Бедные люди или вынос тела

Рассвет. Его хорошо наблюдать где-нибудь у моря или в поле. Стоять посреди цветущего луга и смотреть, как первый солнечный луч взрезает плотную, однородную темноту, разделяя небо и землю. Как постепенно черно-белый карандашный набросок становится нежной акварелью, переходя в масло и яркую гуашь. Да, человек ещё может наблюдать такое чудо. Но только не здесь. Не в сердце спального района огромного мегаполиса. Здесь царят стандартные, безликие высотки и унылый серый цвет, в любое время года. Лишь изредка, в самый разгар лета, солнце, вскарабкавшись повыше, заглядывает туда, как любопытный мальчишка, подтянувшись и держась за подоконник заглядывает в чужое окно.

Входная дверь одной из сонных многоэтажек открылась, выпуская наружу высокого, широкоплечего молодого человека с огромным чемоданом на колёсиках. Оглядевшись по сторонам, человек поёжился от утренней влажной прохлады и покатил чемодан к припаркованному у тротуара старенькому форду. Открыл машину и с трудом разместил свою габаритную поклажу на заднем сиденье. Затем уселся в водительское кресло и выехал со двора.

Он немного нервничал, ему казалось, что из всех автомобилей, которые он обгонял или обгонявших его, водители и пассажиры заинтересованно пялились на чемодан. Но машин в этот ранний час было мало и юноша стал понемногу успокаиваться.

«Только бы ГАИшники не остановили», — эта мысль снова заставила его ёрзать. — «Так, если остановят, у меня всё в порядке: документы, электронный пропуск, маска, перчатки...»

Обошлось. Пост на выезде в область остался позади. Пухлый ГИБДДшник не обратил внимания на видавшее вилы транспортное средство с огромным чемоданом на заднем сиденье.

Проехав километров тридцать по трассе, форд свернул на бетонку. Совсем скоро с обеих сторон дорогу обступил лес. Молодой человек проехал ещё немного, присматривая пологий спуск, и наконец припарковал машину на обочине. Аккуратно, хоть и с большой натугой, вытащил чемодан и потихоньку покатил за собой в глубь леса.

Домой он вернулся только около шести вечера. Тщательно вымыл чемодан внутри и снаружи — «пригодится ещё», снял резиновые перчатки, маску и пошёл в душ. Звали молодого человека Костя Лапушкин, и это была его пятая старушка. Дедки в его списке тоже были, но с ними сложнее, подходящих нашлось только двое. А началось всё с его собственной, любимой бабушки.

Костик зажмурившись встал под горячие струи воды.

Если бы кто-то сказал ему два года, да нет, даже год назад, что такое возможно, он бы не поверил. Костик фыркнул, отдувая воду и оживляя воспоминания.

Тогда только началась третья волна эпидемии. Все уже привыкли к электронным пропускам, маскам и перчаткам, к прогулкам по графику и кю-ар кодам. Молодые легко, люди постарше со скрипом, но тоже кое-как приспособились. Труднее всего оказалось старикам. Для них не предусматривалось никаких послаблений «режима самоизоляции», наоборот, с каждой новой волной законодательно принимались всё новые и новые штрафы под грифом «заботы о наиболее уязвимом слое населения». В итоге, одинокие старики оказались полностью изолированы в своих квартирках, как в одиночных камерах.

— Бабуля, потерпи, скоро это всё закончится, — уговаривал Костик бабушку по телефону.

Она соглашалась, отвечала бодро и жизнерадостно, но однажды позвонила и сказала пресным ничего не выражающим голосом:

— Пётр Игнатьевич умер, помнишь его?

Костик помнил.

— Вирус?

— Нет. Просто остановилось сердце, — тускло ответила бабушка. — От тоски он умер, Котенька. Раньше-то он к жене своей Танечке на кладбище каждую неделю ездил, побудет там и, вроде как, сил наберётся, а то с Иван Денисычем на рыбвлку съездит... А с эпидемией этой, ни на рыбалку, ни на кладбище не мог ездить, далеко ведь оно, а льготы отменили, на пенсию не наездишься. Да и пропуска эти, разве ж можем мы, старые в этом интернете разобраться. Ещё и штрафы...

Костик начал было говорить, что вот-вот уже скоро найдут вакцину и всё закончится, и как они вместе поедут в лес за грибами, как раньше, как в детстве, раненько-раненько...

— Мне уже семьдесят семь, Костенька, — перебила его бабушка. — Я не доживу.

Было в её голосе что-то такое, что молодой человек понял, если он ничего не сделает, ничего не придумает, то бабулины слова сбудутся. И он придумал. «Чемодан!!!» — идея подкинула его, как удар током. Она была сумасшедшей, идиотской, но могла сработать!

Вытаскивая из кладовки старый, громадный чемодан на колёсиках, он орал в трубку: «Какой у тебя рост?! Ну надо, надо мне! Метр пятьдесят пять?! Отлично! Войдёшь! Одевайся, поедем в лес за грибами, не нарушая самоизоляции! Сейчас только дырочки проделаю!»

Потом он возил бабушку к подруге Анне Сигизмундовне на чай с пирожками. На выходные к Вере Петровне на дачу и даже к Надежде Фёдоровне в Тверь. В чемодане. Идиотизм, но оно того стоило.

— Костик, а ты мог бы свозить Пал Ефремыча на рыбалку? Он вчера по телефону аж расплакался, вспоминая, как на сома ходил. По росту как раз подходит. Да, метр с кепкой.

Костик слышал бодрый бабушкин голос и чувствовал, что она улыбается...

С тех пор и возит Костик Лапушкин стариков в чемодане.

Кто бы ему такое сказал ещё год назад, не поверил бы...

Зазвонил телефон, вытираясь на ходу, Константин вышел из ванной.

— Да, Клара Фёдоровна. Вашу подругу из Бибирева к Вам на пирог с грибами? Сто пятьдесят один? Нормально, войдёт. Диктуйте адрес, завтра к обеду привезу.