Воспоминания о детстве

Как пел Владимир Семёнович, «час зачатья я помню неточно, значит память моя однобока…» Поэтому мои воспоминания о – действительно! – счастливом советском детстве тоже, конечно, однобоки…
Поэтому мои, кое-как яркие, воспоминания начинаются с 1979 года. Т.е. года всеобщего шухера по подготовке к Олимпиаде 80…. Всех, в первую очередь детей – убрать. Если, вдруг, недоглядели (с трудом себе это представляю в 80-м году), на улицу не выпускать, если снова недоглядели – ничего не поднимать, у незнакомцев ничего не брать… Наверняка, там либо COVID 19, либо… БОМБА! Кто помнит, в СССР даже жвачка и западные сигареты были на вес золота.. Не говоря уже дисках (Led Zeppelin, Deep Purple, AC/DC, Pink Floyd и т.д.), шмотках (Levis, Wrangler, Rifle…), косметике (самой распространённой и доступной была Pupa. До каких-нибудь Dior и Chanel вообще единицы могли дотянуться). При этом надо понимать, что не было ещё «Китаев, Вьетнамов, Сингапуров et cetera). Всё было «родное»… И, действительно, хорошее. И это не сегодняшние времена, когда надо носиться очертя голову и искать – кто бы что у тебя купил… Тогда люди, имеющие доступ к раритетным – почти запрещённым! – товарам были, что называется, наперечёт.. Сам через это прошёл… Вспомните, далёкие уже, «Следствия ведут знатоки»…  По-моему, «Подпасок с огурцом». Где Борис Тенин и Никита Подгорный играют неких подлецов  и «расхитителей социалистической собственности».
Мои родственники пережили блокаду Ленинграда, когда – действительно! – менялись Ван Гог или Рембрандт па полушку хлеба… И кто-то на голоде других делал состояния…Я даже боюсь спрашивать – на фига вам Рембрандт, Ван Гог, Гоген… В моей семье тоже кое-чего было. Она была не из очень богатых, не из очень родовитых, но дворян. Жили они не тужили до 1918 года в Хельсингфорсе…. После известных событий 1918 года им предложили: «либо оставайтесь здесь, либо валите к себе». И они свалили. Зачем? За В;ру и Отечество? Возможно, кто сегодня скажет… Прадед – Николай Мефодиевич Рождественский сгинул в 38-ом… Несмотря на то, что он переводил Ульянова на финский и обратно, был членом союза советских писателей с момента его образования (1934 год). Чьи подписи стояли под списками – умолчу..
Я это к чему. Я – наперекор многим! – продолжаю считать, что моё детство было счастливым. У меня были любящие отец, мать, две бабушки (мама и сейчас жива – дай Бог), у меня были друзья (некоторых, к сожалению, уже нет – «лихие 90-е»), у меня была офигенная школа… Школа была своеобразная. Кто помнит, в 1969 году была произведена реформа образования. Естественно, она (школа) была обязана подчиняться стандартам Министерства образования РСФСР, Москвы, РОНО, наконец. Но…
У нас была зачётная система с шестого класса (математика, физика, химия, история, литература, география). Не сдал зачёт – больше трояка в четверти не получишь, чтоб в журнале не стояло. Нас, иногда, родители встречали у школы в час ночи.. Из пяти первых классов, которые набирались, а это около двухсот человек, оставалось два девятых – около пятидесяти. Отбор был строгий.
Например, заходил наш учитель по математике 11 января в класс и ставил задачу: есть отлив за окном (такая оцинкованная железяка)… Разбивайтесь на группы как хотите, но каждой из них надо вычислить массу снега, который останется на этом драном отливе к 8-му марта… Той группе, которая это сделает точнее, обоснованнее и ваще интереснее, (поди догадайся!) – зачёт «автоматом»… Не было никаких интернетов, поэтому в ход шли справочники… И, если, площадь отлива можно было «тупо» измерить и понять из какого материала он сделан, вычислить его теплоёмкость, то количество осадков за прошедшие сколько-то лет, преобладающую «розу ветров» (вплоть до старания уборщицы) - ищи где хочешь… Смог – молодец! – вот тебе зачёт.
Был у нас историк (погоняло - Джин, длинный, тощий и сутулый, курил в учительской «Беломор» - тогда ещё не было этих безмозглых заморочек, но воняло на весь этаж), который научил нас отличать Британскую Ост-Индскую Компанию от Голландской, Вторую Мировую от Великой Отечественной, Жукова от Брусилова… Даже про Ежова, Берию и Судоплатова ходили разговоры… Не на уроках, конечно.
Ещё был Карлсон – учитель рисования. Пожилой, полный и низенький. У него были, поговаривали, персональные выставки. Не Глазунов, не Шилов, конечно… Надо понимать, что «это вам не сейчас». Когда хоть Кремль, хоть Эрмитаж – были б деньги. Да и денег у него, подозреваю, не было. Но славен для нас, учеников, он был, конечно же, не этим. На персональные выставки нам было, сами понимаете… У него на уроках можно было… курить! Он часто засыпал, выдав классу задание. А, т.к. весь этаж был прокурен Джином и нашей географичкой – поди сразу разберись, кто, чего, где… Но, когда он просыпался, то Паркер и его культовый фильм «Стена» (которого мы тогда, естественно, не видели) отходили на задний план. В его руках появлялась линейка и – не дай Бог! – кто-то манкировал его заданием. Можно было и в лоб схлопотать. Тут уже не до «покурить» … Рисовать я, правда, так и не научился.
Ну и самой знаковой фигурой была, конечно, директриса. При её появлении (а у неё была связка ключей, которая громыхала на всю школу), начинали трепетать все – от учеников до учителей. Наверное, за тем она её и носила, чтоб не застать кого-то, ненароком, в неподобающей ситуации и, тем самым, избежать конфликтов… Мне кажется, ей было можно всё. Не только на уровне школы, но и на уровне РОНО, а, может, и Москвы. При ней мы конспектировали Гегеля, Канта, Фейербаха… У неё было правило: встречать всех в дверях при входе в класс и провожать при выходе. Встречать-то Бог с ним… А вот провожать… «Андрей, останься». А это означало только одно – «нахлобучат по полной». Я только спустя годы начал понимать, насколько эти «нахлобучки» были по-настоящему добрыми…  Когда она умерла (это был конец моего 10-го класса) искренне скорбели все. Даже те, кто её недолюбливал. А это тоже были все… Я это видел. Вот так «причудливо тасуется колода» …
При этом все прекрасно знали, за каким углом школы мы курим… Гоняли, конечно, для приличия… Но как-то всё было «про другое» …
Это моя первая школа…