Нулевой цикл. Глава 6 последняя

 
                Глава 6.
   Квартиру они получили( уже окончательно)- первого сентября. Чем не счастливый месяц! Квартира  им досталась в кирпичном доме, во вставке, улучшенной планировки, с огромным коридором. Жить и умирать не надо, мечта!                Виктор подхватил Ларису с Максимкой на руки и долго кружил их в этом царстве… Мать приехала через две недели. Сильно постаревшая. Они встретили её на вокзале с машиной. Войдя в прихожую, старая  женщина обессилено села у порога:                - Витенька-а!                - Ну что ты, мама! Ну, родная! Всё будет хорошо!                Подбежал Максимка, обхватил бабушку ручонками:                - Не плась, бабуска! Ты сё? Ты будес с нами зить! Уляя!                Лариса тоже подала радостный голос из дальней комнаты:                - С приездом. Максим, иди ко мне немедленно! Там дует.                Так началась новая жизнь Афанасии Степановны. Вскоре пришёл контейнер матери с соленьями-вареньями, а также двумя новенькими дублёными полушубками для супругов и маленькими катанками для внука. И для него  же приехали поездом настоящие деревенские санки о деревянных полозьях и кое-какой скарб переселенки. Вечером мать выложила на стол заветный узелок, стала развязывать плат сухими узловатыми пальцами.                –Вот, дети, для вас скопила…                Лариса в нетерпении заёрзала на стуле, заволновалась. Виктор решительно запротестовал:                -Ничего не нужно, мама! Я тебя прошу- убери деньги!                – Нет, возьмите. Три тысячи как один рублик…                - Мама, убери немедленно!                – Пригодятся…Пригодятся – негромко повторяла старушка.- Мне-то теперь они ни к чему. Теперь уж как-нибудь доживу, немного осталось поди. А вы молодые, может, обновы какие затеете…В городе-то расходов немало, одно мясо по два с полтиной, масло, молоко…В деревне-то мы хлеб сами пекли, а тут 16 копеек за буханку отдай и не греши! Так что- пригодятся…                Невестка в нетерпении вскочила с места:                - Правильно, Афанасия Спиридоновна! Вам они ни к чему, а у нас трудности.                – Какие ещё трудности! Что ты мелешь?!                –Всё равно какие! Я не могу отказывать пожилому человеку. Тем более- от чистого сердца. Да, мама?!                Виктор опешил: жена впервые назвала свекровь мамой.                – Да, доченька, примите с Богом!                Лариса чмокнула дарительницу в щёку(!!!) и вмиг сгребла пачки купюр в объёмистый ридикюль. Не мешкая, Лариса удалилась в прихожую. Виктор вскоре вышел следом:                -Ты куда, дорогая?                –Щас вернусь…На минутку. Позвоню этой…Тамарке. Срочно просила. За-заболела…                - Отдай матери деньги. Верни! Подумает ещё, что из-за них мы её сюда позвали…Ей же каждая копейка потом-кровью досталась…                -Ага, позвоню и отдам. Всё отдам. Щас! Ага!                Лариса быстро набросила  на плечи своё модное пальто, крепко держа сумочку:                -Только  не надо мне опять свои басни рассказывать- как отца сбежавшие зэки пристрелили, как мать вас троих кормила-поила, как сестрица каких-то ростков на поле объелась и ноги протянула!..                -Скотина!                Женушка, увидев его враз побелевшее лицо и невольно сжавшиеся кулаки, лихорадочно рванулась к двери. Но удара возмездия не последовало: Виктор вспомнил о сыне и о матери. Лариса схватила за руку прибежавшего на шум Максимку, дёрнула его за собой и выкрикивала уже с площадки за дверью квартиры:                - Сам свинья! Сам свинья! Бригадиришка несчастный! Я вам ещё покажу!!!                Виктора больше всего стеганула обида за мать и то, что она утащила сынишку. Откуда всё это в ней?! За что?!                …И показала…                Домой больше Лариса не явилась. Поселилась у подруги. Тамара охала и ахала на её рассказах о зверстве мужа, возмущалась мужским вероломством и хамством некоторых бригадиров…Она округляла при этом свои честнейшие глаза рыночной торговки. Сама приятельница давно развелась, получала большие алименты на ребёнка, которого воспитывала мать в Курской деревне. Такую, как сказала бы Афанасия Степановна, - семью толкушками в ступе не поймаешь…                Сама старушка после инцидента слегла…Виктор вызвал врача, сбегал в аптеку за прописанными лекарствами, обихаживал мать как мог.                Молодки между тем сходили в нарсуд, где подали сразу несколько заявлений: на алименты, на развод и на раздел имущества и жилплощади…Он с горечью размышлял о том, что произошло. Искал возможности встретиться с сынишкой. Но Лариса строго соблюдала правила ведения объявленной мужу войны: никакой пощады врагу! Никаких свиданий, которые  имеют шанс повлиять на исход судебных заседаний. Только полная и безоговорочная победа! Виктор переживал сейчас, пожалуй , самый критический момент своей жизни, требующий осмысления всего прожитого, всего сделанного и несделанного.         Закончилась беззаботная полоса жизни, ушло безвозвратно  время парения его и его Чаечки. Вольный полёт над морскими просторами закончился плюханьем в грязную лужу… После суда и размена квартиры Виктор с матерью переселились в комнату коммуналки на улице Софьи Перовской…Соседи оказались вполне приличными, комната была довольно большой, потолки высокие. В общем, жить можно, но…Но, как водится, беда не приходит одна. Не зря старые люди говаривали: «Пришла беда- отворяй ворота!»…
