал Картер, - она слышала. Но я не знаю, где.
-Интересно, - Хаске оживился, словно что-то далекое возродилось или, хотя бы, во тьме чиркнул огонек, предвещающий будущий свет.
-Мы знаем немало уже, - проговорил Ворон, - немного выучили ваш язык. Знаем историю. Поэтому, про происхождение, про Красных людей, нам все известно. И то, что мы не первые вот так проехали и вот так застряли, это нам тоже известно. Я к тому, что мы едем уже давно. И нам надо пробраться в Хориш. Но пока не было никаких сложностей. Не было никого, кто бы проверял документы и все такое. На данный момент мы не знаем никаких средств, как попасть домой. Но вы же поймите, она родилась из кувшина. И она про вас знала.
-Она?
-Она.
-Но, может быть, она сама объяснить?
-Я думаю, так сразу нельзя.
-Ну, это, конечно, вы знаете. Исходя из всего, я понял, вы не знаете про меня ничего. Живу я здесь уже давно, с тех пор, как этот дом остался мне по наследству. А до этого я обитал через реку, в той стороне Итласа. Вам, наверное, важно то, что я делаю. Людям также важно, что я делаю, но для их интересует совсем не это. Портреты я рисую на дому. У нас так положено. Ты идешь в дом к человеку и рисуешь его там. Но в последнее время мне удалось освоить такую редкую вещь, как фотографию. Ее, кстати, занесли с другой земли. Если вы не знаете эту историю, то я могу вкратце сказать. Был некий человек, по имени Смурнов. Это было лет пятьдесят назад. Вы, наверное, слышали про военных. Сам Смурнов объяснил это тем, что на технике традиционно проводят какие-то опыты. Вместе с ним были машины с фототехникой. А позже сам Смурнов стал командиром, и это искусство не погибло, но лишь лет двадцать назад стала появляться литература и какие-то химикаты. Если ты заказываешь пластинки, то их надо заказывать много, на год вперед, большой суммой. Но в последнее время я стал отходить от этого из-за того, что я, знаете, я прежде всего философ. Хотя это скорее образ мысли. Большие философы обычно что-то сочиняют, у меня – немного другое. Но ваш визит связан, скорее всего, именно с этим. Но вы правы. Вернее, если…. Потому что я правда, знаю немало и в практической области, а значит, именно это вам и нужно. Но в этом случае я только рад, что оказался кому-то нужен. А вино, видимо…
-Из Ячика.
-Ячик. Вы, значит, едите оттуда?
-Да, - сказал Картер, - довольно далеко. Но машина пока не подводит. Японская техника славится.
-Тогда, я думаю, вам необходимо отдохнуть с дороги.
В голове кружились наборы образом. Казалось, кто-то подбирался и смотрел из тьмы в лицо, но не было тьмы. Можно было подумать, что это – Тиин, но и это не являлось правдой. Голова находила сама для себя новый режим работы – она бросалась спонтанными образами, и усталость не спасала, и даже не шел сон, наваливалась лишь какая-та масса, с которой нельзя было справиться. Она не отпускала в сон, но и держала в стороне от бодрствования. Но потом мир ужался, до состояние особенного шара, и сон был хуже, чем реальность, и оставалось лишь дождаться его окончания.
Наконец, закрутились диски. DJ Грув. Все, что становится частью масс, теряет концептуальность. Это закон.
Картер открыл глаза. На улице дул ветер, и деревья гулко, нехорошо, пели ему в такт.
Странная ночь. Потом, сон снова вобрал его в себя, как губка – воду, и вновь было как-то нехорошо, и было слышно – кто-то разговаривает. Разговор сменился музыкой, и кто-то крутил диски, а потом, может быть, из запустили в полет, и они улетели и не вернулись, диски эти. Как будто специальная ночь. Для невозвращения в реальность.
-И ты думаешь?
-Думаю.
-Но объясни. Хотя да. Как же ты можешь объяснить?
-Могу.
-Это здорово. Но….
-Ну это же и так понятно. Кто-то сказал.
-Специально тебе сказали?
-Нет, не мне.
-Но откуда ты узнала?
-Это просто.
-Ладно. Тебе просто, мне – нет. Но я понял. Ты просто подслушала чьи-то мысли. А мои ты слышишь?
-Зачем?
Картер открыл глаза. Стояло среднее утро. Ворон разговаривал с Тиин. Пришла служанка и принялась прохаживаться с ведром и тряпкой – что говорило о том, что Хаске жил не так уж плохо.
-Как вас зовут? – спросил Картер.
-Меня? – удивилась она.
-Да.
-А что?
-Просто так. Нельзя спросить?
-Можно, - она улыбнулась, а потом, покосившись на Тиин, добавила, - Ноо.
Вот такие были имена. Тиин, взамен её вездесущего красного наряда, был выдан какой-то местный халат, который, видимо, служанка по утру и принесла из лавки. Картер подумал, что наверняка – отдай эту красное одеяние на экспертизу, что там скажут? Особый вид материи. Хотя она, конечно, иногда пытается есть и делает несколько глотков вина, и даже, порой, говорит. И он примерился в мыслях – пришел бы он с ней в клуб. Да, пришел бы. И расплавились бы диски, и лопнули бы все колонки. Но, может статься, он уже никогда не придет в клуб. Пройдет много лет… Наверное, здесь можно поселиться и жить – и все оставшиеся дни забывать самого себя. Наверное, можно сделать какие-то документы. Но что делать с близкими? Никто ничего не узнает. Несуществование. Это равносильно смерти.
-Я просто спрашиваю, - сказал Картер.
Она улыбнулась. Молодая особа из невысоких слоев патриархального общества. А там – многие и забыли, словно бы и не было его. Вернуться бы в самое начало…. Нильс. Где-то за краем подсознания. Девушка улыбалась, может – совершенно дежурно, и Картер вдруг понял, что Тиин изменилась – все это ей совершенно не понравилось. Должно быть, так ведут себя коты – когда гладят другого кота, первый откровенно недовольствует. Но вот она ушла. А потом Хаске пригласил к столу – здесь было местное первое блюдо, на второе – некая каша с овощами, а также – тот самый сыр, о котором он говорил накануне.
-Я думал, - сказал Картер, - как человеку устроиться, если он навсегда потеряется. Нам поначалу рассказывали о таких местах, в которые можно попасть через ворота. Совсем ужасные. С одной стороны, если ты какой-нибудь путешественник, это, может даже, и по душе тебе. Но если все это опасно для жизни, все равно это кому-то интересно. Но тут другой случай. Если ничего не получится, то нужно, чтобы нам кто-то помог определиться, что же делать дальше. Но нас было больше, и ехали мы сюда, чему-то радуясь. Я вспоминаю первый день. Это…. Это была передача, особенно американские передачи такие – люди выбираются в глухие места, кругом тычут пальцем, чуть ли не засовывая их в пасть бегемота или крокодила, кричат «йес», бесконечный позитив. Ты крут. Ты круче всей оставшейся страны. Это не так заметно, пока ты куда-нибудь не выезжаешь. Да еще и большой толпой. Но энтузиазм наш так сразу не угас. А сейчас я не знаю. Мы некоторое время в пути и уже привыкли ко всему. Но, наверное, не зря, что вы – философ. Видимо, знаете что-то лучше других. Но про наш мир вы, наверное, что-то слышали. Нам тоже рассказали, что есть генерал, не помню, или полковник – Петров. Хотя рассказывающий не был уверен, что он – именно наш. Его не признали другие выходцы. Я еще слышал фамилию Гаврилов. Но вы сами понимаете, час от часу не легче.
Потом, он вспомнил студентку и разозлился. Да, наверное, она же уже и не студентка. Хотя нет, почему. Скорее всего еще доучивается. Выгнали с очередной квартиры. Никаких жестов, никаких попыток доказать, даже страсть – и та липовая. Только шум. Но он отметил – здесь ее и правда не хватает. Этот шум хорош тем, что ты меньше всего понимаешь все страхи, все причины и следствия. Нет, всегда жалко, когда все это потом сваливается в один беспорядочный секс-сеанс. Все хорошо, когда есть рамки. Но она, наверное, лучше Ланы. Та умнее, а эта – добрее. Он вспомнил, как они играли в футбол на турбазе. Приезд был отмечен началом пития еще в микроавтобусе. Но потом машина сломалась, пришлось вваливаться с рюкзаками в проходящий большой автобус – уже набитый, ибо народ ехал на первомай, по разным точкам, на перекладных. Там было полным полно детей.
-Дети, здравствуйте! – крикнул им Саша Большой.
-Здравствуйте, - ответили дети.
Саша открыл огромную бутыль.
-Кремлевский, - сообщил он.
Потом от пионеров пришла записка: «А можно нам?»
-Налейте пионерам! – провозгласил Большой.
Пионеры были еще те. А по прибытию на базу, не распаковываясь, пошли играть в футбол, вперемешку с пивом, которое было стандартное, «Жигулевское», текло морем. Студентка стояла на воротах как стена, отражая жестокие удары нападавших. И вот это место бы ей подошло. Впереди – одна сплошная неизвестность, жизнь или смерть. Во всяком случае, можно было бы поискать ворота и исчезнуть, попав, например, в мир вакуума. И они бы умерли вместе, почти мгновенно. Но если бы была любовь. Но можно представить, что военные испытывали химическое оружие, они теперь находятся под присмотром людей в белом, и все это чудится. И где-то совсем недалеко – Фидель, Сашок, Нильс и Лана, которой кажется, что она делает свою карьеру.
Потом, почему-то, представилось, что - то же самое происходит, когда человек умрет. Ему кажется, что он живет, он куда-то карабкается, он смеется, хотя смеяться нечем, все это – подделка. Наконец, он вдруг понял, что его кто-то подслушивает. Она находилась совсем рядом, в мыслях – но нужно было определенное мастерство, чтобы это ментальное поле распознать и прочитать, поняв его ясно.
-Зачем ты слушаешь? – как будто подумал он.
Но ответа не было. Она не понимала человеческую жизнь. Она просто смотрела, потребляя чужое тепло. Это было трансформация и потеря автоматического антропоморфизма. Она бы вполне научилась всему у него – просто скопировав его образ мысли.
-Наша машина у ворот, - проговорил Ворон.
-Машина?
-Я имею в виду, с ней ничего не случиться?
-Нет, у вас слишком серьезная техника. Будут думать, что приехали какие-то господа.
-И всем расскажут?
-Ну люди навряд ли удивятся тому, что ко мне могут приехать господа. Иногда ко мне приезжают и спрашивают что-то о жизни.
-А Фобс приезжал? – спросил Картер.
-Фобс? Да. Приезжал.
-Серьезно? Приезжал?
-Довольно давно. Он хотел узнать о том, что ждет его в будущем. Я только начинал работать с Туманом. Я потом расскажу вам, что это такое. Вы можете подумать, что я занимаюсь именно этой практикой – нет, все очень, как бы вам сказать, произвольное. У нас есть целый квартал, например, гадалок. Нет, это, знаете, прогноз, даже и не в плане вещания, а, скорее, логический вывод, расчёт. Фобсу надо было получить должность выше, но была опасность остаться на ней, законсервироваться, или же не получать и рисковать. И я сказал, что оба варианта примерно одинаковы – в первом, все так и будет, а во втором, он имеет шанс обрасти разными почитателями, фобсолюбителями, лобызателями, но – очень мелкими, и это также приведет к дрейфу, очень долгому. Он спросил меня – но что же, мол, в конце. Но я сказал, что в конце все одинаково. А поэтому, самое хорошее – это правильная данность. Но нельзя получить эту данность вместе со златом. Потому что это все равно, что все органы тела у тебя усохли, но остается что-то наименее важное – но тебе кажется, что все это есть воплощение твоей, может быть, мечты – и окружающие только подстегивают твою глупость.
-А как у вас с курением? – спросил Ворон.
-Есть Фо.
-А вы?
-Курение расслабляет мышление. Делает его более подвижным. Кто не курит, тот более зажат. Но в обычные дни я не курю, ибо нужно словно бы переключать передачи у автомобиля, и на одной передаче – так, на другой – эдак, и тут и помогает курения. Я принесу Фо.
Здесь были цветные трубки из дерева. Все закурили. Тиин тянула, как паровоз – что, в принципе, должно было только усиливать силу ее технической сущности.
-Вкусно? – спросил Хаске.
-Вкусно, - ответила она.
-Но что ты делала в кувшине?
-Я там сплю.
Ворон поспешил сменить тему – ему не хотелось, чтобы девушка много разговаривала, ибо, конечно, она не могла быть человеком – разве что в мире специальном, модулированном, нарисованным, десятым, двадцатым. Или же она сама ему подсказала. Картер, во всяком случае, продолжал ощущать присутствие в своем мозгу – но, впрочем, осторожное, с мелкими мурашками – словно бы кошка прислонилась к голове, чтобы погреться.
-Вам главное не спешить, - проговорил Хаске после всех рассказов, - я понимаю, что вам нужно в Хориш. Но нужно запастись удачей и некоторыми практическими знаниями. И, потом, вы же…. Ваш проводник, Подес, полагал, что на Тиин можно заработать.
-Это исключено, - произнес Ворон, - живой человек, как может такое в голову прийти. Нет, это невозможно. Я уже и думать об этом забыл. Да знаете, такой мысли и не было, просто сразу сбили с толку. Нет, просто когда рядом с тобой такой человек, ты поддаешься его мыслям. Если честно, у меня были дурные мысли на счет его. Но главное, что все прошло, и сейчас все в порядке.
День разгорелся. Хаске предложил путешественникам совершить небольшую пешую прогулку на нижние улицы Итласа, предполагая, что назад можно вернуться на каком-нибудь извозчике. Машину же поставили во дворе, чтобы не привлекала соседей.
-А больше тут никто не ходит, - сказал Хаске, - хотя Ноо, конечно, рассказала родителям, что у меня гости, а парень, который развозит сыр и молоко, конечно же, сообщил о приезжих. Но наверняка, подумают, что вы – крупные господа из Хориша. Но так как вы не одеты в соответствии с традиции господ, то будет вывод, что вы, может быть, водители, а господа остались дома, чтобы спросить у меня, может быть, о будущем. Согласитесь, здесь больше нет никакой информации. Поэтому, мы будем чувствовать себя в своей тарелке.
Прогулка была как прогулка. Спускаясь с горы, улица выходила к рынку, и это было место простое, общечеловеческое – точно таким же мог быть рынок в любой части земли, где-нибудь в Индии, Китае, Средней Азии. В России – навряд ли, ибо нынче торговали слишком быстро, словно пытаясь успеть на какой-то корабль, увозящий за край бытия. Ворон сам одно время торговал. Деньги неплохие, если рынок серьезный и сам ты как-то серьезно подключен к доле. Да и потом, что об этом говорить? Россия первой половины 90-х годов представляла собой один большой торговый ряд. Кто не торговал, тот, может, и не жил, особенно – где-то в недрах страны, в глухой Сибири или на прямолинейном русском Севере. Здесь же продавали очень много молока и разнообразных продуктов, сделанных на его основе. Наверное, их и нельзя было все перечислить. Там же были продавали множество продуктов неизвестных, все это давалось на пробу. Наконец, можно было усесться за столы где-то внутри всех этих нагромождений людей и продуктов, попросить горячий напиток вместе с хлебобулочными изделиями самого разнообразного формата и начинать употреблять. Хаске повсеместно здоровался. Многие приветствовали и его. Наконец, чай. Здесь он вступил в диалог с местным торговцем, говорили быстро, и ни слова было не понять – да и потом, это был не совсем тот язык, который был частично познан в Ячике.
-Это Харс, - представил человека Хаске.
Харс был староват. Вел себя суетливо, покуривал тонкую палочку с запахом, отличным от Фо. На гостей города поглядывал с некоторым подозрением, да и не понятно, о чем он говорил с Хаске. Но, ни с того ни с чего, он вдруг заговорил с Тиин, ни слова не было понятно. Да и потом, кто эту беседу начал первым? Нет, установить это было невозможно. Ребятам оставалось молчать и кивать.
На рынке были закуплены разнообразные продукты. Назад передвигались на большом агрегате, который можно было назвать смесью автобуса и трактора, при наличии топки, куда бросались дрова и уголь. Машина эта никуда не спешила и перемещалась не намного быстрее человека, стоила же довольно дорого. Но, по словам Хаске, у него были «определенные преимущества».
-Мы на самом деле не думали создавать неудобства, - проговорил Картер, - наличных денег у нас нет. До этого мы жили, как бы этого сказать, в счет отработки. Пока наши друзья не попали к Фобсу.
-Нельзя мерить только этим, - ответил Хаске, - даже не думайте об этом.
Агрегат развозил людей с рынка, по адресам. Каждый покупатель загружался до основания. Тут было очевидным, что далеко не каждый житель Итласа мог позволить себе разъезжать на подобном чуде огня, пара, металла и дерева. Погода повернула в сторону пасмурности. Облака выезжали из-за гор и расходились на мелкие туманные лоскутья. Более низкие, прозрачные, мохнатые, проскакивали с большой скоростью. Небо жило своей собственной жизнью. По прибытию, разгрузились. Появилась служанка – прежняя, молодая и совершенно белая, по имени Ноо, и, видя, что она слишком привлекает к себе внимание парней, Хаске сказал:
-Хорошо, если вы действуете с уверенностью в сто процентов. Хотя бы в девяносто. Девяносто пять. Хорошая цифра. Немного с краю, но говорящая сама за себя. Если ехать в Хориш, то все надо знать наверняка. Где находятся ваши друзья? Не обязательно в Хорише. Люди, попадая в трудовой лагерь, получают минимальный статус. Со временем статус растет. Накапливаются так называемые палочки. Не спорю, что не так уж просто повысить статус до того уровня, чтобы покинуть это место – но и потом, это не так уж невыполнимо. Многие люди получают лагерь в наказание за какую-нибудь провинность, при этом, им просто предлагается набрать определенное количество палочек, чтобы выйти оттуда, и это не невыполнимая задача. Но если человеку некуда идти? Нужны еще деньги. Я рассуждаю в общем плане. Можно потратить много драгоценного времени. Сколько угодно. Хоть годы. И потом, ваш автомобиль будет привлекать слишком много внимания. Если в Итласе вы и не заметили ничего, то это потому, что места у нас такие, а как оно в Хорише?
-Это и понятно, - сказал Ворон.
Ноо подняла глаза, и Картер внимательно ее осмотрел. Наверное, в ближайшей прошлой жизни, в бытность ди-джеем, он и не обратил бы на нее внимания. Слишком много было девушек самых разных – они чаще всего были частью большой мелодии, словами песни, которая пелась вокруг, являлась воздухом жизни. Девушка не смутилась и улыбнулась. Картер подумал про Тиин как-то автоматически, в силу какой-то новой привычки, но не было никого, кто бы подслушивал его мысли. Видимо, она была занята. Но с другой стороны, можно ли было так рассуждать – она? Скорее – Оно. Картер повернулся. Тиин резала хлеб большим кухонным ножом. Как легко она обучалась. Попытка помочь на кухне, хотя бы именно попытка, это черта, которую нельзя взять с потолка. Она наверняка ее скопировала у служанки.
Пришел парень, которого звали Дош. Он привел двух собак, мелких и довольно мохнатых. Оставив собак и поклонившись, Дош удалился.
-Я отдавал собак в аренду, - сказал Хаске.
Собаки убежали в дальний край двора, который больше можно было назвать лесом и там потерялись. Иногда слышался их лай – они окучивали звуком какую-то птицу, сидевшую на сосне.
-Я подумал и нашел несколько выходов, - сказал Хаске, - и все они, может быть, сложные. Ваш автомобиль. Нет, конечно, есть прекрасный вариант – аренда грузовика и передвижение на нем. Что касается финансов? Это уже другой вопрос. В горах базируется так называемая Клубничная эскадра. Слышали вы о ней или нет, я не знаю. Километров пятьсот отсюда. Если ехать по всем окольным трассам. Хребет Покш и прилегающие долины. Но это ближе Хориша.
-Да. Хориш все же дальше, - заметил Ворон, - хотя и он достижим, если дорога будет такой же, как на пути к Итласу. Полторы тысячи километров. Это очень мало, если есть дорога. Нет, не полторы, даже меньше. Но вы считаете, с ними можно договориться, с эскадрой?
-Договориться можно с кем угодно. Есть даже вероятность, что эскадру можно вызвать сюда, тогда все проще. Для летательных аппаратов, это очень маленькое расстояние. И влияние этой близости неоспоримо. Вы даже не представляете, как тут все с этим завязано. И у нас тут во многом свои порядки, и навязать нам что-то другое сложно, хотя и статус этих людей сомнителен. Но если вы зададите вопросы, например, о снабжении. То тут будет связь самая прямая. Лехн Лесной, один из командиров эскадры. Ну и здесь есть связь, родственная, предполагается, с верховным командиров Итласа, Ду.
-Я слышал, они передвигаются на каких-то, что ли, самолетах? – спросил Ворон.
-Да. На самом деле, это техника, которую невозможно построить в наших условиях. Конструктор Глеб Хэ скопировал машину, которая сотни или тысячи лет пролежала на склонах гор. Конечно, со многими неточностями. Потому что образец был сделан не из металла. А изготовить такой же материал никому не под силу. Ни тогда, ни теперь. Детали были сделаны из алюминия. Как раз на местном заводе. Но говорят, какие-то железки из мертвых равнин в точности подходили на роль запчастей. Именно их и применили – иначе бы техника не была бы столь долговечной. Двигатель, конечно, повторить было нельзя, потому что он не работал, а во-вторых, наверное, та машина летала сама по себе, словно насекомое или птица. А здесь применили двигатель внутреннего сгорания. На бензине. Тут много всяких историй. Изобретатель двигателя и был человек, имя которого – Клубника. То есть, Уромм. Клубника. Можно еще сказать – земляника, но это будет не совсем верно. Поэтому и эскадра стала клубничной. Это небольшое поселение, жители которого заняты именно этим. А уж почему они считаются экстремистами и чуть ли не террористами – это уже тема другая. Тут не все так однозначно. Власть может перекрутить все в любую сторону, как она на то и власть, чтобы придумывать и…. И оригинал до сих пор стоит на видном месте. Древний самолет. Завести его никому не удалось. Хотя он все же не совсем мертв, время от времени слышно странное гудение. Хотя и происходит это весьма нечасто. Положим, один раз в лет десять аппарат вдруг издает какой-то звук. Что тут подумаешь? За такой срок и отвыкнуть-то можно. Словом, словом здесь есть различные соображения по этому поводу.
-Может быть, надо отойти от традиционности, - сказал Хаске, - это я про мышление. В этом смысле вам проще, потому что вы здесь ни к чему не привязаны. А Тиин лучше всего. Но, может быть, не нужно говорить о лучшести. Я сам хочу думать как-то иначе. И поэтому мне это пришло в голову – как если бы я вышел за пределы. Но я выходил, но это одно и тоже. Словно места, которые ничем не заполнены, кроме недоразумения. А люди: Если бы там был мир людей, со всеми их страстями и помыслами – только тогда это было бы важно. Но и пустота. Но пустоту найти не сложно, мы тут находимся словно на острове, а вокруг – ничего. Но, может быть, лучше жить и ничего не знать?
-Вы выходили за ворота? – спросил Ворон.
-Да. Это ведь не так сложно. От Итласа надо немного проехать, чтобы встретить двери, и там, там ничего. Вы в мертвых равнинах были и все видели. Да вот и девушка тут. А там, одна лишь зима, и жил у нас когда-то Ламфис, поэт, он ходил туда за вдохновением. Наверное, из всего можно выделить вещество для волнения, для размельчения твердости ума, чтобы что-то сочинить. Даже если вся жизнь вокруг этому не способствует. Ну вы конечно не слышали. Я сам шел, может быть, этим путем – что-то найти в зиме. Там тоже легко потеряться, потому что постоянно идет снег, и совсем не понятно, куда он девается, ибо он сваливается в кучи, накапливает слои, его все больше – века сплошного снегопада, никогда не прекращающегося – и Ламфис предположил, что там нет ничего, один снег, платформа из снегопада висит в космосе, с одной стороны снег падает, и падает с другой, отчего поверхность всегда равномерна, и больше ничего там нет. А он искал Королеву Севера. Он сам ее придумал и был в этом убежден. В молодости он обласкан жизнью, но это не помешало ему стать кем-то особенным. Тонкости жизни забываются. Она, может быть, была плохая, а может – хорошая, но никому до этого нет дела, если ты вступил во время, внутрь времени, чтобы жить уже в ином состоянии. Вот так и Ламфис. Я привязал веревку к воротам. Со мной был Буу. Он уже умер. У нас был очень большой моток, но оказалось, что этого недостаточно, этой веревки. Надо пройти хотя бы несколько километров. Мы остановились, развели огонь – с собой мы брали горелку и сидели, и грелись, и прислушивались. Ламфис вообразил, что в снегах есть дворец, и там его королева. И мы много говорили об этом, с Буу. Потом он поступил на службу в Гор. Это далеко. А то, что он умер, я узнал совсем поздно – уже много времени прошло. Он просто заболел на переходе, ибо они постоянно ездят, это торговая служба, перевозки. А тогда, мы решили делать пункты. А потом привязывать новые веревки. Но получалось, что, когда мы уходили, снег продолжал идти, а значит, наши пункты должны были быть засыпанными, но ничего этого не происходило. А вдруг Ламфис был прав? Никто ни ставил под сомнения слова, ни опровергал – ибо все это был поэтический ход. Мы вновь вышли за двери. Веревка немного натянулась, но это было ничего. Конечно, натяжение говорило о некоторых сдвигах в этой поверхности снега. Хотя мы и не воспринимали все это всерьез. Да и все живут вместе с дверями с детства, все знают, что они ведут либо в никуда, либо в места, где не очень-то безопасно. Поэтому, поэтические фигуры Ламфиса такими и были. Красивые слова, особый дар. Мы сделали несколько пунктов. В тот раз мы развели костер, принеся дрова с собой. Было уже пять километров от ворот. И – ничего. Ни птицы, ни зверя. Хотя, конечно, кто знает? Лучше взять с собой ружье. Можно взять АКМ. Это оружие прибыло из вашего мира, и его научились копировать. Гораздо удобнее ружья, с ним можно ходить на охоту. Но народ у нас мирный, и не то, что мирный, но все же склонный больше к торговле и мышлению, нежели к разрушению. Ну и потом, вопрос с Клубничной эскадрой не решен. Я имею в виду, в отношении с Хоришем. Потом мы прошли километров семь.
-Хватит, друг, - сказал я, - зачем идти дальше?
Пришла ночь. Но это не полная темнота, это смесь, и есть некий свет, который словно бы исходит отовсюду. И мы зажгли фонарь и читали стихи Ламфиса. Он шел сквозь снег, чтобы встретиться с Королевой Севера. Ну и потом – стихи, все это, все это хотя и вымысел. Мы замерзли и отправились назад. И по пути среди снега вдруг возникло свечение. Это было…. Как вам сказать… Ему там не то, что неоткуда взяться - никто и не ходил там дальше собственного носа, если можно так выразиться. Мало ли. Может быть, там, в снегах – база. Даже хотя бы и база людей, который ушли в снега и там живут. Положим, они используют какой-то механизм для получения электроэнергии и живут там. Мы решили посмотреть, что же там. Почему нет? Наши следы не заметет в течение нескольких минут. Казалось, что это где-то далеко, но оно вдруг оказалось совсем быстро и выросло перед нами. Черная машина. Она стояла и тихо урчала – внутри словно что-то вращалось, маховик может – именно ощущение крутящегося момента подобного рода. Ее огни горели. Оно, она, создавала жуткую иллюминацию. Но он вдруг рванулось, словно бы мы его испугали – стал сдавать назад, развернулась и бежало – если можно было так представить. А Буу спросил:
-А вдруг это она?
-Она?
-Королева Севера. Что тут еще может быть? Он подружился с машиной. Она приезжает и ждет его. Он, может быть, нашел с ней общий язык. А теперь друга нет, но она приезжает и ждет его – и вот, кто-то шел, и она приняла нас за него. Нет, это все Буу накрутил. Хотя известны случаи, когда собака ждала человека всю жизнь, а он не возвращался, так как умер.
-Это оно нас догоняло в мертвых равнинах? – спросил наконец Ворон.
-Это сторож. Черная машина. Болванка. Она по форме как снаряд. Именно болванка, только с колесами. Ездит она давно. То есть, она была всегда, значит – там никого не может быть. Это автомат. Но мертвые равнины и снегопад – это разные места, и, может быть, это какая-нибудь другая болванка? Но как же определить это? Если та же – то оно точно ждало Ламфиса. В конце концов, мы в этом уверились и стали анализировать стихотворения, где он говорил о ней, но, если быть честным, все здесь слишком уж запутанно. Желаемое легко принять за действительность. Но все же, кому еще быть Королевой? Но, впрочем, я много читаю, а потому, находил много и других версий. Но вывод можно сделать один. Вывод…. Надо просто жить и искать что-то в себе, потому что нигде снаружи от человека нет такого места, нет может быть, такого другого человека, который бы что-то тебе такое подарил – чтобы ты как-то особенно просветился. Нет, кто-то может вести. Но Ламфис – не стоит думать, чтобы он мог вести. Скорее, его сочинения. Уж это – точно.
Закурили Фо. Картер спросил:
-Но я не до конца понял с этой болванкой? У нее большая скорость. На обычной машине от нее не убежать. Нужна такая как у нас, да еще с хорошей резиной. Да и надо где-нибудь не завернуть вираж и не перевернуться. Как же люди ездят туда за железяками?
-А, это надо знать, - Хаске махнул рукой, - я не знаю. Железная свалка очень большая. Те, кто часто ездит, считают круги. Какая б ни была у нее скорость, она не быстрее вашего автомобиля. Если она ушла на большой круг, а там – сотни километров, то она не успеет вернуться. Они считают время. Если ты что-то не так посчитал, то тебе конец. Убежать не успеешь. Она давит одну машину, потом другую, потом будет рыскать, пока не закатает людей. Для поездок выбирают что-нибудь побыстрее. Но вы понимаете, смельчаков немного. Я знаю на счет ворот возле Ячика, там действует какая-та династия. Но это все смутно. Я просто хотел сказать, что все имеет право на существование. Даже такое. Ламфис имеет и сейчас большое влияние на Обских. Обские – это местная народность. И народность, и образ мысли. И именно в этом и связь Итласа с Клубничной эскадрой, так как у Обских – свой взгляд на мир, как будто своя кровь. Вам может кто-то сказать, например, что Обские, может, возводят в высокий ранг традиции Красных людей. Ну, допустим, вам могут сказать, что есть и связь с людьми, которые прибыли из вашей земли и разбавили общий культурный фон. Нет, все это не верно. Нет. Обские, предположим, люди со своими принципами. Но для меня это тоже не совсем понятно.
-Мы бы поняли Обских, - сказал Картер.
-Вам правда, проще? Но у вас? Разве нет такого?
-Ничего нет. Мы развлекались и развлекали людей. Говоря по-простому, по-местному, мы что-то вроде трубадуров. У вас же нет техно музыки и рейва? Хотя мы просто чего-то не знаем. Но Королева Севера. Я где-то это слышал. Вот черт. Это же голоса. Когда ты преодолеваешь ворота. Нам так много о них рассказывали, но оказывается, это все немного проще.
-Не у всех дверей есть голос, - произнес Хаске, ну этого вы просто не знали. Потому что можно найти и такие двери, которые своим голосом могут убить или наверняка убьют – но известных ворот такого типа нет, все они – заброшенные. Но какой-нибудь пилигрим, проходя по горам, вполне может обнаружить что-то такое. Это если говорить про то, что открыто. Человек хочет найти общность с природой, но она отказывается это делать. Да хотя часть этой природы находится на тех же правах, это вполне понятно. Ты, например, хочешь найти ответ, для чего ты живешь, и вот, находишь что-то, что словно бы лежит и ждет тебя. Мы можем пойти и посмотреть. Я называю эту вещь философским камнем. На самом деле, я не совсем знаю, что это – зато я никому не рассказываю, иначе обязательно кто-то попытается выкопать, но толку от того никому не будет. Ну, если научаться получать электричество, то это будет прекрасно. Можно выйти в зиму и как раз там остаться.
-А вы потом ходили туда? – спросил Картер.
-Ходил. Но я больше никого не встречал.
Камень лежал в овраге, совсем недалеко – надо было пройти через весь двор, до тех пор, пока этот спуск не переходил в обрыв – внизу этот разрез упирался в гору, и там из почвы наружу выходила порода.
-Кто-то друг друга ищет, - сказал Хаске.
-Почему? – спросил Ворон.
-За долго до твоего рождения уже что-то определено, хотя предмет лежит здесь еще с тех времен, когда тут не было людей. Но он, наверное, знал, что я тут появлюсь, или наоборот – когда душа плутала в коридорах времени, она может быть, для того и кружила, чтобы однажды все сложилось так – и я оказался рядом. Но ни на кого эта близость не влияет. Надо обязательно прийти сюда. Но знаете, когда люди пашут землю в полях, они могут найти много интересных и бесполезных предметов, и здесь нет ни счастья, ни несчастья.
