Сопротивление

Получить ****ы – это всегда больно. Получить ****ы за внешность или предпочтения в музыки не менее больно, но еще и обидно.
Обиды сглатываю или, требуя справедливости, превращаются в гнев.
Та драка, а если точнее избиение нас, малолетних панков, толпой ультраправых скинов стала какой-то переломной.
Мы наконец-то поняли, что терпеть больше нельзя. Ублюдки со свастиками на футболках всё чаще нападали на всех, кто не угоден их идеям. С воплями зиг-хаиль, они избивали кого угодно: панков, реперов, студентов, строителей, торговцев, уборщиков, просто потому что они слушают не ту музыку, носят не ту одежду, верит не в того Бога или имеет не ту национальность.
Били сильно, жестко и не различая возраста и пола избиваемого.
Следующий концерт стал неожиданностью для наших оппонентов: мы вылетели из клуба, но не для того чтобы убегать под градом ударов цепями, мы били их в ответ! Мы были слабее и хуже подготовлены, а потому бой был далек от честного поединка: в ход шли и ножки столов и бутылки.
Это была наша победа! Нет, скины не убегали и не молили о пощаде, но мы перестали бояться. И началась новая уличная война, волной захватив множество городов моей страны: от мегаполисов до провинции. Психологи в один голос говорили, что причина в простой подростковой агрессии, мол война субкультур пришла на замену драк район на район.
Послушайте из первых уст простого подростка панка, не идеолога или лидера антифа-движа (потому живого и не севшего за экстремизм) о причинах этой войны: дело не подростковой агрессии. Я прыгал на ультраправых и бил их чем и как мог за многое. Одной самозащитой своего ирокеза и пирсинга тут не обошлось. Голод моей бабушки и первые годы её жизни в землянке под страхом бомбардировщиков нацисткой Германии. Прадед отморозивший ноги в окопах Второй Мировой. Освенцим. Дахау. Бухенвальд. У меня была уйма поводов и причин бить коричневых ублюдков. А ещё была дикая надежда, что хотя бы один из тех, кого мы били пусть и не осознает ужас своей идеологии, пусть просто от страха перед болью уйдет от нацистких взглядов.
Я сказал о своей войне и объяснил причины, поводы и смыслы участия в ней, а теперь я хочу обвинить.
Хочу обвинить всех, кто не был с нами. Всех-всех, обычных людей, людей которые видели рядом с собой эту нацисткую мразь на улицах, в вагонах метро, на остановках. Вы видели, как они приветствуют друг друга, вскидывая правую руку, как они красуются татуировками свастик на крепких мышцах. Вы, взрослые дяди и тёти, сделали им замечание? Нет, вы отвернулись, когда их увидели. От страха, или просто не придавая значения, тому, как подростки играют в политику.
Такие как, вы обычные мещане задергивали шторы и отходили от окон своих квартир в оккупированной Польше или Франции, когда гестаповцы вели через город полуживых евреев, коммунистов и партизан на смерть в концлагере.
Трусливые предатели и сволочи. Вы предали своих не таких уж далеких предков, оставшихся на полях Второй мировой, они умирали за вас, а вы им теперь дарите гвоздички и выпиваете стопочку под фронтовые песни, повязав георгиевскую ленточку на дверь своей машины. Вся  ваша дань уважения и память помещается на картонке во время шествия бессмертного полка. Только полк оказался смертным – вы сами его убили, позволив неонацистам бить иностранцев за их национальность и нас за нашу музыку и внешность.