Эдвард Болдуин. Мильтон и Тимей Платона

МИЛЬТОН И "ТИМЕЙ" ПЛАТОНА
Эдвард Болдуин (1920)
https://www.jstor.org/stable/pdf/457325.pdf

Платоническое происхождение некоторых идей в VII - VIII книгах "Потерянного Рая" часто игнорировалось критиками Мильтона. В рассказе Рафаила о творении (7.11),  говоря о звездах, он называет их многочисленными, и каждая звезда, возможно, является местом обитания. И далее:

Ты обнаружишь  в глубине пространств
Иные солнца, в окруженье лун,
Мужские  посылающих лучи
И женские; великие два пола
Одушевляют  мировой простор,
И не исключено, что населяют
Создания живые все миры.

Для предположения, что звезды предназначены стать будущими обиталищами душ, Священное Писание не могло дать Мильтону никаких оснований. Он также не упоминает о такой возможности в своем прозаическом рассуждении о славе Божией (Christian Doctrine 33). Поэтому, по-видимому, это была всего лишь фантазия, а не предмет веры Мильтона. Такими утверждениями он, вероятно, был обязан своему любимому греческому автору - Платону. В "Тимее" (41б - 42а) Платон говорит, что Творец, создав вселенную, распределил души, равные по числу звездам, и назначил душу каждой звезде, а также, что тот, кто жил достойно, в назначенное время вернется в обитель своей звезды и будет иметь там блаженное существование.
Теория Платона о сотворении душ может быть кратко изложена следующим образом: Бог создал души все сразу, распределив их среди звезд, впоследствии делегируя низшим божествам, которых Платон называет "детьми", задачу обеспечения подходящих тел для их земного обитания. В "Тимее" (42d) мы читаем: "когда Он дал все эти законы Своим созданиям, чтобы быть невиновным в их будущем зле, он поселил некоторых из них на земле, а некоторых на Луне, а некоторых на других звездах, которые являются мерой времени; и когда  посеял их, то поручил младшим богам сотворить их смертные тела".
Эта теория, хотя и привлекательная для Мильтона и оказавшая большое влияние на его поэзию, была решительно отвергнута им в его прозаическом рассуждении о сотворении мира, потому что идея предсуществования душ, вовлеченных в мир, представлялась ему на библейских основаниях несостоятельной. В "Христианском учении",  обсуждая сотворение человека по образу Божию (Быт. 1. 26), он утверждает, что сотворено было не только тело, но и душа человека, потому что именно в душе главным образом и состоит наше подобие Богу. Это "удерживает нас, - говорит он, - от приписывания предсуществования душе, которая лишь затем была сформирована в теле, - беспочвенное понятие, иногда принимаемое людьми, но опровергаемое Быт.2.7).
Основывая свое утверждение на утверждении "человек стал живой душой", Мильтон на следующих страницах подробно доказывает опровержение платоновской теории предсуществования, доказывая, что человек не может быть разделен таким способом на душу и тело, но что в целом можно отметить, что в двух поэтических отрывках (ПР 3.1, 7.11) Мильтон, также полагаясь на авторитет трех отрывков из Нового Завета (1 Кор.8.6, Кол.1.16, Евр.1.2) представляет Бога как передавшего реальное дело творения Христу - концепция, привлекшая также Спенсера в "Гимне красавице". Для Мильтона человек - это и душа, и тело, "если только мы не предпочитаем принимать языческих писателей за наших учителей в вопросе о природе души" - что есть очевидная ссылка на теорию Платона.
Некоторые другие платонические представления о природе души, по-видимому, были Мильтону ближе. Оба мыслителя отождествляли душу с разумом. О мировой душе Платон писал (Тимей 36с): "Тело небес видимо, но душа невидима и причастна разуму и гармонии".  Индивидуальная бессмертная душа Платона находится в голове, где она "обитает на вершине тела и поднимает нас от земли к нашему небесному родству". Сначала она забита и обременена материальными элементами в своем плотском жилище. Только постепенно, через образование, она может стать действительно разумной и достичь полноты и здоровья совершенного человека (Тимей 44 b-c). Отождествление души с разумом Платона показано далее в его рассуждении о болезнях души (Тимей 86b), где он утверждает, что душа подвержена только одной болезни, а именно безумию но различает две разновидности безумия - собственно безумие и невежество.
В таком отождествлении души с разумом Мильтон, как и Данте, четко следовал Платону. Душа получает разум, и разум есть ее существо (ПР 11.486-487). Кроме разумной души, которая есть часть души космоса и, следовательно, бессмертна, каждый индивид мыслился как наделенный смертной душой, находящейся в теле. Она раздельна: лучшая часть помещается в сердце, а худшая - в брюшной полости. Как указывал Джеймс Адамс в книге "Витальность платонизма" (Р.66-67), использование Платоном интеллектуальной терминологии может легко ввести нас в заблуждение, заставив забыть, что он всегда считает разум или интеллект имеющими отношение к благу. Для Мильтона ум - это та высшая и самая драгоценная часть души, которая есть божество" (Convito 2). В "Христианском учении" (гл.7) в своем обсуждении текста " человек стал живой душой "Мильтон определяет фразу" живая душа "как означающую" тело или субстанцию индивида, одушевленную, чувствительную и разумную".
С этой концепцией природы души и у Платона, и у Мильтона связана идея ее совершенства. С утверждением Платона, что целью всего сущего является совершенство и что совершенство состоит в уподоблении Богу (Государство 9), Мильтон полностью согласился. Платон говорил о душе так: "Бог дал это как гений каждому из нас... чтобы вырастить нас, как растения, не земного, а небесного рода, от Земли к нашему небесному родству" (Тимей 90а). Как процесс такой духовной эволюции, так и аналогия, которую использовал Платон для ее объяснения, по-видимому, сильно понравились Мильтону, ибо в соответствующем отрывке (ПР 11.468 и далее) он перефразировал и расширил его следующим образом:

"- Адам!
Един Господь; всє только от Него
Исходит и к Нему приходит вновь,
Поскольку от добра не отреклось.
Всє из единого правещества,
В обличиях различных, безупречно
Сотворено; различных степеней
Субстанция уделена вещам,
Так, на различных уровнях дана
И жизнь -  живым созданиям; они
Тем чище, утонченней и духовней,
Чем  пребывают ближе к Божеству,
Чем  истовей, на поприщах своих,
К Нему  стремятся; всяческая плоть
По  мере сил способна духом стать.
Так с легкостью восходит от корней
Зеленый стебель и растит листву
Воздушнейшую,  а за ней - цветок --
Верх совершенства, издающий дух
Пахучий; так цветок и плод его -
Усвоенная Человеком  снедь,-
В нем  совершенствуются, обратясь
Духовностью  живительной, равно
Животной  и разумной; жизнь творят,
Сознанье, смысл, воображенье, чувство,
От  коих разум черпает душа
Двоякий:  первый - в логике силен,
Другой  же - в созерцанье. У людей
Преобладает первый, нам присущ
Второй; у них одна и та же суть,
Различна  только мера.

Идеи Платона, выраженные в "Тимее" о душе - ее природе, развитии и предназначении,-по-видимому, глубоко интересовали Мильтона. Отвергая платоновскую теорию предсуществования, он был привлечен идеей, что отдельные души могут жить посмертно на звездах. Более того, он вполне симпатизировал платоновскому отождествлению души с разумом, равно как и его вере в развитие души. Идеи Платона о сотворении мира Мильтон безоговорочно принимал вопреки святоотеческому и даже в какой-то степени библейскому авторитету. Платон считал, что Вселенная состоит из бесформенной материи. Таким образом, творение было скорее порождением порядка из хаоса, чем созданием из ничего. Последнее было для Платона непостижимо. Ex nihilo nihil fit было основной статьей его вероучения. Вместе с Аристотелем  (Физика 2.6-9) Платон утверждал, что материя вечна. В "Тимее" (29е) Платон описывает мотив творения, связанный с желанием Бога распространить то благо, которым является Он Сам, и  закон, порядок, гармонию, подобно идее добра в "Государстве".
Итак, Творец, находя всю видимую сферу не в покое, а в нерегулярном и беспорядочном движении, исходил из выраженной здесь идеи перехода материи с низшего плана на высший через последовательные стадии духовной эволюции. В частности, идея одной из конечных стадий такой эволюции - полного одухотворения человеческого тела - была любимой у Мильтона (см., напр., Comus, 459-463. Мы находим также обратное представление о том, что душа, потворствуя своим желаниям, может постепенно опуститься до тела (Сomus 463-469). В таком смысле Платон понимал "приведение хаоса в порядок считая, что это было гораздо лучше, чем другое" (Тимей 30а). Такая идея сотворения мира была, конечно, совершенно нееврейской. Возможно, как предполагает Джоуэтт (в своем вступлении к переводу "Тимея"), поскольку еврейский язык был менее чувствителен к существованию зла, чем греческий, но более вероятно, что поскольку он был более настойчив в своем утверждении Бога как первопричины, он отрицал вечность материи. "По слову Иеговы были сотворены небеса... Он сказал - и совершилось" - пел псалмопевец (33.6-9 KJV). Это представляло собой глубоко укоренившуюся еврейскую веру (Пс.102.25, Ис.42.5, 45.7-9, Иер.10.12, 2 Мак.7.28). Только в апокрифической Премудрости Соломона (11. 17), влияние на которую обычно признается платоническими идеями, мы находим среди еврейских писателей дохристианской эпохи веру в примитивную аморфную материю. Цитируя эту книгу вместо канонического Писания, Мильтон в "Христианском учении" (гл.8) строит сложный аргумент в опровержение теории о том, что мир был сотворен из ничего, утверждая свою веру в изначальную материю, " производную не из какого иного источника, как из источника всякой субстанции, хотя сначала запутанную и бесформенную, а затем украшенную и приведенную в порядок рукой Божией.
Эта вера Мильтона, естественно, нашла свое выражение и в его поэзии. До сотворения мира существовала только пустота и бесформенная бесконечность (ПР 3.12). В той же книге Уриил, князь Солнца, говорит сатане в почти аристотелевских выражениях:

Я видел, как бесформенная масса
Первоматерии слилась в одно
По слову Господа, и Хаос внял
Его глаголу; дикий бунт притих,
Законам покорясь, и обрела
Пределы -  беспредельность. Он изрек
Вторично -  и бежала тьма, и свет
Возник; из беспорядка родился
Порядок...

Последняя строка звучит как эхо утверждения Платона (Тимей 30а). И Платон, и Мильтон полагали, что эта примитивная бесформенная материя, из которой был сотворен мир, была полностью благой, поскольку имела Божественное происхождение; и оба объясняли присутствие зла в мире гипотезой некоторого дуализма. Они верили, что зло исходит не от Бога - Главы, а от какой-то соперничающей силы. Платон мыслил мир как смешанное творение-продукт разума и необходимости (рок, ананке) причем последняя является олицетворением бесформенной материи, из которой был сотворен мир Именно ему Платон приписывал зло мира. Заявление Мильтона о том, что первобытная материя была хороша, является недвусмысленным. "Материя, - говорит он в "Христианском учении", - подобно форме и природе самих Ангелов, проистекает нетленной от Бога; и даже после грехопадения человека она остается нетленной в том, что касается ее сущности". "Принимая во внимание существование зла, - говорит он, - строго говоря, грех - это не материя и не форма, и все же, отпав от Бога, твари оказались во власти другой стороны". Хотя Платон в "Тимее" не обсуждает происхождение зла, он в другом месте ясно излагает свою веру. В "Теэтете "он говорит:" нет, Феодор, зло не может погибнуть, ибо всегда должно быть что-то противоположное добру, и оно не может находиться на небесах; но по необходимости оно преследует нашу смертную природу и наш нынешний мир". В "Законах" он утверждает существование двух мировых душ - злой и доброй, борющихся друг с другом. Они изменчивы, от заражения заразой и загрязнением через соблазны дьявола, или те, которые могли зародиться в самом человеке.
Итак, из всех связей между мыслью Платона и Мильтона о душе, теле и сотворении материальной вселенной, кажется очевидным, что влияние "Тимея" на Мильтона было более значительным, чем до сих пор было признано.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn