Английские рассказы 1. Еще одна сказка 1001 ночи

Джеффри Джейсон Кристофер Стэнли-Босуэлл был истинным ценителем музыки. Музыки, разумеется, классической, а не современной. Будучи человеком несколько сентиментальным, даже где-то романтичным, он более всего любил Брамса, Листа и Шопена, особенно его ноктюрны. Не было для него большего удовольствия, чем посетить концерт какого-нибудь известного пианиста, в зале с хорошей акустикой. Он побывал на концертах и операх во всех престижнейших залах и театрах Европы, США и Австралии. В его домашней коллекции были записи всех знаменитых исполнителей 20-го века, от граммофонных пластинок до новейших цифровых дисков.

Господин Стэнли-Босуэлл был специалистом в нефтедобывающей промышленности и потому зарабатывал свои (весьма и весьма приличные) деньги, работая главным инженером на нефтепромыслах во всевозможных углах и закоулках земного шара. К моменту описываемых событий он уже третий год пребывал в бывшем советском городе на берегу Каспийского моря. Город был промышленный, грязный и совершенно неинтересный. Все в нем пахло нефтью и бензином, даже вода, овощи и фрукты. Хороших концертных залов в радиусе тысячи километров не было.

Джеффри было уже весьма за сорок, но он все еще был холост, что очень огорчало его родителей. Родители жили в старинном семейном доме в спокойной английской провинции. Старшие сестры Джеффри, Шарлотта и Арабелла, обе были замужем, у них были дети, как положено, у Шарлотты даже уже был внук, а вот Джеффри никак не мог найти женщину, подходящую ему по интеллекту и разделяющую его любовь к Шопену. Конечно, претендентки были, особенно после того, как он стал хорошо зарабатывать и купил дорогой дом недалеко от родителей, но — не сложилось. С женщинами он был крайне стеснителен и, в то же время, привередлив. К тому же работа бросала его из одного места в другое, и на работе было не до женщин, а в отпусках Джеффри любил делать только то, что ему нравилось — слушать музыку.

И вот, в январе 1999 года Джеффри, как обычно, ужинал в ресторане гостиницы, где он проживал. Эта была самая дорогая гостиница в городе, и после перестройки в ней останавливались в основном иностранцы-нефтяники. Было довольно поздно, и, кроме Джеффри в ресторане была только одна большая разудалая компания местных бизнесменов, мало отличимых от бандитов, и их подруг. Справляли Старый Новый Год и день рождения одной из подруг. Столы ломились от спиртного, было все — от шампанского и коньяка до водки и местного тошнотворного вина. Говорили тосты, кричали, хохотали, а потом кто-то сел за старый пошарпаный рояль и стал бодро играть эдакий незатейливый местный музыкальный фаст-фуд. Пьяная толпа радостно орала «Без меня тебе, любимый мой, земля мала, как остров», «Цыпленок жареный» и «Настоящий полковник». Джеффри морщился и раздраженно ждал, когда же принесут десерт.

И вдруг — среди сигаретного дыма, спиртных паров и пьяных воплей — Шопен, Ноктюрн, опус 9. Неровное, но поразительно искреннее, мощное и профессиональное исполнение. Джеффри остолбенел. Подошел к роялю. Играла молодая женщина. Не играла — она жила и дышала этой музыкой, ее руки порхали, вся она была — мелодия. Женщина закончила играть и посмотрела на Джеффри черными раскосыми глазами-щелками, в которых стояла глубокая щемящая боль. Так, совершенно неожиданно, господин Джеффри Джейсон Кристофер Стэнли-Босуэлл встретил Изку по прозвищу Тёрка.

Изка была типичным продуктом недавно почившей в бозе Страны Советов. Результат бурной, но, увы, недолгой любви калмычки — учительницы музыки и то ли полутатарина, то ли полубашкира Марата Сайфуддинова, которого однажды осенью занесло в Калмыкию. Летом он работал в шабашках, строивших коровники и мосты, а зимовал, где и с кем придется. Пожив полгода с мамой Изки и наобещав ей золотые горы, он весной уехал на заработки в далекую Бурятию и пропал. Изке от него достались только отчество и фамилия. Бедное детство, мама, дающая бесконечные уроки частным ученикам, и музыка. Изка уже с четырех лет играла, каждый день, часами. Она играла, а мама мечтала вслух, как Изка вырастет и станет знаменитой пианисткой. Потом была юность в музыкальном училище, распределение на работу в музыкальную школу в город на Каспии, перестройка, одиночество, которое ни кола ни двора, безденежье и практически неизбежная в таком положении подработка в сфере, так сказать, интимных услуг, где к ней приклеилось выразительное прозвище Тёрка.