Он потрогал рукой камень. Он выпирал из склона совершенно непринужденно – и было понятно, что это – часть чего-то большого, очень гладкого, очень черного. Можно было представить, что он лежит подо всем Итласом, а это – самый его край.
-Он большой, - сказала Тиин в подтверждение.
-Ты думаешь?
-Думаю.
-Я почему-то тоже подумал, - произнес он, - но не был уверен. И правда. Значит, он может быть и у меня под домом? Я тут думаю. Именно здесь, в этом месте.
И правда, можно было сидеть и смотреть на окончание дня. Солнце обогнало землю, оставило позади все живое и пошло в пике, в темные миры, чтобы там утопиться, а вернувшись, доказать, что это – всего лишь цикл, всего лишь игра. Колесо. Конечно, можно разомкнуть колесо. Но кто возьмётся это сделать? Нет, колесо однажды сотрется, молекулы не выдержат и станут старыми – но дожить до этого невозможно, как бы ты ни старался. Даже если превратить тебя в камень, чтобы ты мог долго и послушно ждать своего часа. Но нельзя дождаться. Лучше всего мало думать и мало осознавать…
Вернулись в дом, и Хаске ознакомил гостей с творчеством Ламфиса.
- Вы бы могли сыграть какую-то роль для Обских, идеологически, - сказал он, - не думайте, что появление людей из-за пределов – вещь такая уж простая. Нет, это происходит не каждый год, и даже не каждые десять лет, и на них всегда смотрят как-то странно – хотя с вашими друзьями обошлись как-то… Мы правда не знаем, что же именно было. Но здесь может быть особый контакт. Если…. Я как-то чувствую, что здесь нас ждет удача, здесь есть связь. Это будет кратчайший путь. Не нужно проводить какие-то опыты с жизнью. Я знаю, где эскадра дислоцируется. Но есть еще более оптимистичный вариант – вызвать эскадру сюда, через представителя. Это вопрос нашей логики и вопрос судьбы – но как именно это определить? Ведь можно блуждать напрасно, очень много блуждать и ни к чему не прийти – а тут будет один простой ход. Обский, Ильс, шел из одной деревни в другую. Это старая история. По ней сочинены разные песни. Он шел на встречу с Эной, и просто потерял счет часам, ожидая этой встречи. По пути его застигло красное свечение. Он испугался и спрятался в траве. Но потом одумался – ведь он – Обский. Разве обстоятельства сильнее его? И если он задержится, то вдруг к Эне придет Идид? Он подумал – что большие вещи редко относятся к тебе именно, скорее всего, ты просто расположен на их фоне. Если это лавина, то нужно идти в сторону, но ни в коем случае от нее не убегать. А значит, свечение к нему не относится, и нужно идти и не обращать ни на кого внимания. Но это не отступление. Это имеет прямое отношение к мировоззрению Обских. Завтра я попытаюсь связаться с представителем. Важнее всего понять. Нельзя быть просто песчинкой в глазу. Но данность иногда не позволяет делать выбор. Надо понять, чтобы изменить что-то. Но это еще не все. Я думаю, завтра будет интереснее. Если что-то делается, то делается для чего-то.
Картеру приснился сон, что он бродит по квартире и не может из нее выбраться, его словно запаяли внутри. Сон был сложный и мучительный. Он проснулся, но глаз не открывал. Захотелось открыть дверь и выйти в карусель цветных лучей, упиться гулким басом, задавившем все и вся, внутри клуба, внутри набора миксов, в единой концепции. Ты скажешь – друг, я вернулся. Я тот же, что прежде. Я снова буду делать то же самое. Я хочу.
И он заснул и пришел в клуб. И было хорошо. И не хотелось возвращаться из сна. Если бы ему предложили остаться, он бы навсегда вклеился в сон живой иллюстрацией. Feedback. Вправо. Поехали. Too many times, too long, I‘ve been и прочие обрывки фраз, произносимые нечестным рейвером, который вышел за рамки жанра, чтобы поблистать на видео. Кто ж там пел? Нет. Ну можно наесться словно бы дешевой рыбой или немецкими сосисками, сделанными в Польше из бумаги. Скутер, например. Пиноккио. Никто не увидит в живую, но ритм несет в себе нотки научно-фантастического саунда. Он обернулся – рядом стояла Тиин.
-Начнем, - сказал он.
И сон оборвался. Тиин рядом не было. Да и зачем? Идея о том, что кто-то должен быть рядом, непременно, отсутствовала. Он попытался расчесать свои мысли, чтобы вспомнить и добавить к себе какой-то образ – но никто не добавлялся. Даже студентка не лезла в голову. Тиин спала на кушетке, свернувшись клубков, как кошка. Может она не хочет, чтобы кто-то примерялся?
Картер вдруг понял, что он устал, и ему не хватает самооценки. Но где ее брать? Не появится же она сама по себе. Просто так? Хорошо рассуждать, когда ты все знаешь. Правда, что бы делал Хаске в нашем мире? В жутких каменных закоулках. Там бы ты совсем никому не был нужен. И никто бы не поверил, что ты прибыл из другого измерения. Значит, можно делать выводы о том, где лучше. У нас ты исчезнешь. А на своей машине – далеко ты не проедешь. Повсеместный мент – твой друг. Начало, конец, и никакого продолжения.
Он вышел во двор и встретил Ворона.
-Пойдем еще что-то смотреть? – сказал тот.
-Еще?
-Да.
-Хаске сказал?
-Сказал. Да.
-А где он сам?
-Перед двором. Не знаю, почему не зашли. Сказал, что кого-то срисует перед двором. Не знаю, почему перед двором. Может, там фон лучше? А, там вид на гору есть, а здесь нет, здесь деревья. Тогда понятно. Слушай, а есть курить?
-Да там вроде лежало.
-Да и я так думал. Что лежало. Может, она скурила?
-Может. Понравилось.
Но, надо было идти в горы. Покатое тело горы, заполненное осенью – вещь художественная для пищи глаз. Если ты идешь не просто так, но мозг имеет дополнительные функции, то что может быть лучше? Хотя можно вмещать в себе что-угодно – то есть, очень много ненужного, бесполезного, но –крайне суетливого. Но если поступать иначе – то что же найти в мире? Найти прежде всего в себе. Но, может быть, ты уже вышел за край бытия, и все оставшееся время этот выход можно лишь фиксировать. Сама гора была обжитой – ибо с двух ее сторон шли дороги, и шли они в небольшие поселки. Предстояло дойти до вершины и немного повернуть.
-Фотоаппараты в вашем мире есть, - сказал Ворон.
-Да, - согласился Хаске.
-Да. У нас была неплохая аппаратура. А помнишь, у Вити была «Мавика»?
-У какого Вити? – спросил Картер.
-Витя. Я думаешь помню. Просто Витя.
-Цой, что ли?
-Сам ты Цой.
-А что за «Мавика»?
-Которая на дискеты снимает.
-А у меня PC нет. Это Нильсу бы подошло. Да, может быть, PC стоило. Как вернемся, куплю себе. Дороговато. Но проекты получше будет.
-Как вернемся, - согласился Картер.
Он подумал – конечно, конечно…. Никогда не было такой вещи, которая бы оказалась недоступной для всего. Но вот звезды. Люди мечтали о них, но до сих пор никуда не полетели. И от напряженного желания возникает фантастика – потому что, хотя бы так можно совершить задуманное. Ты радуешь самого себя. Вновь – внутренние потоки. Опять – никакой победы. Но кто даст гарантию, что это место находится на земле? Некая транспортирующая штука в мгновение ока отправляет тебя за три девять земель. И ауфидерзейн. Фаревелл. А ты все никак не смиришься с происходящим. Но это, может быть, твоя проверка. Кто ты? Предатель пищи? Или, все-таки, ты способен открыть в себе самом новые неизвестные страницы. Я не знает, кто такое Я. Я не знало, и вот теперь – или ты открываешь, или нет ничего, ни одной двери. Тогда надо смириться и искать себе убежище. И смотреть на скорость промотки оставшийся жизни.
-Я видел «Мавику» на диске, - сказал Ворон, - сзади вставляется пишущий диск. Очень круто. И очень дорого. Зато можно наснимать всего, что бывает.
-Я тоже, - сказала Тиин.
-Ты бы хотела?
-Глазами.
-Снимаешь глазами?
-Да.
-Как же потом просмотреть?
-Я нарисую.
Итлас оставался внизу – во многом одноэтажный, за исключением построек в центре и каких-это башен, там же. Осень за горой была ярче. Со стороны города ее словно разбавили, а здесь все было ярче и свежей, словно бы жизнь начиналась именно здесь. Ниже по дороге виднелся поселок. Его крыши радостно разбавляли леса, которые начинались, вернее не заканчивались – они опоясывали всю лесную страну, как будто, до самого края земли.
-Ты помнишь, что было раньше? – спросил Хаске вдруг, у Тиин.
-Нет. Но знаю.
-Значит, ты помнишь?
-Сейчас не хочу. Потом.
-Сейчас будет одна штука. И я, не знаю, могу ли я сказать, что я прячу ее здесь. Я вам уже показал камень, и от него не очень много проку – можно сколько угодно времени проводить рядом с ним, но не продвинешься ни на шаг. Я имею в виду, в области мышления. Но туман – это мой рецепт. Наверное, я был еще подростком, когда понял, что это существует – вообще сложная связь между человеком и миров гораздо сильнее, она может переходить в практику. Но во всем виноваты Обские. В их мировоззрении уже заложено все это. Если мысль родилась в тебе, значит, ты просто ее выловил в океане всех других мыслей – даже тех, которые никогда не проходили через голову человека. Их очень много. Вы можете сравнить это с огромным виноградом. Точно так же мы можем смотреть на звезды – это тоже, грозди, очень большие – и каждая звезда может в точности повторять одну мысль, или обработанную, или находящуюся в состоянии заготовки. Детали. Но, прежде всего, вы находите эту деталь и потом, начинаете с ней работать. И это, может быть, будет проходить через всю вашу жизнь. Человек слаб, если не верит. А если цель такова, что вы ее не достигните никогда, то вы должны верить в это до бесконечности. А продолжать это другие. Но даже если и не будет учеников, вы уже отпускаете на волю этот обработанный концепт.
Я много медитировал возле камня. У Обских всегда были учителя, которые показывали, как правильно медитировать. Вы можете найти уйму мастеров в Хорише, но все это будут шарлатаны – так как это очень выгодное занятия. Но отличие Обских в том, что все это по-настоящему. И в этом могут сомневаться лишь глупцы. Но это не так сложно понять. Вам просто надо найти где-то дополнительные глаза. В некотором смысле, нет ничего дороже. Если вы вообще хотите что-то узнать. Но, может быть, руководит страсть – ведется поиск ее воплощения, и вся музыка звучит фальшиво.
На основе этого я и получил туман. Нужно было место. Нужно было напряжение гор. Конечно, может быть, и ближе к людям что-то получилось бы, но туман надо обезопасить от глаз. Но, прежде всего, место. Надо, чтобы время застывало. Оно кругом застывает. Таких место очень много. Даже вода может быть временем. Надо найти его дислокацию. Поэтому, вон там.
Солнце спряталось за облаками. Итлас был закрыт горой. Начался спуск в ущелье. Горы вокруг не отличались особой высотой, поэтому, любое ущелье можно было смело назвать оврагом средних размеров. Между тем, это – всего лишь промежуток между двумя горами, складка ткани земли.
Людям совсем не обязательно забредать в эти места. Даже пастух пасет овец, им там, внизу расщелины, скорее всего, нечего делать. Трава везде одинакова, а внизу – лишь открывшиеся песчаные склоны с выступающими камнями.
-Сам камень, - сказал Хаске, - видите?
-Камень? – спросил Ворон.
-Тот, что выходит из земли. Это – всегда часть скалы, которая с веками и тысячелетиями распалась на отдельные части. Это и есть выход времени. Но не всякий камень таков.
Солнце прорвалось и испустило гало – словно бы круг табачного дыма, жест. Тишина воздуха здесь – это пение ветра, это его пределы. Насекомые уже замолчали. Конечно, не все из них понимают сезон – и они в него не вписываются и продолжают собирать лучи. Так же поступает ошибившаяся змея. Она греется, полагая, что смена времен года изменили порядок слов. Ей слово кто-то пообещал.
-Большая змея, - сказала Тиин.
-Не ядовитая, - проговорил Хаске, - идемте.
Туман, наверное, прятался – потому что клубиться он начал лишь по прибытию гостей. Это было очевиднейшим. Он вдруг ожил и заиграл.
-Это не опасно? – спросил Картер.
-Нет. Абсолютно.
-Живой туман?
-Да. Именно он.
-Но разве можно сделать его с помощью мысли?
-Можно говорить? – спросил Картер. – Мы его не спугнем?
-Он рос очень долго. Почти всю жизнь. Иногда во что-то нельзя времени, и, кажется, что ты никогда не пребудешь в пункт назначения. И правда, все может быть именно так. Ты либо потратишь всю жизнь, либо не потратишь, но и ничего не сделаешь.
Вспомнились голоса, которыми обладали Двери, или сам переход – видимо, все здесь было исполнено одной сущностью, одной краской, и разнесено по разным формам. Можно было представить, что все это сделал Хаске. Одной большой рукой, величественной и глобальной.
Склоны ущелья заглохли. Лоскутки света прислушивались к гостям. Было невозможным представить, что все это мог сотворить человек – нечто не совсем материальное, из иной физики, из иных вещей.
Туман постепенно обрисовывался и светился совсем осязаемо. Это в начале он был робок и витиеват. Время то ли ожило, то ли наоборот, застыло – но в любом случае, было очевидным, что со временем происходит что-то непонятное. Для человека есть часы. И ход земли вокруг солнца. Сюда можно включить также часы биологические. Время существование человека. Но время, как вещество?
В-остальном, сложно было определить смысл живого тумана.
-Я потратил почти всю жизнь, - сказал Хаске.
И все это могло быть где-угодно. Данное событие прекрасно ложилось под стиль этой земли, и было совершенно невозможным в обычном мире. Картер представил себя очень маленьким существом, точкой на фоне бесконечности, очень большой, идущей на увеличение с первым шагом от него самого. Здесь не было места, чтобы спастись. Надо было принимать все с покорством.
-Что это? – спросил Ворон.
-Можешь потрогать руками, - проговорил Хаске, - вот так.
И словно маленькие огоньки сели на его руки. Картер посмотрел вверх по склону – солнце вдруг странно зазолотилось, обманывая глаза. Может быть, это было совсем другое солнце – обычное исчезло, и скрытое пришло, чтобы показать свое лицо. Как будто может быть много солнц? Но, с другой стороны, разве это – одно и то же солнце? Может ли быть такое? Как будто каждая реальность – страница. Но слишком уж большая. Слишком уж ничтожен человек….
Картер обернулся. Красный закат, куски солнца, что вклинились в туман, отразившись от немыслимых геометрических плоскостей, и вот – даль открыта. Это – большая снежная даль, совершенно страшная – и хочется броситься бежать, чтобы не видеть всего этого. Человеку никто не дал возможности смотреть в чужие миры напрямую. Может быть, когда ты приезжаешь туда физически, то внешний вид тебя не пугает. Те же равнины. Те же горы. Но возможность видеть каким-то другим образом рождает новую шокирующую реальность.
Картер посмотрел на гигантский стеклянный дворец, стоящий посреди всей этой невероятной зимы, и ему стало еще страшнее. Но он вдруг понял, что способен перебороть замешательство и продолжать смотреть.
Она стояла к нему спиной. Волосы отражали закат, смешанный с вечером – хотя тут, наверное, не могло быть никакого вечера. Наверное, Ламфис сошел с ума, когда ее увидел, а потом всю жизнь был немного тронутым – и это помогало ему созидать. Тончайшая ткань огибала ее прекрасную фигуру, и на остриях короны горели огни. В сердце человека всегда скрыт страх перед потусторонними видениями существ не нашего мира. Он словно зашит по умолчанию. И стоит лишь прикоснуться к краю, чувство хлынет в душу, и ты уже не сможешь сопротивляться. Тебе надо просто накрыться одеялом. Но привычка ничего не значит. Реальность не собирается никого щадить.
Картер вдохнул в себя воздух, но холода не почувствовал. Видение не было реальностью. Оно лишь отражалось на тонких гранях тумана.
Она вдруг повернулась и загорелась в лучах косого солнца.
-Тиин, - сказал он.
Она улыбнулась. Страх ушел, и он стоял и смотрел, ничего не понимая.
-Почему ты? – спросил он.
-Я? – она переспросила.
Ему захотелось пойти вперед, в ней, в белый простор, и тогда все закончилось. Они продолжали стоять в расщелине.
-Почему ты это спросил? – задал вопрос Ворон.
-А, - Картер словно очнулся….
Дрова и уголь развозили на телеге. Что касается электричества, то подавалось оно обычным путем – как принято в нормальном, если можно так сказать, мире. Возили, как уже говорилось, молоко и сыр. Возили масло. Продавцы собирали заявки с постоянных клиентов. Картер чистил печь. Было слышно, как Ворон разговаривает с Ноо:
-У нас так.
-Как?
-Ну, так. Нормально. Парень общается с девушкой…. Ну…
-Ну?
-У тебя есть парень?
-Он ушел в армию. Но он там остался на много лет. Наверное, у него кто-то там есть.
-Давно ушел?
-Нет, да, то есть.
Картер постучал в печи кочергой.
-У него это как обязанность, - проговорил он, - как будто заставляют. Даже если и не надо. Это он сам сказал. Комплекс. По юности не было девушки, ни с кем не встречался, слишком скромный был. Потом скромность прошла. Но он все равно назло так делает. Ну не то, что назло. По привычке. Обязательно надо что-то сказать, пригласить там. Понимаешь?
Тиин крутила кассету.
-А я печку никогда не чистил, - проговорил он, - а ты уж точно. И мне не понятно, что для тебя все это, что вокруг.
-Давай послушаем?
-В машине?
-Да.
-Хорошо. Давай. Только дрова заложим.
План был уже выработан, и надо было внутренне собраться – и, наверное, уже ничего, кроме этого не могло быть. Оставить машину. Переходить через несколько гор, к одному из дежурных мест посадки. Дожидаться. Ворон продолжал общение, наверное, ожидая продолжения.
-Наверное, здесь все разграничено, - проговорил Картер, - служанка – представитель низшего класса. Хаске…. Он как… Не знаю. Кино что ли было. Средневековый философ. Вроде среднего класса. Ну да здесь не средние века. Ну что, идем слушать?
-Идем.
№№№№№№№
* * *
Вершина носила название Гаэ. За ней, Гаэ, немного выше, со снежными жилами, с диким ветром, который, казалось, там и рождался. Можно было представить себе живой вихрь, который опускался вниз, поднимался вверх, по невидимой скважине. Внизу он копил силу. Потом выскакивал. Огромная голова надувает щеки. Она начинает дуть на самой вершине. Это радостный процесс, но человеку эту радость надо еще осознать, чтобы не сломаться. Нет ни одного места, куда бы можно было спрятаться.
Но сила ветра вдруг ослабевает. Облака собираются в стаи и подвисают. Они словно пасутся, употребляя пожухшую траву. Здесь они немного трясутся – но это вовсе не дрожь, а определенная телесная амплитуда. Они потом сорвутся, чтобы пробежать над долинами, где листья уже осыпались, и еще дальше – где все еще желтеют или краснеют леса, накопившие самый свежий в мире кислород.
Но ниже шла дорога, по которой изредка кто-то ездил. Чаще всего – какие-то обозы, еще реже – автомобили, но дорогая сохранялся плотность, получая все же свою дозу трамбовки, необходимую для сохранения плотности.
Ворон и Картер разожгли костер и бросали побольше веток, чтобы дать знак самолёту Клубничной эскадры. Ворон собирал сухие ветки в лесу. Он думал о тумане, и о том, как он продолжал жить своей собственной жизнью в его голове. Как будто кто-то что-то забрал у него. Но вернее было бы выразить это связью. Частица его осталась там. Теперь живой туман использовал ее и словно бы разговаривал через расстояние. Но зачем это сделал Хаске? Конечно, почти никто не знает о его тумане. Но Обские наверняка знают. Иначе, откуда такая оперативность.
-Можно будет ехать на машине, - сказал тогда он.
-Почему? – спросил Ворон.
-У них есть полугрузовой самолёт. Сказали, что машина туда помещается.
-Точно? Это довольно тяжелый агрегат.
-Говорят, что поместится.
Наверное, он знает. А осень тут немного суровей. Но, скорее, темней. Словно пройдена граница одной жизни, и началась жизнь другая, точно такая же, но на другой полусфере жизни. И нельзя дать этому определения. Для человека, который из этой полусферы никогда не вылезал, это слишком привычно. Где-то дальше по дороге будут фермы, и там веками пасут коров и овец, и это самый обычный уклад. А где-то...
Картер бросил дрова. Тиин сидела в машине и слушала музыку при небольшой громкости. Все кассеты были прокручены много раз. Порванная лента склеена лаком для ногтей, что валялся для ногтей. От Ланы? Нет. Просто Фидель и взял его, чтобы клеить кассеты. Самый лучший способ. Где же ты, Фидель?
-Ты помнишь, кто поет? – спросил Картер.
-Pet shop boys.
-Правильно.
-Думаешь, я глупая?
-Не думаю. Я просто спросил.
-Я бы и сам не запомнил, - проговорил Ворон, - это надо слух иметь. Поэтому он человек может спокойно слушать, например, Кемеровского. И его не коробит. Или Шуфутинского. Мне, например, становится нехорошо. А человеку хорошо. Но он не запоминает.
-А я запоминаю, - сказала Тиин.
- Зато есть спорт, - говорил Картер, - он пришел еще от Шиир – только не понятно, в чем они упражнялись. У них соревнование проходил по самой широкой схеме. Положим, если они управляют временем, то соревнующимся глупо, например, просто бороться. Они, например, набирают баллы – кто лучше накрутит, например, время. Ну я не знаю, как они его накрутят. Время это. Но не просто ж, например, вольная борьба или каратэ. Может они изготавливают ДНК. Ну, служба службой, надо же в чем-то еще реализовываться. Многоборье. Потом, все виды ДНК, что остаются от соревнований, бросают куда попало. Особо дисковая молекула досталась мне. Я увлекся дисками. А они, конечно может, еще соревнуются, кто лучше катается на лыжах. И кто лучше бегает. И кто лучше убивает какого-нибудь мифического зверя. И Красные люди, переняв эту традицию, привезли чемпионат сюда. Именно поэтому одно из заданий – составление знакового лабиринта на под-языке Се, ныне кажется отчасти бессмысленным – но отсюда можно уловить какую-то суть именно людей Шиир.
-Я думал, ты читаешь, - сказал Ворон.
-Ну у Хаске немного свое мнение. Я больше про него сказал. В книге… В другой, там откровенно написано фиг знает что – что это вроде пасьянса – составлять узор на поле пятьдесят на пятьдесят метров.
-Как же оценивать?
-По таблице. Высчитывается строго по формуле, кто лучше составил лабиринт. Хаске считает, что есть начальный знак. Он дает вроде команды. Примерно вот такой штуке, как живой туман. Знак, если его правильно сделали, и, если он заряжен, начинает собирать туман вокруг себя, пока тот не оформляется в мыслящую массу, и таким образом, появляются первые ростки жизни. А человек способен сам это сгенерировать как-то. Вот Хаске. Что он делал? У Обских все это прописано. Хотя в книжке про них ничего не сказано. Будто их и нет совсем. А конечно тот лабиринт, что на чемпионате делают здесь, просто тень былого. Но и Красные люди и не умели его делать. Они повторяют. Потом они тоже, бегают. Куда ж без бега. Дерутся еще, задание там есть. Еще, блистают формами речи. Потом чествуют победителя. Если там все по-честному, то это очень интересно.
-А камень?
-Камень?
-Стеклянный камень.
-Да. Камень. Монумент. С именами всех, что дежурит в данный момент на широте начала, и кто дежурил, и что-то еще…. Кто бы об этом знал. Ты же знаешь?
-Не знаю, - Тиин хохотнула.
-Правда. Получается, это через мертвые равнины, еще дальше кладбища механизмов, этот камень стоит, монумент, и высвечивает имена.
Ворон достал из багажника Фо. Закурили. Костер горел во всю, отдавая дым серому небу.
-Ты бы поехал? – спросил он. – Может, поехали бы туда?
-И что ж там делать? Даже если мы увидим камень. Что нам от того? Тиин, может быть, там будет хорошо.
-Я – человек, - сказала она.
-Да. Наверное. Кто ж еще.
Она подняла голову кверху и проговорила:
-Самолет.
Самолет появился спустя полтора часа. Сопровождающий его звук – всего лишь за полминуты до этого.
Самолет этот также был наполовину и вертолетом. Такие решения на обычной планете людей называются автожирами, однако, это было совсем уж круто – ибо он ничем не проигрывал «Оспрею», у которого, как известно, винты поворачиваются для вертикальных взлета и посадки. Все это было особенно удивительным на фоне ширины контрастов. От телеги, от вспашки поля на быке, до обработки земли с помощью такого аппарата как Сое, от парового трактора до очень конструктивного летательного прибора.
Машина приземлилась на поляне. Место это было обусловлено заранее и являлось точкой и для всех прочих посадок. Когда винты завершили вращение, летчик высунулся из окна и помахал рукой.
-Кричит что-то, - проговорил Картер.
-Поехали. Будем грузиться.
Машины, видимо, уже возили – грузовой люк был словно бы специально приспособлен для этого. Заезжать следовало по пандусу, в грузовой салон, где автомобиль занял почти все место. Пилотов было трое.
-Давай, давай, - говорил один.
Другой был с бородой по пояс. Говорил мало, но суетился активно – нужно было автомобиль закрепить, чтобы его не болтало в полете.
-Яркая машина, - проговорил третий. Видимо, командир.
-Цвет такой, - проговорил Картер.
-Яркая. Привлекает людей. Это специально?
-Ну да. Разве вы не знаете?
-А сколько весит? Потянем ли?
-Сказали, что потянем, - проговорил бородатый.
-Да, - сказал командир, - три человека и машина. Давайте выбросил лишнее. Есть лишнее? Вон, канистр у вас сколько.
-А бензин у вас будет? Вернее, солярка.
-Солярка? А куда вам ехать? Ладно. Посмотрим.
-Людей двое, - уточнила Тиин немного резко.
-Двое.
-Двое. Я – не человек.
Командир кивнул. Бородатый хохотнул:
-С детства воспитывают так у Хонов. Женщина – не человек. А приставка. Верно? Ты из Хонов, уж точно.
-Нет.
-Ну да. Замужем, наверное.
Бородатый выскочил наружу и обежал самолет.
Бородатого звали Киросом.
-Почти грек, - подумал Картер.
После взлета он удалился в кабину, и больше ничего не было – кроме шума двигателей и раскачки корпуса, пока он не вернулся вновь, когда аппарат перешел в горизонтальный полет и проговорил:
-Мы должны лететь с пересадкой. Вы знаете это?
-Да, мы же договаривались, - ответил Ворон, - надеюсь, условия не изменились?
-Н-да, - сказал Кирос, - ну это не мои дела. Я просто летаю. Мое дело маленькое.
После этого он вернулся в кабину, и теперь можно было, поглядывая в единственное боковое окно, пытаться насладиться видом этой земли с высоты. Да и любая высота – вещь для глаз важная, полезная и большая. Человек может немного побыть птицей. Хотя, конечно, одно дело – лететь на современном авиалайнере, а другое – болтаться на аппарате неизвестной конструкции, сомнительного комфорта. Впрочем, машина шла не так уж высоко – видимо, в этом мире у Клубничной эскадры попросту не было конкурентов, а поэтому, передвигаться можно было как угодно.
Горная страна тянулась внизу согласно всем законам унылого энтузиазма. Верхи белели, низы темнели, редкие дороги являлись венами, и, оказалось, с высоты очень хорошо наблюдать и отслеживать, кто куда едет. Населенные пункты не попадались, но, по всей видимости, должны были попасться. Внутреннее убранство самолета – типовой грузовой салон, с кучей приспособлений. На полу имело место сено – возможно, возили скот или коней. Всякая жизнь обыденна для того, кто ей живет, а чужак смотрит на все это с удивлением.
Кирос вновь вернулся.
-Сыграем, - предложил он.
-Карты, - проговорил Ворон, - наши, при том.
-Ваши?
-Я вообще говорю. Но ты же из Обских?
-Гм. Умеешь?
-Смотря во что.
-Могу спиртку принести. Но немного. По три глотка. Щас если будем подниматься, зайдем в облака, тут будет дубарь. А спирток в самый раз.
-А сам? – спросила Тиин словно бы с преимуществом.
-А мне нельзя. Я ж за вас волнуюсь. Раздавай.
-Так смотря во что играть, - заметил Картер.
-Ну в этого….
-Козла?
-По.
-По. Что такое По?
-Не знаешь? Тю!
-Тю?
-Дурак. Игра, дурак. Раздавай. Принесу сейчас.
Бутыль оказалась совсем огромной, но жидкость и правда плескалась на дне.
-Не яд? – задал вопрос Ворон.
-Я попробую, - произнесла Тиин.
-Смотри-ка. Она не из Виш?
-Я не в курсе, - сказал Ворон, - и она не в курсе, ни о каких Виш мы не знаем. У кого меньший козырь?
-Я тоже играю, - сказала Тиин, сделав глоток, - пить можно. Есть примеси. И песок. И дурные мысли.
-Точно, - хохотнул Кирос, - мои мысли. Бабы легко распознают. Была одна, по лицу узнавала, о чем я думаю. Моментальный выкуп. И она такая же. Давайте пару партий. А то скоро вниз пойдем. А потом еще разок, и прибыли. Нет козырей.
-Я хожу, - сказала Тиин.
Картер попытался найти в своей голове ответ – могла ли она где-то научиться играть? Конечно…. Ответы надо было брать в чужой голове. В его - уж точно. Она выведала оттуда все, что можно было. Но как судить о том, чему нет аналогов? Но он уже не чувствовал холода по отношению к ней. В любой случае, раньше его внутренняя мысленная реакция была строго противоположная. Может быть, здесь и не было барьера, однако - нечто чужеродное, внесистемное, заводящее в тупик. А теперь – образ обычный, как и бывает с человеком. Плохо или хорошо, но – по-человечески. И зря она сказала, что – не человек.
Он вновь увидел ее на фоне севера.
Да, - подумал он, - да, но кувшинов там были целые горы. Может, они все там, одинаковые? Огромное количество одинаковых девушек в красном. Но для Подеса это было неожиданностью. Они не видели ничего подобного. Может, теперь, когда она играет в дурака, взяв это умение, например, у него самого, без разрешения, почему бы у нее все и не спросить.
Кто ты?
Не знаю.
Конечно. Зачем спрашивать. Уже спрашивали не раз. Кто ты, Маша-машина? Тиин. Но это имя назвал Подес. Ну и что? Правильно. Первое попавшееся местное женское имя подошло. Только и всего. А образ королевы севера она взяла у Хаске. Просто так. Это была королева Ламфиса. Но какой смысл в тех мыслях, где нет выхода, ответа, где вообще – одна прямая без запятых и точек….
Как хорошо, наверное, иметь такой склад ума, когда все ответы ты рождаешь сам по себе, непроизвольно, никто не мешает тебе. Они словно проистекают водой. И потом оказывается, что все они верны. И это просто, словно бы наличие воздуха и умение дышать. Но с другой стороны, кто-то ищет другие миры, а находит лишь собственное отражение, и история заканчивается маразматическими приступами и выходом на контакт с голосами в своей голове. Наверное, страшно иметь сверхъестественную цель и видеть, как она разбивается об отсутствие стенки и реальностью – совершенно большой и невозможной. А со стенкой как раз хорошо. Никто не опровергнет твоих метаний. Потом, кто-то может присоединиться. Появится толпа. Можно петь, играя в совместный резонанс.
Самолет скоро зашел на посадку, затрясся и перешил в режим вертикальной посадки. В окно был виден какой-то поселок и люди с оружием, бегущие как будто на перехват.
-Труба, - сказал Картер.
-Чего там? – спросил Ворон.
-Не знаю. Наверное, так надо.
Видимо, что-то было загружено в кабину, или подсажен какой-нибудь пассажир – ибо грузовой люк не открывали. Самолет скоро вновь взлетел, набрал небольшую высоту, и внизу понеслась лесостепь, перерезанная небольшими речушками. Вернулся доигрывать Кирос.
-Теперь уже немного, - сказал он, - холодно?
-Нормально, - ответил Ворон.
-Погода такая. Да и не поднимались высоко. Тут есть подогрев, но он сажает движок. Это если важного кого вести, то надо включать. Чтобы не замерз. У нас тут хорошо. Буржуйку можно поставить, но не поставили. А если честно, то черт с ней. Что с ней делать?
-И важных возите?
-Иногда.
