Бернет Греческое влияние на английскую литературу

ГРЕЧЕСКОЕ ВЛИЯНИЕ НА АНГЛИЙСКУЮ ЛИТЕРАТУРУ
Джон Бернет (1920)

Дамы и господа,
Это совместное заседание Классической Ассоциации Шотландии, президентом которой я имею честь быть, с шотландским отделением английской Ассоциации, в которой я являюсь скромным рядовым членом. Это первая встреча такого рода, но я надеюсь, что за ней последуют другие. В век такой специализации, как нынешняя, большое значение имеет то, что мы должны осознать фундаментальное единство наших занятий. Литература Западной Европы может быть понята, только если рассматривать ее как единое развитие, имеющее свои корни в древности. Я имею в виду не только то, что, пройдя эпоху Возрождения, вся современная европейская литература подверглась влиянию, в большей или меньшей степени, классических моделей. Этот факт в целом признается, и нет никакой необходимости настаивать на этом. Я имею в виду скорее то, что традиция никогда не была нарушена, и что даже в те периоды, когда европейцы были совершенно неспособны осознать свои корни в античности, а также когда разделение восточной и западной Церквей сделало почти невозможным прямое влияние греческого языка, мысль о Греции, и в особенности о платонической философии, действительно вдохновляла литературу Западной Европы.
Я думаю, что то, о чем я говорю, станет яснее, если я предложу конкретную иллюстрацию того, что я имею в виду. Этот момент я изложу кратко, ибо я подробно обсуждаю его в другом тексте, хотя и не очень доступном - в "Книге почтения Шекспиру" под редакцией Голлауца (L.,1916, с.58 и далее), и я с удовольствием представлю его сейчас более широкому кругу людей. Вы, конечно, помните вступительную сцену последнего акта "Венецианского купца", где Лоренцо читает Джессике лекцию об истинном значении музыки. Это чудесный отрывок, и хотя он цитируется постоянно, кажется, он так и не понят. Комментаторы дают нам очень мало помощи в этом вопросе. Некоторые из них туманно говорят о музыке сфер, хотя, очевидно, Лоренцо даже не упоминает о "сферах". Ни один из них, кажется, не осознает, что является высшим источником всего отрывка - это платоновский "Тимей", хотя этот источник должен быть сразу же очевиден любому человеку, который читал этот диалог. Я не утверждаю, что его читал сам Шекспир. Мы сейчас увидим, что было много путей, которым ведущие идеи Платона могли дойти до него. Тем не менее должно быть совершенно ясно, что теория Лоренцо - это всего лишь центральная доктрина пифагорейцев, как она изложена в "Тимее".
По мнению последователей Пифагора, музыка была "чистилищем души", точно так же, как медицина была очищением тела. (Для более полного обсуждения этих вопросов см. мою греческую философию, Часть I, Tholes to Plato (1914), P.46 f.). Таково, конечно, происхождение широко обсуждаемого учения Аристотеля о трагедии как очищении или катарсисе, но Лоренцо идет гораздо дальше. У Аристотеля нет и намека на то, что он подразумевает в словах "такая гармония есть в бессмертных душах" - линия, которую невозможно правильно понять, если мы не знаем, что Шекспир здесь использует "гармонию" не в греческом понимании этого слова. В греческой музыке не было гармонии в современном смысле. "Гармония" означала тогда прежде всего "настройку", а также естественное развитие, масштаб и даже ключ. В учении Пифагора Солнце, Луна и пять планет, а также небо неподвижных звезд образовывали шкалу или октаву, интервалы на которой были численно определены расстояниями между орбитами. Эта октава, как мы узнаем из "Тимея", имеет свой двойник в бессмертной душе каждого из нас, ибо круговые движения души человека воспроизводят, лишь в меньшем масштабе, самые могущественные движения души мира - движения планет. Поэтому, если бы не земная и тленная природа, наши души звучали бы в совершенном согласии с более величественной музыкой космоса.
