Девочка и живая книга

Девочка вытащила её случайно. На дедушкиных полках было очень много книг. Некоторые совсем скучные. Без картинок. Только со множеством формул и каких-то чертежей. Некоторые с интересными картинками, прикрытыми тоненькой прозрачной бумагой, но с очень скучным описанием нарисованных зверушек или племён. Что-то такое, что можно было и читать, и смотреть, попадалось крайне редко. А ей тут предстояло прожить целых полтора месяца! Пока в её комнате будет идти ремонт.
И вот она вытащила книгу. В несколько потрепанном переплёте. Она стояла в стороне и чуть торчала из ряда между красивыми корешками с позолоченными буквами и оттиснутыми бронзой полосками.
Вытащила, открыла, полистала. Мягкая бумага, волной пробегающая между пальцами, очень понравилась девочке. Картинок в книге не было. И она уже было собралась поставить её на полку, как взгляд девочки упал на заголовок посреди случайно раскрывшегося разворота. «Баба-яга и другие приключения в лесу». Она уселась в кресло и принялась читать. Рассказ, или, скорее, сказка, оказался коротким. Несколько страничек. Но увлекательным. девочка и на заметила как уткнулась в слово КОНЕЦ с разными завитушками вокруг буковок. Рассказ повествовал о приключениях девочки и мальчика в лесу. Встречах с бабой-ягой, с разбойниками, спасение хомячка и много чем ещё. Даже удивительно как много оказалось рассказано на нескольких страничках. И, пока она читала, девочка словно побывала в том лесу. Словно бы стала той девочкой, из сказки. Слышала пенье птиц, журчанье ручья и страшный скрежет избушки-на-курьих-ножках.
Она сладко зажмурилась, переживая заново прочитанные приключения, потянулась как котёнок и снова раскрыла книгу. Ей хотелось ещё. Хотелось продолжения. Ведь если история интересная, в ней должно быть не меньше 800 серий. Уж это она твёрдо усвоила. Но...
Больше в книге не было ничего такого интересного. Была какая-то взрослая история. В ней действовали мужчины и женщины, много говорили, спорили, плакали и смеялись. Девочка живо все это почувствовала, представила, ощутила, как и лес, но осталась холодной. Этот мир странных переживаний её нисколечко не занимал. Потом там попались снова какие-то дедушкины формулы с закорючками, которые извивались словно змеи, гарцующие на хвосте, и с огромными незнакомыми буквами, похожими на замковые башни. Девочка скривилась и совсем обидившись в сердцах крикнула книге.
— Ты плохая! Я сказку хочу! Сказку! А ты мне всякую ерунду подсовываешь!
Нет, она была уже взрослой девочкой и почти уже смирилась с тем, что дедушка Мороз это только сказочный персонаж, выдумка. И уж прекрасно понимала насколько нелепо кричать на книгу, которая всего лишь порезанная бумага с напечатанными на заводе буквами. Но... Но сказка про девочку и мальчика в лесу так ее захватила и заворожила, что она хотела ещё и ещё. Хотела продолжения. Хотела чего-то такого... Несбыточного. И она очень расстроилась.
«Что же ты хочешь почитать?»
Заголовок крупными буквами повис один на целый разворот книги. Девочка поклясться могла, что минуту назад там был только сплошной текст. А сейчас ни одной буковки. Чуть пожелтевшая от времени мягкая бумага и вот эта вот надпись, выведенная большими округлыми буковками.
Она протёрла глаза. Надпись не исчезла. «Но ведь дедов Морозов не бывает?» — озадаченно подумала девочка. И... решила попробовать. В конце концов, она была внучкой своего дедушки, а он всю жизнь ставил опыты.
— Хочу ещё сказку! — заявили твёрдо девочка. Зажмурилась, отожмурилась и добавила. — Про девочку в городе. Вот.
Книга промолчала. Да и чем ей было разговаривать? Но когда девочка захлопнула и потом раскрыла книгу, там появился заголовок: «Никакой бабы-яги. Приключения маленькой девочки в большом городе». И-и-и... пыльная дедушкина комната с полками книг, тяжёлой старой мебелью и габардиновыми шторами исчезла для девочки на пару часов. Она вновь чувстовала ароматы, но на этот раз пахло асфальтом, нагретым на солнце, пылью, прибитой дождем, арбузами на развале азербайджанца. Духами прошедшей мимо красотки на высоких каблуках. Слышала шелест шин, шум голосов, свистки постового и музыку из баров и проезжающих иномарок. Она следила напряжённо за приключениями девочки. Та была моложе её на несколько лет, видно книга не очень понимала по голосу какой возраст у читательницы, но всё равно приключения, весёлые и опасные, так и сыпались на эту мелюзгу и читать, и воображать себя на её месте было очень интересно. И когда всё закончилось, весело и счастливо, как и положено сказке, и перед глазами настоящей девочки появилось знакомое слово с завитушками КОНЕЦ, она даже расстроилась. Такая интересная вещь! И такая короткая!
Но тут в комнату заглянула мама и строго сказала
— Я тебя уже третий раз зову! Идём сейчас же ужинать. Папа скоро придёт.

На следующий день книга оказалась в руках девочки раньше, чем она почистила зубы. В тот день она прочитала два рассказа и не дочитав третий потребовала сменить тему и показать ей что-нибудь про животных. Девочка была любознательная и очень любила природу, читать про неё и смотреть разные познавательные передачи. Книжка показала ей историю про перелётных гусей, чем-то напоминающую и «Серую шейку» и «Приключения Нильса» одновременно. Но в этой истории было больше натурализма, просто поданного так, что девочка сама невольно ощутила себя гусёнком, который бегает на пруд, облётывает окрестные луга и готовится к дальнему перелёту на юг. Но непоседа не смогла дочитать до того, что же ждало стаю на юге. Ей захотелось попасть в норку к ёжику, который пробегал под ложащимся на крыло молодым гусем. И следующей историей стала история про ежей. Но бытовая история про то, как ёжики строят гнездо, вычищают лапками иголки и дерутся друг с другом, показалась девочке скучноватой, и она бросила, не дочитав даже второй страницы.
А вечером ей захотелось чего-нибудь этакого, с битвами на мечах и сложными перепетиями. И она зачиталась «Историей Яко Оно и Сеймо Кали» до глубокой ночи. А когда проснулась, история этих двух японских девушек увеличилась еще страниц на 15. История была хороша и они с книгой ещё несколько раз возвращались к смелым воительницам, наводившим шорох и порядок в сказочном мире.

Полтора месяца пробежали быстро. И когда девочку позвали в её комнату, пахнущую новыми обоями и свежестью ремонта, светлую, с новым столом с тумбой под всякие полезные штучки, то она два дня не могла нарадоваться, даже мультики почти не смотрела. Все ходила да нюхала. Или лежала на гигантской тахте, купленной «на вырост». Но через два дня она вспомнила о своей, да теперь она уже считала книжку личной собственностью, книге и, тайком прокравшись в комнату деда, снова уселась в кресло с ногами и загадала: «Хочу... историю о морских разбойниках! Только не страшных, а весёлых и смешных!» И, с перерывами, целую неделю читала, не отрываясь. Морщась от солёных брызг, падавших на лицо, смело бросаясь на абордаж и весело перебирая звонкую монету. Или мужественно стискивая зубы, когда вражеский клинок всё же доставал её шкуру, выдубленную солёным ветром и солцнем, оставляя на ней очередной шрам.

Снега окончательно стаяли, робкие зелёные почки вспыхнули зелёным пожаром молодых листьев, птицы защебетали даже в городской сутолоке. Наступила весна. Кончился учебный год и приближались каникулы. Пора приятная во всех отношениях. Особенно когда есть куда выбраться из жаркого, нагретого до состояния печи, города.
— Прощай. Я уезжаю на лето,  — строго сказала девочка книге.
Книга промолчала.
— Я поеду на море, а потом в деревню, к бабушке, и я  не смогу взять тебя с собой. В лагерь свои книги брать нельзя. Тем более дедушкины, — снова заговорила девочка, старательно скопировав мамины назидательные интонации. И распахнула книгу. На развороте была вчерашняя сказка. Как будто в руках у неё была обычная книга.
— Я буду скучать, — сказала вдруг девочка и кончик носа отчаянно зачесался. Видно книжная пыль попала.
И тогда на странице появился заголовок с привычными округлыми буковками.
«Я тоже буду скучать. Мне очень нравится, как ты меня читаешь. Но я не люблю слова “прощай”, я не умею его встраивать в свои истории».
Девочка уехала. А книга ждала её на полке в самом уголку, среди других дедушкиных книг и тетрадей.

