Наш прерванный полёт. часть четвёртая

НАШ ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЁТ
             (Быль)

       Часть четвёртая
   
В больнице небитдаговской
момент был небезрадостный:
    стал сразу потихонечку ходить.
Сперва потопал в ванную,
надеясь: мыло банное
    поможет быстро с тела масло смыть,

редукторно-моторное.
Событие минорное
    сопровождал ведь масляный разлив.
Я, в масле искупавшийся,
отмыть его старавшийся,
    был прерван медсестрой. Та, прекратив
   
все  продедуры СПАские,
стучит: «Быстрей! Спасайтеся!
    Милиция по вашу душу здесь...»
«Ага, — ору, — да фигу им!
В чём есть, я, что ли, выбегу?
    Так прямо с маслом будут, что ли, есть?»

Хромлю в "апартаменты" и
готовлю аргументы — и...
     там нету ни единого мента!
Одни лишь кагэбэшники.
И те, чеша лобешники,
    ретировались быстренько к лифтАм

(лишь три вопроса задали
и, повернувшись задами,
    уехали придумывать отчёт).
Зато аэрофлотовцев —
не как вчера "ОСВОДовцев"* —
    сестра им столько стульев не найдёт!

"Управская" комиссия*.
Её святая миссия —
    расследовать улётное ЧП.
Меня три дня промаяли:
тюленя не поймали ли?
     зачем летели через "Сан-Тропе"?

И три дня уверяли всё
(и аж-нык все умаялись):
    не вправо — влево кувыркнулись мы.
Я ж никогда не путаю 
гусЯ с курОй и с Утою,
  а уж тем более — антонимы.

Сам нач был Управления
"республики Туркмения
    гражданский авиасия всего"*.
Магнитофон поставили,
нач ЛШО* заставили —
    и он (товарищ Шпак) включил его.

«Предметы влево сдвинулись —
вы влево опрокинулись!»
    И это был их явнейший косяк.
Я: «Половинки Арбузов.
В сто восемьдесят градусов
    одну переверну я вправо — шмяк;

недоверну вторую я;
а третьей оперируя, —
    до градусов ста девяноста двух.
В итоге получается:
один кусок кончается,
    точнёхонько спиною сделав "бух";

второй же тАк взрывается:
на правый приземляется
    зелёно-полосатый свой бочок;
а в третьем повторяется
та наша ситуация:
    он левым боком бьёт половичок...»

Но им как эксгумация
моя аргументация,
    тем более, арбузы — на словах.
Ты соберись, грят, с мыслями,
мы завтра будем с мюслями,
    и на бумаге опиши, как вы — бабах!

На завтра не откладывал.
И это я оправдывал
    желанием без робости гулять.
Как говорит пословица,
и хочется, и колется,
     но дело надо раньше покончать.

Настропалённый музами,
и фокусы с арбузами
    привёл я как весомый аргумент.
Лист испещрив цитатами,
всё описАв этапами,
    я в тумбочку упрятал документ.

Назавтра член комиссии,
мне пожелав ремиссии,
    бумагу взял и дёрнул в Ашхабад.
Меня рентгенограммами
врачи (девицы с дамами)
    исследовали вдоль-вперёд-назад.

Отростки позвонковые
зрят аппараты новые, —
    двойной их увидали перелом.
И пневмоторакс найден был.
(Вот щит под спину надо бы
    дать дО рентгена, я просил о том.)

И полтора так месяца
я был на одном месте всё:
    в обутой койке в трубки — в головах*.
И только через три ещё
в травмпункте, на Татищева,
    нашли два перелома в позвонках.

Так, кроме поясничного
(урона уж привычного),
    травмирован был и грудной отдел.
Мне травматолог: «Радуйся,
что молодость ещё не вся, —
    всё заросло, а то б ты был вне дел».

Хоть, мол, не чуял боли я,
лежать бы надо более,
    чем три недели, — даже и в гипсу.
С больничного хотел, мол, уж
выписывать — не в Мулен-Руж,
    а на работу, на любимый "Су".

Я, говорю, любимый "Су"
уж променял на колбасу
    и полюбил теперь прекрасный "Ми".
Ну, говорит, тем более,
чтоб быть здоровым долее,
    продление больничного прими.

Полгода в общей сложности
я вне трудоспособности
    был, как два лета школьник-баламут.
Мя на двенадцать месяцев
ЦВЛЭК*, порешав на месте всё,
    с работы лётной снял на лёгкий труд.
        2019
                К О Н Е Ц

 

*П Р И М Е Ч А Н И Я

ОСВОД (здесь иронич.) — общество спасения на водах.

"Управская" комиссия — комиссия по расследованию лётного
         происшествия Туркменского управления гражданской авиации (ТУГА).

Сам нач был Управления республики Туркмения — "гражданский авиасия всего" —    
         начальник Туркменского Управления ГА (тов. Курило; был в третий
         день расследования и сам лично опрашивал меня под магнитофонную
         запись. После выхода с больничного, в первом отделе, ознакамливаясь
         с материалами по поиску и расследованию лётного происшествия я
         читал "стенограмму" моего опроса. Нет, это произведение — никакая
         не стенограмма!).

Нач ЛШО (эл-шэ-О) — начальник лётно-штурманского отдела Туркменского
         управления ГА (тов. Шпак). 

 
В обутой койке в трубки (в головах) — приподнимают койку со стороны головы,
         надевая трубки на две ножки, чтобы у лежачего больного уменьшить
         прилив крови к голове.

ЦВЛЭК — центральная врачебная лётная экспертная комиссия министерства гражданской авиации СССР (Москва, м. Сокол).


    
      Из истории болезни пилота Ми-4 Ст. Вл. Ив.
«Диагноз: левосторонний пневмоторакс, перелом III и IV поперечных отростков поясничного отдела позвоночника слева, множественные ушибы всего тела, рваные раны и порезы верхних и нижних конечностей. В результате дальнейшего обследования добавлено: компрессионный перелом тел XI и XII позвонков грудного отдела позвоночника.»