Первый рассказ

Я просыпаюсь в кровати один, так бывает со мной редко. Но в квартире есть ещё один человек - это горничная, у неё есть ключ и она приходит всегда по своему расписанию. Каждую среду к часу дня она открывает дверь моей студии, снимает верхнюю одежду, достает из своей сумки тапочки, переобувается и начинает уборку. Меня в это время обычно уже нет дома: я где-нибудь обедаю или завтракаю.
Сегодня же вышло иначе: я уснул только под утро, перед этим долго ворочался в постели. Я пытался читать, но рой мыслей мешал сосредоточиться на буквах книги. Я пытался смотреть телевизор, но реклама, что слишком часто прерывала фильм, откровенно бесила. Я пытался списаться с кем-нибудь из знакомых девушек, дабы они разделили постель со мной, но среди ночи таких не нашлось. Теперь я проснулся от шума пылесоса и просто накрыл голову подушкой, чтобы не слышать его. Вскоре мне стало не хватать воздуха, и я был вынужден убрать с лица подушку. Интересно, как суицидники умудряются удавить себя, таким образом, или с помощью  пакета на голове? У меня так не получится, это точно.
Я встаю с кровати, натягиваю вчерашние носки, выворачиваю джинсы, влезаю в них, поднимаю с пола футболку, нюхаю, сильно ли от неё пахнет потом, одеваю на себя - плевать на запах и мятый вид. Киваю головой горничной, накидываю парку,  обуваюсь и ухожу на улицу.
Стою около подъезда, не зная куда идти: единственная причина выхода из квартиры была уборка в ней. Мне некуда идти, просто потому что я не хочу видеть кого-либо.
Хочется курить, хлопаю по карманам, но они пусты. Сигареты остались дома, деньги тоже. Очень, очень печально.
Иду к набережной, там совсем недавно вскрылась река и по ней уже пошли буксиры и толкачи с баржами, танкера и сухогрузы. По набережной гуляют парочки, старики выгуливают собак, а кто-то занимается спортом. Я тут лишний.
Внутри пусто и тоскливо. Без причин и поводов. Отсутствие причины и повода для тоски самое отвратительное в ситуации. Хотя бы  пустяковый повод объяснил моё состояние, но этого повода нет. Как нет сигарет и денег с собой.
Гудок буксира напоминает о моём флотском быте. Там тоже бывало тоскливо, так же, когда кончались сигареты. Сначала перебираешь пепельницы, выискивая в ней большие окурки, и куришь их, давясь мерзким вкусом слежавшегося табака, потом кончаются эти окурки и от безысходности делаешь себе уродскую трубку из куска деревяшки от швабры и головки накидного ключа, приколачивая в эту трубку чай, пусть и гадкий, но дымящий заменитель табака.
Ещё больше непонятной тоски было, когда спустившийся на ужин капитан сказал, что сухогруз, с которым мы вчера общались по рации, утонул. От такой новости становилось паршиво, словно погиб кто-то близкий тебе, а ведь то были просто незнакомые люди, с которыми мы перекинулись парой фраз по радиосвязи.
На всё это были причины для тоски, а какая на то причина сегодня? Абсолютно никакой, а оттого ещё противнее.
На улице весна, толкачи и буксиры толкают и тянут баржи, танкера везут нефтепродукты, а сухогрузы - генеральные грузы. Только для меня это уже прошлое и моя тоска отнюдь не ностальгия по флоту: достаточно вспомнить шторма и авралы, чтобы опомниться и не желать вернуться на этот треклятый флот.
Наверное, если мне сейчас улыбнётся проходящая мимо девушка или если я найду сигарету, моя тоска отступит.
Хотя нет, это всё не поможет. Я, кажется, знаю причину: я вчера не смог написать не строчки для первого рассказа этого сборника.