Зато сколько радости было осенью! Ну точнее в августе, когда вся семья собралась снова в квартире, делясь впечатлениями, подарками, привезёнными из турпоездок и бабушкиными банками с вареньем и соленьями. Досталась и книге порция историй. Целую неделю девочка почти ничего не читала, только говорила и говорила, делясь своими приключениями и переживаниями. А книга внимательно слушала, шутила, иногда переспрашивала и печатала на ночь какую-нибудь тихую историю, от которой глаза слипались сами собой и сон выходил сладкий и бодрящий.

Дни побежали за днями. Недели за неделями. Степенно вышагивали месяцы. Гордо, словно мамонты, проходили годы. Девочка подросла. Обросла друзьями и подругами. Бегала кататься на мотоцикле и в гости. Ходила в школу и готовилась к институту. С книжкой она общалась, только реже и реже. Истории росли вместе с ней, но времени на них оставалось всё меньше. Дела и заботы, пока ещё приятные и необременительные, захватывали, увлекали, отнимали много сил. Так что чаще всего книга или молча и тихо стояла на полке, или рассказывала сказки на ночь, всё так же — несмотря на взросление сказок и появление в них то юных принцев, то отважных полицейских, то обаятельных бандитов — убаюкивающих легко и быстро, навевая трёхмерные цветные сны, со стереозвуком и настоящими запахами.
А потом девочка кончила школу. Отпраздновала выпускной и, наскоро попрощавшись со всеми, в том числе и с любимой книгой, уехала поступать в институт. И ей это удалось! Не зря дедушка у неё был крупным учёным, а его книга рассказывала ей помимо сказок и разные практические предметы.
Студенческие каникулы совсем не такие длинные, как школьные. Особенно зимние. Повзрослевшая девочка осталась в общежитии, а к летним у неё появился молодой человек и летние каникулы тоже оказались заняты. Только в августе она заскочила буквально на несколько дней, наполнила дом шумом и энергией и снова исчезла надолго.

Мамонты шли и шли, тяжело и неотвратимо ступая. И вот как-то у девочки, давно уже превратившейся, как гадкий утёнок, в прекрасную девушку «накрылась» путёвка в одну из стран, вздумавших поиграть в войнушку внутри себя. Было обидно. Но зато появилось время и повод заехать домой, навестить родителей. Два дня ушло на охи и ахи. На смех и слёзы. Я уже говорил, девушка не часто навещала родных. Птенцы, вылетевшие из гнезда и ставшие на крыло, редко залетают на родное дерево. А потом, когда новости были перессказаны и обсуждены, все немного успокоились, жизнь в доме вошла в привычное спокойное русло. И она с лёгкой грустью вспомнила о своей книжке.

Девушка зашла в комнату деда. Та изменилась. Но полки с книгами всё также почётно возвышались в углу. И всё так же, с краю стояла её книжка. Она вытащила её, с улыбкой припоминая прочитанное и пережитое с этой книжкой в этом уютном кресле. Книжка, всё также выглядящая непрезентабельно, как-то будто ссохлась и осунулась. Девушка открыла её. Вместо мягких шелковистых страниц внутри лежала кипа тетрадных листочков, в клеточку и в линейку, ворох слежавшихся страничек осыпался водопадом, оставив в руках только дряхлую обложку без названия. Она присела, собирая листочки, и с удивлением перебирая их в руках. Там были ее учебные записи, задачки, упражнения, и среди них — рассказы. Те самые сказки и истории, которыми она зачитывалась в детстве. Правда только часть. Те, которые она перечитывала по многу раз. Но только все рассказы были записаны шариковой ручкой, её собственным неровным школьным почерком. Где-то между строк вклинивалось пятно, ручку расписывали. Где-то смешной смайлик. Но она точно помнила, что не писала! Хотя столько времени прошло. Может быть ей всё это только причудилось? Живая книга, надо же. Она присела на корточки и торопливо стала перебирать листочки и укладывать их обратно в обложку, сортируя на учебные и литературные. Листочки довольно быстро закончились. Их оставалось совсем мало. И тут из сложенной вчетверо странички с упражнением на деепричастные обороты (она хорошо запомнила то мучительное занятие) вывалился листок и, раскрывшись, спланировал на пол, словно птица.
Посреди пустого разворота, на желтоватой от времени бумаге, большими округлыми, полустёршимимся от времени, плохо уже читаемыми, печатными буковками бежала фраза:
«Я так соскучился. Очень-очень. Каждой книге надо, чтобы её читали».
И строчкой ниже одно единственное слово: «Прости...»

Книга так и не научилась прощаться.