Как бы то ни было, тело образует барьер между душой человека и душой мира, и функция музыки - преодолеть этот барьер. Она может сделать это потому, что, с одной стороны, она может достичь души через телесное чувство слуха, хотя, с другой стороны, она сама настроена на небесный диапазон. И это происходит потому, что, когда мы слышим "сладкую музыку", наша природа, поскольку она изменяется через движение нашего духа, приводится в действие согласием с небесными телами, и мы становимся едины с тем, что выше всего. С другой стороны, душа, которая не реагирует на музыку, совершенно не гармонирует с душой мира. В этом случае не только тело преграждает путь душе, но и сама душа звучит плохо. Все это подлинная пифагорейская доктрина, и я думаю, что вы согласитесь, что это проливает много света на речь Лоренцо.
Стоит заметить, что Лоренцо вообще ничего не говорит о тех "хрустальных сферах", которые Мильтон так великолепно использовал в своей "Оде на Рождество Христово". Это еще один признак того, что источник его учения здесь. Пифагорейцы и Платон ничего не знали о теории, согласно которой планеты были закреплены на сферах, хрустальных или каких-то других. Эти понятия принадлежат более позднему поколению. Астроном Евдокс из Кизика, который был несколько независимым членом Платоновской Академии, разработал гениальную геометрическую конструкцию концентрических сфер для объяснения видимого движения планет. Каждое из небесных тел было снабжено им таким количеством сфер, которое казалось необходимым для объяснения его сложного движения с видимыми отклонениями от простых круговых движений. При этом сами планеты рассматривались как прикрепленные к тем или иным сферам. У Аристотеля эта чисто геометрическая гипотеза превращается в механическое объяснение, и сферы стали восприниматься как материальные, хотя и прозрачные. Отсюда и "хрустальные сферы", на которые у Шекспира нет и намека. С другой стороны, он действительно модифицирует образность пифагорейцев и платоников в одном важном отношении, и это даст нам намек на посредников, через которых это учение дошло до него.
В мире мифов платоновского "Государства" есть сирены планет, каждая из которых монотонно поет свою ноту в октаве. Этих сирен Шекспир заменяет ангелами, херувимами и другими, иерархия которых описывается в книге, приписанной обращенному Павлом афинянину Дионисию Ареопагиту, а потом - св. Дионисию из Франции. Эта работа оказалась в руках христианских учеников Прокла, великого систематизатора неоплатонизма, и это был один из главных каналов, по которым платоническая традиция распространилась в Средневековье. Книга была переведена на латынь Иоанном Скотом Эриугеной в IX веке и ее предполагаемое авторство придало ей почти канонический авторитет. Таким образом, мы можем справедливо заключить, что учение Платона дошло до Шекспира, как и до Данте, в том же смысле, в каком до нас в ХХ веке средневековая литература (? - Пер.).
Никогда не следует забывать, что вплоть до XIII века именно Платон, а не Аристотель вдохновлял лучшую мысль Запада. Почва к тому была подготовлена св. Августином в IV веке, а большую часть материала сделал доступной на латыни к VI веку Боэций, чьи математические, астрономические и музыкальные трактаты усердно изучались. Более того, его "Утешение философией" стало одной из самых популярных книг Средневековья. Есть около 400 ее рукописей в библиотеках Европы, и в итоге она была переведена почти на все европейские языки. Среди ее английских переводчиков мы находим имена не меньшие, чем король Альфред и Чосер. Это было началом платонизма в Англии, ибо "Утешение" содержит все основы учения Платона.
Мы должны также иметь в виду, что один из важнейших диалогов Платона, а именно "Тимей", стал известен в раннее Средневековье по латинскому переводу большей его части, выполненному Халкидием в IV веке. Поэтому ученые XII века знали Платона значительно лучше, чем Аристотеля. Этот ранний платонизм достиг своей кульминации в Шартрской школе, которой мы обязаны трактатом о Вселенной Бернарда Турского. Он был написан в форме мениппеи, то есть с чередованием прозы и стихов - форма, которую "Утешение" Боэция подало платоникам последующих веков. Она есть в двух книгах, озаглавленных"Мегакосм" и "Микрокосм", и последняя имеет дело с человеком как с малой Вселенной, как в "Тимее" Платона. Термин "микрокосм" встречается уже у Исидора Севильского в VI веке, но в дальнейшем он был обусловлен популярностью работы Бернарда. Другое указание на влияние, оказываемое платонизмом Шартрского периода, состоит в том, что олицетворение природы, которое было совершенно неизвестно античности, зародилось именно в этой школе. В своем "Птичьем парламенте" (5.316) Чосер ссылается на описание Аланом Лилльским "богини-природы" и именно от него он заимствует титул Бога как ее Супруга. Мне едва ли нужно настаивать на важности этого концепта для истории английской литературы.