       *        *        *
      До обеда в ТОТ день они успели побывать у проектировщиков- ходили вместе с Пустовским и Масловым из УКСа. Дело было срочное. По проекту требовалось применение конструкций, которые местный комбинат ЖБК ещё не выпускал: наука опережала практику.  Больше всех горячился Маслов:      -Поймите, товарищи, у нас сроки горят! Где я сейчас что достану?! Вы же без ножа всех режете!                Пустовский, напротив, как всегда был хладнокровен:                -Горидор Григорьевич! Давайте договоримся. Замените  конструкции в проекте. А мы вам тоже сделаем что-нибудь нужное и приятное, а?                Оптимистично настроенный главный инженер проекта- лысоватый мужчина в скрипучем кожаном пиджаке- понимающе кивал безволосой загорелой головой, блестя очками в золотой оправе:                -Славные наши друзья-строители! Мы искренне сочувствуем вам, но…Мы ведь тоже находимся в цейтноте. Проект прошёл все согласования, все инстанции, которых предостаточно, как вы знаете. Бюрократизм ещё так живуч! Даже с банком мы уже нашли взаимопонимание. Наша работа выполнена в полном объёме, в соответствии с нормами и правилами проектирования, включая самые последние изменения и рекомендации. Люди –отдел подготовки, архитекторы, инженеры, техники, конструкторы, сметчики, техотдел- работали над новой серией почти без выходных, чтоб уложиться в ускоренные по вашей просьбе сроки. И при этом обеспечили высокое качество. К как-честву чертежей претензии есть? Нет?. Тогда извините…                Виктор не выдержал демагогии. Сказал что думал:                - Что вы нам голову морочите?! Этих панелей и блоков нет в природе. Мало того, что вы своей серией нас в тупик загнали, так ещё мы же сами и виноваты?!                Бодряк- по должности ГИП - был неуязвим и неутомим:                -Обращайтесь непосредственно на комбинат, просите, требуйте, наконец! Если все мы не будем внедрять новые конструкции, более прогрессивные решения, как же мы обеспечим, тасазать, Всесоюзные сдвиги? Научно-технический, тасазать, прогресс! Проявите находчивость, наконец, которой издавна славятся наши славные советские строители!                ГИП говорил всё это почему-то одному Виктору. Затем он  обратился к Маслову:                -Конечно, вы можете официально заказать корректуру проекта. Это мы, как говорят французы, Абгемахт! Но…Сроки-сроки… Три месяца…                Они вышли на лестничную площадку четвёртого этажа проектного института ни с чем.                -Пойдёмте к директору! К Ефиму Ивановичу!- не остыл ещё Филиппов, самый молодой из троицы.                Пустовский  насмешливо ответил:                -Каков поп, таков и приход.                Пустовский, кстати, был с Виктором предельно вежлив, о маленькой забастовке и самовольной переадресовке практикантов-мозаичников не напоминал. Забывчивость такого рода- залог того, что человек, особенно начальник, не безнадёжен.                …А вечером состоялось совещание в тресте, ожидаемое давно.                Виктор чувствовал себя неважно. Кружилась голова, была противная слабость во всём теле. «Магнитная буря опять, что ли? Или атмосферное давление скачет?» Он сидел в переполненном, душном актовом зале стройтреста, а на возвышение то и дело выходили  начальники участков, прорабы, строители. Речь шла о внедрении поточного бригадного подряда.                Как будто из-под гулких сводов до него донеслось: «Сло-во Филиппо-ву-у!». Мукеев из президиума одобряюще кивнул. Виктор, встав за трибуной,  оглядел многолюдный зал, заполненный коллегами. Так вот как они выглядят с этих командных высот. Рядовые огромной мирной армии. Он знал, что сейчас скажет им, своим соратникам. И они поймут, потому, что он чувствует так же, как чувствуют и они. Все вместе они- единый монолит, фундамент будущего, прочный и надёжный нулевой цикл…                …Под дружные аплодисменты Виктор спустился в зал. Его провожали  улыбающиеся лица, лица…По пути он встретился взглядом с Пустовским, затем с Чигиным. Будто окатили студёной водой. Оба тотчас отвернулись, сделав вид, что не до него…                Слово предоставили Чигину. Тот  привычно взошёл на  возвышение.                – Товарищи! Все мы взволнованы тем, что недавно сказал наш дорогой Леонид Ильич, потому что огромны задачи, стоящие перед нами. Безусловно, мы их, как всегда досрочно, как гриться, перевыполним. Новые формы организации строительства, что нас ориентирует Госстрой под руководством партии, особенно важны. Возрастёт выработка, сократятся сроки, улучшится качество и тэпэ. От руководителя бригадной подряды…Э, подрядной бригады, бригады-участка, будет зависеть многое и даже больше того. Грамотный бригадир, знающий куда и что, где и как,- половина успеха в процентах. Прав товарищ Крюков, честно признавшийся, что на новом подобном  экономическом и инженерно-технологическом уровне он руководить впредь не сможет. Честь и хвала данной скромности! Я двумя и даже всеми руками, как гриться «про». Что же касается товарища Филиппова и его красивых фраз, то мы все тут «контра»…                Зал недовольно загудел.                Оратор тем не менее продолжил:                - Пользуясь случаем, хотел бы даже задать вопрос , как гриться, э-э…                Выступающий перевернул листок с речью:                -Задать по существу бывшему руководству СМУ. Как это так получилось, что на должность, занимаемую много лет заслуженным строителем, ныне известным пенсионером Беликовым, попал некто Филиппов? Мы неоднократно сигнализировали , что он- семейный дебошир, постоянно и тем более регулярно скандалит в быту, как гриться…                Зал недовольно загудел, заколыхался. В президиуме кто-то кашлянул.     Чигин нервически оглянулся на президиум, запнулся.                –Разумеется, я,  как и вы, и как все мы за СПБП, в том смысле, что сквозной поточный Бэпэ. Мы ведь давно уже успешно боремся за его внедрение, в частности, главный…То есть, ныне начальник СМУ товарищ Пустовский. Так что Филипповы тут Америки не открыли. И если бы с дисциплиной в быту у кое-кого было лучше, результаты могли быть гораздо весомее. Так что нужны не хлёстские фразы, за которыми явное нежелание работать по-коммунистически, а жажда славы и явное желание прикрыть демагогиями собственную аморальность, как гриться…Пора засучивать рукава, товарищи!.. Все как один и даже как одна- на бригадный подряд!                …Пламенный трибун сошёл с помоста в молчании зала.  На ходу партсекретарь утирался платком. Пустовский усиленно разглядывал свои ухоженные ноготки…
   …Виктор возвращался домой совсем разбитым. Сплошным калейдоскопом  шли кадры воспоминаний…                -Говоришь, Семёнович, строить нелегко? А как ты думал? Нулевой цикл- трудоёмкое дело. Сделаешь всё правильно и - дальше всё здание пойдёт и пойдёт ввысь как надо. А коли наоборот? Чуть скривил в самом начале- всё здание с перекосом будет, как та башня в Пизе…Так и в жизни. Фундамент основательным и надёжным должен быть…Кстати, как там у вас дела с главным? С Пустовским?                – Нормально с Пуст-овским.                - Нормально, говоришь? Ну-ну…                …Вспоминался липкий лоб Чигина во время его речи. «Зачем он так? Это же глупо. Как они сами не понимают? И вообще, за что ОНИ борются? Если Виктор и его ребята неправы, то это выяснится и без хитрых комбинаций и козней. У них всех  должны же быть общие цели» .                Думалось сразу обо всём. Мысль одна легко могла прерваться или замениться другой. Подумалось вдруг о Саутине, ведь совещание было организовано явно не без его активного участия, как и Мукеева.                «Где же прежде Виктор видел этого бодрячка Саутина? До боли знакомый диковатый разрез глаз, казацкий взлёт густых бровей… «Ми с Саутиним…» всплыла вдруг из подсознания вагонная попутчица. Ба! Да это же первый живой мурманчанин, которого они с Ларисой  увидели!..»                …Тосковалось по Максимке…Сердце болело и за маму, прихворнувшую и за брата, упорно не отвечавшего уже на три письма Виктора. И вообще, душа ныла, не находила покоя в преддверии  беды,.. И он чувствовал, чувствовал, что это ещё не всё, что что-то должно случиться.                СЛУЧИЛОСЬ…                Едва он вошёл в комнату, Виктор ощутил беду всем своим существом, всей кожей. Произошло непоправимое, самое страшное.                Жутко становится каждому живому, когда в доме разом останавливаются все часы. Наступает такая звенящая тишина, что становится не по себе.                А тут не только часы замерли. Сердце…                Человеческое…                Натруженное…                Единственное…                -Мама!!!
………………………………………………………………………………………....Она и в этот час безгласный,                Не ей принадлежащий час,                Всё с той же преданностью ясной                Любила нас. Любила нас…
                *        *        *
   По радио, когда поезд миновал станцию Оленья, передали штормовое предупреждение. Приближался очередной ураган,  на этот раз заранее выслеженный.  Но строители- не моряки, их «суда» причалены к земле. Виктор прямо с вокзала отправился на свой объект. Было ненастно, сыро. На изломах стены, напоминавшей крепостную времён русско-турецкой войны периода обороны Баязета, темнели фигуры монтажников. Из готовой части здания слышались стуки, голоса, отчаянная дробь отбойных молотков. Вверху поминутно вспыхивали ослепительные звёзды, осыпаясь вниз целыми  роями искр. Коля и Оля приветливо махнули рукавицами с высоты. Как раз привезли бетон. Евстафий Брусникин ловко запрыгнул на подножку машины:                -Ого, горяченький! Как заказывали! Исправляться стали, черти! Подавай!                Он заметил Филиппова. Виктор шёл необычно медленно. Лицо его осунулось, побелело, заострилось. Евстафия больно кольнула жалость. Всё же Брусникин , спрыгнув на землю, невольно пошутил:                -Снова мы с вами, а вы с нами!                –Такая планида, Евстафий! Молодцы, вижу успехи.                –Какое там! Бардаку ещё много. Только после обеда, к примеру, субподрядчики привезут свой компрессор.                -Зачем?                Ответить Брусникин не успел, так как из низких насупившихся туч вдруг больно лупанул крутой град.  Евстафий чертыхнулся:                - Осадков не ожидается! Тьфу на них! Вот и верь синоптикам! Вот бисовы дитятки, как сказал бы Крюков...Я и говорю- кабели начнут прокладывать, телефонную канализацию возле центрального входа. А документацию вовремя не выдали, теперь мёрзлый грунт начнут долбить.                – И взрывать скалу,- домыслил Филиппов.- Рядом с  уже возведёнными стенами. ..Вот вам и пятая колонна!                – Мы телефон оборвали, куда только не матюгались. О нашей школе тоже ни гу-гу, людей в бригаду не берут. Короче, заглох к едрене фене весь поточный метод!.. Да, тут с телевидения раз сто пятьдесят в прорабскую звонили, просили связаться по возвращению. Они там спецпроект подготовили.         Оч-чень милый голосок…