Больше тут не о чем было говорить. Раздали карты. Сели играть. Самолет раскачивался, словно являлся живым организмом.
-Вы не братья? – спросил Кирос.
-Есть вариант, - ответил Ворон, - когда площадка, танцпол.
-Не слышал такого.
В новой полосе гор, рядом с озером, находился аэродром Клубничной эскадры. Горы здесь как бы раздвигались – словно бы им дали такую команду, и место как нельзя лучше подходило для множества целей. Здесь расположился городок, целиком и полностью малоэтажный, с выходом к озеру, с обязательными рыбацкими лодками, и, что немало удивило, стоящим у берега гидросамолетом. Техника на летном поле была довольно разнообразна. Если сопоставлять с временем, когда в обычном мире правили пропеллеры, то это место дало бы многим фору – во всяком случае, не так-то просто было пересчитать все единицы техники.
-И вот, - сказал Кирос очень просветленно, радостно, покинул грузовой салон и перешел в кабину. Вернулся он с трубкой очень вонючего Фо.
-Это Красный Вал. А вон видите, часовня. Видите? Никогда такого не видели нигде. Я вам точно говорю. Там стоят электрические часы. Их нашел в песках мой отец. Часы и тогда шли, и сейчас идут. Правда, время с нашими не совпадает. Но люди нашли, как считать. По диаграмме. И если ее знаешь, диаграмму эту, то легко и время узнаешь. Часы – это ж символ. Символ Красного Вала.
-Может, это не часы, - сказала Тиин.
-Что же? – спросил Кирос крайне заинтересованно.
-Может, они отсчитывают время до конца света.
-Как?
-До конца света.
-До конца света, - проговорил Кирос, - ты точно знаешь?
-Да. Бомба с часовым механизмом. Когда отсчет закончится, бомба взорвется. Ее хватит, чтобы все уничтожить.
-Когда же он закончится?
-Никто не знает.
Кирос глубоко затянулся, а потом взял бутыль и сделал глоток. Самолет же, как оказалось, здесь и не должен был приземляться. Он двигался дальше, оставляя Красный Вал позади
Ворон думал: предположим, программа. Машина умеет шутить. Но правда была бы интереснее. Все ищут, все борются, строят города, воюют, и, наконец, накапливается уже такой слой знаний, когда люди себя понимают, как цивилизацию. И видят свой путь. Вот как коммунизм строили. Очень серьезная цель. Правда, ничего не построили, но если отправиться во времена этой постройки, то будет ничего себе и целенаправленность. Идеей этой можно себя вполне накормить. А остальное приложится. А часики тикают. На часиках – строго одна цифра. А люди решили, что согласно их плану, они станут летать в космос и будет все как у Стругацких, а тут тебе – бах, откровение. Все бесполезно. Нет, тут польза большая. Часики как раз можно посадить на ракету и отправить куда подальше – пусть они там рванут.
Ему представилось, что и он сидит в кувшине. Почему бы и нет? А если ты, предположим, не знаешь смерти? Почему бы тебе не забраться в кувшин? И правильно. Можно пойти к людям, но они надоели. Ты все знаешь о людях. Правда, куда идти. Вокруг – ветра. Мертвые машины. Что ж? Спать.
Спать в кувшине.
Он вдруг повернулся к ней и понял, что она смотрит ему в глаза.
-Это твоя мысль? – спросил он.
Она ухмыльнулась и щелкнула картами.
-Я хожу, - сказал Кирос, - и щас будем садиться. Тут совсем рядом.
И правда, вскоре Кирос отправился в кабине, а машина снизилась, сбавила скорость, перехода в вертолетный режим, и внизу обнаружилось множество аппаратов схожих конструкций, какие-то сооружения, автомобили. Был виден и целый ряд серебристых истребителей – что-то вроде Миг-15 или Сейбра.
Приземлились на самом краю аэродрома. Тут же стали разгружаться, то есть, выкатывать джип.
-Едем на радиолокационную станцию, - сказал Кирос, - господин Лехн ждет вас там. Мы с ним уже связались.
-А вы командир? – поинтересовалась Тиин.
-Командир? А, нет. Ну им надо домой. Подвезем их? Поедем же?
-Поедем, - сказал Картер, - у вас тут таких машин уж точно нет. Или есть? Ну ладно. Поехали.
Лехн Лесной и правда сидел в комнате дежурного радиста. Его можно было легко отличить от остальных – ибо бывают те еще лица, и тут больше нечего добавить. Так, например, среди массы автомобилей, которые остановились чередой у светофора, сразу же бросится в глаза какая-нибудь одна, самая особая. Может быть, в былые времена опытный глаз сразу же определял породистого коня из всех остальных, даже если их было много. Еще, должно быть, когда существует кино, то таких, по возможности, берут в кино, на эстраду. Ему было около сорока. Волосы с проседью, при чем проседь тематическая, настроенческая – чтобы усилить образ. Он был выше других – и в этом также содержались определенные черты лидера. Все это, безусловно, относилось и к глазам – ибо они, глаза, лучше всего отражают всего человека по совокупности.
-Здравствуйте, - сказал Картер.
-Здравствуйте, - тихо поздоровалась Тиин.
В радиоцентре аппаратура располагалась в несколько рядов, и за отдельными столами кто-то дежурил – в наушниках, перед приборами. Здесь все было серьезней некуда.
-Вот, господин Лехн, - пробормотал Кирос, - вот я привел гостей. Встречайте.
-Прошу, - голос у Лехна был хрипловатым и смешным. Им бы можно было озвучивать мультфильмы.
Прошли в комнату, где был накрыт стол. Следить за обслуживанием была призвана девушка в платье с большим количеством кругов.
-Присаживайтесь, - сказал Лехн, - мы говорили уже о вашем визите, и о специальной важности, и о том, что ваши обязательства минимальны – так как мы прекрасно это понимаем, а наши остаются в силе. Тем не менее, моя обязанность, показать вам наши достопримечательности и показать также и самолет.
-Самолет, - сказала Тиин.
-Значит, вы утверждаете, что его можно запустить?
-Я точно не знаю, захочет ли он летать, - произнесла она, - но, наверное. Если он шумит, значит, заведется.
-Полетит. Слушайте, - лицо Лехна озарилось, - меня просили не спрашивать у вас ничего лишнего. У нас действует правило, среди всех Обских, всегда доверять тому, что сказано – а потому, я так и поступлю. Получится или нет – в любом случае, вы сможете вылететь в Хориш в любой удобный момент. Таким же образом…. Но ваша машина слишком яркая.
-Да, - проговорил Ворон, - что же делать?
-Мы можем ее перекрасить. Один час дел. Зеленый военный цвет. У нас тоже есть Уазы, нам досталась целая партия, нам приходится делать для них колеса, и другие детали.
-Уазы прибыли от нас? – спросил Картер.
-Да. От вас. Мы их купили у Тарко. Он был нашим человеком, а потому, организовал нам это. Потому что никто бы нам их просто так не продал. У нас хорошая техника, но как-то не хватало знаний относительно машин. Мы бы скопировали вашу.
-Там много электроники, - сказал Картер, - даже не знаю. Мы сейчас пролетели на вашем самолете. Понятно, что у вас серьезные достижения. Но я думаю, основное в машине, конечно не это. Но без электроники все не то. Система впрыска та же.
Картер повернул голову и вдруг понял, что Тиин одета не так. Наверное, он чувствовал достаточно сильную усталость после перелета, чтобы отреагировать сразу же. Местное пиво подали первым делом. Среди блюд было много мяса, а зелень шла отдельно, в виде пучков. Картер щелкнул пальцем и привлек внимание Ворона. Тот приподнял подбородок. Он кивнул в сторону Тиин. Правда, можно было предположить, что это – обман зрения. Ворон закурил, чтобы скрыть удивление. На ней было черное кожаная куртка с меховым воротником и плотные, узкие, брюки. Это была настоящая что ни есть летная форма.
-Пиво очень вкусное, - заметил Картер.
-У нас всегда такое пиво. Но скажите правда. Если это может получиться. Может быть, я говорю это сразу же, напрямую, но как вы думаете? Если это случится – будет ли нам что-то новое, или же… Как же сказать? Самолет является нашим символом, и многие скажут – что ему лучше стоять там, где он стоит. Многие вещи здесь держатся на моем убеждении. И я не даю никому повода, чтобы мыслить иначе. Только твердость. Голова – самое основное. При этом, в городе люди живут привычным укладом, торгуют, как и раньше, и наша транспортная сеть поддерживают эту торговлю. Если же считать все – что выгодно, а что нет – то, может быть, правы те, кто скажут, что правильно устроен Хориш. Не правильно – Холёс. А кто же тогда мы? Но мы существуем. На нем можно куда-то улететь? Скажите.
-Наверное, - проговорила Тиин.
-Туда?
-Наверное. Вы хотите?
-Разве может быть что-то лучше? Посмотреть, как живут теперь наши предки. А хозяева? Ведь и на них можно посмотреть?
-Наверное.
-Нет, невероятно. Вот, пробуйте и это пиво. Здесь много сортов, у нас делают их много, и здесь – самые лучшие. Во всяком случае, те, что нравятся лично мне. Вы же знаете, наверное – наше происхождение уже воспроизведено вдоль и поперек, а остальное – это легенды. Хотя, конечно, вам покажут и Плохих людей. С вами завтра будет Кий. Если вы знаете в этом толк, то скажите – спят ли они или просто высушены и лежат за стеклом. Говорят, что будить их нельзя. Но их никто и не будит. Но это ведь слова.
-Плохие люди? – спросила Тиин.
-Их нашел штурман Вальц. На людей они не сильно-то похожи.
-Это было давно, - спросил Ворон.
-Давно? Нет, совсем не давно. Не больше года. Недавно мы выставили их в городском музее. Что же еще с ними делать? Пусть люди на них смотрят. А вы что-то знаете про них?
-Нет, - ответил Ворон.
-А вы?
-Нет, - сказала Тиин.
-Мне про вас тоже сказали, - проговорил Лехн, - но все по-честному. Я не собираюсь тревожить вас расспросами. Все сразу было договорено. На счет размещения – прямо здесь, на базе, у нас есть комнаты – ни плохие, ни хорошие. Обычные комнаты. Зато, здесь есть все – и тепло, и душ, и кровать. И у нас, я уверяю, больше понимания, чем где бы то ни было. Мне рассказали, что ваши друзья пропали таким образом, что….
-Что-то можно узнать? – спросил Ворон.
-Конечно. Мы как раз находимся в том месте, где все собирается в одно общее целое. Это – радиоцентр. Но он не единственный. В последнее время радио развивается повсеместно, поэтому, распространилась практика перехватов, и мы стали использовать шифры. Нужно правильно сформулировать вопрос. Но я думаю, после обеда. Отдыха.
-Конечно, - сказал Ворон.
Здесь все было хорошо. Их принимали по высшему разряду, и после всего, что происходило с ними все последние месяцы, это было, наверное, самое лучшие. И ведь уже успелось забыть – приходишь ты в клуб, и ты есть человек-центр. Конечно, половина людей понятия не имеет, кто там создает агрессию саунда. Но есть и люди субкультуры – им очень важно, что ди-джей, и какова окраска его саунда – они текут в этом потоке, они ждут, что рейв непременно переродится в нечто новое, и они также трансформируются и станут лучше – вместе со звуком и идеей. И, конечно, былые заслуги не имеют здесь никакого значения. Если ты не собирался начинать с нуля, то никто не давал тебе право на выбор.
-Мы недавно говорили об этом, - сказал Лехн, - о том, что всё всегда теория. Если просто взять и начать все перекапывать и искать ключи?
-В какую дверь можно войти? – спросил Ворон.
-В какую-нибудь.
-Но те, что существуют. Насколько я понял, никто не нашел ни одной нормальной двери. Все ворота ведут в места странные, не более того.
-Этого точно никто не знает, так как… Хотя в какой-то мере это так. Наверное, большинство дверей, что есть в нашем мире, задокументировано. Наверняка есть и другие. Но общая картина такова.
-А в Хорише? Кто-нибудь думает так же?
-Вы имеете в виду ученых? Конечно, ученые всегда были, и были попытки пройти туда, или сюда, или еще куда-то. Их было много. Я вам скажу, навряд ли многих людей вопросы эти так уж волнуют. Большинство думает, что есть. Как есть. Как быть богаче. Как набрать баллы. Как заработать пластины. Я имею в виду, уклад жизни в Хорише. У нас немного проще – но все это завязано на идеологической ячейке. Она у нас правит, а значит, есть идеология. Если же просто вести некие торговые отношения, не задействуя идеи – я не думаю, что наше единство продлится долго.
Картер подумал, что Лехна, безусловно, интересует Тиин, а уж они, конечно, в меньшей степени. Все это выглядело немного надуманным, и, скорее всего, он сам себе накрутил. Что рассказал Хаске? Навряд ли, что она вышла из кувшина. Скорее, он намекнул на некие знания механизмов. Доверие между Обскими действительно вызывает доверие. Но что дальше? Дальше и развязка. Они узнают что-то о своих товарищах. Твоя машина, Фидель, отлична. Никаких поломок. Япония работает во всех местах земли и не земли. Местная солярка вполне сносного качества. Конечно, если полетит какая-та деталь, например, из ходовки, то это будет конец путешествию. Но жизнь еще продолжается.
Если бы написать письмо…. Каждому из вас… Тиин бы смогла. Через мысли. Но как ей это объяснить? Может быть, Тиин понравилась Лехну? Действительно, ведь это маскировка! Она принялся местное обличье. Хотя на ней не было ее первородной красной одежды, и оделась она в Итласе – но это не имело никакого значение. Одно вещество меняет структуру. Если же она вообще поменяет внешность? Надо спросить ее об этом.
Найти бы где-то остановку. Наверное, есть люди, которым, наоборот, эта остановка не нужна. Им как раз все это нужно. Почему же они? Пусть бы эти исследователи и нашли свой кусок Шамбалы. Не совсем не то, что надо, но лучшего все равно нет. И они бы согласились на полный невозврат.
Лучше всего, это одеяло. Ты им накрылся, и нет ничего вокруг тебя. Но воображение давно проиграло, у нет ни одного балла. Какой-то странный мир. Если бы кто-то волновался о тебе – хотя бы, хозяин судьбы. Хотя бы он.
-Вы знаете генерала Петрова? – спросил Картер. – Того, что в Холёсе.
-Нет, лично его я не знаю. Но наши люди с ним работают. От этого человека можно ожидать всего, чего угодно, поэтому, весьма полезно быть в курсе всего. Вы хотите о нем знать?
-Мы кое-что знаем, в целом.
-Да. Но это часть нашей жизни. Её надо принимать такой, какая она есть. А уже все остальное – это как ты сам смотришь на мир, собираешься ли ты с ним мириться, или же думаешь – что мир должен мириться с тобой. Но это не просто. Очень много людей, которые полагали, что весь мир им обязан, просто о него разбилось. Но если мириться со всем – то реальность сделает тебя таким, каким считает нужным, и у тебя не будет права выбора. Поэтому, должны быть какие-то правила. И это – наши собственные правила, они, может быть, ни хуже, ни лучше других, но они такие – и если все договорятся жить именно так, то все будет делаться сообща. Я думаю, Петров построил свою собственную автократию. Знакомо ли вам такое? Система командиров и рангов в Хорише совсем другая и подразумевает, что вы можете сами решить свою судьбу – хотя людям с нужным происхождением сделать это проще. В условиях автократии все совсем иначе. Хотя, может быть, у них есть свои преимущества.
Уже на следующий день они была в Красном Валу. Местный человек показывал какие-то мало чем интересные места – двигались же они так. Сначала проехали, утром еще, на своем автомобиле, пока не добрались до железной дороги. Там, на станции, машина с легкостью зашла на платформу по пандусу. Лехн Лесной видимо, все же, чего-то не понимал – хотя ни Картер, ни Ворон, толком не знали, что же сообщил Хаске. Нет, он вел с ней как с обычной земной женщиной, а она улыбалась и не подавала виду. Нет, конечно, он был слишком настойчив. Картер даже подумал, что дело может запахнуть жареным, и он, этот местный герой, командир, важный тип, все испортит. Еще бы. Ведь она наверняка таит в себе опасность. Но тут открылось еще вот что – они никогда не вели себя с ней, как с человеком, а ей, видимо, начинало это нравится. Она смеялась и отвечала на вопросы уклончиво, со спокойным знанием дела. Это было слишком. Она бы могла где-нибудь проколоться, но этого не происходило. Картер недоумевал, Ворон, может быть, даже немного ревновал – но это была какая-та автоматическая ревность, обычная, как у всех млекопитающих. Например, гладят одного кота. А другого не гладят. Второй ревнует и стучит хвостом.
Картер попытался это представить – она вдруг убегает от них на вольные хлеба. Остается здесь. Их отвозят по договору в Хориш. А потом…. И ничего. Нет никого. Они были, и их уже нет. Фидель – рабочий лопатой в карьерах. Лану продали в наложницы. Сашка – в охранники. Нильса – на перегной. Но нет, не представлялось. В голове стоял четкий барьер. Но…. Лехн мог бы заметить, что она прибыла не в той одежде, и у них не было времени, чтобы переодеться. Но это слишком круто даже для человека, который привык к Дверям, и, быть может, сам туда ходил – где ничего и не нашел. Он читал Ламфиса, как и все Обские. Он никогда не видел ее. То есть, Оно. Но, впрочем, у всех свои инстинкты. А вышел бы из него ди-джей. Мега-супер. Кул. Воу! Темперамент – вещь такая, что, если нет дополнительной извилины, в современном мире ты можешь стать, например братом, братиком, потом тебя кто-нибудь загасит, кости отвезут на популярное кладбище, а пацаны закажут новую песню Евгению Кемеровскому. Ты был один из нас, братан….
По прибытию в Красный Вал автомобиль отправили на перекраску. Обедали в доме самого Лехна. Картер ожидал увидеть что-то вроде – три-пять жен, в традициях еще Ячика, но нет, ничего такого не было, и ни с кем их не знакомили, и дом был как дом, хотя немного и пороскошнее остальных, но все же не дворец. А служанка (или служащая, или товарищ) была та же самая, что и в радиоцентре. Лехн убыл, потом прибыл, потом вновь убыл, забрав с собой Тиин, для «показа города лично».
-Мне до лампочки, - сказал Картер.
-Я вообще не думаю, - ответил Ворон.
-Нет, ну думать надо.
-Если б я был, знаешь, боец.
-Ну я боец, ну и что.
-Ну не бреши. Какой ты боец, Лёш? Ну хотя да, ты по характеру боец, я – ну может… В идеале….
-Ага. А кем бы ты был в идеале?
-Ну… Стингом.
-Ну ты даешь. Почему Стинг?
-Откуда я знаю.
-Ну не нервничай.
Ехали на медленном, но вполне человеческом автобусе, с дизельным движком, шум которого неплохо фильтровался глушителем и капотом. Среди пищевых предложений было вино и легкие закуски. Помимо приставленного от Лехна человека была мадам, лет сорока, одетая во что-то вроде комбинезона – и здесь прослеживалась очевидная связь с Тиин – она словно бы заранее знала, во что одеваться. Не то, чтобы это была полностью уж рабочий костюм - в нем также имелось и что-то праздное. Но, судя по людям на улицах, институты богатства и роскоши в этом месте были какие-то свои – ибо все было наполнено привычной суетой. Кругом торговали. Было много рыбы – включая вяленую и сушеную.
-Иис, - обратился Картер к человеку от Лехна, - а рыбу с пивом употребляют у вас?
-Это русы. Они.
-Русы? И у вас есть русы?
-Конечно. Они рыбой и торгуют.
-А какой у них язык?
-Обычный.
-У нас их тоже много, как и везде, - сказала Лаа, женщина-вроде-второго-экскурсовода, - у вас, наверное, есть родственники?
-И они употребляют и пиво, и рыбу?
-Да. Это их традиция. Сушеная рыба. Но ее еще вывозят на рынки. В озере рыба так много, что мы поставляем ее во многие места.
-И отвозят на самолетах?
-Отвозят в Шоры, а там есть железная дорога.
-Шоры. Ишь ты.
Мысль никуда не двигалась. Можно было с тем же успехом прибыть в столицу Гондураса или Никарагуа – внешне это было бы примерно так же, с небольшой поправкой на температуру. Красный Вал. Только и всего. Никакого беспокойства. Прекрасный прием. Предполагаемая радость. Но где же Тиин.
Приехали, наконец, в музей Обских.
-Все как у людей, - заметил Ворон.
-Думаешь? Но они же ходят на двух ногах.
-Как раньше.
-В смысле?
-Ты говоришь, как раньше. Ди-джеи приезжают в Васюки. Не знаю, какие именно Васюки. Старые Васюки. Новые. Любые. Хоть средние. И они смотрят на все сверху вниз – как цивилизованные люди на аборигенов. Слышьте, местные, где у вас клуб? Мы хотим выступить. А, вот ваш клуб. Что вы слушаете, Пугачеву?
-Это мысль.
-Ладно. Правда, у них же должна быть поп-музыка. Если есть авиация.
-Но не везде.
-Это люди. А значит, у них должна быть поп-музыка. И у них тут есть радио. Сечешь? Это шанс. Надо правильно себя позиционировать. Я знал одного парня. По фамилии Федько. Он везде прорывался за счет того, что он позитивный. Наверное, если бы мы попали с ним сюда, мы бы его или бы прикопали, или бы он сам прикопался. Хотя если б к людоедам – нас бы не съели, его бы съели – он бы искал позитивный выход.
-Но еще не было шанса, чтобы найти работу. Он бы не успел, твой Федько.
-Да, не успел бы. Но сейчас бы он попробовал. Допустим, он бы увидел, что наступил самый подходящий момент. И тут бы он выступил. Друзья, я прибыл к вам. Он бы начал.
-И он бы пристал к роботу.
-Почему ты думаешь, что она – робот?
-Что же еще?
После музея показали Плохих людей. Зрелище это было, с одной стороны, не для слабонервных – но с другой, наверное, все давно уже привыкли к артефактам, не ожидая от этой странной земли ничего нового. Но если ты живешь здесь, то все, должно быть, привычно. Остается изучать ушедшее, да и то, по тем книгам, которые уже давно прочитаны, пролистаны вдоль и поперек. Если сравнить это с миром людей, то получается, то здесь все еще сложнее – ибо ни о каких корнях и речи быть не может. Адам. Потоп. И поехали. Но, надо полагать, что уже и в те далекие времена воины Шиир сторожили вневременные измерения, а поэтому тут могла быть связь. Могла и не быть. Но, самое важное, это путь вслепую – включая огромные прослойки ложных принципов и многочисленных бритв Оккама.
Плоские стеклянные плиты, менее метра по толщине, по высоте – во весь рост – метров в пять. Злые люди словно бы состояли из листов некоего дерева, которые росли вокруг стеблей, и не имей они головы, сложно было бы определить, есть ли тут схожесть с человеком. Картер страха не почувствовал. Он даже подумал, что стал немного другим – словно ему подселили в голову странное поле, совсем не его, но очень подходящее, очень удобное, из той же системы координат, что и он сам. Но не было ничего, что могло бы произвести такие изменения, кроме Тиин. Он был уверен, что все происходящее есть часть плана. Но так думала душа. А разум, конечно, искал повод, чтобы заметаться. Человек слабее самого себя. И для выравнивания и ранжира никто не нужен – внутри самого себя есть эталонный измеритель.
-Они опасны? – спросил Ворон.
-Наверное, - Лаа улыбнулась, - вы же видите.
-И вы не знаете, они спят или нет?
-Их для чего-то сюда поместили.
-Может, это цветы. Почему нет? Кто-то ставил этот стенд дома и любовался.
-Но они….
-Ну, допустим, бывают пластмассовые цветы. Ну и другие растения. А люди покупают и полную ерунду. Совсем некрасиво, непонятно, для кого. Смотришь и думаешь – что за вкус? Ну я не смотрю, я просто сейчас вспомнил, что так бывает. Так и с ними. Другая психология. Я думаю, может это – музыка.
-Как музыка,
-А так. Не пробовали слушать?
-Как же слушать?
-Другой диапазон. У вас же есть радиоаппаратура. Надо померить излучение. Стенд звука. Это певцы. И они ничего, вполне красивы.
-Вы считаете?
-Ну сначала да, ощущение ужасно. Злое. Правда. Ощущение зла. Но оно прошло.
-Профессор Бак проводил исследования с помощью медиумов, и все они заметили большой фон зла. Именно зло. Страшно сказать, что будет, если они проснутся.
-Они не проснутся. Их надо поставить вертикально и прослушать.
Уже позже Картер спросил:
-Почему ты так решил?
-Спроси попроще. Но они не страшны. А ты что думаешь?
-Она нас чем-то заразила, знаешь.
-Копалась по мозгам?
-Ты тоже так думаешь?
-Наверное.
-Тогда так и есть.
День этот так и тянулся. После экскурсии был обед, но – спокойный, без ажиотажа, Лехн Лесной не появлялся. Все это начинало бесить. С одной стороны, с другой, с третьей…. Когда появилась Лаа, а обед проходил в каком-то доме (должно быть, кого-то из доверенных лиц Клубничной эскадры), Ворон стал разговаривать с ней, показывая специальный интерес – как будто хотел что-то кому-то доказать. Привели нескольких музыкантов со струнными инструментами. Пел мальчик. Пел неплохо, но нельзя было разобрать ни слова. Картер был пьян. В голове то появлялись, то исчезали дурацкие идеи. Есть же, скажем, проект «Дип Форест», который включает в себя напевы аборигенов. А что нужно? Хороший диктофон. Не обязательно тащить с собой много аппаратуры. И, казалось, что все просто – и двери приоткрыты, и нужно их лишь правильно толкнуть. В своих мыслях человек может летать. Это так.
Потом музыканты утомили. Потом Картер понял, что спит. Все вокруг по высшему разряду. Он – словно гость из высоких миров, при том, что никто ничего не знает, скорее всего. Навряд ли Хаске все рассказал. Где же Тиин, Маша-машина?
Он проснулся и понял, что за окно темно, и ситуацию не изменить. Он стал делать в своей голове разнообразные сравнения, словно бы это могло что-то изменить. Если бы ему сказали – сейчас, сию минуту, возвращаться. Согласился бы он, например, отправиться в одиночку. Без Ворона, например. Мысли потухли, и он заснул, а утренний диссонанс разбавил Ворон. А было это так: Картер оделся, зевнул, вышел в прихожую и отыскал дверь. Его глазами предстала шумная улица. Здесь повсеместно что-то тарахтело. Видимо, основным транспортным средством тут была некая телега при моторе. Конечно, не Даймлер-Бенц первой модели, но менее изящное, зато удобное для перевозки всего, что надо везти – включая людей. Разобраться со всем этим было сложно. Наконец, что-то застучало, и он не поверил своим глазам – это был местный трамвай, и он шел по рельсам, а двигался благодаря мотору – не понятно какому, не исключено, что паровому. Он высыпал из кармана довольно большую горку Фо. Тут же была бумага. Он уже успел приспособиться. Щелчок колесиком бензиновой зажигалки, и утро началось. И, наконец, утро это на что-то похоже. На что-то ощутимое. Разве не просыпался он непонятно где? Конец сейшена. Шум, радость, глупость, движения. Те самые плавные движения. Ты открываешь глаза и пытаешься понять, где же ты. Он вдохнул вонючий Фо. Если бы что-то продолжалось. Лишь бы что-то было не так, как вчера. Если бы вдруг оказалось, что у жизни еще есть обороты. И вот тут, нажать на педаль и побежать – лишь бы хоть что-то делалось само, без тебя….
Двор был огорожен легким заборчиком высотой в полметра. Подъехал джип – впрочем, местный – это был переваренный Газ-69, со вторым этажом. Там, наверху, было окно со шторкой. Сам же корпус был выкрашен в ярко-желтый цвет. Картер не успел ничего подумать. Вышел Ворон. Он был невозмутим.
-Разве сейчас день, Лёх? - спросил Картер.
-Не знаю. Рано, наверное.
-Как же ты считаешь время?
-Никак. Но в сутках 24 часа. Планета практически такая же, Петь. Но материки другие. Если хочешь, можем порассуждать. Если материки другие, но планета совсем не та, то есть, она та, но детали отличаются, то из этого может выйти, например, что все обитаемые земли во вселенной сделаны по одному шаблону. Только и всего.
-Где ж ты был?
-Движения.
-Вот эта тётя?
-Та? Нет. Когда ты заснул, появилась певичка, которая сразу же чего-то желала. Мне даже не пришлось ничего придумывать.
-Как же ты объяснил, куда ехать?
-Это дом Наруша. Я спросил, где мы.
-Ты герой.
-А ты проспал.
-А что дальше?
-Обедать. Нет, завтракать. Похмелье.
-И как все было? Как певичка?
-Пойдет. Не С0, но С1, примерно так.
И правда, надо было что-то ждать. Неопределенность – вещь довольно плоская. Она может быть также плоской и круглой, как тарелка. И она крутится. И ты крутишься – не очень быстро, чтобы не вылететь, и в этом очень мало смысла, если ждать слишком долго. Часы растягиваются, как резиновые. Но ты не знаешь, чего же ты ждешь. Но завтрак удовлетворял все гастрономические потребности – это был лучший завтрак за последние месяцы.
Но сколько же прошло времени?
-Ты считал? – спросил Картер.
-Немного, - ответил Ворон, - просто слишком много событий. Видишь, осень еще не закончилась.
-Остаемся здесь? – спросил Картер.
-Ты серьезно? Ты читать умеешь?
-Читать?
-Нет, по дороге сюда мы остановились на перекрестке, и я встретил Лехна, он передал мне листок. Это касается того, что он говорил. Нет, он устно мне сказал, что пока нет результатов – он сделал запрос каким-то своим агентам. По ребятам.
-А в чем смысл, Лех?
-Ты о чем?
-О бабах.
-А… Ты…
-Нет, смысл. Кому мы нужны? Почему так? Хаске сказал, что между Обскими есть своя связь, а потому, он сделает все, что можно. Все слишком просто. Что он еще сказал?
-Что сегодня вылетаем.
-Сегодня. Круто. В Хориш?
-Да. В Хориш. Вернее, не в сам Хориш, куда-то к границе.
-А документы?
-Да. Он сказал, что будут какие-то бумажки. У них туго с этим. Просто знак показал, и все тут. Но есть и бумажки. В общем, да. Бумажки.
-И все. А она?
-Слушай, разве это плохо? Куда нам с ней? Не знаю. Ее не было. Я не спрашивал. Может, она ночью выпьет у него кровь. Дождется момента. Ну если серьезно, то какая разница, Петь? Нам надо их найти. У нас будут какие-то бумажки и крашеная машина. За столько времени мы куда-то продвинулись. Останется узнать, как отсюда вылезти.
-Я думал, что может, толк будет в ней. Хотя ты прав. Тут всего полно, но никто ничего не знает. Нет, может быть…. Я все думаю, может, нам надо было обратно проехать. Может быть, ноу проблем. Обратный проход?
-Ты мыслишь линейно. Если расстояние тут парсеки? А? Некая штука. Ты расстояние не видишь, но перебрасывает далеко и в одно сторону.
-Тогда это кирдык.
-Ну ладно.
И правда, в некоторых ситуациях лучше всего не думать. Умные люди заметили, что для счастья не надо многого. Достаточно перекрутить гайки и болты. Но что делать с целями на жизнь? Кто его знает? Ты ищешь путь к странным вершинам, или иным берегам, или к звездам – сумеешь ли ты туда добраться, если ты мыслишь идеально, практично – относительно твоих же рецепторов? В частных случаях – да. В других частных случаях – нет.
Картеру почему-то представилась Лана. Может быть, Ворон страдает, но никому не показывает. Это немного не в его стиле – обнажать слабости. Если бы нажраться наедине с ним хорошей водки, то, наверное, можно услышать что-то такое. Но можно ли возвращаться? Твоя душа уже тебе не принадлежит. Посторонние девиации покачали стрелками внутри воздуха тела и сознания. Проще умереть. Ей встретился мелкий командир. Начальник столовой, например. Если здесь есть столовые. Но трудовые лагеря – это что-то из такой области. Покупаю тебя за рубль денег. За сто. Выкупаю. Будешь третьей женой. Сколько тебе лет, девушка? Конечно, успеха у принцев ей не видать. Не такой характер. Внешность? Нет, немного стандартно. Слишком много характера, при чем, не железного, а – нервного. Даже не хитрость, а умение трепать мозг и говорить о тех, кто добился высот. Да и они – ничего ребята, и тогда держались, хотя до первых ролей не дошли, но кто-то дошел. И Лане нравился кто-то, наверное, из старичков (относительно их, конечно), хотя попробуй баб пойми. А теперь уже все. Вряд ли она приспособится.
Картер подумал, что сила есть. Сама по себе. Струя с энергией. Судьба. И что впереди – еще долгий путь, вдоль земли, догоняя убегающее солнце. И так – очень много раз, пока не отпадет необходимость мыслить прежним вектором. Все закончится именно так.
