Хроника одной смерти - 1

РАПОРТ

О «Шлиссельбургской нелепе», как назвала императрица Екатерина II смерть Иоанна Антоновича 5 июля 1764 года при попытке его освобождения, написано множество трудов. Причем как документально-исторических, так и вполне художественных. У любителей документальной истории имеется возможность ознакомиться с первоисточниками, которые россыпью опубликованы в различных дореволюционных сборниках как-то: «Русская старина», «Русский архив» и прочих. Поэтому стоит ли ворошить далекое прошлое и вновь погружаться в это, не совсем приличное для династии Романовых, дельце? Что нового можно узнать, когда уже маститые историки зачитали до дыр архивные копии  материалов расследования, проведенного по горячим следам в июле-августе того же года.
Да вот взять хотя бы донесения лиц, охранявших Иоанна Антоновича и причастных к его гибели. Действительно, в одном из томов  «Русской старины» можно прочитать следующий документ:
«Власьев и Чекин – Н.П. Панину
Его высокопревосходительству и проч., от капитана Данилы Власьева и поручика Луки Чекина, всепокорнейший рапорт …»
И, действительно, чем тратить время на художественные вариации этого дела, не лучше ли ознакомиться с первоисточником? Не проще ли, преодолевая витиеватости слога восемнадцатого века, дать себе труд дочитать до конца донесение офицеров, охранявших Иоанна, к сановнику Никите Ивановичу Панину?
Что же, попробуем сделать это усилие!
Итак, продолжаем (сохраняется орфография первоисточника):
«... Всепокорнейше доносим вашему высокопревосходительству, как сего июля от 4-го числа, писанный мною всепокорнейший рапорт, для отправления вашему высокопревосходительству, я персонально г. Полковнику Бередникову, после полуночи во втором часу, вручил, и оный г. Полковник, того-же часа, отправил с нарочно посланным при мне. И я пошел к своему месту и еще до того не дошел, и вдруг вскричали на гауптвахте: «к ружью!». И тот час всем фронтом приступили и начали палить из ружей. И поручик Чекин был весьма осторожен, и как только услышал необычайный крик, и команду нашу уставил в порядок. И по приступе неприятелей, окликав и воспрещая им не подходить; усмотря то, что неприятельски поступают, приказал палить по ним из заряженных пулями ружей. И я по верхней галереи, как возможно, пробравшись, спустился к команде нашей, солдатам и поручиком на руки; тут же с самым усердием обще с поручиком Чекиным подкрепляли команду, и проводили к лучшей безопасности, и отбили неприятелей. И потом те же неприятели и вторично на нас наступать начали и угрожать, чтоб мы им сдались. И мы со всею нашей возможностию стояли и оборонялись; и оные неприятели, видя нашу неослабность, взяв пушку и зарядя, к нам подступили. И больше видя свою совсем невозможность, принуждены были уступить свое место.
И так оные вдруг к нам и взбежали и нас обоих ухватили под руки и хотели исколоть штыками, токмо находящийся офицер с ними нас колоть не приказал, и велел нам показать арестанта.  И как мы ему показали, который уже умре,  то означенный офицер с великим сердцем на нас кричал и говорил: «как вы смели такого великаго человека погубить, и я вас за то велю штыками исколоть!» Однако напоследок сказал – что теперь пропал, «а вы счастливее меня, и колоть вас не прикажу». И взяв тело мертваго арестанта, и принесли на гауптвахту, и меня туда же привел в арест. И по пробитии утренней зори, приказал караульным  мертвому арестанту отдать честь с полным походом, и сказал им об арестанте, что он был великий император Иван Антонович. И потом со всеми команды своей солдатами целовался, и потом арестован; а мы из-под аресту после того и освободились. Означенного арестанта тело ныне находится в крепости, под охранением гарнизонной команды. И о вышеописанном, ваше высокопревосходительство, что повелите, на что имеем ожидать от вашего высокопревосходительства ордера. И означенный же офицер содержится в крепости, под крепким караулом гарнизонной команды.
Капитан Данила Власьев. Поручик Лука Чекин. Июля 5-го дня 1764 года».
Казалось бы, после прочтения подобного «всепокорнейшего рапорта» особо и нечего расследовать. Узника хотели освободить, капитан и поручик,  помятуя о секретной инструкции,  его умертвили, офицера-смутьяна арестовали, о чем доносят до начальства и ждут его – начальства - новых указаний.
Однако вот ведь какое обстоятельство - если быть хотя бы немного знакомым с предысторией сего события, то обращают на себя внимание некие детали приведенного выше «всепокорнейшего рапорта».
Капитан Власьев и поручик Чекин и ранее составляли донесения для начальства. Причем их косноязычие и безграмотность выдавали в них людей малообразованных и недалеких. Впрочем, это было вполне присуще многим армейским – т.е. не служившим в гвардии, - офицерам того времени.
Этот же  «рапорт» написан вполне грамотно, фразы правильно выстроены  и отражают суть произошедшего. Причем следует понимать, что сие послание написано людьми, незадолго до этого – прошло не более нескольких часов, - совершившими убийство. Текст же не содержит никаких особых эмоций и переживаний. Все произошедшее изложено довольно подробно, но при этом самому главному событию уделено не более трех слов: «который уже умре».
Конечная фраза: «… на что повелите, на то имеем ожидать от вашего превосходительства ордера…» говорит о холодной готовности и далее исполнять  последующие указания начальства.
И что еще характерно – рапорт подан на имя Н.И. Панина. Т.е., минуя свое армейское или комендантское руководство, охранники убиенного императора  напрямую пишут лицу, формально не являющемуся их начальником. Значит, у них не было промежуточного командира и они напрямую подчинялись самому графу Панину? Неужели армейский капитан мог запросто написать служебное письмо ближайшему советнику Екатерины II?
Ну вот, прочитали мы только одну бумагу из этого, не побоимся этого слова, уголовного Дела - будем так называть его для краткости, - а уже столько вопросов возникло … 
Видимо, придется все же разбираться в хронике этой смерти. Смерти, случившейся на излете белой ночи 5 июля 1764 года.