   Та телепередача местного телевидения, располагавшегося на сопке Варничной, с Пустовским строителям Дроздова не понравилась откровенно. Было сплошное враньё, только непосвящённым гуманитариям и домохозяйкам казавшееся толковым разговором перед миллионной аудиторией. Обидно было за всех, кто работает действительно не щадя себя, честно, не показно, не корысти ради…                …Позвонил Пустовский. Вначале вежливо осведомился о здоровьи, о  состоянии дел.                -Куда уж лучше, с похорон вернулся…                -Да, да, старик, ничто не вечно под луной…                Незаметно начальник повернул разговор к мужской дружбе(с ним?!), к трудовой солидарности и производственной дисциплине. Виктор упредил выпад фехтовальщика:                -Комплексная бригада  будет работать здесь, на административном здании, чего бы это ни стоило. Хватит дёргать нас туда-сюда!                Эдуард Рэмович  про себя крякнув от неожиданности( как быстро обнаглел!), решил подсластить пилюлю:                -Старик, что ты против ветра…дуешь? Ты, который почти джек, а такой простой вещи недооцениваешь.                –Кто-кто я?                - Джек! Лорд по всем статьям. Ты что, не слыхал? Темнота-а…                Путовский искусно лицедействовал, стараясь перемагнитить, переманить сильного соперника в свой стан. Неожиданно в их телефонный разговор включились ещё двое(ох, уж эта телефонная связь!).                –Ты хоть немножко денежек дай, всё  же ребёнок растёт…                -У меня одни крупные. И потом, не могу же я кому ни попадя , ни за что ни про что вывалить полсотни!                –Но ведь ребёночек-то твой, вылитый ты…                -А где это официально записано, любезная?..                Голоса неожиданно отключились.                –Так вот,- как ни в чём не бывало продолжил Пустовский,- если бы ты слепо не кидался как Дон Кихот на амбразуры, а играл виртуозно в покер и большой теннис, имея при том тактическую гибкость по отношению в высоким сферам, да, извини, умел бы красиво одеваться, сладко попить-поесть…О.старик, ты бы стал истинным джеком. А по здешним локальным масштабом и того более- джеком джеков!                -Уразумел! Как вы, значит!?   А у нас в деревне Джеком кобеля во дворе звали…                –Ха! С твоими способностями, старик, можно изучить хоть финский, хоть норвежский, хоть японский за неделю! Резюмирую: через неделю от нас ждут бравого рапорта. Для этого нужны твои люди. Обещаю- всего на недельку. Позитивы: все трения забыты, народ  купается в премиях. Негативы: выговор плюс история скажет своё слово. За поводом дело не станет, сам понимаешь. Короче, старик, мозгуй до завтра, кода отойдёшь от дорожной тряски и сможешь спокойно проанализировать, что в данной позиции лучше сделать рокировочку...                Пустовский говорил уже больше пяти минут, что само по себе свидетельствовало о том, что собеседник- из подчинённых- был ему нужен. Эдуард Рэмович не привык терять время даже по мелочам. Его стиль жизни был основан на стремительных прорывах, действительно похожих на рокировку фигур в шахматах, когда ладья  неожиданно появляется в королевских покоях…                - Повторяю: мы будем работать на СВОИХ  объектах.  Если что- ребята готовы на всё, вплоть до того, что пойдём в горком.                - А в Цэ-ка не собираетесь по-ка?                Пустовский был скор на остроты.                -Нужно будет, обратимся и в ЦК. И к Косыгину поедем!                – Отлично, дружок. Привет ему…Ну, будь!...                Забрала сброшены.Время шуток ушло. Пора действовать решительно, как на войне.                -Алло, Филиппов говорит.                -Здравствуйте, Виктор Семёнович! Я режиссёр Центрального телевидения Ирина Белова. Мы знаем, что вы только приехали и что у вашей бригады много работы, что вам всем не до нас, но мы находимся сейчас в Мурманске и без встречи с вами не улетим, потому, что нам рекомендовали вас как человека, у которого есть опыт и свои мысли по бригадному подряду, надеемся, что товарищи Саутин и Мукеев вам знакомы, тем более, ещё один первопроходец этой Всесоюзной инициативы Владислав Пахомович Сериков о вас очень хорошо отзывался, так когда вы сможете?!..                Напор  приятного женского голоса был  несокрушим, но и без того Филиппов решился идти в ва-банк, ибо Пустовский и те, кто за ним, времени тоже терять не станут. А уж в подобных ситуациях они поднаторели изрядно…                …Бригада стойко держала оборону: все работали, да ещё как! На своих объектах- на административном здании и школе. Даже куркулистый плотник Смирнов по кличке Деньга, получивший прозвище за излишнюю пристрастность ко всякого рода левым шабашкам, обычно рассуждавший вслух: «Скоро деньгу дадут?», и тот не решился податься из-за премии в штрейбрехеры: рабочий человек не овца, чтоб за клочком сена бегать!..
       *        *        *
 -Вот и кофе по-кубински. О чём задумались, детина, седок приветливо спросил…                -Кто я? Так…Заслушался.                –Вам нравится Леонтьев? А Пугачёва: «Осень, рыжая подруга»…                -Мне больше другая. Вот эта…-Виктор постеснялся запеть, продекламировал: «Начни сначала, всё начни с нуля». Как про нас. Строителей.                – Так то Мартынов, а не Пугачёва!..                Она улыбнулась. Хозяйка бережно поставила перед ним фаянсовую чашку, пододвинула изящную хрустальную конфетницу, бутерброды с аппетитными розоватыми  ломтиками ветчины, испускающей полузабытые флюиды копчёностей. Гость приподнял чашку:                -Ну, за ваш гостеприимный очаг!                Она засмеялась:                -Какое там гостеприимство! Так, на скорую руку…Ой, мы с вами совсем отстали от жизни.  Были на вечере знакомств, уже сидим и пьём, а до сих пор не познакомились! Вас как звать-величать, простите?                –Виктор.                -Победитель?                –А Вас?                Её лицо словно ожило. Напряжённость и скованность ушли, весёлый свет улыбки переменил не только незнакомку, но и её дом, её одежду, посуду, весь окружающий мир. Пока незнакомку. Сейчас она станет его знакомой. И, скорее всего, вся таинственность, весь волшебный налёт романтики исчезнут,  когда окажется она какой-нибудь Галей-Валей, Аней-Маней…                -У меня два имени. Наталия- по святцам, при крещении назвали.                –Почти Натали, как жена Пушкина. Красиво!                -А в метрике и в паспорте не очень современно записано. Афанасия. Родители ждали мальчика и имя уже подобрали- в честь деда…А родилась я…По батюшке – Степанна…                -Что-о?!                На полу что-то цвенькнуло…Чайная ложечка. Гость словно застыл от мгновенного озноба, пробравшего вдруг всё тело…Ему явственно улыбалась помолодевшая мать-Афанасия Степановна. Беззвучно отхлынула от его лица кровь…Он почувствовал , как сильно накренила вбок какая-то неведомая, страшная сила…Сопротивляясь ей, Виктор уже летел в темноту.                –По церковному  я - Наталия…Что с вами-и-и!- неслось с высокой, сверкающей изумрудами пиков, недоступной горной-в ледниках- гряды.-Эй! Эге-ге-е-ей!...                «Что это? Где слышал он этот призыв и такое же долгое эхо? Такой же пронизывающий ветер сбивал его с ног, вдавливал в снежную белую вечность. Так же скрипели под ногами прохожих вчерашние снежинки, слежавшиеся до плотного наста. Он уже шёл однажды этими стылыми улицами. Это было когда-то или происходит сейчас, взаправду?..»
   …Подмораживало…Ртутные светильники лунно мерцали. Сахаристо хрумкал снежок под ботинками. Когда идёшь от одного столба освещения к другому, две тени неотступно двигаются вместе с тобой-  впереди и сзади. Укорачивается одна, увеличивается другая. И –наоборот. Свет на Земле отгораживает жителей планеты от Вселенной бесконечным чёрным пологом, в котором посверкивают золотые искорки. Окна дальних домов напоминают звёздное небо, опрокинутое набок. Окна-звёзды загадочно мигают, маня. За каждым из них скрывается своя жизнь, своя тайна. Кому, интересно, она ведома? Стороннему человеку в ночи- вряд ли…В хаотичной мозаике городских огоньков, выложенной небрежной рукой на фоне полярной ночи, в причудливой анархичности их было что-то чарующее и одновременно бесконечно печальное. На смену умирающим огонькам нарождались вдалеке другие, Они жили в этой холодной пустоте, подобные истинным звёздам, посылающим из глубин мироздания сквозь беззвучную даль свой бесконечный свет…Свой привет из мира Вечности…                …Иногда Виктору также ясно виделись другие дома. Не украшенные  глазурованными стенами, а, наоборот, состоящие как бы из прозрачных ячеек. Арматура домов без бетона. Скелет дома. Девятиэтажные людские соты. Клетки. Сообщество, видимое постороннему наблюдателю. Должно быть, неожиданно оказалось бы видение сотен жизней такого прозрачного дома одновременно: в одной клетке уже спят, другие отчуждённо сидят у телевизора, кто-то одиноко мечется по безуютной комнате-клетке, эти, напротив,- истово любят друг друга…И так- по всей улице, по всему городу, во всём мире…Дома, дома, дома…Соты, соты, соты… Клетки, клетки, клетки… Жутко представить колоссальное множество клеток, в которых радуются и бедуют, горюют и веселятся. Кто устроил это? Кто заковал нас в цепи и поместил в эти камеры навечно?..                Но беспредельна мудрость, данная  Человечеству свыше. Она оказалась значительно предусмотрительнее фантазии любого человека, потому и не даёт ему возможность беспрепятственно заглянуть в чужие жизни сквозь стены…Действительно, зачем влюблённому Поэту, написавшему нежный мадригал, видеть рентеновский снимок своей возлюбленной и читать медицинское заключение  её лечащего врача?!..                А ведь когда-то люди строили себе деревянные избы, где воздух смолист и целебен, где за стенкой не буянит пьяный сосед . Где можно выйти на свой двор, поправить забор или ворота, оглядеть свою усадьбу, позвать сынов и хозяюшку на сенокос… Где простор и воля…                Но вернёмся к мыслям Виктора по поводу современного жилищного строительства. Он полагает, что дом- это не только выполнение проекта от нуля до крыши, когда собраны все подписи о приёмке, не только модные чешские стенки с хрусталём и красивыми корешками книг, телевизоры, диваны, торшеры  и холодильники, завезённые новосёлами. Нет, это ещё не дом! Это просто здание. Живой Дом получится из всего этого собрания предметов и материалов лишь тогда, когда всё его пространство заполнится румяными или бледными, гогочущими или грустными, стройными или раздобревшими молоденькими или молодящимися жильцами. Здание из бетона и стали, стекла и пластика уже не будет клеткой клеток, в которую запрятаны на пожизненные сроки множество судеб. Дом вместе с людьми начнёт оживать, дышать, болеть и радоваться. Долго ли им суждено жить-быть на этой вечно стылой, изборождённой нашумевшим доисторическим Ледником, земле? По расчётам  конструкторов столько же, сколько и среднему жителю Советской России – семьдесят лет…                А потом?   Виктору вспомнились полузатонувшие, точнее, полузатопленные  корабли, виденные им когда-то в Кольском заливе, ниже их Инженерой улицы, где они жили в коммуналке… Трудяги- суда,  отслужившие своё,  были брошены жестокими хозяевами в грязно- маслянистую воду…  Неужели такое случится и с его домами? …Сотни опустевших, безлюдных, сирых развалюх. Улицы и микрорайоны северных городов  печально стоят, не слыша смеха и плача, топота и шутливой перебранки. Железобетонные  остовы, брошенные умирать в одиночестве. Неужели это когда-нибудь будет явью? Люди, неужели вы предадите свои постаревшие жилища? И только одичавшие кошки, которые как известно, привыкают к месту, безумно засверкают из вселенской тьмы фосфоресцирующими голодными зрачками…И все чаяния бывших жильцов, бывших создателей домов уйдут в небытие. Конфликты, ссоры, разводы, смертельные раны…                Поплывут  по рекам жизни новые белоснежные дома-пароходы, пахнущие свежей краской…                -Не хочу-у-у!..                -Тихо, тихо, Виктор…Лежите спокойно…                -Когда это случилось?                -Несколько минут назад…Я сразу к телефону побежала…Сейчас скорая приедет… Всё будет хорошо…                …Да, всё будет хорошо. Люди найдут способ продлить жизнь улицам и районам, площадям и скверам, красивым зданиям.  Например, специальным намагничиванием домов или закаливанием ультразвуком… Вспомнился поэт с вечера знакомств.

Прекрасен  город  тот
И  летом ,  и  зимой :
Таинственный ,
Идущий  в  ногу  с  веком.
Средь  древних сопок
Лентою  цветной
Он  радостно
Встречал  бы  человека .

О ,  если  б    мог  я
В  выси  воспарить
Над  днём  сегодняшним ,
Увидев  даль  иную ,
Каким  ему
В  грядущем  веке  быть ?
Таким  ли ,
Как  в  мечтах  его  рисую ?..

Но  знаю ,  верю :
Будет  он  любим!
За  то  хотя  б ,
Что ,  со  стихией  споря ,
Здесь  оживил
Дыханием  своим
Гранитный  берег
Сумрачного  моря.


…По тёмному вызвездившемуся экрану неба, кто-то невидимый и далёкий поводил гигантским фонарём. Туда-сюда, включил-выключил.  Конусообразный луч, поначалу рассеянно-слабый, усилился. Туманная полоса перечеркнула разом  всю эту высокую даль от края до края.    Полярное сияние!                Всполох ненадолго пропал и тут же вспыхнул  румянцем в центре небесного купола. И пошёл-пошёл мельтешить, дробиться световыми пятнами розовато-зелёного цвета. А вслед за ними плавно колыхалось цветное эхо... …Неподалёку от Виктора остановились несколько прохожих. Они, задрав головы, так же загипнотизировано поддались внушениям свыше. С одного астронома-любителя свалилась даже ондатровая шапка . Но мужчина забыл про неё, любуясь удивительным природным зрелищем. Двоим молодым надоело стоять, задрав головы и они вышли из неудобного этого положения   самым простым способом: легли рядышком на снег. Пар их горячего дыхания стрелял в обледеневшую Луну. Жгучие поцелуи влюблённых только усиливали ощущение праздника на небесах.                Северное сияние! Полярные зори!..                Где взять словесные краски простому Землянину, чтоб хотя бы приблизительно описать эту волшебную красоту, чтоб эти слова были достойны   этого поистине изумительного по необыкновенной красоте явления! Трудно поверить, что столь совершенную световую партитуру разыгрывает не хорошо организованный и слаженный оркестр небесных музыкантов под водительством опытного маэстро, вроде Скрябина, а лишь одна неодушевлённая Природа…                Смотрите же скорее: вот холст неба вновь покрывается многоцветьем светящихся как фосфор узоров- от нежно-розового до сочного фиолетового. Один цвет переливается в другой. Их переливы незаметны и непредсказуемы. Зелёно-голубой  небосклон постепенно алеет, словно нагреваясь в горне неведомого кузнеца, с тем, чтобы раскалить докрасна то левую, то правую половину небесной подковы. Вот поплыли лимонные тени, пропали напрочь, вспыхнув через мгновение всеобщим салютом. Затрепетал повсеместно огромный светящийся стяг на звёздном ветру. Флуоресцентно расчертили  тёмную школьную доску идеально параллельные  полосы, словно вызвали отвечать урок небесной геометрии отличника. Это- нотный стан. На нём, как на фотобумаге, вдруг стали проявляться ноты и нечто, вроде скрипичного ключа. Кому-то из небесных Учителей это не понравилось. К чему скучная теория? Даёшь снова живую музыку! И слепящая лазурь смывается бирюзовым наплывом, на котором уже  зреют ярко-малиновые ягоды…                А вот развевается в Мировой пустоте космоса огромнейшее пёстрое  лёгкое покрывало. Сколько ни смотришь на эти всплески сияния, на это безумно прекрасное  пиршество красок и форм, на буйство фантазии, на диковинные превращения, магию и волшебство- никогда не надоест!..                …«Так думал молодой повеса»…Нет, так или примерно так, друзья-читатели,  размышлял наш герой Виктор Филиппов. А ещё он начал догадываться, почему красота Полярного сияния открывается именно северянам. Да потому, что это частичная компенсация им за трудности проживания, за дефицит тепла и света, кислорода и витаминов…           Виктор любовался этим небесным чудом, боясь сдвинуться. Ведь не в первый же раз, а вот поди ж ты! Он догадывался: чуть стронешься с места, вздохнёшь поглубже- и сказка может исчезнуть. А ведь людям, не обязательно детям, так нужны сказки…И стоял он, уставший от передряг, с начавшей пробиваться первой сединой, гражданин средних лет, весь устремлённый в дальнюю высь, не замечая, что возле его ног валяется бесхозная боярская шапка, что неподалёку в сугробе  сладко милуется парочка, что захудалая бездомная дворняга, столь же одинокая, как Виктор, урывисто грызёт из его авоськи  скромный ужин холостяка-  варёную колбасу за два двадцать, дефицитную не только для людей, но и для четырёхлапых едоков, что без утерянных перчаток мёрзнут руки, сильно пощипывает морозцем ухи и уже входит в область нечувствительности кончик носа, восторженно нацеленного на Большую Медведицу.              Жаль, что такую красотищу не видят Максимка с Ларисой. А мать, внимавшая стольким радостям и напастям, уже никогда не увидит…Хотя…Говорят, что Там- тоже невероятно красиво…                Небесная феерия продолжалась. Краски становились ярче, узоры- изощрённее, размах- раздольнее. Казалось, безумствующее щедростью небо  вот-вот обрушится алмазно-сапфировыми россыпями. Играло, искрило, воссияло так, что всё бытие взмыло к ариэлевым высям, чудесно обернувшись  единым галактическим радужным чудо-цветком, колышущимся на едва видимом тонком стебле. Виктор  ощущал его в своих закоченевших пальцах, словно собираясь преподнести самой прекрасной жительнице Земли…
…Врач в белейшем, даже с голубым отливом, халате и стерильно-чистой шапочке, с усталым небритым лицом и хорошо поставленным басом, был немногословен:                -Ничего особенного, маменька. Увы, инфаркты в тридцать  уже ничего особенного. Не ругались перед этим? Нет? Значит, неприятности на работе, прежние стрессы. Пациент забылся, расслабился, тут его, маменька, Кондратий и прихватил…Вы действительно хорошо живёте, а то ведь многие сейчас- как кошка с Мухтаром?…                Посетительница смешалась. Если сказать «Да», вдруг затребуют паспорт, а если честно сознаться, что она больному никто, почти никто, в официальном смысле- могут вообще выставить за дверь вместе с яблоками. Этот невысокий терапевт оказался на редкость проницателен:                -Ясно. Тогда не волнуйтесь: до свадьбы, будем надеяться, заживёт…Хотя…Нет-нет. Не нужно об этом думать…Приходите к нам почаще, маменька!                Афанасия-Наталья вышла в приёмный покой. Среди озабоченных, хмурых лиц выделялась шумная группа посетителей. Эти люди в оранжевых жилетах громко разговаривали, подталкивали друг друга, пробиваясь к листкам со списками больных.                –Евстафий, ну! Ну, Евстафий!- нетерпеливо толкала в бок высокого парня симпатичная девушка в кудряшках.-Нашёл?                Тот в ответ отрицательно мотнул хэмингуэевской бородой: « Нет такого…»    -Одёрни пуп-рубаху видно!- пробасил здоровяк, смахивающий на Илью Муромца.                -Чево-о? Какой ещё пуп? Какую рубаху?                - Такой пуп! Рубаху- вышиванку…Як у нас на Донбассе…Протри очки, разуй ботинки! Видишь- палата 13!                Афанасия невольно задержалась на выходе из приёмной. И впрямь, здоровяку  для полного сходства с героем эпоса не хватало лишь кольчуги, шлема и меча…Правда, шлем ему вполне заменяла строительная каска…Кудрявая малышка торжественно зачитала:                -Филиппов. Температура 36 и 9. Давление нормальное. Самочувствие удовлетворительное!                –А я шо вам бачил!- пробасил Муромец.- Евстафий, иде вытамын?                Тот поднял огромный пакет с оранжевыми ядрами дифицитных апельсинов.                -Записку пишем, шановни громадьяне! Давай ты, Оля, у тебя почерк краще, який же кудрявый. Ничого, Коля, не косись, это не комплимент, а стимул для пользы дела.                _-Смотри у меня!- под смешок строителей тщедушный Коля погрозил великану кулачком.- А нето бороду-то вмиг укорочу!..                Под смех, с шутками и прибаутками коллеги сообща стали диктовать письмо Виктору. В отличие от письма турецкому султану с картины Репина, оно было добрым.                -Если лекарств каких надо, пусть сообщит!                -Шоб как треба отлежался!                –Если пивка или ещё чего захочется- пусть сигналит в окно, мигом сообразим!                -Это не пиши! Давай по существу. Нулевой цикл жилой вставки готов. Видели тебя в программе «Время». Молодец! Договор на школу разрешён…                -Готово, Пётр Никодимыч.                Коля добавил: «Готовим большие мешки под премии!».                -Точно! Юмор- тоже лекарство. Ещё большой привет от Беликова из Вятки…Шо осталось? Да, скоро демагога Чигина заслушивает Горком… Заезжал Ягодинский на стройку…                Творческая мысль Крюкова иссякла. Он с надеждой посмотрел  на товарищей. Оля вдруг нашлась: «Любим!». Посмотрела на Колю. Муж оказался на высоте: «И ждём!»
   …Афанасия вышла на крыльцо больницы и, сама не осознавая отчего, почувствовала вдруг себя счастливой. « Какой прекрасный, оказывается он человек, как его все уважают и любят…Любят…Все?..»                По щекам что-то заскользило вниз, нос зашмыгал, в горле защекотало. Она удивилась: слёзы!                Но, как утренняя роса, были они лёгкими и сладкими…
                *        *        *
   Троллейбус, разбрызгивая потемневшие лужи, мчал с негромким подвыванием по проспекту. У «Молодёжного» тройка свернула влево. На повороте над головами громыхнуло, троллейбус  дёрнулся, остановившись. Зазвенел аварийный звонок. Из кабины водителя выскочила прямо в лужу девушка в жилете- слетели штанги. Виктор, не дожидаясь пока всё наладится, сошёл.                Нудил бесконечный холодный дождь. Ни встречных, ни попутных троллейбусов, автобусов, машин не было видно. Улицы в этот ненастный осенний час словно вымерли. Лишь жалобные крики бакланов пугали притихший город. А далеко-далеко, за толщей льющейся воды, за суровыми тучами, за бесконечным безвоздушным пространством, по космической кривой и в самой отдалённой её части, именуемой  пиригеем, мчались в неизвестность пятеро землян. Чекеты. Один из чекетов- улыбчивый, ершистый ветеран космических полётов, глядя в иллюминатор, внезапно подумал, что на Земле в СССР сейчас должно быть моросит холодный дождь. Он даже поёжился, хотя на «Салюте», тем более в скафандре, было вполне комфортно…
…Капли били в лицо, секли нещадно голову с первой проседью. Он спрятал свёрток под пиджак и упрямо двинулся пешком. Его следы на сыром блестящем асфальте тотчас сдувались сильным ветром. Навстречу летели пожухлые влажные листья, водянистые ошмётки вчерашних газет. Тускло пробивался сквозь морось свет ртутных ламп. Мимо промчался освещённый изнутри троллейбус. Пассажиры в нём, сквозь завесу дождя, напоминали рыб в огромном движущемся аквариуме. А он им, очевидно, казался одинокой рыбой, с грустными глазами, почти задыхающейся в сером океане, колышущем планету…
…Чужая женщина, едва похожая на Ларису, гортанным кличем издала какой-то бездушный звук. Виктор молча стоял перед дверью, не ощущая стекающих отовсюду с одежды ручейков воды Она отступила, наконец, вглубь, повернувшись своим круглым боком так, чтоб закамуфлировать разбитую бровь  и  шишак на лбу баклажанного цвета …                Дверь одной из комнат распахнулась. Как в театре глазели на них любопытные зрители-  пьяноглазые, сизоносые. Они напоминали полку с дурно раскрашенными сушёными тыквами. Женщина-двойник Ларисы- что-то чивкнула ещё раз на непонятном птичьем языке. Сушёные тыквы исчезли, оставив сильный запах дешёвого вина и свального греха. Последней пропала большая тыква с вялеными черносливинами глаз, в которых шевельнулось узнавание и испуг. (За тебя, шеф!).                Наконец, пришедший осознал сказанное ему птичьим языком.                - Десь…Десь минт, не больш…Р-ребёнк…спать прра!.. Разуй эти…                …Виктор скинул совершенно размокшие мокасины. По полу раскатились оранжевые шары. Он, почти не дыша, смотрел в одну точку: на дверь кухни. Она была прикрыта неплотно, там имелась живая щелочка. Эта щелочка всё увеличивалась. И вот уже бежит, летит к нему крохотное, родное существо! А он- ему навстречу!                Грудь разрывается от бесконечной любви к этому дорогому человеку. Маленькие ручонки обнимают его влажный затылок.
…Виктор надолго прижался к сыну мокрым от осеннего дождя лицом…
Мурманск, 1981.