Спустя несколько часов приехал высокий и худой мужчина, в сопровождении других людей. Говорил он очень плохо – казалось, его родным наречием были звуки какого-то животного.
-Здравствуйте, - представился он, - Минан меня зовут.
Картер кивнул. Ворон закурил.
-Мне сказали, что можно ехать.
Было непонятно сначала, куда же они едут. Двигались на полуавтобусе, полутракторе, пока не добрались до какого-то кирпичного лабиринта, где было много машин и людей. Оказалось, что это – гаражи. Здесь находился их (Фиделев), «Ниссан», в новом цвете.
-И не узнаешь, - прокомментировал Ворон, - что, можно ехать?
-О, я вам покажу дорогу, - сообщил Минан, - надо выехать из Красного Вала и двигаться на аэродром.
-На тот же поедем?
-Нет. Поедем на наш. Там вас будет ждать самолет.
-Но…
-Поехали, - сказал Картер, - Петь, надо ехать….
-Да я не… Говорили, что будут какие-то документы.
-Да, - подтвердил Минан.
-Мы везли…. Ладно. Я про горючее. С собой же можно что-то взять? Или самолет не потянет?
Не совсем легко было понять ответы их нового провожатого. Ворон хотел все же узнать, где Тиин, но дело это представлялось маловероятным и неудобным – словно бы тебе надо было поговорить со стенкой, непременно – видя справедливость формулы «о стенку горох». Лехн интересно все обставил. Что касается Ворона самого, то он ощущал себя обворованным. Конечно, они так не договаривались – но кому ты это теперь докажешь? А если это и есть часть договора, и его не нужно обсуждать? Зачем ломать обстоятельства? Надо жить. С чем-то надо мириться.
Днем Красный Вал был полон техники – но больше всего было телег и каких-то велоустройств – по три, четыре колеса. Поэтому, ехали медленно, а Минан показывал дорогу. Кругом торговали. Все это было довольно ярко, пестро, позитивно. Для Картера открытым оставался вопрос – завелся ли их легендарный самолёт? Он полагал, что будет присутствовать на акции оживления лично – а теперь – снова стенка. И – человек-стенка, Минан. Он улыбается, говорит, но мало чего понятно? Может быть, он – один из оживших Злых людей?
- Вася был как раз в Никарагуа раз, - сказал Ворон, - по рассказу, примерно так же. Он снял там видео, он больше красовался сам. Как придурок в камеру заглядывал. Я говорю – ну как там девочки местные. Говорит – хорошо. Но так сказал, что я понял, что он не знает.
-А что он там делал? – спросил Картер.
-Он сказал, что будет там записывать клип.
-И не записал.
-Записал, почему? У него все должно быть грандиозно. Но получилось никак. Ни хорошо, ни плохо. Его прокрутили – пару раз, народ увидел и забыл. Он делал под запад, думал, что-то будет у него. Он думал, будет еще один Deee-lite, но это иначе мыслить. Получилась все равно, знаешь, местами, калинка-малинка. А на западе сразу это чувствуют. То есть, им до лампочки. Просто либо полностью калинка-малинка, либо нормальное что-то.
-А где ж сейчас Вася?
-Спрашиваешь у меня?
-Ну.
-Я подумал, позже мы будем много говорить об этом. Я представил, каково было Красным людям.
-Примерно так же, как и нам. Ничего нового.
Они неожиданно выехали на достаточно ровную дорогу, и Ворон дал газу. Правда, они едва не наскочили на буксующий у обочины грузовик с углем. Да, было бы дело, если бы наскочили. Прощай тогда все планы. Куда ж без машины? Дорога потом вернулась в кварталы, и Картеру показалось, что он видел Тиин. Но как он мог видеть? Неужели, образ был вставлен прямо в голову. Он принялся озираться. И вот – неожиданно прекрасный дом, с небольшой площадью и газоном, и там – какая-та делегация, и Ленх Лесной – и он вдруг кланяется и улыбается.
-Чего ты? – спросил Ворон.
-Да ничего. Ты рули, рули.
Нет, наверное, надо было остановиться. Но и Минан как-то прощально помахал рукой – было видно, что и не было никаких планов на остановку, и все вообще было как в тумане. Картер вдруг понял – он её увидел, но что-то сдержало этот образ. Видимо, вчера было слишком много выпито? Почему она была в белом? Разве на улице не сквозняк?
Он стукнул себя по лбу. Надо было отделываться от этой мысли. Немного времени, немного отвыкания, и все будет как прежде.
А на аэродроме их ждал тот же аппарат, тот же экипаж, и – бородатый Кирос. Воздушная машина была готова к старту. Оставалось лишь заехать ей в брюхо.
-А как у вас с выходными? – спросил Картер.
-Отдыхал, - ответил Кирос как-то по цирковому.
-А долго лететь, слышь, борода? – осведомился Ворон.
Кирос ойкнул. Но тут же сообразил.
-Если вы…. Ну, это. Я приду. В картишки сыграем. Только сейчас это…. Заедем. По пути снова… Будем садиться в Морте. Это лес. Там даже люди не живут. Не знаю, чего там делать? Да нет, мы просто почту передадим, и дальше. Дальше поедем. Давайте. Сейчас главное высоту набрать. Будем медленно идти.
-Почему медленно?
-Просили ж лишнее горючее взять. Сколько канистр вам? Штук десять хватит? Ладно.
Документы же, которые выдал Минан, и правда были деревянными. Ни много, ни мало. В мире, где уже летали на самолетах и ездили на поездах, а также сообщались по радио, до сих пор использовалось дерево в качестве удостоверения личности. Зато была тут немалая доля лаконичности. Ни тебе лишних штампов, ни прочих ксив. Все очевидно.
Взлетев, они смотрели в окно. С одной стороны поднимались синеватые горы, а другая их сторона уходила в сторону, забирая вместе с собой Красный Вал. Туманы в горах стелились ровно, оберегая ущелья своим волокном – и было видно стаи птиц, окучивающих собой пространство. Летели невысоко, не быстро, и оказалось, что в салоне есть все же какой-то подогрев – видимо, их решили прокатить по довольно высшему разряду. Надо было строить планы. Надо было держать в своей голове хоть что-то. Задача? Да, есть ли задача. Надо, прежде всего, ничего не бояться и быть сильнее, пользоваться всей добытой информацией. Ему почему-то пришли на ум экспедиции Амундсена и Скотта. Одна прошла успешна, а другая закончилась трагедией. Все очень относительно. Надо было ожидать Кироса с картами и напитком. Но Ворон его опередил. В багажнике оставалось вино Подеса. Надо было поправить здоровье после ночных приключений. Тут-то он и отлетел, как ошпаренный. Нет, было непонятно – может быть, она снова вылезла из того же кувшина, или же там было что-то еще, что помогло ей проникнуть на самолет. Ворон даже ударился затылком о корпус. Поначалу она была даже немного жидкой, желеобразной – словно ее формирование происходило прямо в воздухе.
-Чего ты? – спросил Картер.
Но тут же он и сам замолчал. И правда – во все стороны полетели какие-то пузыри, а масса очень быстро принимала форму человека, и тут – неожиданная потеря очертаний, и субстанция рванула вверх ракетой, ударилась о потолок и стекла, но тут же вернулась в свое прежнее русло. Поначалу она предстала в своей красной одежде, легкой и невозможной, но потом словно заработал какой-то механизм – Картер мог поклясться, что не было в его жизни ничего более ужасного, или наоборот – потрясающего – ибо множество людей пронеслось чередой – будто бы шел перебор. И внутри будто бы мигали молнии.
-Ворон, - сказала она.
Слов не было. Но вдруг появился Кирос. Это нарушило странность момента. Надо было играть в карты, и он был готов не верить в очевидное.
-А вы прятались в салоне, девушка? – спросил он.
Она пожала плечами.
- Тут почти ничего нет, - Картер указал Киросу на болтающуюся на дне бутылки жидкость, - как же в карты играть?
-А, - тот мигнул глазами, - тогда ладно. Тогда – да.
Он вышел, что дало возможность прийти в себя, хоть как-то, хоть что-то услышать от Тиин,
-Почему ты не осталась? – спросил он.
-Потому что не хотела.
-Как же ты сюда попала?
-Заправилась.
-Как заправилась?
-Вместе с топливом. В бак.
-А бак, - проговорил Ворон, - в бак.
-А бак. Тут есть клапан. Внутри. Я из него и вылезла.
Ворон закурил крепкий Фо. Нечего было сказать. Нечего было добавить.
-Есть такое, - сказала она, - на камне светятся имена, и они постоянно меняются, и в Хорише знают, где этот камень, и они иногда посылают туда какой-то кукурузник. Его протаскивают через ворота, там собирают, он летит к камню, один раз в год, может быть. Они списывают имена. Это те самые воины Шиир, и никто не знает, почему имена там вспыхивают, почему меняются, но все это заносят в журнал. Это сказал Лехн по секрету. Это самое важное. Потому что если проехать туда и как-то заставить камень записать свои имена, то можно заявлять в Хорише что-угодно – они пошлют туда свой кукурузник, удостоверятся, что это так, будут принимать нас похлеще, чем в Красном Валу. Все остальное вы решите легко.
-Какая ты умная, - заключил Картер, - ты же только что появилась. Но как ты проникла в топливо?
-Как жидкость.
-А дальше?
-На каком языке имена? – спросил Ворон.
-Ранний язык Красных людей почти полностью совпадает с Шиир, вернее, алфавит. Надо только туда доехать. Риск большой. Послушается ли камень? Он представляет из себя что-то вроде табло. Ну и я же говорю, кому надо, знают, как туда добраться. А на колесах туда ехать нельзя, по пути будет сторож. Но мы можем только доехать. Надо будет только проверить машину. А в Хорише надо связаться с одним человеком. Лехн сказал, что это за человек.
-А что он от тебя хотел?
-Не знаю. Самолет, наверное.
-Самолет! – воскликнул Ворон. – Так что-то получилось?
-Да. Он сбежал. Завелся и улетел. И они остались без самолета. Это…
-Облом, - закончил Картер.
-Да, облом. Но я сказала, что он вернется.
-И он вернется?
-Не знаю. Если вернется, то хорошо. Но это не имеет значения. Нужен алфавит Красных людей.
-Он есть в энциклопедии от Подеса, - сказал Ворон, - очень просто. Ни для кого он не секрет.
-Тогда нам надо высадиться в Пэцн. Это развалины. Там надо проехать 60 километров по шоссе, чтобы встретить Злые двери. Это – прямой путь к камню. Он называется Морвих. Это что-то значит на языке Красных людей.
-Как же мы туда попадем? – осведомился Ворон.
-Мы же летим, - сказал Картер, - надо сообщить экипажу. Если они знают, где этот Пэцн, то дело в шляпе.
Вернулся Кирос. Надо было играть в карты и пробовать его напиток – банальный, но крепкий, правда – не столь полезный в ситуации, когда в салоне работает подогрев.
-А двигатель у вас какой? – спросил Картер.
-Какой еще двигатель?
-У самолета. Поршневой?
-Турбина.
-Круто. Давай, раздавай.
В энциклопедии про Пэцн имелись кое-какие сведения. Некогда это был город-государство, и одно время совершенно не зависел от Хориша – который, как известно, стоит вечно, а именно – с самого начала заселения. Разрушен он был в 962-м году. Это совсем недавно. Цветущий край захлестнули идеи Морфистов, а также центрального ядра, зовущееся Сейхимистами, в связи с чем были закрыты все храмы за ненадобностью. Существует слово сейхилла, созвучное с «бацилла». Здесь и правда много общего. В основе идеи лежит борьба со злом. Но что делать, если самого зла нет? Его необходимо найти. Поэтому призыв к поискам, чуть ли не выкапыванию его, зла, из-под земли, был обычным делом в те годы в Пэцн. Жители разрушили город сами. Ломались стены. Вырывались деревья с корнем. При этом, в последствии, комиссия не нашла следом какого-либо заражения, вируса, химического оружия. Все происходило словно бы по доброй воле. Вернее, злой воле. Ибо, обнаружив следы зла, люди начинали его искоренять. Все это производилось в прямом смысле. Именно – с корнем.
Считается, что идеи Морфистов еще где-то распространены. Сейхимисты запрещены, но, собственно, от сейхиллы ничего не осталось.
Катализатором послужил конфликт с Обскими. Клубничная эскадра существовала уже в те годы. Сейхимисты обвинили эскадру, что те выпустили ракету по зданию администрации. Доказать или опровергнуть это обвинение впоследствии уже не было никакой возможности, ибо начался повальный поиск зла, и эта эпидемия разрушения длилась до конца – до полного превращения Пэцн в руины. Что было потом? Конечно, жители не погибли – говорят о десяти тысяч погибших. Всего же в Пэцн было более сотни тысяч. Остальные расселились, и, главным образом, по трудовым лагерям – ибо дело самое простое – работать и жить в бараке. Прошло более сорока лет с того момента.
Картер вырулил на старую трассу, шедшую вдоль городских развалин. Осень до этих краев, казалось, совсем не добралась. Было тепло. Развалины утопали в зелени, и отчетливо рассмотреть можно было лишь высокие здания, которые тут имелись – конечно, в удручающем виде. Птицы нашли в большом зеленом острове Пэцн спасение от полупустынного климата, здесь их было очень много, и они взлетали, завидев автомобиль. Трасса эта нынче была пуста совершенно – но по асфальту еще можно было передвигаться, чтобы достичь основного тракта, что вел непосредственно в Хориш, который был отсюда довольно недалеко. Апокалиптические картины Пэцн могли быть полезными художникам, а также – каким-нибудь хиппи, если б таковые в этой земле имели место.
-Пэцн, как и другие города, строились возле скважин, - сказал Ворон, - это логично. Вокруг – очень плохая природа и пустыня, и там, где была скважина, всегда что-то зеленело. Скважина, надо полагать, сделана из такого материала, что не портится в течение веков. Остается к ней подключиться и получать воду, или даже качать насосом. Лично я бы так поступил. Если бы с вами остались в пустыне. Нет, конечно, три человека – это мало. Немного больше. Несколько тысяч. Мы встречаем скважину, искусственного происхождения, кем сделанную, никто не знает. Наша задача – никуда дальше не идти и оставаться здесь. Это я так. Можно строить дома. Назвать себя… Царем, может быть. Петь, хотел бы быть царем?
-А я вижу большой дворец, - сказала Тиин, - очень много башен, и все они заселены птицами.
-А люди? – спросил Картер.
-Не знаю. Нет, людей там нет. Только птицы.
-Но зачем птицам дворец? Разве они это оценят?
-Да. Нет, на дворец надо смотреть со стороны. Ну или один человек. Но если я человек. Вы же думаете….
-Да нет, ничего не думаем, - сказал Ворон, - главное, кем ты сама себя считаешь? Правда, Петь? Ну предположим, меня кто-нибудь научит растворяться в горючем, а потом снова проявляться. Ну и что с этого? Я ж все равно – это я. Надо…. Не знаю. Что-то в этом роде.
-Люди друг другом интересуются, - сказала Тиин.
-Правильно. Это главное.
-Почему?
-Гм…. Продолжение рода, инстинкт. Если ты имеешь в виду мужчину и женщину. Ты, может быть, этого не понимаешь, но может и понимаешь. Ну и просто интересуются. Просто так. Нельзя же увлекаться собой. Ты же вернулась. Значит, мы тебя чем-то интересуем. А Лехн лесной ничем не привлек. У него была обычная идея. А у тебя такой идеи не было. Поэтому ты вернулась. Как это называется.
-Друзья, - сказала Тиин.
-Ну вот, ты и сама все знаешь. Друзья. Знаешь, можно с кем-угодно быть другом, - сказал Ворон, - ну если ты сам не скотина, по жизни. Собака, например, друг. А если бы она разговаривала – цены бы ей не было. Собака даже лучше – в ней подлости нет. Значит, она лучше.
-А я?
-Кто ж знает? Нет, ты о чем?
-Если спросишь, мы скажем, - проговорил Картер, - но ты же видишь, мы тут все свои.
-Свои, - сказала она.
И понятно тут все было без слов.
Злые двери – это, как известно, понятие обобщающее. Это и просто двери, и ворота, и двери именные (как, например, Ворота Подеса). Здесь же из кустов торчал край каменной арки – очень простой, человеческой – словно бы просто все это было выложено из камня, давно, в целях именно сделать ворота – после чего остальные части сооружения разрушились, и арка осталась. Но как тут было с крепостью строения? Валились ли двери от времени? Ломали ли их вандалы? Казалось, что – нет. Никому не пришло в голову, что двери виноваты перед людьми в их проблемах, а потому, большая часть этих порталов оставались в том же состоянии, что во времена, когда Красные люди впервые их опробовали, выяснив, что толку от этого немного. Однако, что касалось Мордвиха, плиты где-то на заснеженных равнинах во вне, здесь информация была как будто точной. Еще Подес об этом говорил. Да и в книгах Мордвих вскользь упоминался – единственно, никто не знал, что этот монумент реален, и что правительственные органы проводят его мониторинг. Может быть, они знали больше? Что могут дать имена на языке Красных людей? Какая разница, кто из воинов Шиир дежурит на нулевой широте всех миров, если ты никогда не увидишь ни их самих, ни следы их деятельности. Да и саму широту. И все остальное. Этот вопрос требовал проверки. Как и расчистка пути к дверям. Видимо, ими никто не пользовался, и они так и стояли в зарослях, никем не примеченные. Зато, совсем недалеко было шоссе, на котором указывалось расстояние до Хориша в 250 Дэ, то есть, что-то около 300 километров, и по дороге этой время от времени кто-то проезжал – хотя и не часто, может быть, одна машина в несколько минут.
Картер притормозил у дверей.
-Покурим, - сказал он, - перед дорогой. Соберемся с духом.
-И мне, - произнесла Тиин.
-Не лучшая идея, курить Фо. Хотя и не табак.
-Табак, может быть, вреднее, - произнес Ворон.
Здесь словно бы все начиналось с нуля. Двери. Мертвые равнины. Даль без просвета.
Надо было ехать. Можно было сделать по несколько затяжек доброго или злого Фо, делать вдох, и… И слушать. И не быть собой, но быть никем, ничем – заготовкой для мысли, изделием, оставшимся после реликтовой плавки. А там, миром правили хозяева, и ты теперь их не увидишь, потому что это смыслы разных ступеней – это как сон и явь. И сон может быть важнее, но ты никак не можешь сплести два мира воедино. И сон всегда будет в стороне, и если там родятся герои, ты никогда не придешь к ним на встречу. Вы навсегда с ними разделен. Так и хозяева – они, наверное, живут в каждой голове – потому что начав свой путь наверх, превращаясь в воду, в поток, в струю, уходящую в трубопроводы, в каналы, в голову хозяев, ты можешь вполне достичь своей цели и трансформироваться и посмотреть на весь мир другими глазами. То, что они оставили, может быть – вещи спорные. Но почему-то здесь. Но не там. Где горят светом клубы и дискотеки, и в виду нехватки чудес люди их придумывают, и нет дверей, есть только двери в голове, но и они ведут в никуда.
Голоса заговорили.
Квадрат стен – стекло, все есть стекло.
Картер осмотрелся и понял, что ничего не видит. Он не жил. Но было основное вещество, из которого его ваял автомат ноосферы, раз за разом. И он менялся, с каждым новым заходом.
Место пустеет, возьми вакуум.
Он протянул руку. Это были голоса. Но можно ли с ними мириться, когда нет для этого опыта. Джип выскочил на заснеженную равнину и застрял. Колеса завизжали, напрягая оси.
-Контакт! – воскликнул Ворон.
Картер сбросил газ.
-Что-нибудь слышал, Лёх?
-Да. Крик «бей!» Как на матче.
-Ага. А ты слышала?
-Слышала, - проговорила Тиин.
Картер переключил раздатку, выбрался из заноса и направил автомобиль прямо, от дверей. А сами двери на фоне бесконечной пустой белизны казались сооружением практически невозможным, несуществующим.
Снег был довольно глубоком, однако доступным для того, чтобы достичь определенной скорости и двигаться вперед, под небом, о котором ничего нельзя было сказать.
-Если мы правильно сформировали цель, если едем теперь правильно, - сказал Картер, - насколько я могу судить, по нашему предыдущему визиту… Леха…
-Петь, закрой форточки.
-Да. Тиин, ты же слышишь что-то?
-Вижу. Большие дома. Как их назвать? Ах, да. Дворец. Он весь прозрачный, и потому… Потому что есть что-то большое, важное и стеклянное. Оно правда есть. И оно прозрачное. И от него идут голоса кругом, потому, если что-то делать, то надо, чтобы оно было такое же.
-Стеклянное?
-Стеклянное.
-Но зачем тебе это?
-Не зачем. Просто само представляется. Само по себе. Ты же спросил.
Мордвих в реальности был открыт Рокетосом. В ранних записях о Мордвихе лишь говорилось. И до тех пор, покуда исследователь не достиг этого места, нельзя было точно сказать – существует ли этот камень-табло, на котором постоянно меняются данные. Язык Ма не является родственным Красным людям, но они унаследовали из него множество знаков и разнообразные интернационализмы – именно поэтому Красные люди могли прочесть то, что записано на Мордвихе. Но и Рокетос сумел это сделать – он зарисовал все, что увидел, а потом пришел к выводу, что язык этот есть Ма, фрагменты которого вкрапились в, как уже было сказано, язык Красных людей, и который есть прародитель современного языка, в котором полным-полно частей и других наречий – ибо люди в эту землю попадали отовсюду, и общий говор формировался на основе всех этих языков.
Здесь было много вещей, которые имели место в теориях и никогда не попадали в практику. Игра воинов Шиир, то есть, чемпионат, условия которого сложно понять в силу этого, что это соревнования в области формирования некой силы, перешел и Красным людям, и даже проходил теперь. Он сохранил многие странности, которые, став традицией, потеряли, казалось бы, практический смысл. Но здесь была связь с Мордвихом. Здесь было еще вот что: в 760 году некий Буук пришел в Хориш пешком и заявил, что хочет участвовать в финальной стадии. За что его посадили в карцер. Однако, Буук заявил, что его имя записано на стекле Мордвиха. Что было дальше, неизвестно. Или он так же и сидел, или же, каким-то образом была проведена проверка, и выяснилось, что имя Буука и вправду там есть. Но как она, эта проверка, могли проводиться в те годы? Легенда ли это? Однако, среди победителей Игры числится и Буук. То ли самый?
-Не быстро едем, - сказал Ворон.
-Ты думаешь, мы в том же самом месте? – спросил Картер.
-Не знаю.
-Хорошо едем, - заметила Тиин радостно.
-Просто. Просто радостно.
Игра. Может быть, в ходе нее Шиир зажигали звезды и взрывали планеты. Нет, конечно, они лишь служили кому-то. Безусловно, в центре находилось Существо, но навряд ли они были связаны с ним напрямую, здесь имелось промежуточное звено. Работа с временем. Игра с временем. А что оно такое? Человек этого не знает. Он может лишь копировать некие принципы. Если они и не люди, то уж наверняка имели обличье человека – внешне отличия не было.
В некотором году жил Вайсхилц, в честь которого сейчас есть памятник – серьезный культурный монумент. Считается, что Вайсхилц умер от радости. Чему он так обрадовался? Так вот, именно он придумал ряд правил, чтобы соревнования по своей сути (якобы) напоминали игру воинов Шиир – ибо и Красные люди не могли точно понять всю суть.
Вайсхилц заявлял, что способен экспериментировать со своим сознанием. Таким образом он воплотился вне земли и там участвовал в Игре, и, таким образом, он понял суть времени. Все это может быть просто словами – но никто не ставит под сомнения его умения, никто ни разу не обвинил в шарлатанстве. Может быть, в его годы так и было, но теперь оппоненты забыты. Игрок, хорошо владеющий техникой по Вайсхилцу, в определенные моменты и правда достигает нарушений временных потоков, кто позволяет ему набрать баллы особым образом. В основе стоит накачка. У человека имеется общее тело, которое имеет филиал еще выше, теле более высокого духа. И нельзя сказать, что это – тело мира. Нет, это плод на дереве. А уж основа дерева есть Существо, но и само дерево – нечто такое, что можно понять лишь в полной экзальтации и при высоком уровне медитативных практик.
Ученик Вайсхилца, Солл, как говорят, работал с временем чуть ли не на уровне физических манипуляций.
Сам Вайсхилц рассказал о неких воинах – о них, разумеется, знать было невозможно, и проверить все это было никак нельзя, поэтому, ему либо верят на слово, либо не верят. Это личное дело каждого. Шиир в своей игре не оригинальны. Есть нечто выше. Наверное, выше человека, а может – и дерева. Ведь и дерево – не одно. Да и потом, на небе – миллиарды звезд. Их больше – чем песчинок на всех пляжах. Страшно представить себе это количество. Ощущая сей факт, нельзя даже упасть и раствориться – это будет слишком мелкий способ признать свою ничтожность перед величием космоса. Так и деревья – бесконечные леса. А там – и степи, и поля, и кто-то или что-то, более, важное….
У Шиир был свой рейтинг мастеров игры извне. Одним них было Собакообразное Существо.
Если люди приходят и уходят, то это – их посев, их временность. А СС живет очень долго по срокам. Иногда оно спит. Иногда играет. У Вайсхилца спросили – есть ли какие-то свидетельства? Он отвечал – нет, ничего такого нет, и быть не может. Может быть, кто-то из Кочис знал. Кто-то из Красных людей. Но главный инструмент человека – он сам. И где бы вы ни находились, вы всегда можете обратиться к себе и поискать там кнопки и рычаги для того, чтобы шагнуть куда-то дальше, выйти за пределы себя самого. Так человек спроектирован изначально – он вполне хорошо расширяется снизу вверх, усовершенствуется, улучшается, модернизируется. Эти слова не так уж сложно понять, если ты чувствуешь и видишь.
Как управлялся с игрой Солл, не умел, наверное, никто другой. Хотя нельзя сказать, что Игра превратилась теперь в пустую формальность. Игра на языке Фно – Кааш. По-русски – просто игра.
Поднимаясь выше, словно по пирамиде, говорил Вайсхилц, ты меняешь свою природу. Конечно, нельзя утверждать, что прогресс будет вечен, и что однажды ты сможешь стоять рядом с Собакообразным Существом просто так – как будто это тебе друг и товарищ. Нет, это дальше, чем долететь до звезды. Но человек, как правило, не пользуется возможность само модернизации. Да и как это сделать? Как выйти из самого себя? Выбраться из кожи? Кто же это знает?
Они ехали уже больше часа, и ничего не менялось. Горизонт и небо отсутствовали, плавая сами в себе. Равнины и снега были краем всего – краем мысли, жизни, краем абсурда, краем логики. Нигде, никуда, никак, ничто.
-У тебя странный взгляд, - сказал Ворон.
-У меня? – хохотнул Картер.
-Нет.
Картер глянул в зеркало салона. Да, Тиин была наэлектризована.
-Включим музыку? – спросил Картер.
-Как тогда?
-Ну…
-Может….
-Тогда не будем.
Вайсхилц отметил, что Единорог охраняет не свалку, а Мордвих, что, конечно, мало о чем говорить. Сторож. Почему-то об этом машине почти нигде не говорится. Видимо, люди давно потеряли интерес к достижениям и поиску выхода – ибо куда теперь было выходить? Прошли века. Прежние земли забыты. За пределом – лишь плохие места, не сулящие ни чем хорошим. Но Единорог – это его собственное определение. При чем, он никогда не раскрывал сути этого чудовища – видимо, сам ничего не знал, Вайсхилц. А ныне была целая плеяда игроков, как в Хорише, так и в Холесе, которые и соревновались, и все это было погружено в какую-то древнюю, непонятную, серьезность. Если имя победителя из Шиир тотчас высвечивалось на Мордвихе, то простой человек не мог похвастать таким успехом. Да и кто его видел, этот камень? Кто был готов ехать в никуда, или идти, или ползти, или двигаться на лыжах – ибо не было в этом никакого смысла. Да и двери ограничены по размерам. Да и…. Много «но» и «зачем». И больше ничего.
-Долго едем? – спросил Картер.
-Ты не замечаешь? – спросил Ворон.
-Теряюсь.
-Белое – это время, - сказала Тиин.
-Снег?
-Вообще.
-Ты чем-то взволнована?
-Ничем. Просто.
Это был слишком простой, слишком типичный для простой девушки ответ.
Можно было привыкнуть к Фо. Табак из прошлого казался чем-то невозможо далеким, забытым, словно бы из сна. Может быть…. И правда – при мысли о табаке возникали образы опасности, и темный контур болванки, которая пришла на запах. Но страха не было. Ничего не было. Снежное покрытие не переходило за переделы возможного, но ехать быстро было невозможно, и если сторожу все эти снега были до лампочки, и если бы он сейчас выскочил, уйти от него было не то, что делом утопическим – еще хуже. Все равно, что пловцу убежать от акулы в открытом море. Оставалось молчать душой – чтобы биоволны не привлекали охотника.
-Была такая тачка, - сказал Ворон, - для поездки в Антарктиде. В 30-е годы сделал один мужик. Очень больших размеров. Внутри были купе, кухня на газе. Такой рейдер в Антарктиду. Но когда его сгрузили с корабля, он застрял. Застряла то есть. Тачка эта. Так ее и оставили. Она проваливалась в снег.
-Сюда бы ее, - предположил Картер.
-Зачем?
-А если ехать в обратную сторону, то, может быть…
-Ты имеешь в виду Единорога?
-Ну да. Локатор. И проверить. Может быть, тут есть жизнь. Не может же вся планеты быть покрытой снегом.
-А если нет планеты?
-То есть как?
-Не знаю. Кусок какой-нибудь. Ничего. Ни начала, ни когда. Просто кусок.
-Думаешь?
-Не знаю. Как проверить? Может.
Мордвих вдруг вынырнул – прямо и откровенно, и Картер обогнул его, еще не понимая, что что же перед ним. Посреди белой однородности это строение казалось верхом величия – хотя и нельзя было утверждать, что монумент имел колоссальные размеры. Может быть, метров двадцать. Что-то около этого. Зато, необычайный контраст, его янтарный свет, его полупрозрачность, являлась вывозом снежной пустыне. Снег вокруг него растаял в некотором радиусе, зеленела трава, и ближе к самому подножию, она была уверенная, не весенняя, а какая-та более наглая – дразнящая морозы и, может быть, ветра. Вообще, можно было сказать, что это была плита, стоящая вертикально, сужающаяся кверху, словно бы выточенная из янтаря, с внутренней подсветкой. Свет же этот сразу показывал свои странные свойства – он словно бы пытался охватить мозг зрителя и занять самим собой – хотя это могло быть иллюзией после долгих километров пути. Что касается знаков, то они проявлялись с определенного угла, а, например, напрямую видны не были – возможно, удивительный свет их попросту стирал, мешая глазам.
Картер остановился и открыл дверь. Ледяной воздух ударил в салон.
-Брр, - пробормотал он, - Северный полюс. А это – памятник погибшим полярникам.
Он надел теплую куртку, шапку и выбрался наружу. Холод был колючим, ножевым, даже уже в месте, где не было снега. Но всего несколько шагов, и тепло Мордвиха надвинулось, словно таинственный круг, и стало ясно, что место это совершенно по своему волшебству. Он вдруг увидел перед собой ячейки – настоящую вселенную имен, при чем, Картер ясно понимал, что глаза видят лишь свет, который создает какую-то дополнительную картину, и это очень просто и естественно, без какого-либо насилия над умом.
Ворон сразу же подошел вплотную и потрогал Мордвих руками.
-Вот ты какой, - проговорил Картер.
Нет, конечно, это не было встречей с собой. Здесь душа соприкасалась с чем-то чужеродным, хотя и настроенным нейтрально – и эта волна не подавляла, она лишь говорила – вот, ты увидел самый край чего-то, и еще дальше…. Но чтобы идти дальше…. Но если ты пришел сюда, значит, способен на большее. Тиин дотронулась до обелиска.
-Тепло, - проговорил Картер, - тут можно ночевать. Смотрите.
И правда, ряды букв шли сверху вниз, и нельзя было сказать – реально ли их движение, или же некий эффект обманывает глаза.
-Ты можешь прочесть? – спросил Ворон.
-Не знаю, - ответила Тиин, - надо подумать.
-Но ты считаешь, там можно написать наши имена?
-Надо подумать. Он должен как-то реагировать. Он как живой.
-Дело как с туманом, - проговорил Ворон, - все в мире не зря. Надо только присмотреться. Хаске зачем-то вырастил туман. Так навещали Обские. У них какая-та связь. Вообще, у всех вещей есть связь. Надо постараться вспомнить это ощущение. Если мы будем думать вместе, то у нас получится.
-Тогда надо начинать, - сказал Картер.
-Давайте, - согласилась Тиин.
