Чинитель крыльев. Сказка

Посреди соснового леса, не тёмной чащи, а, скорее, уютной поляны, стоял дом: с одной стороны зайдешь – маленький, с другой – большой, с одной стороны вросший в холм, с другой - возвышающийся кирпичной башней. И жил в этом непонятном доме непонятный обитатель: не человек и не зверь, а что-то иное, не имеющее аналогов, и, как результат, и названия. Сам он компании не искал, но, если к нему приходили, не отказывал в крове никому. Говорил иногда мало, иногда много, иногда доступно, иногда – не очень, хотя речь его понимали все: от червя лесного до принца заморского.

И они шли: и люди, и нелюди. Шли, порой сами не зная зачем, ведомые невнятным чувством, интуицией или слухами. Одни оставались на чай или на беседу на пороге, другие на неделю, третьи могли жить у него месяцами. Каждый раз было по-разному, неизменным оставалось лишь то, что они уходили и что они уходили другими.
А звали его просто Чинитель.

***

- Ты кто? – спросила Летунья, отряхиваясь. В этот раз она бежала так быстро, что не заметила коварную корягу, высунувшуюся из мягкой, взрыхленной талыми водами, земли.

- Медведь, - ответило нечто небольшое и невнятное.
 
- Да какой ты медведь! Медведи они ого-го! А ты не ого-го совсем. Ты, это…ёжик вроде, – фыркнула Летунья.

- Странная ты. Видишь кто перед тобой, а всё равно спрашиваешь! Я - Ёж Северянин с Солнечной Поляны Западного перелеска Северного залесья Великого Тёмного леса, - поднявшись во весь свой невеликий рост, объявил собеседник.

- У-у-у-у как всё сложно! Ну, пока, некогда мне тут…- Летунья ухватила корягу клювом и потащила подальше от импровизированной взлетной полосы.

- Фу, как грубо! – Ёж Северянин семенил за Летуньей, стараясь не отставать. Новое развлечение нельзя было упускать. – А ты у нас кто будешь? Дрозд, иволга, сойка?
Оттащив корягу подальше, Летунья плюнула:

- Летунья я. Ле-Ту-Нья! – и, посомневавшись немного, добавила: - Так белки назвали. Они меня вырастили.

- Ну здравствуй, Летунья, - торжественно сказал ёжик, а потом добавил: - Белки, значит?

- Ага, белки, - она внимательно прошлась по заранее расчищенному куску леса, выглядывая, нет ли больше затаившихся угроз. Замерла. Кинула взгляд на ежа: - Что ты имеешь против белок?

 В звуках голоса Летуньи Северянин явственно услышал боевое беличье цоканье и тут же смирил свое бескрайнее любопытство.

- Ничего не имею, совсем ничего, - затараторил он, опустив взгляд под ноги. – Так, необычно просто. Белки там, и сойка, знаешь ли.

- Летунья! – налетела на него Летунья, распахнув крылья и для острастки щелкнув клювом у самого носа. – И вообще, чего пристал? Занята я», —резко сказала, резко развернулась и резко зашагала к точке старта. Прикрыла на секундочку глаза, глубоко вздохнула, покрепче уперлась лапами в землю и, оттолкнувшись, что было сил, побежала вперёд, нелепо размахивая крыльями. И только тут ёжик увидел, что одно крыло её было лишь наполовину оперённым и не раскрывалось полностью, а немного уходило за спину и вверх.

- Ты, это…- только успел крикнуть Ёж, как Летунья промчалась мимо него, взъерошив прошлогодние листья, из-под которых показались разнообразные молодые ростки. Уже в самом конце прогалины Летунья взвилась ввысь в прыжке и сразу же винтом упала вниз. Зашипев от боли и разочарования, она зло посмотрела на ёжика.

— Это не я, это ты! Ты во всём виноват! Ходит тут, смотрит, отвлекает! Заняться тебе нечем что ли? Иди-ка отсюда подобру-поздорову!

Ёжику стало обидно, он только лишь хотел…но, впрочем, не важно. Он развернулся и пошёл было домой, но вдруг понял, что в глазах Летуньи что-то блеснуло, когда она кричала. Бескрайнее любопытство в ёжике соседствовало с почти столь же бескрайней добротой и, покачав головой, он повернул назад. Летунья стояла на том же месте, опустив голову, и копала лапой смоченный соленой влагой листья.

- Кхм, - вежливо кашлянул Северянин и поднял свои лапки вверх в умиротворяющем жесте. – Я пришел с миром. Честно-пречестно. Летунья ответила лишь грустным взглядом. – Я знаю, что может тебе помочь, точнее кто, он же личность, значит, «кто», верно? Однако, это сложный философский вопрос, и я не уверен, но для простоты общения, пусть будет «кто».

Летунья сузила глаза, подумала было клюнуть ёжика в темечко, в надежде, что он перезагрузится и станет говорить понятнее, но передумала, закатила глаза, шумно выдохнула и спросила: - Кто?

- Пойдём, - только и ответил ёжик, развернулся и засеменил прочь в сторону самой чащи.

- Куда пойдем-то? – не сдвинулась с места Летунья.
 
- Не куда, а к кому. Ты помощи хочешь или как? – Терпение Северянина не было ни бескрайним, ни безграничным, в отличие от большинства остальных его качеств.
Летунья помощи не ожидала, поэтому и хотеть её, по сути, не могла, но быстро взвесив ситуацию, зашагала за незваным помощником.

Лес становился все гуще и гуще, солнце опускалось ниже, Ёж пыхтел что-то себе под нос, но с Летуньей не говорил. Она тоже молчала - думала о своём, пока не надоело:

- Эй, долго ещё?

- Эмм, не знал, что ты торопишься, окрестности тебе показывал… - начал было ёжик, но увидев наливающиеся кровью глаза Летуньи, мотнул головой: – почти пришли.
Ступив за очередной ряд деревьев, Летунья увидела небольшой овражек, в котором были выложены аккуратные ступеньки. Пройдя по ним, они вышли к уютной поляне, которую словно обнимали покатые склоны, поросшие с одной стороны сосновым бором, а с другой стороны – березовой рощей. Склоны плавно сливались в единое разномастное целое, разбитое посередине ручейком, весело зовущим дальше, туда, где он превращался в речку, освежающую лесное великолепие и делающую представившуюся им картину поистине прекрасной.

  Пока Летунья осматривалась, Ёж Северянин отряхнулся, убрал с колючек невидимую паутинку и вежливо постучал в дверь домика, наполовину утонувшего в холме, из-за которого они только что вышли. Из земли выступали лишь две деревянные стены и кусок крыши, покрытой чешуей черепицы. Справа, словно вздыбленный драконий хвост, возвышалась башня, которая, несмотря на свои внушительные размеры, совершенно терялась среди деревьев и с первого взгляда её почти никто не замечал.
 
Ёжик бывал здесь неоднократно и, даже можно сказать, приятельствовал с хозяином сего странного жилища, но всё равно каждый раз испытывал некоторое смущение и необъяснимое желание втянуть живот.

- Здравствуй, Северянин, - раздалось из открывшегося проёма. Радушие в голосе говорящего было с примесью усталости, а серо-голубые глаза казались чуждыми на молодом, покрытом легким пушком, лице. Ёжику иногда казалось, что эти глаза смотрят куда-то внутрь него и видят что-то совсем иное, нежели было видимо остальным. Но даже если это было и не так, как минимум эти глаза должны были принадлежать столетнему старику, а не тому здоровяку, который стоял перед ним.
 
Чинитель, а это был именно он, был невысок для человека, но выше большинства зверей. Его могучие плечи вызывали зависть у всего мужского населения леса, а низкий бархатный голос заставлял трепетать сердца всей женской части округи. В общем, он занимал умы (а порой и не только) большинства тех, кто встречал его на своем пути. Чинитель был словно соткан из противоречий и несовместимых вещей: седые волосы и древние глаза при внешней молодости, безграничная доброта при могучем теле, взрывы детского хохота, разрывавшие глубокие рассуждения, исходившие от него одновременно сила и некая необъяснимая хрупкость – всё это было закутано в бессменный серый плащ, непонятно из чего сделанный. Если бы Ёжика спросили, то он бы, почесав затылок, озвучил свою безумную теорию, что плащ был сделан из гигантского мотылька и вообще это был не плащ, но его никто, почему-то, не спрашивал, так что он держал эту мысль при себе.

- Здравствуй, Чинитель. Я тут привёл к тебе кое-кого.

- Эээ, добрый день, наверное, - глядя на Чинителя с подозрением сказала Летунья.
 
- Здравствуй, Летунья, - Чинитель чинно кивнул и присел на порог.

- Откуда ты знаешь как меня зовут?  - Летунья напряглась ещё больше. Ёжику показалось, что напряжение и нервная дрожь – её неотъемлемая часть.

- Я не знаю, я вижу, - помолчав, Чинитель добавил, - Я вижу суть, а имя – всегда её отражение. Разве не так?

- Может быть оно и так, но как ты видишь это? – нахохлившаяся Летунья не отступала.

- Не знаю. Просто вижу. В детстве я думал, что все так видят, а потом понял, что нет. Сам я ответа не знаю, и объяснить мне некому.

Склонив голову набок, Летунья села на землю напротив Чинителя:

- Любопытно. Ёж Северянин говорит, ты можешь мне помочь. Как? – Беличье воспитание явственно проступало во всем: ни такта, ни терпения, ни светской беседы.

- А в чём тебе нужна помощь?

- Летунья должна летать, так ведь? А этому белки меня не смогли научить, - она потупилась. – У меня не выходит. Никак не пойму почему. 

- С этого и начнем, - сказал Чинитель. И повернувшись к ежику: - Чаю?

Чай у Чинителя был вкусный, с травами, да сушеными ягодами, он удивительным образом улучшал самочувствие и поднимал настроение в любой ситуации. Ёжик не мог отказаться, но после пары чашек он вежливо попрощался с Чинителем, хотел было сказать что-то язвительное Летунье, но только лишь улыбнулся и ушёл, оставив их беседовать.

Пошла вторая неделя, затем третья, а Летунья все гостила у Чинителя. Ёжик, чувствовавший ответственность за неё (а может быть это было замаскированное любопытство) регулярно забегал на душистый чай и душевную беседу, каждый раз убеждаясь в волшебной силе Чинителя: Летунья становилась спокойнее, всё чаще шутила и перестала кидаться в бой, если речь заходила о белках. Она всё ещё не могла летать, но, казалось, это волновало её всё меньше и меньше.

Через пару месяцев Северянин заметил странное. Поначалу он подумал, что ему показалось, этого просто не могло быть, или по-крайней мере, не случалось раньше на памяти ёжика – Чинитель тоже стал меняться. Ёжик не мог объяснить даже себе, что именно изменилось. Разве что взгляд Чинителя стал менее отстранённым и направленным вовне - он все больше и больше был «здесь и сейчас». Но по ощущениям, Чинитель становился другим.

Когда лето стало подходить к концу, волнение ёжика достигло апогея: последний раз, когда ёжик навещал хижину в холме, Чинитель светился. Свет буквально лился из него через улыбку, сминающую всё лицо в нелепую, но такую прекрасную маску счастья. Ежу казалось, что даже воздух вокруг Чинителя подрагивал и становился светлее, стоило тому посмотреть на Летунью, которую, в свою очередь, тоже было не узнать: твёрдый взгляд, низкий певучий голос и ощущение внутренней силы словно делали её присутствие ощутимым на физическом уровне.  От неё исходили волны уверенности, придававшие сил окружающим.

С недавних пор Ёжик был не единственным частым гостем долины, другие местные жители тоже стали захаживать сюда без стесненья. Нередкими стали и разговоры о том, как уютно у Чинителя и Летуньи. Многие готовились к посещению домика в холме заранее, сушили ягоды, собирали грибы с орехами – каждый старался внести свою лепту в создание той атмосферы, которая так всем полюбилась. Весь лес словно бы пропитался теплом, исходившим от необычной пары. А то, что они стали парой, было очевидно всем, кроме разве что них самих. Или…

- Мне пора, - снова почуяв в воздухе запах приближающейся осени, сказала Летунья, разливая чай и раскладывая ароматные свежие плюшки по блюдцам. Близилось вечернее чаепитие. 

Чинитель от неожиданности чуть не сел мимо стула.

- Но как же…я думал… - Впервые в жизни он не мог подобрать слова.

- Я знаю, - быстро ответила Летунья, - я бы хотела, но, ты пойми, ты нашел своё место в жизни, а я ещё нет. Ты – больше, чем…кхм ты дал мне больше, чем можешь себе представить, - уверенность Летуньи тоже начала давать сбой, но внутренний компас показывал на юг и внутренние часы твердили «пора». – Но этого мало, мне мало. Понимаешь?

Чинителю хотелось крикнуть «Нет! Не понимаю! Останься!» Но он, к великому своему сожалению, понимал. Покружил по кухне молча, шаркая внезапно отяжелевшими ногами, и спросил, вытолкнув одно-единственное слово из охрипшего горла: - Когда?

- После чая. Как раз попрощаюсь со всеми, и в путь. Только ты им не говори, ладно? Слёзы камнем на сердце лягут, точно не взлечу.

- Ладно, - ответил Чинитель.

В этот вечер на чай собрался чуть ли не весь лесной народ и даже из соседних деревень подтянулось несколько человек. Было весело и очень по-домашнему, но Ёжик почти сразу же почувствовал неладное: свечение, исходившее от Чинителя последние недели, исчезло. Сейчас он, наоборот, казался сероватым, словно приглушенное полустертое изображение. Добродушный хозяин смеялся, шутил, заботился обо всех гостях. Летунья вела себя как хозяйка дома, только была непривычно молчалива.
Поэтому, когда все стали расходиться, оставляя принесённые с собой дары и унося заряд позитива, Северянин задержался столько, сколько позволяли приличия, но потом удалился и он. Правда недалеко – спрятался в дупле большой сосны сразу за башней, и приготовился наблюдать. Он должен был узнать, что происходит! Мы же помним о его бесконечной ответственности, правда?

Летунья с Чинителем молча убрали со стола, молча занесли в дом разбросанные по всей поляне подушки-сидушки, молча помыли посуду, молча же устроились на крыльце смотреть на готовящееся ко сну солнце.

- Может быть, полетишь утром? А то скоро стемнеет.

Летунья дернулась от звуков голоса Чинителя как от удара, вскочила и заметалась по поляне.

- Ты прости меня. – Летунья вдруг резко, как раньше, подбежала к Чинителю и взяла его руки в свои: - Я и не думала, что после того, что приключилось с белками, смогу снова…Но если я останусь здесь, я всегда буду меньше, чем ты, что ли, а мне это больше не подходит, да и тебе тоже, я же вижу. Но мы можем быть вместе там – она мотнула головой в затухающий пожар заката. – Только ты и я, на равных. Полетели со мной!?

Чинитель грустно улыбнулся и обнял Летунью:

- Ты знаешь, где меня найти, если что.

Летунья кивнула, отступила на пару шагов, развернулась и взлетела без видимых трудностей.

Глядя вслед удаляющемуся силуэту Летуньи, Чинитель неожиданно вскинул фалды плаща, которые тут же превратились в крылья. Взмахнув ими пару раз, он создал маленькое торнадо из опавших листьев. Крылья были гигантскими, пятнистыми и какими-то неоднородными. Приглядевшись, Ёжик понял, что они были буквально испещрены разнокалиберными заплатками. «Вот оно что» поёжился от холодного ветерка собственных мыслей Ёжик.

Выйдя из своего укрытия, он не удержался и спросил Чинителя:

- Почему ты не полетишь с ней?

- У каждого свой урок и своя задача, - Чинитель словно и не удивился присутствию ёжика. Его слова отдавали полынью и немного корицей. Странное сочетание, впрочем, как и сам Чинитель.

- А какой урок у тебя? – Ёжик не мог оторвать взгляд от удаляющейся точки на небе. – Мне казалось, ты знаешь всё на свете! – От этой мысли Ёжик на мгновение вернулся в детство, когда он был маленьким, его колючки – мягкими, а взрослые – всесильными, и его лицо полыхнуло светом давно забытой беззаботности.

Не дождавшись ответа, он обернулся, наткнувшись на спину Чинителя и еле слышное «ть» зависшее в воздухе.

- Лечить, шить, учить… Перебирал Ёжик по дороге домой, но ответ пришёл к нему только ночью, вырвав из беспокойного сна. – Отпускать, конечно же отпускать! – прокричал Ёжик, и, успев восхититься собственной прозорливостью, снова уснул, а утром от ответа осталось лишь смутное ощущение победы, да привкус полыни во рту.