Про котов, эротоманию и прочих палаников

- А если говорить про эротоманию, то и мне есть, что сказать. Ну, или не про неё. Может, тут другое какое слово должно быть. Я же не сексолог. Но это и не важно, важно, что честно, без лицемерия, как перед соседом по плацкарту. А ты он и есть, - улыбнулся Разбегаев.

Под перестук колёс, он налил из чайничка в пиалу чаю. На глоток. Замахнул, занюхал кулаком, закусил лимончиком. После чего вернул локти на стол, а глаза к бегущим за окном проводам.

Сидоркину чаю не предлагал. Когда из бутылки в чайник переливал, спросил, тот отказался. Сказал, что кофе предпочитает. Ну а на нет и суда нет. Разбегаев продолжал, головой повторяя изгибы проводов:

- Честность вагонная или перед женой, скажем, это же две такие разности, что устанешь психологу деньги отдавать, пока разберёшься. Я тут на карантине этом долбаном, пятнашку наел, не заметил когда.

А по весне я всегда бегать начинаю. И тут, не весной, лето уж во всю, но начал. Лето, правда, в дождях по колено. Но дальше ждать уже некуда. И так, бегу, пыхчу как паровоз, еле ноги переставляю. Домой приполз.

Приполз, но бегом. Не останавливаясь. Два км, не ахти какая дистанция, однако далась как марафон. А осилил всё ж, прибёг, хоть и ползком. Даже ускорение на конце сделал. Почти улитку обогнал.

Домой пришёл: жопа в мыле, дайте тихо умереть.

Штаны до колен снял, а дальше пузо мешает. Стоя-то ваще никак, но и сидя не выходит: и живот, и устал. Зову жену. Она пришла, смеётся. Но не бросила в беде, стягивает. Штаны с трусами стянула, и уйти собралась.

«А носки»? - останавливаю я её.

Она один сняла, а смотрит куда-то вниз, в сторону яиц. Второй сняла когда, руки мне на подошвы положила, подсогнула ноги в коленках и развела. Картинка, а? Зацени, называется. Я ей:

«Ты чего»? - говорю.

А вместо ответа, чую, что кто-то очка моего касается. Шершаво, ласково, мокро. Лижет? И тут я понимаю, кот. Это, люба моя, не на достоинство моё пялилось, а как кот к заду моему принюхивался.

- Кот мне жопу лижет, а мне приятно! Кому другому скажи, так пятно стыда на всю оставшуюся, краснеть устанешь. Но кот лижет, а я выворачиваться не тороплюсь. Брр. Стыдно-то как, хорошо-то как! Что девка за первым поцелуем. Вот и где граница эта, я тебя спрашиваю? - вернулся он взглядом в купе, и им же нашёл Сидоркина. Тусклосерые в крапинку глаза последнего были, казалось, к вопросу в свой адрес не готовы. Растерялися.

- Граница чего с чем? - спросил он.

- А я знаю? Приличного с не очень, или не очень приличного с очень неприличным. Вот я с котом, это что, зоофилия или как?

- Не, ты ж трахать его не собирался! - рассмеялся Сидоркин. - Он же у тя не объект, а за приспособление был. Типа массажёра. Про очко я не слышал, а как залупу пацаны сметаной мазали, чтоб кошка слизывала, читал де-то.

По виду Разбегаева он понял, что тот такого даже и представить себе не мог. Так челюсть отвисла.

А чо, и правда, в какие тока ebeня гормоны не заводят! Спросите врачей, они пораскажут. Из серии «Нарочно не придумаешь».

Недоёb с недоtpахом - первопричина большинства самоубийств и извращений.

- А у Паланика, что ли, читал. Спицу с набоалдашником каким-то там на конце, не острой, чтобы была, короче, вводишь в xer надроченный - то же кайф какой-тот улётный...

- Ты пробовал?

- Не, мне баб хватало.

- Да ладно, ври больше. Спицу, наверное, с набалдашником просто не нашёл.

Разбегаев повторил манипуляции с чаем, и подмигнул Сидоркину. Сидоркин отхлебнул кофе из стакана в постаканнике, и пожал плечами - мол, думай что хочешь. Но, чтобы Разбегаев не подумал что не надо, сказал:

- Я это прочитал, когда женат уж был.

- А если вовремя, попробовал бы? - поинтересовался, с хитрецой, Разбегаев. Сидоркин во второй раз пожал плечами.

- Вот и я про тоже. Про границу эту. Где просто массаж передаёт эстафетную палочку эротическому, а тот сексу. Она тебе дрочила - это секс или эротичкий массаж?

- Не, это секс. Ты же кончил.

- Аха, а если eby, но не кончил, то как бы и секса не было - не кончил же?

- Да хрен его знает. Это, наверное, как с запятыми перед «как».

- В смысле?

- Ну, по наитию, что ли. С массажем вот я бы сказал так, когда без касаний гениталий, сисек, жопы и без губ, то на девяносто восемь процентов - это просто массаж.

- Ага. Она тебе тупо мнёт хандроз, а оба красные, что раки. А не жарко нифуя. Это как?

- А это оставшиеся два процента. Я про то и говорю: эротика не в жопе, а в мозгу, - он потыкал себя согнутым пальцем в висок. - Она тебе просто хандроз мнёт, а напредставляли вы, каждый по отдельности, что камасутру перечитали на три раза.

- Это да. А ты вот про кошку-то заговорил...

- Я? - неподдельно удивился Сидоркин, но собеседник его как не услышал.

- Я тут вспомнил. С девчонкой одной кувыркаемся, значит. А у неё кошка была. Злюка сиамская. Я сверху. Не на злюке. На хозяйке. Ноги в коленках согнуты, кокушки по попушке. А эта мяука пробралась к нам сзади, я и не видел когда, и решила, видать, что с нею играют, или из вредности, спроси её, но как цепанёт меня, прямо за колокольчики! Ты представляешь, что за песню я там исполнил! Акелла отдыхает.

Сидорки представил. Да уж, ситуация. Картина маслом. Он усмехнулся, и отхлебнул тёплого кофе. Сморщил нос, растворимый, для него, был и так не очень, а тёплый, так совсем никак.

Разбегаев, пытаясь копировать азиата, которому русский не родной, ткнул в сторону Сидоркина пальцем, прищурив один глаз:

- Ти гусский!

Сидоркин тоже помнил эту задорновскую историю, про то, что только русские не вытаскивают из кружки ложку, когда пьют чай, а глаз прищуривают даже тогда, когда ложку, приличий ради, и выложили.

Посмеялись.

- Да, - сказал Сидоркин, - я всегда с ложечкой пью. Она мне под палец хорошо ложиться, и дополнительный упор. Особенно, когда стакан. А если в постаканнике - сам бог велел.

И он сделал ещё глоток. Как демонстрацию: придерживая большим пальцем ложечку и прищурив глаз.

За окном замелькали дома.

- Чё за станция такая? - глянул Сидоркин на Разбегаева.

- Не правильно ставите вопрос, товарищ! - поднял вверх указательный палец Разбегаев: - Успеем ли покурить? - вот в чём вопрос. Или вы о другом, коллега?

- О том самом. О чем же ещё. Что б так дети заботились о том человеке, кто придумал запретить в поездах курить. А я бы просто убил. Вот без угрызений совести.

- Солидарен. Абсолютно, - согласительно закивал Разбегаев. А увидев проводницу, подался к ней: - Дочка, сколько стоим, покурить успеем?
15:56
13.06.2020