И правда, в голове оказалось много тайных уголков – но совсем не определенных, полузакрытых, или – очень туманных, и все эти отсветы могли быть плодом воображения. Хотя среди всей этой белой бесконечности на вряд ли было место для воображения, а потому, всякая мысль оказывалась острее, важнее, одиночнее. Если ж обернуться и осмотреть пустоту, то, видимо, можно проникнуться чувством бесполезности и страха. И бесцветность. И новый, камуфляжный, окрас джипа. И где-то, быть может, словно заяц, притаился страх, и осталось только выпустить его.
Мысль. Туман. И буквы. И ни одного решения. Картеру в голову вдруг полезли совсем посторонние мысли – словно кто-то их специально гнал. Сэмплер. Нильс ратовал за «Роланд», а он, Картер, вообще не думал – можно было жить на минимале и не заморачиваться. Но не то, чтобы Нильс собирался покорять высокие широты. Он не из тех. Он, с одной стороны, очень консервативен, а с другой стороны – он очень хорошо понимает собственную консервативность. Но если же делает какие-то шаги в сторону, а он их делает, то упорно скрывает. Это странная двуличность. Наконец… Наконец, был MPC60. Картер согласился на подселение в душу посторонних цветов. Оставаться на том же курсе можно, но это не инфернально, не клёво, не вау – но, впрочем, если носить зеленые брюки, то они компенсируют весь этот расклад. Будет супер вау. MPC 3000. Поехали в рай. We flying high. Нильс должен был где-то вырваться из самого себя. Он, видимо, еще не проснулся после рождения. Еще немного. И, если бы он не поехал, то, может, и возвысила, озарившись кровопусканием. То есть, потерей друзей. На каком-то этапе это может действовать даже положительно. Ты словно бы важней, сильней от этого. Или наоборот, слабей, но это – какая-та благородная слабость.
Но время шло, а за пределами круга, в снегах, конечно, ничего не могло измениться. Тиин смотрела вверх, на буквы, и, казалось, что и она бессильна.
Ворон перекурил. Картер принес из машина пластмассовое ведро и сел на него. Наконец, можно было сделать пару глотков крепкого напитка, хотя, зима здесь проходила немного параллельно, немного дистанционно.
-Может проверить? – спросил Картер.
-А? – спросил Ворон.
-Покурим давай.
Внезапно послышался хруст, и – какой-то гулкий булькающий звук. Они обернулись – острие, таран, темный металл выдвинулся из белесой мглы очень осторожно – хотя и вокруг не было тумана, но контуры казались размазанными до самого последнего момента. Болванка. Жестокий сторож. Не доезжая, может быть, метров десяти до того места, где вокруг Морвдиха растаял снег, аппарат замер, булькатение же не исчезло, но убавилось до минимума.
А далее был некоторый провал, похожий на сон, особенно в том состоянии, когда человек очень сильно устал. Но и потом, когда он вдруг закончился, этот провал, все было странно, все было не так, как положено в мире. Лицо Картера словно размазалось по холсту, а что было с Вороном? Наверное, он напоминал полоски штрих-кода. Что касается Тиин… Но этого никто не видел. И пыхтел себе Единорог, мрачная болванка, стоя на одном месте – и был спокоен и словно бы одухотворен. Наверное, сон продолжался на своем диапазоне. Так могло выглядеть, например, сновидение после смерти – бесконечное и нелогичное с точки зрения человека из реальности, но – совершенно нормальное для своего мира.
Картер поднялся, чтобы смотреть на имена. Он мог признать, что в какой-то момент знал все, что написано, и с этими знаками приходил голос, и все воины Шиир шумели в его голове – будто он вошел в их толпу, и теперь они его приветствовали. Он им был незнаком. Но они не чувствовали в нем чужого. И конечно, это было вымыслом – воображение закипело, не выдерживая чужого вмешательства.
Он поставил свою руку к стене Мордвиха.
-Так меня зовут, - сказал он.
И правда, звали его не так – ибо ему было дано другое имя. Словно он только что родился иначе, словно прошел через некий обряд, дающий право на иное существование. Он повернулся к Тиин. Перед ним была белая статуя.
-Ты слышишь?
Он понял, что говорит мысленно. Не было никакого желания открывать и производить слова в звуковом диапазоне. Она вдруг очнулась и посмотрела на него – лицо в слезах, школьница, получившая двойку. Эта картина вывела его из оцепенения. Но был ли ответ? Казалось, что параллельные прямые пересеклись, и нелогичные алгоритмы отработали по своей собственной программе, изменяя, может быть, структуру души. Но почему так? Разве для этого стоял этот монумент? Он был всего лишь палочкой. Ее поставила тут невиданная рука.
-Давай, - вдруг сказал Ворон.
-Что? – еле слышно спросил Картер.
-Давай, Петь, поехали.
Что-то сатанинское было на его лице. Картер осмотрелся вокруг – словно могли быть зрители, невидимые глаза, лица. Он посмотрел в глаза Тиин, дотронулся до ее плеча, а потом взял ее на руки – казалось, жизнь в ней отсутствовала.
-Поехали, - сказал Ворон, и было понятно – реальность еще не вернулась, и что-то опьянило разум, перепутав между собой все тумблера сознания и подсознания.
-Видишь, девять, - сказал Ворон, - девять.
Девять? Чего девять? Правильно, было шесть имен воинов. Теперь к ним добавилось еще три. А все остальные стояли в очереди, и теперь надо было надеяться, что порядок этот сохранится еще на некоторое время, необходимое время. Картер хотел сопротивляться. Их ждала болванка, и надо было что-то делать с этим, но Ворон уже сидел в кресле – экзальтированный и ненормальный. Он уже заводил мотор.
-Петь, давай. Давай, едем.
В голосе его проявилась ненормальная, ужасающая, хрипотца.
-Да, Лех, - согласился Картер, - уже иду.
Он отправил Тиин на заднее сидение, где она глубоко вдохнула воздух, изобразив признаки жизни. Ворон тут же сдал назад, потом – вперед, разворачиваясь перед самым носом сторожа. Нет, трезвости тут не было никакой, и вещество, или поле, или субстанция мысли, выбравшаяся из глубин Мордвиха, продолжало свой путь глубже и глубже, по каналам разума, и тут было не до страха. Он лишь понял, что не может ни на чем сосредоточиться, и что это хорошо, что Ворон сел за руль.
Не всякое состояние доступно для анализа. Так и человек, пьяный в доску, что он может сказать о себе особенного? Много, безусловно. Но очень важно, какой у вас автопилот. Доведет ли? Хватил ли приборов? Это словно самолет в облаках. Нет никаких признаков земли, нет никакого визуального понимания, где вообще небо, а где земля. Все может быть наоборот. Пилот не в себе. Он не может гарантировать правильную доставку пассажиров и собственного тела. Что уж говорить об остальном. Но на него, на остальное, почти ничего не остается. Сознание предоставляет пилоту любой доступный образ.
Вот, он идет, и кругом – люди. Это бал.
-Здравствуйте.
-Здравствуйте, - отвечают люди и улыбаются.
Люстры словно салют, но – с добавкой скорости – это когда вы делаете фотографию на ходу, из машины, статические предметы смазываются. Много вина. Это повод, чтобы с чем-то согласиться. Вино и существует, чтобы ему кивать, и чтобы все остальные приехавшие сюда кивали. Это такая общность. Играет музыка.
Но музыка вдруг смолкла, и все собравшиеся разошлись по две стороны, образуя коридор, и Картер оказался посередине. Он шел, и ему кивали. Это было само собой разумеющееся, так это было направление к тому месту, где сидел король. И это был очень обыкновенный представитель вида королей стандартных, что Картера развеселило.
-Вы не предъявили пропуск, - проговорил Король немного рассеяно.
Было ощущение, что его посадили на трон за пять минут до этого.
-А я, - ответил Картер, - я… Я шел…. Я пришел…
Король нахмурился.
-Я пришел за спичками. Только спички мне нужны.
-Бери списки и убирайся, - сказал король. Хотя и довольно вежливо.
-Господин пустое место, - сказал Картер.
Он обернулся и прокричал:
-Эй, есть ли у кого-нибудь спички?
Толпа перегруппировалась. Образовался новый коридор, и по нему спешил человек в смокинге.
Картер протянул руку, ожидая приветствия:
-Картер.
-Грач, - сказал тот, - насколько я понял, ты пришел, чтобы их выкупить? Хорошо. Не буду сопротивляться. Деньги есть, я их отдам. Но вопрос все же чисто академический.
-Риторический, - поправил Картер.
-Ну ладно. Зачем тебе они? На кой черт, скажи? Ты из них что-то построишь? Или это – источник дохода?
Картер не собирался сдаваться.
-Я… Я сделаю из них котлеты.
-О, какая тема!
-Это наиболее…
-Масса дерева или сам огонь?
-Все правильно.
-Но по существу!
-Я же говорю. И то, и другое. Так как тут и то, и другое присутствует. Мы же сразу перешли на ты. Поэтому.
-Но хочется знать суть, - сказал Грач.
Картер поразился – в голове его собеседника сверкали молнии, и отдельные их представители, наиболее змеистые, выскакивали из ушей и распадались на воздухе.
-Спички – это огонь, - произнес Картер, - а остальное, как на душу придется. Там можно делать из чего желаете.
Он влез рукой в карман. Денег не было. Он попытался создать их с помощью воображения. Еще один карман. Нет, где же вы? Так просто – всего лишь желания, и предмет обретает контуры. Но надо было действовать. Он вдруг схватил собеседника за воротник и ударил головой в лицо. Грач покачнулся, но надо было ему добавить – несколько ударов кулаками, и он полетел в толпу. Толпа зашипела, но надо было действовать, пока она не очнется.
Ключи от квартиры.
Картер поднял их над головой, и они засияли. И все, кто шел вперед, натыкались на эти лучи, падали, вставали вновь, и из их ртов лилась черная жидкость. Он побежал, и его никто не преследовал, так как ключи мешали, и соперник путался, и было проблематичным сделать хотя бы пару шагов.
Он обернулся. Король почему-то стоял на голове. Картер взял яблоко – видимо, придумал, и тут же бросил в короля. Тот поймал его зубами.
-Черт, - подумал он.
А вот и двери. Как хороши они, и как черны, и парни, что их охраняют, ребята очень здоровые, и просто так их не пройти. Пора прыгать.
Картер прыгнул. Здесь он проявил все навыки бойца-парашютиста. Охранники и представить не могли, что так можно драться. Удар, еще удар. Нет, куда там. Парни лежат и трепыхаются. Это новый вид единоборств. Ха!
Сзади вдруг набежали преследователи, и надо было действовать с максимальной скоростью. Он открыл двери, и – ролики! Коридор поворачивался, и ролики высекали искры.
Это было невероятное движение. Толпа, что следовали за ним по пятам, и масса ее нарастала, и это была некая совокупная темная энергия, которая меняла формы, и он бы вряд ли справился с ней, но ролики несли его, словно снабженные электрическим или атомным мотором. И хотелось спеть им песню, которая бы так и начиналась – «Ролики мои ролики…» Но вот и еще одна дверь – и это был запуск себя в виде ракеты, так как стоило обернуться и понять, что дверь висит в воздухе, а вокруг – высокие горы, и высокий воздух над ними, резкие, очень суетливые облака, напоминающие собак, и вокруг вершин – большие и очевидные снега, и он летит, расставив руки, и дверь уже далеко – и если преследователи добрались до них, то все равно ничего не видно.
Вечная зима, и лишь в ущельях – слои туманов, видимо, душа гор, испаряющаяся из трещин. Он поднялся еще выше. Солнца нигде не было, но, наконец, с очередным броском вверх, он его обнаружил – здесь оно было ярким и скупым. Никакой поэтики, просто солнце. Оно не было ни причиной, ни свидетелем жизни, тут было что-то свое. А вот и дворец. Картер поразился своей скорости. Может быть, он и летал раньше точно так же, но горы придавали его движению поразительный эффект – он разрезал воздух сами собой как ножом. Дворец же, что был изготовлен то ли из стекла, то ли изо льда, находился у него по курсу. Очень тонкий в исполнении, сделанный для того, чтобы изобразить остроту, лезвия башен, клинки отдельных элементов – и уж точно, он не мог быть предназначен для жизни. А ниже выступа, на котором он стоял, сосульки космических размеров тянулись вниз и терялись в провалах – ибо выступ словно бы висел над бездной, а близлежащие вершины служили обрамлением.
Он отыскал открытое окно и влетел. Здесь был большой зал, где прозрачная обстановка создавали игру отражений – хотя очевидная стеклянность и не создавала чувство слабости, эфемерности. Нет, ведь и стекло может быть крепким. И лед, может быть, как сталь, если живет на своей широте.
Здесь была Королева. Картер поклонился ей. Он понимал всю силу ее статуса. Она была высока и прозрачна и представляла горы. Нет, наверное, горы представили ее и служили ей. Такая взаимосвязь.
Но, оказалось, что Ворону не хватило сил тяготения, и он не достиг пола, и надо было как-то подтянуть себя, надо было понять смысл земного ядра, которое придает всем вещам этого мира смысл. И это веселило королеву. Он всмотрелся в ее лицо. Оно могло присутствовать еще раньше – на какой-то заре, которой он и сам никогда не был свидетелем, которая хранилась в душе, скрытая всегда, неоткрытая. Но зачем ей это?
Он, наконец, приземлился.
-Я, - сказал он.
-Я вас ждала, - произнесла она.
Голос мог помочь проснуться. Это не значило, что он, голос, был знаком. Но он принадлежал ряду вещей, которые могут быть и не быть, не спрашивая у тебя самого.
-Ключи, - сказал он, - они же у вас?
-У меня. Но….
-Но у меня были ключи, но я оставил их там. Хотя я не знаю, какие именно ключи.
-У тебя есть кулон.
-Есть, - согласился он, попытавшись вспомнить - что еще за кулон, откуда бы ему взяться? Но так и должно быть, когда реальность ближе к сознанию, чем к материи и веществу – и он показал кулон.
И правда, он висел у него на шее.
-Сыграем в бильярд. Я тебя ждала. Я могла играть и сама, но лучше, если будет с кем. С тобой. Сыграем, и ты их получишь. Только и всего.
-Я…
-Просто поиграем. Не надо выигрывать. Но как хочешь. Покажи…
Он передал ей кулон.
-Они тут. Всегда рядом с собой. Они и раньше были рядом с тобой.
-Всегда?
-Не знаю. С тех пор, как эта штука находится рядом с тобой. Но не буду тебя расстраивать. Каждый путь чего-то стоит.
-Я не знал, - признался Картер.
Она засмеялась.
-Как же тебя зовут, летающий человек?
-Картер.
-Тогда будем играть. Если хочешь я буду поддаваться.
-Зачем? – спросил он.
-Я много тренируюсь. Несколько дней подряд я играла сама с собой, и это мне наскучило, и вот – удача. Лицо мужского пола. У тебя бывает такие мечты – когда так бы было хорошо, чтобы кто-то появился и тебя удивил. Ведь это естественно. Быть может, я ждала любого мужчину – но как, откуда бы ему взяться – мой дворец так высок, и в него могут попасть лишь невероятные альпинисты. Но я не видела даже такого, который бы сумел приблизиться к стенам. Я стала думать. Ведь можно перебросить веревку. Здесь большое расстояние. Нужен какой-то механизм, который бы эту веревку метал. Словом, я перебрала в мыслях любой вариант. Птица! Она летит, и она несет канат, она приземлятся, но кто отвяжет этот канат?
Но ты просто прилетел. Так легко и естественно. И ты забавен. Давай играть же.
Они приступили. Картер играть не умел, но помогал себе собственной волей. Но успевать за королевой не получалось. Он всякий раз проигрывал. Зато задавал вопросы.
-У вас есть слуги?
-Говори на ты. Так проще. Так ближе.
-Ближе, - он засмеялся, - кто же слуги?
-Ветры.
-Как же они служат?
-Они летают. Так же, как ты. Им легче, чем тем, кто бы ходил.
-Почему же они не играют с тобой?
-Если бы умели, я бы согласились.
-Нельзя научить?
-Нет. Они, конечно, что-то понимают. Могут быть очень холодными, или быстрыми, или – слишком строгими, но ты же не можешь научить домашнее животное разговаривать? А кто-нибудь бы спросил – но почему, почему не поют твои рыбки? Ты бы ответил – так не бывает, чтобы рыбки пели. Ветры, наоборот, могут петь – но – один и тот же мотив.
Но игра продолжалось. И в некоторой перспективе, она могли перейти в разряд вещей очень долгих, и здесь бы время остановилось – надо было принять условия, надо, может быть, самому стать немного льдом и понимать даже не действие, а, скорее, бездействие.
-Слабовато, - сказала она.
Картер пожал плечами.
-Разве ты не понимаешь?
-Понимаю, - ответил он.
-Нет, ничего не понимаешь. Но зачем говорить вслух? Я думала, ты сам догадаешься. Я хочу любви.
-Несложно догадаться, - ответил он.
И все здесь поменялось, и это была уже совсем другая игра. Картер подумал, что Королева может растаять, но она не состояла изо льда, а все окружение было обманом, хотя и не обманом зрения, а каким-то другим обманом – очень специальным. Время стало пустыми словом. Ветры выскакивали из облаков и прибегали по заданию, но никто не обращал внимания. Они напоминали детей, которые работали с ранних лет, работали, должно быть, в сфере обслуживания.
-Можно войти?
Тишина.
И они толпятся в нерешительности, не зная, что же им делать.
-Тук-тук.
Они собираются и кружатся у дверей. Но им никто не открывает. Королева занята. Ей ничего не нужно. Она искала только этого. И даже бильярд был предлогом. А если все будет, как например, у пауков, когда самка съедает самца после совершения акта, то это даже лучше. Но – обошлось. Она вдруг прыгнула и раскрыла крылья, и Картер увидел огромную птицу, вылетающую в окно. С каждой секундой контуры ее уменьшались – насладившись, она уносилась прочь, без всякого прощания.
-Улетит, и все, - сказал Ворон, - и не вернется.
Он поднялся с огромной белой кровати. На бильярдном столе лежали ключи.
-Можно оставаться здесь, - сказал он, - и ждать. Пока не прилетит птица. Но прилетит ли она? Надо посылать лучи туда, за пределы снегов и ловить зевак. Нет, конечно, не всякая душа отважится на путешествие сюда. Но делать нечего. Пусть это будет кто-то другой.
Необычайная легкость преобладала в нем. Он впустил ветры. Все они теперь были кошками – белыми, свежими в своей страсти найти что-то – и они тут же начали рыскать. Должно быть, еда. Что же еще?
Но он расправил крылья и полетел по коридору, и тот уносился вниз, закручиваясь винтом, и это был невероятнейший спуск, и кошки-ветры неслись сзади и кусали его за пятки. Их надо было покормить. Чем занималась тут королева? Почему они у нее на голодном пайке? Но нужно забыть про нее. Она никогда уже не вернется. Они не встретятся. Нет большой разницы, было ли что-то между ними или не было.
Картер опустился на площадке внизу и открыл дверь в леднике. Он увидел Тиин. Она почему-то была заморожена, но теперь он мог ее освободить. Ворон спал в другой ледяной глыбе.
-Просыпайся, - сказал он.
Она открыла глаза и произнесла:
-Что-то снилось. Снилось, что я человек. И было слишком….
-Холодно?
-Нет. Пойдем отсюда.
-Ворон спит, - Картер показал рукой, - надо будить и идти.
Он взял ключи и разбудил Ворона. Они поднялись наверх, над бывшими покоями Королевы, которые теперь, должно быть, стали ничейными – хотя по сути, они принадлежали ему. Горная страна открывалась во всей своей холодной красоте – провалы, полные пустоты и темноты, и снега – откровенные и злые ближе к вершинам, и черные скалы на спусках ближе к земле. И облака. И большой ветер, родственник ветров малых.
-Холодно, - заметил Ворон.
-А мне – нет, - признался Картер, - я подумал, что все души лежат во льдах. Все, какие есть. Ты, может быть, и живешь как человек, но все равно – где-то ты во льду, где-то далеко.
-А если разбудить? – спросила Тиин.
-Не знаю еще. Проверим на вас. Узнаем, что будет.
-А ты?
-Я поменялся. Теперь я – Король.
-Какой еще ты король? – спросил Ворон.
-Я – Король Севера. Раньше была Королева. Но она улетела, видимо, перегрелась, в виду обстоятельств, и потом, она, может быть, и хотела улететь. А теперь я – Король.
-И что делать с тобой?
- А ничего. Хотите ли вы этого или нет, но это так. И нам пора на обед. Правда, я не знаю, чем я питаюсь. Но позовем слуг. Устроим пир. Вина!
Они поднимались все выше, выше, чтобы найти себе подходящий зал, и все ветра в виде кошек бежали следом – чтобы служить. И было понятно, что все будет продолжаться именно так, и Король Севера должен оставаться в своем дворце на очень долгий срок – пока его не сменит, может быть, другая…. Он полетит, и будут новые земли…
И с этой мыслью он открыл глаза, понимая, что они несутся, скорость бешеная, и джип бросает из стороны в сторону, и – больше ничего, кроме того, что Ворон сидит за рулем, и на лице его отрисовано какое-то бешенство. Нет, это был худший ход вещей. Он непременно хотел узнать, что же было дальше, да и вообще – ему надлежало царствовать, править, играть холодами, заботиться о собственном тщеславии. Надо было вернуться и сказать:
- Может показаться, что мы живем в еще каком-то месте, и эта картина вредна, потому что тогда мы исчезнем, где-то там мы являемся другими людьми, и жизнь скупа, скучна и бесполезна. Посмотрите, как величественны горы. Зачем вам другая реальность? Я. Это Я. Бросить все это? Нет, никогда. А вот и армия ветров…
- А мы? – спросила Тиин.
- Вы не зря проснулись.
-Тогда…
Это была последняя фраза. Картер понял, что теплое солнце насыщает воздух теплом, и что они стоят где-то в лесостепи, и нет никакого снега, и птичьи голоса начинаются у самой земли и летят вверх, чтобы встретиться с облаками. И было слышно шоссе. И там время от времени шли тяжелые автомобили.
-Оставь покурить, - сказал Картер.
Ворон повернулся к нему и выдохнул дым. Картер повернулся. Тиин спала на заднем сидении.
-Хорошо, что ты рулил, - проговорил Картер.
-Ты чего, Петь, - осведомился Ворон, - ты же рулил?
-Я? А в начале.
-Ну да. У меня тоже что-то из головы вылетело. А у тебя? Чего-то не помнишь?
-Точно. Так я сидел за рулем?
-Да. Часть пути я, потом ты. Мы разговаривали.
-А эта…. Болванка?
-Не знаю. Она за нами не поехала. Может и ехала, но мы двигались быстро, насколько снег позволял. Но фар сзади не было. Понял?
-Нет, не понял ничего.
Понимать было нечего. И никуда ехать не хотелось. Казалось, что прошла тысяча лет. Но, впрочем, почему и нет, Может быть, надо было пойти проверить? Сто, двести, триста….
-На, - сказал Ворон.
-Чего, на? – не понял Картер.
-Выпей, Петь.
-Ты тоже, Леш?
-У нее спроси.
-А где она?
-Не знаю. Не знаю. А, вон, чего-то пошла к трассе. Не знаю, зачем.
Картер прошел через рощицу, вышел к полю, от которого до трассы было рукой подать, и здесь произошла еще одна странна вещь. Проходивший тяжелый грузовик остановился. Видимо, водитель увидел Тиин. Потом – второй автомобиль. Это были жуткие местные агрегаты, медленные, хотя и довольно тяговитые, в своем плане, разумеется, ибо измерить вес и сравнить с нормальным автомобилем не представлялось возможным. Наверное, не было ничего странного, что водители заинтересовались девушкой. Вышел один. Другой. Потом – третий. И вот, их словно сорвало с места, они понеслись пулей, сначала кто-то куда, один – в степь. Но потом остановился, словно опомнившись, вернулся к машине, и вот, колесные паровозы тронулись и продолжили свое движение тем же путем. Тиин продолжала стоять, и Картер ей не мешал. Но следующую группа машин она встречать не стала. Вернулась, и он спросил:
-И что же там?
-Второе лицо, - ответила она.
-Второе?
-Да.
-Почему? – не понял он.
-Не знаю. Они хотели увидеть.
-Ты показала?
Он задумался. Но надо было ехать, и в ближайшей деревне можно было пообедать.
-Смотри, чтобы на тех же не наткнулись, - проговорил Картер, - они же машину не видели. Вон, кажется, стоят. А, может быть, другие. На чем они работают?
-На угле, наверное, - предположил Ворон.
-Паровые?
-Нет, вроде бы нет. Мазут, наверное. Не знаю.
В каком-то месте улица вдруг становилась совершенно людной, нарядной и веселой, и это, казалось, было самым лучшим на всей земле, ибо все здесь напоминало какую-нибудь дорогу в сторону моря, залитую теплым солнцем и шумом, и торговыми рядами с местными вкусностями, шашлыком и даже – кислым разливным вином. Словно не было многих километров пути, и уж наверняка – бесконечной северной равнины, которая заканчивалась Мордвихом, и начиналась с Мордвиха, чтобы идти по другую сторону полушария. Ведь где-то зима заканчивалась. Но на машине туда не доехать. Ниже от полюса будет океан, будут берега, будут…. Но все это лишь предположения. Закругляется ли мир? Соблюдаются ли тут законы, открытые древними греками? И правда, здесь есть о чем задуматься.
Автомобиль был припаркован. Хозяин выносил жареное, вареные яйца мелких птиц, листы местных трав, выпечку, и, как тут было положено, местные вина. Водители, приняв на грудь, никуда не собирались и отдыхали прямо в своих же машинах. Кому-то доставались номера при заведении, но таких было мало – ибо своя кабина завсегда лучше.
-Что за мясо? – осведомился Картер.
-Корф.
-Свежий?
-Всегда свежий на пару. И всегда соленый – настоявшийся.
-А вино.
-Господа хотят останавливаться?
-Смотря сколько стоит,- хотел произнести Картер, но промолчал.
При себе было совсем немного денег. Должно быть, этого должно было хватить на одну остановку. Примеряя себя к событиям, которые имели место в прошлом и недавно закончились, Картер не мог быть уверенным относительно времени. Конечно, нельзя было говорить про год. Даже – про месяц. Во всяком случае, погода бы успела заметно измениться за это время. Но у них уже был опыт проскакивать на своем автомобиле большие временные участки, и потому, сомневаться, что здесь имело место что-то схожее, было ни к чему. Нет, он просто устал – словно не спал несколько ночей, словно разгружал фуры. Но ведь утро начиналось еще в Красном Валу. Это были те же сутки, в теории. Но на практике, день затянулся. И он имел теперь новое имя. И он хорошо помнил его. Это был воин Шиир, Шоаф Фур. Но почему такое имя? Он понял, что не помнит. Где его дали? Существовало ли оно раньше? Действительно ли он лишь примерял к себе чье-то лицо, или ему было присвоено новое. Он вдруг вспомнил историю про Королеву, и, конечно, про Короля. И можно было сказать, что-то умное и ментальное, но вскоре подействовало вино. Король должен был быть богатым. Но тут денег хватало почти ни на что – но разве можно было показывать это, да еще и с такой машиной.
-А ты свое имя помнишь, Леш? – спросил он.
-Помню.
-Что ты думаешь?
-Такое ощущение, что он стреляет. Одного имени достаточно, чтобы, например, пускать лучи из глаз.
-Пусти.
-Я тоже хочу пустить, - проговорила Тиин.
-Ты ничего не рассказала.
-Никто не спрашивал. Но я думаю, ни второе лицо, ни третье, вам не понравится.
-Ты, наверное, можешь принять чужой облик, - предположил Ворон.
-Я не думала. Вино вкусное.
-Хорошо, - продолжил Ворон, - но ведь должна быть какая-та цель. А если цели нет…. Ну вот, допустим, атомная бомба. Она должна упасть и разнести все. Но никто ее не бросает, так как это приведет к обмену ударами, и не будет победителя. Остается существовать. Но ты не можешь просто так?
-Но я и не бомба, - ответила Тиин.
-Просто, я просто это сказал.
-Я не обиделась.
-Леха хотел сказать, - произнес Картер, - что…. Что ты ни чем не отличаешься от людей. Нет, ты отличаешься. Это мы теперь от тебя не отличаемся. В кувшин, конечно, не забраться. Но правда. Так и есть. У меня отличное настроение. Может быть, просто так.
-Устроим дискотеку, - сказал Ворон.
-Да. Осталось найти диски.
-Надо послушать музыку, - сказала Тиин, - давно не слушали.
-Кассеты, - обрадовался Картер.
Он вдруг понял, что смотрит на весь мир ее глазами. И это было просто и естественно – словно он уже много раз испытывал на себе эту функцию – перенос другой личности в себя и испытание. И Тиин совсем не была виновата. Это происходило непринужденно. Он подумал про ячейки – много шаров, заключенных во внутреннюю часть трубы, отчего этот механизм начинает напоминать какую-то игрушку – неявную, гипотетическую и странную. И теперь, следуя сознанием вниз по этой трубе, можно было цеплять собой шары и производить генерацию сигналов.
Хотелось вдруг все бросить. Но как бросить? Человек, прыгнувший с самолета, уже раскрывший парашют, тоже скажет – бросаю все. Но – что куда бросать? Так и сама жизнь. Нет такого критерия. Нет такого рычага, чтобы сделать остановку. Может быть, для этого и стремятся к богатству? Но как тогда быть с теми, кто всю жизнь путешествует.
Ворону удалось поговорить с одним водителем, который предлагал какой-то горячительный напиток задаром.
-Заберешь канистру? Меня зовут Махан.
-Канистру? – спросил Ворон.
-Там одному дураку надо бочку освободить. Вылить боится. Продавать сильно долго. Еще много. Пойдем, наберешь себе.
Ворон подумал было, что это, может, засада какая, но оказалось, ничего подобного. Целая группа мужиков сидела в пространстве между грузовиками и дружно лакала. Складывалось впечатление, что они собираются залиться вусмерть.
-Давай, друг, забирай, - прокаркал кто-то, - и садись с нами.
-Да я прямо сейчас не могу.
-Ну бери побольше. Чтобы не выбрасывать!
-А куда наливать?
-Так сам смотри.
Ворон вернулся, взял емкости, которые были взяты у Подеса под негорючие продукты. Среди них были канистры для воды, а Картер даже посоветовал взять кувшин, из которого родилась Тиин, но Ворон отказался. Когда ж он со всей этой посудой пришел, ему рассказали историю.
-Видели призрак. На трассе. Недалеко отсюда.
-Врешь, - хохотнул Ворон.
-Нашелся один дурак, не верит, - сказал водитель, - далеко едешь? Южный говор у тебя.
-Далеко. А ты куда?
-Куда ж ехать? Туда или сюда.
-Сюда, значит.
-Все, значит, верят, а ты нет.
-Ну хоть бы сказать, что там было.
-Я ж говорю. А, ты не слышал? А я дергаюсь. Стоит девка на трассе. И всех тормозит. А лица нет. Ну и вместо лица, темнота, и там звезды светятся.
-Может, не призрак? – спросил Ворон.
-А кто?
-Не знаю…. Эти….
-Эти…. Фиис видел, слышал то есть, что на службе у командиру У есть какая-та хренотень. Но она ж на службе. Не тут же.
-А что делать? – спросил Ворон.
-Ты пей давай. Ты спроси там, кому еще надо?
-Так проехали бы по поселку, - произнес Ворон, - прошли бы по дворам, спросили. И раздали бы все. Люди б и забрали.
-Во!
Груз же пришлось относить в три захода. Напиток был крепче немногим крепче вина, с некоторой кислинкой – видимо, в этой кислинке и была загвоздка.
Утром все изменилось. Тиин впервые села за руль. Но первые шаги были такими, какими и должны были быть. Нет, трогалась она вполне сносно, ибо другое дело – пытаться учиться на каком-нибудь Вазе или Москвиче. Тем не менее, новички часто едут куда глаза глядят, не в силах обуздать педаль. Что касается руля, то тут завсегда все по-своему, и каждый волен крутить туда, куда ему душа повелит.
Грузовики прибывали медленно и трудно. Они тащили собственный вес натружено, согбенно, и здесь было множество автомобилей с углем.
-Дизеля, - заметил Картер.
-Почему ты так решил? – спросил Ворон.
-По звуку.
И правда, все говорило в пользу того, что конструкции выполнены именно по такой схеме. Несколько прицепов с углем. Интересно, как они чувствовали себя на подъемах? Наверное, это было для них настоящим испытанием.
Вчерашние водилы уже отчалили. Все здесь менялось довольно быстро. Близость Хориша была очевидной.
