Типажи. Из книги И все оставлю на земле..

                Колосов.
    

      Не буду называть его имя, так как он, возможно, еще жив. И мне не хотелось бы его обидеть. А людей с такой фамилией множество. Гражданин этот отличался невероятным апломбом – не говорил, а изрекал. Когда рассматривалась на отдельском заседании моя докторская диссертация, он выступил с заявлением. Мол, работу надо переделать и изменить название. Ничего не понимая в морской гидрогеологии, сходу выдал с десяток совершенно неприемлемых предложений. Причем исключительно дружелюбным тоном, искренне полагая, что он прав. Искренние пожелания добра в таких ситуациях, как известно, редко воспринимаются с положительными эмоциями, ибо граничат с издевательством. Отчего Колосову иногда изрядно доставалось. Как-то утром, следуя на работу через сквер, он встретил несколько похмельных личностей. Те вполне вежливо попросили его закурить. Некурящий и непьющий Колосов, вместо того, чтобы просто ответить – не курю, остановился, и с детской непосредственностью стал читать им лекцию о вреде курения. Реакция мужиков была вполне адекватной. Ему засветили в глаз так, что он улетел в кусты. На работу он явился с огромным фонарем. И всем встречным коллегам, опять же со всей искренностью, в подробностях рассказывал, как он пострадал за свою доброту. Отходя от группы сочувствующих и охающих дамочек, кто-то из коллег, изрядно наслушавшийся от Колоскова благих наставлений, довольно громко сказал: жаль, что ему мало дали, одной оплеухой его не исправишь.

 
                Лайош.


            С этим венгром я познакомился в Ленинградском гидрометеорологическом институте. Он уже был дипломантом и постоянно ошивался на нашей кафедре. Круглолицый, небольшого роста, и сам кругленький, как колобок. Прекрасно, без акцента говорил на русском языке. Но выделялся среди иностранных студентов не знанием языка (многие восточноевропейские студенты его знали отлично), а какой-то рафинированной вежливостью. При этом вежливость весьма органично связывалась с настойчивостью и умением отстаивать свою точку зрения. Учился он блестяще, в моем представлении – идеальный студент. А вот с написанием дипломного проекта неожиданно возникли трудности, которые он дипломатично пытался решить, консультируясь не только с руководителем диплома, но и с другими преподавателями кафедры, что было не совсем обычно для дипломанта. Не стеснялся обращаться за консультациями и ко мне, аспиранту кафедры.
Однажды я застал его на кафедре в сильном волнении. Был он чем-то не на шутку расстроен, да так, что при всей своей железной выдержке не мог этого скрыть. Опять проблемы с дипломным проектом? – cпросил я его. В ответ он, чуть не плача, поведал мне такую историю. Оказывается, к нему на время диплома приехала молодая жена. В общежитии отдельной комнаты не нашлось, и они сняли какое-то жилье. Лайош, получая повышенную стипендию, смог наскрести на это мероприятие некую сумму в рублях (форинты студентам на рубли не обменивали). Но хозяева жилья передумали и предложили молодым срочно съехать. Найти другой вариант Лайош не смог. Оставалось только отправить жену обратно в Венгрию. В то время найти жилье в Ленинграде была проблема, тем более на три месяца иностранному студенту, ограниченному в средствах.
Мне захотелось помочь этому хорошему парню. Я недавно получил двухкомнатную квартиру в кооперативном доме, но практически не успел её обжить. Кроме кухонной, никакой мебели в ней не было – одна кровать--раскладушка. Вот это жилье я предложил Лайошу. Он даже сначала не поверил своему счастью. А потом погрустнел и задал вопрос об оплате. На что я ответил, что брать деньги со студента не только грешно, но и неприлично. Живите, ребята, даром, ибо я хорошо представляю ваш бюджет. Если с вас брать квартплату, ты до диплома не дотянешь, помрешь с голоду. Так эта молодая пара прожила у меня три месяца. Пару раз по каким-то делам я заезжал к ним. Познакомился с его женой Эвой, ни слова не говорящей по-русски. Такой же, как муж, маленькой и круглой. Все время пытавшейся меня чем-нибудь угостить. И было видно, что эти двое по-настоящему любят друг друга. Квартира моя была не просто чистой – стерильной.
Трудолюбивый, педантичный Лайош на родине стал стремительно продвигаться по служебной лестнице. Продвижению способствовали его природная обходительность и умение ладить с людьми. То есть, он оказался талантливым администратором. Через несколько лет он был уже начальником крупного отдела одного из региональных управлений водного хозяйства Венгрии в городе Бекешчаба. Когда мы с женой приехали погостить к нему, он уже обзавелся отличным жильем. Это был отдельный блок в двухэтажном доме, построенном по спецпроекту. Блок располагался на двух этажах. На первом располагался большой холл с высотой на оба этажа, одна из стен которого представляла собой огромное окно. Из холла можно было пройти в просторную прекрасно оборудованную кухню, туалет и кабинет с красивой мебелью, отделанный деревянными панелями. Все это великолепие сделал отец Эвы – краснодеревщик. Из холла на второй этаж вела удобная лестница. Там были устроены соединенные коридором две спальни и ванная со вторым туалетом. В общем, не дом, а мечта. Тем более, что во дворе уже были построены капитальные индивидуальные гаражи. В 70-е годы такое жилье было редкостью, а большинство (но далеко не все) получали стандартные безликие квартиры в домах типовой за-стройки.
В семейных отношениях супругов продолжала царить полная идиллия. Никаких скандалов. Так, перед самым нашим приездом произошел забавный случай, который мог обернуться трагедией. Эва решила сварить кукурузу в скороварке, у которой был не исправен клапан. Лайош предлагал заменить клапан в мастерской, но жена настояла, чтобы он просто засунул в устройство кусочек фольги. Вот, сосед так поступил и все у него нормально работает. Перечить жене Лайош не стал, хотя и долго отговаривал. В результате скороварка взорвалась как авиабомба. Хорошо, что мы с Эвой стояли в дверях, достаточно далеко,  когда она рванула, рассказывал Лайош. Эвочку ведь могло убить или серьезно покалечить. Газовая плита была разбита вдребезги, а вся кукуруза была на потолке. Пришлось покупать новую плиту, скороварку и делать полный ремонт кухни. И никаких истерик: слава богу, что так обошлось.
Но, похоже, Лайош поторопился с устройством уютного семейного гнездышка, которое он так любовно обустраивал и вложил немало денег. Уже перед нашим отъездом он мне признался, что дом, видимо, придется продать. Ему предложили должность директора управления водного хозяйства в другом регионе Венгрии. Это очень высокий пост для еще совсем молодого человека, выше которого только заместитель министра или министр. И он дал согласие. По этому поводу, Эва всю ночь проплакала, так ей было жаль расставаться с роскошным домом. Жаль было расставаться с родственниками. Чудесным зеленым городом, по существу курортом, огромную площадь в котором занимал ухоженный парк с бассейнами термальных вод.
Как сложилась дальнейшая судьба Лайоша, не знаю. Нового адреса он мне не прислал, и переписка прервалась. Видимо, были какие-то служебные или личные причины, обстоятельства. Разыскивать его через других знакомых венгров я не стал. Он мог бы подумать, что я навязываюсь. Надеюсь, у него все сложилось хорошо.


Фотография 2005 года. Фотограф В.В.Юдин