Внешность ей досталась не очень — с кривоватыми мускулистыми ногами, словно специально отлитыми для жизни в седле, худая, плоская везде, где надо и не надо, с круглым и плоским же лицом и небольшими глубоко сидящими раскосыми глазами, она не пользовалась особым успехом ни у русских, ни у местных мужчин. Зато Изка была терпелива, не скандальна и за деньги была готова на всё, что ни пожелает клиент. Тем и выживала. Платили за нее немного, и поэтому её хозяин Самир по кличке Сом (огромный, белотелый, малоподвижный, но с железной хваткой азербайджанец) с удовольствием давал ей подзаработать на свадьбах и днях рождения. Играла Изка хорошо, знала весь модный репертуар и пела неожиданно сильным низким голосом с приятной хрипотцой.

В этот вечер Изка была в очень тяжелом настроении. За неделю до Нового Года у неё обнаружилась «нехорошая болезнь». Слава те господи, что не успела заразить никого из клиентов, за такое могут и убить или покалечить на всю жизнь, как частенько бывало с девушками в этих краях. Но эта неприятность оставила Изку без новогоднего заработка. Новый Год впроголодь — ничего хорошего. Это все равно, как Дед Мороз сломал бы перед праздниками ногу. Узнав про болезнь, Сом немножко побил Изку, как будто она в чем-то виновата, но дал в долг денег на лечение. И вот теперь, бездарно проведя самое лучшее время года, бедная Изка играла своего любимого Шопена и от жалости к себе тихо плакала мелкими редкими слезами.

Джеффри, немного говоривший по-русски, пригласил Изку посидеть с ним. Имя её — Изабелла — его приятно удивило. Еще более удивило его то, что девушка вела себя на удивление скромно, отказалась от коньяка (доктор категорически запретил употреблять спиртное во время лечения), держалась застенчиво, как подросток, не лезла к нему на колени и не пыталась прорваться в его номер, как делали местные проститутки. Он обрадовался, узнав, что по образованию Изка была музыковед, как-то само собой получилось, что в разговоре музыкальное училище в Элисте превратилось в университет. Почему она плачет? Она очень глубоко чувствует Шопена и всегда плачет, играя этот ноктюрн. Договорились встретиться на выходных.
Потом, уже в номере, вспоминая Изку, Джеффри пришел к выводу, что она — настоящая восточная красавица, как на китайских картинках или в сказках 1001 ночи, и мысль об этом привела его в восторг.

В последующие три недели они встречались, гуляли, сидели в ресторанах. Изка поняла сразу — это её шанс в жизни. Единственный. Вела себя осторожно, ласково, держала на коротком поводке, но к себе не подпускала три недели, приручала. Времени зря не теряла — во-первых, учила английский язык. А, во-вторых, сочиняла и записывала семейную историю, для чего сходила на местный толчок и купила несколько дореволюционных фотографий — портреты зажиточных местных жителей того периода, в национальных платьях. Свежеиспеченная семейная история Изки-Тёрки оказалась по папе тесно переплетена с последним ханом Ургенча, одна из её двоюродных бабушек (вот на этой фотографии, та, которая справа) была даже выдана замуж в Китай, а другая двоюродная бабушка (та, что левее) после революции бежала в Париж, а оттуда в США. А вот по маме там были сплошные местные князья и священники-буддисты, сгинувшие в тридцатых годах в Сибири. Семейную историю рассказывала Джеффри маленькими порциями, чтобы не сбиться.

Потом был ЭТОТ день, а за ним ЭТА ночь, из которой малопросвещенный в искусстве страсти Джеффри вышел, а скорее, выполз, опустошенный, оглушенный и обезумевший от бури пережитых эмоций. В голове его звенела мысль — вот она, та, единственная, которую он искал всю жизнь.

Дальше всё произошло очень быстро, как по нотам, и через шесть месяцев счастливые молодожены прилетели в Англию. Встреча с родными Джеффри прошла спокойно. Что бы ни было в душе у матери Джеффри, внешне она выражала только осторожную доброжелательность. Невестка, как-никак, была беременна. Когда единственный сын впервые женится в сорок пять лет, тут уже не до выбора, родители рады любой невестке. В конце концов, если что не так, потом разведутся.
Изка не подвела, благополучно родила двойню и предусмотрительно уговорила мужа назвать мальчиков в честь его родителей — Родерик и Ивлин.

Прошли годы. Джеффри перестал ездить за границу, он работает консультантом, по-прежнему обожает свою жену и гордится тем, что женился на восточной принцессе, праправнучке последнего хана Ургенча и калмыкских князей. Близнецы учатся в частной школе с полным пансионом и приезжают домой только на выходные и каникулы. Госпожа Изабелла Стэнли-Босуэлл активно занимается йогой и буддизмом, а также регулярно играет на благотворительных концертах. По утрам, с 10 до 12, мадам обычно музицирует, и тогда в доме царит благоговейная тишина.