Снег. Где же ты? Картер сосредоточился, вызывая в памяти недавние видения. Но может ли так случиться, что все есть игра воображения, под воздействием иных сил? У тебя, может, свои собственные помысли и оценки, но природа не предлагает вакантных мест. Ты что-то видел? Но оно ушло. Хочешь вернуть его? Ты не умеешь этого делать. Ты не готов. Путешественники садятся на собак и едут, и едут, а ты уже вернулся. Потому что маршрут сжат. Из-за края земли бегут облака. Солнце – газ, который подожгли вселенскими спичками. Оно зовет – догони меня. Но так же недоступен и горизонт. Но на какой-то момент картинка возвращается. Кажется – усилить бы, добавить амплитуду, потеряться внутри себя, а дальше – выйти из себя и не быть собой, не быть никогда, и навсегда забыть, что ты был человеком. Но потом окажется, что ты, словно самолет, заходишь на вираж, и перед тобой – атмосфера какой-то планеты, и ты ныряешь вниз, пробиваешь облака и видишь…. Ты видишь улицы, ты меняешь форму и приходишь в клуб, и ты думаешь, что здесь, среди огней и веселящего газа, творит свое исполнение Нильс. Но ничего подобного. Нет никакого Нильса. И дело не в этом. Прошло сто лет. Здесь другая музыка, и все говорят на другом языке, и…. И надо взлетать и делать большой крюк через пространство и время, пытаться попасть обратно, в то утро, когда влажная прохлада наползла на улицы от реки, а само время еще ничего не знало, оно словно давало право выбора. Возьми эту карту. Или возьми – вот эту карту. Или еще….А вот какие-то, пожалуйста, фишки. Выбирайте все, что вам нравится. Но, может быть, вам остановиться….
Они сели за столик во дворе, и хозяин предоставил в качестве завтрака блюдо из каких-то бобов, а к ним – кусочки мяса. В качестве напитка было то же самое пойло – видимо, днем раньше и ему перепало из той бочки.
-Это за счет заведения? – спросил Ворон. – У нас тоже такое есть.
Хозяин в ответ хохотнул.
День разгорался, и в синем небе был замечено что-то продолговатое, блестящее, отчего люди стали задирать голову.
-Дирижабль, - догадался Картер.
Штуковина шла очень медленно, и, судя по разговорам, можно было только подтвердить свои догадки. И назывались даже имена этого аппарата – все время разные, из чего происходило, что подобные аппараты в этой стране – не такая уж редкость, а если и редкость, то относительная. В конце концов, многие утомились задирать головы и возвращались к своим делам. Поодаль располагался большой двор, где грузовики заправлялись. Наконец, подъехал автобус – очень большой, с очень тракторным звуком и всего несколькими пассажирами, и пассажиры эти набросились на еду, как волки. Говорили они громко, и язык был совсем непонятен.
-Туристы, что ли? – проговорил Ворон. – Как ты думаешь, Петь?
-Наверное.
-Откуда ж?
-Из-за бугра.
-Где ж бугор?
-Может…. Откуда я знаю. Или артисты. Откуда ж знать. Спроси чего полегче.
И правда. Нечего тут было спрашивать? Холёс? Но с Холёсом, вроде бы, были натянутые отношения. Впрочем, надо было читать газеты. Но когда ж это делать? И знания письменного языка недостаточны, чтобы сделать это быстро.
Надо было ехать.
-Я попробую, - проговорила Тиин.
И так, они ехали, и она управлялась. Скорость была совсем ничего, но этого хватало, чтобы легко обгонять грузовики, и, делая это, всматриваться в лица водителей.
-Из угля могут делать бензин, - предположил Ворон, - я где-то слышал. У немцев такое было. Там специальная технология. Да, но дизель не сделать. И мазут тоже. Проще машины углем и заправлять. Значит, бензин. Если бензин… Но это технология слишком крутая. С другой стороны, что тут сложного?
-Ну мы с тобой откроем завод, - сказал Картер.
-А как мы узнаем?
-Что узнаем?
-Технологию. Мы знаем лишь суть.
-Ну это же начало. Надо знать где копать. Организовываем компанию. Нанимаем химиков. Химики ничего не умеют. Нет, мы берем таких, которые в принципе соображают в топливе. Ты же видел, пролетел дирижабль. А в Клубничной эскадре летают на совсем неплохих машинах. Мы поначалу это место недооценили.
-Если тут полным полно нефти, то наша затея бесполезна.
-Да. Но откуда тут много нефти? Нефть образовалась из лесов. Откуда здесь леса?
-Раньше были.
-Ладно. Если нет нефтепровода. Такого же, как водопровода. А что? Идет труба. Идет прямиком с завода. А завод этот не здесь.
-Что они делают?
-Руками машут. Им нравится наша машина.
-Они машут Тиин.
-Пусть машут. Наверное, женщины здесь не ездят за рулем.
Потом была развилка, а потом – переезд без шлагбаума, но – с каким-то неправильным, нечеловеческим, одноглазым, светофором, и трафик тут везде был насыщенный, и, помимо жутких паровозов-большегрузов, стали появляться и легковые автомобили – и все они напоминали джипы второй мировой войны, правда, с весьма большой вариативностью, которая касалась, как правило, второго этажа. Видимо, его делали, чтобы ночевать. Да, мало какие легковушки двигались без прицепов, нагруженных какой-нибудь домашней скотиной. Порой же было и до двух-трех прицепов. И, наконец, чего уж положено было ожидать, на дороге был обнаружен передвижной пост.
-Мусора, слышите, - как-то буднично усмехнулся Ворон.
-Местные, Лёх.
-Да. Мусора. Посмотрим, может, и нет. Может, и да.
-И что делать? – спросила Тиин.
-Не знаю. По идее…. Нет, никаких идей. У нас нет местных прав, но про них никто и не говорил. Может быть, тут нет прав вообще. Сел и поехал.
Но, судя по количеству машин, собранных патрулем, дело не представлялось таким уж праздничным. Для упрощения работы на трассе был возведен шлагбаум, через который пропускали некому принципу, который, впрочем, так и не был выяснен – ибо инспектор в форме, определенно напоминающей камуфляж, предложил свернуть на обочину.
-Меня зовут Шоаф Фур, - сказал Картер, - хотя и есть документы на другое имя. Что будем делать?
-Мое имя Выыхенз Х, - ответил Ворон, - я хорошо запомнил. Это язык Шиир. Сообщим об этом инспектору?
Он выбрался, и услышанные им слова ввели мозг в заблуждение, какое бывает, когда ты словно бы сошел с земли на, например, лед, но еще не до конца этого понимаешь. Ты едешь. Нет, определенно. Там кто-то говорил по-русски. Он прокашлялся, но никому до этого не было дела. Надо было ждать очереди на проверку. Тиин закурила трубку с Фо и вышла, чтобы смотреть на происходящее.
-Эй, - проговорил Ворон по-русски.
Инспектор почесал голову. Нет, он слишком устал тут, на своем посту, чтобы беседовать вне рамок. Тут, в придачу, стоял совершенно нормальный БТР, какой мог взяться, приехав прямиком из России или еще раньше – из СССР. Конечно, был еще вариант, что модель в свое время была скопирована и теперь где-то производилась.
Подошел другой инспектор, помоложе, и они совершенно ясно переговорили между собой:
-Со сто семь что делать?
-Не знаю. Пусть стоит.
-Зачем пустому стоять?
-Не знаю.
Ворон тут попытался вступить в разговор, но никто не обращал на него внимания.
-Ребят, привет. Вы по-русски говорите?
Старший хмыкнул. Другой повернулся, но – совсем ненадолго, зашагал далее.
-Вы говорите или нет? – настаивал Ворон.
-Ну чего тебе? – спросил тот. – Жди.
-Иди сюда, Лёх, - позвал Картер, - не надо. Ты забыл же. Здесь много выходцев. Они понятия не имеют ни о чем. И они нас не поймут.
-Нет, - проговорила Тиин, - нет, не это.
Она сделала несколько шагов, но потом остановилась, словно бы желая поговорить с инспекторами самостоятельно. Те ж продолжали свои перемещения, но неожиданно что-то поменялось. Кроме того, и водители, что находились поодаль, вдруг застыли, словно увидели признак или что-то похуже. Но здесь вряд ли надо было особенно гадать о причинах – ибо они были выяснены еще до этого. Другое дело, что Картер, например, ощутил, что и он может сделать так, чтобы вместо лица у него светился черный свет провала, с редкими точечными проплешинами звезд. Это чувствовалось как дело даже более обычное, чем вдыхание воздуха, чем мышление, ну или понятия и спецификации, которые были выданы человеку природой. Но получалось ли? Тем не менее, удалось отметит сам факт – он его чувствовал, он сам себя понимал.
- Шоаф Фур, Выыхенз Х, Бруу, - говорили Тиин, - мы двигаемся проездом, но мы бы посмотрели на вашу столицу, если вы не будете препятствовать. Мы бы хотели, чтобы нам никто не мешал, но наоборот, помогал. А если нам никто не будет помогать, но, наоборот, мешать, мы конечно, не воспользуемся гостеприимством и проедем мимо, но это будет странно, так как мы знаем, что многие ждали веками, чтобы что-то узнать. А если вы ничего не узнаете, то будете потом долго жалеть, что потеряли все из-за какого-то патруля.
Картер поймал себя на мысли, что все эти окаменелости на лицах, вследствие того, чего не бывает, может быть, обращены и на него – но правда, получилось ли? Огромная спираль с рукавами из туманов висела в центре чего-то, что было насыщено разными составами, смесями, видами света, и он мог просматривать отдельные ее детали и решать для самого себя – то что он видит – действительно видение огромной метагалактики или неожиданный нервный всплеск? Может быть, он заразился, и ему самому пора в кувшин? Он представил себе и это, и воображение не сопротивлялось, и в кувшине было вполне ничего, вполне не тесно.
И можно было много раз спрашивать себя – думал ли он, или не думал, или – только начал учиться не думать – плановое, ровное недумание, в пользу странных вещей. И если представить себе дальнейшее движение по этой плоскости. Это раньше ты был озадачен, озарен чем-то, а теперь – сменилась форма. И вот он, Шоаф Фур, скорее – кусок какого-то камня, часть дерева из гранита, ничего такого, что имело бы отношение к человеку. Люди наивно вели сравнения. Здесь не было ничего общего. Изначально, они родились из камней, а камни эти были частью большой материнской скалы, которая выходила в океан. А там, быть, может, не было воды – потому что все это неслось в пространстве, снабженное силой инерции, неслось далеко в темных водах вакуума….
-Поэтому – до свидания, - сказал Картер.
И он впервые подумал, что можно сойти с ума, не выдержав себя самого. И, наверное, это было проще, чем могло показаться ранее – но к этой мысли еще надо было прийти. Он включил зажигание, и никто им не мешал, и если и нашелся такой дурак, то он не сумел озарить себя этой идеей – потому что все мысли шли через фильтр, а Шоаф Фур поставил туда руку, и она была как сеточка, рука эта. Он ловил любое намерение. Бесполезным было желать. Напрасный труд. Кто-то разрешает и запрещает – это проще пареной репы, никакой мечтатель не догадается, что чужая мысль – это пот на лбу, не киловольты психотронной аппаратуры, а – обычная труба, и она есть везде – у нее попросту нет месторасположения.
-А что это? – спросил Ворон.
-Кассета завалялась. Не слушали еще, - ответил Картер, - у меня было предположение, что у Фиделя должно валяться что-то вроде….
Он кашлянул.
-Пьяные за рулем, - проговорил Ворон.
-Не гони. Кто пьяный? Тиин сидела. А теперь я. А, смотри. Человек – кассетник, понимаешь? Он живет такой идеей… В середине 80-х кассеты стоили по 25 рублей, и было много киосков. Можешь представить себе? Он – из того времени. Я, например, немного понимаю, в чем ценность кассеты. Сейчас ничего такого нет. Умные люди либо вернулись к винилу, либо от него и не отходили.
-А катушки? – спросил Ворон.
-Это – твое.
-А ты в порядке, Петь? – спросил он.
-Правда, - ответил Картер, - правда. У меня сейчас был друг. Так быстро нашло – что вот был друг, и что у него было много рук, и это нормально, и я с ним разговаривал и обещал вернуться, а теперь вроде бы много времени прошло, и, наверное, я не вернулся. Но щас стало уходить. Как же – много рук? Так что ты, Петь, прав – не все дома. Но надо отойти. Вот, смотри. Что это?
-Что?
-Кассета. Дамн Янкис.
-Давай.
-Послушаем, - обрадовалась Тиин.
Правда, это было вне привычных музыкальных фонов, в которых было положено обитать Фиделю. А Картер даже поставил его, Фиделя, в тот же ряд, где находился этот мифический приятель, невесть откуда взявшийся в его голове. Он ехал быстро, не обращая ни на кого внимания. Выбоин на трассе, как ни странно, не было – хотя и было покрытие довольно шершавым. Но местные не ездили с большой скоростью. И он в волю порезвился, когда обходил очередную колонну и сворачивал на свою полосу, чтобы избежать лобового столкновения. Какими могли тут быть аварии? Любое транспортное средство рано или поздно находить свой инцидент, большой или малый. Надо лишь постараться.
-Я думаю, что надо проверить, - проговорил он, - как вы думаете?
Тиин молча затянула Фо. Музыка фонила. Ветер играл в пространстве окна. Картер подумал, что она ничего и не скажет, потому что воины могут общаться мысленно – и даже если он чем-то заразился, и в его разум попали дурные примеси, ничего уже не отменишь, и надо относиться к этому как к данности. И правда, должно ж где-то быть начало. Он сбавил скорость. Дорога поднималась на гребень, и оттуда – на мост, и это был самый первый мост во всей земле – большая, какая-та очень плоская, река, с камышовыми островами, разрезала пространство на две части. Оба ее края уходили далеко, теряясь вне поля зрения, и здесь не было больше ничего. Только река. А после него – группа домов с соломенными крышами, очень мирный пейзаж, с небольшим лесом, но – почему-то высохшим. Дальше – трасса идет вниз, разворачивается – будто кто-то опустил на землю руку, предлагая, чтобы по ней ехали, по направлению к ладони. Река заканчивается, и дальше – ничего, и это ничего длится до развилки, где имеет место указатель на Хориш, буквы на местном языке.
-Шашлыка нет, - посетовал он.
-Хочешь есть? – спросил Ворон.
-Нет, я бы тут остановился. Если бы шашлык продавали. У меня что-то….
-Чего?
-Чувство.
Правда, он вдруг понял – не так уж сложно управлять каждой дорогой, и если сейчас ты повернул на пустынное шоссе, сделанное из какого-то грубого местного материала, то можно подобрать и другую дорогу, в месте – которое совсем не здесь, и искать пересечение надо с помощью интуиции и запаха – надо лишь остановиться на правильной мысли-концепте и ее развивать, и тогда автомобиль становится чем-то большим. Расстояние между каждым местом может быть дальше, чем если бы лететь туда на каком-нибудь воображаемом космическом аппарате. Но особая сила позволяет переходить от дороги к дороге. Эта явно не нравится. Надо взять другую и примериться. Словно бы человек забирается внутрь пальто. Хорошо ли оно, это пальто? Надо сначала подвигать плечами и поднять руки. Не колется? Нет, это другое пальто! А где же та одежда, которая нужна?
-Так бы выехали, например, возле Рязани, - сказал он.
-Ты так думаешь? – спросил Ворон.
-Да. Прямо сейчас. Но проблему это не решит. Нам надо найти ребят. Нет, это мне кажется, Лёх. Такого не может быть.
-И мне это кажется.
-Надо бы проверить. Но до Хориша, там написано, пятнадцать километров. Не может быть. Оставалось больше сотни.
-А ты не верь знакам.
И еще одна картина показалась ему очевидной – где-то находилась очень большая плоскость. Можно было сказать, что это – плита круглой формы, очень гладкая, и множество вещей или не вещей, или полей, или сгустков сигналов, или бог знает чего, сходятся в паутину, и в центре сидит существо и все это течет через него. И вот, он идет ближе, ближе, и это – Тиин, и вряд ли можно сказать, что он видит человека. Но почему бы не изменить форму? Существо просто решило сделать прогулку. Если бы вокруг жили медведи, оно бы выглядело соответственно. Если бы люди летали…. Если бы….
Он сбросил скорость, зайдя в «хвост» большого автомобиля-паровоза. Тот, наконец, остановился, и Картер остановился, чтобы поджечь Фо. Водитель вдруг оказался подле джипа с ружьем и принялся кричать, и не было понятно ни слова.
-Чего тебе? – спросил Картер, про себя отмечая, что не чувствует силу инцидента – ни страха, ни волнения, никаких предупреждающих сигналов в голове.
-Это вы от Артеса, - спросил он, полыхая не то злобой, не то еще чем-то. Обычный местный водила. В копоти, в грязи, с налетом мужиковатости и грубости.
-Нет, - ответил Картер, - а чего тебе? Езжай давай.
-Чего?
Мужик даже запрыгал на месте, и тут набежала целая толпа, вооруженная кто чем – человек десять, не меньше. Картер вышел, и чувство реальности немного вернулось – может быть еще потому, что воздух здесь был прохладнее, с примесью запаха степной земли и перемежающихся лесов, отстраненных от человека. Ему довольно ясно представилась картина: он лежит, дыра в груди, и только порывы ветра тревожат волосы.
-Так чего вам? – спросил он. – Ищите проблемы? Знаете, кто вы?
Люди замялись. Это должно было чем-то продолжиться.
-Говоришь не по-нашему, - сказал один.
-И что с того?
-Далеко едете?
-Далеко, - ответил Картер, - если вам нужны деньги, то нам самим нужны. А? У вас есть деньги?
-Блатяга, что ли? – спросил один.
-Нет, это не они, - проговорил другой.
-Ну глянуть надо.
-Ты лучше не гляди, - посоветовал Картер, ощущая сзади чью-то руку, и в ней - пистолет. Пистолет он взял и осмотрел толпу. Одно ружье. Дубинка. Гаечный ключ. Не густо. Ему хорошо представилось нечто похожее на дороге где-нибудь в Центральной России. Фуры, более уверенные и тяговитые, быстрее в три раза, чем эти чудовищные приборы, и – ребята, которые выбирают подходящие пункты, чтобы взять дань. И еще – внеурочные ребята. О первых ты хотя бы знаешь, как и о плановых ментах. Откупился по регламенту. Поехали дальше. А тут – словно внезапный смерч, и надо быть вооруженным, и ехать группой, чтобы отбиться в случае чего. Но тут – все иначе. Но заряд в душе имеет самое главное значение. Мало ли, кто и что думает. Тебе надо ехать…. Картер показал пистолет и постучал им по свободной ладони.
-И чего ты? – спросил первый мужик.
-Езжайте лучше, - послышался голос Тиин.
И Картер понял, что лицо собеседника чем-то подсветилось, застыло, окаменело, потеряло черты живого - словно эта вспышка отобрала у него душу. Картер повернулся, но Тиин не увидел – стекло задней двери несло на себе отражение дороги.
-Поехали, - проговорил сзади Ворон.
-Ладно. Давайте, мужики. Ведите себя прилично.
Он тронулся, пропустил встречный броневик, отметив – на броне сидело несколько человек, и при виде джипа, они вскочили, смотрели очень внимательно – тем не менее, бронемашина поехала дальше.
- Мне начинается нравится, - проговорил Ворон, - я понимаю, что я тут корова на льду. Но всякий раз не падаешь. И я уже думаю, мы не упадем. Страх начинает нравиться.
-А ты боишься? – спросил Картер.
-Конечно. А ты?
-Наверное. Нет, другое что-то. Ну ладно.
-Ладно.
Близлежащий Хориш оказался зеленой деревней. До основного Хориша надо было еще ехать и ехать. Картер притормозил на площадке, где останавливались автомобили – и здесь имело место заведение для исполнения питательных желаний.
-Давай что-нибудь попробуем, - проговорил Картер.
Он вдруг понял, что его тянет к людям, но стремление эта – нечто из разряда прослушивания, может быть – копирования. Наверное, точно так же вела себя Тиин, хотя бы – внутри себя, после того, как покинула кувшин. Ей были нужны чужие мысли. Иначе бы внешняя оболочка не приобрела бы своих качеств.
А где-то там….
Где-то там… Он вернулся в мыслях назад. Ворон. Нет, на секунду показалось, что он исчез там, возле холма, в оцеплении. Нет, просто не сошлись сигналы. Он здесь, на месте. Не верная обработка одного элемента процесса в голове.
-Здравствуй, хозяин.
-Я не хозяин. Там хозяин.
-А это с мясом?
-Нет. Это с сыром.
-Хорошо.
-Попробуйте. Понравится, сейчас сделаем.
-А жарить надо?
-Надо, надо.
А потом – Подес. Миша. Черт, ведь еще Миша там был. Почему же не повернули назад? Было ли куда ехать? Сое. Железка без сна. Одна лишь работа. Могла ли Тиин быть такой? Нет, она наверняка, будет и дальше очеловечиваться, она еще ничего не делала, ничего не пробовала, в этом и суть…. Впрочем, она никуда не собиралась. Она просто обитала в кувшине. Что – если зло? Если ему нужно время? Подес. Хаске. Клубничная эскадра. Вот там бы остаться? Красный Вал. Хорошая жизнь. Но поставленная цель должна выполняться.
-Если тут надолго задержимся, то те водилы нас нагонят, - проговорил Ворон, - они, конечно, медленно телепаются, но тут недалеко.
-Ну и… Ладно. Давай, поедем.
-Хочешь, я сяду за руль.
-Пусть…. Пусть она сядет. Ей же надо тренироваться. Вдруг еще куда-то ехать. Сам подумай. Выыхенз. Тебе себя не видишь имя?
-Не знаю, Петь. Там у нас что с деньгами?
-Да вот на это еще хватает. Но у нас там еще запасы. Но скоро Хориш. Чистый Хориш. Понимаешь. Не знаю, готовиться внутренне или нет?
-Не готовься. Я знаешь, что понял. Если научиться ничего не бояться, то можно сделать много дел.
-Хорошее открытие.
-Нет, я так. Другое чувство.
-Ладно. Вон, смотри. Молоко.
-Любишь молоко?
-Не знаю. Давай возьмем. И поедем уже.
-Ты боишься?
-Нет. Нет, слушай, доказывать не надо – боишься или нет.
-Видишь. Нельзя не бояться. Тогда ты будешь соваться куда захочешь.
-Это другое, - сказал Картер, - воин Шиир не живешь же вот так, как мы. Он постоянно движется. Ну он, может быть, и стоит на посту, но если он перемещается через земли, через параллельные миры, то каждый такой мир – еще что-то вроде того, как мы сюда попали. Только нам повезло. До нас в принципе нет никому дела. Никто нас не ловит. Было бы наоборот, все менты бы поднялись и устроили бы облаву на чужаков. Но идет настоящий Выыхенс, он прекрасно понимает, что вся реальность поднялась, как хлам со дна, и менты – это тот же ил. Нет, надо просто привыкнуть.
-Ты думаешь, что мы привыкнем?
-Ну, а если мы не вернемся назад? Лех? Я сейчас подумал. Если мы просто пойдем дальше? Вокруг много всего интересного, а мы себя ограничиваем.
-Не знаю.
-Ладно. Ну, щас поедем. Так брать молоко?
-Да, давай брать. Козье, наверное.
Крутилась земля. Менялась обстановка – земля, убегая от зимы, падала в полное отрицание. Конечно, это нужно было знать климатические особенности этой земли. Зато никто в мире не мог сказать, какова структура – происходит ли тут переход между планетами, схожими по массе и составу и плотности атмосферы, или же существует тот самый, предсказанный сочинителями, феномен параллельных миров. Можно предположить, что человек устроен так, что все, рождающееся вдруг в его голове, является не роем спонтанных колебаний, но нечто системное – ведь человек до сих пор не понял, что такое разум. Изучают мозг. Понятие «душа» до сих пор носит несколько отвлеченный характер – официальная наука не способна сказать ничего внятного, хотя бы вследствие того, что у нее не за что зацепиться. Нужны приборы – но нет таких приборов. Параллельность миров уходит по своей сути еще дальше в область усложнений.
Но мир, который столкнулся с этим напрямую, не может спорить с очевидным. Но небо такое же синее, как везде, и растут деревья, и зеленеет трава, вся фауна по сути выполнена в рамках той же матрицы. Солипсизм давно убит копьем, как змей – убит сразу же и наповал.
Суть человека такова, что ему нужна хорошая еда и ощущение наличие хорошего места. Немного опасной зоны работы мозга к животной сути, и вот – социальная пирамида, где лучше всего быть начальником. Некоторый выход дают технологии, до тех пор, пока ты не понимаешь, что наглухо запаян в своем бытие как в консервной банке – у тебя нет никаких средств, чтобы реализовать мечты, предложенные писателями в своих фантазиях.
Шиир имели эти средства изначально. Две руки, две ноги и голова – но разум более высокого класса. С этим надо было мириться, нужно было вариться в себе, потому что нельзя было встретиться с представителями оригинальной расы. Нужно было, наконец, измениться навсегда и что-то дать людям. Кто, если не ты?
Люди вокруг продолжали жить своим привычным ритмом – можно было сказать, что главным было ядро, и все остальное подстраивалось под него автоматом. Если ты рабочий, то работай. Если ты хочешь быть Начальником, не бейся на том месте, где ты ничего не достигнешь. Возможно, надо смириться. Или же – просто возвыситься над тем, кто рядом с тобой. Этого может хватить, чтобы удовлетворить свой животный эгоцентризм.
Тиин ехала спокойно, и страна раскрывалась по-новому – показывая себя, шире, новее, и если судя по Ячику, вся жизнь была смесью всех возможных видов социального строя, то теперь все казалось гораздо цивилизованнее. Была встречена достаточно неплохая заправка. Трасса стала еще лучше, машин стало больше, наконец, путь пошел через настоящую промзону – с трубами заводов и их дымами, с вагонами, рабочими в своих робах, грузовиками, среди которых имели место все виды всего – как и было во всей этой земле.
-Уазик видел, - сказал Картер.
-Какой уазик? – осведомился Ворон.
-Обычный.
-Уаз, что ли?
-Уаз. Он самый.
-Откуда он?
-Видел, в Красном Валу был?
-Думаешь, их тут делают?
-А что? Скопировали и делают.
-Почему же тогда ездят на хрен знает чем?
-Психология, - сказала вдруг Тиин, - они их не изобретали. Вся техника у них заимствована. Какая разница, на чем ездить? А если бы техника у них появилась вследствие прогресса, то старое бы отмирало, замещаясь новым. У них вообще нет принципа прогресса. Когда они попали сюда, то сразу же столкнулись с механизмами. И они до сих пор не нашли им применения. За малым исключением. Прошли века, почти ничего не изменилось. Может быть, первые грузовики они встретили тогда же. Откуда-нибудь кто-то заехал…. Ездили, ездили, пока железо не сгнило. Они привыкли, что должно быть именно так.
-Ты будто бы была у нас? – спросил Ворон.
-Была.
-Была. Да. Была.
-Напрасно ты, Лёх, - проговорил Картер, - конечно, была.
-Да я ж не спорю.
-Я серьезно. Только не думай, что я шучу.
-Да. Ты же была у меня в голове, - проговорил Ворон, - но знаешь, ты когда-то была Маша-машина. Я уже и забыл. Мы у тебя ничего не спрашивали. Понимаешь, как демократично. До сих пор мы ничего не спрашивали. Потому что – ну вдруг бы это тебя травмировало? А сейчас? Наверное, можно спросить?
-Можно, - сказала она, - спрашивай.
-Вот так сразу. О, менты. Смотрите.
-Менты, - сказала она.
Инспектора замерли в какой-то ожидательной позе, а потом вдруг отдали честь. Картер даже выронил трубку изо рта, и кусочки горящего Фо разлетелись по коврику под ногами. Он повернулся, ловя себя на мысли, что приветствие это продолжается, и это нельзя спутать ни с чем иным.
-Это они нам, что ли? – проговорил он.
Потом, посреди промзоны, был светофор, а потом – еще один – хотя совсем будто бы родной, привычной, а потом - совсем другой, но все равно – тот же принцип светового разделения движения по отрезкам времени. Количество автомобилей росло. Через дорогу переходили рабочие. Потом, промзона закончилась.
-Я правда, хотел спросить, - сказал Ворон, - вы – это такая раса? Это же понятно. Или ты – ну не знаю.
-Как ты, - сказала она.
-Почему как я.
-Если надо.
-Нет, ну у тебя есть такое место…
-Родное?
-Родное.
-Да. Оно есть.
-И вас там много, таких?
-Нет, я там одна.
-Как же ты там…. Одна….
-Одна. И больше никого нет.
-Хорошо. Что же у тебя еще спросить?
-Спрашивай.
-Это далеко? Ну, на земле это? Или еще?
-Я потом…. Я потом покажу. Нет, не знаю. Это не сложно. Можно сделать так, чтобы человек тоже менял окружение вокруг себя и переходил.
-Я примерно понимаю. Все попали сюда, как в западню, примерно так же. Нет, ты же понимаешь, что я понимаю. Мы и так ездили через ворота. Значит, ты не просто так?
-Я не просто так, - сказала она, - ты хотел знать, что там было много кувшинов, и что там могли быть такие, как я? Нет. Это был один единственный кувшин. И вы его нашли.
-Это невозможно.
-Не знаю. Я тоже думаю, что было что-то еще. Направление. Ты мог знать об этом заранее. Я долго спала.
-Все равно ничего не понятно. Нет, правда, Тиин. Пришло время, чтобы спросить. Правда, я боялся, думал, может это тебя обидит. Ты же видишь, сейчас что-то будет. Никто не знает, что будет. Ну, может, ты знаешь, но не говоришь. Поэтому я спрашиваю. Ты человек?
-Как тебе сказать?
-Ну, правда. Ты – девушка. Если самая обычная….
-Ты можешь быть таким же.
-Таким же?
-Не точно таким же. Но ты уже перешел черту. И Картер. Человека можно переделать, он сразу не будет таким, как я. Нужно много времени. Много. Века, может. Но надо, чтобы этот процесс начался.
-Процесс… Переделки, правильно? Как вирус.
-Ну не вирус. Нет, можно сказать, что и вирус.
-Откуда же он взялся?
-Он передается. А Мордвих этому помог. Нужно много времени, чтобы ты стал таким же.
-Хорошо. Я уже с этим согласен. Значит, есть место, твоя родина, очень далеко, ты – одна там, в единственном экземпляре. Ну хорошо.
-Нет, мир очень большой. Нельзя быть в единственном экземпляре.
-Ну… А сейчас?
-Сейчас, как сейчас? Ты видишь отличия? Нет, главное, ты их чувствуешь?
-Ну…. Нет, не чувствую. Ну ты выделываешь какие-то свои штучки, и все. А в-остальном, с тобой все порядке. Как с человеком. И курить ты научилась. И вино пить. Хотя нет, ты ведешь себя слишком правильно.
-Могу и неправильно?
-Ладно. Боюсь даже спрашивать.
-Ну ты заканчивай, Лёх, - проговорил Картер.
-Ничего, - ответила Тиин, - приятнее же быть в одной машине с человеком, а не…. С чудовищем, например. Но ты как-нибудь обнаружишь что-то за собой. Сначала – просто так. Но очень скоро. Например, фантомы. Увидишь людей, которых нет, и которые идут через стены. Ты подумаешь, что это тебе кажется. Но это увидят и другие. Но никто, конечно, не скажет тебе, почему. Никто ничего не поверит.
-Откуда ты знаешь?
-Я была как ты. Очень давно. Совсем давно. Лучше не спрашивай, когда.
Трасса побежала на развязку. Каменные сваи и эстакада. Все это завораживало – учитывая технический уровень местного автостроения. Тиин ехала по знакам. Очевидно – правильно. Еще с моста стала видно столпотворение – техника, люди, бронемашины, танки… Масса темно-зеленых корпусов, черных колес, вояк, очерченных дисциплиной. Все это росло словно против всех законов природы – ибо местность вообще не располагала к каким бы то ни было столпотворениям.
-Это по нашу душу, - проговорил Картер.
Он вдруг понял, что это похоже на какой-то город, высоко в горах, созданный преимущественно для культовых сходок – и точно так же стоят люди, молитвы сотрясают воздух, но местность слишком велика, чтобы это могло разбудить эхо, возбудить резонанс и заставить скалы колебаться. Но они смотрят в воздух и ждут – потому что-то кто-то прибудет. Должно быть, Южная Америка. Где еще могут такие места? Но чего они ждут? Кто прибывает? Для кого выстроены эти сооружения.
Тиин никуда не спешила, «Ниссан» приближался к толпе медленно, и стало ясно – они выстраиваются, по обе стороны трассы, все эти местные вояки, для приветствия. Это было ужасно, но надо было держать себя в руках.
И, казалось, так много раз, много тысяч раз – разные варианты, но суть – одна и та же. Где-то культовый город был заменен культовым комплексом в степи, а в другим месте это были деревянные сооружения, и всякий раз люди скапливались, чтобы создать коллективный импульс, а потом они смотрели вверх – словно кто-то прилетал, кто-то совершал визит…. Но теперь они ждали спуска с моста, и теперь это была толпа крайне напряженных людей – они ждали, может быть, много веков…
Из окна был виден вечерний Хориш, и в голову Картера постоянно приходили мысли о фотоаппарате. Но это была другая мысль – потому что вид этот можно было зарисовать, и, что самое главное, сохранить у себя в голове, чтобы этот вид мог быть достоянием головы, и, что самое главное, чего-то большего – если вдруг понять, что и ты – не совсем то, что кажется, не совсем видимый диапазон. Но об этом можно было думать очень много, очень последовательно, с плотностью, и это лишь утомляло. Очень сложно победить себя самого. Очень части это и не нужно. Кто знает, какими будут последствия?
Хориш не выглядел обычно. Во всяком случае, если вспомнить тот же Итлас, все здесь было исполнено – именно исполнено, ибо повсеместны были здания с круглыми куполами, и хотя где-то вдалеке виднелись кварталы, полные бетонных коробок, не совсем современных, но вполне человеческих. А здесь – вблизи, далеко впереди, слева и справа, огни подчеркивали эту архитектуру довольно странно – местами их не было совсем, а потом – неожиданные упорядоченные сплетения, лабиринты фонарей, образующие знаки. К этому надо было придумать. Можно было представить себе любой город на Востоке. Наверняка, он был бы непривычен. Глаза искали свои очертания. Но не было своих очертаний. Машины двигались с теми же нарушениями действительности – если бы рассматривать это с точки зрения нормальной, прежней, жизни. Но во всем остальном – здесь были схожие моменты. В гостинице для гостей был предоставлен целый этаж. У дверей дежурили люди разнообразных профессий. Здание же стояло в самом начале высотного района – по местным меркам, строения в десять этажей считались очень высокими, и все они были доступны для обзора из противоположного окна – и туда также можно было пройти, чтобы покурить высококачественного Фо, в палочках – что-то вроде сигарет, посмотреть и совместить в себе мечту, реальность и ожидание.
Картеру сначала молчал внутреннее – словно бы его охватил мороз, оцепенение, засуха души. Но потом, когда стало легче, надо было куда-то себя деть. Побольше говорить:
-Как ты думаешь? – спросил он вдруг. – У них тут могут быть прослушки?
-Слабо, - предположил Ворон.
-Ты думаешь? Тут вполне современно
-Вполне. Нет, я просто так думаю, но ты же сам видишь.
-Я просто сказал.
-Ну я просто и ответил. Прослушка…. Хотя знаешь, если стационарная, то запросто. Просто ставишь микрофон и слушаешь. Радио же есть у них. Значит, и прослушка.
-Думаешь?
-Только что подумал. И что они узнают?
-Узнают, что здесь находятся Шоаф Фур, Выыхенз, Бруу Х.
-А кто есть кто, ты помнишь?
-Только примерно.
-Но у Тиин был другой план.
-Да. Другой план. У нее сначала один план, а потом другой, а на деле, получается третий. Главное, не бояться.
-А ты боишься?
-Нет.
-Я….Нет, это не страх, просто немного не по себе.
-Волнуешься?
-Хочется, чтобы все поскорее разрешилось.
-И потом….
Подошла Тиин. Ночь за окном продолжалась в своем полустатическом действии – то есть, в почти полном бездействии.
-Потом, - сказал Картер, - мне кажется, что я знаю, как управлять пространством, но это надо, конечно, проверить, потому что просто так я это не выясню никогда, нужно обязательно проверить. Мы находим ребят и убираемся восвояси.
-Будет много встреч.
-Или тюрьма.
-Может быть.
-Как ты думаешь, Тиин?
-На счет тюрьмы? Я не думала.
-А что будет, если ты попадешь к нам?
-Буду смотреть, что у вас есть.
-Не знаю, - проговорил Ворон, - лучше ли у нас? Просто все родное. Я знаете, что представил – если вот так правильно настроиться, что ты не боишься, что у тебя нет корней. Правда же? А у тебя есть корни?
-У меня? – спросила Тиин.
-Да.
-Да. Я есть везде. Зачем мне корни? Если бы было место, где их нет, то я бы чувствовала себя так же.
-И потом, мы приедем. И ты о себе все расскажешь.
-Я и так все сказала. Я могу быть другой. Если кто-то попросит.
-Другой, - проговорил Картер.
-Совсем другой.
-Полностью?
-Полностью. Другая внешность.
-И что с этим делать?
-А что бы ты сделал?
-Я бы…. Ну… Если много идей, то это, наверное, вполне круто. Если никаких идей нет, то – наоборот. Надо преследовать какую-то цель. Путешествовать, предположим, не в пространстве, а во времени – может быть, и правда, очень удобно менять внешность. Я бы согласился. Но нет, не всем бы эта идея подошла.
-Я бы согласился, - сказал Ворон, - в прошлое… У меня на ум сразу же приходят мысли о вине. Но внешность можно и не менять. Нет, почему. Ты – какой-нибудь диктатор. Тогда, получается, это не внешность, а подселение. А ты так делала?
-Могу сделать, - призналась Тиин.
-Именно в прошлом?
-Конечно. В прошлом.
-А в будущем?
-Нет. Прошлое все равно не прошлое. Если ты туда попал, то это все равно другая ветка. Поэтому, если ты встретишь сам себя образца пятилетней давности, то ты подумаешь, что тебя нет Но это не так. Ты убил почти что себя, но это кто-то другой на другой ветке.
-Что такое другая ветка? – спросил Ворон.
-Веток много. Но пока ты туда не попал, ветки, может быть, никакой не было. Ты ее породил своим появлением. И ты думаешь, что попал в прошлое. Потом что оно точно такое же. И – никаких отличий. Но так как она начала расти, то по мере роста начинаются изменения, и спустя сколько-то там лет все совсем иначе. Ветка догоняет твое время. Вот мы с вами здесь сейчас, а если бы мы зародили другую ветку, то там бы мы тоже стояли на балконе, но здание, может быть, было бы в сто этажей, или бы в три, а вокруг бы, например, паслись верблюды, а между мирами был бы установлен прямой мост.
-Примерно понятно, - проговорил Ворон.
-Ты просто подумай об этом. Оно само представится.
-Но у меня получится?
-Ты же Выыхенз. Значит, получится. Разве ты не чувствуешь?
-А если попробовать здесь? Ты можешь это сделать?
-Не сразу. Я как будто не я.
-Так мы запутаемся, - проговорил Картер, - получается, что в прошлое все равно нельзя попасть. Это все равно не прошлое. Это – ветка.
-Нет. И да. Но оно точно такое же. Они ни чем не отличается.
-А если попасть на ветку? Которую уже кто-то сделал?
-Это сложнее. Ветка может быть сшита только с ним. Больше ни с кем.
-Вся наша жизнь ничтожна, - заметил Картер, - но например… Отношения с кем-то…. Ты же не можешь быть одна, у тебя облик девушки, предположим, ты встретишь парня, которого полюбишь. Он, наверное, будет такое же, как ты? Такой же Один. В центре плоскости.
-Для этого все, - ответила она.
-Все?
-Я стану другой. Никто не узнает, какая я есть.
-Чтобы жить?
-Жить. Ты когда-нибудь попробуешь. Очень нескоро.
-Когда же это будет?
-Наверное, не в этой жизни.
-Значит, жизней много.
-Много. Это как укол.
-Ты знаешь про уколы?
-Ты знаешь. Значит, я знаю. В тебя попало вещество. Но оно не сразу вырастет. Пройдет очень много времени, но сейчас – самое начало. Об этом можно не говорить, но это так, ты ничего не сделаешь – даже если ты прыгнешь в окно и разобьешься, это все равно останется в тебе.
-Останется…. Значит, нет смерти?
-Не знаю. Есть, наверное
Все это в один момент показалось картиной из знакомого ряда. Одна жизнь – несколько шагов, но дистанция гораздо длиннее, она есть геометрическая фигура, очень сложная, с целым рядом своих характеристик, которые обозначают твое существо – очень большая, где одно имя, одно тело, с годами жизни – лишь, может быть, плод на большой грозди, и все это работает в единой связке. И то, что уже прошло, не является делом ушедшим – ибо оно продолжает функционировать и создавать мощное поле, поток. И, может быть, ты – самый простой человек, ничем не замечательный, но уже теперь твоя жизнь работает для того, чтобы вся гроздь выдавала большой по мощности сигнал. Но, разумеется, бывает, что одни грозди хороши, а другие – нет, или – бесполезны, а четвертые или пятые стратегически необходимы, и мир не проживет без этих больших образований. Можно было нарисовать, например, связку голов, и каждая такая голова есть личность, со своими годами жизни, в прошлом, в настоящем (одна, должно быть), в будущем.
А на следующий день Командир Шуа явился в апартаменты лично – впрочем, после предупреждения. Картер в тот момент был занят чисткой своей куртки, и Ворон тут нашелся и обратился к местному работнику, указав, что «мы путешествовали очень долго, амиго, неплохо бы переодеться», и все было исполнено в один момент, еще до визита знатного гостя. А Тиин сияла – в неожиданном белом платье и прически актрисы современного кино – да так, что даже ее друзья засмотрелись, ловя себя на мыслях чрезмерных и даже, может быть, страстных. Шуа был большой и важный, лет шестидесяти, с лицом спокойным и все повидавшим – он мог позволить себе быть очень своим, очень лучистым, и, казалось бы, совершенно неподдельным. Кроме того, оказалось, он говорит по-русски – и был он заранее предупрежден (это могло говорить и в пользу подслушивания).
-Мы едем, чтобы на все смотреть, - сказала Тиин, для которой разговор на двух языках – Фно и русском, было теперь делом практически обыкновенным, - и поэтому решили посетить Хориш, во-многом, из любопытства. Мы прекрасно знаем, что местные люди не осведомлены об устройстве земли, не знают о том, какие имеются тут прилегающие территории, за исключением тех, в которые можно попасть через Двери, а также заинтересованы в том, чтобы узнать – где есть истинная земля Красных людей, и можно ли туда вернуться. Так как все это вам интересно, мы можем вам охотно это рассказать.
Тиин удавалась роль командира. Ворону и Картеру оставалось кивать, вставлять кое-какие фразы. В прочие обязанности входила дегустация напитков и соблюдение дисциплины.
- Прямой дороги нет, - говорила Тиин, - и нужно обладать либо специальными знаниями, либо технологиями, чтобы совершить переход. К сожалению, таких технологий у вас нет, но обладать ими опасно – для этого нужно внутренне созреть. Здесь нечего скрывать – можно все разрушить, и тогда окажется, что лучше бы было оставить все, как есть, нежели проводить преобразования. Но иногда это необходимо – если люди зашли в тупик, и у них, например, плохая экология, нет запасов полезных ископаемых, и вообще – жизнь невыносима. Конечно, вы можете перечислить ряд причин, по которым ваша жизнь может показаться именно такой – но я вас уверяю, что это не так. Посетить мир ваших предков очень сложно, так как он постепенно перемещается, и сейчас находится очень далеко – на другом рукаве спирали, и даже при использовании самых лучших способов, техники, это будет не простой путь. Кроме того, вас навряд ли там примут. С этим нужно смириться. На самом деле, ваш мир понятнее, чем многие другие – я не думаю, что в других местах нас бы приняли с той же легкостью. Это надо понимать, и это надо ценить – народ здесь состоит из большого количества пришельцев, людям удается уживаться рядом друг с другом без серьезных конфликтов. Вы, наверняка, не знаете, что в других местах народы могут находиться в постоянной конфронтации и даже воевать, и число жертв на таких войнах может достигать миллионов.
-Я слышал про это, - сказал Шуа, - и нынешний, с позволения сказать, диктатор Холёса, настроен, мне кажется, примерно так – он поступил к нам из одного из таких мест. Но вы правильно заметили – это не привело к большой войне, и я надеюсь, никогда не приведет. Но меня волнует один вопрос. Вы же помните историю Уиса?
-Это тот человек, что вёл Красных людей. Вы хотите узнать, почему Красные люди поступили на службу в Шиир, и почему оказались здесь?
-Многие хотели бы это знать.
-Это была частная инициатива одного человека. Всего лишь.
Картер вдруг понял, о чем ведется речь. Но это не было знанием, полученным из обычных источников, а потому, не было никакой возможности в это поверить – но здесь и сейчас это вдруг нарисовалось в его голове, и он сам себе сказал: вот, это происходит. Может быть, и не стоило думать вообще, пуская всю эту воду разума мимо себя, потоком, странной рекой. Уис, хитрый, почти что лис – и имя такое же, хотя лис совсем иначе звучал на том языке, и все люди – которые начали поход ради него – и нельзя же было сказать, что они обмануты, ведь они мечтали о вещах иных в корне, по сравнению с этим полет первого спутника в 1957-м году – мелочи жизни. Спутник был линеен. Небо, орбита, звезда. Радость по поводу воплощения, по поводу звезды в коммунизм. А здесь – дорогая неожиданная, сама мысль не открытая, в той форме, которая далеко не всем ложится на ум. Все равно, что в круглый паз пытаться совать нечто звездообразное, да еще и похуже – формы совсем чужой, совсем необозримой. Но когда ты это сделал, то все уже ясно.
Уис был озарен сам собой. И – недаром. Никто не владел знанием о переходах. Ему ж вдруг привиделось, что он есть тень древнего Уза. Имя это ни о чем не говорила, никому, нигде, никогда – но оставалось лишь верить в себя. Опыт ученого. Доведение собственной веры до безумства – при чем, это вещь нужная, без нее никогда не покорить вершину столь странную… При этом, ты в своих поисках – один во всей вселенной. Хотя и висят над тобой звезды, но это – один и тот же закольцевавшийся сам на себе припев – можно и завесить небосвод, например, ковром – эффект будет тот же самый. Сходя с ума, береги себя. Чтобы не перегорели пробки. Раньше, чем… Чем…. Уис дождался своего часа – был поход, была встреча с другими народами, другими мирами, контакты, и, наконец, Шиир – граница, где люди еще казались людьми, но ими еще не были. Они устанавливали свои правила, подрезали ненужные ветки, травили паразитов, проникали далеко в те миры, где жизнь развивалась одинаково. Многие действия выглядели упреждающими – ибо достаточно кому-то не родиться, кому-то умереть, еще загодя, еще, может быть, за десятки или сотни лет, и цивилизация никогда не создаст новые виды оружия, или новые виды разума, или вирус, который пожирает ткань мысли. Самый последний вариант и был самым опасным – а потому, над этой задачей трудились представители Шиир – их можно было встретить в любом уголке планеты, со всеми ее реальностями, целыми, дробными, умноженными друг на друга, отраженными многократно. И никто, конечно, не знал, что это – они и есть, и никто не узнал, и потому и был гением древний Уис, что добрался до них, что узнал об их существовании, об их службе – ибо они охраняли, да и сейчас охраняют, ядро – ибо от этого ядра и играют все девиации и все многомерные структуры, дополняющие сами себя и друг друга. И, может быть, не было другой такой личности, введшей саму себя в ранг, может быть, доктора Зло или кого-то подобного. Но большая группа Красных людей ушла в поход – и их, этих походов, было несколько, и уж самый последний закончился катастрофой – ибо та группа, что пришла в эту землю, хотя бы осталась целой и невредимой, способной к новой жизни, а уж что стало с основными?
Картер вдруг понял, что и он может быть Уисом – надо лишь правильно включить все кнопки. Хотя, наверное, и не было еще никаких таких кнопок недавно – а вот теперь они есть, и можно начинать экспериментировать с сами собой.
Он словно бы сказал Ворону от лица Уиса:
-Ты знаешь, однажды мы проснемся. Это спираль. Мы пройдем по ней и исчезнем, но самых достойных она вынесет на поверхность, мы, можем быть, выпьем вина в доме, и будет командир Шуа, пройдет ровным счетом тысяча лет, и будем как два…. Как два капитана древних судов – оба эти судна затерялись в вечной мгле.
-Для чего же мы идем туда? – словно спросил Ворон.
-Наверное…. Этой всего лишь мой эгоизма.
-Ты бы мог пойти один?
-Я не могу пойти один. Это невозможно, я не могу идти один, хотя бы потому… Разве ты бы пошел один?
-Пошел бы.
-А я не могу. Мне нужны компаньоны.
-Но нас так много!
-Именно этого я и желал!
-Поэтому, надо констатировать, - продолжала Тиин, - что прошло очень много времени, и ваш мир долго развивался самостоятельно и развился не так уж и плохо. Но для того, чтобы увидеть прежний мир, нужна экспедиция – и самое главное, есть проход черед Двери. Хотя вы уже все перепробовали, тем не менее, такой путь есть.
-Мы проходили и дальше Мордвиха, - произнес Шуа, - намного дальше, но там ничего нет. Хотя мы набрели на какое-то поселение, люди были там очень давно, и мы даже не знаем, что за люди. Да, мы конечно, сразу же, надо сказать, с удовольствием, прочли там ваши имена – что само по себе удивительно, во что до сих пор невозможно поверить. Но это так, конечно же. Значит, все же можете сказать нам проход.
-Да. Мы дадим вам схему.
-Но вы утверждаете, что это опасно.
-Конечно.
-Знаете, это…. Конечно, ваш визит хранится в тайне. Вы понимаете, конечно, не все люди к этому готовы, и мы не готовы, но значит, идея все же будет реализована.
-Останется один вопрос, - сказал Картер, - нас интересуют четыре человека. Они попали к вам не так уж давно. Попали…. Из одного места, где мы недавно были. Они нам нужны. Я думаю, это не такой сложный вопрос?
-Если знать, о ком идет речь, - проговорил Шуа.
-Да, конечно. Я думаю, что это не сложно, и что они живы.
-Об этом должен знать Фобс, - нашелся Ворон.
-О, Фобс, надо же. Вы его знаете? Если для решения вопроса нужен Фобс, то мы его постараемся найти, чем быстрее, тем лучше. Но это же не тайна, для чего нужны эти люди?
-Для баланса, - сказал Ворон.
--Баланса?
-Да. Баланс пространства и времени. Это важная вещь. Неподготовленный человек это не поймет – это отдельная наука.
-Правильно, - сказала Тиин, - у каждого живого существа есть вес не только в граммах или килограммах, но в единицах времени. Иногда каких-то единиц не достает. Мы за этим следим.
-Очень интересно.
В отличие от визита в Красный Вал, никакой культурной программы здесь не намечалось. Однако, качество обеденных блюд было на высоте. На очереди был визит специалистов, которые должны были принять «дар» от воинов Шиир, а именно – схему прохода.
-И ты все это знала? – спросил Ворон.
-Книга лежит у вас в машине, - ответила Тиин.
-Книга?
-Книгу дал Подес. Там все написано кратко. Я лишь описала подробнее.
-Ну ты даёшь, - проговорил Картер, - а проход?
-Всегда есть проход. Он кем-то делается, не обязательно со стороны Шиир. Разве ты не видишь?
-Я только чувствую.
- Давайте говорить потише, - проговорил Ворон, - если правда, кто-то решит нас послушать.
-Знаешь английский? – осведомился Картер.
-Чего?
-Ладно. Тут мертвая зона. Будем ждать.
Может быть, Уис выиграл что-то? Игра, соревнования, турнир? Разве об этом было написано? За книгой надо было идти в машину, но не хотелось светиться. Ответственный человек принес кучу местных газет, но все это были вещи будничные, повседневные, их нужно было подвергать фильтрации, но на это требовалось время, а на счет времени было совсем непонятно – сколько его.
- Может ли быть проход на земле? – спросил Ворон. – Петь, что ты думаешь?
-Ну он и был, - ответил Картер
-Нет. У меня такая мысль, что это не то, это, может быть, замутили военные? Я про холм. Мне сдается, что проход еще где-то, не там – но раз люди попадали и раньше, может быть, кто-то вернулся и рассказал?
-Но воины Шиир не пользуются этим, Лёш, - предположил Картер, - это стало ясно на трассе, хотелось бы попробовать это серьезно. Как ты думаешь, надолго мы тут застряли?
-Нет.
-Ты так считаешь?
-Да. Считаю. Разве ты не чувствуешь?
-Нет, я просто хочу свериться. Что ты думаешь?
-Нет, ненадолго. Впереди уже что-то вырисовывается.
-Ты хочешь сказать, что можно видеть будущее?
-Мне в голову лезут какие-то девушки. Но это ерунда. Мне и раньше это лезло в голову. Думаешь, я бы не остался в Красном Валу? Не знаю. Наверное, есть что-то выше нас, и оно считает, что все должно быть именно так. Это же не иллюзия?
-А как на счет дискотеки?
-Думаешь, это всё? Ничего не будет.
-Даже не знаю.
Игра. Наверное, самое большое достижение разума, в некоторых рамках, в некотором времени, когда она заменяет стремление к войне, к преобладанию, замещая все дурное и агрессивное одним лишь набором баллов. Вещь это более долговременная. Победителей чествуют, равно как и призеров – что тоже, само по себе, хорошо. Никто не запрещает быть призером. Гордись собой. Составление временной спирали. Спортивная часть. Много всевозможных заданий. Казалось, что люди в нормальной земле до этого не доросли – они медленно перемещались от строевых смотров к первой Олимпиаде, а уже потом возрос, скажем, футбол, хотя много и других прекрасных видов спорта.
Фобс явился на следующий день. Это был человек лет пятидесяти, худой, выбритый как стеклышко. Он очень походил на скелета, чему способствовало его несколько вытянутое лицо. Картер представлял его эдаким дьяволом, командиром зла, но перед ним был человек, полный нерешительности – очевидно, он был хорошо осведомлен о предстоящем визите и статусе гостей. Ворон, должно быть, воображал что-то схожее, а потому усомнился – а Фобс ли это? Может быть, это Подес нагнал тогда страху? Или наоборот – они – на Фобса. Ведь наверняка знал он про имена дежурных воинов на светящемся Мордвихе, и наверняка, многие сомневались в том, что это – правда, а не утопическая легенда. А теперь – как бы они ни выглядели, и как бы себя не вели – Тиин вполне может повторить свой жуткий фокус с лицом, где вместо лица – звездное небо с неизвестными звездами.
Тиин предстала перед Фобсом сияющей дамой, откуда-то взялись даже и золотые украшения, и это должно было смягчить его очевидное волнение.
-Мы знаем, что вы ездите со своим караваном через Двери, чтобы сократить путь, - сказал Ворон, - но суть проблемы довольно простая. Несколько месяцев назад вы были в Ячике и там вам передали группу молодых людей, четыре человека. Так вот, они-то нам и нужны.
-Да, - проговорил Фобс, - я постоянно езжу по этому маршруту, мне постоянно передают каких-то людей, я не занимаюсь ими лично, у меня есть заместители, они ведут записи, и….
-Но вы должны были помнить.
-Да. Но у меня здесь определенные сомнения. Я понимаю, что никто в здравом уме не проедет Мертвые равнины, и поэтому, я должен верить в то, что услышал, в то, что мне сказали. Но позвольте, мне хочется просто высказать свое мнение. Мне кажется, это какая-то дурная игра, с вашей стороны, и со стороны Шуа – но тогда при чем тут какие-то люди, ведь вы могли бы решить этот вопрос и без меня? Мне сказали о том, что прибыли мифические пришельцы. И что я должен в это верить.
-Разве у вас есть выбор? – спросил Ворон.
-Не знаю, в данном случае, это не очевидно. Если вам нужны ответы на вопросы… Но я просто высказал свое мнение.
-Значит, вы не в курсе многих вещей.
-Простите. Вы представлены как Выыхенз. Нет, я в курсе, что в Ячике было шесть человек, а двое уехало на своей машине, неизвестно куда и исчезли, и что их не стоит ждать – у меня хорошо развита интуиция.
-И вы сказали об этом Шуа?
-Нет, я посчитал, что раз в дело замешан столь большой человек, то не стоит в эту игру даже вступать. Я просто высказал свое мнение.
-Возможно, господин не знает про службу проверки имен на Мордвихе, - предположила Тиин, - ведь информация крайне закрытая. Поэтому, его сомнения справедливы.
-Нет, у меня есть информация про экспедицию в обратную сторону. Совершенно точная, - сказал Фобс, - я и раньше думал, что именно в том районе могу столкнуться с людьми, которые в нее отправились – однако, когда к нам попали эти люди, у них не было никаких сведений, или же они их скрывали – словом, я недолго занимался этим делом, их передали в Комитет, а там – распределение, если вы не в курсе. Вы говорите про службу проверки Мордвиха? Правда, я слышал, но сомневался – какой в этом смысл?
-Но смысл очевиден, - сказала Тиин.
-Но вы можете мне сказать про эту экспедицию?
-А что вам известно? – спросил Картер.
-Вы отвечаете вопросом на вопрос. Но я не вижу особого резона играть, так как это не лично мое дело, у меня просто есть к этому интерес. Я, конечно, не уверен, знаете ли вы, или не знаете – но учитывая тот факт, что довольно много военных выехало с той стороны, однажды встал вопрос о проверке местности – наверняка, там должны находиться соответствующие двери. И, насколько я знаю, экспедиция выехала, но не вернулась. Важно то, что они были оснащены, и, возможно, экспериментальная установка сработала. Там был Воох, мой племянник. Я до сих пор не знаю, что с ним случилось. Это было два года назад.
-Там много и других дверей, - сказал Ворон, - есть и такие, в которые нельзя входить, например, без скафандра.
-Они об этом знали. Не думаете же вы, что они не были в курсе всех этих вещей.
-Но ведь вы можете ответить по существу? – спросил Ворон.
-Я вам могу ответить по существу. Я готов. Но и вы, также.
-По ту сторону вырос холм, - сказал Ворон, - по ту сторону, от этого мира. И он работает как двери, но мы не знаем – в одну ли сторону, так вот – там собралась целая армия, точно неизвестно, по каким причинам. Очень может быть, ваша экспедиция попала им в руки. Хотя по времени не совсем совпадает – если экспедиция выехала два года назад. Но если они туда попали, их, скорее всего, арестовали и где-то держат. Это уж точно. У них навряд ли есть какие-то методы воздействия на людей…
- В отличие от нас, - добавила Тиин, - поэтому, ваша версия не совсем верна, ее очень легко опровергнуть, потому что мы действительно воины Шиир. А если мы там и были, и даже если приехали этим путем, это не отвергает данный факт.
- Правда, многое не сходится, - сказал Ворон, - но хотелось бы что-то узнать. Если вы пришли именно по этому поводу.
-Как хотите, - сказал Фобс, - все совсем запутано. Может быть, я вам и поверю. Вас это не должно волновать, что я думаю. Все эти люди, я не знаю, ваши они, или не ваши, или это игра Шуа – если вы ему это скажете, то я к этому уже готов, они в Холёсе. Вы можете делать вид, что ничего не понимаете. Но это сразу же выглядело странно, так как один парень вызвался участвовать в Игре, его совершенно случайно пропустили, и он вошел в десятку – в честь чего ему повысили статус до небес, соответственно, все эти люди также, по этой версии, якобы… Словом, я только знаю, и то…. Когда ко мне приехал человек от Шуа, я специально навел справки, чтобы не идти к вам с пустыми руками, и только вчера узнал, что они отбыли в Холёс и оттуда не возвращались.
- А путь в Холёс закрыт? – спросил Картер.
-Нет. Есть торговое сообщение. Вы не в курсе и этого?
-Конечно, не в курсе. Откуда нам это знать? Нет, мы, конечно, осведомлены, что существует Холёс, и что вот этот город – Хориш. А вот эта девушка, например, может сама в себе нажать кнопку, и весь мир исчезнет. Вы этого не знаете, но еще и сомневаетесь. Это же великое событие, Фобс. Почему бы не поверить – это же единичный случай.
-Вы хотите сказать, что все это – в открытую. Наверняка, вы дали какую-то другую информацию Шуа.
-Конечно. Мы ему дали информацию, а он нам дал вас. Вот и весь обмен.
-Тогда я тоже попрошу, - проговорил Фобс, - когда вы будете там, могли бы узнать что-то? Об этой экспедиции. Я могу дать вам фотографии. У меня с собой кое-какие материалы, и фотографии этих людей. Я понимаю, что вы можете пренебречь моей просьбой, но навряд ли у нас может быть какая-та связь.
-Это сложно гарантировать, - проговорил Картер, - но мы можем пообещать, что будем пытаться.
Он, конечно, должен был сказать – что это возможно только в том случае, если… Даже если в душе горят новые огни, они, скорее всего, лишь часть настроения, не происходит ничего в корне нового – только если вдруг не окажется, что выросли крылья, и ты превратился в человека-птицу.
Еще до отъезда Ворон умудрился завести роман, совершенно просто, прямолинейно, спортивно – девушка, естественно, работала в гостинице и, естественно, была агентом, в чем ее спалила Тиин в тот момент, когда Ворон едва не разоткровенничался. Они готовились к выезду. В сопровождении было выдано четыре бронеавтомобиля и пара неких местных уазиков – видимо, неудачные копии уазиков обычных. Никто не знал, что это за люди, а Ууфа, девушка, улыбалась мило и делала вид, что все это – часть побега, что Ворон ее неожиданно охмурил, и как говорится, все такое. Все было просто. Лёха врал, девушка делала вид, что слушает и расплывается в ожидании счастья, они двигались по улицам Хориша, Тиин была за рулем, и в магнитофон была вставлена кассета “Pet Shop Boys”, самый свежий альбом, 94-го года.
-Знаешь, что это за музыка? – спросил Ворон.
-Она могла слышать, если у попавших сюда вояк был магнитофон, - сказала Тиин, - ей могли объяснить это в конторе.
-В какой конторе? – не понял Ворон.
-И зовут ее, может быть, Маша, как меня в начале – и она потомок так называемых эмигрантов. Признавайся.
-Она шпик, что ли? – догадался Картер.
-Правда? – Ворон улыбнулся. – Я мечтал, знаешь, давно, еще в кино видел что-то такое. Девушка-шпионка. Нет, правда.
-Догадаться было не трудно, - заметила Ууфа с иронией.
-Но ты не расстраивайся, - сказала Тиин, - если вы правда друг другу понравились, это же не помешает делу. Какая разница, кто есть что? Ворону ты нравишься. Но и он же нравится тебе, раз ты решилась на побег. Так что едем! В Холёс! Ты нас будешь консультировать.
Так и ехали. Смущение скоро прошло, и Ворон рассказывал всяческие истории из истории ди-джеев, и здесь бы запутался любой агент, уж не говоря про девушку молодую, да еще и не понимающую до конца, о чем идет речь. Рассказал что-то и Ворон. Даже Тиин поведала историю о том, как правильно потеряться.
- Обычно теряются в полете, на земле таких трещин нет. А трещина, она, ее не видно, она прямо в воздухе располагается, руками ее не прощупаешь – но там и никто не летает на руках, если бы летали, то пощупали бы – но обычно это высоко. Даже птицы туда не забираются. И у вас таких самолетов нет, чтобы попасть в трещину и пропасть. Но даже если ты столкнулся, сразу тебя туда не заберет. Можно соскользнуть. И чаще всего соскальзывают. Но если попал, то уже попал, и тогда уже точно не выбраться. Плохо то, что ты там как рыба в консервной банке – и нельзя сказать, что ты умер. Я один раз решила попасть на такой самолет, чтобы получить ощущения. Мне просто захотелось. Я стала выискивать случаи исчезновений, это было в одном месте, где люди давно уже использовали большие реактивные лайнеры. Но попасть проще не пропеллерном, оптимальная скорость для такой воронки – 300 километров в час. Но и на другой скорости туда можно угодить, хотя это сложнее. Поэтому, такие случаи редки. Но я просмотрела все время, сверху донизу, специально прошла в то место, где лайнер взлетал, мне пришлось сократить путь в 200 лет, и мы полетели. Все так и вышло, как я хотела. Мы попали во вне. Если можно так сказать. Люди умерли не сразу, при чем, те, кто умер, живые могли им позавидовать, потому что с остальными произошла именно консервация – и со мной тоже, и я была как и все – законсервирована в чем-то – это такой вечный сон, и ты порой понимаешь, что это не совсем сон, а вещь намного хуже, и ты даже пытаешься сам себя растолкать – но расталкивать некуда. Даже если ты откроешь глаза – вокруг тебя все тот же салон, горит тусклый свет, на сиденьях сидят мумии, а ты – одна их таких мумий, которой удалось открыть глаза – и сделано это было совершенно напрасно, не стоило…. Но потом сон вновь тебя забирает. И мы все летим. А лететь так можно вечно, даже если на планету упадет большой астероид, и даже если планета расколется на две части, это пространство во вне не пострадает – и ты будешь продолжать тот же маршрут, и тогда ты, как мумия, уже будешь в выигрышном положении по сравнению с тем, кто погиб. Тогда и правда, лучше не просыпаться, лучше, чтобы продолжался сон.
-И ты оттуда выбралась? – спросила Ууфа.
-Странный вопрос.
-Да. С трудом представляю себе все это.
-Медленно едем, - проговорил Картер, - техника медленная. Будем так долго ехать. Далеко ли до Холёса?
-Далеко, - ответила Ууфа, - дня три так ехать, не меньше. Но сейчас дорога неплохая. Раньше бы неделю телепались.