Правда заключается в том, что платонизм всегда привлекал ум англичан. Профессор У.П.Кер указал (Dark Ages, p.109), что центральная доктрина неоплатонизма ясно описана в рыцарских сказаниях Чосера и что она основана на его собственном переводе Боэция. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в XV веке Хэмфри, герцог Глостерский, брат графа Готье, владел латинским переводом "Федона" и "Менона", который был сделан на Сицилии в XII веке и был очень дорог. Он был немедленно доставлен в Англию графом Робертом и передан канцлеру герцогу Роджеру. Этот перевод несомненно читался, ибо он был переписан несколько раз. Копия, принадлежавшая герцогу Хэмфри, была написана в 1423 году. Мы также обнаружили, что герцог Хэмфри получил латинский перевод "Государства" от итальянского ученого Децембрио, а переписка, проходившая между ними на эту тему, сохранилась.
Таким образом, мы можем считать установленным, что благородные англичане в XV веке имели значительное знание Платона, и его философия распространилась в Англии более чем за столетие до рождения Шекспира. Более того, платоновские доктрины были популяризированы поэзией того времени и, в частности, продолжением "Романа о Розе" Жана де Мена. Еще одним каналом, через который платонические идеи могли достичь народа, были проповеди и нравоучительные пьесы. Первый же взгляд на них, например на старые пьесы, собранные Додсли, делает достаточно очевидным, что это действительно произошло. Четыре стихии - это компендиум греческой физики, источники которой сразу же становятся очевидными для любого изучающего этот предмет, в то время как само понятие брака ума и науки - это чистый Платон. Все это концепты, о которых Шекспир несомненно знал. Платонизм пришел к нему отчасти из таких источников. В любом случае в Англии в пору его молодости была масса платонизма, и он был как раз таким человеком, чтобы почувствовать ее влияние.
Если вернуться к Лоренцо, то мне кажется, что первоисточник теории, которую он излагает, можно найти в замечательном отрывке из комментария к "Тимею" Халкидия. Там мыв читаем, что построил душу в соответствии с интервалами октавы, и сказал, что его естественные действия состоят из ритма и мелодии, но они угасли в душе, когда забвение овладело ей из-за ее партнерства с телом. Поэтому души многих людей не подвергаются модуляции. Комментатор говорит, что лекарство от этого недостатка можно найти в музыке. "Именно эта божественная музыка приводит к первозданной гармонии души, которые познают прямой путь своих орбит". Я не знаю, в каком виде это дошло до Шекспира, но не удивлюсь, если следы такого влияния все еще можно будет обнаружить. В этой области исследований предстоит сделать почти все, и я не могу представить себе более многообещающей области работы для молодежи.
Я укажу только на одну проблему в той же самой сцене и надеюсь, что кто-нибудь сможет пролить на это свет. "Одежды гниения" - это определенно орфический образ. В одном фрагменте Эмпедокла мы читаем о человеке, облаченном в "странную одежду" из плоти, и образ одежды часто применяется к телу. Гностики отождествляли это с "кожаными ризами", которые Бог сделал для Адама и Евы (Быт.3.21). Что еще более примечательно, так это то, что эпитет "грязный" является очень распространенным; это точный перевод прилагательного xoikos, которое тоже часто употребляется в этой связи. Это же слово употребляет апостол Павел как "земной" или "перстный", но шекспировский эквивалент жестче, и было бы интересно узнать, как он был воспринят. Шекспир явно не воспринял его от Павла, ибо Вульгата говорит просто terrenus, как и первые английские версии. Я должен оставить эту проблему для будущих исследований.
Это всего лишь наброски на одну-единственную сцену из Шекспира, и они не претендуют на то, чтобы быть исчерпывающими или систематическими. Они просто намекают на вещи, которые обратили на себя внимание в ходе моих исследований греческой мысли, и в этом направлении сделано еще не все. Смею надеяться, что некоторые из вас могут продолжить исследование и сделать лучше. Я думаю, что мне удалось указать на направления, в которых стоит искать. В заключение скажу, что именно шартрская школа является главным источником этого популярного платонизма, лежащего в основе всей английской литературы от ее становления до зрелого Ренессанса.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn