Пляж

В этом году поехать в Израиль окунуться в море не получилось — на нашем пути непреодолимым препятствием встал коронавирус. А моя кукла Лена страстная поклонница пляжа. Поэтому купаться в этом сезоне ей придется в пруду в деревне под Рузой. А начиналось всё так:
— Пора туды его.
— Куды, кукла Лена?
— В качель! А то он не понял. Я честно зарабатываю себе на жизнь предназначенным для этого у женщины местом?  — спрашивает меня вечером кукла Лена, — Претензии ко мне, как к содержанке, есть?
— Люблю я тебя, кукла Лена, ты же знаешь. Что ты хочешь, чтоб я тебе купил?
— И сразу «купить», рот он мне затыкает. А у меня есть и духовные запросы.
— Все хотят на волю, в пампасы, где скакать без седла, — не стал спорить я, — понимаю.
— Без седла бы ему скакать — яйца бы поберег. Отвези меня в деревню под Рузой, там хотя бы пруд есть.
— А как там с погодой?
— Град величиной с мужское яйцо недавно прошел — хорошо там с погодой. Стаю перед ним тут в позе смирения, тонкая натура с высокой грудью, упрашиваю. Стараюсь, слёзно оплакиваю свою судьбинушку изо всех сил.
— Горькую?
— Кисло-сладкую, с горчинкой. А этот христопродавец только лыбится. И еще мне тайну вечной молодости марксизма-ленинизма каждый вечер раскрывает. Все, что ты собираешься мне сказать по этому поводу — всё лишнее, так и знай. Как и про Стену Плача.
— Как скажешь, кукла Лена.
— Тоскливо тут, в Новом Уренгое, как будто дрессировщик покойного кота недано повесился. Что, не понимаешь!? А я по сыночку соскучилась. И к маме хочу. Когда полетим?
— Под выходные кукла Лена. На недельку. Сейчас билеты закажу.
— Заказал?
— Заказал.
— Ну, и чего замолчал? В телек он уставился. Подумаешь, ограбили магазин Гуччи.  А у там — ты что, забыл какие у них цены?
— Помню кукла Лена. Но тебе это платье так шло!
— Ну шло, конечно. Мне вообще все идет, что я у тебя прошу. Но у нас, в деревне пол Рузой, за всю жизнь не заработать столько, сколько у них стоит тележка вещей. Так что после сотен лет угнетения пришла пора им делиться. А ты как думал?
— Именно так я и думал, кукла Лена. Вникнув и до конца все осознав.
— Ешь давай, пока теплое, развалился он тут. Вступила в астральную связь с невинно убиенным в Америке афрочернокожим Джорджем Флойдом? И теперь ожидаешь новых разочарований и массового возмущения?
— Не зане почему, но меня погромы влекут, кукла Лена. Когда смотришь на них по телевизору.
— Погромы его развлекают, космополита. Как детей трехлетних (см. картинку над текстом). Да просто банальная скука и безделье после длительного сидения дома стучит в сердца протестующих. Рассосется это все по мере выхода из самоизоляции.
— Сомневаюсь я, кукла Лена.
— Настолько сомневаешься, что тебе меня в постель отвести уже не хочется? Что, остался у тебя только кипящий разум, причем крайне возмущенный? А другие органы пусть теперь без дела болтаются?
— Как хорошо, что ты сейчас мне об этом напомнила, кукла Лена,
— Напоминать ему уже и это надо, скоро окончательно в маразм впадет. Но ничего, у нас, в деревне под Рузой, хорошо знают, откуда берется еда и деньги на платье от Гуччи. Так что я тебя сейчас верну к жизни, седая твоя голова. Задумался он... О чем, интересно?
Вспомнил чего-то, кукла Лена, как в каком-нибудь лохматом 1980-м году, как ни включишь программу «Время» — так там между орденами Брежнева и трудовыми подвигами тружеников полей, непременно, привычно, как зубная боль — очередной отчет о каком-то запуске какого-нибудь очередного космонавта. А пару раз даже космонавтши.
Телевизор тогда был тоскливый как... Зато сейчас его смотреть интересно. Тут погромы, там Израиль кого пробомбит...
— А то Израиль тогда никого не бомбил, можно подумать. А трансгенделов тогда в космос запускали? Лиц неземной сексуальной ориентации?
— Не-е. такого я что-то не помню. Тогда и слова то такого вроде не было.
— Ну все, коли инсулин. А то заболталась я совсем уже. И сразу лапать меня, лапать. Нет, заслужил, конечно...