Надвигались дожди. Это был очень большой атмосферный отряд, шедший с какой-то своей стороны света. Там они рождались. Там проходили первые этапы инициации. Там, может быть, сначала жили первоначальные дождевые духи, собирающие влагу из окружающей реальности, и сила их была невелика – ибо ей нужно было расти довольно продолжительное время прежде, чем по совокупности они бы не составили один большой полноценный дождь. Но ведь и дождь – лишь часть процесса. Главное – большой фронт, который, охватывая часть мира, меняет его очертания, добавляя к мысленному пространству новые теории, и их надо лишь ухватить. Вы, конечно, могли бы сказать, что то же самое происходило и миллион лет назад, и это будет верно, но что такое миллион лет? Другое дело – миллиард. Тогда уж точно все было иначе. Наверное, размышляя о силе природы, необходимо мерить все именно категориями крупными – их тогда в одном ряду будет очень мало, не более десятка. Тут уж хорошо – если и попадешь в молоко в ходе своих мыслительных спекуляций, то уж и не совсем это будет молоко. Потому что тут вообще нет молока. Но что делать, если тебе хочется быть больше, и мыслить максимально по ширине? Разве можно поменять собственную природу? Какой бы тут сработал принцип, чтобы это произошло? Но люди, скорее всего, знают об окружающем мире согласно их текущей действительности, и если она консервируется в себе самой на долгое время, все будет скупо, догматически.
Двигались со скоростью бронемашин, пропуская вперед весь остальной транспорт – и это было более, чем утомительным. Было понятно, что там, в Хорише, задумана какая-та своя игра, совсем непонятная, и, очевидно, совершенно проигрышная – ибо в случае исчезновения воинов Шиир все бы сошло на нет. Оставалось только реализовать эту идею.
Был вечер, налетели дожди, Картер курил в палатке. Горела лампочка. На столе находился ужин. Находиться в такой обстановке было сложнее, для души, для ума, чем, например, переезжать через горы вместе с Подесом, не зная, чего ждать от Маши-машины и от разлёгшихся среди дикой природы артефактов. Казалось, все решено. Впереди был лишь Холёс, но это могло быть лишь началом чего-то совершенно нового.
-Наверное, они все за нами следят, - сказал он.
-Что же делать? – спросила Тиин.
-Наверное, ничего не делать. Ждать, наверное.
-Куда же они пошли?
-Лёха всегда такой. Что ему еще делать? Зачем еще он ее потянул с собой?
-Не знаю.
-Любовь, что-то вроде этого. Ты, наверное, слишком сложная для этого.
-Можно узнать об этом от тебя.
-От меня, - Картер хмыкнул, - у меня из головы. И копировать поведение.
-Ты бы тоже так делал. Точно так же. Это самое удобное.
-Может быть, я еще научусь. Я от тебя. А ты от меня. Все логично. Я думаю, он будет болтать и придумывать и заведет их в тупик. А потом тебе придется показывать им фокусы, с лицом, чтобы они не забывались, кто перед ними.
-И ты можешь показать.
-Мне это только кажется.
-Тебе не кажется. Но ладно. Покажешь потом. Главное начать.
-Значит, ты все же волнуешься, что у кого-то тут любовные приключения.
-Нет. Девушка же на задании.
-И все знают об этом.
Наверное, можно было нажать на акселератор и отделаться от ненужного сопровождения. Но ехали дальше. Ворон о своих приключениях ничего не рассказывал. Часть пути, от населенного пункта Боос до Нор-Ме Г, Ууфа проехала в какой-то бронемашине, объяснив это тем, что увидела какую-то знакомую. Все это было примитивно и просто, хотя и правда, в той машине и правда ехали две женщины, которые, в теории, могли подходить на эту роль.
-Примитив, - сказал Картер.
-Ты придираешься, Петя, - проговорил Ворон.
-Значит, она тебе нравится?
-Но я же не просто так ее с собой взял?
-Ну я думаю, ты знаешь, что делаешь. То есть, я это уверен. Я всегда считал, что ты все делаешь правильно.
-Понятия не имею, что я делаю, - ответил Ворон, - я же тоже, человек. Хотя да. Все тут люди. Поглядим, что из этого выйдет.
Но дожди были уже близко, и, оказалось, никто никого не ждет, ни что не ждет нечто, и так можно было продолжать – потому что пришел момент, когда колонна доехала до границы, которая, собственно, была отмечена каким-то небольшим и скромным пунктом – власти выборочно проверяли грузовые автомобили, а на все прочее не обращали внимания. Пустынная же местность сменялась степью, потом – новой пустыней, пока, наконец, в воздухе не наметился очевидный переход к холодам. Начальник кортежа из бронеавтомобилей объявил, что дальше путь для военной колонны запрещен – «если все соблюдать, можно и так проехать, но мы не поедем, мы только сообщили своим людям, вас встретят через пятьдесят километров». Никто не проверял джип и их пассажиров. Так и ехали дальше – теперь уже с чувством полной свободы. Хотя впереди и была неизвестность, однако, можно было, наконец, разогнаться, можно было говорить о своем свободнее – хотя это и было довольно условным фактором – учитывая, что никто особенно и не церемонился в общении в присутствии Ууфы.
-Я вот один раз задумался, - сказал Картер, - что вот, будет мне когда-то тридцать лет. Но еще не скоро, но как-то задумался – сколько ж у меня будет детей? Как ты думаешь, Лёх?
-Откуда я знаю, Петь, - ответил Ворон.
-Нет, ну ты прикинь примерно. Ты же можешь поискать это в будущем. Ты только пожелай.
-Увидеть будущее? – спросила Ууфа, - а я? Что меня ждет?
-Две дороги, - сказала Тиин, - какую выберешь. Одна большая, другая простая. Скоро узнаешь.
-Ого. Ты точно это видишь?
-Точнее некуда.
-А я ничего знать не хочу, - сказал Ворон, пересевший за руль, - я ко всему уже привыкать начал. Я…. Например, поставили бы меня тут Командиром. Я бы приспособился. Ну, если б на рядовую должность, то не знаю, не согласился бы. Но я слишком человек видный, правда? Как ты думаешь?
-Да, - улыбнулась Ууфа.
-Тогда я бы – совсем главным, - проговорил Картер, - и мы бы….
Ворон притормозил – автомобиль, встречавший их на трассе, был именно теми самыми «нашими людьми» - типичный для этих мест автобус, с двигателем, создающим много шума, много копоти, и – непонятно на чем работающем.
-Снова будем телепаться, - заметил Ворон.
-Не дают нормально погонять. А холодно ж, - проговорил Картер, - наверное, в Холёсе мороз будет. Едем с юга на север. Ты была в Холёсе, Ууфа?
-Была.
-На задании?
-Нет, просто была.
-Ладно.
Если бы в какой-то мастерской с помощью электросварки и дополнительных листов железа соединили бы «Икарус» и какой-нибудь трактор, то получилось что-то похожее – туда бы поставили печку на дровах для обогрева, топчаны, и ехали бы – сюда бы еще гармонь и медведя, и – на фоне снегов… Потому что снег вдруг зарядил крупными хлопьями – почти такими же, какими он стрелял в Мертвых равнинах.
-Смотри, - сказал Картер, - видишь?
-Чего.
-Санёк.
Правда, глаза, мозг, само восприятие уже давно привыкло к полному отсутствию привычного, родного, и вот – неожиданный взрыв. Тем более, что Санёк был одет в какой-то очень большой балахон, частично шерстяной, с элементами какого-то меха. Ворон выскочил, Картер схватил его за локоть:
-Леш, осторожнее. Смотри по ходу. Не прыгай раньше времени.
Нет, все оказалось проще и понятнее, играть, подыгрывать, изображать их себя кого-т не пришлось. Все тут было в открытой форме – Санёк, как Санёк. Самый обычный. Никакой ни другой, прямиком из Холёса, в сопровождении тех самых «наших людей», которые работали на Шуа, но были теперь в курсе, кого искали воины Шиир.
Это была странная встреча, правда, в самом начале. Ворон подошел и посмотрел на Санька аккуратно, осторожно.
-Чо смотришь? – спросил Санёк.
-Да ничо, - ответил Лёха, - как дела, Санёк.
-Ха, - ответил он, - наши люди нигде не пропадут. Говорят – русским все ни по чем. Войну выиграли – остальное ерунда.
-Ну привет, братан.
-Привет. Так это вы? Говорят, к нам едут какие-то… Какие-то люди, едут по секрету. А там у вас кто? Девчата. Ха.
-Девчата, - ответил Ворон, - так что?
-А машина та же. Только перекрасили. Я одного пацана знал, они тачки угоняли и перекрашивали. Сразу видно, что наши.
-Так и вы наши.
-Ну, поехали тогда. Поеду с вами. Эй! – он крикнул остальным «нашим людям» - давай, поехали. Догоняйте, мы вперед поедем!
Снег усиливался, заметая трассу, превращая все вокруг в одно сплошное белое поле. Начинались холмы. Такие же белые. Все вокруг становилось теперь однородным, и, наверное, первородным. Ворон не спешил – дорогу было еле разобрать.
-Ну что, пацаны? – спросил Санёк, устроившись на заднем сидении, между Тиин и Картером.
-Спроси, какие планы? – улыбнулся Ворон.
-Да. Точно. Ты знаешь, у них тут тоже есть новый год. У Петрова. Слышал о Петрове?
-Да. Но я понял, он не наш.
-Да…. Какая разница. Наш, не наш. Все равно – такой же наш. Нормальный дядя. Узурпатор. Нас тут много таких, потерявшихся.
-А ты чемпион?
-Кто сказал? Нет, пятое место. Нет, не чемпион. Я выиграл драку, а остальное взял очками. Мне помогали. Но своё я выиграл, ты прав.
-А что с новым годом? – спросил Картер. – Какое число?
-Месяц из 60-ти дней, - ответил Санёк, - не знаю, когда он именно у нас. Простите. Девушки. Надо было представиться, а я….
-Я вас видела, - ответила Ууфа.
-Почему на вы?
-Ладно. Я видела. Ты – Саа.
-Именно. Саа.
-Ты мне понравился.
-Мы много пропустили, - проговорил Картер, - так, а остальные? С ними все в порядке.
-Все пучком, брат. Я же говорю. Русские люди везде прорвутся.
-Я запуталась, - проговорила Ууфа, - я знаю про русских, и все про них знают – потому что они живут у нас, их прибывало довольно много из Советского союза.
-Она – агент, - сказал Ворон, - но это не имеет значения. Я ее люблю. А что до того, что она нас пасёт, сам знаешь. Все равно ты ничего не поймешь, Ууфа. Воины Шиир когда-то были людьми, а потом они получили вирус, от королевы, и стали меняться, но гены людей в них сохранились.
-Кто королева? – не поняла Ууфа. – Ты?
-Конечно, - ответила Тиин.
-Ну совсем…. Совсем….
Легенда, которая описана в книге «Сказаниях Красных людей» и называется «Когда солнце было окном» написано:
«В древнее время было другое поколение воинов, которые потом превратились в деревья и очень долго росли – большими и буйными лесами, и прошли эпохи, прежде чем появился уголь. А вот из этого угля стали прорастать камни, которые и рождали новые души, и новую силу – поэтому новые воины, чтобы понять свою суть и свое предназначение, думами своими срастались с камнями. И в начале, и в конце, они приходили к ледяному морю, покрытому вечным снегом, чтобы поклониться Королеве – ибо пока она сидит на одном месте, в своем дворце, все в мире хорошо и ровно. До тех пор, пока она не выходит – и эта прогулка порождает бури, взрывы, всяческие катаклизмы. Никто и не говорит, что кому-то хорошо, когда она идет. Наоборот, это очень даже опасно. И хорошо, если она где-то по дороге устанет и заснет, то это – добрый знак, и не нужно ее никогда будет. А если найдете – обходите это место стороной. Известен случай, когда крестьянин обнаружил спящую королеву в дупле большого дерева. Была похожа она на огромную пчелу, вследствие чего крестьянин этот не на шутку был взволнован. Он тут заметил, что место это было очень необыкновенное – и деревья росли все кряжистые, грозные, будто неведомая сила очаровывала их чем-то не совсем хорошим. И хранил он свою тайну много лет – а эта вроде бы пчелка так там и спала, никому не мешала, если бы не войско завоевателя. Войны в ту пору шли одна за другой, пока, наконец, деревня не оказалась на пути и войска – и подумал крестьянин – что ж делать-то? Пошел он и стал эту пчелу толкать. Проснулась пчела наконец, выбралась из дупла и обратилась в девушку, такую красивую, что обомлел крестьянин. Но уж и не было у него времени, чтобы млеть по полной, потому что подбирались войска Дута, большого воина, но очень злобного. Первые ряды бойцов, конница, конечно, увидев девушку, решили, что это их добыча. Девушка же против и не была, то есть, пришла им погибель как-то уж слишком легко – кто деревом стал, по форме напоминающим кричащего человека, а кто – камнем, а кто-то – наверное – мхом. Но все, кто шел за ними, совсем не понимали, что происходит, а потому думали, что это именно их девушка, а поэтому, лес все рос, рос, и стал огромным. Девушка же была сонная и не совсем понимала, что делает. По мере же просыпания, она попросила крестьянина, чтобы он дал ей какой еды – пошли они домой, но в дереве стоял вражеский отряд – всех жителей решено было предать массовой казни – ибо Дут только этим и занимался, что карал людей за просто так. Девушка как-то особенно проснулась, обратилась к Дуту и показала ему руку. Дут долго в эту руку смотрел, как в окно, после чего весь отряд его отправился восвояси, после чего еще десять лет, до самой смерти старика, Дут платил этой деревне дань. Историю эту записал собиратель сказок по имени Фушхен. А что было с девушкой? Она недоспала, и, возможно, вернулась в то же дупло. Лес же там вообще стал непролазным, ужасным на вид, по ночам там бродили светящиеся фигуры, признаки воинов…
Известно, что правду как раз можно получить через сон – когда она спит, и вы спите, то где-то можно пересечься – словно бы две волны коснулись друг друга, и это явление может быть опасным для вас, но она вас навряд ли заметит, а если вы будете думать об этом слишком уж упорно, вас может посетить большое замораживающее чувство – и вы будете странным и замедленным человеком, потому что является она в образе произвольном. Возможно, если встретит ее лицо женского пола, то все будет иначе – она решит, что это – сказочный принц, который спит долгим сном, и что его надо разбудить, и будет счастья…. Но Королева Севера не является человеком ни в коей мере, и поэтому, если состоится ее открытие кем-то, где-то, то, скорее всего, будет много жертв случайных, как бы нечаянных. Вот разбудят муравьи, например, слона – а тот, не поняв, растопчет все их муравейники – и тут картина такая же, только, конечно, нарушения эти другого характера.
Нофш, один из летописцев, замечал:
- Кого вы хотите увидеть, то вам и явится. Нет, женский образ почему-то культивируется чаще всего, видимо, оно все же такой природы – не то, чтобы женской, но просто никакое сравнение не подходит – это существо довольно чужеродное, если соприкасаться с ним напрямую – по мере отхода от него, лучи, образуя свечения и рукава времени, впитываются биологическими формами жизни, сюда же поступают и мысленные образы, хотя они концентрируются на локальном облаке. Появляется Бог. Это – дело важное, хотя он – также часть всей паутины, а Королева Севера – это все равно лишь представление, слишком человеческое, но почему-то они видят ее именно такой – и Уис наверняка видел ее, когда воины Шиир провели его к самой границе, там, где снега правили всем миром – и он увидел это совершенно фантастическое строение, и все ветра была не просто движением воздуха - каждый поток имел имя, и он ей служил, и, может быть, даже каждая снежинка была промаркировано. Это был мир имен, и это надо иметь в виду – именно имена, здесь кроется какой-то важный принцип, в раздаче имен…»
Картер прошел в большую гостиную, и там было много всякой выпивки и закуски. Холёс – город очень высокий, в плане обычной высоты – он расположен на холме, а холм этот крут и необыкновенен, но наличие гигантских городских превращает его в одно монолитное здание. Касается это, впрочем, старого города – ибо новый строился уже в последние времена, в период, когда торговые отношения между людьми достигли своего пика. Так вот, вид из окна отсюда был, все равно, что из высокого замка на краю белой бездны.
-Значит, ты так решила? – спросил Картер.
-Решила, - ответила Лана, - нет, я еще не знаю. Он – хороший человек. Его предки живут в Холёсе уже лет триста – представляешь? У нас сложно проследить какую бы то ни было родословную, ты знаешь, что у тебя есть родители, и знаешь, максимум, деда. И все заканчивается на прадеде – дальше совсем ничего не известно.
-Именно это тебе понравилось?
-Ну, потому что, жизнь тут полноценная. А у нас люди мельче, Петя. Ты бы мог это заметить.
-Здесь все серьезнее.
-Ты серьезно?
-Но послушай, ты так говоришь, что у тебя есть ключ, дверь, к которой этот ключ – достаточно открыть дверь, и мы дома. Ты же сам говоришь, что ничего такого нет, есть только предположение.
-А если бы была возможность?
-Я не знаю, - она пожала плечами, - ты так говоришь, будто это раз плюнуть. Мы попали в аномальную зону по воле Лёши, кстати – он, наверное, еще переживает – я не виновата, что так происходит с мужчинами.
-Твои пленки. Твои все… Все кассеты….
-Я тебе их отдам.
-Вы просто не верите, что отсюда можно выбраться.
-Мы же не вчера сюда попали. Здесь довольно много людей, которые выехали на учения и затерялись.
-Здесь все – другие люди, - заметил Картер, - ты бы могла это понять. Видимо, эти места очень друг на друга похожи. Но есть отличия…. Я это понял еще…
-Ну хорошо. И что с этого? Петя, это так важно?
-Все важно. Лана, все важно. Мы проехали пол земли, чтобы вас найти. Только и всего.
-Это важно.
-Но мы ехали…. Да, я не знаю, как выехать. Я только предполагаю.
-Петя, проблемы же нет. Ты видишь. Вам все надо попробовать. А твоя девушка? Она тоже так считает?
-Какая девушка?
-Странный ты. Как ее зовут?
-Если по-русски – то Маша. Но это я сам придумал. Но она не моя девушка.
-Не знаю. Я спросила у нее – где твой друг, и она сказала, где ты – я так поняла, что она имеет в виду тебя. Или…. У тебя всегда все сложно. Именно поэтому, у нас никогда не было романа.
-Еще не поздно, - сказал Картер, - но кто я такой? Вот он – да. Он и размерами…. Гм… Медведь. Ты, наверное, остановишься. Тут не принято делать чейнджь
-Ну ладно тебе.
Прибыл Петров. С ними – целая группа его соратников. Наливались напитки. Велись беседы на все самые разнообразные темы. Ворон с Ууфой отсутствовали. Про Нильса с Фиделем было известно, что они на охоте, уже три дня – в местных степях есть в кого пострелять, и снег этому только способствует.
-Значит, вы считаете, что, так сказать, что у вас есть план, и что он будет действовать? – спросил Петров.
-Да, - ответил Картер, - предположения не беспочвенны. И….
-Мы расчистим вам трассу. Вы должны понять, что в такую погоду лучше всего сидеть именно здесь и смотреть на мир с высоты птичьего полета. Мы пробовали это много раз.
-И ни разу не получалось.
-Ни разу. Ни одного намёка. Потом я понял, что не нужно биться головой о стенку. Как же теперь дела на родине?
-Мы занимались музыкой.
-И вам не повезло. Это понятно. Но разве вам так уж плохо? Я считаю, здесь надо всех собирать. А потом….
-Будете наступать на Хориш? – спросила Тиин.
-Это идея. Нет, посмотрите, - он захохотал.
Народ оживился, принялись с чем-то друг друга поздравлять, наливать, видимо – многие только того и ждали, чтобы услышать главную идею озвученной, но боялись сказать об этом вслух. Офицеры стали выходит на балконы и стрелять в воздух. Дамы хохотали, словно бы под воздействием внезапного сумасшествия.
-Пунш, - сказал Петров, - самый ясный, с огоньком. Я хочу повоевать так, чтобы…. Так вот, - он показал сжатый кулак, - но мы тут сидим и превращаемся в торгашей, хотя у нас есть в запасе эти машины. Я думал, прошлым месяцем об экспедиции. Просто вот как захотелось, собрать большую толпу и поехать ловить его. Знаете же, какая гадость там ездит, никому не пожелал бы с ней встретиться. Мы стали гадать – взять большую сеть, если оно попадет в сеть, оно может ее и прорвать – но если мы будем тянуть его, то завалим на бок, вот тут-то надо быстро подобраться, взять автогены и снять колёса. Чтобы оно уже никогда не рыпалось. А потом, надо заглянуть внутрь – что там находится?
-Вытащим его, - сказал офицер по имени Данила.
-Кого вытащим? – не поняла Тиин.
Все вокруг засмеялись.
-Вытащим козла, - сказал кто-то.
-Вытащим козла, - другой голос.
-И – давай. Мочи козлов.
-Это же наверное автомат, - произнесла Тиин, - вы же видели и другие автоматы. И вы видите, что там полным-полно поломанных трансформеров. Там нет людей.
-Почему нет людей? – Петров хохотнул. – Я думаю, что там кто-то есть. У меня на это чутьё. Я понимаю – машина, обязательно. Только машина. Нет, я уверен, товарищи. Я уверен, что это – не машина, и мы его обязательно выловим. А если и машина, то мы его скрутим и притащим сюда, и он будет сидеть в клетке. Вспомним всех, кого он там укатал. Только наших ребят там пропало, человек пятьдесят, не меньше. Да про других я не знаю и знать не хочу. Мне своих хватает! Я не привык проигрывать. А эта гадость меня сильно раззадоривает.
-У вас ничего не получится, - проговорила Тиин.
-Ты точно знаешь?
-Еще ни у кого не получалось.
-Гм…
-У вас получилось? А что вы пробовали?
-Снаряды не те, - сказал еще один офицер, - обычные не берут.
-Пробовали стрелять? – спросила Тиин.
-Откуда ты такая всезнающая? – засмеялся Петров. – Знаешь, что такое подкалиберный снаряд?
-Нет.
-Кумулятивный.
-Что же это?
-Это дерьмо. Вот что. Я думаю, что подойдет урановый сердечник.
-Нужна атомная бомба, - сказал кто-то.
-Во! – Петров чуть ли не подпрыгнул на месте. – Тактический заряд. Это не дает мне покоя. Поэтому, выпьем за вас! Не получилось у нас, получится у вас! Я попаду домой и пригоню тактику. Локатор. Превратим гада в пар!
-Значит, если вы попадете домой, вы возьмете с собой атомное оружие? – спросила Тиин.
-Да, - Петров насупился, - нет, мне придется что-то сказать командованию. Это да. Это проблема, если честно, и по-честному, нам не получить его, нужен план. Послушай, девушка, а если как-то попасть назад по времени. Это же точно возможно? Мы еще на нашем роботе заметили, что если идти позади него, то часы отстают, при чем, у всех одинаково. Я сразу смекнул, что такой расклад возможен.
-Возможен, - сказала Тиин.
-Но надо делать пошагово, - произнес Картер.
-О, за это надо выпить.
И выпили. Пришел Санёк – жил он тут спокойно, и, говоря проще, был как кот в масле – у него была должность в окружении Петрова, и он почти ничего не делал. То же касалось и остальных.
Холёс – город большой и такой же древний, или, по крайне мере, почти такой же древний, как и Хориш, знал немало правителей, и теперь в нем командовал Петров – не совсем по-военному, ибо воевать было не с кем, а находиться в постоянной конфронтации с Хоришем не было ни нужды, ни смысла – слишком уж тесно были налажены торговые связи. Петров, конечно, охотно бы повоевал – но смысл в этом был минимален.
-А Клубничная эскадра? – спросил Картер.
-А… Козлы, - хохотнул пьяный генерал.
-Почему козлы?
-Он еще спрашивает. Почему? Почему бы ими просто не быть? Я бы…. Я бы показал, где раки зимуют.
-Разве они знают? – спросил Данила.
-Кого знают? Нет, никто не знает. Никто не должен знать, что у нас есть зенитные ракеты. Чтобы это стало для них неожиданностью.
-Они прилетят? – спросила Тиин.
-Тебе все надо знать. И правда…. Ты такое видела…. Ага. Пора… Пора… Хотите настоящего табаку? У меня лежит две пачки. Самый настоящий табак. Остался еще с тех времен. Давайте его раскурим! Зададим им. Бригаде. Эскадре….
-Они и не сунутся, - сказал кто-то.
-Надо, чтобы сунулись. Поиграем тогда.
Все это действо казалось Картеру бессмысленным сейшном, и сложно было поверить, что Петров прибыл отсюда не из той же России, да и сам факт возможности существования близких по качеству пространств выглядел удивительным. Согласно тьме за окном, можно было представить себе, что стены Холёса плыли где-то вне земли, в пространстве, лишенной тверди, в холоде, в стати бесконечного севера, где центром являлся хозяин бледного свечения, Мордвих, камень, информирующий пустоту о каких-то далеких событиях.
- Ты это все серьезно говоришь? – спросил Санёк.
-Серьезнее некуда. Мы думали о том, как попасть в трещину во времени, где взять такую технику, или, может быть, подойдет наша машина – надо пробовать.
-Но ты же не пробовал?
-Не знаю. Мне кажется, что пробовал, но, может, ты прав.
-Тут всем все время кажется, Петя, что еще немного – но, правда, все это уже по привычке, все понимают, что нас занесло сюда навсегда. Лично я еще не смирился, конечно, но здесь у меня все получается. Как будто там были какие-то оковы, не знаю, из чего сделанные, а здесь их нет – я тоже подумал… Обидно, хочется увидеть родных. Это самое главное. Если бы у меня никого не было, я бы ни о чем не думал. Но ты же тоже себе кого-то нашел,
-Это не совсем то, но никто не хочет слушать.
-А Лёха?
-Это у него по ходу пьесы. Ты же его знаешь, он любит такие приключения. Даже если будут какие-то экстремальные вещи, он умудрится и тут завести себе девочку. Я не знаю, серьезно у него или нет. Но точно – по полной программе. А ты?
-Я… Я – так… Как все…. Живу как все здесь. И пока все в порядке. Нет, бывает такое ощущение, что тебя посадили в тюрьму, и ты не можешь выйти. Но условия нормальные.
-А Лана?
-Ну ты же ее знаешь. Она в один момент куда-то переметнулась. Нет, правда, скажи, у вас правда есть план?
-Да. Петров же сказал, что нам расчистят трассу, и мы будем ехать, и…
-Но вы и раньше так же ехали.
-Наверное, тогда мы были не готовы.
-Я обеими руками за. Если только это возможно.
-Это есть у человека в голове. Даже… У любого человека.
-Я слышал это и раньше, Петька. У нас был один мастер Шао-Линь, не знаю, он правда бывал в Шао-Лине или сочинял это – он постоянно только и говорил, что человек способен на все – надо только открыть в себе эти качества. Ну, например, якобы один монах ударом ноги передвигал камень в одну тонну весом. Ну или, например, эта самая…. Как она называется. Левитация. Он и сам говорил – мол, умею, но показать, конечно, не мог. Кто-то считал его чудиком, но много было новичков, все они велись, он потом организовал свою секту. Правильно, именно секту, не секцию – потому что секцией это назвать нельзя. Нет, не подумай. Я тебе верю.
-Ты не совсем понял, - проговорил Картер, - мы искали вас, больше ничего нам не надо было. Это стояло на первом месте. Все время, как мы выехали из Мертвых равнин, как вернулись к Подесу.
-И тут вам рады.
-Рады. Я вижу.
-Главное, что если ничего не получится, у тебя может быть дом. И у тебя есть девушка.
-Ты опять не понял.
-Но вы попробуйте, если, конечно, получится – вы вернетесь и нас заберется. Все равно, все не поместятся в машину.
-А Фидель?
-Думаешь, он заберет машину? Он про нее забыл. Нет, дело-то важное. Я сам понимаю.
И во сне Картер находился, словно в полете. А утром он получил теплую армейскую одежду. Нашелся Ворон, со своей агенткой, а трассу уже чистили – чтобы делать, казалось бы, бессмысленную попытку – ибо сотни и тысячи людей едут куда-то по своим делам, едут автобусы и грузовики, и ни одному человеку не пришло на ум, что в очередной такой заезд он может покинуть пределы своего пространства и времени и перейти в другое измерение. Но не надо забывать – воины Шиир умеют делать это по определению. И Картер был уверен, что все дело, конечно, не в этом, просто для Тиин это – скорее всего, банальная операция. Надо было как-то подвести ее к этому.
Трактора стояли по обочинам. Снег за ночь заполнил собой степь, смешался с ней, превратив небо, землю и воздух в единое вещество. Грузовики, выходившие из Холёса, шла на минимальной скорости. Джип двигался к объездной трассе, в сопровождении штабной бронемашины, где находился генерал Петров, а также – давешнего автобусного устройства, куда погрузилось довольно много народу, включая и Санька, и Лану – одну, без ее нового мужчины, местного и важного.
- Нильс скоро приедет, - проговорил Картер.
-Да. И Фидель, - ответил Ворон, - и снова будет то же самое.
-Ты себя настраиваешь заранее.
-Не знаю. Сейчас увидим. Хотелось немного отдохнуть.
-Ты мне покажешь всё? – спросила Ууфа.
-Да. Всё покажу. И где работаю. И где живу. Тебе понравится. У нас все большое и шумное. Правда, такого дела, как Холёс, нету, но всего остального с избытком. Сколько хочешь.
-А если я захочу домой?
-Посмотрим.
-Правильно, - согласился Картер, - надо всегда смотреть по ходу. Верное выражение. По ходу. Там и видно будет. Если бы мы точно ехали из пункта А в пункт Б, на поезде, то и всякое могло бы быть – а вдруг по пути рельсы разобрали. Надо сначала доехать.
Он помахал из окна рукой. Генерал Петров, высунувшись из люка штабной машины, помахал в ответ.
-Ну что, Петь? – спросил Ворон.
-Погнали.
Снег снова пошел в атаку. Представилась дискотека – казалось бы, недавняя, несвежая, с полной кровью веществ, с головой в другой фазе сознания – много дисков, много имен, которые ни для кого не значили ничего – целые формации ди-джеев, известных только таким специалистам жанра, как Ди-Джей Ворон и Ди-Джей Картер. Время словно готово было поддаться, надо было только найти точку – словно, может быть, крюк, для воображаемого троса. Набросить его, потянуться и выйти вон из ряда вещей, из привычного ряда. Или ждать, ждать, ждать бесконечно, насколько хватит терпения.
Автомобиль разогнался, и это в этом не было ничего необыкновенного. Ууфа разыгрывала роль дурочки – и это у нее получалось прекрасно, и, должно быть, ей вообще не стоило покидать стены своего персонального театра. Так было лучше. Ворон отвечал снисходительно – видимо, его все здесь устраивало.
Картер задумался. За какой выступ взяться? Есть ли в голове что-то, кроме одного лишь фона, одного, может быть, порядком поднадоевшего Я. Ведь были горы, был дворец, и он был Королем – и статус Королевы был отменен. Это был он, яркий, слишком густой для сна обычного, но – всего лишь часть той реальности, где нет ничего, кроме того, что видят твои глаза. Два моста, 120, 140 – не вылететь бы с трассы. Для человека, который уже проезжал через Двери, любая трансформация должна выглядеть обычным новшеством. Он повернулся к Тиин – в тот момент ему явилось существо, должно быть, совсем лишенное обычных человеческих черт – а глаза светились ярко, как фары – невероятные изумрудные прожектора. Существо было вдвое меньше девушки, но в его сознании выглядело смешно и позитивно.
-Пробуй, - сказало оно.
-Пробую.
И был целый экран, наверное – очень похожий на набор обычных телеэкранов, и в каждом светилось что-то своё – то город абсолютно белых башен, то бесконечный океан, то современный мегаполис, а то и просто звездное небо – и он еще не знал, что с этим делать.
-Наугад? – спросил он.
-Видишь, площадь? Некогда тут жили великаны. Но теперь никого нет. Одна лишь площадь. Для первого раза пойдет.
-Ладно. И что дальше?
-Дальше….
Он вдруг увидел солнце. Оно висело над верхним краем каких-то циклопических сооружений, очень далеко, ближе к горам – об истинных размерах этих гигантов, взглядом отсюда, можно было только гадать. Автомобиль продолжал свой путь на прежней скорости – вокруг была площадь, покрытая плитами – очень большая, настоящее сухопутное море, которое, казалось, шло как раз до подножия гор, где и находились строения. Картер сбавил газ и повернулся к Тиин. Она улыбнулась и пожала плечами. Он притормозил. Воздух в этом месте был тихий и теплый. Бетонные плиты порождали молчание тишины. Лишь шум пролетающих насекомых и звук шагов разбавлял это странное равновесия.
- Неплохо для начала, - проговорил Ворон, - как вы думаете, где мы?
-Он сам выбрал это место, - произнесла Тиин, - очень может быть, здесь нас ждут какая-та особая удача. Новичкам всегда везет.
Вдогонку за солнцем
© Copyright: Сергей Рок, 2020
Свидетельство о публикации №220061100970
Свидетельство о публикации №220061100970
Рецензии